Текст книги "Пересекая Каину (ЛП)"

Автор книги: feverdreambloodopera

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

– Ты никогда не говоришь о них, – Ганнибал приподнялся на локтях. – Когда ты чувствуешь, что готов, ты всегда отступаешь.

Уилл взглянул вниз на Ганнибала и опустился на колено. Он наклонился к его лицу и схватил ткань его рубашки, медленно сжимая её в кулаке.

– Может это скажет тебе о чём-то.

Ганнибал слегка дёрнулся – Уилл поймал несколько волосков на его груди – и остался неподвижным. Уилл держал его своей больной рукой, правой: это было предупреждение, не угроза. Но было приятно держать удивленного Ганнибала под собой. Размытое воспоминание о трепете, который он испытывал, представляя убийство Ганнибала, коснулось его, словно призрак – бессильное, быстро забывшееся. Было что-то освобождающее в осознании, что он не мог убить Ганнибала, даже если бы попытался.

– О чём это должно мне сказать, Уилл?

– Есть вещи, – Уилл глубоко дышал через свои ноздри, пытаясь успокоить себя, – которые тебе не принадлежат.

Его голос стал низким и тихим.

Рука Ганнибала поднялась и коснулась его руки, передвигаясь по недавно травмированному плечу, пробегая ладонью по рубашке Уилла и перемещая пальцы вдоль шрамов под ней.

– Я хочу лишь познать тебя.

Уилл стоял над Ганнибалом несколько долгих секунд. Он представлял, как причиняет ему боль, прижимая колено к его шее и давя гортань, заставляя его голос замолчать навсегда. Теперь трепета эта мысль не вызывала. Как и боли. Ничего. Он знал, что никогда бы этого не сделал: он использовал свою возможность на обрыве, и она никогда больше не повторится.

Он едва видел темные глаза Ганнибала и знал, что его собственное лицо было лишь серым силуэтом напротив звёзд над ними. Губы Ганнибала были приоткрыты, и Уилл чувствовал его тёплое дыхание. Он знал, что это, даже не глядя: восхищение и боль, борющиеся на его точеном лице. Жажда поглотить, как и всегда. Выпить его до последней капли.

Присвоить. Он думал, что Ганнибал видел на его собственном лице.

– Спокойной ночи, Ганнибал, – сказал он так нежно, как только мог.

– Спокойной ночи, Уилл, – ответил Ганнибал. В его голосе слышались странные, хрупкие нотки.

Медленно, Уилл выпустил рубашку Ганнибала и намеренно твёрдо вцепился в его запястье, отводя от своей кожи. Он бесцеремонно отпустил его и выпрямился.

«Кит» дрожал под его ногами.

Комментарий к Глава 12

От автора:

Зелёный луч на закате – реальное явление, возникающее из-за рефракции. Вот видео: https://www.youtube.com/watch?v=lwus2nqU0SY

* Когда ад замёрзнет (when hell freezes over) – идиома, эквивалент русскому «когда рак на горе свистнет» или «после дождичка в четверг». То есть что-то, что никогда не произойдет или не должно было произойти.

** Хаттерас – мыс на побережье Северной Каролины.

========== Глава 13 ==========

…Как и все дары моря, они опасны,

Ведь море дарует смерть наравне с бессмертием.

Джузеппе Томази ди Лампедуза, «Профессор и Сирена»

Рассвет. Серый свет разлился над серым морем и мягкой зыбью волн. Тонкие пальцы тумана, беззвучно расстелившегося над поверхностью воды, ползли по «Киту», убаюкиваемого штилем, взбирались на его нос и снасти и скользили по мачте, огибая дряблые складки парусов. Когда лодка приподнялась на волне, между мачтой и гиком звякнула мочка, послав над водой глухой звон, напоминавший колокольный.

Из-под палубы вышел Уилл Грэм, одинокая мрачная фигура с кружкой дымящегося кофе в руке. Кружку он поставил на консоль, а сам, щёлкнув несколькими переключателями, стал разворачивать яхту. Он не спеша убрал паруса и поправил снасти, двигаясь тихо, с осторожностью, все ещё щадя своё больное правое плечо. Звон смолк.

Через несколько минут он вернулся к штурвалу и завёл двигатель. Машина сначала загрохотала, а затем перешла на низкий гул. Голубое выхлопное облако поднялось, сливаясь с плёнкой тумана, и растворилось. Сквозь облака в сторону востока прорезался бледный жёлтый проблеск, марево тумана медленно начало подниматься.

Уилл повернул «Кита» на юг и, потягивая свой кофе, решил проверить ветряной индикатор в надежде, что тот мог уловить ветер, который сам он не чувствовал. Ганнибал ушёл отдыхать совсем недавно, и Уилл предвкушал несколько часов одиночества: ничего, кроме урчания яхты и бесконечных волн без привычных птичьих криков.

Шли часы, туман отслоился от пустого неба, оставив за собой безликий синий купол над такой же безликой поверхностью воды. «Кит» был единственной чёрно-белой точкой на ней.

Ленточка индикатора оставалась неподвижной.

Уилл уходил несколько раз. Он успел перекусить и выпить пива. Море, растянувшееся перед ними, казалось непрекращающимся, непостижимым. Даже зыбь стихла.

Наконец, Уилл почувствовал, как Ганнибал поднимается внутри яхты под ним. Он понятия не имел, как он узнал – Ганнибал двигался с исключительной грацией большого кота. Он почувствовал проходящие сквозь его сознание вибрации, словно вибрации двигателя, пронизывавшие его тело. Ганнибал проснулся, и покой Уилла исчез.

Прошёл ещё час, прежде чем он поднялся на палубу. Он появился с маленьким блюдцем канапе в одной руке и бутылкой вина в другой. Сквозь его пальцы были продеты два бокала.

Но внимание Уилла привлекло не это. Впервые с тех пор, как они покинули Хаттерас, Ганнибал был чисто выбрит. Его щёки и челюсть были немного бледнее остальной части лица. Он зачесал назад свои волосы, сделав аккуратный пробор, напоминавший Уиллу его прическу во времена их терапии, надел синюю рубашку на пуговицах, которая могла остаться с тех дней, и закатал рукава, как когда он готовил свои изысканные блюда на не менее изысканной кухне. Он был так похож на прежнюю версию себя – ту версию, которая никогда не знала трёх лет заключения в тюрьме – что Уилл смотрел на него непозволительно долго. Только шрамы на скуле и под подбородком выдавали его.

Опомнившись, Уилл помог Ганнибалу поставить блюдце и бокалы. Вино уже было открыто.

– Гравлакс* на поджаренных кростини** с сыром «маскарпоне», каперсами*** и соусом из красного лука, – произнёс Ганнибал вместо приветствия. – Вино Maison Lucien le Moine Batard Montrachet Grand Cru. Из дубовой бочки, разумеется.

– Спасибо, – сказал Уилл, беря канапе.

– Мы уже на месте? – Ганнибал прищурил глаза. Он разлил вино по бокалам, поставил бутылку на миниатюрный столик и сел рядом с Уиллом.

– Что теперь?

– Я ищу парковочную зону.

– Как много мы прошли?

– Мы идём со скоростью около восьми узлов. Сложно сказать без GPS, но, я думаю, мы близко к морскому пути. Нужно немного подождать.

– Ты видел другие суда?

– Ни души.

– Радио?

Уилл пожал плечами.

– Они там.

– Но ты пока ни с кем не говорил.

– Нет.

Ганнибал откусил кусочек канапе и вгляделся вдаль.

– Ты думал послать сигнал бедствия?

Уилл повернулся к нему.

– Нас, скорее всего, узнают. Поймают или убьют.

– Кто-то может умереть, – согласился Ганнибал.

– Я сейчас не в лучшей форме, Ганнибал.

– Но ты думал об этом.

– Я думаю, пока запасы позволяют, мы можем подождать.

Ганнибал наклонил голову.

– Можем мы подождать, – сказал он, – пока запасы не иссякнут и жажда не истощит нас?

Уилл глотнул вина. На вкус оно было как соль, как и всё остальное. Он отвернулся.

Ганнибал поставил блюдце с едой на скамью рядом с ними. Он сидел между Уиллом и плескавшимися в воде бликами солнца. Его фигура казалась тёмным силуэтом на их фоне. Потянувшись к блюдцу, он взял одно канапе и щелчком пальцев выкинул его за борт. Уилл взглянул через плечо: маленькое творение, столь бережно собранное искусными руками Ганнибала, исчезло из вида.

– Сколько времени должно пройти, прежде чем ты решишь остановиться, Уилл?

Он посмотрел на пустой горизонт за Ганнибалом.

– Ещё два часа.

– Значит, два часа.

Ганнибал поднял сверкающий на солнце бокал перед Уиллом.

– Что ж, – сказал он, – продолжай.

Он выпил вино до дна, кивнул и скрылся в салоне.

День продолжал плыть. Солнце стало горячее и начало катиться на запад. Уилл включил радио и долго вслушивался в голоса людей за грузовыми и круизными кораблями, рыбацкими лодками и прогулочными катерами. Они говорили о множестве вещей. Их голоса, потрескивавшие от смеха и шума, сливались в болтовне о различных делах и мелочах жизни. Они казались такими далёкими. Хотя для Уилла не было разницы между ними и всеми остальными людьми, которых он встречал в своей жизни: грубые голоса и незнакомые звуки, говорят слишком много, произносят слишком мало, и все невероятно далеки от него.

О погоде не было ни слова: ничего об этом жарком и неестественном затишье, что держало его и Ганнибала в своей неумолимой хватке.

***

Внизу, под кроватью Ганнибала двигатель перешёл в нейтральный режим, затем отключился и с шипением заглох. Поверхность воды вокруг них перестала бурлить. На мгновение уши Ганнибала заполнила тишина, сменившись шорохом и скрипом такелажа. «Кит» замедлился и остановился. Он слышал Уилла наверху: его мягкие шаги, пересекавшие палубу, затем щелканье храповиков, поднимающих парус, звон металла и тихий шелест разворачивающейся ткани.

Снова воцарилась тишина. Яхта не двигалась. Ветра так и не было.

Ганнибал свесил ноги с кровати, откладывая книгу, и поднялся. Он аккуратно причесал волосы, несмотря на бессмысленность этого жеста, взял чистое полотенце и направился в камбуз. Там он отрезал кусок хлеба, убрав за собой крошки и протерев стол, и вышел наружу по маленькой лестнице.

Солнце, отражавшееся от белого стеклопластикового корпуса, ослепило его на несколько секунд, но он знал каждый дюйм этой яхты и мог перемещаться по ней даже с закрытыми глазами. Одна из комнат в его сознании стала «Китом» и вмещала в себя всё, что они с Уиллом пережили за эти несколько недель. Он прошёл к скамье у левого борта и положил на неё полотенце.

Присутствие Уилла ощущалось тенью рядом с ним, тонкой и острой, словно лезвие. Он неподвижно стоял у штурвала, держа его одной рукой, и смотрел на Ганнибала. Зной казался клейким и тягучим.

Не оборачиваясь к Уиллу, Ганнибал взял хлеб и бросил в воду. После крошечного всплеска он всплыл на поверхность и остановился, покачиваясь в кольце ряби и не уплывая. Если здесь и было течение, оно несло и его, и яхту одинаково.

Ганнибал стал расстегивать свою рубашку.

– Что ты делаешь? – спросил Уилл.

– Ты был прав, Уилл, – ответил Ганнибал. Он по очереди стянул с себя рукава рубашки и аккуратно сложил её рядом с полотенцем.

– Я не поклонник маленьких пространств. Я хочу большего.

Ганнибал расстегивал пуговицы и ширинку на штанах, чувствуя на себе взгляд Уилла. Он наклонился, снимая остатки одежды. Его глаза на мгновение поймали глаза Уилла: тот и мускулом не повёл. Его взгляд, как всегда, был прикован к шраму на его животе. Ганнибал выпрямился, слегка сдвинув брови, и положил штаны и боксеры рядом с рубашкой.

Обойдя солнечные панели, он разблокировал механизм, удерживавший плавательный мостик над водой, опустил его и оставил в таком положении.

– Ты должен оставаться на яхте, Ганнибал, – саркастично произнёс Уилл. Он не посмел сказать Ганнибалу, что то, что он делал, было опасно.

Ганнибал повернулся к Уиллу и приблизился к нему. Уилл инстинктивно сделал шаг назад: Ганнибалу не составило бы труда одолеть его, особенно в крошечной лодке и с одной здоровой рукой Уилла. Хотя, возможно, не безболезненно – дальше Уилл не отступил. Его взгляд был твёрдым, вызывающим. Ганнибал, не сводя с него глаз, сократил расстояние между ними и остановился, глядя на Уилла сверху вниз несколько долгих секунд. Медленно потянувшись к консоли, он повернул ключ в замке зажигания.

Двигатель «Кита» вернулся к жизни.

– Если эта яхта – тюрьма, то это тюрьма, в которую ты нас заключил, – сказал Уилл.

– Тогда сейчас самое время совершить побег. Для нас обоих.

Ганнибал оставил его и вернулся на плавательный мостик. Он ступил вниз, опустился и сел, свесив ноги через борт, в море. Вода была холодной, освежающей, несмотря на жару. Ганнибал закрыл глаза, вдыхая солёный воздух и запах бензина.

Он скользнул в воду.

Прохлада объяла его, ободряя, заставляя проснуться и почувствовать себя живым впервые, с тех пор, как они покинули Хаттерас. Он не чувствовал себя так даже той ночью, когда переживал за жизнь Уилла. Он опустился под воду, гребя дальше от яхты, от границ и уз, связывающих его с «Китом» и с Уиллом, стоящим на палубе. Земля была в миле под его ногами, и он плыл, нетронутый, подвешенный в пустоте.

Вынырнув, он тряхнул головой, сбрызнул воду с лица и волос и повернулся, оказавшись где-то в пятнадцати футах от яхты. Уилл не двинулся. Его лицо оставалось абсолютно равнодушным.

– Испытываю ли я Бога, Уилл? – крикнул Ганнибал ему сквозь шум двигателя «Кита». – Наполнятся ли паруса неуловимым ветром и утащат тебя от меня?

Он рассекал ногами воду, наблюдая за Уиллом.

– Или я испытываю тебя, Уилл? Как просто было бы переключить рычаг и уплыть?

На яхте Уилл скользнул руками по штурвалу, впиваясь в обруч пальцами. Даже отсюда Ганнибал видел, как он закрыл свои глаза.

– Чего ты хочешь? Быть здесь, со мной или освободиться от меня раз и навсегда?

Уилл медленно повернулся спиной к Ганнибалу. Его левая рука застыла на руле, а правая потянулась в сторону консоли, к дросселю, и зависла в воздухе.

– Чего ты ждёшь, Уилл? Бога, чтобы он решил за тебя?

Его рука опустилась на ключ. Двигатель зарычал и затих.

В наступившей тишине голос Уилла был едва различим.

– Возвращайся на борт.

– Ты хочешь, чтобы Бог решил за тебя, Уилл?

– Пожалуйста.

Ганнибал подчинился, в несколько гребков преодолев расстояние до плавательного мостика, и поднялся. Мостик он убрал на место. Уилл даже не обернулся.

Ганнибалу не представляло труда обхватить его рукой поперек талии. Уилл среагировал быстро, повернувшись в его объятиях и больно ударив в заживающий бок. Но он оказался недостаточно быстр, и перевалился за левый борт, упав в океан.

Ганнибал начал обтирать себя полотенцем, наблюдая, как он выныривал.

Когда голова Уилла показалась над водой, Ганнибал буквально чувствовал его ярость. Он откашлялся и мрачно уставился на него. Волосы прилипли к его лбу и ушам. Он подплыл к яхте с помощью здоровых конечностей и ухватился своей травмированной рукой за борт. С убранным мостиком он никогда бы не смог подняться без помощи Ганнибала.

Паруса «Кита» оставались пустыми и безжизненными.

Ганнибал высушил себя и стал одеваться, разглядывая Уилла за бортом.

– Ты всё ещё хочешь умереть, Уилл?

– Я никогда не хотел умирать.

– Но ты был готов умереть, не так ли? Если бы это означало смерть нам обоим? Ты всё ещё чувствуешь, что готов?

– Это тест?

– Чего ты ждёшь? Пока погода не убьёт нас обоих? Зачем ты вообще здесь? Всё ещё ждёшь Бога?

Гнев Уилла растворился. Он опустил подбородок в воду и взглянул в сторону яхты.

Дыхание Ганнибала стало поверхностным. Он ждал, что Уилл оттолкнётся от корпуса. Он представлял лицо Уилла, смотрящее на него в последний раз, прежде чем исчезнуть навсегда. Его сознание впитывало контуры его головы.

– Не Бог поместил меня сюда, Ганнибал. Это был ты.

Голос Уилла был таким тихим, что Ганнибал едва слышал его. Его тембр воскресил в памяти Ганнибала слова «Я не хочу больше думать о тебе» так живо, что ему пришлось отвести взгляд. Ком застрял в его горле.

Он хотел заговорить, но его голос прозвучал слишком ломко, поэтому он попробовал снова:

– Ты ждал, пока я убью тебя, Уилл? К этому всё шло?

Уилл поднял голову. Его серые глаза были полны глубокой печали.

– Мы оба, как всегда, не так уж далеки от истины, не так ли?

– Почти, – ответил Ганнибал.

– Помоги мне, Ганнибал.

Ганнибал опустился к нему. «Кит» слегка качнулся, послав звон в воздух.

Уилл подтянулся сам, насколько смог, и Ганнибал, взяв его здоровую руку, перетащил его через борт на скамью, не заботясь о том, сколько воды попало на борт вместе с ним. Одежда у обоих была насквозь мокрой, и Уилл слегка дрожал, когда они вцепились друг в друга.

Он пробежал рукой по влажным волосам, убирая их с глаз.

– Ты ошибся. Как и я. Мы здесь не для того, чтобы ждать, пока яхта, или погода, или море, или даже мы сами убьём друг друга.

Он откашлялся солёной водой, прочищая горло.

– Мы уже умерли. Мы умерли у подножия скал. Мы умерли, и это ад.

И вдруг он улыбнулся, подняв свои серые глаза к Ганнибалу, отчего сердце того готово было выпрыгнуть из груди. Он улыбнулся своей печальной улыбкой – улыбкой, вмещавшей в себя океаны радости и горечи.

– Ад – это не огненное озеро и не замёрзшая пустошь, – продолжил он. – Это даже не люди.

Его взгляд, одновременно свирепый и мудрый, проникал под кожу Ганнибала.

– Мы – ад друг для друга.

Комментарий к Глава 13

* Гравлакс – скандинавское рыбное блюдо из категории холодных закусок.

** Кростини – итальянская закуска, маленькие поджаренные кусочки хлеба.

*** Каперсы – нераспустившиеся цветочные бутоны южно-европейского кустарника – каперсника – используемые для ароматизации пищи.

========== Глава 14 ==========

Сквозь бледный горизонт плыли волны – прилив любви и поток горечи, перерыв покоя и вновь страх, сердце, бьющееся и замершее, взлёт и падение, падение и взлёт, приходящее и уходящее – бесконечное движение жизни. И океан, окутывающий землю, как напоминание. Волны носят тайны в своей утробе.

Сьюзан Кейси, «Волна: В погоне за Изгоями, Чудаками и Исполинами Океана»

Уилл столько раз видел разбитое сердце Ганнибала, что мог распознать его по спокойствию на его лице, по слабому движению челюсти за сомкнутыми губами, по борьбе между отрицанием и принятием в его карих глазах, что бродили по лицу Уилла и не могли найти покоя.

– Круг ада, который ты выбрал для себя, – медленно произнёс Ганнибал, – твоё вечное мучение… это быть со мной.

– Ганнибал, – сказал Уилл, – я с тобой только по одной причине.

И он привлёк Ганнибала к себе. Его руки, вместе с больной, обвились вокруг него, и Ганнибал медленно расслабился в объятиях. Его тёплое, дрожащее дыхание согревало ухо Уилла. Он положил свой подбородок на плечо Ганнибала и почувствовал, как тот делает то же самое.

Ему всё ещё было больно чувствовать свою уязвимость. Больно оттого, что Ганнибал пошёл против него и готов был утопить его или позволить ему утопиться, снова ступая по одному и тому же пути. Больно оттого, что Ганнибал жил изо дня в день и ждал, когда Уилл снова его предаст.

Было больно оттого, что между ними никогда не могло быть настоящего доверия, что они бы продолжили рассекать волны предательства и тоски, с редкими и короткими моментами мира.

Было больно, когда они избегали друг друга. Больно, когда касались.

Щека Уилла прижалась к шее Ганнибала. Призрачная резь от ножа Долархайда пульсировала внутри в такт сердцебиению.

Было больно.

Уилл старался оставаться спокойным внутри, пытался волноваться и не волноваться. Золотой маятник раскачивался в темноте его разума. Остановись, остановись, успокойся.

Он вспомнил падение и смерть. Вспомнил боль на пляже и кошмар от возвращения к жизни, от обнаружения живого Ганнибала, лежавшего рядом с ним, от всего, что было сделано, но оказалось напрасным в конце. Ему было так холодно, а его лицо, плечи и грудь пылали, и Ганнибал держал его крепко, не давая ускользнуть.

Маятник раскачивался. Уилл чувствовал теплые и сильные руки Ганнибала вокруг своей спины и пытался сконцентрироваться на них, как будто ничего больше не существовало.

Он почувствовал лезвие скальпеля Корделла рядом с ухом. Он вспомнил, как Ганнибал спас его в последнее мгновение, ненавистное чувство беспомощности, когда он нёс его на руках сквозь снег, и выстрелы взрывались вокруг них эхом далёкого фейерверка.

Он почувствовал жжение и дрожь пилы, прораставшей в его череп. Потоки крови уносили его ввысь, снова делая беспомощным. Он связан, одежда сорвана с него, и пуля проедает себе путь внутри его тела. Запястья пригвождены, укус иглы. Слабость.

Он сжал свои руки вокруг широкой спины Ганнибала, чувствуя узловатый рельеф клейма под ладонью. Другой круг ада. Он обвёл шрам пальцами, чуть надавливая. Маятник раскачивался.

Он подумал о пальцах Ганнибала на его собственной ладони, омывавших его раны от плоти умирающего человека, умирающего зверя. Он думал о том, какой тёплой была вода и как щипал антисептик, о приглушённом голосе Ганнибала с нотками трепета и любви, о своих смешанных радости и отвращении, о едва осязаемом чувстве силы.

Он снова подумал о ладони Ганнибала, лежавшей на его шее, поглаживавшей его лицо. Уилл нашёл то же место на шее Ганнибала, вдохнул его запах и уткнулся лицом между прядями влажных волос и нежной кожей под ухом. Тень Ганнибала закрывала его глаза от слепящего солнца, и он позволил холоду и сухости его тела разлиться внутри себя.

Он вспомнил, как руки Ганнибала успокаивали его, бродя над его пледом, тепло их сильных объятий, когда это оказалось единственной прочной вещью в вырвавшемся из-под контроля мире, нереальность скользящего и изгибающегося в его пищеводе пластика, пока Ганнибал ласкал его, агонию трубки и массаж горла, помогавший ему проглотить.

Маятник раскачивался. Бурлящая красная темнота пульсировала под веками Уилла. Последнюю картинку, похороненную так глубоко в его сознании, что найти её, казалось, невозможно, отогнать было труднее всего. Он дрожал и чувствовал дрожь Ганнибала. Остановись, успокойся.

Он вспомнил приступ, вспомнил Ганнибала, трогавшего его лицо, вглядывавшегося в его глаза. Он думал о руках Ганнибала, держащих его собственные, тянущих и усаживающих его. Он почувствовал холодное прикосновение его широкой и сухой ладони к своему горящему лбу.

Грубая кожа на подбородке Ганнибала царапнула его щеку – лёгкая щетина вдоль его густой бороды. Уилл повернул к нему своё лицо, и колючий росчерк полоснул его рот. Он почувствовал, что всё это было реально: его вздымающаяся и опускающаяся с дыханием грудь, чёрствость кожи напротив его губ.

– Уилл–

Ганнибал запнулся на слове. Маятник раскачивался.

Он вспомнил близость Ганнибала, тепло его руки на своём плече, солидарность, которую, как он представлял, они разделяли насчёт Абигейл, и её скоротечность. Вспомнил, как Ганнибал оторвал свои беспомощные руки от её шеи, как этими же руками вернул её жизнь, а потом забрал обратно.

Между пальцами Уилла струилась горячая кровь: его собственная и Абигейл. Она медленно разливалась вокруг него, остывая, не бьясь больше в едином ритме с их сердцами. Он вспомнил, как рыдал, пока Абигейл захлёбывалась своей кровью. Падавшие на его кожу брызги прожигали плоть насквозь.

Он снова почувствовал объятия Ганнибала, медленное качание их тел, отчаянное давление его рук, цеплявшихся за него, пальцы, запутавшиеся в его волосах, пальцы, оставлявшие синяки на его челюсти.

Он почувствовал белую вспышку ножа вдоль своей брюшной полости и нежные руки Ганнибала на своём лице.

Маятник раскачивался.

Уилл повернул вспять течение их времени, останавливая его, оборачивая против неизбежности, против энтропии, против грехов и предательств, против ран и боли, против пропастей ревности и бесконечной бездны печали. Он собрал их воспоминания и завернул во тьму, бесформенную и пустую, заставляя их умолкнуть, а потом сбросил в глубину.

Маятник остановился. Всё кануло в море.

Больная рука Уилла скользнула от плеча Ганнибала к шее, притягивая его лицо к Уиллу. Он стоял неподвижно, наблюдая, как Ганнибал переводил дыхание, ждал, колебался. А затем Уилл прижался своими губами к его губам, одним касанием отделяя то, что прошло, от того, что будет, разводя в стороны воды и воздвигая небесный свод посреди их океана.

Ганнибал поцеловал его в ответ нежно, нерешительно, бережно. Его глаза медленно закрылись, и он позволил себе ощутить вкус нового мира, новых морей, нового начала, новых дней и лет.

Вечность растянулась перед ними.

***

Послышалось волнение, и гик со звоном качнулся. Парус захлопал, как флаг, напряженно и нетерпеливо наполняясь бризом. «Кит» отклонился влево.

Они снова двигались.

– Ну, конечно, – выдохнул Ганнибал в угол рта Уилла.

Уилл тихо засмеялся. Впервые за много лет он почувствовал себя свободным. Кризис миновал, и ему казалось, что ветер наполняет его так же, как паруса. Он повернулся к жаждущему лицу Ганнибала, долго вглядываясь в его полные любви глаза, и выпутался из его объятий. Нужно было ослабить грот и изменить курс, пока ветер не окреп. Ганнибал наблюдал за его работой: как поэтично двигались его руки, спина и тело. Он присоединился к нему.

Вместе они повернули «Кита» на новый курс. Их маленькая яхта была мерцающей чёрно-белой точкой на поверхности бесконечного моря.

мой милый,

все мы сделаны из воды.

это нормально – бушевать. иногда

нормально успокаиваться, отступать.

Санобер Хан