Текст книги "Больше, чем шанс (СИ)"
Автор книги: Elli Sansone
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)
«Мисс Грейнджер, хочу поблагодарить вас за то, что вы вспомнили о моем сыне, несмотря на произошедшее. И что сохранили для него наследие его крестного. Северус был для Драко примером, он бесконечно уважал его, даже после всех разногласий. Слизеринцы, как и гриффиндорцы, всегда могли положиться на своего декана. Северус Снейп до последнего дня был верным и принципиальным человеком, он принес мне Непреложный обет просто, чтобы успокоить материнское сердце, и я никогда этого не забуду. Я не могу написать ничего лишнего – как вы понимаете, все мои письма читает Министерство. Я нахожусь под домашним арестом, а всё имущество опечатано. Если у вас будет желание, то приходите на суд Драко. Адвокат говорит, что мистер Поттер великодушно согласился выступить в его защиту, может быть, вам тоже будет что сказать? Когда наши счета будут разморожены, я хочу создать скульптуру и поместить её на могилу Северуса. Я, как и вы, сильна в трансфигурации, но материал должен быть настоящим, чтобы остаться на века. Итальянский чёрный мрамор будет кстати. Думаю, что ему было бы приятно, если бы мы создали её вместе».
Гермиона на несколько минут забыла, как дышать, уставившись в стену невидящим взглядом. Нарцисса. Презирающая магглорожденных. Просит её помощи. Воландеморт перевернулся бы в могиле… если бы она у него была. Миссис Малфой умна и знает, что теперь нужны новые союзники. Гарри сомневался, что Люциуса когда-нибудь выпустят из Азкабана, слишком серьезны его преступления, но вот у Драко вполне был шанс на нормальную жизнь. Если, конечно, он этого захочет. Она спрятала письмо зная, что Рон пришел бы в ужас от того, что она общается с той, чья сестра мучила Гермиону круциатусом.
Девушка призвала пергамент и быстро написала ответ:
«Я обязательно приду на суд Драко. Он ошибался, но не заслуживает Азкабана. Идея со скульптурой мне нравится, миссис Малфой. Если нужны деньги, то Орден феникса готов их предоставить».
========== 3. Будни бывшего шпиона ==========
Он восстановился необыкновенно быстро для человека, пролежавшего в коме пять с лишним месяцев, врачи только диву давались. Сначала он начал нормально есть, упорно отказываясь от помощи и раз за разом роняя ложку – мышцы от долгого бездействия почти атрофировались. Как будто когда-то он мог ими похвастаться! Но всё же превратиться снова в ребёнка было зверски неприятно, поэтому Снейп с маниакальным упорством разрабатывал кисти и плечи. Для начала. Когда с левой руки сняли гипс, он лежал, зажмурившись, и понимал, что его потряхивает от еле сдерживаемого страха. Когда он наконец распахнул глаза и уставился на собственное предплечье, то от облегчения едва не потерял сознание. Метка никуда не делась, но и не просто поблекла как в прошлый раз – от неё остался едва заметный контур. Как от плохо набитой и не до конца удалённой татуировки. Он сразу прикинул, если попытаться закрыть след настоящей тату – сработает? Мысленно записал это в список того, что сделает, выйдя из больницы. После Снейп начал вставать с койки и пытаться ходить. Тут уже вышло хуже – ноги дрожали, как у старика, а в теле силы было не больше, чем у новорожденного котенка. Но он не сдавался и через два месяца после выхода из комы начал ходить самостоятельно. МакКинли покатывался от хохота и рекомендовал ему употреблять побольше белка и начать ходить в тренажерный зал. Привычно огрызнувшись, Снейп добавил это в свой список. В Хогвартсе его физической нагрузкой было патрулирование коридоров, у Пожирателей – нападения и изредка полёты без метлы, умение, которое он обрел благодаря Лорду. На попытки нарастить мышцы это никак не тянуло. Не то, чтобы он собрался заделаться магглом-спортсменом, но с завистью наблюдая, как МакКинли безо всякого волшебства разгружает на заднем дворе больницы ящики с прибывшими на грузовике медикаментами, Северус понял, что это может пригодиться. Зачем, он не знал, но старательно составлял в уме план.
Когда он осознал, что жив, первой мыслью был ужас от того, что он понятия не имеет, зачем ему жить и что делать. Дальше смерти Поттера и его собственного публичного поцелуя дементора бывший шпион никогда не загадывал. Мелькала идея убиться об стену, но жаль было МакКинли – док радовался, как ребенок, когда смог отвоевать у костлявой хотя бы одного коматозника и было… неправильно ломать его энтузиазм. В конце концов, ещё четырнадцать человек без видимых внешних повреждений лежали и не просыпались. Этот факт немного заинтересовал Снейпа, но без волшебной палочки и пары зелий проверить свою теорию он не мог. Невербальные заклинания упрямо не желали поддаваться ослабленному организму, поэтому он старательно ел, ходил по палате, пялился в окно и… думал. О всяком. Возвращаться или нет в волшебный мир? Скорее нет. Кто его там ждет, кроме уютной одиночки в Азкабане и очереди из дементоров, если они, конечно, еще остались. Судя по метке, тот-кто-опять-был-слишком-самонадеян сгинул навсегда. Стать… рядовым магглом? Тоже нет, он же понятия не имеет, как притворяться ими, да и на что жить? Счет в Гринготтсе у него, само собой, был. Но там не сказать, что пылились золотые горы… так, на пару лет безбедной жизни. Он мог бы найти работу… да хоть в аптеке, но при этом из-под полы готовить зелья? Вот эта идея была ближе, но чтобы её осуществить нужно забрать свои книги и вещи из Паучьего тупика и Хогвартса и посетить гоблинов. Если последнее было не так уж трудно, банковская тайна соблюдалась безукоризненно, то с первым были… проблемы. Родительский дом, так и быть, он обчистит. Заклинания отвлечения внимания, сокрытия, защиты… После можно хоть поджечь. А вот в школу ему соваться никак нельзя – как минимум заавадят, как максимум – сдадут в аврорат. Как особо опасного зверя. То, что Северус Снейп нынче мало чем опасен, никому и в голову не придет. А уж за что его стоить убить, знал любой первокурсник. Хотя бы за мерзкий характер, угрюмую физиономию и метку. Раны от змеиных укусов стянуло, функции печени постепенно пришли в норму. Если не считать редких спазмов от перенесенных круциатусов и хриплого еле слышного голоса, профессор был в порядке.
МакКинли настаивал, чтобы он оставался до тех пор, пока окончательно не окрепнет, и Северус был ему благодарен. В конце концов, идти-то ему было некуда. Можно было попытаться связаться с кем-то, кому он хотя бы немного доверял и затребовать Непреложный обет, когда его выпишут. Чтобы помогли, но не раскрывали его чудесное возвращение с того света. Купить палочку, забрать всё необходимое и… и дальше будет видно. Снейп первым делом подумал о Нарциссе, если она жива. Или о Драко.
Ему срочно нужен «Ежедневный пророк» за последние полгода.
Северус маялся, не зная, как выяснить, есть ли в Абердине хоть один волшебник, и судьба, кажется, его услышала. Однажды днем, после обеда, он расхаживал по небольшой аллее и тайком курил сигарету, вымоленную у Дженни, взамен на обещание рассказать о себе что-то, кроме имени. Он не понимал почему, но женщина к нему привязалась. Часто заходила поболтать, помогла с восстановлением двигательных функций и вообще была добра так, как до этого никто. Иногда угощала сигаретой, а разок притащила бутылку пива. Выпуская струйки легкого дыма, бывший профессор зельеварения размышлял, почему раньше никогда не думал о курении – так здорово было добавить к своему образу мрачного гада ещё и вонь табака, когда увидел серебристые спутанные волосы и неземное выражение лица, которое вряд ли спутал бы с кем-то. Полумна Лавгуд собственной персоной появилась на дальнем конце аллеи и двигалась в его сторону. Впрочем, она замечала его не более, чем других людей вокруг. Снейп застыл и подумывал о бегстве, когда его вдруг осенило. Он был одет в простые джинсы, футболку и серый свитер, раздобытые Дженни в коробках офиса Армии спасения, так как его мантию, сюртук и брюки кто-то утащил, а рубашка уже никогда бы не отстиралась от крови. Лицо чуть округлилось и уже было почти человеческого цвета, а спутанные волосы он попросил обрезать покороче – теперь они едва доходили до подбородка. Лавгуд блаженная, но не дура. К тому же, она с Рейвенкло, а подопечные Флитвика были мудры не по годам и ни за что бы не нарушили Статут из-за какого-то бывшего Пожирателя, директора и просто отвратительного типа. Аврорат она, конечно, может предупредить… но позже. А если им удастся договориться, то может, и обойдется.
Решившись, он хрипло окликнул почти поравнявшуюся с ним девушку:
– Мисс Лавгуд…
Луна повернула голову, да так и застыла, уставившись на него слегка расфокусированным взглядом серых глаз.
– Профессор Снейп… – проговорила она тихо. – Вот уж не думала, что умру столь быстро и встречу именно вас… Видимо, всё дело в схожести наших мозгошмыгов.
– Что? – он выронил сигарету и тут же затоптал её подошвой уродливых больничных тапочек. – Я не умер! Вернее, умер, но…
– Гермиона будет счастлива, что её заклинание сработало, – Луна внезапно просияла улыбкой, – я почти убеждена, что это вы по особым вибрациям и выражению искреннего презрения на лице, но всё же… Не против небольшой проверки?
– Разумно, – кивнул он, стараясь дышать ровно и не выругаться от того, что спасла его всё же Грейнджер. Он сам поступил бы так же, предложив проверку. У Флитвика растет достойная смена.
– Что вы сделали, когда в ваш кабинет за мечом Гриффиндора залезли я и Джинни Уизли? – спросила девушка.
– Отправил вас на отработку к Хагриду. И так, к слову, с вами был ещё Лонгботтом, – отозвался Снейп.
Лавгуд кивнула и неожиданно протянула руку. Он пожал её, недоумённо сведя брови.
– Чему… чему вы улыбаетесь? И… за что… это? – он кивнул на стискивающую его руку теплую ладошку, от которой внутри стало так тепло, словно он глотнул старого доброго огденского. А ещё почему-то в глазах немного защипало.
– Вы могли отдать нас Кэрроу – она давно примерялась ко мне. Наверное, не понравилась папина статья про морщерогих кизляков, – спокойно проговорила девушка, отнимая руку, – и я жду ваш вопрос.
Северус судорожно сглотнул.
– Через какую дверь я вышел в свой последний день в Хогвартсе?
– Вы вылетели в окно большого зала, директор. Испугавшись, что профессора Макгонагалл, Спраут и Флитвик вас убьют.
– Я не за себя боялся, а не хотел калечить стариков… коллег, -просипел он, скривившись.
– Вы забыли, сколько дуэлей выиграл профессор Флитвик, – Луна, казалось, забавлялась, – но это точно вы, теперь я не сомневаюсь. Что я могу для вас сделать, профессор Снейп?
Он несколько мгновений собирался с духом, изучая её лицо. Лавгуд терпеливо молчала – любой из «золотого трио» уже бы не выдержал и засыпал его вопросами, особенно Грейнджер. Он так и слышал: а как вы выжили, а что вы делали, а что будете делать, а правда, что… И куча вариантов дальше. Дочь Ксенофилиуса же дала ему время. Такой роскоши он давно не получал.
– Я знаю, что Тёмный Лорд мёртв, – наконец выдавил Северус, – но больше… ничего. Вы не могли бы принести мне газеты? Любые, какие найдете. Или… рассказать? Все ли живы? Как школа? И, если вас не затруднит, мисс Лавгуд, не зовите сразу авроров… дайте хотя бы час форы. И время, чтобы почитать. Я полгода был лишен вообще всех новостей. Я не причиню вам вреда и у меня нет палочки, – он поднял вверх пустые ладони, – никаких стираний памяти или чего похуже… Надеюсь… на ответную любезность.
Луна снова улыбнулась, отчего потустороннее выражение её лица стало ещё мягче.
– Разумеется, профессор. Никакого аврората, правда, они бы только автограф у вас взяли.
– Почему? – сказать, что он был поражен, было не сказать ничего. – В каком… смысле… автограф?
Лавгуд рассмеялась.
– Скитер написала о вас книгу, называется: «Северус Снейп. Сволочь или святой». Вы почти популярнее Гарри Поттера. Кстати, он жив. Как и Гермиона с Роном. Драко и его родители тоже живы, но пока в Азкабане. Дементоров там нет, министр Бруствер запретил. Мы многих потеряли, но все преподаватели в порядке. Хогвартс почти отстроен заново, студенты уже приехали и занятия идут по расписанию.
– А другие Пожиратели, кроме меня и Люциуса? Пойманы? – торопливо спросил Северус, пытаясь отойти от слов о том, что он «знаменитость». Боже. Мальчик-который-выжил и шпион-который-за-нас. Впору удавиться. Хотя, зная Скитер, гадостей о нём в книге не меньше.
Лавгуд нахмурила лоб.
– Кажется, в бегах только двое, но я не помню точно. Посмотрите сами, завтра я принесу вам «Пророк». Или…
Северус напрягся.
– Вы можете пожить у нас, – огорошила его Луна, – папа будет счастлив. Анонимно пожить, разумеется. Непреложный обет. Хотите?
– Хочу, – хрипло выдохнул Снейп.
***
Ксенофилиус Лавгуд встретил бывшего врага с распростертыми объятиями и тут же они с дочерью принесли Непреложный обет – никому не рассказывать, что Северус Снейп жив, почти здоров и живёт у них. Облегчение, затопившее бывшего шпиона с головой, было новым чувством. Так же, как доверие и забота. Луна вернулась в Хогвартс – доучиваться, а затем помогать профессору Бинсу. Её увлекла новая программа Министерства магии – теперь историю преподавали совсем иначе. Ксенофилиус писал свои сумасшедшие статьи, заваривал чай и деликатно не лез с расспросами. Почти. Снейп запоем проглатывал все газеты, до которых мог дотянуться, спал, вечерами сидел с хозяином дома у камина и слушал его рассказы о битве и обо всём, что было… с противоположной стороны. Нарциссу отпустили, но она была под домашним арестом, процессы над Драко и Люциусом скоро должны были состояться. Сбежали Торфинн Роули и Август Руквуд… если первый Снейпа не особо беспокоил – он был посредственным магом и слишком импульсивным человеком – чего стоило только то, что именно он упустил в кафе «Золотое трио» – а вот Руквуд был хитер, изворотлив и смертельно опасен. Лавгуд рассказал, что это он убил Фреда Уизли, а затем одним из первых скрылся, когда с поля боя дезертировали Малфои и Поттер скрестил палочки с Лордом. Снейп подивился, насколько благосклонна была к нему судьба, столкнув именно с Лавгудами, которые, казалось, были совсем лишены предрассудков и помогали ему искренне. Он всё время искал какой-то подвох и не находил.
Однажды вечером в камине нарисовалась встрепанная голова Луны.
– Профессор, оборотное зелье почти готово, завтра можем сходить к Олливандеру и купить вам волшебную палочку, – запыхавшись, выдала она.
– Чудесно, – Северус целый месяц ждал этой новости. Благо, Луна была достаточно сильна в зельеварении и справилась самостоятельно. Он мог бы попросить Ксенофилиуса купить ингредиенты и инвентарь и заняться этим сам, но в их доме не было подходящего места для лаборатории. К тому же, он не был уверен, что его золото в Гринготтсе цело и он сможет возместить расходы. Кто знает, что случается с сейфами после предполагаемой смерти владельцев?
– Я приду за вами в полдень – народу будет немного, завтра первая после войны игра в квиддич, Хогсмид и Хогвартс опустеют, – сообщила девушка.
Северус кивнул и она исчезла. Они решили, что он на время станет Ксенофилиусом – сам отец Луны собирался в очередную экспедицию и никак им не помешает. Купив палочку, Снейп намеревался забрать деньги и вещи из родительского дома и больше не стеснять Лавгудов. Луна обещала вынести то, что осталось, из его бывших покоев. Он странно смутился, узнав, что его вещи собирала Гермиона Грейнджер. Как это гриффиндорка не побрезговала посетить подземелья и обиталище пресловутого ужаса? Куда направиться после, он пока не знал, да и не намеревался обсуждать с людьми, так много для него сделавшими. Лучше им не знать. К тому же, он сам не был уверен, что когда-то вернется в магическую Британию. Он здесь больше не нужен и служит лишь досадным напоминанием об ужасных временах. Лавгуд был с ним не согласен – за время директорства Снейпа не погиб ни один ученик, победа Гарри Поттера была обеспечена благодаря шпиону, Драко Малфой отделался лишь годом в Азкабане потому, что не убил Дамблдора сам. И этот год был заменен на приличного размера штраф, окончательно опустошивший сейф Малфоев. Все в голове Ксенофилиуса сводилось к тому, что Северус – истинный и благородный герой и никакие заверения Снейпа не могли его переубедить.
Утром Северус проснулся на рассвете и долго бродил по дому. Навыки беспалочковой магии потихоньку восстанавливались – он наколдовал полный чайник горячего чая с бергамотом и подогрел странные булочки с сыром, которые Луна пекла в свои редкие визиты домой. Стоя у открытого окна, он всей грудью вдыхал прохладный, свежий по-утреннему воздух. Совсем скоро он получит новую волшебную палочку… кончики пальцев покалывало в предвкушении, хотя он и скучал по своей предыдущей, прошедшей с ним так много. Кто знает, может, новая палочка заставит его посмотреть на жизнь иначе? Он мало спал, но почти не видел кошмаров, кажется, дело было в Лавгудах. Они были странными, но действовали на него на редкость умиротворяюще. Ему не нужно было держать лицо и притворяться, вокруг не было сопливых детей и невыносимого Поттера с друзьями, в чьей поглощающей ненависти он купался каждый день и втайне осознавал, что заслужил это. Хотя именно его отец подтолкнул Северуса к Тёмному Лорду и Пожирателям – интеллигентным, воспитанным и вежливым. Ценившим его усилия и способности, несмотря на происхождение. Ставшим ему в какой-то момент семьей. Убивающим без разбору и с хладнокровной жестокостью. Считающих магглорожденных людьми второго сорта, едва ли не животными. Сделавших его… одним из них. И пусть он мучился, убивая невинных, рвал остатки своей души предательством, рисковал… Он был частью чего-то. Теперь же он… нигде. И ему предстояло найти место, которое он сможет назвать своим. Или позволить своему нелепому существованию оборваться наконец.
Он столько лет жил ради памяти Лили, охраняя… оберегая нелепого и наивного мальчишку, её сына. Хотя в Гарри, в отличие от Джеймса, было немного благородства, недостающего даже его матери. Читая речь мальчишки, произнесенную на траурной церемонии, Северус был поражен тем, как Поттер его превозносил. Герой, победитель, жертва обстоятельств… Он, предавший единственного близкого человека!
Патронус Луны, странноватого вида существо, больше всего смахивающее на зайца, мягко засеребрилось за правым плечом.
– Вы готовы, профессор? Жду вас в «Кабаньей голове». Аберфорт ушел на стадион школы, так что вас никто не увидит. Таверна закрыта для посетителей до конца матча.
Коротко и резко вдохнув, Северус поставил кружку и стиснул внезапно задрожавшие пальцы. Он справится. Никто его не узнает. А Визжащая хижина… что ж. Видал он места и пострашнее, к тому же, её просто немного видно… из окна. Совсем чуть-чуть.
Разозлившись на собственную трусость, Снейп почти бегом бросился в гостиную и схватил горсть летучего пороха.
– Кабанья голова! – рявкнул он и закружился в вихре изумрудного пламени.
========== 4. Ужасные подозрения и непреложный обет ==========
Гермиона не любила квиддич. От слова совсем. Свежи были воспоминания, как Гарри неоднократно падал с метлы, плюс Виктор много ей рассказывал о буднях профессионального игрока. Ну и конечно, она помнила, как феерично подожгла мантию профессора Снейпа и едва не попалась. Она втайне гордилась, что он её не заметил… сначала. Пока не узнала, что он был занят контрзаклятием, спасая Гарри, и тогда девочка едва не сгорела со стыда, поняв, как сглупила. Снейп, конечно, тоже был хорош – так филигранно играть невыносимого мерзавца, ненавидящего всех вокруг, что никто и не подумал о нём… не попытался понять или хотя бы приблизиться. Только Дамблдор знал истинное лицо своего шпиона, но вряд ли думал о чём-то, кроме великой победы над тем-кого-нельзя-называть. Гермиона до сих пор помнила исказившееся в омуте памяти лицо профессора Снейпа и его дрожащий голос: «А моя душа? Моя?», когда старик велел убить его. Те мгновения, когда привычная маска спала, девушка увидела совсем ещё молодого, страдающего и потерянного мужчину, в бездонных очах которого стыла боль, которая ей и не снилась. Тогда не снилась. После Гермиона, как и все остальные, теряя близких и знакомых, убивая врагов, рискуя своей жизнью, немного приблизилась к состоянию Снейпа в ту роковую для всех ночь. Она не льстила себе решив, что понимает – конечно нет. Она не понимала. Те, кого она любила, никогда не оставляли её от одного брошенного в пылу ссоры неосторожного слова. Сердце девушки сжималось, когда она видела тоскующего совсем ещё юного Северуса, тайком смотревшего на Лили Эванс. Никому бы она не пожелала такого! Мать Гарри казалась ей чёрствой пустышкой, так легко бросившей нуждающегося в ней парня. Лишь столкнувшись с ревностью Рона, она догадалась, что двигало Лили: она выбрала будущего мужа, а тот презирал Снейпа всю свою жизнь. Но кто бы объяснил это тринадцатилетнему влюбленному по уши мальчишке, к которому никто никогда не был добр?
Присутствуя на траурной церемонии, посвященной памяти жертв войны с Воландемортом, Гермиона, затянутая в непривычную однотонную чёрную мантию – обычно она предпочитала серые или чёрные с какой-либо отделкой и обязательно цветными отворотами – смотрела на вспыхивающие в воздухе имена и фамилии и сглатывала скупые слезы. Рон держал её за руку, Гарри сидел справа и часто моргал. Ему предстояло произнести речь, чего он всеми силами желал избежать, но его упросил сам министр.
– Ты что, Гермиона? – прошептал Рон, когда официальная часть закончилась и все разбрелись по кладбищу – каждый стремился подольше постоять у могил родных и близких, прежде, чем аппартировать к семейному очагу, к теплу камина и улыбкам детей.
– Я хочу побыть… одна, – она прикусила губу, избегая смотреть в глаза парня. – Просто подожди меня здесь.
Они стояли у надгробия Тонкс и Люпина, Гарри держал на руках своего крестника Тедди, а Уизли сгрудились у могилы Фреда, где было и место самой Гермионы. Вместо этого она отчаянно хотела попасть совсем в другую часть живописной рощи, ставшей последним пристанищем Ордена феникса и остальных погибших от рук Воландеморта и его приспешников.
– Что с тобой? – спросил Рон чуть громче.
– Я скоро вернусь. Не ходи за мной, прошу! – взмолилась она и стремительно побежала, петляя среди деревьев.
В глазах стояли слёзы, когда она наконец оказалась там, где ей хотелось быть в это мгновение. Как и ожидалось, у простой чёрной плиты, укрывающей последний приют Северуса Снейпа, не было вообще никого.
– Здравствуйте, профессор, – вымолвила она, опускаясь на колени и робко касаясь высеченного имени. Он никогда не позволил ей вольность назвать его Северус, но она всё равно тихо прошептала три слога, закрыв глаза и вспомнив его замкнутое лицо и сурово сжатые губы.
Гермиона вытащила из кармана мантии стеклянную сферу размером с ладонь, в которой были заключены искусно уменьшенные вечнозеленые лекарственные травы – ей показалось это уместнее традиционных лилий или гвоздик. Положив подарок на надгробие, она встала.
– Северус был бы впечатлён вашим искусством, мисс Грейнджер. Самому ему трансфигурация и чары давались с гораздо большим трудом, – тихо проговорил знакомый голос.
– О, профессор Макгонагалл! Я думала, что вы уже вернулись в школу, – Гермиона немного смутилась, обнаружив свое слишком личное отношение к профессору зельеварения.
– Я навестила могилу мистера Криви. И уж точно не могла оставить без внимания своего бывшего ученика и коллегу, – Макгонагалл тепло улыбнулась, – он бы выгнал вас вон с таким… но… но в глубине души он был бы тронут сильнее, чем сам бы того желал. Он был… таким закрытым, недоверчивым, я… – Голос пожилой волшебницы задрожал. – Я ведь и правда хотела убить его. За директора Дамблдора. За всё. Глупый мальчишка! Если бы он только доверился мне!
– В словаре профессора Снейпа не было такого слова, – грустно улыбнулась Гермиона, – хотела бы я, чтобы для него всё сложилось иначе. Он заслуживал… больше, чем второго шанса. Он заслуживал новую жизнь.
– Ты права. Но уже ничего не исправить. Остаётся только помнить его. Я не думала, что вы придёте сюда, мисс Грейнджер. Мистер Поттер – да. Но не вы и мистер Уизли.
– Почему? – слова директора неприятно резанули по сердцу. Неужели она настолько презирала Снейпа напоказ, что не заслужила возможности побыть с ним хотя бы после смерти?
Минерва Макгонагалл несколько минут пристально смотрела на нее, словно собираясь с духом.
– Не думаю, что Северус относился к вам лучше, чем к прочим. Вы и мистер Уизли чуть не пострадали от его руки, а Джордж Уизли и вовсе потерял ухо.
– Но это не значит, что я теперь, после смерти, ненавижу профессора за это! – голос Гермионы взлетел вверх от возмущения.
– Это я понимаю. А… Рон? Он это поймет? – печально спросила Минерва и девушка не нашлась с ответом.
Она всё ещё думала над словами директора, сидя на матче рядом с семейством Уизли, которые оглушительно болели за Гриффиндор, все до одного наряженные в красно-золотое. Рон был не очень опечален тем, что Снейп умер и его тело исчезло. Но он не понял, когда Гермиона призналась, что вернулась в Визжащую хижину и попыталась его вылечить. Он спросил её зачем, а она не нашлась с ответом, что почему-то очень расстроило её парня. Они потом даже поругались из-за какой-то ерунды.
К середине игры она вся извелась, следя, как Джинни лихо взмывает вверх и вниз, как снуют туда и обратно чёрные бладжеры. Уши закладывало от криков болельщиков, от комментатора Ли Джордана, которого специально пригласили открыть новый квиддичный сезон.
– Рон, – она дернула парня за рукав, – Рон, я… мне нехорошо. Я выйду ненадолго.
– Что?! – заорал он ей прямо в ухо.
– Я должна уйти!!! – рявкнула Гермиона и вскочила, стремительно пробираясь к выходу.
Оказавшись возле Хогвартса, она немного подумала и двинулась в сторону «Трёх метел». Может, Розмерта там и нальет ей стаканчик чего-то… освежающего? Народу на улицах Хогсмида почти не было, она брела и глазела по сторонам, пока не наткнулась взглядом на знакомые серебристые волосы.
– Луна! – закричала Гермиона, маша рукой.
Подруга обернулась и внезапно помрачнела, потянув за рукав своего отца, Лавгуд что-то зашептала ему на ухо. Гермиона, не теряя времени, бросилась за ними и чуть не споткнулась, когда Ксенофилиус одарил её откровенно враждебным взглядом. Его лицо выглядело… как-то не так. Никогда раньше он не смотрел на неё так пронзительно.
– Привет! Я думала, что вы в Озёрном крае, мистер Лавгуд, – весело сказала девушка, – а ты, Луна? Ты сказала, что у тебя важная встреча и пропустила квиддич. Джордан комментирует вместо тебя и так орёт, что я чуть не оглохла!
– Это спортивный матч, мисс Грейнджер, удивительно, но там всегда… громко, – неожиданно выдал отец Луны.
– Я… с каких пор вы… называете меня мисс Грейнджер? – запнувшись, спросила Гермиона. – Я чем-то вас обидела?
Внезапно заговорила Луна:
– Папа просто расстроен, что его волшебная палочка сломалась и поездку пришлось отложить. Мы идём к мистеру Олливандеру за новой.
И, схватив отца под руку, подруга подтолкнула его в сторону. Мистер Лавгуд, сверливший Гермиону странно пронзительным взглядом, словно очнулся и шагнул вперед, повернувшись к ней спиной. Девушка опешила. Никогда Луна не вела себя так с ней. Она была её подругой, самым близким человеком все те месяцы, что восстанавливали Хогвартс! Боль от происходящего, пренебрежение мистера Лавгуда, который всегда общался с ней, как с родной, вдруг разозлили Гермиону так, что она громко сказала:
– Чудно. Я пойду с вами!
– Не думаю, что это уместно… Гермиона, – выдохнул Ксенофилиус.
– Что вы, мне было там так скучно. На матче, – бодро затараторила девушка, – как удачно, что я вас встретила. Как ваше последнее исследование, мистер Лавгуд?
– Продвигается, – выдохнул он, обменявшись с Луной взглядами, значения которых Грейнджер не поняла, но оттого ещё более насторожилась.
***
В магазинчике Олливандера было тихо и сумрачно, пахло деревом и полиролью для волшебных палочек. Гермиона думала, что после пыток Тёмного Лорда пожилой мастер уйдет на покой, но он неожиданно вернулся, восстановил свою лавку и, как и прежде, самостоятельно помогал каждому юному волшебнику выбрать свою первую палочку. Колокольчик на двери мелодично звякнул, когда они вошли.
– Добрый день! – Олливандер вышел из задней комнаты и приветливо улыбнулся. – Мисс Грейнджер, мистер Лавгуд, Луна. Чем могу служить?
– Моему… отцу нужна новая палочка, – медленно проговорила Луна.
Ксенофилиус молчал, глядя в пол. Гермиона совсем не узнавала его и ужасное подозрение всё крепло в её сознании. С отцом Полумны что-то произошло. И явно связано с его безумными исследованиями, недаром подруга выглядит ещё более потерянной, чем обычно. И эти его взгляды! И выражение лица, так похожее на… на того, чьи чёрные глаза прожигали её каждый раз, когда она на уроке поднимала руку. Но это невозможно.
– О, как жаль вашу славную палочку, мистер Лавгуд, – искреннее огорчился матер, – боюсь, что второй такой мы не найдем…
– Ничего, – перебил Ксенофилиус, – что-то из тиса или бука вполне… сгодится. И сердечная жила дракона.
Олливандер приподнял брови.
– Уверены?
– Да, – кивнул отец Полумны, – нужно же когда-то… что-то… менять.
Он говорил ровно и бесстрастно, и хоть голос лился почти так же, как раньше, Гермиона чувствовала, как по телу пробегают горячие волны непонятной дрожи от ощущения его магии – не враждебной, но иной. Не выдержав, она схватила Луну за рукав и зашептала ей в ухо:
– Если ты немедленно не расскажешь, что произошло, я подумаю, что твоего отца подменили!
Луна моргнула.
– Мерлин, конечно, нет. Его укусил наргл, только и всего. Пришлось выпить пару зелий – эти существа, знаешь ли, весьма ядовиты. Я удивлена, как он еще не покрылся оранжевыми пятнами и не начал петь – верный признак инфекции. Но папа уперся, что экспедицию нельзя откладывать, палочку сломал… Никогда не видела его таким неуклюжим.
Гермиона с облегчением вздохнула. Ну конечно. Всему есть разумное объяснение. И то, что ей везде мерещится Северус Снейп, который, несмотря на пустую могилу, всё же умер полгода назад, полный бред.
– Прости. Я… я, наверное, просто устала, – поморщилась она.
Луна кивнула.
– Твои мозгошмыги в полном беспорядке.
Тем временем Ксенофилиус Лавгуд взмахивал уже пятой палочкой и морщился так, словно его терзала зубная боль. Олливандер же наоборот, начал улыбаться.
– Кто бы мог подумать… – нараспев проговорил он. – Хм. Вам не нужна сердечная жила дракона, отнюдь…
– Это еще почему? – проворчал Снейп. Притворяться кем-то другим было сложнее, чем он думал. Как ни странно, пить оборотное зелье ему не приходилось ни разу в жизни и опыт был на редкость омерзительным. Хуже всего была прицепившаяся к ним, как банный лист Грейнджер. Как будто чуяла – пристально вглядывалась в его лицо, следила за каждым жестом и чуть не принюхивалась. Хотелось заорать… по привычке. Девчонка сильно изменилась – похудела, побледнела и больше не выглядела такой самодовольной, как на уроках, но ему было достаточно того, что она спасла его, хоть он и не просил. Он чувствовал, что… как будто обязан ей чем-то. Но долг жизни почему-то не вспыхнул браслетом на его запястье. Возможно потому, что Грейнджер была уверена, что он мёртв.
