Текст книги "Проигравшая сторона (СИ)"

Автор книги: Ereteria Arcid

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

– Да, – сухо отозвался Роше со своего бревна. – Мы неудачно напоролись на местных дезертиров, она была ранена, а у местной травницы почти ничего не осталось, пришлось возвращаться в Драконью Рощу.

Йорвет, наконец, добыл искомое и снова принялся бороться с ремнями портупеи, пытаясь теперь одной рукой застегнуть её уже на себе.

– Эта травница, в каком из домов она жила? – неожиданно спросил он.

– В небольшом, на холме над рекой. Слегка на отшибе, – после небольшой паузы ответил Роше, не понимая, к чему он ведёт.

– Я не всё успел там осмотреть и не хотел бы давать тебе лишних надежд, – Йорвет застегнул очередную пряжку и продолжил. – Но сдаётся мне, пожар и резня начались где-то в районе дома местного старосты, на противоположном конце деревни. Расстояние там, конечно, не большое, а такие вещи всегда происходят очень быстро, но те хаты, что стоят ближе к холмам, почти не пострадали, и у их жителей было больше всего шансов сбежать. Если твоя Бьянка, когда всё началось, не полезла на рожон и ей способствовало хоть немного удачи, то шансы найти её в лагере выше средних.

Роше молчал. Удача – понятие эфемерное, рассчитывать на неё не следовало, но он понял, о чём говорит Йорвет, и теперь чувствовал, как тот груз, что всё это время давил ему на плечи, становится чуточку легче.

– Я закончил, так что, думаю, нам стоит двигаться дальше, если не хотим здесь застрять – Йорвет, наконец, закрепил все ремни, вставил меч в ножны и выпрямился, глядя на Роше.

Тот кивнул и поднялся со своего бревна.

***

Некоторое время они шли молча, лишь сухие ветки изредка хрустели под ногами. Роше снова перестал следить за дорогой, постепенно погружаясь в свои мысли, теперь уже чуть менее мрачные и тревожные. Из раздумий его вывел голос Йорвета:

– Скажи, а как так вышло, что когда все едут к югу, бить «черных», вы двигаетесь на север, стараясь ни во что не ввязываться?

Роше не ответил, удивлённый не столько сутью прозвучавшего вопроса, сколько интонацией, с которой он был задан – в голосе Йорвета не было ни грамма привычного яда, словно его действительно интересовала мотивация Роше.

– Можешь, конечно, не отвечать. Едва ли эта информация пригодится мне на практике – сомневаюсь, что наши интересы сейчас хоть сколько нибудь пересекаются. Я спрашиваю из искреннего интереса. Зная тебя и твоё чувство долга, я ожидал, что ты отправишься на фронт в первых рядах.

Роше поколебался. С одной стороны, пусть он и понимал, что Йорвет сейчас говорит правду, идея выдавать ему свои планы всё равно казалась безумием. С другой стороны – возможно, его воодушевил тот факт, что каких-то полчаса назад они впервые общались не как враги, а может он просто устал таскать всё это в себе, но почему-то он вдруг решил ответить честно.

– Поначалу так и было. Но, когда после очередной атаки от нашего отряда осталось человек десять, мне пришлось пересмотреть свои планы. Мы собираемся добраться до Новиграда – там кое у кого, желающего побороться за свободный Север, есть ко мне некое предложение. Не то что бы я сильно на него рассчитывал, но попробовать стоит.

– Это разумно, – ответил Йорвет. – Правда, советую тебе быть осторожнее, принимая подобные предложения, особенно если их делает тот, о ком я думаю. Такие, как он, могут наговорить множество красивых слов. На деле же всё, как правило, сводится к тому, что они просто хотят, чтобы каштаны из огня за них таскал кто-нибудь другой. Очень жаль сейчас, что я не сразу это понял.

– Знаю. И именно поэтому уже заранее не слишком ему доверяю. Но когда ситуация настолько паршива, глупым было бы отбраковывать подобные варианты, даже не попробовав. Если предложенное меня не устроит, вернусь сюда. Вероятно, как раз для того, чтобы погибнуть с оружием в руках, – Роше невесело усмехнулся.

– Что ж. Может, тебе с твоим выбором повезёт больше, чем мне с моим когда-то.

– Может, – эхом откликнулся Роше. – А ты? Я, честно говоря, удивился твоему появлению ещё и потому, что думал, ты погиб во время штурма Вергена. Слышал, там была настоящая мясорубка и город просто сравняли с землёй. Как тебе удалось это пережить?

Ответа не последовало. Он перевёл взгляд на Йорвета. Тот, щурясь, смотрел вверх, на тонущие в тумане кроны деревьев, прочитать выражение его лица Роше так и не смог, и поэтому снова уставился себе под ноги. Пауза затягивалась. Повисшее молчание снова казалось каким-то тягостным, и, когда Роше уже начал жалеть, что спросил, он вдруг услышал ответ:

– Мне удалось это пережить потому, что когда нильфы ровняли Верген с землёй, меня там не было. Мои отряды покинули город за несколько недель до того, как это произошло.

Роше приподнял брови.

– Но ведь буквально накануне Хенсельт отказался от всех прав на эти территории, признав Нижнюю Мархию независимым государством, Саскии удалось сплотить вокруг себя представителей самых разных рас, вы праздновали победу…

– А когда праздник закончился, вдруг выяснилось, что это сплочение распространяется далеко не на всех, – вдруг резко перебил его Йорвет.

Роше не слишком удивился услышанному. Среди сторонников Саскии, насколько он успел узнать, оказались представители самых разных рас и сословий, и он догадывался, что часть из них, помимо верности Аэдирнской Деве, могли объединять ещё и личные счёты к Йорвету и его «белкам». Но почему-то Роше казалось, что эта история куда глубже и сложнее, чем он может себе представить, и другого шанса узнать её у него уже не будет.

– Но ты и твои бойцы – во время осады войсками Хенсельта, вы защищали город вместе со всеми, точно так же рискуя жизнями. Неужели Саския не сумела донести эту мысль до своих же подданных?

Задав последний вопрос, Роше тут же пожалел об этом. Боковым зрением он уловил, как Йорвет вздрогнул и сжал зубы. Роше почувствовал, что затронув эту тему, он, похоже, грубо нарушил то хрупкое подобие равновесия, что установилось между ними с тех пор, как они выбрались из тумана. Это вдруг ощутилось им, как что-то неправильное, и он, неожиданно для самого себя, поспешил добавить:

– Мы можем оставить этот разговор, если ты не хочешь его продолжать. Но, если дело в этом, – я спрашиваю не из желания тебя уязвить, и не за тем, чтобы потом использовать эту информацию против тебя. Как ты сам сказал до этого, едва ли наши интересы по-прежнему пересекаются.

На этот раз Роше уже точно не ожидал ответа, и поэтому был очень удивлён, когда Йорвет, после небольшой паузы, всё же заговорил.

– У Саскии не было никаких проблем, чтобы донести любую свою мысль до кого угодно. Проблема была в том, что в некоторые свои идеи она сама, как выяснилось, верила куда меньше, чем ей казалось.

Его голос звучал ровно и спокойно, но в то же время, в нём проскальзывала какая-то горечь, бездонная и бесцветная – такая же, как небо над их головами.

– Отправляясь за Саскией в Верген, мы действительно верили в то, что кому-то, наконец, удастся изменить сложившуюся ситуацию. Что представители разных рас смогут жить в мире и не бояться, не ненавидеть друг-друга. Что наша борьба наконец-то обрела смысл. Даже я в какой-то момент начал в это верить, – Йорвет усмехнулся. – И после той победы мы были героями. Казалось, все наконец поняли, на чьей мы стороне, что нас и правда перестали считать мясниками и убийцами. Но, стоило всей этой эйфории немного остыть, как снова начались разговоры за спиной, выпады в нашу сторону и мелкие стычки. Формально мы были частью нового общества, фактически же – мало кто действительно хотел нас в него принять.

Роше покачал головой. Пока история звучала именно так, как он и предполагал.

– Саския говорила, что так этого не оставит, – продолжал Йорвет. – Она, как и в начале, словом и делом показывала, что по-прежнему верит мне и моим бойцам и искренне желает, чтобы это место стало для нас домом. Но постепенно во всём этом начала ощущаться какая-то фальшь. Поначалу я думал, мне это только кажется, но чем дальше, тем больше я был в этом уверен. Что самое паршивое, это чувствовали и все вокруг – местные краснолюды, аэдирнская знать и рыцари, крестьянские ополченцы, которых привела Саския. Последние, в итоге, как раз и решились выступить открыто. Они заявили, что не хотят, чтобы среди них находились бывшие скоя’таэли, сказали, что не понимают, как им объяснять своим детям, почему по соседству спокойно живут безжалостные головорезы, на счету каждого из которых не один десяток убитых гражданских. Их поддержали и дворяне с рыцарями. Краснолюды воздержались, но, пусть их и было большинство, ситуация заметно накалилась. Саския пыталась их урезонить, но казалось, она сама не верит в то, что говорит, и в тот вечер все остались при своём. Я понял, что дальше тянуть смысла нет и вызвал её на разговор наедине.

Йорвет скользнул взглядом по верхушкам деревьев.

– Поначалу она говорила всё то же, что и обычно. Что доверяет мне ровно в той же мере, как и каждому, кто сражается вместе с ней за одно дело, что для скоя’таэлей здесь всегда найдётся место, а общественное мнение изменится со временем. Я прямым текстом озвучил ей свои сомнения. После этого, понимая, что темнить бесполезно, она также ответила максимально прямо. Саския призналась, что в глубине души понимает и крестьян, и рыцарей – мы действительно убийцы и террористы. Что она помнит, с каким ужасом говорили о скоя’таэлях жители её деревни во время войны – они боялись «белок» больше, чем нильфгаардских солдат или эпидемии чумы. И то, и другое было от них ещё далеко, а скоя’таэли нападали с тыла, и всегда могли застрелить случайного путника, зашедшего в лес, или сжечь деревню, перед этим вырезав всех жителей. Она сказала, что глядя на меня, не может не думать: то, что мой отряд мог точно так же явиться в её деревню, а лично я – отрубить руку человеку, который её приютил – это всего лишь вопрос вероятности. Впрочем, – Йорвет усмехнулся, – Не мне тебе об этом рассказывать.

Роше кивнул. Уж он-то успел вдоволь насмотреться на методы, которыми работали скоя’таэли. А некоторые из них даже испытать на себе. В то же время, лицемерием было бы не признавать, что и он сам за годы службы ни раз прибегал к подобным мерам, считая, что цель оправдывает средства. Он не гордился этим, но знал: окажись он в тех же обстоятельствах снова, поступил бы точно так же.

– То есть, Саския буквально призналась, что всё это время она тебя использовала? – спросил Роше.

– Нет, нисколько, – Йорвет покачал головой. – Я всегда знал, на что иду. К тому же, она сказала – и уже вполне искренне, – что не отказывается от своих слов, по-прежнему считает меня своим соратником и верит: однажды я смогу искупить свои поступки в глазах людей, пусть за то время, которое для этого понадобится, успеет смениться несколько поколений. Я не видел смысла с ней спорить – мне нечего было на это сказать, но и смысла оставаться в Вергене я после всего сказанного в тот вечер тоже не видел. Утром мои отряды покинули город. Мы вернулись в леса.

– А потом в Верген пришли нильфы… – медленно проговорил Роше.

– Я выдвинулся туда сразу же, как узнал. А узнал я об этом слишком поздно. Когда до нас дошли новости, город уже лежал в руинах, о том, была ли там Саския, удалось ли ей выжить, в тех скудных обрывках информации, что удалось раздобыть, ничего не говорилось. Те двое суток пути показались мне вечностью. Я думал только о том, какую чудовищную ошибку допустил, приняв решение отозвать свои отряды и покинуть город.

– Думаешь, вам и на этот раз удалось бы переломить ход сражения?

– Не знаю. Может и удалось бы. А может, погибни я вместе со всеми, защищая город, меня бы запомнили не только как убийцу и террориста.

Роше посмотрел на него с удивлением. Начиная этот разговор, он ожидал от Йорвета чего угодно, кроме этого. Некоторое время они шли молча, затем Йорвет продолжил.

– Когда я всё же добрался до Вергена – вернее, до того, что от него осталось… – его голос дрогнул, – Зрелище было чудовищным. То, что его сровняли с землёй – не преувеличение. Нильфы разрушили всё, что смогли, кругом были груды камня и полуразложившиеся трупы. Я приехал туда на рассвете и искал её тело до тех пор, пока не село солнце, и в руины не начали стягиваться трупоеды, привлечённые запахом останков. Ту ночь я провёл в какой-то заброшенной хижине вблизи от города, и, доберись эти твари и туда, наверное, не стал бы им сопротивляться. К утру я понял, что во что бы то ни стало должен узнать, что с ней случилось. Я начал искать свидетелей. Шла война, кругом царил хаос, найти кого-либо было крайне сложно, а даже если это и удавалось, то они либо не спешили делиться информацией, либо противоречили друг-другу, зачастую не внося ни капли ясности. Одни говорили, что Саския покинула Верген задолго до нападения, после некоего инцидента, другие утверждали, что её видели во время штурма и что она погибла в бою, защищая город. К тому же, как ты можешь догадаться, передвигаться в открытую я не мог. Всё это здорово затрудняло поиски, несколько раз я, двигаясь по ложному следу, оказывался в тупике, у меня ни на секунду не было уверенности в том, что те крупицы сведений, которые удавалось добыть, имеют под собой хоть что-нибудь, но я знал, что не могу бросить эти поиски. Я должен был либо убедиться в том, что она жива, разыскать её и поговорить, либо – получить подтверждение того, что она мертва. Так прошло несколько месяцев. С последним потенциальным информатором, на которого мне удалось выйти, я должен был встретиться в Дубовицах. Когда я туда добрался, его дом уже сгорел дотла, а на пепелище вовсю орудовали мародёры. Мне удалось подслушать, о чём они говорят – именно так я узнал о том, что там произошло и куда отправились выжившие. Но потом меня заметили, а что было дальше, ты знаешь. На то, что тот возможный свидетель окажется в лагере среди выживших, я особо не надеюсь – этот тип из тех, кто первым полезет в любую свару, не говоря уже о том, что он мог просто погибнуть во время пожара, – Йорвет опустил взгляд и устало покачал головой, – Я по-прежнему не знаю, где она и что с ней. Наверное это должно оставлять мне надежду на то, что она ещё жива, но иногда мне кажется, что всё это я делаю зря – Саския мертва, её кости давно обглодали трупоеды, а я гоняюсь за призраком, потому что просто недостаточно хорошо обыскал тогда руины Вергена.

Роше молчал, потрясённый не то невероятной откровенностью прозвучавшего рассказа, не то тем фактом, что эта история раскрывала Йорвета с какой-то совсем неожиданной для него стороны, не то вдруг всколыхнувшимися в голове воспоминаниями о вещах и событиях, которые, как ему казалось до этого, не имели никакой взаимосвязи.

– Почему ты решился рассказать об этом мне?

– Не знаю, Роше. Прозвучит странно даже для меня самого, но может быть потому, что знал: несмотря на наши, – Йорвет усмехнулся, – Непростые взаимоотношения, ты один из немногих, кто меня поймет. А может быть просто потому, что мне в принципе нужно было проговорить всё это от начала и до конца.

Роше задумался. С одной стороны, картина, начинавшая складываться у него в голове, была весьма невероятной. С другой – если всё действительно обстоит именно так, то это многое объяснило бы. Он вдруг снова переключился на мысли о своём собственном будущем. Что, если Бьянки в том лагере не будет, и никто там не сможет сказать, куда она делась? Поедет ли он в Реданию без неё, бороться за лучшее будущее и до конца жизни мучить себя мыслями о том, что с ней стало? Или бросит всё это к чертям и будет, как Йорвет, разыскивать тех, кто хоть что-то видел или слышал и надеяться, что рано или поздно ему удастся напасть на след. В любом случае, его ждали неизвестность, одиночество и чувство вины таких масштабов, коих он не пожелал бы даже врагу. Поэтому, хоть его предположение и могло оказаться ошибочным, он всё же решил рискнуть.

– Тогда, во время осады замка Ла Валеттов, – начал он издалека. – Наших солдат атаковал дракон – крупный, тёмный, плевался огнём. А до этого тот же дракон появлялся в местном лесу, как раз в тот момент, когда темерский патруль напоролся там на отряд твоих «белок».

Он замолчал и взглянул на Йорвета, но тот не показал совершенно никакой реакции. Роше продолжил.

– Бойцы, что были в том патруле, потом хвалились тем, что от дракона их спас какой-то там магический амулет. В это я, конечно, слабо верю – больше было похоже на то, что им просто повезло, или же – на то, что дракон вообще не хотел их убивать, только припугнуть. В то же время, с их слов выходило, что тех эльфов дракон вообще не пытался атаковать, хотя сами они, похоже, об этом не догадывались и перепугались не меньше солдат, – Роше сделал очередную паузу и, по-прежнему не фиксируя никакой реакции, спросил, – Скажи, этот дракон, он… как-то связан с Саскией?

– Возможно, – ответил Йорвет, не отрывая взгляда от едва заметной тропы, на которую они к тому времени вышли.

Его голос звучал спокойно, даже с каким-то безразличием, но он слегка замешкался прежде чем ответить, а боковым зрением Роше уловил едва заметное движение. Это уверило его – он на правильном пути.

– Когда мы с Бьянкой добрались до Дубовиц, и Анна – та самая травница, с которой я её оставил – услышала, что те дезертиры атаковали нас в лесу, у пещер, она поделилась историей, которой я тогда не придал никакого значения. По её словам, буквально дней за десять до этого, она слышала, как местные мужики в корчме рассказывали, что видели в тех краях настоящего дракона. Они опустошили уже третью бутылку «Темерской Ржаной», активно строили планы, как пойдут на этого дракона, и их разговоры тогда показались Анне обычным пьяным бахвальством. Она подумала, что в лучшем случае, за дракона эти мужики приняли какого-нибудь крылатого ящера поменьше – что тоже, конечно, редкость, но не такая. Но что-то во всём этом её зацепило. Спустя пару дней она пошла в лес за какими-то своими корешками, и ноги сами вели её к тем пещерам. Туда она, конечно, не полезла, но поднялась на поросший лесом пригорок, с которого эти пещеры неплохо просматривались. И оттуда она своими глазами увидела его. Огромный, с длинной шеей, крылья – каждое с половину её хаты размахом, мощное тело, покрытое тёмно-зелёной, почти чёрной чешуёй – так она его описала. Сказала, что в жизни не видела ничего, столь же страшного и прекрасного одновременно. Она поспешила скрыться, пока дракон её не заметил. Анна не была уверена, стоит ли кому-либо рассказывать об увиденном, но по дороге домой наткнулась на местного плотника – работящего и довольно замкнутого краснолюда по имени Абель. Он шёл в лес, в чём не было ничего необычного, учитывая род его занятий, и она решила, что стоит его предупредить. Анна начала рассказывать ему о том, что говорили мужики в корчме и что она видела своими глазами, но он вдруг неожиданно резко оборвал её, сказав, что драконы остались только в сказках да в пьяных россказнях мужиков, а она наверняка, наслушавшись их историй, приняла за дракона какие-нибудь кусты да блики солнца в лужах, и, если она не хочет, чтобы её начали принимать за сумасшедшую, ей стоит поменьше об этом трепаться. Этот Абель никогда не славился дружелюбным нравом, но его реакция всё равно показалась ей какой-то чрезмерной. Она была уверена в том, что это был настоящий дракон, а не обман зрения, но дома её ждали другие заботы, и она поспешила поскорее забыть об этом инциденте.

Роше посмотрел на Йорвета. Тот внимательно слушал, и он продолжил.

– А через пару дней – то есть, выходит, около недели назад, Абель вдруг пропал. Местные, обеспокоившись его неожиданным исчезновением, вломились к нему в дом. Все его нехитрые пожитки, на первый взгляд, были на месте, ничего подозрительного они не нашли – кроме какого-то недописанного, залитого чернилами письма. Никто не понял, к чему это было, но выходило, что Абель интересовался у кого-то местоположением некоего странствующего рыцаря. Анна не запомнила его имени, но упомянула, что его титул был как-то связан с птицами – не то воронами, не то галками. Деревенский староста даже собирался повесить объявление, нанять кого-нибудь для поисков Абеля – всё-таки, он жил в деревне уже давно, да и с ремеслом своим управлялся отлично, – Роше потёр переносицу, – До последнего момента я не был уверен, но… Скажи, вся эта история может быть как-то связана с твоими поисками?

– Может быть, – ответил Йорвет после небольшой паузы. – Скорее даже, она позволяет впервые за долгое время однозначно сузить их круг. Думаю, я должен поблагодарить тебя за это.

Роше поднял взгляд. Йорвет по-прежнему выглядел усталым и довольно измученным, но он чувствовал – что-то изменилось. Иначе звучал его голос, плечи распрямились, а с лица понемногу сходило то безнадёжное выражение, которое он заметил, когда они пробирались сквозь тоннели. Роше молчал, поражённый тем, что его безумная, на первый взгляд, догадка оказалась правдой: Аэдирнская Дева Саския оказалась вовсе не Драконоубийцей, как её называли крестьяне, а самым настоящим драконом.

– Только имей в виду, – добавил Йорвет, – Саския никогда не афишировала своего происхождения. Где бы она сейчас ни была и чего бы ни планировала, я уверен, она хотела бы хранить этот факт в тайне и дальше.

– Понимаю, – откликнулся Роше. – И не собираюсь больше никому об этом рассказывать.

Они продолжили свой путь в молчании, но молчание это больше не тяготило. Роше чувствовал в голове приятную пустоту – ту самую, которой ему так не хватало все эти дни. Лес редел, мощные, старые деревья сменялись молодой порослью. Тумана тоже становилось всё меньше. В какой-то момент Роше понял – что-то изменилось. Он огляделся вокруг, пытаясь определить, что именно, и понял – дело было в освещении. Сквозь прорехи в облаках проглядывали лучи солнца. Дело шло к закату.

Спустя некоторое время лес расступился, и они вышли к широкому лугу. За ним виднелись в полупрозрачной дымке поросшие молодыми деревцами холмы, а в низине по левую руку блестела в лучах заходящего солнца река. Йорвет остановился.

– Лагерь беженцев должен быть сразу вот за теми холмами. Думаю, здесь я тебя покину – мне уже нет смысла там появляться.

Интонация, с которой он произнёс последнюю фразу, не оставляла сомнений: Йорвет чётко знал, где этот смысл есть и куда ему двигаться дальше.

– Ладно. Думаю, мои шансы заблудиться в этих лугах не слишком высоки, – Роше улыбнулся. – Прощай, Йорвет. Я надеюсь, ты найдёшь то, что ищешь.

Йорвет скользнул взглядом по его лицу, словно, запечатлевая увиденное в памяти.

– Прощай, Роше, – ответил он. – И не забывай: проигравшая сторона – ещё не значит не та.**

Роше молча кивнул и протянул ему ладонь. Рукопожатие вышло немного неловким, но крепким. После этого он двинулся вперёд, к холмам, а Йорвет пошёл вдоль опушки леса, в направлении, противоположном берегу реки. Когда спустя несколько минут Роше решил обернуться, его высокая фигура уже исчезла из виду.

***

Вскоре он пересёк луг и взобрался по склону холма. У его ног расстилалась равнина. Небо над головой было высоким и ясным, солнце, готовое вот-вот скрыться за горизонтом, заливало окрестности густым малиновым цветом, причудливо окрашивая края редких кучевых облаков. Вблизи небольшой рощи темнели силуэты палаток и людей, яркими точками горели огни костров. Роше спустился вниз и двинулся к лагерю.

Вскоре силуэты стали хорошо различимы, в воздухе потянуло дымом и запахом готовящейся еды. Лаяли собаки, где-то совсем недалеко захлёбывался криком младенец, до Роше долетали обрывки разговоров. Он подошёл вплотную. У заваленной пожитками телеги он увидел девушку, склонившуюся перед кем-то, кто, очевидно, стоял или сидел перед ней. Тёмное, глухое платье и скрытые под белым платком волосы указывали на то, что перед ним одна из жриц Мелитэле. По всем законам обладавшие неприкосновенностью, они жили при храмах и, помимо прочего, обучались там оказанию медицинской помощи. Их частенько можно было встретить в полевых госпиталях и лагерях вроде этого. Девушка, сказав что-то напоследок своему собеседнику, отошла в сторону, и Роше увидел Бьянку. Живая и здоровая, одетая в поношенную, просторную рубашку и какие-то штаны, она сидела у костра, рядом с каким-то деревенским пацаном лет шести, и осторожно поглаживала скрытую под одеждой рану на бедре. Заметив, что кто-то приближается, Бьянка подняла голову. Роше видел, как пламя костра отражается в её расширившихся от удивления глазах, а лучи закатного солнца просвечивают сквозь короткие светлые волосы, окрашивая их кончики алым.

Спустя несколько секунд, заключая её в обьятия, он чувствовал, как откуда-то из груди поднимаются всё напряжение, весь тот страх, что он испытал в последние дни, и в горле встаёт ком. Он понял, что понятия не имеет, что ждёт их дальше и куда приведёт выбранный им путь, но сейчас он знал точно – на этом пути он не будет один.