Текст книги "Дом на холме (СИ)"
Автор книги: Eva Rouse
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)
– Я больше не м-могу, – заикаясь от сильного возбуждения, выдает Алик.
Вампир и сам чувствует, как юноша под ним напрягается сильнее и вцепляется в плечи Асманда.
Вампир успокаивающе целует Алика и сжимает рукой член, двигая бедрами в такт. Юноша прогнулся до хруста в костях и так сдавил мышцами член вампира, что тот кончает за пару толчков, одновременно с Аликом.
Асманд почти падает на обессиленного и теперь облизывающего пересохшие губы Алика, но удерживается и ложится рядом, прижимает к себе, успокаивающе поглаживая и целуя юношу в висок и макушку. Алика все еще немного трясет, но он так устал, что отключается через пару минут.
Асманд еще долго лежит без сна, думая о том, что Осмадий позволил им успеть спасти человека, и специально не убил Алика. Только вот зачем? Неужели прошлые отношения между ними все-таки значат что-то для него? Ведь Осмадий присматривал за Асмандом больше, чем за кем бы то ни было, пусть и никогда не признает этого… Приходил проведать? Нет, это бред.
Однако Алик все еще дышит…
========== Часть 8 ==========
Алик
Утро. Под сомкнутые веки пробирается дневной свет. Открывать глаза не хочется, и я просто лежу, прокручиваю в голове вчерашнюю ночь. Было больно, было потрясно… А еще, меня попросили остаться – и вот это самое лучшее. Кажется, жизнь налаживается.
Вот интересно, Асманд ушел или нет? Обычно я просыпаюсь, когда он уже убежал или просто находится где-то рядом. Внизу все болит… Хотя не так сильно, как показалось вначале. Вытягиваю ноги вполне легко, по-моему, куда сильней ноют внутренние мышцы бедра. Жуть жуткая, я думал умру вчера. Надо встать и нагреть воды для ванны.
Блаженно жмурясь и потягиваясь, перекатываюсь на бок. Недоуменно смотрю на посиневшее тело Асманда рядом со мной. Быть того не может! Что с ним!
– Асманд! Асманд! Очнись ты! – трясу его за плечи и кричу вне себя от страха. – Очнись, ну же, прошу тебя, – хлещу его по щекам, отбивая ладони о твердую кожу вампира. Меня трясет, как от удара током. Стиснув покрывало, утыкаюсь лицом в ледяную грудь вампира, захожусь в беззвучном крике.
– Алик… ты это… тебе плохо?
Мгновенно вскидываю голову, нахожу взглядом темные омуты вампирских глаз. А в них отражается искреннее непонимание и растерянность.
Обнимаю вампира за шею, пряча лицо у него в волосах. Облегченно всхлипываю, я и не заметил, как появилась пара влажных дорожек на щеках. Видимо, я плакал, а от шока даже не понял этого.
– Какой-то у тебя необычный ритуал пробуждения, или я вчера что-то не так сделал? Хотя, мне нравятся твои объятия.
– Я проснулся… А ты синий! Думал – помер!
– Гм, – это он сейчас кашлянул или смешок подавить пытался? Та-а-ак, кажется, из меня тут дурочка делают.
Обнимать вампира сразу как-то расхотелось, так что сел рядом и уставился на него исподлобья. Прищуриваюсь максимально недовольно и, очень надеюсь, злобно.
– Э-э, понимаешь, вампиры просто так спят. Со стороны мы немножко смахиваем на покойников, – точно, я ведь ни разу не видел его спящим. Но это ничего не меняет.
– Немножко?! Ты должен был меня предупредить! Представь: я просыпаюсь, а ты тут рядом без признаков жизни. Весь синий. Холодный! Да, я с тобой до срока поседею. И чего ты такой довольный?! – не, ну он совсем обнаглел.
– Ты думал, что я умер. И оплакивал меня.
– Идиот.
– А я счастлив.
– Ну и на здоровье. Пойду лучше воды погрею для ванны, – собираю вещи с пола и кровати, одеваюсь.
– Нет, лучше я воды сам натаскаю, а ты приготовь еды, пожалуйста. Картошечка с грибочками в самый раз будет, – он еще и насвистывает радостно. Вот ведь… нечисть.
Стою, помешиваю картошку, чтобы не подгорела и чувствую, как Асманд обнимает меня со спины. Обхватив руками талию, прижимается грудью. Скользнув рукой выше, поворачивает мне голову, придерживая за подбородок. Поцелуй выходит смазанным и влажным, но встав к нему лицом, прижимаюсь к губам уже плотней.
– Т-серт, – мычу ему прямо в губы.
– Чего такое? – не отпуская, продолжает целовать мое лицо, глаза, нос, прикусывает мочку уха…
– Я же на тебя дуться собирался, но не выходит, – так приятны его губы на моей шее…
Он стискивает мое лицо в ладонях и, заглянув в глаза, произносит серьезным тоном:
– Прости… Я, правда, не хотел тебя пугать. Вампиры не спят, если считают место небезопасным, и уж тем более не засыпают с тем, кому не могут доверять.
Он верит мне, доверяет, любит – одной мысли об этом хватает, чтобы щеки залил румянец. Кажется, сердце разорвется от радости. Прижимаюсь к нему, пряча лицо на груди, а, подняв голову, тянусь губами к подбородку и только тогда замечаю застывшее взгляд вампира.
– Асманд?
– Не выходи из дома, вокруг собирается толпа…
Спустя минуту, я тоже слышу шум людских голосов, брань и крики.
– Выходите!!! Мы знаем, что вы там!
– Асманд, чего они хотят? – мне страшно, а голоса становятся все злее. – Я с тобой!
– Хорошо, только не выходи из-за моей спины, возможно, прощальный сюрприз от Осмадия.
Перед домом собралось человек пятьдесят – не меньше. Впереди стоит Гаред, около него вижу хозяина бара, чуть в стороне – его жену. Кажется, женщина плачет. Хмурые лица, злобные взгляды, у некоторых в руках топоры и ружья. Серьезно? Разглядеть еще не получается, перед глазами возникает спина Асманда.
*
– Что вам угодно, Гаред? – вампир сразу обращается к главе, справедливо полагаю, что тот сможет прояснить ситуацию наилучшим образом. Хотя, он и так знает, зачем они собрались здесь. Тонкий вампирский слух выручает.
– Мы не хотим спешить с выводами, но утром были найдены три молодые девушки, мертвые. Их обескровили.
Асманд внутренне корит себя за неосмотрительность. Надо было отследить в какую сторону уйдет Осмадий, и не вернется ли он. Очевидно, тот решил восполнить силы свежей кровью.
«Слишком уверились в собственной непобедимости, за это и поплатились», – думается Асманду. Но вслух произносит другое:
– Я сочувствую вашему горю, но не понимаю, чем могу быть полезен.
– Это вы во всем виноваты! – кричит хозяин бара. – Пока вы не пришли к нам в город, мертвые лишь поднимались из могил, но никого не убивали. Из-за ваших действий моя дочь мертва!
– Совпадение. Мы лишь пишем исследовательскую работу, а покойников упокоили особым отваром из трав.
– Ложь! Все ложь! Вы появились так вовремя, а после вашего возвращения с кладбища умирают люди. И где двое других? Они не ночевали в своих комнатах.
Асманд решает промолчать, он чувствует друзей неподалеку от себя. Сейчас главное для него – уйти с Аликом, пока толпа не раздумала вести диалог и не набросилась на них.
– Асманд, – берет слово Гаред, – я не спешу с выводами, но вы не в лучшем положении сейчас. Девушки обескровлены, а в наших землях ходит только один слух, который может пролить свет на ситуацию – о Доме на холме. Давайте, пройдем ко мне, вы всего лишь докажете, что являетесь человеком.
– Да это он! Я помню, что рассказывала старая Клара. Я ведь был в соседнем городе и видел дом своими собственными глазами. Его внешность соответствует описаниям одной из тварей там живущих, – говорит мужчина из толпы.
Толпа не слушает, выкрики раздаются тут и там все чаще, а люди становятся все раздражительнее. Они устали от постоянных нападок мертвецов, от бессонных ночей, злятся, что какие-то чужаки за одну ночь справились с их помехой. И убитые девушки становятся последней каплей. Люди негодуют.
– Но Асманд не может быть убийцей, он всю ночь провел у меня! – выходя из-за спины вампира, говорит Алик.
Ему страшно слушать крики. А еще он ловит себя на мысли, что недавно думал так же, как и толпа: «Пусть нечисть сражается с нечистью и не важно, сколько их погибнет в итоге, главное, чтобы справились с поставленной задачей». Но так было, пока он не оказался рядом с ними и не влюбился в Асманда. Алик помнит печальный взгляд Дарена, когда тот смотрел на портрет своей дочери. И за все время от них юноша получал лишь доброту и заботу. За пару дней каждый из представителей фольклора стал много дороже, чем любой из толпы, несмотря на то, что времени у жителей было достаточно.
Но раздражение переливается через край и находит выход в первом брошенном камне. За ним летят остальные и многие из них в – Алика. Вампир реагирует мгновенно, но с большей яростью, чем от себя ожидает. Зрелище темноволосого мужчины выщерившего клыки убеждает толпу в собственной правоте. Асманд понимает, что теперь шанс подтвердить их невиновность утерян и, подхватив Алика на руки, запрыгивает на крышу, а оттуда устремляется к самому узкому месту в толпе.
Они бегут в горы, а рядом уже мчатся Дарен и Вульф.
Асманд
Прошла неделя с нашего возвращения домой. Я уже обрадовался новому спокойному Алику, не чурающемуся меня и даже предпринимающего робкие попытки к сближению и… из-за этих чертовых людишек все напрасно. Хочется вернуться и разорвать каждого из них на клочки. Но это бесполезно, я понимаю. Предлагал Алику сбегать за какими-нибудь вещами, ну, может, его собственный плед порадует или еще чего там. Нет, ему ничего не надо. Хорошо Даг и Ул подсуетились, закупили одежды для Алика, точнее на десять Аликов, но лучше больше, чем меньше. Не похоже, чтобы у паренька когда-либо было столько вещей. Малыш просил оставить его одного, подумать, видите ли, надо. А мне как? С этим мелким рядом настолько хорошо, что мысль даже о коротенькой разлуке изрядно портит настроение. Но я выкрутился – весь день он ходил один, а я прятался по углам и следовал за Аликом по пятам. Надолго меня не хватило, не знаю, до чего он там додумался, но как был депрессивным, так и остался.
На самом деле Дарен летал к дому Алика… дом сожгли. Возможно, даже к лучшему, что Алику ничего не понадобилось.
– Э-э-эх, – вздыхаю уже громче и подтягиваю к себе Алика. Сидим уже час в нашей спальне, в кресле. Он у меня на коленях. Начинаю любить эту позу, обнимать удобно и вообще – Алик весь такой теплый, уютный и жутко приятно пахнет. – Алик, ну давай, ты поплачешь, и тебе легче станет.
– Не хочу я плакать.
– Хочешь. Я же чувствую. Тебе грустно, одиноко и вообще… плачь, тебе говорят.
– Не хочу я… Ай! Ты меня, зачем ущипнул?!
– Не знаю, врать не красиво, – надулся как мышь на крупу. – Я тебя люблю и хочу видеть твою улыбку. Давай, ты мне расскажешь, о чем думаешь, и мы вместе над этим поразмыслим.
Зря я его ущипнул, конечно, но лучше пусть злится. Хоть какая-то смена настроения. Молчит, молчит… чтоб тебя, Алик! Буду ждать, вижу ведь – выбирает, что ответить.
– Я хотел как лучше, но думал в действительности лишь о себе. Приведу вас, вы всех спасете, а я молодец – таких как вы нашел. Все меня признают и перестанут не замечать. Людей то вы спасли, а они на вас с палками и камнями.
– Блин, Алик. Это даже не смешно и вообще, мы это уже проходили. Твои первоначальные намерения секретом для нас не были. Ты это знаешь. Так чего терзаешься то?
– Но ведь в вас камни кидали! Из-за меня и в вас! А вы всех спасли, и почему даже не сказали об этом сразу?!
– Не понял. Так значит, тебя расстроило отношение каких-то типов к нам. Я правильно говорю? Нас закидали камнями, а не усыпали лепестками роз, не постелили ковровой дорожки, венков на голову не одели, гимнов не спели и даже жалкого стишка не рассказали, и…
– Перестань насмехаться, в твоих устах это звучит, как мелочь.
– Но это так и есть. Знаешь, чего с нами только сделать не пытались, камни – вообще ерунда сплошная. Меня вот осыпали солью, закидывали чесноком, подстреливали из ружей, заряженных серебряными пулями, и сжечь пытались, – довольно отмечаю вытянувшееся лицо Алика.
– А соль зачем?
– Не знаю. Наверное, было новым поверьем того времени. Пули глубоко не вошли, и я их вытащил – все зажило на глазах «охотников», а чеснок в соль обмакнул и съел – что шокировало их еще больше. Из дома вылетел через окно, посмотрел, как тот догорает, ну и переехал в другое место. Мир большой, мне хватит.
Целую в уголок изогнутых в улыбке губ. Молча ликуя, наконец-то, контакт. Мой малыш уже не грустит, облегчение-то какое, кто бы знал.
– Значит все нормально? – робко спрашивает Алик.
– Умилительное ты чудо! Сам бы не сказал, не в жизнь кто из нас не догадался бы, – заверяю я его.
– Я глупый.
– Ага, но Даг меня дураком через день называет, так что смирись – это не лечится и с возрастом не проходит, – переношу его на кровать и продолжаю целовать уже в шею. – Ал, ты мне пообещай одну вещь, пожалуйста.
– Какую?
– Если у тебя ну хоть какие «глупости» в голове появятся, ты их прям сразу высказывай, хорошо? Я, конечно, эмпат, но определяю только общий эмоциональный настрой, не всегда видя причину его возникновения, скорее, наблюдаю уже следствие, – заглядываю в эти чудесные ясные голубые глазки, ожидая ответа.
– Ладно, буду. Только не считай меня уж совсем безнадежным случаем…
– Договорились, а теперь… – недвусмысленно стаскиваю с Алика свитер, а с себя снимаю рубашку.
– Эй, не спеши, – отползает он.
– Да, я неделю этого ждал! Так что нечего ползать, укладывайся удобней и получай удовольствие, – так, стаскиваю с него джинсы вместе с бельем. Свои скидываю. Ну вот, теперь порядок.
– У тебя взгляд, как у насильника. Я боюсь! – делает страшное лицо Алик, а у самого смешинки в глазах.
– Бойся, разрешаю. Иди же сюда, – перехватываю паршивца и впиваюсь в его губы, облизываю и покусываю их, только потом подключая язык. Ладонями провожу по животу, бокам и бедрам, расслабляя Алика. Сдерживаюсь, как могу, подготавливая неспешно и основательно, не желая причинять лишней боли. Войдя под аккомпанемент его стона-вскрика, все же спрашиваю: – Ну, ты как? Жуть какой узкий…
– Молчи, ты меня смущаешь… и двигайся.
Меня дважды просить не надо. Придерживая Алика за бедра, двигаюсь резче и сильней, чем в прошлый раз, вырывая и стоны, и хрипы. Слезы катятся из глаз одна за другой, но Алику хорошо. Мой малыш. Не знаю, как вытерпел эту неделю, мне уже в то утро хотелось повторить. И только желание защитить, а не добавить новой боли, останавливало. Я и не догадывался, как здорово заботиться о том, кто нравится, разделять чувства… И все это только с ним, мне больше никто не нужен. Все это время я ждал Алика, теперь мне это понятно, все инстинкты вампира твердят об этом. Алик выгибается в руках словно дикий кот…
Дав время отдышаться, целую его лицо и шею, глажу, но не возбуждающе, а расслабляя. Убедившись, что малыш спит, выскальзываю нарвать роз, и засыпаю Алика лепестками. Только после этого укладываюсь рядом, тоже спать.
*
Но немного позже в особняк прокралась новая беда, не баловала их жизнь спокойными вечерами. Только в этот раз толпа оказалась больше. За время их безмятежного существования многие перешли горы во главе с тем же Гаредом и хозяином бара. И жители быстро нашли тут союзников. А, возможно, вновь сказалось влияние Осмадия. Свое присутствие он умел скрывать мастерски и, когда не хотел, чтобы его нашли, так то и выходило. Да и местным давно не нравилось соседство с проклятым Домом на холме. А теперь появился повод разобраться с ними раз и навсегда. Очередной самосуд – быстрый и безжалостный.
Нарушение границ владений первым почувствовал Даг. Алик и Дарен увидели из окна толпу с факелами. Через две минуты все собрались в холе первого этаже, даже Ул был в человеческой форме.
– Я не уйду, Снейк еще спит, – проговорил Вульф первым.
– Никто не уйдет, Снейк и наш товарищ. А если дом сгорит, то Ул может исчезнуть, – решительно произнес Асманд. Остальные кивнули в знак согласия. Алик сжал кулаки. В этот раз он не собирался прятаться за чьей либо спиной, извиняться или тратить время, пытаясь понять – есть ли в случившемся его вина. Для себя он решил, что есть. И драться тоже будет, если придется.
«Сгожусь на что-нибудь», – подумал Алик.
– Поджигают западное и восточное крыло, – уведомил Ул.
– Я и Ул удерживаем дом, растения нам помогут. Разгоните толпу, калечить можно, но не убивайте. Слушать нас там никто не станет, так что за дело, – выдал, уносясь к восточному крылу Даг, а Ул направился к западному.
– Алик… – начал вампир, но не стал просить его спрятаться, заметив решительный блеск в глазах паренька. «Я твержу ему, что он один из нас, но ни разу не дал почувствовать этого. Сегодня будет первый раз», – подумал Асманд, а в слух произнес, заставив юношу стать пунцовым от смущения: – Алик, это теперь каждый раз будет так – секс и толпа у дома? Правда, пару дней для перекура все же дали… – издевался вампир.
Дарен улыбнулся, а Вульф захохотал так, что у Алика зазвенело в ушах.
– Ну, понеслась! – с рычанием первым выскочил за порог оборотень. Перекинулся на крыльце, став огромным палевого цвета волком. Его протяжный вой заставил местных собак забиться в самые темные углы и щели. А кто-то из них в ужасе сорвался с цепи.
Люди затормозили лишь на мгновение, но подбадривая себя криками и ведомые жаждой праведной мести за жизни девушек и вообще, за вынужденное соседство с нечистью – ринулись к особняку. Кто-то высказал предположение, что и мертвецы могли оказаться их рук делом. В стены и на крыши полетели бутылки с зажигательной смесью, Алик старался сбить огонь. Поддерживаемое силами Ула и Дага дерево не горело.
Вампир и оборотень сбивали людей с ног, кого-то вырубали на месте, нескольких Дарен закинул в маленький декоративный пруд. Вода в нем хоть и не замерзала, но была по-зимнему холодной. Людей было слишком много и становилось понятно, что их не остановить. Но отбить особняк нужно любым способом, Снейка то можно переместить, но не Ула. Значит, сначала отбить дом, потом можно переехать в другое место. Людей проще убить, чем остановить, но внимание это привлечет только еще больше. От того и оставалось что сцепить клыки и зубы, и продолжать гоняться за глупыми людишками.
А потом Асманд учуял такой знакомый, такой родной запах крови. Краем глаза он заметил заваливающегося на спину Алика, руки его были расставлены в сторону, а глаза выражали даже не боль, простое непонимание и мысль «как так», из груди его торчал топор.
Вампир сломал руку виновнику и откинул того в сторону мощным ударом, не заботясь уже – пережил ли он его. Вульф, взвизгнув, прикрыл собой Асманда у тела Алика. Пол под ним быстро заливала кровь. Дарен и появившийся Даг, прикрывали с флангов. Друид стремительно выращивал стену из кустарников, скрывая от глаз вампира и Алика.
Асманд
Алик… Черт меня подери, как я мог допустить такое! Надо было загнать его в подвал! Господи… я в Тебя не верю, но он верит. Вот так и помоги ему! Глупый я. На мне и вокруг меня столько крови, даже и не думал, что в его хрупком тельце ее может быть ТАК много.
– Малыш, малыш, – шепчу, склонившись к нему, обхватив голову руками. Пачкая лицо кровью. – Прости меня, малыш. Но это единственный выбор.
Выдернув из груди топор, откидываю его куда-то в сторону. Удлиняю клыки и принимаю свою истинную боевую форму. Чувствую, как частично перестраиваются мышцы и кости, делая меня выше и сильнее. Зрачки разворачиваются, и я знаю, начинают светиться алым, заполняя собой радужку. Ногти заостряются и удлиняются, кожа теперь прочнее камня, хоть и уступает горгульей. Усилием воли прогоняю накатившуюся ярость и желание убивать все равно кого, хоть своих, хоть чужих – причина по которой я и не использую эту форму часто. Последний раз века три назад – не меньше. Но только так я смогу сделать это, сделать его одним из нас. Надеюсь, что смогу.
Быстро прокусываю Алику шею, крови столько вокруг, что я не обращаю внимания на ту, что наполняет мой рот. Закрываю глаза и концентрируюсь, заставляя не только брать, но и отдавать взамен. Переливаю в него часть своих сил, своей сущности. Думаю о том, как он говорил, что не хочет быть вампиром, и не променяет свою человеческую жизнь, ни на какую другую. Меня это даже успокаивало. Не хотелось его терять – люди так недолговечны, но обращение не может контролировать ни один из вампиров. Как эмпат, я чувствовал, как Алик подходит для нашей жизни, но гарантий нет. Быть может, я убиваю Алика прямо сейчас. Из-под век скатилась кровавая слеза – другие вампиру недоступны. Провожу плечом по щеке, черт… Как же много крови! Вдруг ему не хватит сил вернуться? Алик слишком далеко шагнул за границу, почти мертв. Вспарываю запястья и, не давая краям ткани срастись, поливаю его рану и, на всякий случай, тело своей кровью, часть набираю себе в рот и, разжав ему зубы, стараюсь перелить как можно больше в Алика. Молюсь, чтобы получилось. Мои силы тоже сильно истощены, ритуал требует их все почти без остатка. Беру ладонь Алика в свои и терпеливо жду. На рассвете станет ясно. Сейчас я вновь в своей человеческой форме.
Слышу, как взвизгнул Вульф, нахожу его взглядом: зацепил кто-то, из бедра идет кровь. Даг и Дарен дружно раскидывают подбирающихся людей. Раздается оглушительный взрыв, и все – мы и люди – вскидываем головы. Слышу, как забарабанили щепки по крыше крыльца, где я и Алик сейчас лежим. На всякий случай нагнулся над его телом, вдруг обвалится.
А потом по лужайке пролетел первый огненный шар. Рычание огромного серебристого дракона парализовало людей на какие-то доли секунды. А потом они с криками побежали с холма: кто-то летел кубарем, большинство не помнило себя от ужаса, но я отметил, как некоторые помогали раненым. Да, Снейк умеет эффектно пробуждаться. Видимо, он отреагировал на кровь Вульфа и решил разобраться, кто «обидел» его волка. Вот только Снейк ничего не соображает в таком состоянии – взбешенный зверь, ведомый инстинктами, желающий лишь найти и убить. Вульф в облике человека чертыхается, но ловит за заднюю лапу горгула и взмывает с ним в небо. Через минут десять Дарен приземляется рядом с крыльцом, и я вижу, как дракон врезается в землю в паре километров от дома.
– Я так понимаю, Вульфа ты докинул?
– Ага, он спрыгнул точно на шею Снейка.
– Ну и отлично, только лохматый и может его усмирить.
– Что с Аликом? – спрашивает Дарен, а мне еще хватает сил удивляться. Впервые горгул беспокоиться о человеке. Правда, надеюсь, что человеком Алик пробудет недолго. Вместо ответа, лишь вздыхаю, ложась рядом с малышом, будто мы сейчас в теплой постельке, а он просто спит, а не висит между жизнью и смертью.
Алик
Помню топор и резкую боль. Больше ничего. Кажется, меня звал Асманд, а еще окутывала тьма. Но она была приятной, защищающей от чего-то. Но я точно умер, сердце не бьется. Но как только закончил мысль, почувствовал слабый удар сердца, и снова ничего. Решаю открыть глаза. Недоуменно упираюсь взглядом в какое-то уставшее и осунувшееся (это у вампира-то?) лицо, остальные тоже здесь. Выжидающе уставились на меня. И чего хотят то?
– Алик, не нервничай, но ты вчера почти умер. И я…
– Короче, ты теперь вампир, – заканчивает за Асманда Вульф.
Странно, но меня не шокирует эта новость. Наоборот, она мне даже приятна, я теперь не просто один из них, а почти такой же как Асманд. Я не хотел меняться, но теперь мы сможем быть вместе, сколько сами пожелаем. Улыбаюсь.
Но вампир отчего-то становится еще тревожней, отпихивает лицо Вульфа, тот как раз наклонился надо мной, и на всякий случай повторяет:
– Алик, я тебя обратил. Ты вампир, – но быстро добавляет, – но я тебя всему научу. Ты ощущаешься весьма сильным вампиром, я даже не ожидал, что так выйдет.
– Ты ведь поступил так, потому что другого выбора не было. Правильно?
В ответ кивок.
– Тогда все в порядке, я даже рад, – улыбаюсь ему еще шире.
У Асманда вырывается стон облегчения, а потом вампир меня целует. Только губами, медленно, нежно и чувственно, зарываясь пальцами в мои волосы. А я нащупываю у себя во рту заострившиеся клыки. Мои. Однако… Ладно, потом Асманд мне все объяснит, обнимаю его крепко-крепко и судя по хрусту – слишком крепко.
– Я тебе потом объясню, как силу рассчитывать, – отстраняется Асманд и протягивает мне руку. Поднявшись, замечаю, что весь пропитан кровью, она уже почернела и засохла. Гадость-то какая. А вокруг полнейший разгром. Большинство статуй в саду разбито, деревья вырваны с корнем. Земля обожжена (?), а трава усеяна щепками.
– Это Снейк тут безумствовал. Я пытался его утихомирить, так что мы тут слегка обновили ландшафт, – отвечает на мой невысказанный вопрос Вульф.
Точно, а ведь Снейк рядом сидит, болтает с каким-то незнакомым мне мужчиной.
– Я Водяной. Не успел к началу, зато и не опоздал, – довольно ухмыляется тот. При дневном свете его кожа выглядит прозрачной, а глаза такие светлые, что кажутся несколько водянистыми.
– Он залил огонь, так что за Улла и дом можно не опасаться. Мой истинный облик надолго напугал жителей, так что они не вернуться. И, подозреваю, что ничего и не вспомнят. Влияние Осмадия, а следов он не оставляет, но мы уедем ненадолго, если захотим, то думаю, можно будет вернуться, когда человеческое поколение сменится раз или два. Тогда местные не будут так реагировать, забудется все. Тоже мне XXI век, а с топорами кидаются как всегда. Неизменный огонь, только в оружии добавилось разнообразие, – рассказывает Снейк.
– Точно, я ведь не видел твою форму. Асманд, сказал у тебя их две.
– Да, вторая – это дракон. Он тебе не говорил?
– Нет, предоставил это тебе, – я потрясен, дракон… Несмотря на тех, кто меня окружал все это время и теперь кем я стал – в драконов было поверить тяжелее всего.
– Да, как в книгах. Читал легенды о жутких драконах и храбрых рыцарях, спасающих всяких принцесс или жителей? – дождавшись моего утвердительного кивка, Снейк продолжил: – Так вот, на девиц и жителей мне было плевать, я искал драконьи сокровища. Будучи умелым воином, лучшим из всех своего королевства, наследным принцем которого я являлся, и это не просто самохвальство, а правда. Так вот, на свою беду я нарвался на очень старого дракона, подозреваю, тому просто надоело жить, и он мне поддался… Но суть не в этом, когда я окропился его кровью, то меня скрутила такая жуткая боль, что я за все тысячелетия подобного не испытывал более. А когда я очнулся, то был уже в драконьем облике. Со временем я узнал о таком свойстве драконов – передавать собственные силы, но есть некий побочный эффект. Превращаясь в дракона, я чаще всего теряю способность мыслить здраво, как сейчас к примеру. И существую лишь инстинктами. Когда Вульфа ранили, то его кровь выдернула меня из оцепенения, и я перекинулся сразу в дракона. Погромил тут малость…
– И из-за этого «драконьего безумия» таких как ты больше нет? – додумал я.
– Ага, спятили и свихнулись от жажды смерти и разрушений. Большинство просто убили другие рожденные драконами. У них с самоопределением не бывает проблем. Раз мы теперь все вместе, предлагаю отмыться, поесть и выспаться. Ул полностью восстановил дом, завтра разберем двор и уедем через недельку. Только, чур, в тропики, я тут с вами уже боюсь засыпать.
Мы лишь улыбнулись в ответ и отправились по комнатам.
Отмывшись и поужинав, я рассматривал себя в зеркале. Перевоплощение мне пошло к лицу: черты лица разгладились, сделав меня еще симпатичней, но при этом мужественней, убралась подростковая угловатость и пухловатость, волосы остались светлыми, глаза только стали красными, но Асманд сказал, что мой цвет к ним вернется.
– Так и будешь вертеться всю ночь перед зеркалом? – проговорил с кровати Асманд.
Я скользнул к нему под одеяло, прижался теснее. Он теперь не казался таким холодным. Я чмокнул его в подбородок и игриво произнес:
– А есть другие идеи?
– О, да. Полно! Я же ведь обещал научить тебя контролировать силу. Смотри, – проговорил он, перекатывая меня на спину, – аккуратненько проводишь по лицу, слегка надавливая пальцем. – Я повторил его жест, замечая, что от моего прикосновения он сморщился. – Я сказал слегка, научишься, главное практика и еще раз практика.
А потом мы целовались и не только, я лишь радостно заметил, что мне теперь совсем не больно, только очень и очень приятно.
Вульф
– Ты меня напугал, не знаю как, – отчитываю этого змея уже двадцать минут. – Ну, ранили меня, так затянется же за пару минут.
– Извини.
– А ты мне четыре ребра сломал, когда летел к земле. Хорошо, что я отпрыгнуть успел, – на самом деле чуть не помер, но это говорить ему не стану. – По-моему, только, когда ты догадался, что калечишь уже меня, наконец, очухался и принял человеческий облик.
– Извини.
– Сломал мне лапу и еще шкуру испортил.
– Извини.
– Словами этого не исправить.
У него такой разнесчастный вид, будто я его за кражей конфетки застукал и съел ее сам на его же глазах. На самом деле, простил то его давно, если по правде, то и не злился – ради меня же все-таки он буянил – но он сейчас та-а-акой милый. А я привык ловить свой шанс.
– Словами нет, а вот делом… – шепчу ему в самые губы.
Провожу по ним кончиком языка, облизывая и приоткрывая, целуя страстно и влажно. Вдавливаю его в кровать, раздвигая ноги своей коленкой. Одежда, как ненужная шелуха, летит в разные стороны. Ногами он хочет обхватить мою талию, но сегодня я настроен подразнить его. Целую шею, Снейк выгибается, подставляя ее под мои губы. Двигаюсь ниже, не переставая целовать каждый сантиметр тела, а потом прихватываю зубами правый сосок, вырывая стон. Двигаюсь еще ниже, к такой уютной впадинке пупка. Руками придерживаю бедра и веду ими к коленям. Дразню его, сначала только касаясь головки члена языком, а потом уже заглатывая до основания. Уделяю внимание и яичкам, слегка сдавливая и поглаживая их. Двигаюсь вниз-вверх, иногда проводя языком по головке и снова заглатывая. Долго Снейк не выдерживает и, подавшись бедрами навстречу, кончает, шипя и комкая ткань простыни. Я, сглотнув все, теперь устраиваю его ноги на своей талии. Скользнул плавно, но решительно, начинаю двигаться сразу быстро, не давая ему возможности перевести дыхание. Стоны становятся громче, а член вновь поднимается. Я прижимаюсь к Снейку еще плотнее, почти вдавливаю его в матрас. Чувствую, как по его телу пробегает дрожь, распаляющая меня еще сильней, как и мысль о том, что не отпущу змея как минимум до утра.
КОНЕЦ
Eva Rouse, 2011 год
