Текст книги "Король и Ронин (СИ)"

Автор книги: Finlot

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Он никогда ни в чём не мог ему отказать.

Коё изогнулся сильнее и раскрыл губы в немом крике, когда Эдмунд задел простату – бархатно-мягкий, он сжался вокруг Эдмунда так, что тот, дабы сдержать стон, сильно, до крови укусил Коё в плечо. А после резко перевернул его и лёг, усаживая на себе верхом. Коё тут же оперся ладонями на стену рядом с лежанкой и, глядя в возбуждённые глаза Эдмунда своими, полными желания, приподнялся и сел на член, кусая щёку изнутри. Поза наездницы – самая болезненная поза.

Выгибался от боли, но тут же сам двигался навстречу. Всхлип приглушённо, но бесконтрольно сорвался с его губ. Он прижался к своему королю и начал волнообразно двигаться, насаживаясь своей упругой округлой задницей на твердеющий с каждым мгновением всё сильнее член. И каждое его движение вниз – новая волна удовольствия. Коё стал двигаться чуть быстрее, садясь на член почти полностью, и закрыл глаза, опуская голову, – старался не стонать. Эдмунд, откинув голову на подушку, тоже закрыл глаза.

Комнату наполняли тихие несдержанные вздохи, тяжелое дыхание и редкие ахи и охи. В воздухе стоял крепкий терпкий запах секса, огни свечей танцевали на разгорячённых и влажных от испарины телах, и духота дома сменялась невыносимым жаром возбуждения.

Это было потрясающее ощущение эйфории и яркого удовольствия, сладкого, слишком сладкого наслаждения, когда красивый мужчина с отличной узкой задницей скакал на его члене с таким энтузиазмом. «Чертов наездник», – пронеслась единственная мысль в голове у Эдмунда перед тем, как он посмотрел на Коё. Разгоряченный и растрёпанный, раскрасневшийся в собственном возбуждении, он с закушенной губой наблюдал, как член Эдмунда погружался в его задницу. И было видно, как Коё, этой похотливой шлюхе, нравилось это зрелище.

Он пытался сдержать оргазм, неумолимо подступающий к нему, его яйца поджимались, тяжелея от подступающего с каждым вздохом удовольствия. Он не хотел кончить раньше Коё, хотел почувствовать сжимающиеся вокруг него во время оргазма мышцы и увидеть лицо, исполненное удовольствия, пока он будет кончать внутрь.

И всё же когда он увидел, как Коё обернул ладонью член, то перехватил его руку и положил обратно, на стену, распиная его, словно эротическую жертву, не сбиваясь с заданного жёсткого ритма ни на секунду.

Эдмунд хотел, чтобы Коё кончил только благодаря его члену в своей заднице, не помогая себе руками, потому что это то, что он заслужил своими взглядами и хищническими улыбками.

Коё беспомощно раскрывал в немых криках и стонах рот, изгибаясь, как долбаный гимнаст, кусал губы, зажимался и сдерживался, как мог. Ему было слишком, слишком жарко и хорошо, ему слишком нравился толстый крепкий член внутри.

Коё, напрягая бедра, только больше подставлялся, зажимая внутри себя член, и кончил, пачкая спермой собственную ладонь. Эдмунд вбивался в него ещё тремя сильными толчками, прежде чем кончить следом, с жарким вздохом изливаясь внутрь своего любовника.

Они тяжело дышали в унисон, лениво целуясь затем и как-то пьяно улыбаясь.

Конечно же, они ни разу не подали виду, что между ними есть что-то большее, чем дружба. Они так же медитировали и тренировались вместе в одни дни, а в другие и вовсе не виделись. Выяснилось, что у Коё даже есть фамилия – Окумура. Эдмунд больше уделял внимания рыбной ловле, а Коё – службе в храме и тренировкам. Это была обычная жизнь обычной японской деревни, в которой все помогали друг другу и жили тихо и мирно.

В один из дней Коё пришёл к морю, чтобы помочь Эдмунду с ловлей рыбы. Местные жители свалили рыболовство на Эдмунда, отныне занимаясь по большей части собирательством и земледелием. И рыболов из Коё был, скажем так, никудышный.

Он неумело ткнул копьём в воду, по колено стоя в море, и вытащил наколотые водоросли. Эдмунд громко и заливисто рассмеялся, играючи подкидывая копьё и ловя его.

– Я смотрю, ты совсем рыбачить не умеешь!

– Я и не занимался этим раньше!

– И, позволь узнать, как ты жил? – Эдмунд самодовольно оглядел Коё.

– Питался энергией Вселенной, – язвительно ответил тот и, сняв водоросли с копья, бросил их в Эдмунда.

– Ах ты!.. – воскликнул тот, отпрыгнув. – Ну, погоди у меня! – И побежал на него, откинув копьё.

Коё бросился наутек прямо в море.

– Нет, нет! – едва ли не в ужасе прокричал он, как вдруг Эдмунд напрыгнул на него со спины, опрокидывая в воду.

Коё поднял голову и приподнялся на локтях, со смехом отряхивая голову в повязках от влаги.

– Почему ты носишь эту маску? – мягко спросил Эдмунд, стягивая с него мэмпо и бинты. – Тебе она совершенно ни к чему.

– Это часть обета, – Коё произнёс это, будто это была элементарная истина на уровне «огонь обжигает» и «вода мокрая». – Мы верим, что это помогает достичь мудрости. А ещё ты вымок до нитки, – он улыбнулся – в уголках глаз собрались смешливые морщинки – и потянулся к Эдмунду за поцелуем.

– Расскажи мне про Шотландию, – тихо попросил Коё однажды, когда они лежали в объятиях друг друга, остывающие и отдыхающие после вспышки страсти.

– О, это прекрасная страна… – с теплотой в хриплом голосе произнёс Эдмунд. – В Шотландии волшебные пейзажи: скалистые холмы и болота, а где-то есть и горы. Поднимаясь почти от самого берега моря, они возвышаются до самых облаков… Горы разделены глубокими узкими долинами или вытянутыми узкими озерами на причудливые фигуры, и озера всегда идеально гладкие, будто зеркала. Есть у нас одна долина – Глен-Мор, где три озера и две подводные долины, совсем прямая. Она простирается с юго-запада на северо-восток и разделяет всю горную Шотландию на две части. Она выглядит больше, чем есть на самом деле, и кажется, будто весь мир она делит собой. В низинах склонов гор и в гленах работают золотистые пастбища и пашни, и я бы хотел, чтобы ты увидел их золото. – Эдмунд в неожиданном порыве ласки поцеловал Коё за ухом. – У восточного берега Шотландии очень много небольших островов. Здесь к Северному морю выходят крутые уступы, чередующиеся с песчаными пляжами, окружают их красные и совсем чёрные горы, а фьорды – насыщенного синего цвета, будто чистый кобальт. Там воздух чистый и свежий, холодный и безветренный. Дышать в Шотландии невероятно легко и приятно, легче, чем где-либо.

– Ты очень сильно скучаешь по своей стране, – прошептал Коё. Отвечать Эдмунд не стал, лишь медленно закрыл глаза.

– Почему у тебя японские имя и фамилия, если ты родом из Литвы?

– Моя родина – Литва, но духовная родина – Япония. Здесь я обрёл себя.

– Я могу узнать твоё настоящее имя?

– Тебе сказать честно?

– Да!

– Я его забыл.

Вам может показаться, что их общение было излишне безоблачным – но это совсем не так. Между ними часто затевались драки, и даже непонятно было, кто их начинал. Самый яркий пример – драка в низине, когда Эдмунд раздражался от малейшего взаимодействия с окружающим миром. Возникло подобное настроение после поломки его уникального европейского доспеха в битве, а точнее – после того, как Эдмунд о ней узнал. Он был готов голыми руками деревья срывать, однако внезапно на его пути встал Коё. Он принял боевую стойку и излишне невозмутимо произнёс:

– Я готов.

С громким рыком Эдмунд с разворота нанес удар, который Коё успешно парировал, а затем серию сильных и коротких ударов, что также не нашли успеха. И оттого Эдмунд разозлился лишь сильнее.

– Что, опять скажешь, что европейский стиль хуже? Я прямо сейчас тебе докажу обратное!

Коё не реагировал, продолжая парировать и отбивать удары, как вдруг прямой удар кулаком в лицо не отразил, а принял ладонью, и Эдмунд тихо взвыл – сломал себе пальца три, не меньше. Шаолинь готовил достойных воинов, даже если те свалились им как снег на голову. Но воспользовавшись небольшой паузой, Эдмунд дал крепкий и сильный удар под дых здоровой рукой и ею же с локтя ударил прямо в лоб, опрокидывая Коё на землю. Тому было хоть бы хны – всё равно встал и промолчал.

– В этом смысл твоего обета? Чтобы тебя били и не видели твоих эмоций? Я полагаю, вечное молчание для того же придумали? – Эдмунд прибавил себе самоуверенности, разминая травмированную руку, – ничего страшного, бывало в разы хуже.

Коё молчал. Он лишь снова занял боевую позицию, и Эдмунд оттого снова разозлился – как красная тряпка для быка, так и для Эдмунда молчание Коё. Но стоило ему напасть, как его резко прокрутили на сто восемьдесят градусов, заломали руки, вывернули правую и с силой пнули в поясницу, отшвыривая от себя.

– Если ты всё ещё зол, то бей в руку, – Коё выпрямился и выставил ладонь вперёд снова – если Эдмунд продолжит нападать, сломает себе ещё что-нибудь, ведь вести нетравматичный бой Коё попросту не умел.

– Сжалился, да?

– Над тобой? Да ни за что. – Кажется, эта фраза слегка успокоила Эдмунда…

И весь оставшийся вечер Эдмунд пытался пробить Коё руку, а тот старался не подавать виду, что у него уже сломаны кости кисти.

Но в один весенний день Эдмунд заметил вдалеке белые паруса, что тут же скрылись за горизонтом. Неужто люди посчитали, что этот остров необитаем? Они точно пришлют сюда пару эскадр для полного присвоения, в этом Эдмунд не сомневался. Он неуверенно посмотрел на остров, поднял сети, полные рыбы, и потащил их к повозке, где сидел грузный японец, достававший рыб из пут.

Эдмунд вымыл руки в морской воде и махнул мужчине, говоря тем самым, что уходит. Тот кивнул, и Эдмунд медленным шагом направился к деревне, неспешно поднимаясь по каменной лестнице. Деревня жила своей обычной тихой жизнью, и Эдмунд стал опасаться за эту гармонию: если варвары найдут эту землю, от неё не останется и следа. Эдмунд с сомнением посмотрел на свои руки – что он мог сделать, чтобы предотвратить подобное?

Эдмунд подошел к длинной каменной ванне с морской водой и ополоснул шею и руки, стянув с себя юкату и оставшись в одной хакаме. Он краем глаза наблюдал, как Коё тренировался с дзё в саду, и, натянув на влажное тело юкату обратно, пошёл к нему, особо концентрируя внимание на посохе в его руках. Коё, казалось бы, особо не замечал Эдмунда, игнорируя его присутствие, как раньше. Он медленно прокрутил дзё в пальцах и наткнулся спиной на грудь Эдмунда, замерев.

– И давно ты тренируешься с дзё?

– С тех пор, как мы вернулись из битвы за башню Йоко.

– И ты правда не придумал этой штуке применения лучше? – Эдмунд беспардонно обнял Коё со спины, и тот странно на него покосился.

– Что ты имеешь в виду? – он ткнул дзё Эдмунда в живот, слегка отталкивая от себя.

– Тебе правда ничего не приходит на ум? – усмехнулся тот.

– Это плохая идея… – тихо отозвался Коё.

– Отличная.

Этим же вечером Коё обнаружил новенький дзё в доме и посмотрел на Эдмунда, как на конченого извращенца.

– Я хочу, чтобы ты сначала разделся.

На столь неожиданную просьбу Коё отреагировал действием: скинул с себя маску, перевязь, доспехи и, повернувшись к курящему опиум Эдмунду спиной, медленно снял белую юкату, обнажая мускулистое стройное тело, поблескивавшее в огне свечей. Эдмунд глядел на него неотрывно, особенно когда он стянул с себя хакаму вместе с бельём, низко нагибаясь. Это было лучше любой эротической литературы, показывавшей самые возможные и невозможные извращения, – так это было близко, интимно, тайно.

– Теперь встань раком, – севшим голосом потребовал он, и Коё послушно растянулся на лежанке, оттопыривая задницу.

Эдмунд неспешно пристроился сзади, поглаживая упругие ягодицы.

– Коё, ты мне веришь?..

– Да… —

В следующий момент на его глаза опустилась лента. И чисто из доверия и интереса он не стал проникать в чужой разум, а доверился своему слуху и обонянию.

Послышалось, как Эдмунд взял что-то с пола, чувствовалось, как он нежно гладил спину Коё и как прикусил ласково кожу на плече. Коё дёрнулся и тихо вскрикнул, как только горячий воск пролился на его спину, и зашипел, прогибаясь. Эдмунд по-садистски пролил чуть большее количество воска на кожу Коё, и тот промычал что-то невнятное, извиваясь, словно змея. Смотреть на то, как ему больно и хорошо одновременно, – слишком дорогое удовольствие.

Коё шипел, дергался, вскрикивал и стонал: спина горела, и острая боль приносила сладкое наслаждение затем. Он уже хотел попросить Эдмунда, но тот выполнил просьбу раньше её появления: пролил воск на бедра и ягодицы Коё, отчего тот застонал громко и сладко, вскинув голову и изогнувшись.

В ушах стоял шум, голову вело, Коё никак не мог отдышаться – он точно не был готов к такому повороту событий. У него не было сил даже окончить мысль, пока тело билось в крупной дрожи и горело, притягиваясь к чужому теплу и признавая поражение.

– Черт тебя… дери… Ах! – он вскрикнул от резкого проникновения чего-то не очень толстого и холодного – дзё.

Эдмунд едва ли не горел от возбуждения, глядя, как Коё с трудом, но с наслаждением принимал посох внутрь, как он пытался расслабиться, чтобы дзё смог войти глубже. Эдмунд жестко двигал предметом, с каждым толчком врываясь всё несдержаннее и сильнее.

Он попытался развязать свободной рукой шнуровку хакамы. От плохо сдерживаемого возбуждения пальцы не слушались, раздался треск ткани, и Эдмунд прижался обнаженным желанием к Коё, в голове у обоих от соприкосновения кожи к коже раздался пушечный выстрел. Эдмунд аккуратно вынул дзё из любовника с пошлым звуком, откинул его в сторону, и тело Коё пронзила боль пополам с ощущением заполненности, вырывая стон. Желание топило разум в своём тёмном половодье – да и как можно было расцепиться, откатиться назад, когда Эдмунд со своей властью и силой не сдерживался, спуская себя со всех цепей. Поцелуи, укусы, безжалостная хватка, хриплый шепот; возбуждение от одной мысли о желании Эдмунда обжигает ещё сильнее, сводя мышцы отчаянной судорогой.

Взгляд зелёных глаз скользил по его разметанным прядям, по изящной шее, грубоватая кожа которой расцветала лиловыми отметинами зубов… Эдмунд смотрел на выгнутую, словно на дыбе, спину, растрёпанные волосы, зад, принимающий всю его длину. Ритм сорвался, ощущения не давали ни на чём сосредоточиться, всё, что Коё мог, – вскинуть руки над головой, давая упор, и биться в его хватке, пытаясь стать ближе, ещё ближе, ещё… Коё сорвался первым, выгибаясь до треска в позвоночнике и заходясь в хрипящем стоне; несколько размашистых, рваных толчков, вбивающихся в гибкое тело, и Эдмунд достиг своего пика, едва не раздавливая ему спину и прокусывая ухо до крови в жадном, слепом поцелуе.

Эта ночь определенно стала особенной для них обоих.

Они проводили не очень много времени вместе, но им вполне хватало их медитаций, вечерних посиделок у огня и редких полных страсти ночей. Эдмунд никогда не думал, что способен любить так отчаянно и сильно, но не мог совладать с собой, когда видел Коё. Один его вид вводил в состояние неспешного спокойствия, его послушание в постели возбуждало и развязывало Эдмунду руки. Единственное, что его напрягало, – это корабли, что виднелись на горизонте.

– Это корабли Шотландии, мой друг, – сказал ему как-то монах, – и ждут они только тебя.

– Я мёртв для всех! – излишне эмоционально воскликнул он в ответ.

– Так почему их корабли крутятся вокруг нашего острова, Эдмунд? – весьма спокойно ответил монах вопросом. Ответа на него Эдмунд так и не нашел.

Вечером, после трапезы, он спустился вниз, к морю. Корабли становились всё ближе, на их палубах можно было заметить огни фонарей и свеч. Отдалённо слышались моряцкие песни и ритмичный стук полсотни каблуков.

Эдмунд думал о том, что он слишком задержался на острове. Он так задумался об этом, что не услышал, как сзади к нему подошел Коё, походку которого Эдмунд уже успел выучить.

– Ты ведь уплывёшь с ними, да? – он присел рядом и уставился вперёд, на корабли.

– Думаю, да. Я их король. И если я не уплыву с ними, если не отдам приказ не трогать этот остров, они всё здесь разгромят.

– И ты больше никогда сюда не вернешься?

– Никогда.

Эту ночь они провели вместе. Без дзё, лент и воска – просто наслаждаясь друг другом, нежностью и любовью друг друга. Они дарили друг другу последние частички своей души, проводили последнюю ночь вместе. Они знали, что больше никогда не увидятся.

Утром Эдмунд надел европейскую рубашку и штаны, в которых попал сюда впервые – чтобы никто точно не прознал, что здесь есть хотя бы одна живая душа. Он попрощался со всей деревней – жители её уже разбрелись по своим делам, и Эдмунд стоял у врат с Коё. На нём не было маски и повязок – он был одет в обычное кимоно, чтобы Эдмунд запомнил его лицо таким.

Коё так порывисто и крепко поцеловал Эдмунда, так взволнованно обнял его. Он целовал пылко и нежно одновременно, зарываясь загрубевшими пальцами в жесткие волосы своего Эдмунда и шепча ему в губы:

– Anata no yō ni watashi ga aisuruhito wa dare mo imasenshi, daremoinaideshou.

И в последний раз крепко поцеловал его, отпуская из объятий:

– Прощай.

Когда Эдмунд вышел на берег, он увидел три причаливших корабля, с которых только спускались команды. Его узнали сразу же и завопили:

– Эдмунд жив! Король Эдмунд жив!

– Да здравствует король Эдмунд Львиное Сердце! – огласил капитан, и матросы восхищённо засвистели и зааплодировали.

– Ну что, теперь вам со мной точно не соскучиться! – как можно оптимистичнее пообещал он, на что матросы ещё радостнее закричали и завыли.

– Есть на этом острове что-нибудь полезное, ваше величество? – с лёгким поклоном спросил всё тот же капитан.

– Нет, мой друг, там есть лишь бесполезные камни и мох, не думаю, что это поможет нам спасти страну, – матросы вновь засмеялись, – так что оставим эту дыру в покое и устремимся в нашу родную Шотландию, друзья!

Уже через два часа он бороздил открытое море и смотрел на портрет, нарисованный углем на рисовой бумаге: Коё без маски, слегка улыбающийся и по-своему счастливый. Эдмунд надеялся, что Коё точно так же улыбается сейчас, помогая дотащить воду из колодца какой-нибудь женщине. Сердце щемило от разлуки, и даже после прибытия в Шотландию Эдмунд более не знал ни одной девушки – даже самая красивая дева не смогла бы подарить ему то чувство эйфории и спокойствия, какое ему дарил Коё одним своим присутствием.

Этот рисунок Эдмунд сохранил на всю жизнь: убрал под стекло в ящик. Иногда он вспоминал красивого мужчину по имени Коё, вспоминал его тепло, касания, голос, истории о драконах и сакуре, о смелости самураев перед лицом власти. Спустя долгие годы он вспомнил ту фразу, что сказал ему Коё на прощание, и перевел ее. Она значила: «Нет и не будет того, кого я буду любить так же, как тебя».

И через сотни лет, когда сменятся многие поколения, его дальние правнуки откроют этот ящик и найдут застеклённый портрет незнакомца, и он не вызовет в них ничего, кроме непонимания. А Эдмунд…

Эдмунд помнил красивого мужчину по имени Коё.