Текст книги "Похищенная (СИ)"

Автор книги: Eve Aurton

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Новый день начинался с непонятной тоски, вцепившейся в мое сердце.

Быть может, это было предчувствие, гнетущее мерзкое предчувствие, от которого холодели ладони.

Дверь за спиной открылась совершенно бесшумно, и я подняла взгляд, в отражении зеркала натыкаясь на мистера мудака, застывшего в её проеме. Он был невозмутимо уверенным в том, что я его не прогоню.

И он был чертовски прав.

Я распрямила спину и продолжала наблюдать за его последующими действиями, такими же решительными и твердыми, как все его действия, начиная с самого первого, когда он запрыгнул в мою машину и нагло приставил пистолет к моей скуле. Блядь, это было так давно. Слишком давно, чтобы быть правдой. Сейчас я даже не представляла, что со мной было, если бы этого не случилось, ведь тогда он убил бы меня не задумываясь.

И этого самого момента никогда бы не произошло. Только представьте как непредсказуема судьба – я осталась жива не благодаря тому, что он не смог в меня выстрелить тем утром, а благодаря тому, что из миллионов машин он сел именно в мою.

Николас остановился за моими плечами и посмотрел в зеркало, тягуче медленно скользнув взглядом по моей фигуре. Моя грудь выдала меня с головой затвердевшими в миг сосками, и я ощутила близость его члена, спрятанного за тканью штанов, своими ягодицами. Мне было страшно шелохнуться, двинуться навстречу, даже вздохнуть, будто я опасалась что он уйдет, испарится, исчезнет.

А я не хотела, чтобы он исчезал. Правда.

Его горячие пальцы провели ласкающую линию вдоль моего позвоночника и остановились на основании поясницы.

Я судорожно выдохнула и вцепилась в края раковины, откинув голову чуть назад, так, чтобы ощутить его дыхание на своей шее.

Ощутила, когда он склонился к уху и также тягуче медленно шепнул:

– Ты не закрыла дверь.

– Знаю…

========== Часть 11 ==========

Блядь, вселенная, остановись. Просто зависни на несколько долбаных секунд, чтобы я смогла прочувствовать тот самый момент, когда наши взгляды встретились в зеркале, и Николас, стоявший за моей спиной, склонился к моему уху, жарко шепча всего лишь одну фразу, которая заставила меня выгнуться в желании ощутить его близость. Это был самый порочный и в тоже время невинный момент из всех подобных моментов в моей жизни, в моей нелепой, абсурдной, удивительной жизни, которая висела на краю, беспечно размахивая ногами и смеясь над опасностью.

Мистер мудак был одной из них, но это не остановило меня броситься навстречу первобытным инстинктам покориться сильнейшему, который действовал совершенно уверенно и отточено, словно ему каждый день приходилось покорять непокорных девиц, после одной лишь ласки превращающихся в разогретый пластилин. Я в него тоже превратилась и нисколько не жалела об этом, со стопроцентным доверием отдаваясь на волю мужчины, нет, не просто мужчины, а моего несостоявшегося убийцы, за двое суток превратившегося в моего любовника.

Вот так просто, словно и не было между нами никаких недоразумений, словно он не угрожал мне пистолетом и не собирался убить.

Словно мы встретились как обыкновенные любовники, чтобы провести день вместе и вновь разбежаться.

Словно… ох, Господи… я тихо застонала, когда Николас подошел вплотную и уперся в мои ягодицы возбужденным членом, твердым и упрямым, показывающим боевой настрой своего хозяина, который, положив одну руку на мою талию, прижал меня к себе. Сильно. Так что я чуть пошатнулась, ни в какую не желая отлипать от раковины – мне нравилось наблюдать за нами в зеркало. Нравился мой туманный от желания взгляд, покрасневшие щеки, приоткрытые губы, в общем весь мой до ужаса распутный вид. Нравилась несгибаемая уверенность мистера мудака, его губы на моем плече, горячие, влажные, ласкающие. Нравились его рука, покоившаяся на моей талии, и согревающие низ живота пальцы. Нравилось даже мигание лампочки над головами и звуки, издаваемые телевизором в соседнем номере.

Я молила Бога, чтобы в мире не случилось чего-то из ряда вон выходящего и ничто не смогло бы нарушить интимность момента. Впрочем, я вообще плохо соображала, чтобы молиться, поэтому это больше походило на примитивное “пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста”, особенно когда Николас положил вторую руку на мою грудь и слегка сжал её, при этом резко выдохнув и уткнувшись в изгиб моей шеи.

И всё-таки моя грудь ему нравилась, чертов притворщик.

Я улыбнулась и изогнулась ещё больше, отклонив голову назад, на его плечо, и прикрыв глаза. Моя рука неосознанно потянулась вверх, к его затылку, и я напрочь испортила его идеально уложенные волосы своими невинными ласками.

А в это время моя грудь воспряла духом и, очутившись в теплой ладони, стала обостренно чувствительной, воспринимающей каждое движение умелых пальцев, которые сводили меня с ума и заставляли часто дышать.

Твою мать, мистер сама идеальность возбудил меня одной лишь незамысловатой лаской соска и напором своего тела, которое бесстыдно вжалось в меня сзади.

Его вторая рука, до этого мирно покоившаяся на моей талии, медленно двинулась вниз, и, когда его пальцы коснулись моих влажных складок, я глухо застонала, поводя бедрами назад и ещё крепче цепляясь за раковину.

Мои ногти противно царапнули металл.

Я открыла глаза и уставилась на себя в зеркало, отразившее возбужденную до предела меня и Николаса, напряженно сжавшего челюсти и нахмурившегося. Его глаза были закрыты, а лоб действительно нахмурен. Он дышал тяжело и рвано, и я отчетливо чувствовала его поднимающуюся и опускающуюся грудь своими лопатками.

– Что-то не так? – вырвалось у меня, когда я, прочистив пересохшее горло, смогла вернуть способность говорить.

Он резко открыл глаза и едва заметно кивнул, после этого проведя языком от основания моей шеи до конца плеча. Легкий укус и его пальцы, скользнувшие по моей плоти и остановившиеся ровно на клиторе.

Я опять сжала края раковины и выдохнула “о Боже”.

Вопрос завис в воздухе, а Николас перестал ласкать мою грудь и обхватил ладонью мою шею. В тот момент я поняла, что обратного пути нет, и что даже если я решу сейчас отказаться, вдруг вспомнив о своей чести, мистер мудак уже не сможет остановиться. Блядь, да я была готова продать душу дьяволу, лишь бы он не останавливался, лишь бы не отпускал и сделал наконец то, что мы так оба желали.

Причем я даже в большей степени, потому что его ласки между моих ног становились всё более настойчивыми, они подводили меня к грани, и я жадно хватала ртом воздух, мечтая о большем, мечтая оказаться наполненной и почувствовать Николаса в себе. Его член, сдерживаемый брюками, хотел того же самого, он напористо толкался в мои ягодицы, искал выхода и наверняка проклинал своего хозяина, в приоритете которого было мое удовольствие.

Моё удовольствие готово было вылиться в оргазм, и я протестующе сжала бедра, мелко-мелко дрожа и шумно вдыхая воздух. Николас застыл, продолжая удерживать меня за шею и прижавшись губами к моему виску.

Этот засранец наверняка ждал моей инициативы, поэтому я не заставила себя ждать и, чуть подавшись бедрами вперед, завела руки за спину и вцепилась в пояс его брюк. Даже чертов торнадо не заставил бы меня от них отцепиться, даже ядерная война не смогла бы остановить меня в тот момент, и я уверенно потянула их вниз, выпуская на волю его член, сразу уставившийся в мою задницу.

Мистер мудак издал утробное урчание и сжал мою шею сильнее, отчего я как-то растерялась и потеряла былую смелость.

Между ног было совершенно влажно, и я расставила их чуть шире, когда почувствовала свободу от всё это время покоящейся там ладони Николаса, чуть согнувшего ноги и направившего свой член в меня. Я ощущала его своей плотью и, пригвожденная к телу мистера сама привлекательность чертовой рукой на шее, умудрялась несдержанно тянуться навстречу.

– Черт, – с жарким выдохом он резко вошел в меня, чуть задержавшись там и вновь выскользнув.

Я забыла своё имя, год своего рождения и название страны, в которой живу. Я забыла обо всем на свете, наконец вплотную познакомившись с мудаком младшим, толкнувшимся в меня так, будто он всю жизнь только этим и занимался.

Самое время ахнуть и восхититься его самоуверенностью и наглостью.

Николас двигался во мне совершенно по-свойски, абсолютно смело, местами плавно и аккуратно, местами срываясь и набирая темп. Казалось, ему не хотелось торопиться, поэтому в такие моменты он разочарованно рычал и чуть сбавлял скорость, при этом умудряясь быть везде: прикосновениями к моей талии, к моей груди, шее; дыханием в моих волосах, на моих губах. Это было нечто особенное, нечто такое, отчего у меня срывало башню и я не обращала внимания на некую грубость его ладони, ни в какую не желающей расставаться с моей шеей. Я была чертовски послушной, выполняя все его, а главное, и свои желания.

Сдерживаться и стесняться не имело смысла, и я полностью увлеклась движениями внутри меня. Вперед-назад, вперед-назад. Впе-ред-на-зад.

Николас продолжал толкаться, при этом вежливо заставив меня повернуть голову в свою сторону и наткнуться губами на его губы. Они были сухими и неторопливыми, когда мистер железная выдержка начал меня целовать, так самозабвенно приятно, что я совсем потеряла связь с реальностью.

Крики телевизора утонули в напряженном ожидании концовки.

Я перестала отвечать на поцелуй, зависнув как каменное изваяние и вцепившись пальцами в раковину. Николас терзал мои губы, не обращая внимания на слабые признаки жизни и напряжение, потому что прекрасно понимал моё состояние и был готов помочь мне прийти к разрядке.

Блядь, по ходу, всё к чему он прикасался, приходило к разрядке.

Его член во мне совершенно обнаглел, продолжая вколачиваться все сильнее и нетерпеливее, и, как ни странно, мне это нравилось. Оставалось всего несколько мгновений – я это чувствовала, ощущая постепенно подкатывающие волны удовольствия, должного завершиться оргазмом.

Господи, я обещаю быть послушной и смиренной всю оставшуюся жизнь, только пусть мистер мудак не останавливается. Пусть… пусть… пусть…

Мой протяжный стон перекричал отсчет рефери, и я обессиленно обмякла, едва удерживаясь на дрожащих от испытанного оргазма ногах. Николас помогал мне в этом, приняв на себя обязанности по удержанию моего безвольного тела, вес которого вскоре я перенесла на раковину, уперевшись в её обеими руками и прогнувшись в пояснице. Благо рука мудака, до этого сжимающая мою шею, перекочевала на мои бедра, где уже прописалась другая. Внутри разливалось приятное тепло, этакая нега, задевающая каждую клеточку тела на своем пути. Спазмы и пульсация уменьшались, и я потихоньку приходила в себя, мысленно благодаря Николаса за наслаждение, им подаренное.

Ему, кстати, тоже оставалось недолго, поэтому толчки его становились размашисто глубокими, частыми, неистовыми. Мои ягодицы с громким звуком бились о его пах, а второй размер раскачивался в такт движениями, пока Николас не сделал завершающий толчок и не застыл во мне, тут же навалившись сверху и прижавшись ко мне максимально близко.

Твою ж мать, это был самый безумный секс на моей памяти.

И он был идеальным. Настолько идеальным, что я потеряла дар речи.

Звонок мобильного развеял момент близости и совершенно неуместно нарушил тишину.

Николас, под мой разочарованный вздох, выскользнул из меня, и потянулся вниз, к карману брюк, в котором, как оказалось, лежал мобильник.

Я задумалась над тем, что твердость его члена во время прелюдий могла оказаться банальным обманом, а Николас принял вызов, задержав шумное дыхание и сказав короткое “слушаю”.

Его лицо из блаженного и расслабленного превратилось в непроницаемо каменное, и он тут же сбросил звонок, молча рассматривая меня в отражении зеркала.

Смутное предчувствие полного дерьма, нависшего над нашими головами и готовящегося вылиться, перебороло приятную истому, ещё владеющую моим телом. Я различала во взгляде Николаса что-то страшное и непоправимое, чего отчаянно боялась и не хотела знать.

Но вместо этого вновь вытянула язык:

– Что случилось, Ники?

– Не называй меня так, звучит как кличка собаки. Дейва убили, – бросил он равнодушно, нагибаясь и возвращая брюки на место.

Я ошарашенно застыла, отказываясь верить в происходящее и думая о том, что буквально вчера он был жив, живее всех живых, здоровее всех здоровых, – и тупо наблюдала за тем, как мистер сама привлекательность, больше ничего не сказав, покидал ванную, где всё было пропитано сексом и удовольствием, теперь разбавленным горьким недоумением.

Блядь, Дейви же ничего не сделал, совершенно ничего, если подумать, – он только лишь помог своему другу, который и привел к нему убийц. Николас стал косвенной причиной его смерти, и теперь я поняла, что его показное равнодушие это лишь желание скрыть боль от потери друга и вину за его смерть.

Понимание этого медленно, но верно перекочевало и на мои плечи, и я обессиленно сникла, рассматривая себя в зеркале и приходя к выводу, что на самом деле моя жизнь не стоит ни одной жизни в мире, тем более двух, одна из которых ещё теплилась, но была делом времени, как выразился сам мудак.

Теплая сперма скользнула вниз по бедру, и я опустила голову, вновь начав разглядывать ржавые разводы, теперь казавшиеся мне кроваво уродливыми намеками. За дверью, со стороны комнаты, была абсолютная тишина: ни шагов, ни признаков ярости, ни угрожающих звонков.

Через несколько минут, приведя себя в порядок и втиснув себя в треклятое платье, я вышла из ванной. Николас стоял у окна и курил, никак не отреагировав на мое появление, я же не знала, что делать: подойти к нему и проявить поддержку, либо свалить нахрен из номера и оставить его одного. Оба варианта казались мне, мягко говоря, непутевыми, поэтому я выбрала третий – молча легла на кровать и, приняв позу эмбриона, спряталась от всего мира в воображаемый кокон, через который не смогла бы пробраться даже самая изворотливая пуля самого безжалостного пистолета в руках самого профессионального убийцы. Через который не доходил бы ни один звук и ни одно прикосновение. Внутри которого я была бы в полной безопасности, в тишине и покое.

Это были мои иллюзии, потому что кокона не существовало, не могло быть, и потому что Николас с легкостью развеял мои заблуждения.

– Ты меня слышишь?

– Что?

– Аэропорт Хартсфилд-Атланта, ячейка тридцать три, код замка девять-три-ноль-три-семь-ноль.

– Зачем мне это?

– Повтори, – в голосе Николаса послышалось нетерпение, и я, повернула голову, настороженно всматриваясь в его фигуру.

– Аэропорт Хартсфилд-Атланта, ячейка тридцать три. Код замка девять-три-ноль-три-семь-ноль. Зачем мне это, Николас? – подступающая злость на него душила, и я вскочила с кровати, в несколько шагов преодолев расстояние между нами. – Ты должен мне объяснить. Зачем, зачем ты это сказал?

Да, черт побери, я догадывалась. Тут же отметала догадки и злилась, потому что это не могло быть правдой, точнее я не хотела, чтобы это было правдой. Не хотела так сильно, что набросилась на Николаса, заставив его обратить на меня внимание. Я била его в грудь ладонями, пытаясь выбить из него объяснения, и повторяла свое “зачем?”, пока не оказалась прижата к стене навалившимся на меня мудаком, дышавшим глубоко и зло и крепко сжимающим мои руки, до этого причинявшие ему боль.

– А затем, что это не красивая история со счастливым концом, Лалит, и не фильм с бессмертным героем-качком, справляющимся в одиночку со всем дерьмом, встающим на его пути. Я знал, на что шел, и принял решение, которое счел нужным. Обратного пути нет, – его гневный шепот заставил меня утихнуть, и я молча слушала его откровения, растерянно хлопая ресницами и ощущая горькое прозрение. Это действительно не красивая сказка и не выдуманный экшн, где добро побеждает зло. Это ебучая реальность, которая не любила проявлять милосердие. – И если у меня есть хоть один шанс доставить тебя живой, я сделаю это, потому что мне больше нечего терять. Я уже фактически мертв, Лалит, прими это и запомни долбаный код ячейки. Ты поняла меня? – на этих словах он лишь крепче сжал мои запястья, и я согласно кивнула, ощущая предательское жжение в глазах.

Блядь, а мне не хотелось плакать. Только не при нем.

– Тогда… чисто теоретически… тебе не нужны двести штук, – это была дурацкая шутка, да, но она по крайней мере разгладила его хмурую складку на лбу и дала мне шанс успокоить нервы, немного расслабиться, оттянуть момент отвратительного отчаяния, готового захлестнуть меня с головой. Я пожала плечами и улыбнулась сквозь выступившие слезы.

Мистер сама привлекательность расплывался перед моими глазами, и я упустила мгновение, когда он отпустил мои руки и сделал шаг назад, даря мне свободу.

– Собирайся, нам нужно выезжать. Пробки в городе привлекли внимание прессы, а им не нужен лишний шум, так что блокада снята.

– Кто они? – Плевать, если этот вопрос вновь останется без ответа, но я не могла не попытаться.

На удивление Николас не послал меня.

– Ты всё узнаешь, Лалит, если запомнишь код.

– Я запомнила.

– Вот и отлично. Собирайся.

– Мне нечего собирать, – я уже практически успокоилась, но продолжала стоять у стены, смотря на Николаса с какой-то тихой обреченностью, минуты нашей близости остались в далеком прошлом, и впереди нас ждало неясное будущее, пугающее меня не меньше чем приставленный к виску пистолет. И если честно, вчера, до известия о смерти Дейва, мне было намного легче.

Я, не произнося ни слова, наблюдала за Николасом, мельтешащим по комнате и собирающим свои вещи. Он без стеснения передо мной стащил с себя домашние штаны и тут же надел черные джинсы, совершенно забыв про нижнее белье. Черная футболка и ботинки, один взмах рукой и волосы, всклокоченные мной, заняли свое идеальное место в идеальной прическе.

Весь его образ был идеально-черным, несколько угрожающим, и всего на миг я подумала, что он может сойти за героя-качка, справляющегося со всем дерьмом.

– Пошли, Лалит, нам нельзя медлить, – он взял свою сумку и, достав оттуда скрученные в трубочку деньги, наконец посмотрел на меня, прилипшую к стене как неудачливое приведение. Я, как китайский болванчик, запрограммированный кивать в любом случае, даже если он не согласен, – кивнула, и перед тем, как подойти к двери, нагнулась, чтобы надеть обувь. Николас стоял сзади, и я услышала как он чертыхнулся, наверняка заметив отсутствие на мне белья.

Да-да, мистер сама привлекательность, трусы, что ты мне купил, останутся здесь. У меня есть привычка не только засыпать где попало, но и оставлять белье в тех местах, где я побывала. Хотя фактически я их не носила, боясь потерять по дороге, так что считай это нарушением традиции.

Коридор поглотил нас в неясном тусклом свете, сжимая с двух сторон блекло-бардовыми стенами, я шла рядом с Николасом, обнимая себя за плечи и пытаясь понять его настроение, потому что как только мы вышли за пределы номера, он вновь превратился в равнодушного типа, на лице которого не отражалось ни одной эмоции. Былое спокойствие шло ему, а вот меня искренне раздражало, как и то, что он молча указал мне на выход, когда сам подошел к Рэю и что-то спросил. Затем достал деньги и указал в сторону бутылок, одна из которых вскоре перекочевала в его руки.

– Пока, друг, – громко сказал Рэй и, пожав руку мистеру обманчивое спокойствие, поднял ладонь в прощальном жесте. Я, стоящая в дверях и не решающаяся выйти на улицу без Николаса, ответила ему тем же, а затем была вытолкнута на улицу прущим как танк мудаком.

Бутылка элитного виски была насильно втиснута в мои руки, и я удивленно посмотрела на Ники, продолжающего свой путь к машине. Я следовала за ним, часто перебирая ногами и стараясь за ним угнаться. Виски призывающе булькал в моих руках, а мне становилось интересно нахрена он мне её пихнул.

– Что это, Николас?

Он остановился у водительской дверцы и взглянул на меня. Машина радостно пикнула отключенной сигнализацией, и, о чудо, на губах мистера сама привлекательность появилась его фирменная улыбка.

– Подарок. С Днем Рождения, Лалит… – Николас сел за руль, а я не могла отвести взгляда от блестящей этикетки самого дорогого подарка в моей жизни. Чертов несносный хладнокровный недоубийца помнил о моих словах про День Рождения, и это было вторым признаком его человечности после первого, когда он подарил мне шанс.

Отличный секс, отличный подарок, отличная возможность провести дорогу в компании неразговорчивого мудака и развязывающего мой язык виски.

– Спасибо…

========== Часть 12 ==========

На этот раз молчание меня не напрягало и я не пыталась его нарушить, с какой-то неприятной печалью провожая взглядом милю за милей. Николас оказался прав, и мы без труда покинули город, вырвавшись на финишную прямую и надеясь, что на ней ничего не случится. Десятки направлений из города увеличивали шансы проскочить незамеченными, спокойствие мудака успокаивало и меня – значит, ничего подозрительного его интуиция не чувствовала, и значит, наши преследователи ринулись в другое направление, оставив трассу на Детройт свободной.

Десять часов, три штата, семьсот с лишним миль.

И с каждой милей, с каждой секундой, с каждой минутой мне становилось легче дышать, я ощущала дыхание жизни и радовалась этому как ребенок, с сожалением вспоминая про смерть Дейви и мысленно прося у него прощения. Бутылка виски лежала на моих коленях, и я ни в какую не собиралась с ней расставаться, то и дело бросая на нее задумчивый взгляд. Если честно, в такие моменты мне до ужаса хотелось свернуть ей крышку и вцепиться зубами в содержимое, которое призывало меня своим бульканьем.

И если честно, в такие моменты я чувствовала себя последней алкоголичкой, что было вполне логично, учитывая мои пристрастия к алкоголю за последние трое суток.

Где-то на одной четверти пути я всё же не выдержала и, отвернувшись от созерцания мелькавших за окном деревьев, с легкостью избавилась от преграды в виде крышечки, четкими щелчками обратившей на себя внимание.

Николас посмотрел на меня с укором, но не проронил ни слова, продолжая яростно защищать тишину и всем своим видом показывая, что мне тоже не стоит её нарушать. Я вежливо улыбнулась и, подняв бутылку чуть вверх, словно желая чокнуться с ним, поднесла горлышко к губам.

Теплый алкоголь беспрепятственно скользнул по моему языку, деснам, горлу, обжигающей лавой пронесся по пищеводу и затаился в желудке, привыкшем к нему настолько, что я не ощутила дискомфорта – только приятный жар, расслабляющий изнутри. Господи, спасибо тебе за то, что ты наделил людей умом, а они в свою очередь создали столь божественные напитки.

Машина плавно скользила по дороге, изредка подрагивая от попадающих трещинок в асфальте; в салоне было уютно и тепло, а после выпитого стало ещё теплее; Николас не обращал на меня никакого внимания, пристально глядя вперед и только вперед; автомобили, едущие с нами в одном направлении, стремительно проносились в даль, либо же оставались в хвосте, пропадая за поворотами; мне захотелось жить ещё сильнее, намного сильнее прежнего, и я уже с улыбкой ловила каждый знак, отсчитывающий новую милю.

После нескольких глотков я нуждалась в общении и, кинув на мистера сама привлекательность настороженный взгляд, чуть развернулась к нему, попутно прошипев на удерживающий меня ремень проклятия. Одно движение, и его тиски отпустили меня, позволив устроиться поудобнее и даже закинуть ногу на ногу.

– Даже не думай.

– Ты сам подарил мне виски, я не просила, и ты прекрасно знаешь, как он действует на женщин, так что, Николас, будь любезен поддержать разговор.

– Я не думал, что ты откроешь его в дороге.

– Поверь, я тоже об этом не думала, но ты не оставил мне выбора. Мне заебало молчать. – На слове “заебало” уголок рта Николаса характерно дернулся, и я уже точно знала, что это означало – злость, гнев, недовольство. В общем, что-то из этого. Мы оба, как по команде, взглянули на пистолет, лежащий между нами, на коробке передач, рукоятью в углублении для мелочей, – только Николас с мыслью заставить меня замолчать, а я скорее всего по привычке. Черное дуло было направлено в консоль, и я игриво изогнула брови, ожидая дальнейших действий мистера мудака. Костяшки его пальцев, сжимающих руль, побелели, и на этом всё закончилось, потому что Николас совершенно невозмутимо отвернулся от меня и вновь уставился на дорогу.

И это значило, что разговор окончен, а все мои реплики будут игнорироваться и превратятся в глупый диалог между мной и мной. Я разочарованно выдохнула, подумав о том, что Николас, пожалуй, самый неразговорчивый убийца в мире, по иронии судьбы доставшийся именно мне. Неплохая ирония, учитывая то, что это вообще ненормально – иметь собственного убийцу, который в итоге передумал меня убивать. Мои мысли против воли закрутились вокруг него, затем попав в водоворот воспоминаний о нашей близости. Она была около трех часов назад, но мелькающие в моем мозгу картинки вмиг оживили ее, и я прикрыла глаза, вылавливая ощущения своего тела, реагирующего на разбуженные фантазии.

Блядь, Николас был во мне, прикасался к моей груди и целовал мои губы. Николас обнимал меня, ласкал и довел до оргазма. Николас… Николас… Николас…

Я облизала пересохшие губы и, открыв глаза, украдкой посмотрела на его руки: сильные, с длинными пальцами и выпирающими венами, следующими от костяшек вверх и скрывающимися под рукавом футболки; внутри сладостно заныло и едва ощутимо запульсировало; я рефлекторно сжала бедра, а потом вновь расслабила; сделала маленький глоток и опять сжала.

Николас посмотрел на меня подозрительно, словно пытаясь понять, что я задумала, а потом точно также посмотрел на мою ладонь, которая медленно-медленно легла на колено. Я едва сдержала довольную улыбку и неторопливо раздвинула ноги, чуть съезжая вниз по сиденью и предоставляя себе лучший доступ. Николас слишком резко для мистера само спокойствие вернулся на созерцание дороги, а я продолжила свои ласки, скользнув указательным пальцем с колена на внутреннюю сторону бедра.

Платье, вставшее на пути пальца, последовало за ним и собралось складками на сгибе бедер, освобождая мои ноги от своего присутствия.

В салоне послышался шумный вдох, и Николас напрягся. Его челюсти заметно сжались, но он упрямо смотрел только на дорогу, наверняка думая, что на этом я остановлюсь.

А останавливаться я не собиралась, тем более учитывая то, что воспоминания нашего секса переросли в предательское возбуждение. Желание вновь почувствовать его в себе вкупе со смелостью от выпитого победило над стеснительностью, и я совершенно развратно провела пальцем по складкам, запрокинув голову от удовольствия и обронив томный стон. В этот момент Николас чертыхнулся и переключил скорость, сильнее вжав педаль газа. Чертов мудак лишился своей невозмутимости, а я поняла, что двигаюсь в правильном направлении.

– Что ты делаешь, Лалит?

– Ласкаю себя.

– Я вижу. Зачем?

Блядь, страннее вопроса не придумаешь. И первое место по глупым вопросам занимает мистер сама привлекательность.

– Чтобы доставить себе удовольствие. – Волна приятной неги поднималась с каждым моим движением, и я выдохнула сквозь стиснутые зубы, непроизвольно двинув бедрами навстречу. Горлышко бутылки в моей руке удерживало позиции, хоть я и обхватила его с такой силой, что онемели пальцы. Николас то и дело отвлекался от дороги, кидая на меня быстрые взгляды и зависая им на самом интимном месте, скрытым от него складками платья и двигающимся пальцем.

Я ощущала совершенную эйфорию, едва сдерживаясь, чтобы не наброситься на мудака с безнравственными приставаниями. Черт-черт-черт, я хотела его ласк, его поцелуев, его внимания. Я хотела вновь оказаться в надежном кольце его рук и ощутить свою нужность, пусть даже за ней стояли банальные человеческие инстинкты.

Я сошла с ума. Очевидно.

– Прекрати.

– Не могу, – о-о-о нет, мистер сама привлекательность, сейчас меня ничто не остановит. Сейчас, когда внутри всё буквально пылает, требуя продолжения и пульсируя больше, и больше, и больше. Мои ласки становились резче, и я изгибалась в пояснице, вжимая затылок в сиденье и так самозабвенно отдаваясь на волю ощущениям. Мне оставалось лишь закрыть глаза и прийти к финалу, который сосредоточился во влажных мышцах, содрогавшихся при каждом прикосновении.

И даже с закрытыми глазами я поняла, что машина останавливается и прижимается к обочине.

Щелчок ремня безопасности, и влажные губы мудака, накрывшие мои, искусанные мною. Его ладонь коснулась моей скулы и ласкающе двинулась вниз, по шее, груди, животу. Остановилась на внутренней стороне бедра и сжала его, пока я со всей страстью отвечала на поцелуй, слишком порочный, слишком умелый, слишком горячий. Он сводил меня с ума ещё больше, и я, сдавшись, выпустила бутылку из рук, таким образом отправив ее содержимое себе под ноги.

Николасу было поебать до стенаний выливающегося из бутылки виски, и он властно убрал мою руку, продолжив ласкать меня двумя пальцами, изредка соскальзывающими чуть ниже, туда, где с утра побывал его член. А он, кстати, мог и не понадобиться, учитывая то, что вытворяли его пальцы… и его язык во рту. Он имитировал поступательные движения, а Николас всё сильнее вдавливал меня в сиденье, тяжело дыша и наконец сделав то, о чем мой организм в данную секунду мечтал больше всего.

Он проник в меня пальцами, при этом большим прикоснувшись к клитору, и в момент, когда он входил в меня, нажатие большого пальца усиливалось, и я начинала задыхаться от наслаждения, совершенно не думая о мудаке младшем, наверняка желающим принять участие в этом безумии. Матерь божья, да в тот момент я вообще мало думала, полностью потерявшись в его поцелуях и толчках внутри меня.

Блядь, эти пальцы могли посоперничать с самым умелым членом в мире; они постепенно накаляли напряжение внутри меня и вынуждали несдержанно двигать бедрами; они удовлетворяли меня в то время как я цеплялась за плечи Николаса и совершенно не в тему пыталась ответить на поцелуй, позже попросту оставив эту затею и позволив ему уткнуться в мою шею.

Горячее дыхание Ника было частым и тяжелым, и я ощущала пот на его виске щекой, к которой он прижался, пытаясь совладать со своими желаниями.

Меня трясло. Его тоже.

Напряжение ломало действительность, а Николас ломал меня, насаживая на свои пальцы и продолжая ласкать клитор.

Мой второй за день оргазм вылился в протяжный стон и частые-частые спазмы внутри.

Я облизала губы, ощущая скопившуюся над верхней губой соленую влагу, и сжала бедра, нелепо дергаясь в конвульсиях от остатков уходящего удовольствия. Мистер сама привлекательность медленно достал из меня пальцы и провел ими по бедру, оставляя после них влажную дорожку. Я молчала, до сих по цепляясь за его плечи и благодарно целуя в маячившую перед губами скулу.