Текст книги "Фантомная иллюзия"

Автор книги: Эшли Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

 Элисон держала в руках нож, а я пыталась удержать в ладонях мир, который потеряла.

 Вновь заметив ее, я начала быстро передвигать замерзшие ноги, пытаясь хоть как-то увеличить расстояние между нами, но ее продрогший голос уже раздался подле меня.

– Эй-эй, кто ты? – Я так давно не видела людей, что теперь начала опасаться их. – Как тебя зовут? – Бормотала она, пока не разобрала мужской голос, издалека выкрикивающий что-то наподобие: «Кто это?». Наверняка, Саймон расслышал что-то вдалеке, и теперь ему стало интересно узнать в чём дело.

Мне пришлось отсчитывать секунды, чтобы победно ухмыльнуться, увидев его растерянное лицо, но когда он пришел, я не смогла этого сделать. Он был обеспокоен и испуган не меньше, чем я.

– Кто ты? – Левая трясущаяся рука потянулась к карману черной куртки. Она повторила очертания рукоятки ножа.

Как жаль, что он не смог запугать эту девушку куском металла, а я по глупости медленно подошла к парню и выдернула нож из его рук, напоровшись ладонью прямо на лезвие. Но затем, быстрее чем мы оба поняли в чём дело, сработал точно поставленный удар рыжеволосой в нос. Ее рука проскользнула по лицу Саймона, оставляя после себя еле заметную размазанную полосу крови, в момент хлынувшую из его носа.

Он зажал ноздри руками, стараясь не запрокидывать голову назад.

– Ау-у... Ты что сделала! – По пальцам ровной струйкой стекала кровь. Кросс злобно смотрел на рыжеволосую, вытирая ладони о джинсы.

Потом он назвал это самообороной. Инстинктом самосохранения.

Я же назвала его идиотом.

Кровь давно остановилась, лишь пара багровых пятен на футболке напоминала мне, как его только что ударила девчонка. Девчонка, от которой, нам обоим уже не терпелось сбежать.

Вот только мы не знали, что она могла сделать это первой.

Саймон вытер кровь с щеки о футболку и отвернулся, а зеленые неугомонные глаза не прекращали изучать нас.

– Ты. Ты что из психушки сбежал? – Девушка ждала продолжения, ее все это забавляло.

– Ладно, хватит, уходим от этой чокнутой.

Он смотрел на нее, она смотрела на меня, я смотрела на свою пропоротую ладонь.

– А тебя не учили, что нож, это не игрушка? – Пыталась привлечь внимание, но мы продолжали молчать. – Или малыш еще не вырос?

Не надо, не начинай.

 – Пошли тут небезопасно. – Казалось, я ждала этих слов целую вечность, но потом, вновь закинув рюкзак на спину, обматывая свою немного распухшую красную ладонь, мне больше не хотелось убегать.

И мы остались.

 Это был неоправданный риск, считал Саймон. Неправильный, нечестный, глупый. Эгоистичное решение, принятое мною, которое не принесло после себя ничего хорошего. Элисон не была тем человеком, к которому вечно хотелось кинуться в объятия. Холодная. Объективная. Временами даже неразговорчивая.

Нормально заговорить с ней мы смогли ближе к вечеру, и в то время весь мир во главе со мной облегченно вздохнул.

– Ладно, ребят, если уже так сложилось, то давайте действовать сообща. – Парень искренне постарался улыбнуться рыжеволосой, у него это не получалось. – Меня Саймон зовут, а тебя? – Может быть, он считал, что только выбравшись из этой передряги, мы забудем ее лицо, как забыли лица и всех остальных. Когда человек находится рядом с тобой, ты совсем не обращаешь внимания на детали, а когда он исчезает, сразу хочется узнать и вспомнить все о нем. С Элисон этого не произошло. Мы видели ее бело-синее лицо, тонущее в угасающих красках дня, розовые губы, растянутые в улыбке.

Элисон засмеялась, и этот звук, казалось, мог пробить темноту.

– Что за имя, как у кота?

Моего имени она тогда так и не узнала. Рыжеволосая стояла на поляне, ковыряя носком обуви промерзшую землю, тихо похихикивая.

«Саймон, что за имя как у кота?» Эту шутку он не простит ей никогда.

– А тебя как зовут-то, Тарзан? – Ухмыльнулся парень, подбирая сухие ветви с земли вперемешку с листьями.

– Элисон. – Позже она попросила нас называть ее просто Элис.

Элис помогала нам складывать ветки в костер, который мы огородили парой маленьких камушков, найденных нами с Саймоном уже давно. Они были наполовину вкопаны в землю с помощью крышкой от полусгоревшей консервной банки. После землетрясения и пожара, все чаще начинали идти дожди, а после них наступали заморозки.

– Как думаете, почему стало так резко холодать? – Спросила рыжеволосая минуты через три, теребя грязные шнурки от ботинок.

– Не знаю. Может снова ледниковый период, – пошутил Саймон, присаживаясь на землю рядом с кучкой хвороста. Он поднес к ней зажигалку и пристально принялся следить за маленьким огоньком костра, раздувая пламя.

Маленький огонёк всё больше и больше увеличивался в размерах, поглощая темноту вокруг нас, съедая ее, безжалостно вытягивая каждую черную вкрапинку точку за точкой. Невольно я протянула замершие ладони к источнику тепла так близко, что на них заиграли красные блики, борющиеся друг с другом. Они прыгали в тишине, рисуя на земле замысловатые силуэты хвороста, рассыпающегося в недрах багрового пламени. Оно показывало нам множество мошек, которые кружили над единственным в то время светилом. Они, сплетаясь воедино, воспаряли все выше и выше, пока не стали похожими на маленькие звезды на фоне черных красок.

Сейчас Саймон говорит, что с каждым днем звезд становится все меньше. И однажды вновь выбравшись на поверхность, мы не увидим ни одной белой точки, а они не увидят и нас. Вновь ступая на землю, мы заметим то, чего так боялся Поло. Одиночество. Больше всего на свете мой друг страшился умереть в одиночестве, в пустом пространстве, где не будет никого, кроме него самого. Затеряться в пустых серых коридорах без дверей и окон. В каком-то смысле его бы устрашило место, где я сейчас нахожусь, потому что оно и является олицетворением его страха. Я стою в дешевых тряпочных белых тапочках гостя в белом коридоре с кучей дверей на которые вроде бы недавно прибили железные номера. Иду по красному узкому ковру, поглядывая на свисающие с потолка серые провода, спутанные в узел. Стучу в бесконечные железные закрытые двери.

Я рада, что он не попал сюда. По лицу Поло лишь пролетела тень невысоких деревьев, затем пошел дождь и снова выглянуло солнце. А он безболезненно растворился во снах. Кошмары о нем давно ушли вместе со слезами. Они исчерпали себя, закончились, даже не успев начаться. Мгновения бесследно улетучились, и сущие мелочи, связанные со всеми, кого я знала, так и остались незамеченными.

И это не так уж и страшно – перестать вспоминать. Нужно лишь закрыть дорогу в прошлое, чтобы увидеть настоящее. Понять, что хорошие люди не приходят и не уходят в никуда, а лишь остаются в месте, где ты их надежно спрятал, чтобы однажды к ним вернуться.

И мы пообещали, что когда-нибудь забежим к нему в гости. В старый домик на окраине города, на стенах которого будут висеть картины, а в комнатах стоять запах мандаринов. Поло вновь набросит свою шляпу мне на голову, и простит Саймона за то, что тот так долго не вспоминал о нем. Это будет, обязательно будет, но не сейчас.

Саймон раздувал костер все сильнее, пока тишина, сквозь которую можно было услышать, как ветки деревьев царапали черное небо, не рассеялась.

И тогда вблизи загорелся ещё один маленький тлеющий огонёк, Парень сел рядом со мной, закуривая сигарету. Зеленые глаза Элисон вместе с моими следили, как в синем огне исчезали его родители, дом, школа и Эмма. В синем огне исчезал он сам. Огонь поглотил его, как огромное искрящееся чудовище, а потом вернул обратно. Саймона с синяками под глазами, со спутанными черными волосами и сигаретой в трясущейся руке.

Рыжеволосая сидела на моем рюкзаке, подбирая под себя всю мою одежду вместе с бутылками и консервами. Уткнувшись носом в тонкую куртку, она старалась равномерно дышать, в то время, как на носу парня появлялись маленькие капельки пота.

– Элисон, ты можешь... – пыталась предложить ей устроиться на спальнике, но она отказывалась, не называя причины. Сначала я удивлялась ее заявлениям, но потом лишь кивала в ответ. Было не до этого. Далеко не до этого.

Она лежала, повернувшись лицом к костру, касаясь своими кучерявыми рыжими волосами края спальника. Я услышала ее легкое дыхание, почти бесшумное и невольно замерла. Мои зубы застучали, а замороженные пальцы пытались согреться, укутавшись в тонких тканях рубашки.

Голос Элисон вихрем гулял между деревьев, слова плавно перетекали в неразборчивую кашу.

Ночь окутала меня с головы до ног, накрыла мягким одеялом и обняла, что есть силы. Она сказала мне, что утром все забудется. Все образуется. Плохое уйдет, дурные люди из ее моих снов исчезнут, воспоминания, как спичка перегорят.

Рядом раздался привычный запах ментоловой жвачки, теплые руки сцепились в замок на моей спине.

– Теплее? – Теперь почти неразборчивый мужской голос зазвучал прямо у моего уха. Произнесенное слово повисло в воздухе, а Саймона, как пыль прибил к земле мелкий дождь. Парень выдохнул последние колечки дыма и сомкнул глаза. Игривые капли дождя смывали дороги, мосты и людей. Они топили улицы, размывали тропинки, путали запахи.

А переходя с красного на синий, с синего на фиолетовый, сжигая бумагу, картины, дома и мосты, горело наше прошлое. А вместе с ним и все наше горе.

__________________________________________________________________________

Светало. По-прежнему угольно черное небо бросало мрачные силуэты на замерзшую траву. Я провела ладонью по корке льда, покрывающей сухие стебли, и почувствовала, как холод сжал мои тонкие пальцы в тиски. Снова попытавшись согреть их своих дыханием, преподнеся руки прямо к губам, было видно, как теплый воздух сразу же превращался в белые клубни пара. Я еле находила силы, чтобы сделать следующий глубокий вздох, в то время как Саймон дышал спокойно и равномерно, будто всю жизнь спал в лесу в пятнадцатиградусный мороз.

 Пытаясь отойти ото сна, я потянулась и, скинув с себя куртку, начала высматривать Элисон. Почему-то ее образ первым делом пришел мне в голову. Она должна была провести эту ночь в обнимку с землей. Ей повезло, она отделалась только воспалением легких.

 – Элис, ты там как? – Пробормотала я против своей воли. На самом-то деле совсем я не хотела посвящаться в такие дела, вообще не хотела знать ее. Наша встреча – это всего лишь странное стечение обстоятельств, а все странное – увы, бессмысленно.

 И Элисон, будто прочитав мои мысли, молчала. Казалось, кроме нас с Саймоном, в этом лесу никого и не было.

 Минута.

 Еще одна.

 Элисон, рыжеволосая девушка с белоснежной кожей исчезла, словно никогда и не появлялась.

 Я не торопилась искать ее, к чему спешка? Если она была бы рядом, то рано или поздно вернулась, если нет, то меня это ни капельки не расстроило. И все же в ней было что-то странное, это заставляло меня беспокоиться, оглядываться, следить за ней. Но как говорят: «первое впечатление всегда обманчиво», разве нет?

 – Эй, Саймон, – я трясла парня за плечо, пока тот нехотя не проснулся, протирая заспанные глаза.

 – В чём дело?– Он зевнул и следом за мной вылез из спального мешка, по привычке завернул его в клубок и сел на землю, ковыряясь в рюкзаке.

 – Элис, она пропала.

 Саймон улыбнулся и, вздыхая, поднялся на ноги:

 – Если честно я не удивлён. От такой девушки можно ожидать чего угодно.

 Я фыркнула, на что он вопросительно поднял бровь. Рваные клочья света  отражались от его куртки из кожзаменителя, Саймон начал светиться, что меня даже позабавило.

 – А знаешь, мне кажется, что ты ей даже понравился.

 Саймон подавил смех и машинально протер свой «сломанный» нос.

 – Я? Серьёзно? Меня-то она как раз и ненавидит.

 – Да ладно...

 Еще одну недосказанную фразу прервал крик. Женский визг прорезал все пространство между деревьями и надолго завис в воздухе. Это был необычный крик, не крик страха или дикого ужаса. Этот крик есть, он есть, существует всего несколько секунд, но затем навсегда страхом поселяется в наших сердцах. С этим криком, раздирающим нашу душу на куски, мы заглядываем в глаза смерти, пока та с распростертыми объятиями встречает нас.

  Он эхом путешествовал по лесу, отдаваясь страхом в его глазах. В ясно-зеленых зрачках я увидела озеро, в котором до сих пор тонула маленькая крупинка его души. Прошло столько лет, а страх до сих пор увеличивался по нарастающей. Его мама утонула, постоянно повторяла я себе, но все равно не могла представить такое дежавю.

 Саймон одернул меня за плечо и схватил за локоть. Он дрожал, и, стараясь не упасть крепче сжал мою руку, а затем, также неожиданно ее отпустил, пробормотав:

 – Прости.

 – Ничего. – Подхватив его ладонь, я ждала пока крик стихнет, но он словно огонь, подхваченный ветром, все больше и больше разгорался. Я стояла на месте, уставившись в темную полосу бесконечного леса, тянущегося за горизонт, пока Саймон не толкнул меня вперед и, схватив за плечо, поволочил за собой. Следовавши за ним, я часто смотрела назад, гадая от кого мы так стремительно пытаемся спрятаться. Казалось, что кричавший человек в этот момент мог выйти на необъятную лесную поляну и показать нам свое лицо. Но мы его так и не увидели.

Массовая галлюцинация, страх. Терзающий ужас и разодранные в кровь колени. Я обернулась, обернулась еще раз, кружилась вокруг себя, пытаясь найти источник крика, и зацепившись шнурком о колючие стебли растений, упала, пролетая несколько метров по земле. Парень, обернувшись увидел, что я остановилась, и ни секунды не раздумывая, беспардонно подхватил меня на руки и продолжил бежать. Я прижалась к нему, чтобы не упасть, и просто-напросто закрыла глаза. Темнота не огораживала меня от мира, но она же, как обезболивающее замедляла время. Если бы я могла спросить что-то в тот момент, то сказала бы: «Куда мы бежим?», и это был бы самый глупый вопрос на свете. Я знала, предполагала, была уверена. Мы шли в город, уже не надеясь на поиски полиции или родных. Мы шли в то место, где могли бы вернуться к прежней жизни, увидеть близких и написать на пустых бежевых обоях две почти одинаковых даты через жирную черточку. Мы лишь хотели вернуться в место, где каждый из нас чувствовал себя человеком.

_______________________________________________________________________

Мы не останавливаясь бежали, пока крики не остались позади. Медленно пожелтевшая трава сменилась пеплом, а небо начало слабо освещать протоптанную сапогами дорожку, плавно переходящую в рассыпной асфальт.

Саймон остановился посреди дороги, борясь с отдышкой, а я пнула ногой камень, и подобрав под себя рюкзак, согнулась пополам, тоннами поглощая кислород, наполненный пылью. Внутри все снова съежилось от страха, поэтому я заставила себя подняться. Приказывала идти все дальше и дальше, пробираться через обломки кирпичной стены и груды хлама, разбросанные по всей дороге. Рассматривая весь ужас вокруг, я развернулась на сто восемьдесят градусов и посмотрела себе под ноги. Трещинка. Маленькая трещинка на асфальте тянулась несколько метров, прежде чем переросла в большую трещину посреди дороги. Трещины переплетались и прокладывали свой путь между коттеджей, которые превратились в гору мусора, окруженную голыми стенами.

Я брела дальше, стараясь просто озираться на облысевшие деревья, пока не заметила его. Я увидела его в горе мусора, сброшенной на обочину. Дотронулась до его обгоревшей одежды, а затем зажав рот, отпрыгнула в сторону.

Это мужчина, хотя с первого взгляда это довольно трудно было понять. Его лицо, изуродованное множеством шрамов и открытые впалые глаза устало смотрящие в мою сторону, привели меня в ужас. Добрая половина волос на голове мужчины была выжжена, а пострадавшая кожа покрыта черной коркой. Руки раскинуты в стороны, голова повернута набок. Он излучал мерзкий тошнотворный запах.

Меня почти вывернуло наизнанку, я бежала от него как можно дальше, как последний трус, в надежде убрать эту картинку из своей памяти, я хотела вырвать ее из головы, не хотела перенимать на себя всю боль этих людей, не хотела этого чувствовать. Я не могла сказать этому человеку ничего, кроме как мне жаль, потому что у меня не было ни единой возможности помочь или разобраться в произошедшем. Эта черная дыра все сильнее засасывала меня.

Кажется разрушенные дома цепочкой тянулись друг за другом, от некоторых остался только фундамент. Фундамент, и одна кирпичная стенка. Остальное в виде горы пепла было разбросано по округе.

На дороге снова попадались груды мусора, и я не решалась проверить что там. Я боялась снова увидеть человека.

Хотелось верить, что все люди успели эвакуироваться в безопасное место, а одна жертва совсем ничего не значит. Землетрясение – это всё-таки не конец света.

«Это просто землетрясение, просто землетрясение…»

Но вот, линия домов закончилась, открывая перед нами пустынное шоссе одной из улиц моего города.

Пара машин, столкнувшись в кучу, были сплюснуты под огромным упавшим деревом. Фонари с выдранной половиной асфальта валялись на земле. Дома – теперь лишь горстка мусора, они полностью разрушены, хотя едкий дым все еще продолжал поглощать останки былой роскоши. Несколько человек с пожелтевшей кожей валялись на обочине, пока над ними кружили мухи.

– Что происходит? – Прошептала я, смотря на Саймона. Парень стоял в паре шагов от меня и шевелил губами. Я услышала только: «...вашу ж мать...», прежде чем различила чей-то крик.

Он принадлежал принадлежал мне, так же как и слезы. Ноги предательски подкосились, но тело почему-то не ощутило падения. Я почувствовала, как холодная рука вытерла мои мокрые щеки.

Печаль.

Сожаление.

Конец.

Три имени зачеркнутые карандашом на стене у моей кровати.

И все же если это был конец, то он являлся совсем не таким, как я себе представляла. Все намного проще. Никаких вам зомби апокалипсисов, нашествия инопланетян. Нет. Всего лишь землетрясение. Огонь – его вторая спутница, сделавшая последний мазок.

Все разрушено, нет шансов, но я продолжала наступать на те же грабли.

Раз за разом уверяла себя, что все обойдется. И пусть сейчас улицы пусты, а за разбитыми стеклами машин можно увидеть мертвеца. Все проходит.

Я верила что все плохое исчезнет, но как только я открывала глаза – видела разруху, закрывала, и ничего не менялось.

Чей-то душевный крик донесся до меня словами: «Все будет хорошо».

Еще один приходит с шепотом слов, которые я никогда не надеялась услышать и не могла повторить.

«Все будет хорошо».

Хватит.

«Ты мне нравишься, а значит, все будет хорошо».

Прекращай.

Слова быстро тонули в моих слезах. Я сидела на месте, даже не поворачиваясь в сторону парня, не стараясь хоть что-то сказать через слезы. Отрицание. Оно давалось нелегко. Сейчас мне вспоминаются только обрывки того дня, размывчатые действия, неутвержденные хаотичные последовательности мыслей и фраз. Мне хотелось отложить всю запутанность наших отношений на потом, и просто засесть где-нибудь в кольце из разбитых машин и слушать, увидеть прежний мир, который я знала, в котором росла, жила и хотела умереть, принимая все его достоинства и недостатки. Я хотела увидеть этот мир, узнать его, дотронуться до его сердца и услышать, как оно бьется ровно в такт моему же. Поло бы тоже этого хотел. А еще он бы хотел, чтобы я перестала молчать.

Время было не вернуть, я поняла это, когда Саймон рывком поднялся с земли и считаные секунды расстроено посмотрел мне в глаза. Так он смотрит на человека, которая позволяет себя обнимать, но никогда не обнимет в ответ. И он ушел, оставляя после себя грязные отпечатки ботинок на асфальте, а ветер бесшумно заметал его следы.

Я поднялась и пошла следом, но неожиданно для себя начала шагать совсем в другую сторону. Пустынные улочки, окутанные дремотой, встретили меня, как старого друга, а серый пепел насыпал узкую дорожку и неприятно шуршал под подошвой. Я скрылась за выступом какого-то дома.

– Есть тут кто-нибудь?– Закричала на весь город, но эхо, отскакивая от стен, бумерангом вернулось ко мне. Голос исчез, но черная тень, понемногу приобретающая очертания человека минуя гору обломков, двинулась ко мне.

____________________________________________________________________________

ГЛАВА 3.

«СВОЙ СОБСТВЕННЫЙ ГЕРОЙ».

Тень исчезла, медленно приобретая очертания человека. Он прошелся по обломкам кирпичной стены, словно впервые озираясь на окружающий его бедлам. Парень остановился в двадцати метрах от меня, не решаясь сделать следующий шаг навстречу.

Кинул взгляд на застывшие бетонные глыбы, на мое белое лицо посреди опустевшей безжизненной улицы.

Всмотрелся вдаль, и томно вздохнув, сделал шаг вперед.

На секунду я потеряла его образ в густом тумане, но затем резко двинулась назад, и вытянув правую руку вперед, с которой свисал клочок грязного пыльного куска ткани с парой багровых капель, пыталась сдержать дистанцию между нами, но парень спокойно продолжал приближаться ко мне.

– Кто ты? – Вполне серьезно спросил он, нахмурив густые брови. Медленно пробирался глазами по моему лицу, а я осматривала его. На вид ему было не больше девятнадцати лет. Обычный, неприметный, но его задумчивый взгляд, постоянно теряющий внимательность, раз за разом меня в ступор, заставляя гадать о том, что же с ним было не так.

Вновь потерявшись в реальностях, он наматывал глазами круги по улицам, смотрел на разрушенные дома, пока к грязным взлохмаченным темно-русым волосам тянулись руки, покрытые множеством шрамов. Одни были давно зажившими, другие представляли собой красные полосы с багровыми крапинами в самых глубоких местах. Со временем он так и не назвал мне имя человека, подарившего ему столько травм, завернутых в пакет вместе с обидой и раздраженностью. Не хотел говорить об этом.

Я узнала его имя, кажется через несколько десятилетий, проведенных под навесом старого расшатанного землетрясением дома. Темноволосый стоял около стеклянного стенда, за которым уже не было одежды и украшений и смотрел на вывеску «Съем жилья», на номер, по которому, наверное, больше никто уже не позвонит. Мне казалось, что он мог сбежать. Притвориться, что меня не существовало и просто пройти мимо так, что даже отражение в его глазах не смогло бы найти десять отличий между его реальностью и нашей.

– Ладно, Арчер, ну что ж теперь твой черед. – Неожиданно сказал он чуть ли не смеясь.

Я осмотрела свои руки и дотронулась пальцами до лица, гадая, что во мне могло стать причиной его насмешек, но Арчера это не волновало. Он долго, пристально смотрел мне в глаза, отчего у меня начали розоветь щеки.

– Юми,– проговорила я чуть ли не по слогам. На тот момент мне казалось, что слова вот-вот польются из моего рта, как нескончаемая река, в которой мог утонуть наш город и всего его окраины. И это было так. Планета тонула в темном океане без дна и поверхности, а невидимый монстр, лицо которого неделями было направлено прямо к нам был готов разинуть свою пасть.

Этого монстра звали Отчаяние.

Этот океан был моими вопросами.

– Ты что тут один? Если да, то где все остальные? Можешь объяснить что происходит? – Досчитала до трех, выдохнула. Эти несвязные речи оказались настолько тихими и беззвучными, что он их почти не расслышал. Парень замер, задумываясь о чем-то, но вновь заметив мое присутствие, расплылся в усмешке и выдавил : – Это что флирт?

– Нет! Ты что! – Зато эти три слова оказались громче ударов всех колоколов на земле.

Туманность, так надолго поселившиеся в его взгляде, незаметно сменилась наглостью. Арчер громко засмеялся, я тоже постаралась улыбнуться, хотя это у меня не особо то получалось. Я постоянно думала о своем пустом, но родном доме, вспоминала про старые карандашные наброски, затерянные под кроватью. Отца. О матери я почти не думала, за долгие восемь лет я научилась справляться без нее. С того момента, как она выкатила на крыльцо свой желтый чемодан с парой наклеек, накинула на плечи бежевое пальто с красноватыми пуговицами, мы ее больше не видели. Тот растворяющийся звук ударов каблуков о дорожку асфальта становился все дальше и дальше. Она присылала мне открытки, которые мне не давали читать. А я отсылала ей письма без марок, которые никогда бы до нее не дошли.

 Мне так сильно хотелось увидеть ее снова.

– Где твоя семья? – Неожиданно для себя спросила я его, но парень даже не дослушав, прервал меня, кладя свою тяжелую руку на мое плечо, и указал пальцем вдаль.

– Видишь?– Прошептал он мне на ухо.

– Что я должна увидеть? – Только дома и дым, разбитые тротуары. Скопления брошенных машин.

Его палец перепрыгивал с одного здания на другое, гладил сгоревшие ветви деревьев, гнул крыши автомобилей и очищал улицы от хлама. Он бы первооткрывателем разрушенных земель.

– Ничего. – Казалось, что от шуток он перешел к издевательствам. – Потому что моей семьи там нет.

Снова засмеялся, снова, снова! Маленькое незначительное раздражение превращалось в сильнейшую злобу.

Он долго стоял у тротуара, уставившись на уже негоревший знак светофора «Переходите дорогу», и лицо его искажал то ли страх, толи сумасшедшая боязнь чего-то.

– Это была пятница. – Мускулы лица неподвижны. Напряжены. – Все проснулись от шума сирен и запаха дыма. – Он пялился на асфальт, покрытый огромными трещинами. – Сначала это был маленький толчок. А потом... все повставали со своих постелей и подбежали к окну, люди выбегали из домов и кричали, видя большой пожар, чередовавшийся с землетрясением, превращая крик в один большой ультразвук. – Пытается зажать уши, у него потрясывается голова. – Я бежал по улице, а они все шли, шли, садились в машины, бежали сломя голову, затаптывая собственных детей. Они толпами бросались друг на друга. – Теперь дорога была пуста, но больше я не смотрела на обочины.

Он высказал правду, с которой давно хотел с кем-то поделиться, но я не желала ее слышать. Такую жестокую, обнажающую, нежеланную.

– Нет. – Это был слишком.

– Очнись! – Он сжал кулаки, засучив рукава. Обнажил свои шрамы.

– Я не хочу. – Кто так с тобой, спросила бы я у него, дал бы он мне возможность, замолчав хоть на секунду.

– Неужели ты настолько глупа. – Но он не хотел говорить об этом, я знала.

– Хватит.

– Я конечно предполагал, но не думал.

– Не продолжай.

Его коричневые ботинки, покрытые черными разводами, разбухли и намокли. Парень наступил в лужу, тряся меня за плечо, а потом, пару раз поскользнувшись, ослабил хватку, зацепившись за мой локоть.

– Тебе пора вернуться на землю. – Колени затряслись, почти весь его вес переместился на мою правую половину тела, а затем, спустя пару секунд что-то хрустнуло, и я, не сдержав равновесия упала назад, а Арчер, размахивая правой рукой с висящей на ней большим рукавом плотной джинсовой куртки, полетел следом за мной.

Теперь я припоминаю ему этот случай намного чаще. Говорю ему, как тяжелая куртка, испытанная ливнями и лужами, давила мне на грудь, пока его руки скользили по грязи, оставляя на ней отпечатки крупных ладоней, пытаясь найти точку опоры.

– Слезь с меня! – Прокричала я, пытаясь направить его измазанную в грязи половину лица со свисающими со лба прядями таких же коричневых волос, с запутавшимися в них кусочками земли, подальше от своего лба. Но он не замешкался, почти не двигался, пальцы измазанные мокрым песком, собравшие под ногтями всю грязь асфальта, застыли. И поддавшись секундной панике, я размахнулась и не глядя, стукнула его по лбу. Арчер подался назад, от неожиданности чуть не упал на спину, оставляя на щеке коричневые пятна.

Он лежал в луже посреди улицы и смеялся. Дома, окружившие его, превращаясь в разрушенных чудовищ с бетонными открытыми пастями, съедали наши голоса, взамен выбрасывая что-то неприятное и неловкое. Вокруг ни души. Пусто. Тихо. Тяжело встав с земли, он присел на бордюр, отряхивая песок с ладоней.

– Ты уверен, что нет выживших? – Решилась спросить я, когда последняя крупица песка упала на еще сырую от дождей землю.

– Может быть и есть, но по крайней мере они нам не друзья.

– С чего ты взял?

– Выжившие – отчаянные люди, да они неуравновешенные, я уверен. – Отчасти он оказался прав, хоть и просто нагло врал в тот момент, придумав несуществующие истории. – С твоей стороны было бы глупо идти со мной. Не боишься, что я один из них?

– А стоит ли?

Он усмехнулся:

– Может.

____________________________________________________________

 ЧАСТЬ 2.

 Поцарапанная железная дверь со скрипом отворилась. В кромешной темноте мигали лампы.

 Из соседней комнаты был слышен плач. Наверное, плакала какая-то женщина, но никто не винил ее в этом. Они еще не знали, кто виноват.

 Пожелтевшие от грязи кожаные ботинки ступили на ковер. Они шли по белому коридору, оставляя после себя только черные разводы.

 В один такой же развод превратилась прошлая жизнь их владельцев.

 Один из них был врачом.

 Другой учителем.

 А теперь, все они беженцы.

 Им сказали, что нужно забыть прошлое. Перешагнуть черту, разделяющую то, что было с тем, что стало. Стать сильнее, быстрее, для того чтобы научиться выживать.

 «Вы же понимаете, что людей осталось совсем немного» – Сказали им, но за ними были и следующие.

 Выбора не было, и люди бежали по улицам, нацепив на себя военный камуфляж. Но они не военные, даже не солдаты.

 Махнули рукой вперед, и исчезли за выступом разрушенного магазина.

 Затем один из них заметил девушку и трясущимися руками достал блокнот из растянувшегося кармана. Он описал сломавшимся карандашом ее внешность.

 Он еще не знает для чего это нужно, даже не подозревал. На секунду её взгляд проскользнул по его лицу, но девушка не обратила на него внимание. Она продолжила смотреть в зеркало, а он на корявые размазанные строчки в черном блокноте.

 Прошла еще секунда, и он исчез.

_______________________________________________________________________________

 В последние дни, как и в прошедшую неделю мы совсем перестали интересоваться своим будущим. Шли дни, а оно так и не наступало. Остановилось на каком-то фрагменте из сотни повторенных действий. Где-то посреди коридора бункера с ободранными стенами. Или в одном из захламлённых сгоревших домов. А может быть, на продавленной кровати, засыпанной белой штукатуркой.

Время останавливалось каждый раз, когда сожаление и печаль, как рысь хотело наброситься и утопить нас в серой кипе портретных карандашных набросков на полу, в обложенной плиткой, маленькой ванной комнате.

Мы обычно всегда шагали впереди них, не давали слабины, решили, что если придёт наше время сдаться, выйти из игры, то покинем это поле сердечной битвы уже навсегда.

С тех пор в моих глазах все время шла война.

А в моем сердце было поле боя.

Неделя, самая долгая и протяжная из всех, которые мне удалось пережить. Мы много времени провели в холодном и сыром бункере. Достаточно для того, чтобы это место стало символическим для меня. Здесь в мой черно-белый день календаря я не умерла, а возродилась заново, посидев напротив пустоты, смотрящей на меня с разбитого телевизионного экрана. Здесь. В комнате с четырьмя стенами и двумя дверьми меня научили не говорить, а слушать. Здесь я обрела надежду на то, чего я не имела. В этом месте мне спела свою прощальную песню умирающая трещина на самом дне земли, и безжизненное тело Поло, лежащее где-то в овраге, присыпанном листьями, подняло голову и улыбнулось, слушая ту же мелодию и подозревая, что он не одинок.