Текст книги "Фантомная иллюзия"

Автор книги: Эшли Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Мы сидели на сером ковре в мой черно-белый день календаря с Саймоном и думали. Я не хотела говорить, и он молчал. А когда хотела, он не слушал. Его зеленые глаза завертелись, слетая с орбит, путаясь в хвое старого соснового леса, в котором мы бегали когда-то давно, будучи еще детьми. У него в голове играла мелодия, которую мне не удавалось услышать. Саймон подпевал ей, а я оставалась в стороне. Потом он незаметно достал из кармана куртки свой коричневый бумажник и высунул оттуда пару фотографий. Поло, лежащий на зеленом газоне в дурацких гранжевых очках с мячом на груди. Женщина с мужчиной. Маленький мальчик с девочкой в жёлтом платье, стоящие напротив озера, заросшего камышами. Они смотрели на красивую женщину, лежащую на колышущейся поверхности воды, по обездвиженному лицу женщины были разбросаны мокрые волосы, а на посиневшей просвечивающейся груди висела цепочка с железным ключом от дома.

Боль ушла. Она всегда проходит. Не существует такой пустоты, которую нельзя заполнить.

Старые разбитые дороги, ведущие к маленькому домику у озера, наверное, уже давно занесло пеплом и всяким хламом вроде прожженных простыней, частей мебели и битого стекла, неделю назад, как при пушечном выстреле, вылетевшего из окон каждого дома. Мой дом, как и сотни других, выстроенных в ровные ряды окнами к узкой улочке, больше не когда не примет гостей и не увидит зажженных рыжих ламп. Мне так и не удалось заметить его среди остальных развалин в последний день, который мы провели на поверхности.

Мы ужасно долго плелись прямо по газонам, не сворачивая на поворотах и не оглядываясь на светофоры. Не ощущали на себе взглядов прохожих, не видели их натянутых улыбок и покосившихся грустных глаз. Больше не замечали своего отражения в огромных зеркалах, не смотрели в тонированные окна машин, со всей скорости летящих под светом фонарей.

Я сжала и разжала застывшие ладони. Содрала корку со шрама, и он снова начал кровоточить. Струйка крови скатилась по испачканной ладони, и исчезла под черным от грязи куском ткани.

Серо-зеленые глаза Арчера посмотрели на мою ладонь, на меня. На сотую долю секунды парень замер, но передвигая ноги, пошел дальше. Он шагал вдоль осколков стекла, а я, слушая их хруст, тащилась за ним. Смотрела на багровые разводы, покрывающие асфальт, и чувствовала, как меня разрывали на куски и бросали в море.

Это была кровь. Да, точно кровь. Но по сравнению с тем мужчиной, она выглядела...не так страшно, черт возьми.

Арчер говорил мне что-то, но я была слишком увлечена. Это то же самое, что смотреть на облака и гадать, какой они формы.

«Юми, вот, смотри, пятно крови в форме пчелы, весело, не правда ли?»

– Стой! —Наконец-таки прорвался он до меня.

Мой лоб мгновенно соприкоснулся со спиной парня, который не давал мне пройти дальше. Он вытянул руку, преграждая путь, не позволял ступать вперед по дороге.

Я попыталась узнать, что стало причиной его паники, но ничего не заметила, кроме как потрескавшейся железной вывески какого-то магазина. Она скрипела и медленно покачивалась на ветру. Пожелтевшие бумажные листовки, разбросанные по всей улице, танцевали в воздухе. Под белым носком своих кед я заметила пару порванных конвертов, адресованных «Брэду Дезусу».

«Брэд Дезусу», – повторила я про себя, будто пробуя его имя на вкус.

«Кто же ты такой, Брэд?»

Отмахнувшись от этого парня, я продолжила осматривать город, и пусть из-за густого тумана почти невозможно ничего различить, голос, оглушительно выкрикивающий все лишь три буквы, откинул все мои сомнения о том, что мы остались одни в этом бесконечном пустом пространстве без дна и поверхности. Казалось, он звучал на свою планету. Этот голос тряс Землю, как игральную кость, пытавшись найти нужную комбинацию.

Саймон стоял вдалеке, пробегался глазами по разноцветным бумажкам, небрежно приклеенным к стене старого кирпичного дома. Переведя дух, побежал вдоль по аллее, а мой рюкзак, украшенный почерневшими от грязи нашивками, болтался у него на спине, как пустой пакет. Собачка на молнии была сломана и из рюкзака торчал край тонкого, почти невесомого, серо-красного спального мешка.

Покосившиеся, вырванные с корнем стволы деревьев мешали Арчеру определить направление темноволосого парня, и он просто пытался увести нас обоих назад, к маленькому магазину с разбитой витриной, находящегося в паре кварталов от парка. Он думал, что это рискованно, ошибочно и глупо – показываться кому-то на глаза в такое время. Он говорил бессвязные речи, а потом его язык, кажется, занемел. Ветер трепал его волосы, от которых отдавало дешевыми духами Диор и миндалем. Арчер чесал шрамы, о происхождении которых никогда никому не рассказывал.

– Пошли. – Он пытался спрятаться, натянуть куртку по самые плечи и притвориться, что его не существует. Закрыться в своем маленьком мирке, ключи от которого были только у него. У Арчера была своя особенность. Он скрывался ото всех и редко привязывался к людям. С легкостью отпускал все хорошее и плохое, связанное с ними. Объективный реалист. Он никогда не говорил о своих родственниках, это было далеко от него. Он жил здесь, рядом с нами и смотрел на такие же круглые белые часы, но уже не думал о прошлом. Он был именно таким, или я запихнула его в этот образ, даже не спросив разрешения.

Но единственное что я точно знаю, так это то, что Арчер еще никогда не был так близок к вечности, как в тот последний день, проведенный нами на поверхности. Его маленький мир был окончательно испоганен. Хрипы, вырвавшиеся из его рта, разрушали не только его тело, но и место, где он мог спрятаться ото всех, кроме него самого. Душу.

Может быть, это произошло тогда, когда моя забинтованная ладонь соприкоснулась с его локтем и полетела вперед, а черные намокшие кеды хлюпали, соприкасаясь с асфальтом. Я бежала по дороге, а Арчер пытался не отставать, не до конца осознавая, что происходит. Открывал рот, чтобы что-то сказать, но молчал. Парень почти задыхался. Мы остановились посреди дороги, не решаясь пойти дальше. Мы встретились взглядом с усталым серым лицом зеленоглазого парня, стоящего на другом конце улице около пустой разбитой забегаловки. Луна дала круг у него за спиной, и его широкая тень то расползалась, то наоборот уменьшалась, плавно перетекла в пустоту.

Саймон увидел нас, но лучше бы этого не произошло. Уголок его рта слегка дрогнул, парень подходил все ближе к нам, а луна, освещающая серпантин, скрылась за пустующими домами.

И не было ни звуков, ни предпосылок. Такое невозможно предвидеть или предугадать.

Откинув голову назад и неестественно выгнув спину, Арчер отлетел назад и упал рядом с разбитым фонарным столбом. Что-то хрустнуло и щелкнуло, звук удара, голоса, выкрик, тяжелый вздох, шаг, темнота. Липкая, теплая кровь, просачивающаяся сквозь бинт, обмотанный вокруг ладони. Рвущаяся ткань и обездвиженное тело, в неестественной позе лежащее на земле.

Сознание помутнело и раздвоилось, перед глазами замелькали мушки, и все сливалось, сливалось, пока не стало похожим на черный холст с парой белой точек, разбросанных по небу.

– Хватит! – Прокричала я, сглатывая слезы, которые огораживали мой взгляд от крови, которая просачивалась сквозь джинсовую куртку, липла к волосам парня и его неестественно зеленоватой коже. Я по привычке задержала дыхание и заплакала, потому что хотела чувствовать себя жалкой. И на секунду, мне это показалось лучшей отговоркой во всем мире.

Никто ничего не понимал или не хотел понимать. Арчер не поднялся с земли и не сделал вид, что ничего не произошло. Что кулак темноволосого парня с зелеными глазами и красным рюкзаком не коснулся его подбородка, оставляя на нем огромный синяк и покраснение.

Это было тем самым откровением, которое чаще всего перематывают, а не досматривают до конца. Момент в ужастике, который опускают или вырезают из сценария из-за жесткости и безумия.

Мир, в котором люди опасаются людей нельзя назвать нормальным. Мир, где больше не осталось надежды на что-то лучшее.

Не теряя надежды, человек не теряет себя. Но парень, который все время говорил мне: «Все будет хорошо», видимо перестал в это верить.

– Ты понимаешь, что нам нужно избегать таких, как он?

Кровь просочилась сквозь тряпку, неприятно липла к коже.

– Помнишь тот визг, утром?

Его голос охрип, и не только из-за курения.

– Вполне возможно, кричала Элисон. А людей и животных кроме него нет, это могло произойти из-за него.

– Ты же знаешь, что я хочу помочь!

Риторический вопрос, оставшийся без ответа.

– Да ты его чуть не убил! Он же ничего не сделал!

Безопасность, самооборона, инстинкт выживания, идиот. Он не учился даже на своих ошибках.

– Ты уверена? Не факт.

– Да, уверена.

Дуновение ветра, и прошлое исчезло, а реальность вырвала меня из грез. Тяжесть пропала с души, и разбитая голова Арчера ускользнула из-под моих рук. Парень оказался на спине у Саймона, который махнул головой на черное небо и рассекая воздух, пошел вперед.

Больше Саймон ничего не сказал, но видимо почувствовал свою глупость и нелепость. Люди – неисправимые эгоисты и глупцы, когда речь заходит о безопасности кого-то, кто им не безразличен. И мы не такие, какими нас сделал мир, а такие, какими мы хотим себя видеть. Наверное, Саймон решил поиграть в супергероя, но немного опоздал. Наша игра в реальное общество слишком затянулась, а игроки приустали.

 Шоу плавно подходило к концу.

____________________________________________________________

Тик-так. Тик-так.

Бесконечно вращающаяся железная стрелка отсчитывала минуты в моей голове.

Один.

Лицо Арчера только что повстречавшегося с асфальтом сильно распухло и раздулось, представляя нашему взору его щеки с огромными неглубокими красными царапинами.

Два.

Саймон, чьи желтые грязные кроссовки немного похлопывая ступали по мокрой земле, то исчезал, то появлялся в ночи. Его тень, местами путешествующая по закоулкам моего запутанного разветвлённого разума нашла себе место на поблекшей бетонной стене подле моей железной кровати.

Три.

Отекшие веки парня, находящегося без сознания были скрыты за черным кожзамом, а до безобразия худые руки бились о спину Саймона как о стоящие на его пути скалы.

Немного оголенные щиколотки, скрытые под порванными временем джинсами, висели на груди зеленоглазого парня. Он скрывался за выступами домов, терялся в переулках. Мимо него пролетали размокшие бумажки. Они липли к стенам домов и залетали внутрь их через разбитые огромные окна. Мы могли зайти внутрь каждого дома не боясь быть обнаруженными. Но так и не остановились ни в одном доме, ни в другом, ни в третьем. Саймон не хотел делать остановку, потому что не знал где будет правильнее ее совершить. Желание обустроиться было равносильно желанию приобрести. Научиться терять – вот истинная цель выживания. Мы прожили свои жизни пытаясь выжить, но так и не научились главному: выживать. Ловили момент, но момент не ловил нас. Пытались превратить все окружающие вещи в историю, которая никак не хотела завершаться. Запечатлеть, засушить, сохранить, запомнить. А когда уже было нечего сушить или прятать, мы оказались здесь. На перекрестке посередине которого образовалась пробка из разбитых искалеченных машин. Мимо них перекатываясь, пролетал черный зонтик без ручки и одной спицы. Он устало катился за мной, преодолевающей такую же тяжелую дорогу.

– Пошли туда, – первые слова за многое время прозвучали с заметной усталостью, – может быть туда и пошла Элисон.

Я скрестила руки на груди и несколько раз кашлянула, то ли от смеха, то ли от дыма, обволакивающего знакомые улицы. Почти изо всех канализационных люков огромными клубнями валил черный пар, пахнущий пластиком. Этот запах держался в воздухе почти во всех кварталах, находящихся за длинной аллеей с многочисленными сломанными деревьями. Вряд ли Элисон решила остановиться именно тут.

– Думаю, нам стоит забыть про нее. – Неприятная правда, копошащаяся в мыслях, Саймону она не пришлась по вкусу. Парень обернулся. Его руки по-прежнему крепко придерживали замызганные кроссовки Арчера; парень буквально болтался у него на левом плече, словно мешок.

– Почему этого хмыря мы тащим, а девушку, которая нам помогла мы посылаем?   Услышав его голос стаи синих птиц, очень похожих на голубей, взлетели с заваленных хламом дорог.

– Просто я подумал, что визг был ее, может... – Черные точки улетели далеко в небо и спустя время возвратились обратно на землю. – ...держаться всем вместе – это не такая уж и плохая затея...

Но даже птицы долетели до нас быстрее, чем крики. Такие же, какие мы слышали еще утром.

Саймон замолк не договорив. Посмотрел на оранжевые неровно лежащие, местами расколотые кирпичи, его взгляд метался из стороны в сторону. На секунду парень расслабился, перестал придерживать за ноги Арчера, висящего у него на плече, и тот чуть не упал на землю. Вновь схватив его за щиколотки, Саймон долго стоял на месте, прежде чем сошел с бордюра. Парень разжал ладони, и тело Арчера камнем упало на землю. Зеленоглазый выбежал на трассу и прокричал имя рыжеволосой девушки.

– ЭЛИСОН! – Но все безответно.

– ЭЛИСОН?! – Элисон больше нет.

Он вновь схватил меня за руку и потащил за собой вглубь города, ориентируясь лишь по слуху. Его рука служила мне навигатором, который знал только одну дорогу. Дорогу с двойной развилкой, которую он был бы не прочь пройти в одиночку, но не мог оставить меня одну.

– Нет! Нет! Стой! – Говорила я, совершая каждый следующий шаг, и вырвавшись, отлетела назад. – Так нельзя, понимаешь, нельзя! – Нельзя решать за других, оставлять людей в опасности, действовать соответственно своим дурацким инстинктам, нельзя, нельзя, нельзя. Я надавила пальцами себе на глаза и убрала волосы с вспотевшего от бега лица. Нос Саймона тоже покрытый каплями пота, немного сморщился, когда сальные темные волосы начали лезть ему в глаза. Он мялся, крика больше не было.

– Ладно, давай уговор.  – Фраза «Каждый сам за себя» в тот день устарела. Я хотела помочь Арчеру, Саймон хотел помочь Элисон, мы хотели помочь друг другу. Решили держаться друг за друга не из-за моральных принципов или личной симпатии, нет, просто так легче. – Я помогаю ему, потом мы находим Элис, идет?

Я прошептала: «Идет», и мы вернулись к тому с чего начали.

Первые триста метров мы бодро преодолели, а потом дорога закончилась и нам пришлось шагать по траве. Арчер все еще находящийся без сознания висел головой вниз теперь на правом плече парня, его вытянутые длинные пальцы почти касались земли; Саймона шатало в разные стороны, он то и дело останавливался, задыхаясь. Я открывала рюкзак, осматривая содержимое, но ни воды, ни крошки пищи в нем не было.

– Может быть, ты права, – отчаяние. – Нам пора бы остановиться.

Саймон стоял напротив меня, мы не решались сдвинуться в сторону или пойти вдоль по дороге. Не садились на землю и не начинали истерику в духе «Как же все плохо». Как всегда, молчали.

В тишине, помимо шарканья листьев и бумаг, за спиной Саймона раздалось какое-то бурчанье. Оно медленно приобрело форму слов.

– Эй... – слабый голос зазвучал теперь уже прямо около моей головы.

Саймон неприязненно покосился на Арчера, который еле как продолжал болтаться у него на спине. У только что очнувшегося ушло много времени, чтобы осознать всю суть ситуации.

  – Ты вообще кто? – Сказал он, ничего не понимая. Крепко встав на ноги, парень отскочил назад, и схватившись за голову рукой, попытался рассмотреть нас обоих.

  – Неважно, идти хоть-то можешь?

 Он увидел свои испачканные кровью руки, приложил их к засохшей ранке на голове.

 –  Могу, стоп... это же ты, черт побери, это сделал!? –  Зрачки сузились, Арчер испугался. Я видела нечто подобное в глазах мужчины, лежащего на обочине. Полное недоумение и отрицание происходящего. – Подожди... – он уставился на меня, буравя взглядом, – ты, ты что его знаешь? Ты с ним за одно? – Полное отрицание происходящего.

  – Замолчи и просто иди за нами. – Саймон немного напрягся, стискивая в ладони лямку переданного ему рюкзака. Парень закинул портфель на спину, и пару раз обернувшись, исчез в тумане, низко стелющемуся по траве. Он сел на близлежащий камень, неестественно расположившийся у стены разваленного домишки, и высунул из пачки последнюю сигарету. Достал зажигалку и смотрел, как красный огонек тонул в предрассветном тумане. Едкий дым вылетал из его рта, развиваясь в воздухе быстрее, чем я успевала его заметить.

 – Может хватить убиваться? – В каком-то смысле смерть от отравления никотином – не худшая смерть.

 Он поднял взгляд. Затянулся.

– Я и не убиваюсь. – Это называется сокращением времени или расслаблением. Кто-то рисует, а кто-то курит. Еще один вид смертельной психотерапии. – Просто день тяжелый. – Парень выдохнул. Воздух вновь наполнился ароматом ментола – Да и вообще, можно мне хоть чуть-чуть уединиться? – Поперхнувшись, он уронил тлеющую сигарету и придавил ее ногой.

 – Вы идете? – Догнав нас спросил Арчер, но я не нашла силы, ответить ему что-либо, и засунув руки в карманы, двинулась следом за ним.

 – Догоняй, как успокоишься. – Саймон кивнул. Его мутные очертания скрылись за деревьями и близстоящими домами.

 Арчер вел меня по длинным улочкам к площади, где раньше стоял самый красивый дом во всем городе. Сейчас он превратился в грудку пепла, по которой прогуливались птицы. Вороны сидели на бетонных массивах, провожая нас взглядами своих черных маленьких глаз. Мы зашли внутрь следующего первого полуразрушенного строения, встретившегося нам на пути. Приоткрыв массивную железную дверь с парой ярких наклеек на ее верхней части, мы попали в маленькую плохо освещаемую бетонную комнатушку с одним путем, ведущим только вниз. Длинная лестница без перилл уходила глубоко под землю, прежде чем совсем скрылась из виду. Наши шаги отдавались эхом в этом маленьком коридоре; чем ниже мы спускались, тем холодней в нем становилось.

 Наверху были слышны какие-то шорохи, шаги и громкие разговоры, принадлежавшие нескольким голосам. Я хотела извиниться перед Арчером и подняться наверх, разузнать в чем дело, но тот не предоставил мне выбора. Он тянул меня вниз, в маленькую черную комнатку с ледяными стенами и свисающей с потолка видимо давно потухшей лампочкой.

 – Я здесь много времени провел, – проговорил Арчер, кладя ладонь на пол. – Тут довольно холодно, но зато безопасно. – Пару раз стукнул кулаком по стене и не услышал звука удара. Парень сидел на полу, возле закрытой новой железной двери без всяких ручек, и жмурился, почти не открывая глаз. Я, стараясь не мешать, аккуратно приоткрыла рюкзак, и расстелив спальный мешок на полу, легла на один из его краев. Положила руки под голову и заснула.

 Безмятежный сон длился совсем недолго, кончики моих пальцев онемели, а нижние конечности замерзли. Я начала прислонять ладони к губам и обдавать их теплым воздухом. Села на край мешка и приняла греть руки. Моталась по спальнику, резко вскакивая и присаживаясь на край спальника. Засыпала, прислонившись головой к ледяной стене, терялась, вновь выныривала из сна. Зубы стучали, готовясь расколоться на крупицы

 – Арчер, ты там жив? –  Выдавила я, уже готовясь встать с пола и поползти обратно к лестнице, но не смогла. Арчер вроде бы кивнул мне, прижимая колени к груди, стараясь ровно дышать.

 Потихоньку сон и изнеможение взяло свое, и я нехотя закрыла глаза. Пальцы на ногах окончательно застыли от холода, а из-за движений начала раздаваться боль в онемевших конечностях.

 Смерть от переохлаждения – не худшая смерть, подумала я тогда, опускаясь все глубже и глубже в темноту сновидений.

 Время, когда минуты превращаются в бесконечность.

 _______________________________________________________________________________

 Что-то обжигающе теплое легло мне на плечи. Два пальца коснулись шеи и испуганно оттолкнулись от кожи. Я видела перед собой расплывающуюся тень человека, но никак не могла сосредоточиться на нем.

– Эй ты как?!

 Заглянув в глаза этого человека я увидела там отражение того, что творилось в моих.  Я видела ужас. Я видела Саймона.

 Он укутал меня в свою куртку, посадил к себе на колени. Когда-то белая футболка была полностью испачкана грязью и каплями крови. Он обнял меня, отчего по всему телу раздалось ледяное покалывание, а обхватила парня, и сцепила руки на его спине.

 Саймон медленно провел ладонью мне по плечу и начал повторять все те же слова.

 – Все будет хорошо.

 И я верила ему, пока медленно выныривала из сна.  Меня опустили на пол, я услышала голос парня где-то вблизи. Он рассматривал одну точку на потолке.

– Смотри, там камера, – протараторил Саймон и сразу же начал дубасить кулаками по двери.

 Раздался щелчок, и я услышала множество разных голосов. Два серых глаза посмотрели на нас из-за открытой щели. Посмотрели и исчезли в невидимость.

 Голоса. Споры. Выкрики.

 Железная дверь со скрипом отворилась. В кромешной темноте мигали лампы...

Меня вновь подняли на руки, Саймон почти касался головой потолка.  Арчер стоял за ним, его глаза блестели все ярче по мере того, как приближались к раскаленным лампам.

– Ты как? – Саймон задал мне вопрос, на который я не смогла ответить, потому что мне было страшно. И я боюсь до сих пор.

 Мне страшно, Саймон. Я боюсь ушедших дней, боюсь моментов, которые с каждой секундой тускнеют, ускользают из моей памяти, я боюсь изменений, боюсь, что не смогу этого выдержать.

 Боюсь, что в месте, где на красном кирпиче все еще красуется надпись: «Все будет хорошо», по-прежнему будут идти проливные дожди.

 И пока железная дверь со скрипом открывалась, а в кромешной темноте мигали лампы, мы – брошенные всем миром люди, у которых есть только дорога и пачка сигарет в кармане, люди, которые надеяться, когда нет никаких шансов, сделали шаг вперед.

 

ГЛАВА 4

 

В глубине бункера, куда закрыта дверь обычным беженцам с грязным лицом и ободранной кожей, есть комната. Четыре белых стены, широкий деревянный стол, на который минуту назад была небрежно брошена пластиковая ручка.

 Пожелтевший со временем светильник, освещает всего-то половину комнаты.

 В темноте отчетливо различим огромный шкаф. Он забит одинаковыми до безобразия папками.

 На них написаны имена:

 Эмили.

 Джейк.

 Боб.

 Аманда.

  Если подойти чуть ближе, можно увидеть еще одну папку. Ее поставили сюда совсем недавно, а рядом с ней все еще лежит черный кожаный блокнот. Его Странички неаккуратно склеенные между собой маленькой полоской тканевого синего скотча, начинают потихоньку распадаться. Под черной кожаной обложкой, в тесном пространстве под ремешком лежит сломанный серый карандаш, один край которого сломан и погрызен.

 Карандаш помнит последние слова, написанные солдатом с красной пометкой на полях.

 «Голубые глаза».

 Вдруг, карандаш падает вниз, рассекая воздух. Молчаливый человек в военной форме заходит в комнату. Он открывает последнюю чистую страничку в книжке, украшенную корявыми записями и начинает царапать ее что есть силы.

 Карандаш падает вниз, рассекая воздух. Затем блокнот разлетается на две части и белыми бумажками, предрассветными птицами падает на пол камнями с его души.

______________________________________________________________________

Следы ботинок на красном ковре, спина высокого мужчины. Все это расплывалось в мягком свете ламп.

 Звуки приглушались, а тени исчезали. Перед нами предстал длинный темный коридор. Множество дверей по обеим сторонам стен были закрыты.

 «Бункер». Это бункер.

  Тогда в нем царила тишина. Сквозь толстые бетонные стены невозможно было различить ни единого звука.

 Впереди нас шагал мужчина. Он скрутил самокрутку из желтой бумаги и зажег ее, преподнеся к губам. Его звали Брэд, это имя было четко вычерчено на его бейджике, висящем на халате, в растянутые карманы которого он часто засовывал руки.

 – Сюда, – прошептал он так тихо, что даже толстые стены бункера его не услышали. –  Иди за мной.

 Саймон кивнул, а его подбородок слегка коснулся моих волос; он ступал следом за мужчиной, держась левой рукой за железные перила, и с каждой новой преодоленной ступенькой я немного подпрыгивала вверх.

 Брэд шел по бесконечно-длинному коридору, не смотря на множество цифр на железных табличках, приколоченных к дверям каждой двери.

 – Тут безопасно? –  Парень опасливо озирался на стены, которых видимо уже давно каснулись трещины времени.

 – Можешь не сомневаться, – сухо ответил Брэд, недоверчиво сузив глаза, от чего его огромные очки в дешевой черной оправе немного съехали вниз. – По крайней мере когда-то было.

 – А где Арчер? – Язык Саймона сильно заплетался, он упирался правым локтем в перилла, чтобы не упасть. – Он и рыжеволосая девушка сейчас находятся этажом выше. – Брэд вставил ключ в замок, раздался громкий щелчок. Железная дверь с двумя железными циферками 11 отворилась, и Саймон прошелся по жесткому серому ковролину с многочисленными пятнами, а я осталась стоять в дверях не решаясь пошевелиться. Парень уже давно переступил порог, но мое тело все еще не могло сдвинуться с места.

 Мои ноги припаяли к земле. Рот тяжело глотал воздух. Я облокотилась на дверной проем.

 Саймон сидел на кровати, склонив голову к ногам. Обычно так мы пытаемся побыть наедине с самим собой, когда вокруг происходит полный хаос. Тебе кажется, что ты находишься прямо в его эпицентре. В такие моменты начинаешь ощущаешь, что по правде меняешься. Все вокруг становится каким-то чужим, неважным. Внешний вид, поцелуи огня, покрывающие все тело, замерзшие конечности, и уплывающие картинки разноликого прошлого.

 А потом ты попадаешь сюда. Над тобой потолок весом в несколько тысяч фунтов, вокруг тебя две кровати, тумбочка и парень, оплакивающий свое прошлое.

 И что бы ты сделал?

 Ты бы точно не переминался с ноги на ногу, и бросив беглый взгляд на приоткрытую дверь ванной комнаты, промямлил:

 – Если душ пуст, то я пойду...

 Саймон кивнул, а прошла мимо парня, стягивая его куртку, аккуратно опуская ее хлипкую железную кровать. Преодолела половину комнаты и забежала в ванную.

  Как только дверь захлопнулась за моей спиной, я начала быстро сдирать с себя одежду.

 К черту джинсы.

 К черту кеды.

 Я была давно обнажена перед самой собой.

Кипяток давно уже хлестал из крана, я зачерпнула воду руками и выплеснула себе на лицо, но по-прежнему ничего не почувствовала. Сорвала старую тряпку с руки, принялась соскребать с посиневшей ладони, с тела следы запекшейся крови. Она стекала по волосам, оставляя на лбу протяжные красные линии. Багровые капли прокладывали свой путь по моему носу, попадали на потрескавшуюся фарфоровую раковину и исчезали в вихре воды.

 Остальные разводами окрасили зеркало. Я мельком позволила себе заглянуть в запотевшее стекло. Посмотрела на себя, но никак не могла выбросить из головы образ того мужчины. Его раскинутые руки, обнимающие небеса. Безумный взгляд и впалые синие глаза.  Вспоминаю, подумала я тогда: «И чем же ты отличаешься от нас?»

 Подумала, а потом убежала. Я сбежала, бросив всё, потопив все свои неудачи в ветре. Смеялась и плакала одновременно, потому что я жива, а он мертв.

 Но теперь, стоя здесь, и оттирая кровь с кафеля, я думала, что смерть – не худшее, что могло с ним случиться. Самое страшное всегда происходит после.

 – После первого толчка, разрушился пятиэтажный дом, – шепотом сказал Брэд.– После второго Темза вышла из берегов.

 Он опоздал с объяснениями. Мне было уже все равно.

 Я сидела в душе, пока горячая вода обрушивалась мне на голову. Зарывалась пальцами в волосы. И не плакала, я делала вид, что ничего не произошло.

 Нет тысячи моментов, которые я бы хотела дополнить или убрать. Нет тысячи слов так и не сорвавшихся с губ. Нет тысячи не подаренных объятий.

 Я только начала свой путь, и я уверена, что смогу пройти его до конца. Я знала, что все будет хорошо. Мы будем умирать, мучиться и молить о смерти, но каждый раз умирая, возродимся вновь.

 Это происходит каждую ночь. Каждую секунду. В нас что-то ломается, но взяв себя в руки, мы заклеим свои раны и пойдем дальше.

 По-прежнему мечтательные, люди, которые уже не верят в чудеса.

 ______________________________________________________________________

 Маленькая пластиковая полка слева от раковины оказалась пустой. Справа от меня висело белое хлопковое полотенце, которое я стянула с пожелтевшего железного крючка и несколько раз обернула вокруг себя. Я забыла взять с собой чистую одежду, но это не моя вина.

 Грязные порванные обноски валялись в углу рядом с душевой кабинкой, я вытерла об них ноги, прежде чем подошла к двери и несколько раз стучу по дереву. Слегка приоткрыла дверь и выглянула из-за нее.

 Мягкий свет из ванной ворвался в соседнюю темную комнату, где были лишь только пустые стены. А холод и отсутствие окон давали понять, что ты находишься под землей. Свет здесь постоянно мигал, неравномерно расползаясь по стенам. Две кровати огромными тенями отпечатывались на сером ворсистом полу.

 Мои ноги начали мерзнуть, я как можно быстрее принялась прокладывать в мыслях свой путь до кровати, где лежит рюкзак с оставшейся одеждой. Очередной рубашкой, парой белых носков и джинс. Рваным кедам замены вовсе не нашлось. Собираюсь с силами и выхожу из ванной, громко выкрикивая:

 – Саймон, отвернись, ради бога!

 Свет гаснет и снова освещает его спину с огромным серым пятном от пота. Парень ничего не сказав повернул голову в сторону, а я непроизвольно засмеялась, продолжая бежать к главной двери около которой валялся рюкзак. На стене справа от порога висел лист бумаги с напечатанным на нем планом эвакуации. Множество линий, спутавшись, пересекали друг друга в разных местах. В нижнем углу бумажки было добавлено черными чернилами «Третий этаж».

 – Тут и запутаться можно, – Парень на миг (на сотую долю секунды) повернулся и посмотрел на разветвленный план бункера, продырявленный железной кнопкой зеленого цвета, лежащий в моих руках.

 – Эй, же мы вроде договорились! – С некоторых мокрых прядей струйками вниз по спине стекала пена, капая на ковролин, а другие падали мне на лоб, сильно мочили его. Я вытирала локти о полотенце, стараясь не испортить бумажный план, а Саймон непонимающе смотрел на все это. А когда понял, что косанул, ослеп и снова отвернулся.

– Подумал, что ты закончила. – Попытался оправдаться, когда я мягко схватила рюкзак, лежащий на полу и подняла бровь, принявшись вытряхивать все его содержимое на кровать.

  Я поднимаю бровь и быстро вытряхиваю содержимое рюкзака на кровать.

 – Ладно, не нуди.  –  Сжав в руках вещи, я короткими шажками отхожу от двери, и зайдя в ванную, заперла двери.