Текст книги "Атеизм, отчаяние, ненависть (СИ)"

Автор книги: Erovin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

– Вот и реши, хочешь ты ебать сухаря Лесли или меня. Потому что я после банкета поеду к себе. С тобой. Или с ним.

Лоренс помахал рукой и улыбнулся, привлекая внимание хмыря. Но на самом деле – Фреда.

****

Вещи собраны, решение принято.

Фред не позволит Лоренсу спать с другими альфами. Да и вообще, он прав! Какого хрена Фред не может свободно и открыто жить с истинным. Что за бред?

Фред забирает ключи от машины и кабинета. Его шатает от выпитого на банкете, но плевать. Он и не в таком состоянии садился за руль.

Голос Лесли догоняет на пороге.

– Ты сошел с ума.

Фреду бы уйти. Шагнуть на улицу, захлопнуть дверь. Вот тогда жизнь потечет иначе. Как? Хрен поймешь, но будущее изменится, это точно.

– Конечно, сошел! Я же столько лет от себя бегал! Не дурак ли?

– Еще какой.

Лесли в пижаме, растрепанный, но совсем не сонный. Он не упрекает и не просит остаться. Это сбивает с толку. Фреду кажется, он теперь должен оправдаться, прежде чем уйти.

– Слушай, ты с самого начала знал обо мне и Лоренсе. Я не могу так больше, понимаешь? Ты всегда меня понимал.

– Понимаю, – Лесли кивает. – Ты сейчас уедешь к своему истинному, успокоишь тело и расслабишься. А завтра утром о вас узнает дядя Генри, днем об этом будут пестрить все газеты, а после обеда я подам на развод и заберу детей.

– Неужели? Моих детей?

Фред сердито рычит и отбрасывает чемодан. Притягивает Лесли к себе за воротник. Чушь! Ни один вменяемый адвокат не пойдет против Фреда. Зачем кому-то лишние проблемы? Да он может раздавить Лесли одним пальцем.

– У тебя есть свой вариант? Думаешь, дядя Генри с радостью отдаст Лоренса за тебя замуж и про счастливое воссоединение истинных напишут роман?

Лесли не отбивается. В этом нет нужды, Фред отпускает его сам.

– Или ты думаешь, я позволю моим детям общаться с извращенцем, который спит с двоюродным братом? Вот уж нет! Чтобы Уокер начал косо поглядывать на Полли…

– Что ты несешь?

– Реализм и здравомыслие.

Это правда. Все, что говорит Лесли.

Можно добавить только, что Лоренсу не нужны дети Фреда, он и сам еще ребенок. Слишком эгоистичный, чтобы о ком-то заботиться, кроме себя. И теперь он стал провоцировать Фреда, толкать его к пропасти, и не подумал ни о ком. Даже о собственном отце, у которого больное сердце.

Фред не подумал тоже. Но у него есть здравомыслящий реалист Лесли.

– Спасибо.

Он бросает ключи на столик, а чемодан отправляет пинком к стене. Рвано, тяжело вздыхает.

Никуда он не уйдет.

****

Лоренс не спит, ждет до начала четвертого и тогда признает – без толку. Фред сделал свой выбор. Не в его пользу.

Он закуривает в спальне, спускается на первый этаж. До зала не доходит. Плачет. Сплевывает сигарету прямо под ноги. Начинает танцевать в прихожей. Босиком.

Генри большой и неповоротливый. Ходит медленно, хриплая одышка мучает. Он думал, в такое время сын давно спит, и в удивлении замер, заметив, как тот кружится внизу. С трудом верилось, что его грузные шаги и кряхтение можно не услышать. Но Лоренс поглощен танцем.

Генри никогда не разбирался в высоком искусстве. В молодости, когда он уже был огромным (худым он себя не помнил), но еще полон энергии и сил, Генри мог устроить слоновьи танцы. Для смеха. Заканчивались они всегда или попыткой лихо присесть или поднять ногу. После этого хохота становилось больше, и Генри заходился громче всех.

Но все же танцам он был обязан. Они свели его с Тати. Гораздо позже, когда Генри смирился с ролью всеобщего дядюшки, свыкся и полюбил ее. Тати был младше вдвое и в четыре раза стройнее. Он любил три вещи: танцы, смех и крепкие сигареты.

Тати устал танцевать, но был слишком пьян, чтобы слезть с барной стойки, и упал. Прямиком на мягкого и безопасного Генри. Тот понятия не имел что делать с омегой, который тут же отключился, и никто в баре не торопился предъявить на него права. Генри отвез его к себе в коттедж. Утром приготовил завтрак, потом обед, ужин… и снова завтрак.

Тати было плевать на цифры. Вес, возраст, банковский счет – все это пустое. Главное, что Генри умел его смешить. Он мигом влюбился и неделю спустя заявил, что хочет от Генри ребенка. Лоренс родился через пять лет.

Глядя на то, как Тати пританцовывал за глажкой или готовкой, карапуз стал дергаться и подражать ему. Они танцевали вместе, а Генри снимал на камеру, иногда присоединялся. Тогда несчастные половицы скрипели особенно жалостливо и безнадежно. Но все эти танцы Генри понимал. Они выражали радость, были естественными и никто им не учился.

Балет – дело другое. Для Генри оставалось загадкой, зачем нужны такие усилия, тренировки, травмы и боль. Он не возражал, ведь Лоренс любил танцевать: все детство устраивал им с Тати кухонные представления. Скакал из угла в угол, иногда сбивал предметы, обзывал все это «отточенной техникой». Он и теперь не ходил к нему на выступления. Лоренс звал, говорил, что в любой день достанет лучшие места. Но зачем? Генри не понимал этого и скучал бы, как дурак.

И вот он стоит в темноте, боясь пошевелиться и выдать себя, почти не дышит. Сердце сжимается и немеют пальцы на левой руке. Нужно бы принять лекарства. Но Генри не двигается.

Смотрит.

Лоренс движется то резко и рвано, то замедляется, почти останавливается. Потом набирает обороты, крутится, крутится вокруг себя. Руки и ноги, словно не его, гнутся во все стороны. Лоренс срывается с места, начинает прыгать то в шпагаты, то в прогибы. Из угла в угол, едва не налетая на стены. Как животное в клетке. И вновь к центру – вращаться.

Генри вдруг понимает.

Лоренсу больно.

И Генри больно тоже. Жестокие тиски сжимают отцовское сердце. Он не может помочь – и знает это. Лоренс уже взрослый, он не даст погладить себя по голове и утешить. Он скажет, что все в порядке.

Лоренс кружится и кружится.

========== DTF & LSU ==========

Лоренс сидел в кресле, отстукивал пальцами такт на столе. Последнее время он стал хмур и молчалив. Еще бы! У ребенка отобрали конфетку и не пообещали вернуть. Вот только после разговора с Лесли Фред не хотел быть конфеткой. Вокруг него вертелось достаточно шлюх, готовых по щелчку пальцев раздвигать ноги. А от Лоренса одни неприятности. И чем дальше, тем больше.

– У меня мало времени, Фред. Нужно еще размяться и загримироваться перед выходом.

Лоренс говорил устало. Прикрыл глаза и потянулся к колену, чтобы помассировать его. На недавней тренировке он здорово упал. Доктор велел держать ногу в покое. Какой уж тут покой, с его расписанием. Да и вообще в жизни.

Фред бросил ему буклет. Серый, невзрачный, с крайне понятной и лаконичной информацией внутри. Лоренс бегло прочел его. DTF – препарат блокирующий/уничтожающий парные гены истинных. Он нахмурился и посмотрел на Фреда с недоверием.

– И что?

– Сам знаешь, – Фреда злила необходимость разглагольствовать и пояснять очевидные вещи. Но он заметил, что разговаривать с Лоренсом куда проще, наглотавшись фильтров. От них тошнило и ломило глазницы, но запах истинного не сводил с ума и не влиял на решения. Жаль, что их нельзя принимать постоянно. – Эта херня между нами меня достала. С помощью DTF мы можем вылечиться.

– Я не болен. Это тебе нужно лечиться, причем у психиатра, – Лоренс отбросил буклет с отвращением. Словно тот был ядовитым. – Я не собираюсь становиться подопытной крысой и пробовать на себе непонятно что, непонятно зачем.

– Тебе не понятно, зачем?

– Дело не в истинности. Не только в ней. Я люблю тебя. Всегда любил. В детстве я же ничего этого не знал, не понимал.

– Понимать и не нужно. Природа все решила за тебя. И за меня тоже. Мы избавимся друг от друга и сможем жить спокойно.

– Да что ты? Считаешь меня идиотом? Это ты сможешь жить спокойно со своим бревном Лесли. А что будет со мной – большой вопрос. Полгода раз в месяц в меня будут вкалывать какую-то дрянь, куча лекарств, психотерапевт. Год, а то и больше на восстановление. Да еще и избегать воспоминаний и общения. Как ты себе это представляешь?

Усталость Лоренса улетучилась. Он с трудом мог усидеть на месте, а о том, чтобы говорить спокойно, и вовсе не беспокоился.

– Полетишь в свой Париж, я куплю тебе там домик…

– Опять в ссылку? – Лоренс истерически усмехнулся. – А то, что я не смогу танцевать, тебя не смущает?

– Не смущает.

– А меня вот очень! Ты хочешь жить спокойно за мой счет! Нихрена у тебя не выйдет!

– Еще как выйдет, – Фред нахмурился. – Пока ты живешь за мой счет. Я купил тебе дом и машину, неграм твоим домашним плачу. Хочешь всего этого лишиться и по миру пойти?

Лоренс прикусил губу и замолчал. В его взгляде не появилась обида или удивление. Как ни странно, он отлично знал, какое Фред дерьмо и как способен давить на людей всеми подвластными способами. Странно было, что даже зная это, Лоренс все равно его любил.

– У меня и свои деньги есть, Фредди. Театр каждый вечер битком от желающих поглазеть на меня. И ты не один, кто может и хочет купить мне дом. Пока я танцую, ты не сможешь перекрыть мне кислород.

Фред усмехнулся. Даже с одобрением. Ему стало ясно, что Лоренса не уговорить. Особенно теперь, когда он провел связь между DTF, которое временно лишит его возможности танцевать, и тем, что пока он востребован, может быть независим от Фреда.

– Любишь меня, значит? И тут же намекаешь на своих любовников. Очень умно.

– Ты знаешь, что я не сплю ни с кем, кроме тебя.

– И, похоже, тебя привлекает воздержание. Потому что я спать с тобой больше не собираюсь, – отрезал Фред. – Если куча лекарств и фильтров, которые помешают мне чувствовать твой запах.

Лоренс покосился на часы, помолчал недолго. Потом встал и начал медленно расстегивать рубашку.

– Причем здесь запах? Я у тебя в голове.

****

Тренировки, репетиции, наркотики, выступления, скандалы, банкеты, Фред, интервью, надоедливый арт-директор Кейл – жизнь кружилась по накатанному сценарию день ото дня. Как сам Лоренс в темноте, когда хотел прогнать боль изнутри. Если бы его спросили, кто сейчас президент Америки, он бы не ответил. Черт, да он бы даже с уверенностью не сказал, какой сейчас год.

Ноги болят.

Пальцы искривлены и покрыты мозолями. Они никогда не заживают. С таким графиком ступни работают на износ. Лоренс отыскал у зеркала баночку с таблетками LSU. Хорошая дрянь, лучшее из всего, что он пробовал последнее время: полностью выводится из организма за сутки, стирает усталость и боль. Но путает мысли.

– Это обезболивающее?

Лоренс вздрагивает от голоса и разгрызает таблетку, оборачивается.

Ну пиздец!

Как можно забыть о журналистах? Куча народу, камеры, микрофоны, Кейл за спиной оператора крутит пальцем у виска и делает страшные глаза.

– Нет. Просто витамины.

Лоренс возвращается в кресло. Его мутит и кажется, что он не должен быть здесь. Он был один, откуда они? Беседа выпала у него из сознания. Журналист спрашивал, Лоренс отвечал. Гример мелькал туда-сюда, готовил к вечернему выступлению. Кейл все время вмешивался в разговор.

Ноги болят.

Нужно выпить LSU.

– Что у тебя с Фредом?

Кейл сидит напротив, нога на ногу. У него-то, небось, ничего не болит. Сука! Прихлебатель! Только и может, что совать нос не в свои дела!

– Если я скажу, что это не твое собачье дело, ты обидишься?

Лоренс забирает со столика пачку сигарет, смотрит на себя в зеркало. Волосы растрепаны. Когда он танцевал? Он танцевал? Прикуривает и сразу же лопает капсулу в фильтре. Затягивается во всю силу легких. Голова немного проясняется. Тело как желе, хочется упасть в темноту.

– Нет, не обижусь. Но ты должен понимать, что…

– А если скажу, что пошел нахуй, не лезь не в свое дело, уебок?

Что у него с Фредом… Откуда Лоренс, блять, знает, что у него с Фредом?

Это не любовь. Уже даже не секс.

Наркотик.

Друг без друга они не могут, чем сильнее сопротивляться, тем невыносимей, острее боль. Она режет Лоренса стеклом изнутри, раны приходится заливать алкоголем и лечить дурью.

Но в тот момент, когда они рядом, вместе, когда они одно целое – Лоренс счастлив.

Грим размазывается по лицу. Фред кусает его губы, нависает сверху. Двигается грубо, эгоистично. Знает – Лоренс и так в экстазе.

Кейл бешено стучит в дверь гримерки и кричит:

– У тебя, блять, выход, через пять минут!

Лоренс на полу. Дышит тяжело и часто, его стошнило. Он вытирает белый порошок под носом и облизывает пальцы. На них кровь.

Ноги болят.

Он грызет две таблетки LSU.

Хорошо, что у него нет зависимости.

========== 11-ая ==========

Фред работает без передышки тридцать семь часов. Держится только на стимуляторах. Он чувствует, как кровь, переполненная кофеином и разного рода дурью, мечется по венам. Это больно. Но разум работает на ура.

Макс сидит на подлокотнике и смотрит новости. Беспорядки и демонстрации, теракты, протесты, мирные шествия, где, кажется, каждый участник прихватил с собой камень и биту. Затоптанные или забитые до смерти посреди улиц, полиция не справляется, никто не понимает кто враг, а кто друг. В бой выпускают военных.

– Пиздец, – Фред откладывает папку и смотрит репортаж. – Где это?

– Новый Орлеан, – отзывается Макс, не оборачиваясь.

В кадре огромное горящее здание, люди с автоматами. Их снимают с вертолета. Полная неразбериха. То же самое и в бумагах Фреда. И он понимает – одно с другим связано. Он прячет, переносит, закрывает, составляет сложные финансовые схемы. Ему дали всего сорок восемь часов, чтобы обезопасить капиталы Шеймта.

Он справился за тридцать семь.

– Скоро и сюда докатится.

– Да ладно! В Нью-Йорк? Это что? Третья мировая?

– Скорее, революция.

– А потом? Мы больше не будем работать вместе?

Это логично. Он закончил свои дела и поставил точку. Любой толковый финансист возьмет эти бумажки и разберется в них. Фред все для этого сделал.

– Как можно быть уверенным, Фред?

Макс оборачивается на него. Склоняет голову и сдувает прядь со лба. В его внешности что-то новое. Он прекрасен и почти не изменился за все годы, что они знакомы. Фред уверен: где-то в Англии в запертом чулане припрятан портрет, который стареет вместо него.

Догадка неожиданная и странная.

Его взгляд.

Пристальный. Но не внушает ужаса и трепета. Нет того мгновения оцепенения, какое случалось раньше, когда их взгляды пересекались. По этим глазам можно подумать, что Макс устал и… надломился изнутри.

– Давай поужинаем сегодня?

Пораженный своим открытием, Фред улыбается. Чувствует себя увереннее. Сколько лет он мусолил в голове эту фразу и то, как пригласит Макса куда-то. Иногда ему казалось, вот! Тот самый момент! Но всегда срывалось. А теперь вышло легко и просто, приглашение само слетело с губ.

Макс прищуривается, но это уже не имеет над Фредом власти, а потом улыбается.

– Давай.

****

Лоренс увидел Шеймта рядом с Фредом сразу. Он хотел бросить танец и спуститься к ним. Вцепиться в волосы. Шеймту или Фреду – не важно.

Сложная партия совершенно не занимала. Тело знало, что делать. Он повторил это не сто, не триста – тысячи раз. И только это помешало ему держать себя в руках. Привычка продолжать до финального аккорда.

В гримерке он упал и стал, поскуливая, быстро разуваться. Ноги горели так, словно их опустили в кастрюлю с кипящей водой. Кейл сунул ему таблетку прямо в рот. Лоренс разгрыз ее и отключился на несколько минут.

На банкет он идет пружинистой и легкой походкой. Может быть, у него кожа содрана до мяса и сломаны пальцы. Об этом он узнает позже, когда действие LSU закончится.

Фред вьется у ног Шеймта, как влюбленный павлин распускает перед ним хвост. Тот почти безучастен, на хорошеньком личике дежурная улыбка. Каким-то образом он притягивает внимание большей части альф. Всех, кто пришел без пары.

Лоренс идет туда, к ним. Ни о чем не думает. Подхватывает Фреда под руку и прижимается к нему. На них смотрят.

Плевать. Пошли нахуй!

– Вы украли у меня все внимание.

– Не похоже, что тебя интересуют все, – отвечает Макс. С улыбкой наблюдает за ними.

Фред тихо рычит и пытается вывернуться из хватки. Лоренс держит цепко, впивается ногтями ему в руку.

– Только мой истинный.

– Лоренс…

Вокруг затихают. От Фреда пахнет страхом, он что-то говорит. Кажется, что Лоренс не в себе и принял дурь. Его голос неразборчивый. Зато глаза Шеймта ясные, смотрят словно в душу.

– Осторожнее с этим. Истинность – опасная штука, – говорит он тихо.

Фред выдергивает локоть и отталкивает Лоренса от себя. Тот смеется.

Опасная, блять! Это уж точно!

Берет со стола бокал с шампанским и выпивает залпом. Под нарастающий шепот и смешки уходит. Домой. Спать.

****

Фред сыт по горло Лоренсом и его выходками. Водитель Лоренса со стороны наблюдает, как Фред врывается в дом. Он и не думает спасать своего хозяина. Платит ему не он. Да и все слуги давно сошлись в мнении, что трепка этой звездульке не повредит.

Лоренс в гостиной, стоит у бара, наливает виски в стакан. Успевает выпить, прежде чем Фред с рыком хватает за плечо, поворачивает.

На ум лезут только грязные ругательства и обвинения. И все их Лоренс заслужил.

Фред бьет его по лицу.

Это приятно! Как же это, оказывается, приятно!

Лорнес вскрикивает и с трудом остается на ногах. Он удивлен, но всего мгновение. Трогает ладонью щеку и слизывает кровь с губы. Начинает хохотать. Он не в себе. Фред хочет ударить его еще раз. Проверить, будет ли так же здорово, как в первый. Лоренс не отстает. Он хватает бутылку с виски, швыряет ее. Конечно, промахивается.

– Ты мой, мой! Ты не можешь выкинуть меня из своей головы!

В голосе Лоренса уверенность и истеричное торжество. Он падает на диван и продолжает смеяться, до визга и хрюканья. Фред набрасывается на него, наваливается сверху, хватает за шею.

Придушить!

Фред сжимает пальцы. Лоренс хрипит и кашляет, кровь размазалась по лицу. Сука! Придушить его нахуй! Давно нужно было! Еще в колыбели! Фред вдруг вспоминает о дяде Генри и ужасается тому, что творит. Он отдергивает руки и пытается встать. Нужна вода.

Лоренс хватает его за пиджак, притягивает назад.

– Куда ты? Продолжай, – хрипит он, и вскидывается, разбивает зубами верхнюю губу Фреду.

Кровавый поцелуй.

И загнанное, свистящее дыхание у двери.

Озноб ужаса пронизывает нутро Фреда. Он вскидывает глаза.

Дядя Генри в проеме. Он и хочет что-то сказать, но не может. Хватается за грудь и широко распахивает глаза, хлопает ртом.

Тело падает.

****

Лоренс не едет в больницу. Он даже не понял, что произошло. Так и остался, наверное, в гостиной.

Фред соображает с трудом. Ощущения, словно он на маленькой яхте в ветреную погоду. Приходится держаться за стены. Он пытается не упускать из виду дядю Генри. Все, что он знает сейчас, – нужно ехать с ним.

Он влезет в кузов скорой помощи и всю дорогу держит его за руку. Дядя Генри в отключке, пьяную исповедь слушают медики. Фред сперва всхлипывает, потом рыдает. Он хочет позвонить Лесли, но у него нихрена не выходит. Фред сопливо и слезно клянется во всем, что может припомнить, только пусть дядя Генри не умирает. Врач говорит, что все будет хорошо.

Он врет. И Фред об этом, на самом деле, знает. Но сейчас верит.

Внезапное оживление медиков в машине пугает. Фред постоянно спрашивает, что случилось, пока кто-то не велит ему заткнуться и не лезть под руку. Он обещает им всем золотые горы, если они спасут дядю Генри.

Пронзительный писк заполняет сознание.

В реанимацию дядю Генри не везут.

Лесли находит Фреда в одной из палат. Ему вкололи успокоительное и поставили капельницу. Он спит.

Лесли смотрит на него недолго, а потом уходит. Он должен подписать кучу бумаг и уладить дела. Нужно закончить все до того, как Фред проснется, чтобы у него не начался новый виток самоутешения дурью.

Лесли звонит домой Лоренсу. Его дворецкий говорит, что хозяин не может ответить.

========== Занавес ==========

Лоренс зажал сгиб локтя ладонью и медленно сполз по стене на пол.

Пустым взглядом он смотрел на альфу, спящего на кровати. Кто это? Они знакомы или встретились, чтобы перепихнуться? Или…?

Плевать.

Какая разница?

Главное, что внутри спасительная и легкая пустота. Он улыбнулся и позволил темноте обнять себя, сжать и кружить. Это всегда помогало от мыслей.

Теперь, когда Лоренс больше не танцевал, каждый его день потерял смысл. Теперь, когда рядом больше не было Фреда, каждый его вздох потерял смысл тоже.

Зато, если бы Лоренса попросили оценить по десятибалльной шкале боль в ногах, он бы с гордостью ответил: семь. Семь там, где раньше были все тринадцать.

Пустота отпустила быстро, вспыхнув напоследок ярким воспоминанием: слепящим, но размытым. Лоренс не узнавал людей и место… и толстяка в громадном ящике.

Денег на качественную дурь и LSU теперь нет. Лоренс обходился мешаниной, которую приносили любовники. Кто-то оплачивал его квартиру. Но, может быть, это и не его квартира вовсе.

Он сел на пол, напротив зеркала. Рассыпана косметика. Рядом – тарелка с яблочной кожурой, из огрызка торчал нож. Лоренс взял его и погладил острие, поймал лезвием солнечный блик и зажмурился от слепящей искры света. Сознание, медленно плывущее в вязких дурманных водах, обожгло. Захотелось полоснуть по запястью, разрезать кожу, посмотреть на кровь, почувствовать.

Лоренс глянул на свое отражение.

Отложил нож и взял тональный крем. Замазал серость кожи и синяки под глазами. Ему нравилось наблюдать за собой будто со стороны. Столько лет он накладывал грим, становясь кем-то другим. Несложно оказалось спрятать наркомана и вытащить на свет красавчика. Дольше всего он провозился с болячками на губах. Они щипались и сопротивлялись. Лоренс победил их несколькими слоями темно-фиолетовой помады и покрыл сверху глянцевым блеском. Мыть и укладывать волосы не хотелось. Он растрепал. «Творческий беспорядок». Так, кажется, это называлось.

Лоренс невнимательно покидал в сумку тушь, тоналку, нож, помаду, зажигалку, еще что-то.

Покурить.

Пачка лежала на тумбочке, альфа храпел на кровати. Лоренс забрал сигареты. Он одевался, закусив фильтр зубами, почти не шатаясь.

Почти.

Штаны обтянули ноги и задницу. Красивые ноги и задница ничего. Фигура не пострадала от нового образа жизни. Лоренс потушил сигарету и задержал дыхание, пока совал ступни в высокие сапоги на платформе и со шнуровкой. Когда он встанет и пойдет, будет не так больно. Верхняя пуговица на рубашке оторвалась, а вторую он просто не застегнул.

Короткий взгляд на отражение. Вроде бы и ничего. Даже очень неплохо. Почти как раньше.

Почти.

Он шел пешком вдоль дороги, потом поймал такси и попросил отвезти его на Уолл-стрит. Достал из сумки нож и стал рассматривать себя в отражении лезвия. Заметил взгляд водителя в зеркале.

Убрал нож за пояс брюк.

Притворился, что задремал.

****

В лифте закрыл глаза. Когда он собирался, то казался себе красивым. При ярком освещении наружу вылезли все мерзкие детали: засосы на шее, пятно на штанине, ободранный лак на ногтях, следы фиолетовой помады на зубах.

Нервировало.

Лифт ехал невозможно долго. Укачало, хотелось блевануть. И вырваться из плена десятков уродливых Лоренсов. Когда дверцы открылись, он вываливается наружу, чуть не сбив кого-то с ног.

Макс Шеймт сделал шаг назад и ничуть не удивился. Лоренс встал прямо и вздернул подбородок. Образ Макса и спокойная уверенность вынуждали окружающих чувствовать себя ничтожествами рядом с ним. Он наблюдал за поведением Лоренса с интересом, как за первыми трещинами на скорлупе, когда неизвестно, вылупится птенец или рептилия.

– Красивая помада.

Макс улыбнулся шире, на его лице промелькнуло странное и темное выражение, но через мгновение исчезло, уступив дружелюбию. Эта перемена напугала Лоренса и немного отрезвила. Сердце забилось чаще.

– Подарить? – голос слегка дрогнул и интонация не вышла такой дерзкой, как он хотел.

– Нет, спасибо. Мне не пойдет.

Макс проскочил в лифт, прежде чем двери захлопнулись. Он бросил на Лоренса короткий взгляд.

Все же, как на цыпленка.

Сука!

****

Фред вздрогнул, когда Лоренс вошел, и удивленно посмотрел на него.

– Какого хуя ты здесь делаешь?

Перед ним на столе две дорожки, он смял пальцами купюру и поджал губы.

– Привет, истинный. Чувствуешь меня?

Злое лицо Фреда, которое покрывалось красными пятнами. Кокаин. И то и другое притягивало. Непонятно. Что больше? Усмехнуться и подойти ближе. Фред вскочит и угрожающе зарычит.

Фред вскочил и угрожающе зарычал.

– Проваливай нахрен, пока я тебя не выкинул.

Покачать головой.

Он знал, что Фред опасен и может ударить. Не боялся. Волшебная истинность помогала принимать все.

– Давай, как в тот раз в аэропорту, – он сел в кресло Фреда и торопливо, с жадностью вдохнул дорожку. Словно украл. Боясь, что отнимут. А хорошая дурь – это теперь на вес золота. – Тогда ты меня любил.

– Я тебя никогда не любил, – Фред поморщился и отвернулся. Уставился в окно и разминал кулак. – Мне хотелось тебя только трахать. Жаль, что тогда все и не кончилось.

Лоренс расправился со второй дорожкой.

Что-то запоздало кольнуло. Обида на слова Фреда? Или нож, спрятанный за поясом? Подумалось, что это для Фреда должно было кончиться, а для него стало самым началом. Дерьмо. Каким же разными они все время были! Всегда. Во всем.

Фред придурок.

Полез тогда со своим членом… Как оно могло закончиться? Он никогда не умел ставить точку.

– Ты хочешь меня трахнуть. Сейчас. Но если проблема только в этом… я могу помочь решить ее.

Лоренс сжал в кулаке рукоятку ножа.

Нож глубоко вошел в пах Фреда.

Потом еще. И еще.

И еще.

========== Абзац ==========

Лоренс дышал поверхностно, завороженный зрелищем у его ног. Паника опаздывала и все никак не наступала. Зато было холодное отчаяние вперемешку с болезненным торжеством.

Тишину тревожили хриплые стоны.

Кто-то вошел.

Лоренс обернулся.

Макс Шеймт глянул на Фреда и улыбнулся. Что ему падающие из лифтов люди, если даже окровавленное тело не впечатляло. Он выглядел чужеродно здесь, светлый и красивый, как ангел. Вокруг запах резкого парфюма, дурь на столе, Фред на полу. И Макс – оплот чистоты. Он посмотрел в лицо Лоренсу, и того пробрало мурашками.

– Подними нож.

Голос Шеймта звучал словно из собственной головы, ему нельзя не подчиниться.

Лоренс присел рядом с Фредом. В нос ударил запах истинного. И его крови. Больно.

Лоренс забрал нож. Случайно задел ногу Фреда в окровавленной штанине и его передернуло.

Он вскочил и отошел прочь от еще живого тела.

Макс улыбнулся.

– Идем со мной.