Текст книги "Французский зефир (СИ)"

Автор книги: esenija-s

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Не хочу вашей боли, я буду ждать вас. Я не лишаю вас этой надежды стать долгожданным, почувствовать чудо.

Придите ко мне, я сварю для вас кофе… У меня есть мускатный орех и корица… Я сотворю в наших чашках кофейных пряное утро и кексы с изюмом. Кексы с изюмом и карамелью…

И жду и не жду… Одновременно… Верю – не верю…

Сахар, мука, соли щепотка, масло и сливки, шорох за дверью, слёзы, ваниль, цукаты и осень… Кексы пекутся. Рядом присела, медленней стало ткаться пространство, свет моей кухни уже не спасает. Цепляет стрелки часов горький вечер…

«Взвесьте, пожалуйста…» Хурму покупаю. Сегодня недолго её выбирала – знала, какого хотела вкуса. Натянуто-тонкая твёрдая кожа, под ней переспевшая сочная мякоть. Косточек много… Несу её бережно, чтобы не лопнла.

Будет разрушенным, некогда целое. Хурма будет мятая…

К ночи та кошка обернётся волчицей. И я разорву это сердце зубами – тёмное, мягкое и перезрелое…

========== III ==========

10.

Мною написаны ваши портреты. Портретов – бесчисленно…

Их уже множество…

Но только один был написан реальностью. На этом портрете вы меня любите. Я это знаю – мною написано много реальностей.

Давно не творила так вдохновенно. Творила во имя. Мне просто хотелось поверить, что так оно тоже может сплетаться. С меня лишь эскизы, а мир всё долепит цветным пластилином. Примет, проглотит, сделав собою. Частью и правдой.

Я ведь художница…

Я – архитектор.

Верю – не верю…

Нет веры… Есть вера…

Я вынимаю её. «Призадумайся».

И реальность всё думает, вертит в ручонках простые игрушечки.

И мир не спешит. Я за ним наблюдаю, смотрю всё тревожней, и вижу уныло-печальные взгляды – старик не возьмёт все эти подарки…

Лгать – привилегия, я ведь художник… Вы лишь поверьте, и эти рисунки истиной будут.

Вот оно – утро… Вижу эскизы, картинки простые и зарисовки. Я всё рисую, а он смотрит угрюмо, тяжко вздыхая… Не верит, зануда…

Линия, точка… Пятна гуаши, фон акварельный, лёгкий какой-то, полупрозрачный… Реальность. Моя лишь. Моя. Настоящая…

Скучно?

Нет, страшно, пожалуй…

И горько…

Рождается пятница…

С каждым проснувшимся она обрастает своим пребыванием в нашей картине, рисованной наспех ещё под одеялом… Я просыпаюсь, а вы пребываете в этих реалиях, вами «сегодня» уже нарисовано – вы раньше встаёте, и могли бы, наверно, варить этот кофе. Кофе из утра, где пребывает окно с незнакомым осенним пейзажем, уютная мятость вашей постели…

Я встаю очень рано. Я же художник. Видеть мне голое утро рождённое, сонно-эскизные наши сознания, чувствовать ваше – вы пребываете… Нас по утрам всегда было двое. Я встаю очень рано, встаю в ваше утро, я проникаю в эту реальность. Будто бы знаю…

Вы ощущали меня в те мгновения, когда нас лишь двое в нетронутом мире, новом и чистом, полупрозрачном? В мире едва ли рождённом, задуманном нами. Двоими. Слово давала ж себе… Мы здесь связаны, мы рисовали то утро, и это. Утро, где никого не бывает.

«Вы приходите ко мне… Завтра утром…» Мы будем рассматривать все свои лица…

Стоим на перроне друг перед другом. Опустошаю себя в ожидании, стекаются лентой тусклого света в точку мгновения. Вам бессловесно, вы слов не даёте.

И мы едем дальше в зябком мерцании, что нас выпивает. Последние капли. Мы едем дальше той же дорогой, что и вчера, и в четверг и во вторник, едем дорогой ваших молчаний.

И я выхожу всё на том же перроне, уличный свет, испив это утро, медленно гаснет… Обманута вами. Я знаю об этом.

Я себя обманула…

Иду на работу той же дорогой. Мост, гаражи, светофоры. Двор и дома, освещённые окна, пустые балконы…

Ларьки…

Магазин…

Лёд под ногами…

Небо и клёны…

Подземка. Ступени…

Здесь остановка…

Крылечко и двери…

Налью кипятка. Согреет немного, едва успокоив… Окно. Странный город. И декорация, что меняет себя каждый день на такую же…

Мгновение лишь и отчаяние после – вот моя гамма, где каждому тону – мгновение, реальность…

Живая. Играет…

Юна… Бесконечна.

Впечатление – вечность. Вечность творения, его мимолётность. И созерцаем метаморфозы, сотворённые нами едкие промыслы.

Придите ко мне, я найденной стану. Найденной вами. Игры закончены…

Я совсем близко… Левее, левее…

Я уже рядом.

Чуете?.. Франция…

Мой аромат. Аромат, что я грезила. Ступайте след в след по этой дорожке. Идите за мною. Идите на запах. Вы его знаете, я – вездесуща.

Я стану. Я всюду.

Я заклинаю, сука, колдунья…

11.

И вы мне сейчас говорите о промысле?

О провидении? Я знаю, спасибо…

Это мне бы рассказывать в утреннем поезде вам о судьбе и о силе, что теплится, скрытая в этом мире реальностей, на это мгновение – мире единственном. Нашем. Здесь утро и поезд, тёмные окна, луна, пассажиры… Бумажные куклы. Слепое пространство…

Их лица – знакомы… Все лица – немые… Лица – догадки, лица – картонки.

Нас здесь, живых, всегда только двое, друг перед другом на узких скамейках. Руку протянете, решивши коснуться… Границы свои вы нарушить пытаетесь, явив соучастие, вздрогнув, быть может…

Вздрогнув украдкой…

Позвольте ж себе, а время расставит – точки той силы видимы станут…

Точка – конец, или точка – начало…

Не знаю теперь…

Было уж это, где-то вас видела. Было и есть – мы сейчас в этих сумерках. В ворохе старой бумаги. На узких скамейках. Мы друг перед другом… Будет ещё – это плетение, это и есть бесконечный тот промысл… Друг перед другом. Мы – соучастники. Руку протянете, будто касаясь на расстоянии. Но… Длинный перрон. Толчок. Остановка…

Прибыли. Станция…

К неназванной цели всё той же дорогой. Всё по касательной, и не касаясь… Позвольте себе поверить, увидеть, как проявляется с трепетом новое.

Я здесь, совсем близко… Меня вы не видите, вы меня смотрите будто картиночку. С одной стороны, но я не картонка. Вы не устали?

Пока вам не скучно?

Будто не видим единого целого – кусочки цветные, мозаика, стёклышки – всё нам орнаметы калейдоскопов. Прищурившись, смотрим в волшебные трубки. Что там? Узор повторившихся пятен. Замкнутый зеркалом сектор окружности…

Зеркало, зеркало…

Вам ли сейчас говорить мне о промысле? Да если б не знала – живая была бы? Здесь и сейчас, на этой скамейке с вами в вагоне, среди пассажиров-картонок на фоне квадрата чёрного утра?

Один из фрагментов в калейдоскопе, что повторился из сектора в сектор, день ото дня и каждое утро… Утро на станции волею промысла, силой своих потаённых намерений.

Ссыпались в угол все наши стёклышки, узор повторился. Всё – провидение.

Промысл – зеркало… Становятся мыслями все ощущения.

Мыслями вашими. Я отражаю, вы принимаете, не понимая. Я – провидение. Я ведь художница. Левой рукой мне было написано искать вашу суть на правой ладони…

Искать вашу суть, да найти свою цель…

Той же дорогой, по рельсам, сквозь шпалы. Мы не доедем туда, не увидим. Путь не меняется. Цель не изменишь. Мы – свои жертвы. Мы лишь обманы.

По рельсам, путями, дорогой вчерашней. Вчерашней – не прибыли. Что же сегодня ожидаем увидеть? Станцию-призрака линий неведомых…

Утро…

Нам собирать цветные осколки некогда целой странной картины – мгновения рассыпаны. И не найти уж, наверное… Втоптаны стёклышки.

Мы говорим это утро…

Сны не рассеялись, но еле заметной глазу занозой в нас поселилась смутность догадки… Мы только к вечеру раскроем секреты, тайны этой глупой вселенной, сил накопив для самопризнания.

Утро. Мы грезим. А время покажет…

Время покажет нам ту же дорогу. Всё по накатанной, всё по касательной пройденной линии.

Утро. Мы грезим.

Мы верим в обманы. Обманы и правды. Мы не спешим – сонные рыбы, скалярии в банке. И только увидев, что солнце заходит, будет понятно, что день на исходе. Впереди – только вечер. Мало ли что ещё будет, конечно, но… Той же тропинкой крадёмся обратно…

Той же тропинкой, той самой дорогой, что не приводит. Прибудем туда же, куда прибывали. Вчера и во вторник, на прошлой неделе, и в сентябре позапрошлого года…

Ступаем тропинкой. Ступаем, надеясь…

Пустое…

Мы – пребывание.

Мы же – отчаяние.

Мы – лишь попытка. Попытка менять.

Нам дарить лишь надежды друг другу – мы воры.

А вечером вы говорите о звёздах… Признание… Слышится? Смотрим на счастье своё однобокое, и сходятся точки, точки и линии, что были нами когда-то написаны. Нами заложены.

Плетение мыслей. Плетения веры. Магия смысла невидимых линий…

Видите суслика?

Суслика нету.

Но есть сторона у луны, что неведома, есть совсем близко спутник невидимый.

Мне улыбаться сегодня загадкой. И наблюдать…

«Мне в инее звёзды…» И дальше идти по той же дороге…

12.

Промысл.

Рок наш…

Наш рок-н-ролл… За стеной филармонии – джаз и блюз.

В этой однобокой реальности истиной становится целое. Нечто многостороннее. И я становлюсь реальностью, меняя углы обозрения, все свои точки и линии.

А вы всё молчите и смотрите. Я рядом, мне досталось разгадывать луны, руны, кофейную гущу. И карты звёздного неба…

Нарушьте молчание, беседуйте.

Но вы всё молчите, я слушаю. Говорить – разучилась, и знаки рисую на ваших ладонях. Слова становятся образом. Слушая, слышу – Луна апельсином забралась в окошко, осеннее небо и мёрзлые рельсы, толпа пассажиров, дрожащие звёзды, меркнущий свет фонарей-невидимок, чёрные ветви мёртвых деревьев, ноябрь… Безликость картинок исчезла, и задышало, вспыхнувши, нечто. Нечто в реальности…

Чернилами писано на бумаге прозрачной слово «любовь», что обронили как будто случайно. «Любовь» остаётся перед глазами, оно так красиво вами написано. Я и не знаю, как увидеть иначе – лишь строчка. Раскройте мне тайну этого слова. Пауза…

Пауза…Diminuendo…

Строчкой клубится, не тая, в пространстве. Смотрите мимо…

«Вы любовь здесь не видели?»

Я наблюдаю, как по вагону плавает призраком смутное чаяние. Мне начинает казаться, что и вы их увидели…

«Не просто случайность, не игры стечения всех обстоятельств. Не разукрашка…» – твержу как молитву…

Я как обычно ловлю ваши взгляды, кладу их в карманы. Битые льдинки, они там хрустят, рассыпаясь и тая.

Наверно, улыбка мне только казалась.

Улыбка неясная. Улыбка сокрытия.

Акценты, нюансы – сплошные загадки… И нету вариантов, есть ситуация.

Ситуация есть.

Ситуации нет. Есть лишь варианты… Не знаю!..

Варианты все пройдены, варианты нарезаны, сложены в баночки заготовками на зиму. Остальное – пожарено. Нами же съедено. Давно переварено…

Да, мне всё кажется…

Глупая… Глупая.

И вам так неловко – кругом пассажиры, они наблюдают моими глазами. А я хоть и щурюсь от яркого света, но вижу чуть больше. Мы друг у друга в замёрзших ладонях…

Длинный перрон. Толчок. Остановка.

Обоями стало тёмное небо с лунным плафоном, свернулась картина с хлопком, обратившись в две линии рельс и софитом над ними. На мост поднимаясь, я провожаю квадратики окон, первый вагон, всё это утро.

Спускаюсь. Холодно. Скользят под ногами ступени, а я провожаю. Провожаю, не глядя.

Спускаюсь. Иду… Всё та же дорога. Слева – барак. Мансарда. Окно. Круглое. Жёлтое. Это луна. Черепичная крыша. Трубы как башенки. Яркие окна…

Наледь. Иду. Там, дальше, – балконы как островки невиданных жизней, плетения света и тени. Высокие окна старых построек, осколки лепнины…

Небо синеет, поверх нацарапаны ветки деревьев…

Так хочется верить… Иду и сплетаю своё заклинание. В строчку, в новую линию, точку пересечения, в цепь этих всех странных случайностей.

Мы ступать с вами будем неслышно по начертанным мною знакам… Мы будем идти навстречу друг другу…

Совсем по-кошачьи…

Как будто не веря,

Любить подкрадёмся

Друг к другу так мягко,

Как будто небрежно,

Втайне жалея

Ушедших мгновений…

Как будто неявно…

Безудержно… Нежно…

Иду на работу, всё той же тропинкой. Наледь. Ступени. Бараки. Подъезды. Дворы. Светофоры. Окна. И клёны. Киоск. Остановка. Подземка. И двери…

Светает.

Ноябрь.

Утро, поверь мне…

13.

«Филармония. Крупные формы».

Прячу глаза, ревность скрывая и зависть. Я бывала почти во всех театрах. Филармония слишком серьёзной казалась, там – не была.

Филармония. Крупные формы.

Весь день смаковала эти три слова. Я бережно издали их наблюдала, вертела в руках…

…Слушаю песню. Одну из любимых.

Мне сейчас глупо.

Глупо сейчас слушать песню из сказки. Нефилармония.

Не формы. Не крупные. Мелодия глупая. Глупая сказочка. Запутать два провода старых наушников. В узел. Навеки. Не фантазировать.

Лишнее.

Фантазировать – лишнее.

Но… Не быть мне русалочкой… Я ведь художница.

«There you see her. You wanna kiss the girl »…

«Kiss the girl. Kiss the girl »…

Я – это глупости, мне и неловко сейчас смотреть в зеркало. Быть мне волшебницей, колдовать на улиточку: «Ты, Себастьян, споёшь эту песенку». Выход на сцену… «Ты не волнуйся, я буду рядом». Я – это партия на фортепиано…

Вслушайтесь… Это не та филармония. Глубже, сложнее. Вариации… Темы… Всё тут сплетается в узел. Навеки.

Не думайте… Лишнее. Вы попали не в театр. Как она вам, нравится песенка? Разберите на ниточки всю композицию, соберите обратно, снова послушайте… Разложите плетение многоголосия. Линии, точки, акценты, нюансы – шлю вам загадку. Кусочки мозаики…

Метки и символы, тайные знаки…

Найдите…

«Разложи мне плетение, открой эти тайны».

«Трефовый король…»

Как всегда.

Улыбается бабка, нити той вязи крепко сжимая.

«С любовью. И с жизнью своей. С интересом. Да при пути…»

Да при том же, наверно.

Глянет лукаво. Но знаю я все эти карты, расклады. Всё как всегда. Трефовый король, что с любовью, и с жизнью. И с интересом. В пути. По дорожке своей неизменной. Всё по касательной, не смея нарушить границы условность…

Пытаюсь увидеть себя в этих картах. Примерю у зеркала эти пророчества…

Трефовый король… Вот сюда… И левее.

Его интерес пристроим чуть сбоку…

Путь мы начертим…

Любовь…

Так. Куда же? Вот здесь её место, пожалуй…

Ага. Всё в порядке.

И я как Алиса в стране Мураками. Без тормозов… Карты слетают. Я – обнажённая, сука-Русалочка. Я – перед зеркалом, я – одинокая. Где же король, где тот путь, интерес? Куда улетела карта «любовь»?

Мне нагадали ту филармонию, и теперь колдовать мне до гроба, наверное… Я беру карандаш и рисую ту карту.

Рисую любовь. Вывожу этот путь. Ярче штрихую ваш интерес.

Тушь и иголка.

Будет картинка эта навеки, проникнув в меня, в мои узелочки. Будет моей единственной кожей. С линией, точкой. Символом. Знаком. Видимой меткой. Шлю вам отгадку…

Найти будет проще, хоть я нелюдима. Со мной лишь улитка. Мы с ней на пару – под небом Парижа. У этой улитки есть мои руки, что треплют бока и гладят по спинке.

Позвольте себе – я буду вашей. Рисую улитку на вашей ладони на редкость удачно…

Удачно всё вышло. Хороший расклад невидимых линий. Линий, путей и дорог… Но всё тех же, что не приводят. Как это – верить?

Немая, слепая, глухая… Старуха… Вешаю в рамку на стенку улитку.

Магия, сука. Сука, колдунья…

Вы ведь не тот, кем хотите казаться. Мой карандаш теперь всё о вас знает – больше не скрыться. Мой карандаш, он же волшебный, он настоящий.

Картинка на стенке. Я – на ладони. А вы продолжаете гнуть эти линии.

Не скучно вам? Хватит же… Хватит. Я ведь теряюсь, как панцирем обрастаю ушедшими днями.

Мне страшно совсем затереться, поблёкнуть. Или помяться.

Пыль на пластинке. Времени шелест. А я всё танцую passe-pied с тенями.

Это вариант, а есть ситуация.

«Go on, единственный…»

«Mon ami, kiss the girl…»

14.

Время где-то чуть-чуть задержалось, и я варю кофе, что, задумчиво глядя из турки, пыхтит отрешённо. Пенку сбиваю ложечкой длинной, а он закипать ещё и не думал – нежится тёмным комочком в медной своей колыбели…

Ты не спеши, я деревом стану.

Асана…

Нияма…

Нияма. Самадхи… Особенность формы в пространстве…

Моё положение в мире. Мне заимствовать у реальности точки. Точки, новые крылья… В колене согну ногу, ступнёй упираясь в колено, выдохну, руки раскину… Глаза закрываю. Утро.

Я вновь возрождаюсь из пепла.

Пепла пустой ночи… Скину с себя её conque, не обрасти мне собой – не улитка. Всё заново – утро иное приведёт в другой день и вечер. Вечер, что мне неведом…

Но путь неизменен. Меняются точки. Лишь точки в пространстве, положение в мире. Увидеть, лишь сделав шаг ненамеченный, на старом эскизе новые линии, скрытые части единого, целого. Асана. Самадхи… Сегодня я что-то незримо меняю…

Клочки приглушённого света… Кофе сопит над огнём, он замер у края маленькой джезвы, не смея нарушить границ пребывания.

Это просчитано, то – нарисовано. Ситуация есть, варианты – надуманы. Всё – по накатанной, всё уже пройдено… Утро.

И время. Время, в котором ещё не узнали себя. Где собою не поняты. Время мгновений, абсолютных загадок… Лишь пробуждение.

Кофе.

Асана…

Ещё не бралась что-то придумывать. Утро в ладонях. Ещё очень рано. Слушаю – тихо. Но в каждой минуте мир жив многолико. В этом мгновении каждого целого…

Тихо. Ветер вздыхает, он заблудился в моём старом доме, поёт его, нежно в лапах качая.

Поздний октябрь. Ослепшие клёны. Прозрачно. Бесцветно. Редкие путники. Жизни иные, что здесь оказались, в моём осознании этого утра.

Переплетение…

Мой мир раскачали тополиные ветви, мне птицею сонной дремать в южном ветре, я птица Гаруда. Я – назревание.

Утро – причастие.

Я – здесь, я на кухне. Меня убаюкал тот ветер на крыше, частичку себя я там и оставлю, свою птичью грусть, свою половину. Рассвет мне не встретить за чашечкой кофе, затемно выйду в странную осень.

Октябрь пустой. Я в нём растворённое, некогда целое.

Плетение звуков – рябина качнулась… Вспыхнули чьи-то окна напротив… Шаги за окном… Будильник соседа… Хлопнула дверь подъезда, другая… Воет собака, и крошатся звёзды… Катятся Луны и гаснут за шторой…

Снег начался…

Тихо.

Сквозят старые окна… Воистину, утро – бездонно, но я там уже побывала. Свернуться б сейчас в клубочек…

…Мой дом на окраине города, и живу я рядом со станцией… Кофе. Всегда. Перед выходом. Кофе имбирный. С фиником.

И я пребываю. Податливо-нежная – чёрный котёнок, что трётся об локоть и мордочкой тычет в пустую ладошку…

15.

Мир уничтожен…

Видением ложным, нелепым каким-то её представлением губим загадку реальности хрупкую, режем себя на тонкие ломтики. Ломтики в ящички, ломтики в гробики…

Режем сердца, отбиваем и солим, чёрного перца немного добавим. И майонеза. В духовку. А всё, что осталось на разделочных досках, в мешок завернём, и – в холодильник. На дальнюю полку.

Теперь всё в порядке. Теперь всё по полочкам…

Лакомьтесь, милые!.. Любовь – на горячее, реальность – гарниром…

Лакомьтесь… К чаю – десерты. Ваша душа, душа вашей мамы, отца, души супругов – бывших да нынешних, а также особое лакомство – детские. Для искушённых…

…Мы – себе боли, и сами – надежды. Вот и откушай то, что состряпал… Каждый испёк себе по реальности… Каждый её приготовил по-своему. Один вымерял с точностью специи, другой шинковал только закуски, третий тщательно что-то всё смешивал, иные лишь отбивали да жарили, безжалостно-щедро затем полив соусом…

«Вам в тарелку скидать или выложить?»

Кто-то готовит совсем по-обычному, так, по-простому, сытно и дёшево; кто-то хранит особые тайны – рецепты от бабки, царской кухарки; другие любят эксперименты – устрицы с творогом в соусе винном, что подаются к молочному пудингу; все остальные покупают готовое – контейнер с салатом, ленч из пластмассы, котлету-картонку на булке в бумаге…

«Должно быть, ваш взгляд сегодня с горчицей? Пикантно…»

«Кажется, мне не к лицу этот соус…»

«Слова пережарены…» «Да, не жуются…»

Мы с вами все здесь. Мы все в одной кухне, где один холодильник, и продукты все те же. Но у каждого получаются разные блюда.

Блюда с одним ингредиентом… Беседы с собою – основа всех лакомств, что жарим и тушим, усердно мешая.

Плавленность мыслей – тягучие нитки из старого сыра, на слипшихся длинных таких макаронах рабочей недели, и с капелькой кетчупа на воскресение…

Беседы с собой… Монолог – бесконечен. Он с нами по жизни, по макаронам… Он кашей на завтрак, пирожком на закуску…

Щёлк… Выключаю… Даю установку – не думать.

Не думать хотя бы минуту…

Ну хорошо – чуточку меньше, сколько получится…

Я отпускаю…

Себя.

Лети же, мерцая, светлячок из историй. Историй волшебных. Я помолчу тут, рядом с собою, пусть приоткроет реальность завесу над ликом своим… Пусть приоткроет тайну нюансов, ярких акцентов и множества бликов.

Кротость молчания, краткость мгновения…

Мгновения мёртвых, нерождённо-бессмертных и вездесущих моих иллюстраций, моих дневников в липких пятнах от мыслей…

Глаза открываю…

Я думать не смею… Всё заново.

Заново…

Реальность пустая, пока ещё чуждая. Я наслаждаюсь. Мир беспредметен.

Я не рисую…

Мгновения – краткость…

Линией тонкой, простой, карандашной – эскиз натюрморта. Белая чашка, десертная ложка… Салфетка… Букетик в стакане… Блюдце, и с краю – сахара кубик… Книжка моя… Мой старый мобильный… Тёмной столешницы тёплое дерево… Стены, картинки, фотографии в рамках. Окна. И небо…

Так… Зарисовка.

Вот проявляется мысль чёрной точкой, линией, вязью, виснущей строчкой… Строчкой бессмертной. Строчкой вовеки… Строчкой на старой жёлтой бумаге.

Акварельные пятна кистью широкой, тенью и светом.

Я что-то рисую…

Слово.

Молчание.

Линия.

Точка…

Линия. Точка. И снова.

Молчание…

Где она – правда? Её кто-то замазал. Слоем тяжёлым – краской и лаком…

========== IV ==========

16.

Всё в одном выражении «ты потерпи».

Всё в одном…

Выстлано всё… Мне ступать по тем лезвиям, по тропе из ножей.

Каждый мой шаг – это вспышка в сознании, острая звёздочка…

«Ты потерпи ещё» – будешь в тепле пить своё молоко. Улица. Холодно… Ветра порыв…

«Ты потерпи» – почитай тот роман, чая налей, в окно посмотри.

«Терпи, же терпи…» – и уже не боишься, она не убьёт…

Только лишь нервы… Всё – это нервы

«Терпи же, всё будет». «Терпи». Будет всё. Ты потерпи. Coca-Cola. Всё будет…

Терпи.

Ещё совсем чуточку – боль отойдёт. Боли не станет. Клетчатый плед пережитых часов скроет её…

Будто кружево кутает мягким плетением время… С каждым шагом моим паутинки ушедших минут всё плотней пеленают. Неощутимыми станут порезы, невидимы будут.

Но боль лишь прикрыли цветным одеялом, закутав её, немую старушку, в ушедшее время. И будто забыли…

Шаг – испытание.

Шаг – испытание вашей надежды. И дело не в вере. Вера – есть сила. Не веришь – надейся…

Верю – не верю… Не верю – надеюсь.

Глупо?

Нет.

Страшно…

Всё уж давно началось, с первым шагом, и ждать чего-то нет больше смысла.

Шаг – это пытка, путь не изменишь, не променяешь… Сами себе его рисовали.

Краски поблёкнут, штрихи растворятся, погаснут акценты, нюансы… Они вскоре будут теряться… Веришь – не веришь, дороги не видно, и мы – лишь ведомые странной надеждой.

Самообманом.

И дороги другой нам как будто не надо, нам не хочется видеть изнанку реальностей, декорации той увидеть картонку. Страшно…

В картинках – уютнее. Бумажными куклами становятся спутники, я лишь надеюсь, я больше не верю… Мне бы сейчас крупинку той силы…

Но у меня только кисти да краски, руки все в пятнах. Ножи под ногами. Людей всё рисую, будто не вижу…

Поверьте в меня, я уже не бумага.

…Нервы. Всё – нервы.

Удалите, пожалуйста, или поверьте. А то вовсе поблёкла. И так не умею. Забудусь и кану…

…Снежные перья… Белые хлопья первого снега. Я в них потеряна… Перины небесных волшебниц разорваны. Клочья по миру … Не сделать и шага. Наши молчания кутают в облако… Белое. Мягкое…

«Верить изволите?»

«Удалите, пожалуйста…»

«Удалите мне нервы».

«Меня удалите».

«И нервы…»

«Будьте добры…»

«Это не страшно».

«Не больно».

«Терпите».

«Всё будет».

«Так просто».

«Я удаляюсь…»

Я больше не верю.

И подпись – «навеки ваша картонка»…

17.

Я – это буковки. Каждое слово…

Тут знаки другие, и я здесь иначе.

Качает реальность все эти сущности, да и сама такая же шаткая… Мне лишь гадать остаётся в надежде.

Надежде узреть… Но заведомо знаю, что правды здесь нету, тайной останутся лица и взгляды, скобкой проснётся любая улыбка, молчание – смертью, а чей – не известно…

Скобки да точки, буковки, знаки… Тишина – вечный спутник этого мира…

Поле чудес. Будет так, как увидишь. Не увидишь – посмотришь с любой другой точки. Теперь это просто – здесь много дорожек, как ниток одной большой паутины… Здесь нас накрыло пространством иллюзий, полем пустым, самообманом.

Я выбираю героя на вечер… Но, как всегда, становлюсь персонажем…

Глупо?

Едва ли

Печально, пожалуй…

Я – это знаки, вами прочтённые. Вы – только буковки, скобочки, точечки… Кажется, вижу скрытую сторону. Но сомневаюсь, вы ли за символом…

Кутает мягко, почти незаметно, сеть неуместных волшебных картинок, неполноценных, односторонних…

Мне плоско и скучно. Я – это буковка. Символ, наверно, неверно прочтённый. Глупо надеяться, что я буду понята… Толкование знаков меняет и сущности…

Страшно, не правда ли?

…Я здесь не та, за кого себя выдала… Меня просто здесь нет, я это чувствую.

Невидим становится свет, что направила. Каждый из нас пребывает у зеркала, всё отражает свои многоликости, слепых персонажей и множество плоскостей.

Мы здесь разбитые. Мы здесь раскиданы. Герои погибли, остальные – бессмертные. Потому как безликие… Или безликие, потому что бессмертные… Как силуэты, рваные фантики…

Как бы раздроблен, и будто бы всюду, но это неправда – не существуешь…

В этих сетях мы запутались насмерть. Но сети лишь в нас, их в реальности нет – плутаем в себе лишь…

Скажете – глупо. И ухмыльнётесь…

Не глупо, лишь страшно.

Запутались насмерть. Не там, и не здесь. Единство нарушено: лишь дроби, да части, клочочки бумаги порванных писем, осколки на счастье чашек разбитых. Лишь пазлы, кусочки головоломки, раскиданной чёрным как ночи котёнком… Не восстановишь это плетение, и ткань наших душ будто бы ветошь… Калейдоскопы. Разбиты. Детали смешались, проникли друг в друга. Проникли все сразу. Мир уничтожен…

Во всех зеркалах – океаны иллюзий… Безликих и плоских…

…Всё – отражения. Не знаем, чем связаны и что у нас общего. Мне бы вглядеться, собрать воедино все лица…

Мои ли?

И не докажешь, кто в зеркалах за прозрачной границей. Со стороны себя не увидишь. Я пребываю, очевидно, лишь в чём-то.

Плетение порвано, расклады гадания ветер сметает, и карты летят. Зарисовки. Эскизы… Их не собрать, поиск без смысла – мы все здесь в себе и собою потеряны… Жизни – ничьи, и порваны души. Те ли пути мы себе рисовали? Где-то, в начале, должна быть ошибка, что тени творит и бумажные лица. У меня больше нет других отражений, своих ли, чужих, я их загубила. Тёмные стёкла, которых не вижу…

Невидящи взоры… Нас не бывает. Короткие жизни – не наши, чужие, и мы растворяемся в синем мерцании. Окна пустые, и нас больше нет в глубине тёмных комнат. Всё дальше и дальше мы меркнем и тонем… Мне лишь осталось кинуть послание, я дневник заверну. Заверну и отправлю.

Найденным быть ему, найденным вами, пусть мои знаки прочтёнными станут. Но будут ли поняты эти писания, поплывшие строчки размокшей бумаги? Мне слов не сказать, теперь я немая…

«Знаю, прочтёте…»

И я ожидаю…

«Я почти верила…»

«Доброй вам ночи…»

До завтра, быть может…

Лицо моё срезано. Моё. Настоящее. А вы и не знали. Правду сберечь, сохранить попытались – убили…

Живой оказалась.

Доброй всем ночи.

Мгновение жду, другое, и снова…

Я стала альбомом, пустой, разукрашкой.

18.

Красные волосы, такие же – в зеркале.

Такие же волосы, как в отражении. Красный, не стойкий. Так, ненадолго. Мой avatar. Для настроения.

Сука, русалочка…

Это мой userpic.

«Kiss the girl». Kiss the girl …

И я иду дальше. Каждый шаг – болью… Болью зовётся. Тропинка из лезвий. Китайские стены…

Той же дорогой. И всё холодает, с каждым днём больше… Пора уж привыкнуть к осени, к зимам… К тьме за окном, к вечерам, что похожи… К этому вечеру, что повторяется… К спящей улитке за прозрачными стёклами. Вижу себя за своими же окнами… Всё представляю яркий квадратик, тёмные стены и сотни таких же… Сотни чужих неизвестных мне стёкол.

Мои жёлтые окна, и вы по ту сторону. Становлюсь персонажем…

Мне танцевать движение, целостность… Я танцую свой образ. Я танцую красиво. Я за стеклом в свете маленькой кухни варю себе кофе. Кофе – красиво. И завершено.

Тьма за окном. И я наблюдаю себя в вашем взгляде – жёлтый квадратик. Немое кино…

Нет… Кино не моё. И вообще – не кино. Верю – не верю, надоела себе.

«Будьте любезны, мне дерьма в молоко…»

Я встаю очень рано. Сука, художница. И варю себе кофе. Всегда. Как обычно. Никого больше нет в этой реальности – я встаю очень рано, и тьма обжигает, я наблюдаю. Вот мои окна каждого утра… Пустые листы…

Рисуй же, рисуй на дне пустой кружки гущей кофейной, сука, колдунья. И верить мне в это, иначе – погибнуть… Виток за витком, дни ложатся неровно.

Веретено уж истёрла плести свои песни. Но виток за витком – надежда бессмертна. Я знаю, что если поверить, так и случится. Мне разложить по планете узором странные знаки, раскидать свои сети. Теперь я ловец. И я жду, затаившись, гущей рисуя на дне своей кружки.

Я вам станцую. Я же немая. Сука, русалочка… Утро читает все мои письма, я иглой их пишу на знакомых ладонях. Иглой и чернилами, специальными красками мне наносить лишь себе и понятное. Но день ото дня… И утро меняет кожу своих осенних перчаток. Каждый раз – заново… Ни это ли чудо?

Нам не вернуться, хоть дорога – в начало. Сети, тропинки самообмана въелись под кожу татуировкой. И мы всё идём и идём, и приходим… Утро пустое. Утро вчерашнее… Такое же было на прошлой неделе, в августе, в мае, было в апреле…

Страшно должно быть, наверно…

Страшно должно быть, но слепы. И путь мой замкнулся. Слепа я?

Я жду сообщений до неприличия личных… Как малый ребёнок, ей-богу…

…Я бы увидеть хотела те ночи и, может быть утро, декабрь и вечер, видеть хотела из ваших окон.

…Я вяжу эти сети. Сети самообмана, что вплетаются в кожу на целые сутки. Иду по дороге всё той же, навстречу. И возвращаюсь ею в начало, в свою пустоту раннего утра, в квадратик окна, где танцую у турки, с гущей кофейной играя, колдуя дневник, короткие письма…

Не скучно?

Не скучно…

Обманчиво тёплый свет чужих окон невидим.

…И вечер.

19.

Вы называли мне своё имя. Отдали право быть вашей частью. Каким-то кусочком другой вашей жизни. Видеть позволили ещё одну сторону.

Видимость жизни, жизни невидимость… Битые стёкла.

Дневник и страницы, портреты, эскизы, все письма – всё сети. Сети тоски, невидимость линий и одиночеств.

Пишу на билете ответ – своё имя. Отдам, улыбаясь. Берите ж…

«Берите». Я там.

«Там – красиво».

Читать приходите страницы, я знаки оставлю. Читайте меня, собирайте, ломайте, смотрите портреты и зарисовки, все письма. Всё – сети. Я там вас поймаю. Читайте красиво…

Знакомьтесь со мной. Я даю этот шанс, но, наверно, себе лишь, вручая билет. Карандашная строчка тускла и невзрачна, сотрётся, должно быть… Строчка значков. Ключик волшебный.

Вот так. Очень просто. Мы отдаёмся своим незнакомцам, силой своею почувствовав близость. Скрытое, целое.

Скрытое целое… Глубокая тьма погасшей реальности. В нас. Мерцаньем подсвечены лица. Их – много. И только. Как маски. Они без изнанки.