Текст книги "Французский зефир (СИ)"

Автор книги: esenija-s

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

========== I ==========

1.

___

2.

Я живу на окраине мегаполиса. Я живу возле станции в тени диких яблонь. Мне кажется, что когда-нибудь, в дверь постучав, мне откроют. И будут рады увидеть.

Увидеть как никогда. И я возвращаюсь той же дорогой, что и вчера. И позавчера. Я хожу этой дорогой всю жизнь. День ото дня.

Но только сейчас понимаю, что никогда не дойду.

Потому как этот путь одинаков, и пройден мною тысячи раз. Он приводит в одну точку. В одну и ту же точку, и я это знаю. В то время, когда я стремлюсь совсем в другую.

Но продолжаю идти.

След в след. Той же тропой.

Никто не дойдёт. Никогда. Все дороги исхожены нами и пройдены много раз.

Цель свою не изменишь, не променяешь. И к ней ведёт вовсе не та тропинка, по которой мы так неутомимо и усердно вышагиваем. Не связаны между собой эти понятия. Они существуют в разных реалиях…

А за спиной у меня – закат. До чего же, наверно, красиво… Я оборачиваюсь…

Только сейчас понимаю, как потеплело. И жаль… Да, действительно, жаль, что день на исходе.

Вот он – двор с тополями.

И качели. Краска на них облупилась, и теперь видно, какими разными цветами им удосужилось побывать в каких-то других не моих временах.

Дом у дороги… Сердце этого перекрёстка.

Перепутья.

Я представляю, как по ночам он провожает слепыми окнами проезжающих мимо неизвестных путников, своих незнакомцев. Слышу тот гулкий звук удаляющегося, безвозвратного, куда уносится частичка души.

Сейчас он ловит стёклами своих окон всё это солнце. И стоит тут счастливый. Сияет. Свет окон отражается гаснущим всполохом на горизонте.

И всё. Подтаявший лёд тут же покрывается патиной сумерек.

Я иду дальше.

Мы смотрим уныло. Слегка утомлённо. Пытаюсь улыбкой скрасить минуты, но тщетно: «Будьте добры, мне «Орбит», пожалуйста, серебристо-зелёный…» Она со вздохом швыряет мне пачку.

Мы смотрим друг на друга каждый день. И я всегда покупаю «Орбит».

Одно и тоже.

Одно и тоже. Бедняга…

Я иду дальше. В трактир возле станции. Поднимаюсь к дверям заснеженной лесенкой, стирая перчаткой с перил седину. Иней повсюду. На меховой оторочке пальто тоже появились седины.

Мерцая цветными стёками фонаря, разгорается в зародившейся тьме огонёк… Медная ручка двери. Открываю свой полумрак. Ну вот, здесь, над чаем, согреваются мысли.

Мысли о том, что мне не создать этой книги.

Ты этим утром сказал: «Сегодня что-то изменится».

Не «Сегодня что-то должно измениться», а «Сегодня что-то изменится».

Это большая разница. И я спрашиваю.

«Почему?».

«Погода меняется».

Я ответила: «Вам хорошо».

А мне?

Сегодня что-то изменится. Принять как нелепую фразу? Поверить?

На всякий случай – поверю.

Что-то изменится. Определённо…

Вдыхаю почти осязаемый аромат, что вьётся над чашкой еле заметно. Чай мой волшебен. Сегодня он отогрел мои руки и мысли. Те, что хранятся у меня для отчаяния. Те, что как будто, казалось, забыты.

Кладу телефон ближе к чашке. И ты тоже погрейся. Мало ли…

Творю потихоньку своих героев. Сюжеты… Вынимать из себя – это почти всегда больно. Каковы же здесь все эти роли? И наше пребывание в них – какое?

Взаимность пребывания в нас загадочного их «здесь»…

Уведёт ли очередная глава? Вернёт ли?

«Сегодня что-то изменится».

Утвердительно.

И погода меняется. Тебе самому, должно быть, хорошо было на сердце от сказанного – ведь ты сказал это совсем ранним утром, когда нам особо не верится, но упрямые мысли тащат, тащат за собой глупость надежды, что мы недоспали. Надежды, что мы не дожили во сне. И, за чашкой первого кофе, ты вдруг оказываешься во всех уголках и точках предстоящего дня.

Альтернативного. Который уже никогда не случится, потому как ты побывала там ранним утром, за кофе, и ещё чуть-чуть после, решив заглянуть ненадолго, как бы украдкой. Крася ресницы у зеркала в ванной.

«Будьте добры, мне «Орбит».

Я возвращаюсь той же дорогой, что и вчера. Тебя не будет сегодня в том самом заветном первом вагоне, поднимаясь в который, я думаю лишь мгновение. А так ли? Так надо… И дальше. В вагон. Зайду и мягко так, нежно буду искать. А, найдя, я буду смотреть лишь в окно.

Там мерцание огоньков. Мой город тонет во тьме.

Нас сегодня не будет.

И, кажется, я начинаю ждать изменений.

3.

Мы возвращаемся той же дорогой. Но туда ли в итоге вернёмся, откуда ушли ранним утром по беспризорной снежной тропинке?

Я возвращалась вчера.

Сейчас я нарочно иду дорогой не той. Сейчас зимний вечер – а ведь ещё на прошлой неделе бездомным котом ласкался к ногам рыжий сентябрь.

Стемнело. И немного хочется спать… Чадящие инеем сумерки обживает свет фонарей. Обманчиво тёплый и будто домашний… Но мы ещё не вернулись к своим одичавшим квадратикам окон. И на часах только шесть…

Я всё бреду рядом с тобой и удивляюсь – вышедши первым из электрички, ты подал мне руку. Не ожидала…

Переходим дорогу. И я теперь знаю, что ты будешь прощаться. Мне – прямо. Прямо туда, где прожитый день растворился в безликий декабрь. Но ты не прощаешься – и мы идём дальше, я всё же спросила: «Теперь вам налево?»

Наверное, нам по пути сегодня. Всего лишь, не больше – нам по пути. Несу эту тайну с какой-то тревогой, боясь напугать.

Иду и молчу.

Проходим короткой аллеей, и я гадаю в небе над нами колючие оголённые ветки – боярышник заплетает свои ягоды в звёзды. Летом здесь прячется сумрак, сегодня же – тёмный вечер. И вечер этот на редкость вкусен. Этот вечер в хрустящем фанте. Вечер – конфета с воздушным рисом и карамелью. Знаешь, мне сейчас очень красиво…

Мы проходим эту аллею то словом, то молча… Этой дорогой я проходила недавно, кажется, в среду… Шла здесь одна… Вчера ли?

Быть может. Я и не знаю.

Боже, да кто ж мог подумать, что так будут сходится все Луны!.. Я и представить была не в силах, что можно идти здесь вот так. Просто вместе…

«Теперь мне туда». Под веткой рябины пройти в тёмный двор. Тебе уже точно сейчас не со мной. Теперь уже точно. Я знаю.

«До завтра».

Я киваю в ответ.

«Приятного вечера». Ты улыбаешься.

«И вам всего доброго».

До. Свидания.

Вот мой подъезд, и поиск ключей. Я на мгновение окажусь темноте, потому что закрыла глаза – так всегда легче представлять карман изнутри. Хотя, там, наверно, и вправду темно.

Забавно, знаешь, смотреть, не видя. Но ведь мы только этим и занимаемся, что не видим. И не находим это забавным. Чувствую, что зачерпнула в ладошку лишь мелочь и старость билетов.

Брелок на моих ключах – это башня Парижа. Мне красиво её находить в этой тьме, ощущать на ладони знак, открывая обычную дверь.

Лестница на второй этаж… Снова дверь.

Ключ от квартиры лежит отдельно, не в связке. Я и не знаю, отчего он такой. Такой плоский, холодный… Ключ от квартиры, где я ночую.

И там я другая. Шаг в коридор, и мир изменяется. Кто-то остался в подъезде, призраком дожидаться утра на площадке.

И ей одиноко.

Наверное, завтра мне будет страшно спросить: «Вы сегодня со мной?». И улыбаться на всякий случай. Тоже от страха. Я буду молчать. Пойдёшь ли ты следом? Не знаю…

Бывают мгновения шага навстречу, как по касательной – ты правой, он левой – и на миг оказаться друг к другу чуть ближе, внезапно… Ни это ли чудо?.. Ни чудо ли просто придерживать руку на скользкой дороге?

Прикосновения… Я улыбаюсь в своей пустой кухне, склонившись над чаем и вспоминая. А она там, в подъезде, тоже вздыхает, прислонившись к холодной стене. Мы так похожи…

Мне не опомниться… Ты уходил в этот вечер своей освещённой дорогой. Прямой, а я – по касательной.

Как всегда.

Не касаясь. Меня больше нет в этом «сегодня»

А завтра – раннее утро. И электричка. Вечер. И снова.

Дальше – всё заново.

Утро на станции. И электричка.

Вагоны…

И вечер. Дорога домой.

Раннее утро… И дальше – лишь вечер. На станции.

И электричка…

Не скучно тебе?

Мне не скучно.

Мне страшно, что не окажется точек касаний…

4.

Творить – это больно. Творить – это значит смотреть чуть-чуть сбоку, чтоб было виднее, пропустив, в то же время, сквозь собственность сердца. Увидеть, прожить это нечто. Вынуть и видеть. Героев. Слова и сюжеты. Автора. Мысли…

Со стороны…

Мне бы уйти, вернуться к началу, вспять повернуть, повторяя пройденный путь. И больно не будет. Да, будет страшно, но совсем по-другому.

В мире два страха – тот, что подстёгивает нас идти дальше, и тот, от которого ты цепенеешь, не в силах более сделать и шага.

Я так устала. Я, возвращаясь дорогой обратно, хотела увидеть… Какое ж в конце ожидала начало? Детали и пазлы в обратном порядке… Загадки слагаются в тонких нюансах…

Я так устала. И знаю, что глупо, глупо такое сказать в неполные тридцать. Хуже, пожалуй, в этом признаться.

Мило, печально, мне отчаянно больно. До одури. Вспомнить. Я задыхаюсь. От страха, и боязно даже представить, что стоит вернуться, да так и остаться. Да так и оставить, как не бывало. Кажется, дальше пути и не будет.

В себе. Я – в начале. Я – точка. Лишь точка нелепых пересечений.

А хочется, будто ребёнку, поверить, что есть абсолютная сила… Но я, озираясь, вижу лишь пазлы. Кусочки мозаики. И – мгновения. Может быть, правда в абсолютных осколках? Наверно, они – та великая сила…

За мною осталась дорога. Лишь жёлтый кирпич, изумрудные замки – Китайские стены… Я – не герой, герои все умерли. Лишь мы и остались, картонные куклы. Мы персонажи. Обычные типы.

И жить – это стильно, наверно. Быть может.

Вот и стою так, ожидая свой поезд, среди этих мыслей. Мыслей-скалярий, что заслоняют меня парусами – плоскостью тел. И плавниками. Утро. Город. И люди.

Небо.

Часы. Семь пятнадцать. Надпись «Кафе» – неоновый красный. Переезд и смотритель. Жёлтый фонарь, пролетающий снег. Немоё настроение – общее, как у всех здесь стоящих в немом ожидании.

И утро такое же, совсем настоящее – утро обычное с прибывающим поездом, началом зимы. Я многое вижу. И принимаю это как данность, как истину, правду….

Такое вот утро, и ситуация.

Отчаяние спрятано. Я понимаю, что уже не поверю, мне не заставить себя и пытаться… Прибывающий поезд. Начало зимы. Ты стоишь там в толпе, ты стоишь, отвернувшись, ты уже не становишься моей частью. И с каждой минутой необратимо, спекаясь в осколок калейдоскопа. Такой же обычный. Чужой. Понимаю…

Наша встреча когда-то была, но, очевидно, в мире ином. Здесь лишь молчание. Утро. Толпа. Свет фонаря. Пролетающий снег. Надпись «Кафе». И часы.

Так, как обычно. Так, по-простому. Так любит мама.

Новое утро. И я в нём не верю. Я принимаю…

Ты говоришь мне «Доброе утро». Всё как обычно. «Доброе…» я отвечаю. Не совладать с внезапно нахлынувшим чем-то печальным.

И глупо…

Я не ждала вашего утра. А дальше – не помню. Кажется, мы говорили в дороге. О Бахе.

Странно, быть может. Но это же просто. «Доброе утро». Всё.

Как обычно. Мы не герои. Мы просто решили жить так и дальше. И сейчас, этим утром, говорим лишь о Бахе.

А я так давно уже не играла!.. Все мои игры стали другими. А сейчас захотелось открыть пианино, оно отзовётся еле слышимым эхом, своей глубиной. Глубиной инструмента… Коснуться ладонью тёплоты мягких клавиш, что-нибудь вспомнить такое простое, чтоб получилось с первого раза. Может, из блюза…

Теперь я не верю и улыбаюсь. Печальное раннее утро о Бахе с часами в кафе на перроне. Попуталась правда…

И мы едем дальше. Это, наверно, просто красиво. И стильно. Просто жить дальше.

Герои погибли, а мы вот остались… Знаешь ли ты французскую песенку? Мягкую, лёгкую. Я становлюсь этой мелодией в неуловимости утра французского.

От станции к станции… Вечер. Мой поезд.

Дорога обратно. Я прислоняюсь в тамбуре к стенке, в оконном стекле растекается вечер и два отражения. Отражения – наши.

Фар вереница на переезде осталась в глазах пятнышком света. А за окном проплывают перроны. Наш – самый длинный. Толчок. Остановка… Из начала в конец, из конца да в начало…

Я сегодня нарочно пришла в тамбур первой, шаг в пустоту, в декабрьский вечер.

А ты догоняешь и идёшь со мной рядом. Ты опять оказался ко мне слишком близко. Почти до подъезда.

Слушай, а ты ведь художник, наверно. Ты пишешь красиво эту реальность, но есть ли я там – ты не ответишь. Немые вопросы… Лишь только.

Молчание. Ты неотъемлем, ты часть моя – утро, ты – вечер. А между ними – портреты, картинки…

Быть мне счастливой? Могла ли почувствовать нити и линии, что будут сплетаться так все эти годы, в итоге соткав это наше «сегодня» из вечера, снега, улыбок прощания.

Улыбок прощения…

Я могла лишь подумать и не поверить, повесив на мысль бирку «надежда».

«Фантазия глупая». Глупая кукла. Кукла «Надежда». Надя… И Вера. А Любы вот нету.

«Фантазия глупая. Отдам за бесценок». За бесценок, потому как стала бесценной. А я это знаю, но не хочу это думать.

«Меняю Надю на Любу. С доплатой». Нет, не нужны мне больше игрушки. У них лишь одно настоящее имя.

«Боль. Натуральная. В ассортименте».

Или вот так – «Лакомство». Sale…

Сушки «Надежда» и бублик «От Любы». Вера – ириска, прилипшая к нёбу…

5.

Лакомься!..

С этим словом хочу идти дальше – некуда.

С этим словом по жизни хочется.

Только желанное, если приходит, то поздно. И в жизни этим не насладиться, мы раздираем его в клочья, от голода отупевшие. Без предвкушений. Без вкуса. Без этих бесценных мгновений… И даже без послевкусий.

Всепожирающе и отчаянно рвём наше счастье.

Мы звери, пожалуй… Да, звери на грани.

Один из способов существования – создавать ситуации, где капризы становятся необходимостью. Мне сложно себя полюбить. Я – художник.

Я – художник, пишущий оправдания собственной жизни в этой реальности и редких желаний. Необходимость – и точка. Вопрос этой жизни. Жизни и смерти. Вот он – мой драйв. Вам страшно?..

Мне – скучно.

Вернусь на рабочее место, взглядом скользну по пространству, брошу его на мобильный как будто случайно. Смотрю на «иконки». Небрежно и будто бы так, между делом, а просто скрывая от себя свою глупость.

Там, в темноте, всё то же – время, число и снизу – ключ схематичный. Ключ блокировки. Нет сообщений и писем, звонков пропущенных – тоже.

Мне давно уж пора бы привыкнуть к неизменному лику вечно спящей машинки, погрузившейся в серость, в бесцветность фантазий. В несодержимость.

Я ведь художница. С работой не связана. Я занимаюсь пребыванием в должности. Всё. Мои разработки, идеи, эскизы – в ящике. Стопочкой.

Я – пребывание. Так, между делом, на случай. На всякий.

Вечером, свет погасив, я задумаюсь – вот моё время собственной жизни. Зачем же, не знаю, что и ответить… Личный абсурд, несодержимость и общий ****ец…

…Мы все довольны. Никто никому ничего и не должен. Я счастлива оттого, что знаю об этом. А многие – нет…

«Уволиться?» Где-нибудь я не нужна точно так же … Представьте бумаги с чёрными буквами, где будут заказы и чьи-то желания…

Я ведь – художница, у меня есть творение.

Создать ситуацию. Ту, что на грани… Но это печальные игры. А как же иначе?..

Где они – ощущения?

Чувства… Лишь чувства… Всё, что имею. Я – это чувства, реальность моя на грани, иллюзия. Сила лишь в хрупкости того равновесия.

Метаморфоза. Бренность творения, такая же вечная и мимолётная.

Остаётся лишь созерцать бесконечности циклов. Циклов той жизни, сотворённой собой же. Некое что-то. То, что бессмысленно. Лишнее, глупое и неуместное.

Я – не художница – библиотекарь. Я у окна с чашкой чая. И только. Рядом на полках – пыльные книги, авторы мира, тома, сочинения…

Я где-то там. У окна. Я наброшу на плечи зелёную шаль, и, поднявшись с ветхого стула, мне возвращать прочтённые книги. Я заполняю ими все щели. Библиотекарь…

Я – не художница. Устроившись в кресле удобно – печатаю. Слова все чужие, я отсылаю их незнакомцам. Брожу по сети, интернет-дневникам. Дальше – пить кофе из большой чёрной кружки, слушаю любимые треки, крася тем самым гаснущий вечер…

Нет…

Я встаю очень рано. Художник. Варю себе кофе, ванильно-имбирный. И с солью. Пробую утро на завтрак. Пудрюсь французской и питерской нашей крашу ресницы.

К тебе, ты – мой спутник.

Наверно, поэтому я и художник. Видеть каждое утро. Ехать эту дорогу, путь этот – рядом с тобою. Художницей быть.

«Не уволиться…». Я не смогу.

Не отказать себе в утреннем лакомстве – видеть тебя.

Утром и вечером.

Да…

Удовольствие недоступное будто наркотики.

Всецело. Надеждой…

Я хотела бы встречи. Но ты не придёшь, ты не обещал. И я это знаю.

А она ещё нет… Вернувшись домой, она сварит кофе.

Так замечательно с чашечкой кофе в позднее время свернуться клубочком будто котёнок, когда точно знаешь, что необходима. Сегодня. И рано ещё придумывать «завтра», кутаясь в старый халат утешенья. Волшебное «завтра». А я так хотела быть нужной сегодня.

Но не случилось.

Первый глоток покажется кислым, второй глоток тяжёлым комочком встанет где-то в области сердца. Он поселится там до утра, сна не давая…

Не смотреть мне в окно, мне не вздохнуть. Да и господь с ним, с дыханием… Господь и со звёздами. Господь с тобой…

Дурочка.

Залезаю под одеяло. Тушь стекает слезами на красные маки. Теперь там будет и чёрный букетик. Букетик моих переживаний.

Слушай, так ведь я просто теряюсь. Зачем эти игры?

Скучно?..

«Если я вам не безразлична, приходите ко мне» – и отсылаю.

Себе сообщение – упокоения ради.

Удаляю контакт. Списки вызовов чищу и больше сегодня не плачу.

Мне вынуть осталось из-под мокрой подушки недочитанность сказки и затаиться. До понедельника.

Ждать.

Потерпи, дорогая, немного. Ещё совсем чуточку ты потерпи. И да будет какое-нибудь новое утро. А сейчас я другая, а сейчас я – иначе.

Я сегодня не верю. Но как будто бы знаю. Я себя хороню. Хороню этой ночью, и упрямо хрустят под подушкой романы. Романы и сказки.

Столько значочков… Не понимаю. Разучилась читать… Там, за окном, знаки другие. И я наблюдаю…

Наверно.

Быть может…

========== II ==========

6.

«Простите меня»…

А разве могло быть иначе?

Простите меня. Вот и всё, что хотелось услышать.

Мы всё стоим на перекрёстке. Пакет кефира в замёрзших руках как котёнок. Кефир люблю больше, чем кошек.

Отвечаю: «Спасибо». Всё, что пришло сейчас в голову. И, пожалуй, единственно верный ответ… Больше нет мыслей. И эйфория. Сплошная. Вы ведь признались, что где-то, быть может, немного ошиблись. А много ли надо котёнку?

И мы всё стоим на том перекрёстке, я всё также – с кефиром. Вам сейчас по дорожке направо, исчезнуть на вечер и вечные ночи. Мне – налево, пробираться к подъезду, что под рябиной, теряться в кармане с ключами.

На перекрёстке. Мы не прощаемся. Глядя в глаза, вы замышляете всю философию…

Вы меня удаляете, а я остаюсь чистить контакты. Контакты и списки. Мои друзья живы, но меня с ними нету…

Опускаю глаза. Я не навязчива. Живите себе и вы как хотите. Ломайте меня и вновь собирайте. Я – это просто. Я – не герой. Мы без героев, по-своему стильно. Красиво так. Просто и современно. Искусство, пожалуй… Искусство не думать.

«Не думай» – так мама всегда отвечает. Не думай.

«Так просто. Не думай».

Действительно – просто не думай. Не думай – и всё будет просто. Просто так будет. Не думай желания и не захочешь. Тебе и не надо. Всё есть или будет. Не думай. Себя не ищи.

И его не желай. Желания сами наполнят тебя. И порвут. Лишь клочья да перья, пух из перины…

А пока ты не думай…

И всё.

И что ещё надо?

А мы всё стоим на том перекрёстке, я улыбаюсь. Вы тоже. Вот он – ещё один милый кусочек. Кусочек мозаики.

Вернувшись домой, усядусь на кухне и долго ещё его буду разглядывать. Вертеть, любоваться этой крупинкой, осколочком счастья. Пристраивать буду к другим таким же – красивым и ярким, или не очень. И только потом, гораздо позднее, пойму, что я будто мартышка с очками. Мартышка из басни. Картин не собрать. Цель истончилась, а средства иссякли.

Не думай.

«Простите меня».

«Спасибо, приятного вечера». Киваю, прощаясь. И всё.

Мои освещённые окна. Там кухня.

Подъездная дверь.

Дверь. Лестница. Ключ. А я всё стою на том перекрёстке. И улыбаюсь…

Нет… Я сижу теперь в кресле. Немая. Всё просто. Аноним. Удалила себя. Брожу по сети.

Слова как конструктор, и я собираю модель ощущений.

Одно произнося, мы говорим другое, мы строим фразу криво.

Я всё ищу тот скрытый смысл. И мне печально, ведь зачастую в словах одних мы видим то, на что хотелось бы смотреть.

Не глупо. И не страшно – зябко…

Послание ваше – тонкость плетения знаков и точек мнимых касаний. Ассоциаций, недосказанных мыслей, но будто прочтённых, прожитых иначе.

Не думай.

«Мир пойман сетями, только мы сами попали в ловушку. Нам важно набросить сети на образ. Ведь какое нам дело до мира, если мы его даже не видим, а образ его нас не покидает. Для тех, кто пришёл в этот мир, желая словить, удержать, едва проявившееся чудо размечают и режут, кладут в заготовленный гробик, да второпях и не видят всё в целом. Тем же, кто не спешит хоронить, вещь предстаёт своим назреванием, будто рассвет нового дня, ранее утро. Мы забавляемся этой игрой, мы наслаждаемся ей до конца, и отходим с полной душой. Но к тому, что надолго остаётся перед лицом, мы продолжаем тянуться, перерождаясь, вбираем. И природа роднится.

… И кто не мудрит с миром излишне, может найти в нём всё это чудо. Мёртв, кто не чует, кто в зеркало смотрит. И живы хранящие в памяти фото, картинки, осколки и пазлы. Детали… Многообразие мира – образ простой и бездонный».

Вы правы.

Мерцает.

Закрываю страницу…

Я – это строчка «чёрного списка».

…Я – это чёрная строчка контактов…

7.

Занимаюсь колдовством. Творю их один за другим и зачарованно наблюдаю, как прочно вплетаются эманации в ткань… Я и сама не знаю, верю ли в это. Вот такая теория самосоздания. Моего воплощения. Может быть, так и бывает…

Или опять только иллюзии?.. Иногда проще смотреть. Но колдуя, я прозреваю. Вижу и пропускаю через себя, преображая.

Вижу и отпускаю. С ясной душой, по светлому так, свободно. В окно, а там вечер. Он тоже колдует завтрашний день. Он зарождает. Я отдаю ему свою силу, надежду, и веру, что теплится на ладошке, мерцает крупинкой.

А если слепа я? Быть может, иссякли волшебные силы, и гаснет мерцание. Мы не успели? А я так устала. И мне лишь осталось смотреть и не видеть… Сплетать в заклинание боль, наслаждение, стягивать, складывать воедино ту вязь ощущений, кроя незаметно. Неслышно для мира, чтоб он не опомнясь, всецело поверил и принял, вобрал по крупицам, сделав собою…

Иду и сплетаю. Строчку за строчкой, наделяя слова неведомым даром, невидимым пульсом, правдой своею. А, может быть, просто теша надеждой, я только рисую и режу картинку, любуясь мозаикой лишь мне и понятной…

По скользким ступеням спускаюсь – прошла над путями. А впереди – гаражи и дорога, бараки, дворы, силуэты прохожих, давно уж знакомых. И, кажется, тропка также знакома. Но нет, сейчас позже светает, меняются тени. Тени и блики.

Дремлет чуть дальше старенький домик. Свет его окон – мягок и цветен. Розово-жёлтый. В сумерках утра я вижу те окна. Пусть и чужие – особая сладость. Как там у них – с изнанки, с другой стороны нарисованных стёкол?

Мне страшно узнать. Узнать и разрушить.

Пусть он живёт мне пятнами окон. Тёплыми. Яркими в чёрных тенях. Осеннее утро… Пусть там пьют чай с молоком, и на кухне тепло, там доброе утро, красные кружки в белый горошек, скатерть-клеёнка, хрустальная ваза с обычным печеньем, любимые тапки, пижама в полоску – день зародился и вытек в улыбку «доброе утро», нет одиноких…

Им прошепчу «Доброе утро», остановившись на перекрёстке. Дорогу перехожу, и дальше – дворы.

Зябнут кустики вишни. Ещё в сентябре я, сорвав пару гроздей, их засушила. Зимними днями люблю собирать плодовые бусы и браслеты из ягод. Как ведьма.

Всё дальше, дворами и дикими клумбами. Мне особенно нравились летом жёлтые шапки соцветий, что торчат сейчас в небо бесцветностью веткок и дрожат в порывах ноябрьских ветров ошмётками листьев.

Я никогда не рвала их букетов, все цветы вянут, и отчего-то особенно быстро лишь те, что любимы. Я, видимо, проклята кем-то незримым…

Глаза опускаю, мёрзнет земля, снег под грязной подтаявшей коркой.

И снова ступени. Ступени в подземку, туда, где вздыхают забытые письма немых объявлений и мусор. Сквозняк и прохожие – как будто бы жители, особые обитатели этой реальности. И я тут такая же – как будто случайная путница.

Путница-спутница. И не более…

Иду и сплетаю эскиз предстоящего. Но день уже нарисован был вечером.

Листовки… Листовки. Тона и оттенки, игры нюансов, пропорций. Соотношения формы и цвета. Прочувствовать гамму. Но…

«Нужно что-то другое…»

К чему эта чуткость? Да будет вам. Будет… И я умираю.

Я главного лишена здесь. Самого важного…

Всё вижу тот дом силуэтом на фоне рассвета. И в небе, зевают последние звёзды этой холодной ночи осенней. Я вижу его милые окна, вижу мансарду, черепичную крышу, что протекает. Я это знаю. Ну, да и ладно… Господь с ней, с той крышей. Я ощущаю паутину из веток, что свили гнездо у подъезда так робко…

Карандашами. И непременно цветными. Я нарисую эту картинку – тот дом и деревья, звёзды и окна, рассвет. Иллюстрация утра…

Раскрась себя сам. «Milky Way» назову.

Мгновения детства. Мгновения детства с шоколадкой в ладонях…

8.

Утро. Мы друг перед другом.

«Ждала вас в субботу».

Вы тогда не пришли и не позвонили.

«Простите меня».

Я ждала вас. В субботу. И в воскресение тоже… А вы не пришли. Десерт был не нужен, и тайной остался не сваренный кофе. Какой предпочли бы? С корицей? С лимоном? Без сахара? Сладкий? На сливках? С пенкой ванильной? Или молочный? Пряный? Имбирный? С мятой и перцем? Солёный? Чёрный с конфетой?.. Не знаю.

«Я не нашёл ваш номер и имя»…

Я верю. Нелепо надеяться было, что вы сохранили ту первую метку, частичку меня. Упоминание. Письма в две строчки – самые длинные, это начало – номер и имя.

Вы не нашли. Я, наверно, потеряна…

Смотрю вам в глаза. И не вижу.

Ах, если бы рядом всегда находилось то нечто, что будто бы мим играло эмоции, мысли, что скрыты. Я сам себе мим, я – иначе, взаправду. Читайте меня, я устала скрываться.

Мы друг перед другом. Моё восприятие – сёстры-близняшки, одна всё смеётся, мерцает и скачет, другая в обнимку с подушкой, как с мишкой любимым, всё смотрит в окно на серое небо и силуэты написанных тушью хмурых деревьев. Этим сквозящим окном стала комната. Такая кристально ясная тяжесть. Не шелохнуться, в оцепенении глядя на осень и снег, что мягко вплетается в ниточки сердца, снег, что внутри у неё там запутался.

Не стоило мне рисовать иллюстрацию – девочку-фею и снежные хлопья. Обернувшись печально, она одинокая. Из акварели, в рамке, на стенке. Я сама обозначила символом вехи… И плакать теперь я смысла не вижу.

Друг перед другом, и я – на ладони, как фейка. Мне зябко. А вы – наблюдатель. Вам не наскучило?

«Бывает вам страшно?» оставлю себе все эти вопросы.

Тянусь за мобильником в бездну кармана маленькой сумки.

«Ваш номер…» И улыбаюсь. Мне уже не терять.

Мы друг перед другом. В поезде. Едем то словом, то молча… В твоём телефоне сейчас остывает новая запись с именем новым. Моим новым именем и номером старым.

Там, за окном, я кистью широкой и плоской рисую. Утро – мажу белила по чёрному бархату светлые ленты пролетающих мимо станций невидимых, окон чужих, слепых фонарей. Свет проявляет себя в отражениях, и я – та частичка разбитого зеркала. Я и Луна… Мы почти настоящие. Пятна и тени… Станции… Станции… Нитка пути, освещённая линия, линия жизни холодной ладошки.

Перчатки надела, мне выходить.

«Всего вам хорошего!»

«Успешного дня. И вам всего доброго!..».

«Пока!».

«До свидания!».

Вы едете дальше.

А мне выходить. Выходить и идти.

Идти на работу всё той же дорогой, что в понедельник. Во вторник. И в среду. В четверг. И по пятницам тоже. Той же дорогой.

Но тогда – по-другому, сегодня – иначе. Не спутать, наверно…

Мой ящик почтовый раскрыт как обычно. Всё ждёт, бедолага. Глупый мой ящик, он будет ловить электронные письма. Мы в сговоре с ним. И это игра, потому как мы знаем, что писем не будет. Волшебная кнопка. Кнопка со стрелкой. Нажать. «Обновить». Нет сообщений. Ящик вздыхает. Он пуст… Не печалься!..

Письмо напишу. Прикреплю тут открытку. С кошкой и чашкой кофейной, с солнечным светом в блике чуть сбоку. Открытка с ромашкой. Так, по-простому. Картинка с цветочком. Мало ли, вдруг чей-то ящик скучает… Подарю настроение, горсть ощущений, щепотку улыбки далёкому другу.

Спрошу: «А есть ли такие особые знаки, тайные жесты, слова или взгляды, по которым читают?»

«Вопрос на миллион». И точку поставит, ответив.

9.

Я одна. Не играю. Заперты двери…

Открою лишь вам.

Густое черничное утро с кислинкой…

Я просыпаюсь, и с постели ещё не поднявшись, только-только очнувшись, уже понимаю, что переболела. Больше мне больно сегодня не будет. Я себя расстреляла, лёжа в кровати. Вдыхая минуты, смотрела в ладони, в магический шарик. Хрустальный и хрупкий. Мгновения утра, совсем молодые… Они нашептали, что вы не придёте.

Должно быть, и вправду – наговорили. Будет мне горькое и перезрелое… Всё неминуемо.

Я просыпаюсь. Лежу в темноте, и сейчас существует только окно. Окно в темноте. И Луна. Светлячки… Чую, сегодня ещё холоднее – клёны и звёзды осатанели, свет не рассеял сумерек тяжесть. Лишь утро блестит иголкой в постели.

Ноябрь на исходе…

Ноябрь окно мне это сплетает. Шёпотом на ухо… Утро… Пустое. Только окно. И горесть догадки, с собой её заберу из постели. Мне придётся её натянуть как колготки… А боль я оставлю валяться там дальше, найду её вечером под одеялом. Я это знаю и принимаю всецело. Секрет от себя же. Ноябрь его под подушку мне спрятал, подсунул, зараза, в постель едва я проснулась. Печальная тайна. На память. Храни ты её, моя дорогая… Спасибо, мой милый. Я благодарна.

Сегодня – одна.

Я не признаюсь себе, не открою… Ноябрь шептал, что вы не придёте. Я отыщу эту боль как котёнка. В постели. Случайно. Чёрный клубочек.

Субботнее утро.

И вы не придёте. Вы обманули. Я принимаю.

Мне просто исчезнуть.

Кошка на крыше, а вы как волшебник срываете звёзды, бросаете в небо. И мне остаются мои же желания.

Такая деталь, её не пристроить. Картина готова, а пазл – остался. Один. Некрасивый. Должно быть, случайно сюда затесался. Так выкинь его без сожаления.

Пазлу так легче… Будто бы нету.

Собрана эта мозаика субботы. Я исчезаю в недочитанных главах и плоских страницах. Этот путь уже пройден, пока я лежала в осенней постели и слушала утро, ноябрьский шёпот…

Скажите же словом, хватит загадок. Я так устала. Верю – не верю…

Бывает ли больно, когда уж исчерпано всё ожидание?..

Когда за дверью одно лишь молчание…

Закрытые двери как мёртвые люди – немые холодные. И безответные. Ты всё стучишь, но минуты закончились, остались секунды, они истекают… Снег здесь чернеет и замирает, ты ощущаешь себя оболочкой. Скорлупкой – и только. Тронь и рассыплется в мелкую крошку.

Я сохраню небольшую крупинку. Крупинку себя. Вдруг пригодится, когда постучитесь…