сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
Я открываю глаза. Отец сидит рядом со мной целый и невредимый, в чистой одежде, без дырок от пуль и кровавых пятен. Пока я его разглядывала, он мягко улыбался, но взгляд был полон печали.
– Нет, ты не прав. Он нужен мне, как и я ему.
Он лишь покачал головой.
– Ты умер, отец, а Фил жив. Жив и ждет меня, – смысл сказанных мною слов доходит до меня слишком поздно.
– Ты права, я уже мертв, – отец поднял голову и начал разглядывать звезды. – Но ты еще жива. Поэтому тебе надо бежать.
Я проснулась очень поздно, мне уже успели принести завтрак. Неудивительно, ведь я долго не могла заснуть, все думала о словах Эмилии. Много думала, но ни к чему не пришла. Слишком долго находиться наедине с собой – утомительно и вредно для здоровья. Нужно хоть как-то отдыхать от собственных мыслей.
Я позавтракала и принялась отрабатывать удары. Это было хорошим упражнением от лишних мыслей в голове. А если представлять, что я разбиваю лицо Марии, то вообще супер.
После обеда я услышала, как пришли за Эми. Сразу после того, как ее увели, я прижалась всем телом к двери и слушала, ждала, что что-то произойдет. Но было тихо. Только через двадцать минут послышались чьи-то шаги. Они точно шли сюда. Я быстро побежала к кровати и села.
“Теперь они пришли за тобой”.
Дверь открылась, в комнату зашла Мари. Я замерла в ожидании приговора.
– Чего уставилась? Лицом к стене, руки за спину, – бросила она мне. Выглядела она как обычно. Как обычно грубой, высокомерной и нетерпеливой.
Куда она меня уведет?
– София, не заставляй меня ждать, – произносит она сурово.
Я повернулась к ней спиной. Она надела не меня наручники и завязала глаза. Я шла медленнее обычного, ноги совсем не слушались. Мне казалось, что меня ведут на расстрел. Но пока что маршрут был обычный.
Мы зашли в душ, мне освободили руки и развязали глаза. Как и вчера, мы были не одни.
– Чего так долго? – спросила вторую женщину Мария, затем обратилась ко мне. – Раздевайся.
– Не знаю, что-то она там застряла, – ответила ей та, имя которой нам до сих пор не удосужились сказать. – Иди, поторопи ее, – сказала она уже мне.
Я сняла тапочки и зашагала в сторону душевой кабинки. Когда я подошла к ней вплотную, я увидела, как Эми сидит, прислонившись к стене. Вниз стекала красная вода. Что за черт? Я наклонилась и потрясла ее за плечо. Она не шевелилась. Я хочу кричать, но могу лишь выдавить из себя ее имя.
– Эми, – я взяла руками ее лицо и повернула к себе. Когда я увидела лицо подруги, кровь застыла в жилах. Ее потухшие глаза уставились в пустоту.
Я отскочила от нее, будто меня ударило током.
Может я все еще сплю? Да, конечно, сейчас я проснусь и выдохну с облегчением.
“Но ты сегодня уже просыпалась”.
– Нет, нет, Эми что ты натворила, – шепчу я севшим голосом. По щекам потекли слезы.
Кто-то оттаскивает меня к другой стене и держит обеими руками.
– Что там?
– Твою мать! – она наклонилась к телу и потрясла его, будто это был мешок картошки. –– Кажется, вены вскрыла. Лезвием бритвы, – она подняла что-то с пола.
– Блять, этого еще не хватало.
Я смотрю на безжизненное лицо Эмилии, и в памяти начинают всплывать другие ужасные картинки из прошлого.
Мама лежит неподвижно в неестественной позе, ее застывшие глаза глядят в небо, одежда и испачканы кровью.
“Софи, беги”.
Отец падает на колени, хватаясь за грудь. Его одежда стремительно приобретает темно красный цвет.
“Спасайся, милая”.
Мужчина со шрамом на лице и темными, почти черными глазами падает на землю. Из его рта идет кровь. Его последние слова – это проклятия в мой адрес.
“Ты будешь следующей”.
А теперь Эми, с которой я познакомилась только две недели назад, лежит в луже собственной крови.
“Чего же ты стоишь?!”
Это я виновата. Почему все вокруг меня умирают?
В ушах звенит, сердце бьется с бешеным ритмом.
Сейчас или никогда.
Один сильный и резкий удар локтем, и Мария, ударившись затылком об стену, падает на пол. Из крана все еще текла вода, поэтому вторая женщина, сидевшая в это время к нам спиной, не обратила внимания на нас. Я добралась до нее в два шага и ударила коленом по голове. Она повалилась на пол рядом с телом Эми.
Я выбегаю из душа и оглядываюсь по сторонам. Узкие коридоры с серыми бетонными стенами освещал тусклый свет ламп на потолке. Куда бежать?
“Два поворота налево, один направо или найди лестницу, ведущую вниз”.
Я бегу, молясь, чтобы меня никто не увидел. Я была босая, и, надеюсь, не издавала никакого шума.
Пока я бежала в сторону комнаты, мне никто не попался в коридоре.
“Куда дальше? Ну же, вспоминай!”
Я нашла лестницу и рванула вниз. Не помню, чтобы когда-нибудь так быстро бежала. Я не чувствовала ног и вообще всего тела, а перед глазами все еще было лицо Эмилии.
Я уже добежала до первого этажа, как услышала чьи-то голоса. Я прильнула к стене. Чувствую, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Они шли сюда. Руки тянутся к шее к крестику, которого у меня уже нет.
“Господи, услышь меня. Помоги мне, умоляю тебя”.
Двое мужчин выходят из поворота на широкую лестничную площадку. Они, не замечая меня, проходят в каких-то двух метрах от меня. Я перестаю дышать. Когда они проходят немного вперед, я медленно скольжу в сторону прохода, боясь, что они могут услышать, как стучит мое сердце. Каким-то чудом мне удается ускользнуть от них незамеченной.
Пустые коридоры такие тихие, будто здание совсем пустовало. Оглядываясь по сторонам, иду в неизвестном направлении, вздрагивая от любого шороха. Надо скорее найти выход.
Когда я замечаю дверь, ведущую на улицу, я бегу к ней со всех ног. Я собиралась его открыть, но кто-то дернул его с другой стороны. Сердце упало в пятки. Прятаться было некуда.
Дверь открылась и передо мной появился молодой человек, на вид старше меня, но не на много. Он был в той же форме, что носили здесь остальные. Меня же выдавала моя специальная форма для заключенной. Он изучал мое лицо, и чем дольше смотрел, тем шире становились его глаза. Он выглядел удивленным и только. Никакой враждебности или презрения, хотя было очевидно, что он понял, кто я такая.
После долгих гляделок я собрала в кулак всю оставшуюся храбрость и шагнула вперед. Где-то в конце коридора началась суматоха. Я была уверена, что искали меня.
– Пусти, – твердо говорю я.
Парень отступил назад и я перешагнула через порог. На улице шел мелкий дождь. В лицо ударил приятный прохладный ветер. Последним, что я видела, было серое пасмурное небо.
========== Часть 8 ==========
– Просыпайся уже, дрянь!
Сильная пощечина окончательно приводит в чувства. Я открываю глаза и не понимаю, почему ничего не вижу. Только потом до меня доходит, что мне завязали глаза. Руки прикованы наручниками сзади, ноги также были связаны. И на мне уже не было одежды.
Я попыталась сесть.
– Куда собралась, – Мария одним ударом в грудь вновь повалила меня на кровать. – Лежи и не дергайся, маленькая сучка. Ты мне еще ответишь за разбитый нос. Если останешься живой, – последние слова она произнесла с нескрываемым удовольствием.
Хлопнула дверь и сразу же послышались голоса.
– Почему так долго? – голос был женский, мне не знакомый.
– Простите, вышло небольшое недоразумение, – это говорила Мария. – Она пыталась бежать.
– Две взрослые женщины с оружием в руках не могут справиться с детьми?
– Я бы ее пристрелила на месте, если бы мне не приказали ее не трогать.
– Есть еще что-то, о чем мне нужно знать?
– Нет, – без колебаний ответила Мари.
А как же Эми? Сучка даже про нее не заикнулась.
– Хорошо, ступай.
Они ушли. Несколько минут я лежала в полной тишине, затем снова попыталась сесть. Голова болела, особенно сильно ныл затылок. Я опустила голову на колени.
Теперь они точно убьют меня.
– Я не хочу умирать, – еле слышно прошептала я. – Господи помоги мне, – из глаз потекли слезы.
“Кому ты нужна?”
Дверь вновь открылась. Тяжелые уверенные шаги не предвещали ничего хорошего. Это был он, сомнений не было. Я начала узнавать его уже по шагам.
– Какая же ты дрянь! – он потянул мои волосы так, что я подняла лицо вверх, затем обхватил мою шею одной рукой и сжал ее. – Вот как ты меня благодаришь за мою благосклонность к тебе?
Какая к черту благосклонность?! Он держит меня в плену, лишил нормальной жизни, пользуется мной, как хочет. За это я должна сказать спасибо?
Но спорить я не могла. Я не могла даже дышать.
– Лицемерная сука! Кричала и кусалась, строила из себя недотрогу, затем раздвигала ноги, умоляя меня трахать тебя сильнее. Тебе было не так отвратительно, когда ты вчера прыгала на моих коленях? – он сильнее сжал свою руку. – А что сейчас? Куда ты, мать твою, пыталась бежать? Думаешь, найдешь место лучше, чем здесь? Я покажу, где твое место, мелкая потаскушка. Но перед этим, – он одним движением развернул меня. Я уперлась головой в кровать. Руки были за спиной, я не могла ни на что опереться. Если бы он не держал меня, я бы, наверно, повалилась на бок. Я услышала, как он расстегивал ремень.
– Нет, не надо, – мои всхлипы перешли на сдавленные рыдания. Но разве я могла его остановить? Сейчас он был чертовски зол.
Он ударил меня ремнем. Это было настолько больно, что я закричала во весь голос. Кожа на ягодицах просто горела. Я чувствовала каждый миллиметр, по которому прошелся его ремень.
– Воспитательные моменты, – только сейчас он договорил свою мысль и ударил еще раз.
Как же это больно!
– Не надо, пожалуйста, – я задыхалась от собственных слез.
– Ты сегодня не заслужила что-либо просить, – он развязал мои ноги и раздвинул их.
– Умоляю, перестань, – я пыталась освободиться из его лап, но все тщетно.
– Замолчи.
Он вошел, когда я не была готова, и трахал меня жестко и грубо, каждым своим движением нарочно причиняя боль.
Скажите мне, что секс – это чисто физиология, и я хорошенько врежу вам. Потому что это все было в голове. Еще вчера его грубость и настойчивость возбуждали меня, а сегодня это было… зверством, какой-то дикостью. Ведь люди так не поступают.
Он игнорировал все мои мольбы и лишь брал меня сильнее, всю без остатка.
Когда он, наконец, закончил, он ушел, не сказав ни слова. Я без сил повалилась на кровать. Чувствую себя полностью опустошенной.
“Ты снова стала ничем”.
В комнату вошла Мария. Откуда я знаю? Эта сука не умела держать при себе свое сраное мнение. Она была безумно довольна тем, в каком состоянии меня видила. Накинув на меня лишь тонкое одеяло, она повела меня в неизвестном направлении.
Мы остановились, она открыла какую-то дверь и толкнула меня в нее. Я врезалась в стену.
– Наслаждайся, – последнее, что я услышала от Марии.
Она не сняла наручники и повязку, но оставила меня совершенно голой, забрав одеяло.
Я прислонилась к стене и сползла на пол. Попыталась вынести руки снизу через ноги и расцарапала и так горящую от боли кожу ягодиц. Но после некоторых попыток мне все же это удалось. Я стянула повязку с глаз и… ничего. Абсолютная тьма. Я встала, сделала буквально два шага и ударилась об стену. Это что, каморка для швабр?
Я снова сажусь на пол в диком отчаянии. Мне отсюда не выбраться, я больше не могу сдерживать поток мыслей и воспоминаний. Все, что произошло за последнее время, свалилось на меня разом. Я тонула в собственной боли и никто меня не спасет.
Я свернулась клубком на полу и разрыдалась уже в который раз за день. Темнота душила меня, в груди катастрофически не хватало воздуха. Что же будет дальше? Меня точно не выпустят. Странно, что сразу не убили. Но ведь это было бы слишком просто, правда? Кто-то так заморочился из-за меня.
А что с Эми? Они ведь даже не похоронят ее.
Еще одна смерть на моих руках. Моя душа разрывается. Я ведь умру здесь, но так и не встречу родителей. Мне дорога прямиком в ад. Хотя о чем это я, мы все уже давно в аду.
Теперь у меня куча времени на подобные размышления. Я сама себе истерзаю сердце и душу – вот моя смерть.
Не знаю, сколько времени проходит, но в какой-то момент я, наконец-то, засыпаю.
– Софи, посмотри на меня, – Эми держит мое лицо обеими руками. – Посмотри, что ты наделала.
– Прости меня, Эми, пожалуйста, прости, – умоляла я ее, стоя на коленях.
– Кому нужны твои слова. Мне уже ничем не поможешь! – она смотрела на меня стеклянными безжизненными глазами.
Я просыпаюсь в кромешной тьме. Хотела потянуться, но ударилась головой и ногами об стену. Твою ж мать! Я все еще заперта в кладовке. Была маленькая надежда на то, что это был всего лишь кошмар. Но надо признать, что вся моя жизнь с недавних пор стала одним кошмаром.
Что теперь делать? Я точно сойду с ума от собственных мыслей. Наверно, я это заслужила. Бог покинул меня, а, может, никогда и не был со мной. Я всю жизнь старалась поступать правильно и делать добро, помогать людям. Но сейчас не могу припомнить ни одного долбанного раза. Перед глазами снова возник образ мужчины со шрамом, валявшемся на земле без признаков жизни.
Две-три недели назад я была в одной деревне. Это было достаточно далеко отсюда. Деревня находилась в лесной глуши, и, наверно, поэтому там не было военных. Тихое спокойное место, где жили пока что свободные люди. Даже не верилось, что остались такие места.
Мне нужна была медицинская помощь. Когда я спросила у людей, кто может мне помочь, меня отправили к одной женщине, которая сымпровизировала госпиталь у себя дома и, как оказалось, помогала беженцам, оказавшимся в лесу. Ее звали Анна. Она была маленькой, на вид очень хрупкой женщиной, но я знала, что, чтобы делать такое дело, нужно иметь большое сердце и быть сильной духом. Вот кто действительно всю свою жизнь помогал людям.
Когда я к ней пришла, она обработала рану на моей ноге (я упала в яму, когда убегала от погони), накормила меня и разрешила остаться на пару дней. От этой женщины веяло материнским теплом, которого мне очень не хватало.
Анна рассказывала о своей жизни, и я в тайне мечтала сбежать в подобное место, как только закончу свое дело. Мои идеи она называла безумными, но совсем не осуждала.
– Если это то, что заставляет тебя вставать по утрам, тогда не отступай, – сказала она мне.
В тот день, когда я собиралась уходить, она вызвалась проводить меня. Мы вышли на дорогу и расстались, пожелав друг другу удачи. Пройдя какое-то расстояние, я заметила машину, в которой никого не было.
“Если здесь кто-то ходит, то он может увидеть Анну”, – подумала я и рванула назад.
Вдалеке я увидела, как Анна стояла, прижавшись спиной к дереву, а перед ней стоял мужчина. Я окликнула его, и он повернулся ко мне. Правую половину его лица украшал большой шрам, а глаза были настолько темными, что казались черными. Весь его вид говорил, что от него не стоит ждать ничего хорошего. В одной руке он держал винтовку, которую накинул на плечо. На лице Анны был написан ужас.
– Отстань от нее, – твердо сказала я.
– Знаешь, с кем ты говоришь? – бросил он мне.
– А мне плевать. Отпусти ее.
Он направил дуло винтовки на Анну. Я достала из-за пояса брюк пистолет, сняла с предохранителя и выстрелила три раза. Все это я сделала настолько быстро, просто на автомате, что не сразу поняла, что натворила. Мужчина повалился на землю.
– Маленькая мразь, – он схватился за раны на животе. Из его рта пошла кровь. – Сдохни, долбанная сука, – его рука потянулась к его оружию, которое упало рядом, но остановилось всего в нескольких сантиметрах. – Паскуда, – он перевернулся на спину и через считанные секунды перестал шевелиться.
Анна с ужасом смотрела на меня. Я смотрела то на нее, то на труп мужчины. Мое тело оцепенело, я будто приросла к земле. Анна продолжала молча таращиться на меня. Она боялась меня?
Я кое-как заставила себя сдвинуться с места, и ушла прочь, не имея ни малейшего понятия, куда я иду.
Я убила человека. Точнее спасла жизнь одного, но ценой жизни второго. Один поступок совсем не оправдывал другого. Я совсем не жалела того человека, дело было вовсе не в этом. Я стала убийцей.
Родители говорили, что больше всего хотят того, чтобы мы с Филом никогда не узнали войны. Но они знали, что это неизбежно, поэтому нас к нему готовили.
“Убийство человека – крайность. Это грех, раскалывающий и извращающий душу. Однако нужно признать: придет время сделать этот непростой выбор, нажать на курок. Я ни в коем случае не говорю, что этот выбор правильный. Но, к сожалению, если вы хотите выжить, он будет единственным. Что я могу вам сказать? Будет трудно, потому что я знаю, что вы хорошие люди, знающие, что такое человечность и сожаление. Поэтому вместо того, чтобы терзать себя, подумайте о том, сколько жизней вы этим спасете”, – рассказывал нам отец. Мне хотелось верить в его слова, но они никак не утешали. Кровь на моих руках уже ничем не отмоешь.
