Текст книги "Проигравшая сторона (СИ)"
Автор книги: Ereteria Arcid
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
========== Глава 1 ==========
– Где?
– Велен.
– Велен?
– Да, Велен.
– Велен?
– Да! Велен! Ну это там, где болота, ведьмы, утопцы, дрянная еда, отвратная погода, Кровавый, ебать его в сраку, Барон. Велен!*
***
Предрассветные сумерки разливались по округе, погружая лес в зябкое синее марево, низины по обе стороны от лесной тропы тонули в полупрозрачной утренней дымке. Порыв ветра принес с реки порцию влажного, холодного воздуха. Роше подогнал кобылу и поплотнее укутался в теплый шерстяной плащ. На востоке небо уже начинало светлеть – где-то через полчаса взойдёт солнце, а к полудню, если повезёт, он уже будет в Дубовицах. Если повезёт… Роше покосился на прикрученную к седлу сумку с медикаментами. Везло ему в последнее время нечасто.
***
Как только стало известно, что Нильфгаард перешёл Яругу, они с Бьянкой бросили всё к чертям и не раздумывая отправились на фронт, присоединившись ко Второй Темерской армии под командованием Яна Наталиса. В их задачу входило сдерживать врага на линии Дол Блатанна – гора Карбон. Они продержались три дня, а потом их просто снесло. После этого у них оставалось не так уж и много вариантов. Первый – отправиться на север, в тыл, где командование продолжало активно набирать ополченцев. Или – остаться здесь, засесть в окрестных лесах, грабить нильфгардские обозы и резать патрули. Третий же вариант появился на горизонте ещё до того, как их разбили «черные», но тогда Роше не собирался его рассматривать чисто из принципа. Корчмарь в какой-то полусгнившей деревушке, где они с Бьянкой остановились по пути на фронт, сначала долго вглядывался в их лица, а потом, тревожно озираясь по сторонам, достал из-под потёртой облезлой стойки запечатанный конверт и протянул Роше.
В коротком письме говорилось, что Радовид планирует бороться за свободный Север и собирает силы под Новиградом. Подписи не было, но экспрессивный стиль в сочетании с изобретательной лексикой однозначно указывали на авторство старого знакомого по Темерской разведке. Радовид никогда не внушал Роше ни симпатии, ни доверия, но, как ни горько было это признавать, они проиграли не только эту битву, но и войну. То, что ослабленная, лишившаяся, после гибели Фольтеста, лидера, Темерия падёт под натиском захватчика, было лишь вопросом времени, и прячась по лесам, они едва ли смогут отсрочить неизбежное. Радовид же был единственным из оставшихся королей, кто был готов противостоять Эмгыру вар Эмрейсу и реально мог изменить положение сил – по крайней мере, так оно виделось отсюда. Поэтому Роше собрал остатки армии Наталиса, и они двинулись на север, но не для того, чтобы снова присоединиться к темерской армии, а в направлении реданской границы.
Поначалу всё шло не так уж плохо – настолько, насколько это вообще было возможно в сложившейся ситуации. Они успешно избегали стычек с нильфгаардскими патрулями, добрались до Велена, и вот тут уже начались неприятности. Ночью, недалеко от Дубовиц, они напоролись на группу дезертиров. Схватка была короткой, завершилась не в пользу нападавших, и Роше было успел подумать, что они легко отделались: красочный фингал под глазом у Йонтека – сына каких-то там вызимских купцов, рванувшего защищать родину, и порез на бедре у Бьянки. Рана была достаточно глубокой, но клинок не задел никаких крупных сосудов, а сама Бьянка уверяла, что с ней всё в порядке и это никак не помешает им продолжить путь. К рассвету выяснилось, что все они ошибались. Судя по всему, в рану попала какая-то дрянь, она воспалилась, и каждый шаг причинял невыносимую боль. Роше подхватил Бьянку и отправился с ней в Дубовицы, обговорив с парнями дальнейший маршрут и условившись встретиться вблизи приграничных постов.
Найти в Дубовицах травницу и уговорить её осмотреть рану было просто. Проблема оказалась в другом – Бьянку начало лихорадить, а через деревню не так давно проехали войска и выгребли у травницы всё подчистую. Оставшихся лекарств, по её словам, хватило бы в лучшем случае на то, чтобы ненадолго снять симптомы. Выход был – к юго-западу по главной дороге от Дубовиц располагалось поселение под названием Драконья Роща. Там жил некий знахарь, у которого можно было приобрести необходимые медикаменты.
Роше пришлось потратить немало усилий, чтобы выпросить у местных крестьян хоть какую-нибудь лошадь – как оказалось, войско реквизировало и их, поэтому делиться никто желанием не горел. Впрочем, долгие уговоры, трогательная история о необходимости срочно добыть лекарства для больной дочери (он решил не вдаваться в истинные подробности их совместной биографии) и заныканное на чёрный день кольцо с рубином, в итоге, помогли решить вопрос в пользу Роше, и к вечеру того же дня он уже смог получить все необходимые медикаменты у того самого знахаря – крепкого седовласого мужичка лет шестидесяти.
На этом его везению снова подошёл конец. Не успел Роше выйти за дверь, как в Рощу заявились нильфы. Тактика, применяемая ими в ходе предыдущих войн (жителей захваченной деревни вырезать, саму деревню – сжечь) возымела свои плоды: теперь напуганные крестьяне сдавали поселения без боя, а нильфы получали постой, ресурсы и рабочую силу, устанавливая на захваченных территориях свои порядки. Солдаты оцепили поселение, их командующий, сельский староста и приближённые к ним лица заняли корчму. Грахем – племянник знахаря, двенадцатилетний шепелявый пацан – периодически бегал туда послушать, о чём говорят. Роше судорожно соображал, что же ему делать дальше. Варианта вернуться в Дубовицы той же дорогой, у него не было – большак наверняка кишел нильфгаардскими патрулями. Сидеть и ждать, что там решат в корчме, не имело никакого смысла. К тому же, рано или поздно, кто-нибудь из «чёрных» заглянет и сюда, и ему очень повезёт, если он не вызовет ничьих подозрений и никто из командования не узнает его в лицо. Знахарь, который с первых минут оценил его военную выправку и, судя по всему, купился на историю о больной дочери лишь на словах, видя его беспокойство, объяснил, что он ни для кого неприятностей не хочет, но Роше стоит найти способ убраться отсюда как можно скорее. Он бросил взгляд в темноту, простирающуюся за окном. Хата знахаря стояла на отшибе, дальше начинались поля, за ними темнел лес. Пока не рассвело, у него есть неплохие шансы забрать свою кобылу, незамеченным проскакать через поле и скрыться среди деревьев. Лес едва ли кем-то патрулируется, и через него можно добраться до Дубовиц, к тому же, есть вероятность, что это позволит серьезно сократить путь и быть на месте раньше, чем если бы он ехал по большаку.
Роше озвучил эту мысль знахарю, и, не успел тот рта раскрыть, как Грахем вдруг вскочил и разразился торопливой тирадой, суть которой сводилась к тому, что в лесу Роше делать нечего, потому что лес этот – гиблое проклятое место, где люди сходят с ума или исчезают с концами. Знахарь кинул в его сторону строгий взгляд и посоветовал меньше верить россказням деревенских пьяниц, которые сходят с ума и исчезают в лесу разве что под влиянием местного самогона, но никак уж не злых сил, а Роше порекомендовал как можно скорее приступить к выполнению этого плана.
– Никаких проклятий там, конечно, нет, но вы, милсдарь, всё же, будьте осторожны, – посоветовал он Роше на прощание. – Как в лес войдёте, держите курс прямо на восток, по тропе. Через час увидите сухой выбеленный дуб – его точно не пропустите, от него поворачивайте к северу. Глубже лучше не суйтесь – не ровен час, ещё попадётесь там волкам каким.
Грахем хотел что-то возразить, но лишь бросил на знахаря осуждающий взгляд и демонстративно уставился в стену. Роше молча кивнул и, подхватив сумку с лекарствами и вышел из хаты. Он и без всяких лекций знал, что в веленских лесах стоит держать ухо востро. И, в то же время, был наслышан от Геральта о богатой фантазии деревенских жителей, позволяющей им находить удивительные и невероятные объяснения для самых прозаичных явлений. Направляясь к своей кобыле, что паслась у частокола, он почему-то решил обернуться. Грахем напряжённо наблюдал за ним через окно.
***
Роше отогнал некстати нахлынувшие воспоминания и сощурился, всматриваясь вглубь леса, где, как ему на секунду показалось, что-то мелькнуло. Где там этот дуб? Пора бы ему уже показаться… Кобыла неожиданно навострила уши, забеспокоилась и сбила шаг. Роше осмотрелся, пытаясь понять, что могло вызвать тревогу. По правую руку, в затянутой туманом низине у ручья, он увидел кучу досок, вблизи оказавшихся остовом телеги. Вокруг валялись какие-то выпотрошенные тюки и ящики, всё это здорово подгнило, видимо, телега лежала здесь уже достаточно давно. Разграбленные повозки попадались им на пути и до этого, зачастую – вместе с останками их владельцев, но то ли это сказывалась бессонная ночь, то ли беспокойство за Бьянку, а может и байки Грахема, наконец, сыграли свою роль, и Роше ощутил, как тревога тонкой иглой кольнула в позвоночник. Он подогнал кобылу и непроизвольно поправил на груди ремень перевязи, к которой крепились ножны короткого меча.
Тропа, в последние полчаса пути и без того еле заметная, оборвалась, влажная почва захлюпала под копытами. Впереди высились заросли осоки, за ними поблёскивала подёрнутая ряской топь. Роше притормозил кобылу и пригляделся. За болотом, среди деревьев что-то белело, похоже, тот самый дуб. Идея лезть в трясину на лошади казалась ему не слишком удачной. Попытаться объехать? Осторожно оглядываясь, он двинулся вдоль зарослей осоки и камыша, стараясь не терять из виду дуб и внимательно приглядываясь к затянутой зеленью болотной глади – никакого намёка на брод. Справа от камышей он заметил какое-то странноватое на вид растение. Багряно-зелёные листья, образующие что-то вроде огромных, с крупную тыкву, бутонов и тяжёлые, гибкие и толстые стебли, стелющиеся по земле. В памяти что-то шевельнулось – кажется, кто-то при нём уже упоминал эти цветы, но Роше никак не мог вспомнить, кто и в связи с чем. Ясно было одно: от этой дряни лучше держаться подальше. Он потянул поводья, сдавая к камышам, чтобы стебли не оказались у лошади под копытами. Кобыла, кажется, разделяла его беспокойство, напряжённо косясь на мясистые бутоны. Не торопясь, осторожно, они почти миновали эти странные заросли, как вдруг один из стеблей зашевелился, взвился в воздух на высоту, раза в полтора превышающую человеческий рост, и выбросил большой бордовый цветок. Лепестки раскрылись, делая его похожим на хищную пасть, утыканную крупными жёлтыми тычинками, словно зубами. Роше дёрнул поводья, кобыла с паническим ржанием, шарахнулась назад, растение выгнуло стебель и c угрожающим шипением выстрелило струёй ярко-жёлтой, резко пахнущей слизи.
Каким-то чудом Роше успел выставить вперёд руку и прикрыться плащом. Кобыле повезло куда меньше – основная порция яда угодила ей на круп и, что самое паршивое, в морду. Животное в панике вскинулось на дыбы. Всё происходило слишком быстро: Роше с трудом удержался в седле, стиснув поводья так сильно, что ремень даже сквозь перчатки больно врезался в кожу, мимо них с шипением пронеслась ещё одна порция ядовитой слизи, а лошадь, совершенно неуправляемая, обезумевшая от страха и боли, понеслась прямо в болото.
Почва, всё более вязкая, проваливалась под копытами, растение бушевало в нескольких метрах от них, выплёвывая слизь во все стороны, лошадь билась в панике, всё глубже увязая в болоте. Роше поспешно огляделся. В полутора метрах от них на поверхности топи лежал ствол поваленного дерева, кажется, сосны. Принимать решение надо было быстро – подошвы сапог уже коснулись трясины. Роше торопливо отцепил от седла сумку с водой и медикаментами, перевесил её себе на плечо. Он вынул ноги из стремян, поспешно взобрался на седло, стараясь думать только о том, как удержать равновесие, и, переместив вес, спрыгнул.
Подошва предательски скользнула по седлу, он больно ударился коленом, но всё же удержался. Над головой пролетела очередная доза ядовитой дряни, ствол под его весом начал уходить под воду. Аккуратно приподняв голову, Роше заметил корни дерева, свисающие с невысокого каменистого обрыва. Стараясь не делать резких движений, он начал осторожно пробираться вперёд по стволу. Вскоре перед ним замаячил островок твёрдой, по крайней мере, на вид почвы. Собравшись с силами, Роше встал в полный рост и перескочил на кочку. Почва тут же начала разъезжаться под ногами, но это было уже не важно – он успел вцепиться в корни и подтянуться, забрасывая себя на край обрыва.
Наверху Роше перевёл дыхание, прислушался. Всё стихло: не было слышно ни шипения, ни ударов ствола о землю, ни хрипов тонущей кобылы. Он перевёл взгляд на край своего плаща: плотную ткань разъело кислотой до дыр, страшно подумать, что ощущала несчастная лошадь. Сквозь стволы деревьев пробивались розоватые лучи утреннего солнца. В голове мелькнула мысль, что пешком он вряд ли успеет в Дубовицы к полудню, а значит, выбираться отсюда нужно как можно скорее. Роше поднялся на ноги, вынул из ножен меч и пошёл вдоль края в сторону уже хорошо видимого белого дуба.
Неожиданно из-под края обрыва раздалось знакомое шипение, и на него вылетел толстый стебель, увенчанный пурпурной пастью хищного цветка. Роше взмахнул мечом, пытаясь перерубить стебель, но лишь слегка рассёк его. Растение выстрелило кислотой, но он успел пригнуться и отскочить в сторону. Стебель мотнул цветком, готовясь к новой атаке, Роше сделал шаг назад и вдруг почувствовал, как почва уходит у него из-под ног – он не заметил, как оказался на противоположном краю обрыва. Очередная порция кислоты с шипением пронеслась над головой, в то время как сам он, не удержав равновесия, полетел вниз, по пути несколько раз с силой приложившись о камни. Внизу, морщась от боли, он приоткрыл глаза. В нос ударило запахами полыни и мха, картинка перед глазами расплывалась белыми и зелёными пятнами. В голове неожиданно всплыло: архиспора. Именно так Геральт называл ту плюющуюся ядом растительную тварь. По народным поверьям, архиспоры вырастают там, где кто-нибудь погиб страшной смертью. Роше непроизвольно задумался: не эта ли судьба ожидает его самого? Он попытался встать, картинка перед глазами окончательно слилась в однородную серую муть, и он снова откинулся на мягкий плотный мох, проваливаясь в глухую темноту.
Комментарий к Глава 1
* – вольная адаптация диалога из “Большого куша”.
========== Глава 2 ==========
Сознание вернулось резко, и первые несколько минут Роше никак не мог понять, где он находится и что произошло. Он перевернулся на спину и уставился в высокое бесцветное небо. Память возвращалась постепенно, тасуя ёмкие образы, как колоду карт. Драконья Роща. Нильфы. Сухой дуб с белёсой корой. Багровая пасть архиспоры. Запах тины и жуткий хрип ослеплённой, вязнущей в болоте лошади. Роше прислушался к своим ощущениям. Виски ломило, неприятно, но терпимо побаливало левое плечо, во рту стоял солоноватый металлический привкус: похоже, падая, он прикусил язык. Роше осторожно провёл его кончиком по зубам – все были на месте. Он аккуратно, не торопясь, встал и огляделся. Обрыв был не слишком высоким, но очень крутым, ему невероятно повезло, что скатившись вниз, он так легко отделался. В паре метров от себя он увидел сумку с медикаментами. На удивление, всё было на месте, ничего не выпало и не разбилось. Вскоре нашёлся и меч. Роше вспомнил, как выпустил его из рук, когда сорвался с обрыва. Тот воткнулся меж камней, клинок не только не треснул, но даже и не погнулся – махакамская сталь полностью оправдала свою славу.
Роше задрал голову, пытаясь определить, где находится солнце. Это позволило бы ему понять, как долго он пролежал в отключке. Небо обложили плотные облака, делая падающий свет равномерно тусклым и рассеянным, солнца не было видно. Он оставил эту мысль, перейдя к следующей – куда двигаться дальше? Идею подняться вверх по обрыву он отбросил сразу – едва ли он был готов преодолеть несколько метров каменистой, в некоторых местах почти отвесной поверхности, да и растущие наверху архиспоры не внушали энтузиазма. Немного подумав, он решил пойти вдоль обрыва в том направлении, где должен был быть дуб. Можно, конечно, было рискнуть и двинуться к северу прямо отсюда, но знахарь несколько раз предупреждал его, что к Дубовицам гарантированно можно выйти только повернув от этого самого дуба и строго придерживаясь определённого направления, в любом другом случае были шансы завязнуть в болотах. Роше поморщился. Об архиспорах знахарь его не предупреждал. Наверное, прежде чем отправляться, стоило уточнить, как давно он сам ходил этим маршрутом – может, это было лет десять назад.
Оставив размышления о том, как стоило бы поступить раньше, Роше закинул сумку на плечо и быстрым – насколько это позволяли ноющие синяки и ушибы – шагом двинулся в путь. Он по-прежнему не мог определить, который час: солнце так и не появилось из-за плотных бесцветных облаков, верхушки густого осинника, стеной возвышавшегося по правую руку, прятались в густом неподвижном тумане. Всё вокруг будто стихло и замерло. Не шумел ветер, молчали птицы, оживлённо щебетавшие в кронах деревьев на всём пути от полей и до болота. Единственным звуком, нарушавшим эту странную, застывшую тишину, было гулкое эхо его собственных шагов. Роше вдруг стало не по себе. Он снова вспомнил слова Грахема – сейчас этот лес действительно был похож на место, где запросто можно сгинуть без следа. Роше сбавил скорость, снова поправил ножны, ощущая приятную, успокаивающую тяжесть клинка, и постарался сосредоточиться на линии обрыва. Ему не хотелось случайно пропустить место, подходящее для подъёма, и забрести слишком далеко.
Он прошёл, наверное, с пару миль, когда пейзаж вокруг, до этого однообразный, наконец начал меняться. Осинник закончился, уступая место не менее густым зарослям кустов болотного мирта, вдали за которым угадывались плохо различимые в дымке кроны деревьев. Холм, до этого всё так же обрывавшийся почти отвесным склоном, потихоньку терял свою высоту, становясь всё более пологим. Роше взобрался вверх по склону и огляделся. Внизу расстилался лес, прямо перед собой он увидел несколько молодых, тоненьких берёзок. Противоположный склон холма был куда более пологим, чем тот, по которому только что пришлось взбираться, то тут, то там, по нему были разбросаны редкие лохматые кусты. Видимость была довольно паршивой – тумана как будто стало больше, он спускался ниже и клубами лежал в низинах, укрывал холмы, меняя их очертания и скрывая из виду линию горизонта, отчего лес казался бесконечным. Роше оставил идею что-либо рассмотреть и, забирая вправо, пошёл по склону туда, где должен был расти дуб.
По ощущениям, он шёл уже более получаса, но дуба по-прежнему не было видно. Иногда казалось, что в тумане он видит очертания его ветвей, но всякий раз, подойдя ближе, он понимал, что принимает желаемое за действительное. Деревья, которые поначалу росли всё гуще, вновь поредели; вскоре их вытеснили заросли низких, но густых кустов с мелкими сероватыми листьями – Роше так и не смог определить, что это были за растения. Напряжение, до этого подогреваемое шансом наткнуться на очередную архиспору или ещё какое-нибудь чудовище, сменилось зарождающимся страхом надолго застрять в этом чёртовом лесу. Роше остановился, сделал несколько глубоких вдохов, не позволяя тревоге завладеть собой. Он огляделся вокруг, пытаясь найти хоть что-нибудь, что могло бы указать ему верный путь, втянул носом воздух, прислушался. Где-то журчала вода. С той стороны, где кусты скрывались в плотной дымке, смутно тянуло сыростью. На мгновение ему показалось, что он уловил какое-то мерцание в тумане. В голове мелькнула догадка, он быстро прошёл назад, к столпившимся на склоне осинам, присел, вглядываясь в ствол одной из них. Он был равномерно покрыт густым зелёным мхом, но кора с одной стороны была вроде бы темнее. Роше задумался: похоже, взобравшись на холм, он слишком сильно сдал к северу. Вода внизу могла быть одним из ручьёв, впадающих в Эрну – узкую быструю речку, один из притоков Понтара. Можно было спуститься вниз и, следуя по течению ручья, выйти к реке, но у Роше не было уверенности в том, где именно этот ручей в неё впадает, да и лезть в туман ему не хотелось – кто знает, кто или что может в нём скрываться. Более рациональным вариантом было скорректировать направление и всё же попытаться выйти к тому дубу. Он внимательно оглядел стволы ещё нескольких деревьев, и двинулся вглубь рощи.
Лес снова начинал густеть. Кроны деревьев терялись в тумане, а их стволы сплошным ковром покрывал густой, плотный мох. В голове теснились мысли: что там с Бьянкой? Анна – травница, с которой Роше её оставил – производила впечатление доброго и ответственного человека, в ней он почти не сомневался. Но что если её состояние резко ухудшится, и Анна не сможет помочь без необходимых медикаментов? Или если до них доберутся нильфы? Анна говорила, что в полях южнее деревни собираются темерские войска, да и сам Роше, проезжая по большаку, видел многочисленные разъезды в том районе, но, зная, какой контингент сейчас приходится вербовать, смотрел на исход готовящегося сражение с весьма умеренным энтузиазмом. Собственно, это и было одной из причин, почему он так спешил вернуться в Дубовицы – чтобы поскорее оттуда убраться. Ему было тошно от мысли, что уезжая, он фактически бросает страну, которую так любил и служению которой он отдал столько лет и сил, и увещевания в том, что и это он делает ради её блага, не слишком-то помогали.
Впереди забрезжил просвет. Роше ускорил шаг. Деревья расступились, и он очутился над бездной. Инстинктивно отступив от её края, он перевёл дыхание и огляделся. До самого горизонта внизу простиралась подёрнутая ряской топь, утыканная ощетинившимися пучками жёсткой осоки кочками, и поросшая редким лесом – тоненькие, обломанные деревца почти без листвы. Тумана внизу почти не было, но над некоторыми участками болота висела зеленоватая газовая дымка. Роше ощутил, как тяжёлой волной на плечи вновь начало опускаться бессилие. Да где же он опять оказался, чёрт его дери? Неужели каким-то образом вышел к тому же самому болоту, но с противоположной стороны? Он устало опустился на поваленный ствол и принялся растирать пальцами гудящие виски. Можно было вернуться к ручью и двинуться по его течению – рано или поздно он выйдет к Эрне. Или сделать крюк и дойти до того самого холма, по которому он поднимался в самом начале – единственному объекту, в расположении которого относительно грёбаного дуба он был уверен. Роше поднялся и подошёл к ближайшему дереву. Мох, так же как и в роще, рос на нём примерно одинаково со всех сторон, а кора, толстая и грубая, едва ли различалась по цвету. Сероватые склизкие грибы торчали то тут, то там, без всякой системы, а солнце так и не появилось. Роше оставил все попытки сориентироваться по сторонам света и прикрыл глаза, вспоминая, что он видел по пути сюда. Восстановив в памяти достаточное количество подходящих ориентиров, он двинулся в обратный путь.
Вскоре Роше миновал сухое, треснувшее напополам дерево, спустя ещё какое-то время разглядел среди деревьев и крупный белый камень – после него начинался небольшой уклон. На мгновение он почти поверил, что без приключений доберётся до холма, или хотя бы до того места, где услышал ручей, но тут его постигла новая проблема – начало темнеть. Тени густели, разливались всё дальше, туман, до этого висевший где-то высоко, спускался всё ниже, накрывая низины и скапливаясь в многочисленных ямах. Хуже того – казалось, что молчаливый до этого лес начинает оживать, но едва ли Роше мог сказать, что теперь здесь было приятнее находиться. В кустах что-то потрескивало и щёлкало, боковым зрением он периодически улавливал какое-то движение, но стоило приглядеться, как всё замирало. Неожиданно вдалеке, где-то у обрыва, раздался протяжный, высокий, леденящий душу звук – не то визг, не то хохот. Роше замер, внутри будто что-то оборвалось. В следующую секунду он уже сжимал в руке меч, напряжённо озираясь в поисках возможной угрозы. Звук приблизился, метнулся где-то в вышине прямо над головой, и вдруг оборвался так же резко, как и возник. В наступившей тишине Роше услышал, как бешено колотится его собственное сердце. Он подождал ещё какое-то время. Было тихо, только налетевший ветер шелестел в листве. Роше убрал меч и двинулся дальше. Ему почти удалось убедить себя, что источником жуткого звука была какая-нибудь ночная птица, когда он вспомнил, что с тех пор, как пришёл в себя после падения с обрыва, не обнаружил ни одного признака, указывающего на то, что здесь живёт хоть кто-нибудь.
Темнота подступала всё ближе. Роше продолжал идти, он миновал следующий ориентир – две почти одинаковые берёзы, чьи стволы белели во мраке, но пришлось признать – двигаться дальше прямо сейчас не имело смысла. От усталости он едва держался на ногах, пустой желудок сводило судорогой. Необходимо было устроить привал, дождаться рассвета – сейчас он разве что ноги себе переломает. Роше сгрёб в кучу сухие ветки, валявшиеся под старым ясенем и развёл костёр. В сумке, помимо медикаментов, лежала ещё и фляга с водой, которой там осталась примерно половина, успевшая зачерстветь краюшка хлеба и – невиданный деликатес – несколько полосок вяленной говядины, невероятно жёсткой и побелевшей от соли. Роше расположился у костра и оторвал от хлеба ломоть. Разводя огонь, он был уверен, что так ему будет спокойнее, но, кажется, вышло наоборот. Тьма, на контрасте с ярким пламенем, казалась ещё более глубокой и угрожающей, разглядеть, что там происходит, было теперь почти невозможно, а значит, происходить там могло всё, что угодно. Роше убрал остатки хлеба в сумку, погасил костёр, засыпав пламя землёй, поплотнее завернулся в плащ и облокотился спиной на толстый, поросший мягким мхом ствол. Ещё минуту назад ему казалось, он настолько устал, что уснёт сразу же, как только примет подходящую позу и закроет глаза. На деле это оказалось не так просто. Лес вокруг определённо оживал, сейчас, оставшись с ним наедине, не имея возможности отвлечься на дорогу, Роше ощущал это особенно чётко. Вдалеке хрустнула сухая ветка. Кусты зашумели, словно что-то осторожно пробиралось через них. Откуда-то со стороны болот под обрывом снова раздался высокий, визгливый звук, но уже тише – как будто запоздалое эхо.
Роше открыл глаза и подождал, пока зрение адаптируется к темноте. Его посетила идея. Он привстал и посмотрел наверх. На высоте его роста от ствола ясеня отходила широкая, прочная на вид ветка. Он встал, отошёл на несколько шагов, давая себе место, разбежался и, уперевшись подошвой ноги в ствол, оттолкнулся от него вверх, цепляясь руками за ветку. Та, в свою очередь, даже не шелохнулась – хороший знак. Он подтянулся, слегка раскачавшись, и закинул на ветку корпус, ложась на неё животом. Затем, подобрав ноги, он передвинулся к стволу.
Поверхность была жёсткой, поросшие мхом ствол и корни были в этом плане куда более удачным местом для ночлега, но, устроившись почти в двух метрах от земли, Роше почувствовал себя в куда большей безопасности, чем внизу, и это было намного важнее физического комфорта. Он поёрзал ещё немного, благо, ширина ветки это позволяла, подоткнул плащ и расположил ладонь на рукояти меча. Ему вдруг стало почти смешно – этот способ ночёвки обычно избирали скоя’таэли, частенько вынужденные ночевать в лесах вроде этого. Это давало как возможность отдохнуть в относительной безопасности, так и преимущество при атаке, позволяя застрелить противника из лука, не привлекая при этом особого внимания. Подумав об этом, Роше вспомнил об оставленном в доме у Анны арбалете. Он не стал брать его с собой, желая избежать излишнего внимания. Впрочем, едва ли его наличие сейчас что-то изменило. Стрелял он весьма неплохо, но с лучниками «белок» ему было не сравниться – сидя на дереве и в темноте, он бы наверняка промазал. Тот же Йорвет, кажется, мог поразить цель из любой позиции, и даже отсутствие у него правого глаза не было тому помехой. Интересно, кстати, что с ним сейчас? Последнее, что Роше слышал о нём и его отряде, была та история, когда во время осады Вергена армией Хенсельта, они эффектно появились откуда-то из лесов в самый разгар боя, и своими стрелами выкосили половину хенсельтовой пехоты, тем самым, преломив ход битвы. Впрочем, вскоре после этого в Верген наведались ещё и нильфы, которые сравняли город с землёй. С тех пор про Йорвета, а вместе с ним, и про эту аэдирнскую девицу, к которой он примкнул – Саскию, никаких новостей не было. Роше, впрочем, их и не искал – в последнее время ему было не до того. Да и откуда этим новостям было появиться – едва ли Йорвет пережил этот штурм, нильфы там камня на камне не оставили. Подумав об этом, Роше ощутил что-то вроде обиды. Он столько лет провёл, выслеживая его, строя планы и мечтая лично перерезать этому остроухому выродку горло, а его наверняка зарубил мечом какой-нибудь нильфгаардский юнец. Впрочем, за последние месяцы и сам Роше вынужденно пересмотрел свои приоритеты, и первенство в списке тех, чью голову он бы с радостью снёс с плеч, теперь занимали несколько иные личности, основательно потеснив Йорвета. Вскоре усталость взяла своё. Мысли начали путаться, и Роше, окончательно прекративший вслушиваться в шорохи вокруг, наконец провалился в сон.
Он снова брёл по болоту. Сквозь туман проглядывало солнце – большое, тусклое и тёмно-багровое. Он пригляделся и понял, что это не туман, а дым, который столбами поднимался от пожарищ, десятками тянувшихся вдоль горизонта. Он уже видел это – во время первой войны с Нильфгаардом. Лёгкие, как тогда, наполнились едким дымом, а сердце заколотилось в панике. Он сделал ещё шаг и почувствовал, как почва разъезжается под ногами, и сапоги вязнут в чём-то мягком и скользком. Он посмотрел вниз и почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота – там, внизу, были фрагменты тел, лишь слегка присыпанные землёй. Тела были и на поверхности – повсюду, и как он их только раньше их не заметил? Одни были совсем ещё свежими, не обсохшими от крови, другие уже начали гнить и в ранах копошились черви. Он замер в ужасе, отчаянно ища глазами хоть что-то, за что можно было ухватиться, чтобы выбраться из этого кошмара, как вдруг взгляд выхватил среди сваленных в кучу тел знакомые светлые волосы. Он бросился туда, утопая в кровавой трясине, упал на колени, не обращая внимания на поднявшиеся брызги чужой крови и ещё какой-то дряни, перевернул тело. Это была она – Бьянка – ещё живая. Он видел это: под рёбрами в развороченной грудной клетке (сейчас он особенно четко понимал, почему она называется именно так) колотилось сердце. Бьянка вдруг дёрнулась, открыла жуткие, мёртвые глаза и, глядя прямо ему в лицо, прохрипела: «Ты не успел. Почему?». Она вытянула руку, её пальцы, покрытые засохшей кровью, с почерневшими изломанными ногтями, сомкнулись на его горле. Он вскочил, отшвырнул от себя тело, и понял, что по пояс провалился в это жуткое месиво, а уши вдруг заложило от страшного, потустороннего воя – такого же, как он слышал в лесу. Замерев, он успел сделать лишь короткий, отчаянный вдох, и тяжёлая, липкая и влажная темнота накрыла его с головой.
