Текст книги "Груз (СИ)"

Автор книги: erichanti

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Если ты отойдешь, то я его донесу до дивана, – говорит высокий афроамериканец возраста Румпеля Голда.

Кора Миллс отодвигается и Сидни аккуратно опускает мертвецки пьяного Румпеля Голда на диван в гостиной.

– Сидни, – Кора Миллс останавливает друга мужа от немедленного ухода, – Ты мне объяснишь, что происходит?! Ты же знаешь, что Голд никогда. Никогда за сорок лет вместе! Сидни?!

– Я от него ничего не добился. Мы напились в баре… Он напился, – уточнил афроамериканец с выправкой военного, – Когда его военную карьеру уничтожил перелом ноги со смещением, он так не напивался. – мужчина развел руками.

– У него всегда была я, может быть, поэтому он так не напивался? Сидни, я у него все еще есть? Или есть кто-то другой?

Мужчина пожимает плечами.

– Ты знаешь! – Кора упирает руки в боки и наводит резкий взгляд прямо в глаза мужчины.

– Я не знаю.

– Ты знаешь, Сидни! Он всегда мне мог рассказать все! Кто она?

Дверь резко захлопывается. Кора Миллс видит, как генерал садится на заднее сидение. Машина доползает до перекрестка и останавливается около светофора. Румпель Голд храпит, извергая из себя пары алкоголя. Кора Миллс достает из его внутреннего кармана телефон и набирает известный ей код, крутит в руках разблокированный телефон и убирает обратно в карман. Садится рядом с мужем на диван и притуляет свою голову к его ногам. Единственная слеза утопает в его брюках.

Робин Харрингтон быстро уничтожает индейку. Реджина Миллс почти к ней не притронулась. Мужчина, способный на разговор, ест индейку и облизывает пальцы. Это не выглядит чем-то неприятным, Реджина Миллс оборачивается на крутящимся стуле и притягивает мужчине салфетку.

– Вы слишком много подробностей, мистер Харрингтон, уже узнали обо мне, мне хотелось бы узнать подробности о вас.

– Какие? – мужчина вытирает руки салфеткой и сминает ее.

– Ваша карьера.

– Учился на военного летчика, участвовал в боевых операциях, после вновь учился, работал следователем в Нью-Йорке и Бостоне, работал в закрытой группе, эти подробности я обязан пропустить, пять лет назад стал вольным детективом в разных штатах.

– Что произошло пять лет назад?

Мужчина внимательно посмотрел в глаза женщине:

– Это личная история.

– Семьей не обременены?

– С чего вы взяли, мисс Миллс?

– Разные штаты и отсутствие логики в карьере, так не делают люди, связанные обязательствами.

– Я сварю вам утром овсянку.

– Что это значит?

– Разговор окончен.

– Я хочу знать больше подробностей о человеке, на которого, как мне утверждает отец, я могу расчитывать.

– Вы мой объект, мисс Миллс, я сделаю все ради сохранения вашей жизни.

– Пожертвуете своей? – Реджина Миллс подняла вопросительно бровь.

– Вполне. Когда идешь на такую работу, то это может потребоваться.

– Вы, мистер Харрингтон, шли на такую работу, чтобы пожертвовать своей жизни ради кого-то?

Мужчина провел рукой по подбородку:

– Щетина отросла, – констатировал он, – У вас есть подруги?

– Две. Вы не ответили на вопрос, зачем вам ради охраны, допустим, меня жертвовать своей жизнью?

– Я достаточно ответил, мисс Миллс. Кто они?

– Руби и Мелли, Руби мой помощник, а Мелли адвокат, который занимается семейными дрязгами. Достаточно?

– Скольким людям вы доверяете, мисс Миллс?

– Я? – Реджина Миллс меняет одну вопросительную бровь на другую, – Мелли и Руби я доверяю! Мне нужно сосчитать?

– Сосчитайте еще своих врагов. И клиентов, суды которых вы проиграли.

– Я не проиграла ни одного суда!

– Стопроцентный адвокат, – усмехнулся Робин Харрингтон, – Такие бывают? Я забыл, что вы не трахаетесь, а предпочитаете в это время работать со стопроцентной отдачей.

– Это неприятно, мистер Харрингтон.

– Это не правда, мисс Миллс? Жаль, что вы заклеили камеры в ванной. Вы заклеили их не все.

– Вы успели?!

– Смотря, что вы имеете ввиду. Почитайте, завтра, то, что прислал по делу ваш отец. Если это не вы, то кто-то имеет к вам такую степень ненависти… Я даже не могу представить такую степень ненависти, чтобы исполосовать тела девушек подобным образом! Вам стоит поподробнее описать свою сексуальную жизнь с этими четверыми…

– Для отца? Про их проворность и длину членов вам указать, – усмехнулась Реджина Миллс, – Мой отец ничего лучше не придумал, как запереть меня в четырех стенах с неотесанным посредственным военным, а я было поменяла о вас мнение на доли секунды!

– Укажите длину. Полезная информация.

– Что вы делаете? Вы… Вы хотите вывести меня из равновесия? У нет никакого равновесия! Вы хотите оскорбить меня? Чего вы добиваетесь, Харрингтон?! Того, чтобы я вышла из этой квартиры и освободила вас от необходимости закрыть меня своей грудью?

– Вы не можете сбежать. Простите, мисс Миллс, вам стоит идти спать. Завтра за вашу индейку, обещаю свою овсянку.

– Вы думаете у меня будет спокойный сон?

– Вам необходимо спать. Я смогу продержаться на таблетках четверо суток, вы – нет. Вы хотите это распутать? Или вы хотели меня соблазнить позами в ванной, игра на публику! На меня! Вы полагали, что я могу к вам относиться как к женщине, а не как к объекту? За этим вы терли свою грудь с такой эротичностью, а после…

– Я проверяла остались ли камеры, которые я могла пропустить! Я… Вы не имели право ставить там камеры, у меня есть право на приватность!

– У вас и на жизнь есть право, мисс Миллс, но кто-то считает, что может его отобрать. Приятных снов, – мужчина встал из-за стойки и ушел в свою квартиру. Дверь не закрылась. Реджина Миллс выкинула остатки индейки вместе с тарелкой. Умылась ледяной водой и сдержала слезы, которые подступили вместе с тошнотой к горлу. Она видела перед собой липкие пальцы полицейских, еще более неприятных полицейских, чем Харрингтон, которые разрывают ворох из ее жизни, ворох ошибок и глупостей, врываются этими липкими пальцами не только в ее нутро, а в самое сердце и беспощадно его разрывают на части, отделяют правое предсердие от левого предсердия. Ее тело покрывает холодный пот и Реджина Миллс опускается на стул перед панорамой темного города. Она не видит города, она помнит свои первые ощущения, когда перебарывая себя она подошла к мертвому телу. Все другие были такими же бледными, как она. Она пролистала в памяти лица одногруппников и побледнела до такой степени, что не могла уже контролировать страх. Руки и губы тряслись. Робин Харрингтон подошел к ней и склонился над ней.

– Мисс Миллс, – сказал его спокойный голос, – нам нужно с вами завтра активно поработать. Прошу вас не поддаваться эмоциям. Простите меня за грубость.

– Я никогда не поддаюсь эмоциям, – женщина отмахнула слезу дрожащей ледяной рукой.

– Хотите, чтобы я посидел около дивана, пока вы не уснете?

Женщина кивнула. Мужчина накрыл ее пледом.

Девид Нолан долго укачивал на руках сына. Мальчик заснул. В квартире повисла тишина. Мэри Нолан сидела за ноутбуком, проверяя работы учеников коллеги, которая просила ей помочь, не бесплатно, а Мэри Нолан была только рада такой возможности. Это отвлекало от суеты, от той суеты, которую создавал маленький ребенок. В свои сорок Мэри думала время от времени о том, что она слишком поздно все это затеяла, что маленький ребенок заставил Девида спать еще меньше и самое ужасное, что ребенок может стать тем мотивом, который заставит отказаться Дэвида от любимой работу в пользу видимого спокойствия. Девид Нолан погладил жену по плечами:

– Мэри, – мужчина склонился над ее ухом, – хотел тебе рассказать, что на днях виделся с Робином.

– Робином Эрроу? В этот день памяти, я не смогла тебя поддержать, Нил заставил меня уснуть и я…

– Робин передал тебе привет, – мужчина улыбнулся, – Кит вынудил меня рассказать ему про Нила. Я бы не смог удержать в себе то счастье и гордость, которое… – мужчина поцеловал жену в щеку.

– Ему лучше?

– На сколько возможно, – Девид Нолан еще раз поцеловал жену и хотел было уйти.

– Дейв, – женщина задержала мужчину за руку, – пять лет прошло, ты мне расскажешь подробности. Я мучаюсь догадками!

– Мэри, прошу тебя…

– Девид!

Мужчина вздохнул, он совершенно не мог спорит с таким взглядом жены.

– Кулак Джонни-Холли, бостонский авторитет, расстрелял его бывшую жену, ее нового мужа и Роланда, сына Робина. Потому что Харрингтон не покупался на шантаж и не отказывался от резонансного дела Кулака и единственный из всех следователей, кого не купили.

– Этот тот Джонни, который получил пожизненное?

– Когда передали в штат Нью-Йорк в руки Голду.

Комментарий к Часть 3

Хотелось бы комментариев…

========== Часть 4 ==========

Реджина Миллс открыла глаза. Мужчина в черной майке и все тех же армейский брюках стоял за плитой. Реджина Миллс посмотрела на его спину и на белое полотенце на его плече. Мужчина сказал не оборачиваясь:

– После душа, мисс Миллс, пожалуйста, переоденьтесь в то, что лежит на диване в моей квартире.

– Как вы узнали, что я проснулась?

– Я почувствовал, – мужчина обернулся и вытер руки, – не уточнил у вас любите ли вы овсянку, но внимательно изучил содержимое холодильника и полагаю, что ваш отец очень щепетильный к деталям человек.

Реджина Миллс пожала плечами и ушла в ванну. Прошла по комнате в сторону квартиры Робина Харрингтона и вернулась в черных армейских брюках и черной майке, точно такой же, как была на Робине Харрингтоне, идеально подобраны по размеру под нее. Женщина села напротив мужчины, взяла в руки ложку:

– У меня нет аппетита. Вы будете мне диктовать как я должна одеваться?

– Я изучил внимательно все материалы Румпеля Голда и все обдумал, у нас с вами не больше суток здесь, пока либо не ворвутся спецслужбы, либо ваши враги. Мне бы не хотелось оказаться на месте вашего отца, все линии слишком ведут к вам. Прямые и косьвенные, – мужчина положил тарелку фруктов перед женщиной и зачерпнул ложкой свою порцию каши, – Вашего отца отстранят. Его авторитета и связей хватит не больше, чем на сутки.

– Что еще вам сказали материалы дела?

– У вас нет алиби. Никакого. Камеры на паркинге и лестнице не работали в нормальном режиме последние три месяца. И все три месяца вечерами…

– Я была дома и была одна! Как некоторые из моих соседей? Вы полагаете, что я бегаю в парке со скальпелем?! Какая у меня может быть мотивация совершать… с этими девушками?

– Вы когда-нибудь получали оргазм с мужчиной?

Реджина Миллс выронила ложку из рук.

– Это не праздное любопытство. Это те вопросы, которые…

Реджина Миллс подняла ложку со стола и принялась ей водить по краю тарелки.

– Это не праздное любопытство, мисс Миллс.

– Мой ответ… я полагаю… думаю, что нет в обычном смысле слова. Не настолько ярко, как…

– Никогда?

– Мистер Харрингтон….

– Прекратите бледнеть! Другие полицейские эти вопросы бы задали еще с большей жесткостью, а психиатры, когда к ним попадет в руки дело…

– Нет, мистер Харрингтон. Но это не значит, что я… я люблю заниматься сексом…

– Без финала, – мужчина вздохнул, – Есть еще одно, мисс Миллс. Кит Хьюз.

– Вы видели его четвертым в списке.

– Он мой… я с ним знаком, мисс Миллс, и мог бы назвать его другом. Опишите отношения с ним.

– Кит. Он летчик, почти все из его звена погибли из-за его ошибки… Мы говорили с ним про его прошлое. Много говорили после этого. После секса. Он красив и не глуп. Он мне нравился. Если бы… Я была заменой Элли, у него с ней сложные отношения.

– Я знаком с Элли.

– Я не знакома с Элли, мистер Харрингтон. Знаю лишь то, что мне рассказывал ваш друг. Вы были командором, который прикрыл его задницу и ушел со службы?

Робин Харрингтон вздохнул.

– Он очень вас уважает. Он… – Реджина Миллс улыбнулась, – столько хороших слов о вас. Я не могу в это поверить в то, что вы и Эрроу одно лицо. Это ваше… прозвище, позывной?

– Да, мисс Миллс.

– Почему прозвище Кита Хьюза…

– Сучонок. Потому что проворный и везучий. Это ребята так его окрестили, сначала дьяволенок. Мисс Миллс, как закончились ваши отношения?

Реджина Миллс пожала плечами.

– Никак. Он вновь и вновь просил Элли уехать с ним в Вашингтон, он всю жизнь работал на то, чтобы чего-то достигнуть. Наши отношения просто прекратились, возможно, Элли уехала с ним.

– Вы знали, что Элли блондинка?

Реджина Миллс покачала головой.

– Как и Кейт Холуокер. Они похожи. Фотография Холуокер есть в деле.

– Другие женщины?

– Тоже блондинки, мисс Миллс.

– Вы полагаете, что я… – Реджина Миллс выпила залпом весь стакан сока и прикурила сигарету, – Уничтожаю сердца женщин, блондинок… Блондинок, которых любили мои любовники?

– Вы сами это сказали, – мужчина развел руками, – вам стоит упокоиться и изучить материалы дела, мисс Миллс. И быть готовой к тому, что мы покинем эту квартиру. Я собрал вам рюкзак.

– Изучить материалы и поверить в свою виновность, как поверили вы или мой отец? – женщина лихорадочно рассмеялась, – а потом пройти круги ада с полосканием моей жизни в липких лапах полиции, психиатров, суда, свидетелей, обвинителей, адвокатов. Меня публично разденут! Меня поимеют! – рука женщины с сигаретой дрожала.

– Если это не вы, то я вам обещаю, что этого не произойдет.

– Если это я?

– Каждому по заслугам.

– Ненавидите адвокатов, Харрингтон?

– Не больше других следователей и прокуроров. Вы крушите дела и уменьшаете сроки, а то и… Вы не те люди, которые имею принципы.

– А вы с принципами?

– Да. Мало женщин имеют принципы, мисс Миллс.

– Ненавидите женщин?

– Уважаю ту малую часть, которая имеет принципы. Мы с вами закончили пространные разговоры! Заканчивайте завтрак и приступайте к материалам!

– Вы не были женаты, Харрингтон. Ни одна нормальная женщина не потерпит такого хама, как вы!

– Только ненормальная. Я в отличие от вас умею получать удовольствие с женщинами и не имею психических отклонений сексуального характера.

– Значит я имею?

– Откуда мне знать, – мужчина кинул на стол полотенце и вышел, вернулся, провел рукой по гладкому подбородку, – Я был женат, мисс Миллс. Вы, как женщина, в моем вкусе. Я не верю в вашу виновность, мисс Миллс, как и ваш отец. Но все, что есть в деле и то, что в нем нет, мисс Миллс.

Женщина подняла правую бровь.

– Указывает на меня.

– Я бы на вашем месте сосредоточился на прочтении материалов и на поиске пересечений между вами, вашими любовниками и людьми, которые могут вас ненавидеть начиная лет с двадцати. Подругах, мужчинах, которым о вас известно слишком много. Кому о вас известно слишком много?!

– Никому. Я не самый общительный человек.

– Это не правда. Вы и не подозреваете сколько у вас связей и столько потребуется труда, чтобы их изучить. И ваша известность в прессе в связи с делом оправданного бандита.

– Вы говорите, как мой отец, Харрингтон!

– Он был следователем.

– И военным летчиком.

– Что? – Робин Харрингтон сел на стул напротив, – Этого нет в его биографии!

– Потому что он не закончил, он получил травму.

Робин Харрингтон сорвался с места и ушел в свою квартиру. Реджина Миллс открыла флешку на своем ноутбуке.

Фотографии растерзанных тел. Заключение экспертов. Реджина Миллс пролистывала весь массив документов и фотографий. Она не дошла до самого конца, как ворвался в ее квартиру Робин Харрингтон и бросил ей в руки рюкзак.

– Убираемся! – крикнул мужчина и посмотрел на ноги женщины, Реджина Миллс засунула ногу в кроссовок и принялась его зашнуровывать. – Черт! – мужчина выругался, наблюдая за движением лифта по своему телефону.

Второй шнурок ей завязал Робин Харрингтон и потащил ее по лестнице. Снизу стреляли. Раз за разом пули били в перила. Шум от группы. Вертолетная площадка небоскреба. Робин Харрингтон запихивает Реджину Миллс внутри вертолета, закидывает ее руками, за ней летят два рюкзака. Группа в черном остается внизу. Только отзвуки выстрелов. Реджина Миллс смотрит на город, на мужчину, который сжимает штурвал, до нее доходит смысл его слов, когда вертолет преодолевает Гудзон, женщина натягивает наушники и слышит голос мужчины:

– Цела?

– Харрингтон… – выдавливает из себя женщина, – я знала двух жертв из трех. Я могла… Харрингтон, доказательная база… Черт! Мать вашу!

Мужчина смотрит очень голубыми глазами на женщину и она слышит новостной канал в наушниках: «прокурор арестован…», мужчина резко меняет волну и вновь смотрит синевой спокойствия в глаза абсолютно бледной женщины.

– Мисс Миллс, поговорим на земле? Осень в Нью-Йорке прекрасна. Видели золотой Центральный… Золотая осень, – улыбаясь договаривает мужчина.

Они оставляют вертолет прямо на поле. Долго идут. Реджина Миллс кутается в длинную толстовку и шагает за спиной солдата, мужлана, пилота. Шаг за шагом. Они слишком долго идут и весь путь у нее нет ни одного слова. Перед глазами Нью-Йорк, седеющий отец в допросной полицейского участка, мать, которая в этот момент выходит на середине операции, бледная, как мел. Снимает перчатки и мчится через весь город. Сестра, которая названивает матери, отцу, мужу и орет в трубку так громко, как может только она. Лихорадочно ищет телефон няни, не отрываясь от выпусков новостей. Реджина Миллс бредет по влажному полю за спиной Робина Харрингтона. Первая машина около заправки, они несутся в ней до другой, у которой с той же ловкостью, как у первой Робин Харрингтон выдирает провода и заимствует у фермером. Четвертая машина, та машина, единственная из других, которую Робин Харрингтон открывает ключами. Дом на самой скале. Уже темно и Реджина Миллс видит только его очертания.

– Это Мэн? – спрашивает Реджина Миллс скидывая на пол свою рюкзак точно также, как это сделал секундой ранее мужчина.

Зажигается свет торшера.

– Это твой дом? – женщина проходит по комнате, натыкаясь на портрет ребенка, – Это твой сын?

– Его больше нет. – отвечает мужчина и аккуратно переворачивает фотографию ребенка.

Реджина Миллс слишком устала. Ее тело полностью вымотано и не одной мысли больше не приходит в голову. Она опускается на диван. Мужчина садится рядом.

– Это я, да?

– Это не ты, – отвечает мужчина, – тебе нужен сон.

Реджина Миллс кивает головой и не чувствует ту переходную секунду, как ее срубает в сон.

Солнце над Мэном. Или над тем, что ей кажется Мэном. Дом с задернутыми шторами. Женщина поднимается с дивана и смотрит на свое отражением в зеркале. Странная, сумасшедшая улыбка на ее лице, полная горести и отчаяния. «В эти минуты просто жива» – говорит сама себе Реджина Миллс. К ее кроссовкам прилипла грязь дорог, на руке запекшееся кровь от рикошета пули. В доме тишина. Реджина Миллс садится обратно на диван и открывает свой ноутбук. Она больше не смотрит материалы дела, а читает про Робина Харрингтона, вылавливая информацию из интернета с открытым доступом. После последних строчек, Реджина Миллс не может удержаться от того, чтобы посмотреть задержание Румпеля Голда в Нью-Йорке. На середине видео она захлопывает ноутбук, ей становится невыносимо жарко и женщина стаскивает с себя толстовку. Возвращается Робин Харрингтон.

– Это ты, Харрингтон! – говорит Реджина Миллс, устремляя глаза полные слез на мужчину, – Зачем так?! Трахни, изнасилуй, выдерни сердце, убей меня, мать твою! Почему мой отец?!

Мужчина вытирает от масла руки грязной тряпкой и смотрит на женщину. В его глазах нет злости, нет ненависти, нет ничего…

Комментарий к Часть 4

Вот и к финалу почти дошли… Хотелось бы комментариев))) Про героев и их характеры, про саму историю)

========== Часть 5 ==========

Мужчина вытирает от масла руки грязной тряпкой и смотрит на женщину. В его глазах нет злости, нет ненависти, нет ничего… ничего того, что внутри нее могло побудить ненависть к нему. Спокойный взгляд голубых глаз. Гладко выбритый подбородок. Расстегнутая толстовка. Спокойствие.

– Мисс Миллс, ваш завтрак, изучайте материалы и нам нужно возвращаться в Нью-Йорк.

Женщина сдвигает брови друг к другу:

– Ты мстишь прокурору за свою семью? За то, что он слишком долго рассматривал дело, за… За то, что он не спас твоего ребенка? Не предоставил защиту? Харрингтон?!

– Мисс Миллс, – мужчина берет стул и садиться напротив женщины, – я только ваш охранник. Мне не за что мстить Румпелю Голду, он тот кто отправил на пожизненное отморозка с его бандитами. Как ты это сложила в своей голове?

– Я не знаю… твой друг Кит Хьюз! У кого мог возникнуть такой план мести мне, у кого такой высокий коэффициент интеллекта, чтобы провернуть такое… Я никого не убивала и в этом почти уверена! Мой офис сгорел, мой дом обыскан! Я… Харрингтон, ты спасаешь меня, зачем?!

– Это моя работа, мисс Миллс. Я – охранник.

– Чушь! Я тебе готова была поверить в самом начале, но не сейчас! Мать твою, ты умный, ты… Кто мог это организовать?!

– Это не мог быть я, мисс Миллс, у меня нет таких связей. А ты не хочешь остановится, прочитать все трезвым взглядом чужого адвоката и принести мне, твоему отцу и самой себе версию о том, кто тебя так ненавидит. Кто может ненавидеть так твоего отца. Ищи близко, мисс Миллс, ищи среди тех, кто имеет возможности для реализации такой формы мести.

– Зачем мы возвращаемся в Нью-Йорк?

– Кит Хьюз, мисс Миллс, это все что есть у меня из версий. Элли, которая, вероятно, еще жива, я видел ее в баре несколько дней назад. Группа, которая шла на твой захват знала куда идти, хорошо подготовленная группа. В Нью-Йорке самое пекло и только в этом пекле, на месте, в твоей квартире, в твоем офисе есть то, что, возможно, даст шанс.

– Это не очевидное решение, Харрингтон. Ты хочешь меня сдать!

– Я мог тебя убить в любой момент, мисс Миллс.

– Это не так интересно, как мучения жертвы. Это… следуя логике… логике, которой нет в обычном смысле… Это красивая агония жертвы, это сильнее, чем просто вынуть из нее сердце…

– Миллс?

– Это риторические размышления.

– Вы меня пугаете, мисс Миллс.

– Это взаимно. – Реджина Миллс улыбнулась краем губ.

– Доверие на взаимном не доверии. – улыбнулся ей в ответ Робин Харрингтон.

Грязная тряпка предназначалась для самолета. Реджина Миллс стояла в ангаре и курила сигарету. Белые бока маленького самолета. Ряды инструментов и деталей. Ворох грязной одежды. Реджина Миллс выпустила дым и вышла на улицу – спокойное осеннее небо. Длинные поля и скалы. Дом на окраине цивилизации, в таких домах скрываются, живут в свое удовольствие или отшельники. Робин Харрингтон уехал четверть часа назад, оставив ее наедине с собой. Наедине с мыслями. В этой местности ничего не происходило. Звука возвращающего внедорожника небыло, не было угроз со стороны Харрингтона. Еще час назад она ненавидела этого спортивного мужчину, была готова ему отдаться, готова была его разорвать и отхлестать по щекам. Была готова выместить на нем всю свою злость, смешенную со страхами последних суток. А сейчас она только и ждала звуков машины, которая бы вернулась за ней. Реджина Миллс вернулась в дом и шаг за шагом осмотрела эту несуразную конструкцию – из покрытой вручную крыши, деревянных перил, ведущих на второй этаж. Нетронутой комнаты мальчика – самолеты, карты, пыльный незавершенный пазл на столе. Ночник в виде человека паука. И никакого присутствия в доме женщины – небрежность, грубость деталей, присутствия мальчика, но отсутствие его матери, шкафы со сложенными вещами – информация о Харрингтоне не врала, ценность имел сын, жена была бывшей настолько насколько становятся чужими нелюбимые жены. Реджина Миллс спустилась на первый этаж на звуки подъезжающей машины, охранник Харрингтон вынес большой бумажный пакет.

– Еда? – брови Реджина Миллс взлетели вверх.

– В пакете супруги Олсен., – ответил мужчина, – Рейчел и Роффе. – Робин Харрингтон вытряхнул на диван одежду.

– Роффе?

– Да, Рейчел.

– Роффе – ужасное имя, мистер Харрингтон.

– Шведское. Должна быть, мисс Миллс, взаимосвязь с настоящим именем, чтобы мозг успевал перестроится на первых слогах. Шведкам полагается быть блондинками. В Нью-Йорке забронирован номер.

Перед уходом из дома Робин Харрингтон долго смотрел на легкий бронежилет. Он провел даже по нему рукой. Взял в руку. Миссис Олсен перед тем, как выйти из дома, видела, как ее муж, мистер Олсен, оставил бронежилет прямо на полу. Швед шел резкой походкой американского военного пошел к самолету. Загрузил разноцветные туристические рюкзаки. Реджина Миллс надела наушники и следила за путем самолета по карте – они отдалялись от Мэна. В Мэне оставался дом, часть настоящей жизни Робина Харрингтона. Супруги Олсен не разговаривали, не разговаривали до того момента, пока не завибрировал телефон Робина Харингтона. Самолет сел в частном аэропорту в пригороде Нью-Йорка и катился по полосе. Мужчина отстегнул ремень и наконец посмотрел на экран. Гримаса боли сковала его лицо. Реджина Миллс тоже посмотрела на экран телефона через плечо мужчины. Дом в Мэне перестал существовать, его сжирал огонь, который снимала беспристрастная камера.

– Я предполагал, что такое может случится, – сказал мужчина.

Реджина Миллс посмотрела в глаза мужчине и не нашла слов, перед ее глазами пронесся кусок его жизни, значимой, такой настоящей.

– Мне стоило самому уничтожить этот дом, – выговорил по слогам бледный мужчина, – моего сына больше нет. Роланда нет.

– Я… Робин, я вам сочувствую.

– А, – мужчина поднял вверх бровь, – это лишнее, мисс Миллс. Ваша жизнь есть, она под угрозой… а моей… ее нет, мисс Миллс.

– Поэтому вы готовы пожертвовать собой в любимой момент?

– Я отправлял все гонорары в фонды помощи. Я ожидаю, что просто перестану существовать.

– Мистер Харрингтон! Вы не нашли ни одного оправдания за пять лет собственной жизни?

– Ни одного.

– Я самый обычный адвокат… – Реджина Миллс сжала до белизны губы, – Этот мой бег с вами закончится? Я закончусь?

– Нет, мисс Миллс, вы не закончитесь. Откроете новый офис, будете вновь выступать в судах, ходить в гости на день благодарения к родителям… Вы сидите рядом со следователем, который всегда старался закрыть дело. Ваше дело еще открыто.

– Мне не кажется, что ваша нелюбовь к адвокатам поубавилась?

– Лично к вам поубавилась. Дорогая Рейчел, поправь свои волосы, нам нужно идти дальше. – Робин Харрингтон провел рукой по светлому парику, поправил рукой странную круглую оправу очков и улыбнулся в густой бороде.

Шведская пара шла к арендованной машине. Мужчина медлителен, как многие европейцы, а женщина в несочитающихся цветах толстовки, куртки и темных брюк проворна, даже слишком для шведки, ее выдавали жесты и пластика, вряд ли Реджина Миллс могла что-то поделать с выученной годами уверенности в своей успешности, своей осанкой. Шведская пара ехала на своем фургоне по автостраде. На окраине Квинса четырехэтажная гостиница. На третьем их номер с остатками обоев и на удивление белоснежным бельем. Робин Харрингтон снимает бороду мистера Олсена, оставляет ее на потертом столике. Миссис Олсен стаскивает парик. Робин Харрингтон быстро настукивает по памяти номер на кнопочном телефоне:

– Принц, – говорит в трубку Робин Харрингтон, – ты должен меня выручить. Установи наблюдение за Элли, бывшей Сученка.

– Эрроу?!

– Сделай это немедленно и самолично. Делай что хочешь, но установи наблюдение и будь готов следовать за ней.

– У нас тут такое дерьмо, прокурора Голда закрыли на допросах, все отделы в пиджаках агентов!

– Ты в отделе?

– В Бруклине, на происшествии. Эрроу ты ввязался…

– В дело прокурора, – ответил Робин Харрингтон.

– У него дочь психопатка, – сказал в трубку Принц, – просочились слухи…изымают документы, отрабатывают связи, подключились даже какие-то военные.

– Какие военные?

– Я не знаю. Я установлю наблюдение за Эллисон Смитсон.

Разговор закончился. Реджина Миллс слышала его весь дословно. Робин Харрингтон ушел в душ и вернулся брюнетом с карими глазами в пиджаке, пальто и с начищенными ботинками. Реджина Миллс окинула его взглядом. Мужчина поправил галстук:

– Я вернусь, – сказал он.

– Ты меня здесь оставишь?

– Здесь относительно безопасно. Думай о своих друзьях и врагах, о врагах твоего отца.

– Харрингтон, я только это и делаю. Сюда могут ворваться, как в ту квартиру?

– Не пользуйся ноутбуком, который для тебя подготовил отец. Ты можешь пользоваться моим. Пароль «стрела».

Комментарий к Часть 5

Хотелось бы комментариев по ходу развития истории….

========== Часть 6 ==========

Темнота заползает в этот ужасный номер. Реджина Миллс отрывается от своих мыслей и текстов Румпеля Голда, переводит взгляд. В углу ее комнаты шевелится что-то огромное, женщина вскрикивает. Подтягивает к себе ноги и смотрит на то, как этот черный комок приближается к ней. Вздрагивает.

Кора Миллс сидит в допросной напротив мужа. Румпель Голд ей грустно улыбается и молчит. Трое полицейских, самый старший из них – рыжий мужчина явно испытывает уважение к ее мужу. Кора Миллс спрашивает у него разрешение закурить. Они одновременно с Румпелем Голдом закуривают. И Кора Миллс не находит ничего другого, чем улыбнуться и произнести:

– По крайней мере, ты мне не изменяешь.

Румпель Голд сталкивается глазами с Корой Миллс и оба начинают смеяться. До боли в диафрагме. Бледность с лиц отступает на несколько минут. Румпель Голд тянется пальцами к рукам жены и нежно проводит ими по ее ладоням:

– Все будет в порядке, – произносит Румпель Голд.

– С тобой? С Реджиной? Румпель?!

– Ты знаешь, что здесь не стоит ничего говорить, Кора.

– Я знаю, – женщина кивает головой.

– Все будет в порядке, – вновь произносит Румпель Голд.

Они молчат до конца свидания. Рыжий полицейский уводит Кору Миллс, она еще несколько раз оборачивается на седеющего мужчину, а он ей улыбается с таким привычным спокойствием, такой ложью, которую он хочет ей внушить. То, что эта улыбка ложь Кора знает, она знает как выглядит ложь, которая кроется в его уголках губ и она знает, что ее муж никогда за сорок лет не прекращал ее любить. Только в машине Кора Миллс начинает вновь ощущать страх, бегущий потом по спине, она ищет в своей записной книжке имя и нажимает на вызов на телефоне:

– Сидни, – говорит в трубку Кора Миллс, – Ты же видел в новостях, что у нас происходит? Ты сможешь помочь?

Хлопок двери в номер спугивает таракана, но не обратно в угол, а к ее кровати. Реджина Миллс вздрагивает. Робин Харрингтон смотрит на темный силуэт женщины, ее лицо освещается ноутбуком, испуганное лицо.

– Мисс Миллс? – мужчина приближается к ней, – я вас напугал?

– Он.

– Кто?

Реджина Миллс указывает на черные комки около стены. Робин Харрингтон подходит и ловко вылавливает одного из них.

– Ты боишься… – мужчина улыбается, широко и искренне.

– Это не смешно.

– В этой ситуации очень, мисс бесстрашный адвокат.

– Вам кажется, мистер Харрингтон, что я выгляжу бесстрашной?

– Бесстрашнее других женщин, – мужчина открывает окно и отправляет чудовище в полет.

Реджина Миллс наблюдает за тем, как мужчина сбрасывает пальто, потом пиджак, идет в ванну и возвращается в том, что раньше было белоснежной майкой охранника. Робин Харрингтон садится на край кровати.