Текст книги "Дом на холме (СИ)"
Автор книги: Eva Rouse
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
*
Поднялись также – с первыми лучами солнца. К вечеру необходимо дойти до деревни, иначе появится риск застрять в горах из-за скорого снегопада. Изначально, планировалось добираться не меньше трех дней, но если ускориться и нести Алика на руках, то они вполне справятся. Небо оставалось ясным, так что и горгул мог лететь быстро.
Алика решили не будить до самого выхода, только разогрели ему легкий завтрак и вместе с термосом затолкали под бок. Но в осторожности не было необходимости, Алик уже проснулся и лежал, не размыкая век. Ему было хорошо и уютно не столько в теплом спальнике, сколько среди этих странных, но таких хороших существ. Он долго ломал голову, откуда брались несуразные слухи о жителях Дома на холме, но не понимал. Да, он пробыл с ними немного более пары дней, но все это время его защищали, кормили, заботились и, как бы странно это не звучало, – домогались с искренней любовью. А после того, как Алик раскрыл истинные причины своего переезда, причем впервые с того случая, Алику казалось, что огромный камень скатился-таки с его плеч, и теперь он может вновь поднять голову и ничего не бояться. В конце концов, что было то прошло, и мир не прекратил свое существование. Асманду хотелось доверять все больше и больше, даже не смотря на скорое расставание. Вампир свое слово держал: палку не перегибал и на Алика не давил. При этом и от своей цели не отступал, что говорило о серьезности его намерений. И вообще, чем больше Алик думал о своем положении, тем чаще склонялся к мысли: он вообще гений, а этот визит к нечисти – лучшая его идея за все восемнадцать лет.
Асманд же воодушевился настолько, что, еле дождавшись, когда Алик доест, поцеловал его решительно и страстно прямо при Дарене и Вульфе, чем немало смутил его. Правда, Вульф только хмыкнул при виде этого дела, а Дарен и вовсе проигнорировал. Так что Алик прекратил краснеть и подполз к горгулу, что-то рассматривающему в руках.
Алик
– Красивый медальон, Дарен. Он из тех, в которых хранят фотографии?
– Когда он появился, фотографии еще не умели делать, – задумчиво улыбается горгул. – В нем маленький портрет, нарисованный кистью одного бедного, но талантливого художника. Вот смотри.
Я беру серебряный медальон с резной крышкой, легко уместив его на ладони. Нажав на нехитрый замок, заглядываю внутрь: на портрете изображена молодая девушка лет двадцати трех-двадцати пяти, красивая настолько, что у меня перехватывает дыхание. Художнику удалось передать ее плавные черты лица и взгляд с искоркой, темно-каштановые волосы были уложены в нехитрую прическу. Я присмотрелся внимательней к лицу на портрете, потом взглянул на Дарена:
– Это твоя…
– Это моя дочь, – печально подтверждает он.
– А где она сейчас?
– Умерла. Много веков назад. Слишком доверяла своему возлюбленному, ошиблась, рассказав о наших слабостях. Он напал на нее спящую вместе с другими людьми. Я нашел его… хотел убить сначала. Но в итоге не стал марать руки…
Дарен не заканчивает фразы, но лицо и взгляд у него такие, что я знаю, что бы там не произошло, а убийца о спокойной жизни забыл.
– А ее мать?
– Тоже, но от старости. Она была человеком, – говорит Дарен, забирая у меня медальон и поднимаясь на ноги. Из укрытия он вышел первым, расправил крылья и взмыл в небо.
Меня немного совестит «катание» на руках Асманда, но с другой стороны, что я могу поделать? Мне понадобилось значительно больше времени для самостоятельного перехода, в котором я чуть не замерз и не умер, свернув шею. К тому же Асманду даже нравится нести, и он прав насчет крови. Когда я настроился на нее в первый раз – это оказалось весьма странным ощущением. Я чувствовал не просто еще одну личность рядом с собой, а душу: знал, сколько фальши будет в словах.
Сейчас это чувство почти притупилось, но ему нравится меня нести – я уверен. Да и прижиматься к нему приятно, а теплое одеяло полностью защищает от ветра.
*
Снегопад мог стать помехой только для одного из них – для Алика. Горгул летит, лишь оттого, что так быстрее, но и на земле он развивает хорошую скорость и может равносильно сражаться как в воздухе, так и на твердой почве. У Вульфа всегда высокая температура тела, он не замерз бы и голым зимой на Северном полюсе, а Асманду огонь и лед едины.
Алика они планировали проводить домой и там оставить, выяснив попутно, где кладбище. Но тот заупрямился и на вялые уговоры в духе «дома безопасней, а то мало ли что», выдавал уверенное «нет!». Вялыми уговоры были по той простой причине, что местные представители фольклора и ужастиков не сомневались в собственных силах. А Асманд так привык к присутствию «своего малыша», что не отходил от него дальше, чем на пару метров, косился оберегающим взглядом и вообще, такая нежная и желанная симпатия со стороны Алика, которая ему передавалась, будила в вампире настоящие «рэмбовские» замашки.
Так на кладбище они оказались все вместе.
– Клыкастый, что чувствуешь? – спрашивает Вульф. Сам он азартно водит носом по ветру, принюхиваясь. Снег валит уже вовсю.
Асманд закрывает глаза, прислушиваясь к собственному телу и ощущениям. Там, в его голове, разворачивается целая картина. Разноцветными пятнами идут эмоции друзей, серыми или белесыми – видятся покойники, а над всеми ними клубится серой бессвязной массой туман. Вампир пробует пробиться через него вновь и вновь, но недовольно сводит брови вместе – ничего не выходит. А это означает только одно – накрылось их быстрое возвращение домой, с «соседом» ни поговорить, ни безнаказанно оторвать ему голову не выйдет. Асманд мысленно вздохнул и решил поделиться с остальными.
– Сегодня здесь никто не поднимется, можем отдыхать спокойно. Наведаемся сюда завтра вечером, за час до темноты. И, да, я НИКОГО не ощущаю, – в голосе слышатся металлические нотки.
– Вот черт. Мы в дерьме, да? – Вульф перестает принюхиваться и, приняв человеческую форму, подходит к Асманду, встает напротив него. Дарен сбоку от вампира и оборотня, водит взглядом по окраинам – так, на всякий случай. Его тело напряжено, и он походит на готового к битве воина.
– Да, но пока не ясно насколько глубоко…
Алик посмотрел сначала на Асманда, потом на Вульфа, посопел и решился:
– А можно подробней? – вот так стоять и ничего не понимать Алик не любит больше всего.
Асманд переводит взгляд на Алика и, моргнув, произносит своим спокойным голосом:
– Я расскажу, только сначала уйдем отсюда.
Стоит не поздний вечер, когда вся честная компания вошла в местный бар, тот самый, в котором работает Алик. За несколькими столами сидят самого обычного вида мужчины и женщины, отдыхая после очередного рабочего дня, потягивая пиво из больших литровых кружек. У барной стойки стоит сам хозяин, по залу – просторному и чистому – скользят его дочки, разнося еду и напитки посетителям. Все три – кареглазые шатенками с аппетитными формами, звонкими голосами и жеманными манерами.
Как и полагается в такие моменты, взгляды присутствующих устремились на чужаков, а голоса стихли. Алика они узнали сразу – голубоглазый мальчишка, занимавший должность официант-уборщик-посудомойщик или подай-принеси-убери знаком всем присутствующим и интересует их мало, разве тем, что это он привел этих мужчин.
Алик, а за ним и его спутники, решительно направились к стойке, где сидит мужчина лет сорока, с располагающим к доверию лицом и слегка подернутыми сединой волосами. У местных он снискал славу честного и справедливого человека, к словам которого прислушивались все и считали местным главой наравне с шерифом и городовым.
Хозяин бара недовольным взглядом проводил своего работника, чужаков и, удалившегося с ними за дальний столик, Гареда. Он ничего не сказал, только яростней стал протирать и так чистый стакан и шикнул на своих дочек – те стояли маленькой стайкой, обсуждая внешность незнакомых красавцев.
За столом, как только формальности закончились, первым берет слово Дарен:
– Мы ученые, изучаем фольклор, легенды и всякие паранормальные явления. Сначала прибыли в город по соседству, там ходили странные слухи о Доме на холме, но не успели разместиться толком, как нас нашел Алик и рассказал о мертвецах. Нас заинтересовало, с чем столкнулся ваш город, и вот мы здесь. Мы понимаем и уважаем решение не обращаться в определенные службы, естественно, все останется в тайне.
Дарен специально называет крупную горную деревню городком, решив польстить самолюбию неофициального главы. Но было заметно – лесть Гареда не интересует. Он недоверчиво косится на мужчин, считая их бессовестно молодыми и вообще бесполезными. Но гнать их не решается – вдруг, правда помогут – и, вздохнув, вкратце рассказывает ту же историю о мертвецах, что и Алик, добавив лишь о паре новых «визитов» в отсутствии последнего. Гаред не удержался и, посмотрев почему-то на Асманда, решает спросить:
– Вы ведь через горы перешли?
– Да.
– А где ваше снаряжение? Палатки, провизия, спальники и прочее.
– Оставили дома у Алика.
– А почему тогда этот рюкзак с собой взяли? – Гаред красноречиво глядит на стоящий под столом рюкзак. В такой не влезет даже провизия на стандартный пятидневный переход через горы, а именно столько этот путь занимает у обычного человека.
– А там самое ценное, – нашелся вампир.
– Поня-я-ятно, – протянул старейшина голосом: «так я вам и поверил».
Гаред – человек прожженный, жизнью наученный быть настороже, к тому же – бывший военный. Он знает, что ему врут, причем профессионально, не выдавая себя ни взглядом, ни жестом. А еще на уровне интуиции он не мог не ощущать исходившую от чужаков угрозу. Даже Алик, находясь с ними, воспринимается совсем иначе, кажется столь же чужим и далеким. Теперь мальчишка, часто опускавший взгляд и постоянно смущавшийся, смотрит уверенно в глаза собеседнику.
В итоге Гаред пообещал поговорить с горожанами, чтобы те не сторонились чужаков, а помогали. Вульф и Дарен сняли свободную комнату над баром, Асманд же решил переночевать у Алика. Вампир так сблизился с мальчишкой, что и слышать о других вариантах не хотел. Но их никто не предлагал. Дарену было все равно, а скучавший по Снейку оборотень его вполне понимал.
– Так вот где ты живешь, – задумчиво говорит Асманд, рассматривая маленькую комнату, она же гостиная-столовая-прихожая с маленькой кухней у стены и чугунной печью. Сбоку находится еще одна дверь, ведущая в спальню.
Домик оказался маленьким одноэтажным строением, вполне пригодным для жилья, а главное пустовавшим, когда Алик прибыл в город. Печка исправно работала, а порядок удалось навести за пару дней. Из всех благ цивилизации в доме имелось только электричество, как в прочем и у большинства в этой деревне, а ванну предстояло еще восстановить.
Асманд садится на один из стульев у стола, бросив рюкзак на стол. Обстановка вокруг жалкая и убогая, но вампир понимает, что Алик старался как мог. Вещи и кухонная утварь стоят на своих местах, бардака нигде нет, только тонкий слой пыли скопился на полу и столе в отсутствии хозяина. Вампира вообще восхищает, что Алик прожил так долго в одиночку, со всем справляясь. Асманд считает людей существами стайными и постоянно липнувшими друг к дружке.
Алик наоборот жутко смущается собственного жилища, поэтому ожесточенно протирает кухонный стол, попутно извиняясь вообще за все. В конце концов, вампиру надоело слушать этот бред, и он, подцепив пальцем шлейку штанов, притянул Алика к себе, устраивая его на коленях. Вытащив из тоненьких пальчиков тряпку, кидает ту на стол и целует лениво отбивающегося парня. Прихватив нижнюю губу, затем верхнюю, раздвигает острым языком губы, делая поцелуй глубоким и затягивающим. Ладонь оглаживает спину, и Алик уже и сам увлекается, начиная отвечать на ласки вампира. Запустив одну руку в черную смоль волос, второй сжимает плечо.
Минут через пятнадцать Асманд вспоминает, что людей надо кормить, а Алик только завтракал. Вампир шуршит в рюкзаке и вытаскивает вяленое мясо, бутерброды и прочую снедь. В этот раз они едят вместе.
– Проголодался? – интересуется Алик.
Асманд немного выжидает с ответом, но вспомнив, что обещал рассказать подробнее, решает ответить сразу на два вопроса.
– Да, завтра силы могут понадобиться.
– Так что ты там почувствовал, точнее почему не почувствовал ничего и это оказалось плохо?
– Понимаешь, мертвецы никогда из могил сами не встают, их кто-то поднимает. Поэтому мы туда пошли, чтобы я проанализировал атмосферу кладбища и сказал, кого мы ищем, так как я почувствую присутствие любого человека и его намерения.
– А раз ты его не почувствовал…
– То это не человек, – закончил вампир. – Нечисть, такую как мы, я слабо чувствую, максимум – очень сильные эмоции, и то при условии, что знаю, чьи они и на чем именно концентрироваться. Понимаешь, эмпатия присуща только вампирам, но встречается у нас редко, а если и проявляется, то только у чистокровных. Она чем-то схожа с предвидением и помогает в бою, я просто почувствую, куда именно меня намерены ударить. Но противника я вижу и сосредотачиваюсь на его намерении убить. А вот чистокровных вампиров не чувствую, как сегодня. Мы существуем в сумерках, на грани дня и ночи. Вот почему считается, что вампиры «гуляют» только по ночам, днем нас просто невидно, мы не осязаемы для людей, если желаем. Кажемся всегда одними из человеческой массы, ночью ощущается наша сила, мы предстаем опасными хищниками, и большинство интуитивно от нас отстраняется. Чистокровные рождены на этой «границе» и сливаются со всем их окружающим, поэтому эмпатия по нам «скользит». Вообще тут много всяких особенностей, я даже не знаю, как слова подобрать, это все на уровне эмоций.
Асманд с тоской смотрит на опустевший стол и горестно вздыхает.
– Я могу сбегать в погреб, у меня там есть картошка и грибы, пожарю, и ты поешь. Или еще чего приготовить, – услужливо предлагает Алик, вставая и направляясь к люку вниз. Но Асманд ловит его за запястье и снова устраивает на коленях.
– Не суетись, малыш. Еда мне сил много не прибавит, я бы лучше поохотился, но не следует тебя одного оставлять. Наш запах остался на кладбище, и чужак в курсе нашего приезда. Это может быть не безопасно, ты насквозь пропах вампиром и прочими, – грустно улыбается Асманд.
Алик подумывает было снова смутиться, а потом сам удивляется собственной смелости.
– Ты можешь выпить моей крови. Если она тебе подходит, конечно, – быстро добавляет парень и утыкается взглядом куда-то в район правой ключицы Асманда.
Вампир очень бережно приподнимает лицо парня за подбородок, заставляя посмотреть себе в глаза:
– Ты уверен, что этого хочешь? Человеческая кровь, особенно кровь девственника, лучший подарок для нас.
Алик краснеет от слов о «девственнике», но, посмотрев в глаза Асманда, уверенно произносит:
– Да, хочу.
Вампир рассматривает лицо Алика с такой нежностью и благодарностью, что тот успокаивается и перестает бояться. Для Алика это своеобразный способ сказать «спасибо» за заботу, ведь все могло сложится иначе, а «оплата» куда более холодной и терзающей плоть реальностью.
Вампир и сам не ожидал от себя такого, простой интерес перерос в симпатию, а она в куда более глубокие чувства. Что-то тянет их друг к другу и неуловимо сближает с каждым мгновением, это глупо, романтично и волшебно одновременно. Никто из них никогда не верил в любовь, так слащаво описываемую в книгах, но сейчас, вновь целуясь, они отталкивали от себя любые сомнения. Веря, если не в возвышенные чувства, то друг в друга, живя одним днем.
Клыки, впившиеся в тонкую шейку, причиняют быстро проходящую боль. Алик пробует сконцентрировать чувства на собственной крови, сейчас вливающейся в вампира. Постепенно его мир сужается до размеров их тел, которые ощущаются единым целым. Алик не замечает, как вампир, зализывает ранку и, взяв его на руки, относит в кровать, сам устраиваясь рядом. Алик кладет голову на подставленную под нее руку вампира, располагается к нему лицом и проваливается в сладкую дрему.
========== Часть 7 ==========
Дарен
Сидя за столиком с Вульфом, лениво провожаю взглядом посетителей. С самого утра народ мельтешил туда-сюда, смотря на нас, как на бесплатный аттракцион. Больше всех старались дочки хозяина, строя глазки, особенно Асманду. Тот не вытерпел и утащил с собой Алика еще днем – иногда эмпатом быть не так весело, нам же пришлось остаться здесь. Будем ходить по городу, только больше внимания привлечем. Вульф отрешенно смотрел по сторонам или в потолок. Вчера ему пришлось добрую часть ночи набивать брюхо едой, я же выспался в своей каменной форме. Приятно удивила сытость Асманда, все же Алик славный парень, хоть и запуганный какой-то, сейчас отходить только стал.
Смотрю, как входят Асманд с Аликом, усаживаются за наш стол.
– Наконец-то. Я уже готов был крышу проломить и улететь. Зачем ты взял с собой Алика? Оставь его в таверне, здесь много людей.
– Он не поддается уговорам.
Детский сад какой-то, честное слово.
– Послушай меня, Алик. Ситуация немного изменилась, мы не знаем кто из чистокровных там будет и зачем ему это вообще. Ты не понимаешь насколько все серьезно, вампиры очень и очень опасны. Да, может не самые сильные, зато самые быстрые и ловкие. Если завяжется бой, я не собираюсь отвлекаться на тебя.
– Ну, честно. Ты пойми, мы против тебя ничего не имеем, посиди тут, подожди, пока мы вернемся. Все будет просто отлично, ты не сомневайся, – поддержал меня Вульф.
– Они правы, Алик. Все как я тебе и говорил, – кому как не Асманду знать, на что способны вампиры.
Смотрю на ребенка, а тот почти плачет. Слезы стоят в ясных голубых глазах. Такие глаза были у Лорен… моей единственной любви.
– Я все равно за вами пойду, если не возьмете. А по дороге со мной много чего может приключиться…
– Ну что еще за шантаж, сам подумай. Мы тебя связать можем, – делаю грозное лицо. Парень шмыгает носом, а на нас оглядываются. Это уже плохо.
– Я не помешаю, буду сидеть тихо, где скажите. Только не оставляйте меня здесь, я же умру от беспокойства и неведения!
Он это серьезно? Беспокоиться о таких, как мы?! Смотрю на Асманда, тот лишь ухмыляется, мол «вот так оно как-то». «Мы в ответе за тех, кого приручили…» – так ведь выходит. Я точно пожалею об этом.
– Ты идешь с нами. Выходим сейчас.
*
Как бы глупо это не звучало, самое опасное и одновременно безопасное место – рядом с ними. Есть кому защищать Алика. В деревне он никому не нужен. Да и мальчишка чувствовал себя в этой компании куда лучше, чем в душном баре среди равнодушных людей.
Действовать решили до абсурдного просто. Их присутствие ощущалось, так же было очевидно, что и про вампира они знают. Так зачем прятаться, если известны действующие лица? Поэтому они устроились удобней и стали ждать.
Первым дернулся Алик, а потом и завопил, когда полуразложившаяся и промерзшая рука схватила его за щиколотку. Асманд отодрал ее и зашвырнул куда-то в кусты. На голову покойника, вылезшего по плечи, упали первые капли травяного отвара. Неизвестно чего там намешал Даг и разлил по этим колбам, но покойники укладывались уже навсегда.
Еще перед самым отъездом Даг раздал всем склянки, заверив, что это «очень старинный рецепт, покойнички слягут от одной капли». Сейчас кладбище было условно поделено на три части и каждый «зачищал» свой кусок. Участие принимал даже Алик, хотя его сил хватало не намного. Асманд с завистью смотрел на разогнавшихся Дарена и Вульфа, он же не отходил от Алика. По периметру кладбища они полили жидкости еще в самом начале. Через пару часов беготни трупы были просто трупами и больше не шевелились, в воздухе снова закружились снежинки, и витал аромат лесных трав, словно они находились посреди летнего луга, а не заснеженных могил. Хозяин местных зомби стоял безжизненной статуей посередине кладбища. На губах играла улыбка.
Алик испугался, услышав глухое рычание-шипение Асманда. Казалось, глаза вампира стали еще темней, а кожа – белей. Немигающим взглядом он уставился на неприятеля, клыки и когти вытянулись.
– Ты не рад старшему брату, Асманд? А я вот по тебе скучал, – печально вздохнул другой вампир, а потом расхохотался.
– Зачем ты здесь, Осмадий? У нас не может быть общих дел.
– В гости зашел, решил узнать, как ты поживаешь. Смотрю, по-прежнему живешь с «соседями».
– Устроил этот цирк, чтобы просить меня вернуться с тобой к отцу? Снова быть пешкой в ваших играх за власть, подчиняться приказам и убивать по мановению твоей или его руки? Нет уж, спасибо. Мне и так хорошо.
– Ну-у-у, ты изображаешь нас какими-то чудовищами, Асманд. Я же тебе подослал такого симпатичного мальчика, его сознанием управлять было сплошным удовольствием, – продолжал издеваться вампир. – Нам ведь было весело вместе. И хотя, ты лучше всех из нас обращаешь в вампиров и единственный эмпат в клане, я здесь не для того, чтобы просить тебя вернуться.
– Тогда зачем?
– Чтобы напомнить – я могу найти тебя где угодно и когда угодно, стоит лишь захотеть, – прошептал Осмадий, стоя уже вплотную к Асманду.
Никто не заметил, как он успел переместиться, только снежинки закружились быстрей. Осмадий был самым быстрым из ныне живущих вампиров и очень жестоким. Его извращенное чувство юмора и непредсказуемость изрядно пугали противников. Асманд даже не успел пошевелиться, а старший брат схватил Алика, и отпрыгнул с ним на несколько метров. Алик выглядел маленькой куклой в руках вампира, и Осмадий довольно осклабился. Рука его сжимала горло юноши.
– Как тебе такой трюк, Асманд? Решил, что нашел друзей среди этих тварей? Оборотень, горгулья, кто там еще в ваших рядах? Ладно они, но это же вообще ЧЕЛОВЕК, Асманд! Может мне сломать ему шею? В таком случае, даже попытка обратить станет бесполезной, – почти промурлыкал вампир.
А Алик холодел от ужаса, он не мог нормально ни дышать, ни видеть происходящее. А еще ему было страшно смотреть на Асманда, тот впервые казался таким злым. Его очертания расплывались, подергиваясь легкой дымкой. Голова Алика кружилась, он почти терял сознание.
Но Осмадий ошибался: у брата были не просто друзья, но верные боевые товарищи, привыкшие прикрывать спину друг друга и действовать слаженно. Поэтому он не заметил, как переполненной силой от добровольно отданной крови Асманд метнулся к нему, принимая свою боевую форму. Осмадий ушел с траектории удара когтей брата в последний момент, а на его вытянутой и держащей горло Алика руке сомкнулись острые клыки оборотня. Рука оказалась перекушенной, а Осмадия уже отрывали от земли и уносили в воздух сильные крылья горгула. Скорость не имеет значения, если тебе не от чего отталкиваться. Вульф кивнул Асманду и помчался вдогонку, улетающей «парочке».
Асманд
В тот бросок я вложил всего себя. Главное было отвлечь, друзья позаботились об остальном. У нас была всего секунда, и мы успели.
Радостно замечаю, что Алик только сознание потерял. Беру его на руки, прижимая к себе как самую великую драгоценность. Впрочем, он именно такой. Зато мы не ошиблись, взяв его с собой, зная братца, могу точно сказать – он бы притащил голову Алика на встречу. Значит, решил доказать, что может найти и достать меня, когда пожелает… Ну и пусть. Я изменился с тех пор. Близкие люди – это наши самые уязвимые места и, спасая их, мы нередко совершаем непоправимые ошибки. А плата за них – смерть. Но это и наш источник сил, брат, знать ради кого сражаться и жить, открывать глаза и вставать после каждого падения. Рядом с ними мы сами желаем становиться сильней.
Вульф и Дарен возвращаются. Конечно, Осмадий от них удрал, но ранен был серьезно. Рука, оторванная клыками оборотня, будет отрастать несколько месяцев и израсходует почти весь магический резерв. Он будет не так силен и опасен – это утешает.
– Вы целы?
– Да, что там с Аликом? – спрашивает Вульф. Дарен молча протягивает мне пару колб с тонизирующем зельем.
Я выпиваю свою порцию, вторую набираю в рот и, склонившись к Алику, переливаю ему изо рта в рот. Он закашливается, но приходит в себя. Стоит сам, я его только придерживаю за талию. Дарен и Вульф ухмыльнулись и, чокнувшись склянками, опустошили их. Я присматриваюсь к ним внимательнее, замечаю, что брат их все-таки не слабо задел. Раны затянутся к утру, но только потому, что они увернулись.
– Неси его домой в деревню, мы поохотимся на местных зверюшек. Кровь лучше всего восстанавливает силы не только вампиров, ты же знаешь, – сообщает Дарен и убегает вместе с Вульфом.
Подхватив под коленями притихшего Алика, уношу его домой. Хорошо, что он поселился на отшибе, нас не заметят.
*
Асманда очень беспокоило косноязычие Алика. Он проверял юношу снова и снова, но ощущал после случившегося страх и смятение. Вампир быстренько нагрел воды и приготовил ванну, надеясь встряхнуть юношу хоть так.
К тому же Алику пришлось рассказать и про старшего брата и их маленькую битву, так как человек не мог уследить за движениями воюющих. Да и про способность Осмадия влиять на сознание человека и подчинять воле вампира, так что Алик не мог знать о замысле старшего брата Асманда. Этим же объяснялось спокойствие местных жителей и властей на происходящие под боком сверхъестественные события. Оставалось только надеяться, что этим Осмадий и ограничился.
– Ты и слова не сказал за весь путь сюда, ты точно в порядке?
– Да. Просто горло немного болит.
– Ну, еще бы, тебя там один из сильнейших вампиров душил. Прости за это, а? Если бы не моя заинтересованность тобой, он не выбрал бы тебя своей целью повторно. Но я не жалею, что мы сошлись, ты стал мне очень дорог, Алик.
Вампир погружает юношу в ванну и залезает следом, благо посудина хоть и старая, но большая. Алик с Асмандом касались друг друга коленями. Только после всех этих манипуляций Алик вдруг понял, что он дома, его уже даже раздели и моют.
– А вдруг я еще вам как-то наврежу? – дрожащим голосом спрашивает Алик. – Он же заставил меня пройти через горы, и целую деревню игнорировать такое… Я вас привел сюда, подставил под удар… И, если бы я за вами не увязался, – всхлипывает Алик, и первая слезинка скатывается по щеке и падает в воду. – Вам не пришлось бы меня спасать. Я лишь путался под ногами. Дарен был прав… – сбивчиво заканчивает Алик и зажмуривается.
– Не хочу тебя пугать, но это оказалось правильным решением – остаться с нами. Осмадий нашел бы тебя здесь и точно бы убил. Как я уже говорил, ты пропах нечистью, – Асманд устраивается между коленей Алика, поглаживает по бокам, целуя глаза и лицо, ловя губами каждую слезинку, и юноша успокаивается постепенно. А, оказавшись в собственной постели, и вовсе расслабляется.
Вампиру хорошо уже от мысли, что его перестают бояться, неадекватно реагировать на ласки или пытаться сделать вид «ты можешь получить мой зад, но не мою душу». Асманд радуется взаимности и не спешит, растягивая удовольствие, наслаждаясь коротеньким моментом между желанием и его осуществлением. Поцелуи и прикосновения распаляют Алика, и тот кусает нижнюю губу, стыдясь собственных стонов. Так приятно чувствовать кожей чужое тело, касаться его, исследовать.
Вампир нависает над Аликом, заглядывая в глаза:
– Я знаю, ты боишься оглянуться и увидеть, что не одинок больше. Ведь тогда все станет лучше, понятнее и сложнее одновременно, появится риск вновь оказаться преданным, потому что боль может причинить только тот, кто не безразличен. Но ты должен знать, что не надо справляться со всем одному как раньше. Я буду с тобой. Буду для тебя. И сейчас я прошу поверить в меня, Алик, и вернуться со мной домой. Ты хочешь этого?
Алик всхлипывает, размазывая слезы руками и жутко смущаясь смотреть в глаза нависшему над ним вампиру, стыдясь и своей наготы, и своего ответа. Но так хочется верить этому приятному шепчущему голосу, ведь Алик чувствует то же самое, он желает стать частью этой странной компании, а больше всего – продолжать любить этого вампира. Ведь глупо отрицать собственные чувства, надеясь, что все пройдет, как летний дождичек.
– Д-да, – еле выдавил из себя Алик и смутился окончательно, пытаясь выползти из-под вампира и затеряться среди подушек. Но попытка немедленно пресечена ликующим вампиром, а «жертву» начинают активно обнимать, целовать и тискать.
Асманд сползает ниже и перестает нависать над Аликом. И это даже как-то здорово, он перестает походить на этакого чрезмерно-активного героя-любовника, а выглядит милым и чутким, это расслабляет и успокаивает. Хочется запустить руки в длинные черные волосы, прижаться всем телом, вдохнуть запах любимого. Что Алик и делает, сам, жутко смущаясь и краснея, но все же делает. А у Асманда окончательно срывает крышу.
Это любовь. Настоящая искренняя привязанность, те чувства, что воспевают в песнях, о которых мечтают одинокими ночами и плачут в подушку, кусают губы и сжимают кулаки. И этой любви так много, что не прими ее Асманд, и Алик бы умер, исчез из этого мира, а вся его страсть, что всегда жила в ранимом и чутком сердечке юноши, могла обернуться ненавистью и злобой на весь мир.
Асманд покусывает соблазнительную шейку, оставляя на ней отметины. Он старается, как может, отвлекая Алика от того, что делает свободной рукой, подготавливая, причиняя легкую боль и удовольствие. Но заставить парня не дышать невозможно, и тот, ощутив травяной аромат лосьона, понимает – он попал окончательно и бесповоротно. Уползти не получается, остается лишь взирать на происходящее широко распахнутыми глазами, а потом Алика вновь уносит на волне удовольствия. Немало этому способствует ладонь вампира на члене.
В конце концов, Алику задрали ноги и попросили расслабиться и устроиться поудобней. Алик честно пытается, но от первого толчка вскрикивает так, что пугает Асманда. Тот замирает.
– Ну как, привыкаешь?
– Вытащи из меня ЭТО! – рычит Алик и снова взвизгивает от следующего движения.
Вампир определился с нужным углом и теперь двигается медленно, но без пауз. Алику кажется, что он умирает: от боли и стыда в первую очередь. Парень взвизгивает, стонет и плачет уже в голос, перестав себя сдерживать. Боль не проходит, но ее начинает застилать странное чувство удовольствия и какой-то наполненности.
Вампир иногда почти выходит из юноши и снова вдавливает его в кровать. Тогда Алик срывается на крик и переходит на рыдания от переизбытка эмоций, царапая спину вампира, но, конечно, не оставляя следов. Асманд при этом испытывает ни с чем не сравнимое садистское удовольствие, но стоны под ним сообщают, что Алику все же хорошо. Вампир умеет держать правильный темп, двигаясь и быстро и медленно. Он накрывает своими губами губы Алика и тот стонет ему в рот. Светлые волосы облепили лицо, а голубые глаза теперь полуприкрыты. У Асманда не сбилось даже дыхание, навевая мысль, что эта «пытка» будет вечной.
