Текст книги "«Четвёртая стена» (СИ)"

Автор книги: entanglednow

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Но Дин всё чувствует и сам, слышит, насколько тот близко.

– Всё хорошо, всё правильно, давай же, – шепчет он; он хочет видеть это – видеть, как Кастиэль рухнет за край. Хочет ничуть не меньше собственной разрядки.

Кастиэль под ним разбивается вдребезги и низко стонет в оглушительном блаженстве. Мягко, искренне, совершенно раскованно. Дин не отпускает его, продолжает держать, и неожиданно соскальзывает в теплоту чужой спермы. Он в жизни не делал ничего развратнее. Дин стонет, толкается сильней и срывается, крепко вжавшись в бёдра Кастиэля.

Влажный тихий выдох касается его рта, как будто Кастиэль находит всё это неожиданно возбуждающим.

Дин всё ещё приходит в себя, когда Кас целует его, исступлённо и бескомпромиссно. Дин гадает, благодарность это – или намёк, что надо бы повторить, причём прямо сейчас. Хах, ему бы столько энтузиазма. Он абсолютно уверен: ангел его заездит. Но не уверен, что станет возражать.

Дин сползает с него, мокрый, липкий, и да, это круто.

Жизнь такая пошлая.

Клёвая, но всё-таки пошлая.

И тут есть только один разумный выход. Дин поднимается на колени, скользит ладонью по голому предплечью ангела, касается запястья. К лешему. Дин переплетает их пальцы, и Кас смыкает руку, будто собрался вечно не отпускать.

Дин тянет его на себя, целует мягкую, расслабленную линию губ:

– Пойдём, нам нужен душ.

Кастиэль даже не сомневается.

~~~

Дин просыпается от жажды в какой-то неприлично ранний час и, выскользнув из постели, подходит к столу, где с вечера оставил воду.

Там он и обнаруживает Сэма, огромной горестной тенью распластавшегося на столе. Нога в бинтах покоится на выдвинутом стуле.

– Господи, Сэм, сейчас два часа ночи. Какого лешего ты тут сидишь? – но беглый взгляд проясняет часть картины. По меньшей мере три пустых печальных кружки с остатками кофейной гущи по краям выстроились на столе. Кружка в руках Сэма ещё дымится.

Дин устраивается напротив, осторожно спрашивает:

– Почему не хочешь спать?

Сэм в ответ лишь мягко фыркает.

Что ж, причин не так уж много.

Дин выбирает самую очевидную:

– Он что-то с тобой сделал? – требует он.

Мимолётный проблеск паники в лице у Сэма только усиливает подозрения.

– Господи, Сэм…

– Нет, – смутившись, поспешно говорит Сэм. – Дин, он ничего со мной не делал.

– Тогда к чему всё это? – Дин кивает на парад кофейных кружек, который брат явно намерился возглавить.

Сэм вздрагивает.

– Кажется, я сделал глупость, – чуть слышно признаётся он. И не добавляет ни слова.

Вздёрнув бровь, Дин глядит на него.

Сэм отводит взгляд.

Дин хмурится:

– Помнишь наш разговор в самом начале? Насчёт политики честности. Неважно, в какое неловкое или отвратительное дерьмо мы угодим. Чтобы больше не было ни Руби, ни случайного апокалипсиса.

Сэм строит рожу и нехотя кивает:

– Помню.

– Тогда выкладывай, – бросает Дин.

Притянув кружку ближе, Сэм обхватывает её ладонями. А потом вздыхает так, словно сейчас признается в чём-то ужасном.

– Ну, прошлой ночью мы… разговаривали – хотя скорей как раз наоборот, не разговаривали про апокалипсис. Я пытался убедить его, что мы не такие уж никчёмные, а он – что не собирается использовать меня как сосуд, опять…

Дин хрюкает – похоже, у них это коронная тема.

Прочистив горло, Сэм чуть тише продолжает:

– Я подумал о фанфиках, о том, что в фанфиках всё гораздо проще. Разговор бы занял пять минут, злодеи бы вдруг резко подобрели, и тут же полюбили щенков, цветочки и детей. И всё лишь потому, что это соответствует сюжету, или позволяет быстро перескочить к постельной сцене, и помню, я ещё подумал: это ведь нечестно, почему нельзя с такой же лёгкостью… – Сэм отрывается от кружки, взмахивает рукой, – всего добиться в жизни.

Он снова обнимает свой кофе, медленно возит кружкой по столу.

– Ну вот. И я подумал, как бы всё случилось, если бы это работало, если бы ты мог в два счёта всё наладить, и наверно, я запутался… – он умолкает. И выглядит таким чудовищно разбитым, что Дин даже боится его тормошить.

Сэм глубоко вдыхает:

– И я нечаянно поцеловал Люцифера, – тихо завершает он.

Дин моргает.

Сэм моргает.

И Дин не в силах удержаться. Просто не в состоянии.

Ещё мгновение он пытается преодолеть шок, а потом…

Сэм вздыхает:

– Это не смешно.

Дин издаёт совершенно нечеловеческие звуки, но ему наплевать. Он задерживает дыхание, но тут же снова прыскает, и от раздражённой обиды в лице брата ему только хуже.

Сэм ведь не признался, что последовал совету фанфика?

Ну не мог же он, в самом деле…

О мой бог, именно это он и сделал.

– Не смешно, Дин, хорош ржать.

Дин не уверен, что способен.

Сэм вздыхает и возвращается к кофе.

Дин думает, как же он скучал по смеху!.. Настоящему смеху, до коликов. Так скучал, что уж теперь-то повеселится на полную. Наконец, он роняет на стол руки и утомлённо фыркает, отсмеявшись. Впрочем, не переставая ухмыляться.

– Я годами издевался над тобой, но, Господи, ты и есть пятнадцатилетняя девчонка, – сипло выдыхает Дин, – которая живёт в своём собственном фанфике.

Он снова жутковато хрюкает.

Сэм хмуро смотрит на него.

Но Дин ещё даже не начал.

– Проснулся геем? Нет, погоди – тебя заставили пришельцы, хоть ты в этом в жизни не признаешься. Или это сексуальная пыльца? Или прошлой ночью было холодно, и вам пришлось согреваться обнимашками?

Сэму всё это ничуть не кажется забавным.

А Дину весело до чёртиков. Вдруг словно что-то щёлкает. Он тычет Сэму в ногу:

– Старик, я идиот. Это же хёрт-комфорт, верно? Ты был изранен и беспомощен, а он – само…

– Я собираюсь вылить этот кофе тебе в лицо в ближайшую минуту, – ровно предупреждает Сэм.

Дин умолкает – его снова разбирает смех. Это будет шутка года. Нет, шутка века.

– Слушай, а мы говорим об «ой, я случайно оказался в опасной близости от твоих губ» и поцеловал Люцифера или мы о полноценном, дьявольском отжиге?

Сэм продолжает сверлить его взглядом, но в лице проскальзывает вспышка смущения. Дин встряхивает головой. А ведь он в самом деле думал, что чуднее быть не может. Господи, только Винчестеры умеют перевернуть всё вверх дном и пнуть адекватность в лицо.

– Чувак, поздравляю, это победа. Ни один из Винчестеров ещё не устраивал из своей жизни такую ошеломительную, сверхъестественную мыльную оперу. Мы должны купить тебе шарики, ей-ей, здесь должны быть воздушные шарики.

Дин встаёт за новой кружкой кофе. Ему определённо нужен кофе.

– А как воспринял Люцифер твой девчачий всплеск? – спрашивает Дин и тут же удивляется: неужели он и правда спросил это?

– Не знаю, я проснулся, – сухо отзывается Сэм.

Дин замирает с накренённой кофеваркой:

– Ты поцеловал дьявола и сбежал?

– Я не сбежал, – Сэм злобно буравит его взглядом.

Дин склоняет голову на бок и корчит рожу, которая означает «друг, именно это ты и сделал». Долгую минуту Сэм молчит. Или придумывает, чем бы возразить – или просто не хочет признаваться, что ему понравилось.

– Он спросил, собираюсь ли я всё свалить на него.

Нет, ну точно мыльная опера. Дин назвал бы её «Тронутый ангелом», если это ещё не занято. Почему все хорошие шутки вечно заняты? Господи, какой-то сплошной фанфик. Они превратили свою жизнь в фанфик.

Дин снова опускается на стул.

– Старик, а я-то думал, в списке тех, от кого ты не сбежишь, Люцифер на одной из верхних строчек.

– Я не специально. Он не удерживал меня во сне. Я запаниковал и проснулся.

Сэм опускает руки на стол и нервно, раздражённо выдыхает. Как будто сам не понимает, что он чувствует, не говоря уже об ощущениях под взглядом Дина.

Брат определённо борется с собой.

Дин почти жалеет, что так душевно над ним посмеялся.

И на время оставляет его в покое. Дину и самому не мешает кое в чём признаться, чтоб Сэм потом не стал цепляться к нему.

– Я и Кас теперь вместе, – бормочет он в кружку.

– Вместе? – Сэм выгибает бровь.

– Да, вместе, – с нажимом повторяет Дин, надеясь, что брат сообразит остальное.

Сэм фыркает:

– Дин, я как бы знал. Я месяцами наблюдал, как вы таращитесь друг на друга коровьими глазами.

– Я не таращился коровьими глазами, – сухо цедит Дин.

Наступает долгая озадаченная тишина, пока братья в молчании тянут свой кофе.

– Спасибо, что сказал.

Дин поводит плечом.

– Кас офигенный, – прибавляет Сэм, и этого Дин никак не ждёт.

– Ага, – соглашается он и старательно пялится в кружку, избегая тот неловкий момент, который их обоих превратит в малолетних девчонок.

– Только пообещай заниматься сексом в моё отсутствие, – говорит Сэм.

Дин фыркает от физиономии брата. На ней ясно читается «Я сломал мозг, лишь бы только это не представлять».

– Старик, и эта брезгливость исходит от парня, который отжигал с Люцифером? Серьёзно?

В ответ Сэм корчит ему рожу. Дин надеется, на этом брат и остановится. Нет, честно, только бы Сэм не начал открещиваться и обещать, что это никогда не повторится. Мол, всё было чудовищной ошибкой и…

Дин ждёт, но, кажется, напрасно.

Дин не уверен, как к этому отнестись.

Люцифер ведь та ещё чума, куда масштабней и мощней, чем Руби. Нет, в самом деле, Дин должен быть взбешён. Он должен психовать, и ужасаться, и порвать Сэма на целую кучу новых Сэмов за то, что тот опять ступил. Ведь Дин никому не доверяет, и пусть он доверяет Сэму, он не всегда верит, что Сэм пользуется его доверием с умом. Но похоже, апокалипсис медленно сошёл на нет, так что у Люцифера появилось время изучать человечество, поглощать сладости и давать им подсказки, как получше придушить монстра дня. И время флиртовать с его братом.

Чёрт, похоже, он реально верит, что Сэм убедил дьявола не уничтожать всё вокруг.

И даже если у Люцифера есть скрытые мотивы, они всё равно сделают, что смогут. Они убивают монстров, они спасают людей, и Сэм ни за что на свете не должен говорить да, если благодаря этому «да» Люцифер окажется внутри него.

Дин таращится в свой кофе.

Он дорого бы дал, лишь бы его мозг выразил мысль как-то иначе.

Он прочищает горло:

– Как он хоть выглядит-то, Люцифер? – Дин ведь понятия не имеет.

Сэм хмурится, потом пожимает плечами:

– Вполне обычно.

– Обычно? – с сомнением переспрашивает Дин. Он, в общем-то, ожидал чего-то более выдающегося от хозяина ада. Особенно если учесть, что этот чёрт соблазнил его брата.

– Дело не в том, как он выглядит, а в том, как он чувствуется… ну не знаю – он как будто снова ангел, даже больше, чем прежде. Необъятный, и непостижимый, и печальный.

– И злой, – подчёркивает Дин.

Сэм соглашается:

– Чуть-чуть.

========== Глава 13. Файервол ==========

В которой у Сэма проблемы в отношениях, Дин не одобряет тентакли, а кое-кто делает широкий жест.

Сэм проваливается в сон, хотя совсем не собирался спать.

Но вот ещё он лежит на кровати в окружении книг, и по ящику идёт какой-то жуткий научно-фантастический триллер, и Кастиэль с Дином спорят, заставят ли пришельцы людей заняться сексом… А через миг Сэм уже сидит на одном из полированных стульев в очень знакомом гостиничном номере.

Люцифер глядит на него через стол, вытянув ноги и скрестив их у щиколоток.

Закат за окнами окрашивает всё вокруг приглушённым оранжевым светом.

– Привет, – глуповато выдаёт Сэм.

– Здравствуй, Сэм, – лицо Люцифера ничего не выражает.

Сэм складывает руки на столе.

Стул под ним тихо поскрипывает.

– Ты избегал меня, – замечает дьявол. Не обвиняя, скорее констатируя факт. Но голос у него ровней обычного, как будто он старательно подавляет эмоции.

Сэм откашливается.

– Да… то есть, нет – я был немного… в прошлый раз… – он умолкает, потому что несёт чушь. И потому что до сих пор не разобрался, как к этому относиться. И может быть, не разберётся никогда.

Люцифер тихо спрашивает:

– Как нога?

И Сэм глубоко вдыхает – то ли от перемены темы, то ли от напоминания, почему он сделал то, что сделал. Сэм сейчас не в состоянии выяснять.

Он чуть сдвигает ногу, и та отзывается протяжной болью в местах почти заживших швов.

– Лучше, много лучше.

Наступает долгая тишина.

И кто-то должен сказать об этом, пока у Сэма чего доброго не началась сонная аневризма.

– В прошлый раз… я не должен был исчезать, – выпаливает он.

Люцифер смотрит на него, но Сэм по-прежнему не представляет, о чём тот думает. А потом негромко, хрипло выдыхает:

– Я не сержусь за то, что ты сбежал, Сэм. Полагаю, этим поступком ты удивил себя не меньше, чем меня.

Сэм снова прочищает горло и ничуть, нисколечко не вспоминает, как легко бы его поцеловать.

– Всё равно прости.

Люцифер вздыхает:

– Похоже, я и вправду растерял все свои цели, если ты приносишь мне извинения, – блекло говорит он.

Одну пугающую секунду Сэм считает это угрозой, но, вслушавшись, различает подлинное разочарование. Как будто Люцифер и сам не понимает, что они оба тут устроили.

Сэм упирается пальцами в стол, и для иллюзии он кажется вполне реальным. Как и всё вокруг. Как всё, что здесь произошло. Всё здесь настоящее.

– Дин напомнил мне, что жизнь – не фанфик. И что я не сумею всё исправить. Не таким путём.

На мгновение лицо Люцифера становится глубоко несчастным, и Сэм нервничает: может, не стоило так говорить – будто он поцеловал его ради эксперимента, добро против зла? Но грусть мгновенно исчезает, Люцифер снова спокоен и сдержан.

– Иррационально – ещё не значит неправильно, – замечает он.

– Я всё равно не должен был… – Сэм взмахивает рукой, жестом пытаясь объяснить то, что сделал. И выглядит одновременно и придурком, и трусом.

– Я всегда ценил широкие жесты, Сэм, – несмотря на собранный вид, в словах проскальзывает тихая ностальгия. Есть что-то печальное в изгибе бровей и расслабленной позе Люцифера.

– Но в жизни тебя вряд ли ждёт широкий мироспасительный жест. Такое происходит только в фиках.

– Реальность создана из широких жестов, – возражает Люцифер, и это звучит как наказание.

Сэм встряхивает головой:

– Не из таких же. Я к тому… у меня не было никаких долгих умыслов, я ведь и сам не знал, что собираюсь…

– Поцеловать меня, – завершает Люцифер мирно и медленно, чуть обвиняюще и вместе с тем до странности маняще. Слова повисают между ними.

– Угу, – глупо кивает Сэм.

– Возможно, у тебя был тайный умысел, – с нажимом произносит Люцифер.

– Я бы так не поступил, – спокойно отрицает Сэм и, поразмыслив, объясняет: – То есть, не ради этого и не с тобой. Может, у нас обоих были скрытые мотивы, но я не хочу играть в игры разума. Никогда не хотел.

– Ты лишь хотел узнать, сможешь ли переманить меня на свою сторону, – легко соглашается дьявол.

Вздохнув, Сэм хлопает ладонью по столу:

– Господи, да, может, мне вообще не нужны никакие стороны? Да на кой чёрт они сдались? Я только хотел перестать волноваться, что вот-вот стану оболочкой, пустышкой. Я хотел знать, зачем тебе всё уничтожать. Да, ладно, так и быть, порой я не подарок, но чёрт возьми, это всё равно я, я, будь оно проклято! Я хотел… – Сэм замолкает.

Да к лешему, он скажет начистоту – почему бы и нет?

– Может, я хотел быть тем, кто всех спасёт. Так, знаешь, для разнообразия. Хотел стать тем, кто сделает что-то правильное, что-то хорошее, вместо того, чтоб рушить мир, обрекая всех на гибель. Потому что, чёрт возьми, достало. Но похоже, на большее я просто не способен.

Люцифер глядит на него с выражением, которое Сэм видел только однажды – у Кастиэля. Совершенно особенное «ну как ты не понимаешь». Внимательное, настойчивое и очень глубокое. Будто за ним таится целый мир, который Сэму никогда не постичь.

Сэм гадает: поцелуй он его ещё раз, может, всё станет ясно?

Люцифер коротко, удивлённо охает.

Сэм вздёргивает бровь:

– Ты читаешь мои мысли? – только этого не хватало.

– Да, – сознаётся Люцифер.

– А ты не мог бы прекратить? Довольно сложно пережить эмоциональный срыв, пока ты слышишь всё, о чём я думаю.

Состроив рожу, Люцифер откидывается на стуле, будто тем самым оставляя мысли Сэма в покое. И это несколько тревожно. Сэм нервно выдыхает.

– Шесть месяцев назад ты хотел влезть в меня, и это до сих пор мой самый страшный страх. Мир по-прежнему балансирует на грани Армагеддона в ожидании, как ты поступишь. Мой брат влюбился в ангела, и почти всё живое охотится на нас. Я просто не могу…

– Сэм, ведь я уже говорил тебе…

– Знаю, – Сэм прерывает сердитую отповедь и проводит ладонью по лицу. – Господи, я знаю. Но даже если б я хотел тебе поверить, даже если я бы поверил тебе, я просто не могу. Потому что всегда, всегда буду бояться, что всё это из-за меня. Чёрт, ты хоть знаешь, как долго Руби вертела мной, лишь бы передать меня тебе?.. – Сэм не может больше говорить. Просто не может, слова застревают в горле.

Люцифер на мгновение вспыхивает от ярости, но тут же подавляет и прячет её.

– Мне нужно думать о спасении мира, неважно, чего я там хочу, – тряхнув головой, Сэм выбирается из-за стола – он должен встать и пройтись, а не то он свихнётся.

Это самый клаустрофобный разговор из всех, что у него был.

Он подходит к окну, мельком думает, открывается ли оно вообще, и сунув руки в карманы, смотрит наружу.

Стул скрипит, и Сэм понимает, что Люцифер поднялся. Звук шагов ведёт к окну. Ближе и ближе, пока Сэм не различает шорох ткани, а после видит его отражение вместе со своим.

– А чего ты хочешь, Сэм? – спрашивает Люцифер тихо и жёстко. У Сэма появляется чувство: есть нечто, чего тот отчаянно жаждет, но не сделает первый шаг.

Сэм прижимает ладони к стеклу с такой силой, что белеют костяшки. Он уже не знает, не понимает, чего хочет. Он не двигается, не реагирует на тепло за спиной, где бесшумно и как-то даже иронически парит дьявол.

А потом тот легонько касается его плеча, словно проверяя жест. А может, просто не уверен в поступке.

Он по-прежнему прикасается к Сэму, будто он особенный, ценный или слишком хрупкий. Так бережно, что Сэму хочется резко податься назад и доказать обратное. И он ужасно рад, что Люцифер больше не копается в его мыслях.

Сегодня за окном скалистый берег, явно с другого края света.

Рука ложится на плечо ровней и мягче, не так, как в самый первый раз. Тогда в касании слышалась тихая угроза, ведь Люцифер не сомневался: его будущее неизбежно.

Сейчас же всё иначе, немного неловко, но Сэм не шевелится, не сбрасывает ладонь, и Люцифер подбирается ближе. Его рубашка задевает спину Сэма. Тёплый выдох стелется вдоль шеи и щекочет за ухом.

Собственный выдох Сэма замирает где-то в горле.

Но Сэм всё равно не двигается, и Люцифер считает это разрешением.

Сжимая пальцами плечо, он тянется навстречу, и льнёт до тех пор, пока Сэм не чувствует у шеи резкий край его челюсти. Как будто никакие слова ни на одном языке не стоят того. Всё брошено к ногам Сэма ради одного короткого прикосновения губ к повлажневшей, горячей от дыхания коже, куда дьявол без слов выдыхает «хочу».

– Сэм.

Сглотнув, Сэм напрягается – он не может, не сделает… он же не хочет этого.

И как они до этого дошли?

Он встряхивает головой и отклоняется, дыхание туманит оконное стекло. Сэм удерживается от желания прижаться лбом к холодной поверхности.

– Я не могу, Господи, ведь мы в неравных условиях. Я не могу… не могу это повторить. Я же не знаю, чего ты хочешь от меня, и у меня нет ничего, кроме твоих слов и слепой веры. Я не могу этого сделать, даже если бы захотел…

Сэм умолкает и невесело смеётся:

– Ты ведь сам признал, ты зло по божественной воле.

Вздохнув, Люцифер отстраняется и отступает, шаги тонут в ковре.

Сэм смотрит на море.

Становится совершенно тихо.

Сэм оборачивается – комната пуста.

~~~

– Ты идиот, – бесцветно говорит Дин.

Сэм ожидал чего угодно, кроме этого.

Он вскидывает руки:

– А я-то думал, ты будешь счастлив, ведь я сказал ему, что сконцентрируюсь на спасении мира. И теперь могу не волноваться, что мной манипулировали.

Дин морщится в раздражённом неверии:

– Я считал тебя умнее, Сэм.

Сэм стискивает зубы: он просто не понимает! Он впервые поступил правильно и всё равно получил эту разочарованно-кислую мину. Какой во всём этом смысл?

Он направляется к дивану и зависает над братом, глядя сверху вниз:

– Чёрт, Дин, и где же я облажался в этот раз?

– Ты выдал Люциферу «дело не в тебе, дело во мне» и «давай останемся друзьями», так какого лешего ты ждал?

В поисках поддержки Сэм переводит взгляд на Кастиэля. Но судя по тревожному наклону головы, тот солидарен с Дином. Чёрт, да он глядит на них обоих так, словно намерен припомнить это Дину, когда тот станет упрекать его в ангельской глупости.

Господи, неужели все против него?

– Старик, ты что, хотел, чтоб я… – Сэм не уверен, что в состоянии закончить; он заставляет себя хоть как-то договорить, – завлекал Люцифера?

Дин вздыхает, растянувшись на диване, и глядит на него как на дурака.

– Ты мог бы попытаться действовать тоньше, не считаешь? – Дин фыркает. – Хоть бы выудил тайные планы по захвату мира, перед тем, как продинамить.

– Я не… – Сэм скрипит зубами и шумно выдыхает, пытаясь хоть немного поостыть.

– Старик, если твой бабский закидон приведёт к огненным дождям, налётам саранчи и вывернутым наизнанку животным, я уж точно не обрадуюсь, – Дин раздражённо хрюкает: – Уверен, даже Бобби не вытащит тебя из такой задницы.

Сэм яростно тычет в него пальцем:

– Только попробуй рассказать Бобби!

~~~

Дин оставляет его в покое, но Сэм не знает, к лучшему ли это.

Всю неделю брат только хмуро косится в его сторону, а Кастиэль открыто сканирует обеспокоенным взглядом.

И оба молчат.

Наконец Дин ловит его в ванной, как будто вдруг решил оказать братскую поддержку и/или братское вмешательство, а не то он взорвётся.

– Ну, так ты расскажешь, что творится с Люцифером? – взъерошенный и сердитый, Дин замирает в дверях.

Сэм сплёвывает зубную пасту в раковину:

– Нечего рассказывать, – бросает он.

– Хочешь сказать, он злится на тебя, – осторожно уточняет Дин.

– Хочу сказать: никакого Люцифера, – отзывается Сэм излишне жёстко и громко. – Он больше не показывался, всю неделю его не видел.

И с апокалипсисом по-прежнему полное затишье.

Дин хмурится сильней на Сэма в зеркале, словно сомневается, вправе ли иметь тут своё мнение. Он даже не пытается схохмить. Как будто думает, что в этом деле всё серьёзно.

Похоже, он вот-вот спросит: «Ты в порядке?»

Господи боже.

Сэм принимается громко чистить зубы.

Когда он снова поднимает взгляд, Дина уже нет.

Он не питает никаких чувств к Люциферу.

Никаких.

Сэм резко дёргает локтем – и всё валится в раковину.

– Блядь!

~~~

Дин собирается неделю мыть машину.

Он как следует вычистит её, дезинфицирует и убедится, что не осталось и следа той жуткой бледно-зелёной слизи на великолепной обшивке или блестящих, изысканных деталях.

Кастиэль крайне аккуратен и не оставляет на заднем сиденье ни пятнышка. Сэм на пассажирском месте что есть сил пытается ему подражать, но слизь всё равно ручьями стекает с каждого дюйма его гигантского туловища.

Включая его дурацкие патлы.

– У вселенной кошмарное чувство юмора, – жалуется Дин, когда они останавливаются во дворе мотеля.

Стоит распахнуть дверцу – и слизь бодро выплёскивается из кузова, будто сидела там в засаде.

Дин гневно рычит.

Сэм выбирается следом, с предельной осторожностью стараясь не измазать всё вокруг, и стоит быть благодарным ему хотя бы за это.

– В жизни туда не вернусь, – бормочет Сэм, в своё удовольствие истекая слизью на мотельной парковке.

– Что ж, к счастью, теперь никакие тентаклевые монстры не грозят обывателям, – рявкает Дин.

– Не думаю, что это были монстры с тентаклями, – возражает Сэм.

– Скажи это им и их тентаклям, – Дин разъярённо тычет в него пальцем, – хотя нет, постой, я передумал. Если я найду в машине хоть бы их крохотный кусочек, я вернусь и снова их убью.

И он захлопывает дверь.

Выпрыгнув из-за рамы, слизь тут же липнет к тыльной стороне его руки, и Дин рычит от раздражения.

– Судя по тому, что нам известно, это какие-то мутировавшие кальмары, – замечает Сэм, наблюдая, как Дин пытается отделаться от мерзкой сопли.

– Кас был уверен, что это «адские монстры с тентаклями».

Выбираясь из машины, Кастиэль предпочитает воспользоваться ангельским моджо, чтобы чего доброго не оставить в салоне адскую монстрячью слизь.

Скривившись, Дин тянется Сэму за спину и отцепляет от куртки кусок щупальца; присоски отзываются тоненьким, зловещим «кап, кап, кап».

Сэм в ужасе втягивает воздух и крутится, пытаясь разглядеть, не осталось ли за спиной других отростков.

– Мироздание ну просто ржёт как сука, – цедит Дин и швыряет конечность в кусты.

Он очень, очень надеется, что из щупальца не вырастет новая зверюга, но будь он проклят, если полезет вылавливать из веток эту дрянь.

Сэм передёргивается.

– У меня такое чувство, будто я чудом не вляпался в идиотский фанфик, – признаётся он.

Кастиэль оживает:

– Я не думаю, что эти существа были как-то связаны с сексуальными извращениями…

И Дин липкой ладонью закрывает ему рот:

– А вот об этом мы не будем. Мы сейчас наконец отмоемся и забьём на всех тентаклевых монстров разом.

Кастиэль поднимает руку и очень мягко отстраняет его пальцы:

– Я всего лишь указал, что предположение неверно.

– Позволю себе заметить: с Винчестерской везучестью легко нарваться аккурат на того кальмара, который захочет нащупать в тебе что-нибудь этакое.

– Похоже, вы ежедневно нарушаете все законы вероятности, – в голосе Кастиэля слышится сочувствие. Да уж, удача та ещё сучка, ей плевать, устроить вам праздник или полный провал.

– И частенько это палка о двух концах, – добавляет Дин, глядя на издевательски чистую щёку Кастиэля. Ангельское умение уворачиваться всегда даст фору человеческому.

Дин зуб даст: Кастиэль измазался слизью исключительно потому, что выпутывал Дина из щупалец самой громадной, злющей твари.

– Ты уж прости, дружище, но если тварь со щупальцами радостно тащит тебя к себе в нору, намереваясь сожрать или сотворить всякие щупальцевые непотребства, по мне так это одинаково паршиво.

– Да хватит уже о тентаклевых монстрах! – стонет Сэм. Дин раздражённо фыркает, но подчиняется. С тех пор, как Сэм выдал Люциферу, что хочет остаться друзьями, и тот бросил сталкерить его во сне, брат постоянно ноет, и Дин не намерен лишний раз соваться в эти нюни.

Он бросает Сэму его сумку из багажника; теперь машина стала ещё заляпанней, чем раньше, пока они были внутри.

– И даже не думай отвертеться… – Дин осекается.

Дверь их номера приоткрыта.

Дин взводит курок в доли секунды, кольт стабилен даже в скользкой руке.

– Я никого не чувствую, – тихо говорит Кастиэль, скорее высказывая мысль, нежели стараясь кого-то убедить.

– Но кто-то был там, – жёстко произносит Дин.

Он вышибает дверь ногой – с размаху та бьётся о стену комнаты.

С первого взгляда становится ясно: Кас прав, в номере никого нет.

Со второго – в номере есть что-то.

И это что-то лежит на столе, среди их собственных вещей. Длинная полоска металла, напоминающая стержень, изогнутый и скрученный к концу в сложный узор из завитков и линий.

Похоже на клеймо.

– Что за хрень?.. – Дин делает пару шагов, но Кастиэль опережает его. Долгое мгновение глядит на предмет, будто расценивает опасность, но после поднимает со стола.

– Кас?

Ангел крутит вещь в руках.

– Это собрание сигилов и печатей, часть из которых невероятно древняя, возможно, даже древнее меня.

– Зачем он нужен? – перебивает Дин, урок истории они прослушают позже.

Нахмурившись, Кастиэль медленно, осторожно ощупывает предмет.

– Его композиция неимоверно сложна, она одновременно запутана и безжалостна. Этот инструмент существует в нескольких пространствах, и часть его связана с… – он умолкает.

– Кас? – тормошит его Дин; чёрт возьми, ему совсем не нравится, когда ангел вот так вот замирает на полуслове.

Кастиэль поднимает ошарашенный взгляд:

– Если бы меня спросили, что это, я бы предположил, что эта вещь навечно ограждает живое существо от участи вместилища. Я никогда не слышал о чём-то подобном.

Сэм становится неестественно тихим.

– Значит, если кто-то поставит на себе такое клеймо… – Дин кивает на вещицу в руках Кастиэля.

– …он никогда не сможет стать сосудом, – подтверждает тот, – для ангела, демона или любой другой сущности.

И Сэм роняет сумку на пол.

========== Глава 14. Учётные записи ==========

В которой Винчестеры охотятся, Кастиэль получает житейский урок, а Люцифер узнаёт, чего Сэм хочет.

– Ауч!

Пальцы Кастиэля замирают на его левом, обожжённом плече.

– Чёрт, больно, – шипит Дин сквозь зубы. Что совсем не удивительно: на коже теперь красуется трёхдюймовая защитная печать. Кастиэль принимается снова размазывать крем, на этот раз медленнее и мягче.

– А клеймо точно настоящее? – спрашивает Дин уже, кажется, в пятый раз. – Нет, я помню, что ты говорил, но как-то до сих пор не верится.

Свободной ладонью Кастиэль проводит ему по спине, замирая на пояснице. Тёплое прикосновение отвлекает, и боль, пробирающая до костей, становится тише.

– Анна подтвердила подлинность клейма. Оно было создано специально для этого. Пусть она и не представляет, как именно.

– Ты не сказал ей, где мы его взяли? – Дин уверен, добром оно не кончится.

Кастиэль замирает:

– Я подумал, лучше быть более осмотрительным.

– Да уж, – отзывается Дин.

– Хотя она была не слишком счастлива. Необычная природа артефакта и его явные возможности ошеломили её.

– Ой, ради всего святого, давайте расскажем ей, что у Люцифера чувства к моему брату, и он презентовал нам эту хрень! Чему я чертовски рад. Нет, правда, не пойми превратно – печать отличная, – неловко потянувшись, Дин подставляет Кастиэлю верхний, самый болезненный край метки. – Но я совсем не рад тому, что Люцифер был в курсе, где мы, и мог гарцевать тут, когда ему взбредёт.

– Я никогда не говорил ему, где мы находимся, – открещивается Сэм с другой кровати.

Дин вздрагивает под пальцами Кастиэля, когда тот задевает особенно глубокий ожог.

– Я на тебя и не думаю. Я просто… Господи, ведь мы же не сомневались: стоит только ему вызнать, где мы, и он тут же объявится, прикончит меня, а тебя будет пытать, пока не сдашься. А теперь получается, у него был доступ круглые сутки, как у горничной!

Сэм вздыхает и пытается обернуться к Дину, но тут же резко замирает и шипит от боли.

– Чёрт!.. – бросив все попытки, он снова утыкается лицом в подушку.

От нового рисунка на коже он совсем как ребёнок, даже больше, чем сам Дин.

– Я должен помочь Сэму, – говорит Кастиэль.

Дин недовольно фыркает и ворчит:

– Что-то я не в восторге от мысли, что ты будешь мазать кремом моего брата.

Кастиэль мягко вздыхает над ним, и на мгновение тепло и уверенно обнимает за рёбра, оставляя на коже горячий след от прикосновения пальцев.

– Пусть лучше мучается?

Дин отступается:

– Блин, ладно, иди – но только без фокусов!

– Обещаю, я не стану его соблазнять, – ровно отзывается ангел. Определённо, ему бы стоило сперва научиться сарказму, прежде чем использовать его против Дина.