Текст книги "Ужас из-за Грани (СИ)"

Автор книги: Ellard

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

«Может из-за него этот придурок был таким сильным?» – промелькнуло в уме.

Магия.

Да, она жила в идоле. По-прежнему таилась внутри. Может Бормотун и не был колдуном, но… он наверняка как-то заставил служить себе идол!

«Или наоборот», – мрачно подумал Эйнеке, вспомнив тот краткий миг, когда Бормотун шептал себе под нос всякую чушь – просил отпустить, а потом это «Помоги мне!», обращенное к Наталю.

«Кому бы не был посвящен этот идол, оно не слишком… доброе. Морда совсем неприветливая!» – полуэльф вздохнул и положил было добычу обратно.

«Но я-то маг. Хороший маг. Лучше, чем многие! – закусил губу, борясь с внезапным азартом и любопытством, – И та штука внутри… Она явно ослаблена! Я могу попробовать… У меня получится!»

На миг заколебался. Сомнения терзали. Здравый смысл велел поостеречься, проявить хоть немного благоразумия, но…

«У меня действительно получится!» – наконец решил Эйнеке и, сжав идол в ладони, закрыл глаза.

Его собственные магические резервы еще не вполне восстановились – для этого требовалось время… куда больше времени! Да и голод все еще блуждал где-то там – на кромке сознания. Впрочем, кое-что Эйнеке мог. Его щит снова слушался и охотно менял форму. Сейчас он стал тоненьким щупом и потянулся к идолу. Сначала коснулся, потом проник внутрь.

– Ох! – у Эйнеке перехватило дыхание.

Сначала от ощущений: чужая магия была по-прежнему мрачна и бесцветна, будто мертва, однако внутри нее пульсировало нечто разумное и живое. Потом полуэльфом овладел восторг – слишком уж много силы оказалось внутри такой безделицы! Сущего пустяка!

Голод.

Он напомнил о себе особенно явно.

Эйнеке облизнул ссохшиеся губы. Попытался воспротивиться ему. Уловил вдруг глубине идола некое движение. Нечто зашевелилось внутри маленькой деревяшки. Подобралось. Обратило свой взор на Эйнеке и замерло, изучая его. Потом последовало прикосновение. Колючее и холодное. Полуэльф поморщился и все же не отдалился. Позволил этому нечто подобраться ближе. Осмотреть его, оценить. Снова коснуться, однако куда более настойчиво. В Эйнеке будто впились маленькие острые зубки. Полуэльф не двигался – выжидал момент для удачной атаки и…

«Я пожру тебя!» – вцепился в нечто, силясь вытянуть его из тотема вместе со всей хранимой в нем магией.

Нечто сопротивлялось. Яростно клокотало и рычало. Раздувалось. Становилось все больше и… сильней. Определенно сильней!

Завязалась борьба. Ожесточенная, но недолгая. В определенный момент Эйнеке понял, что нечто, точно липкая студенистая субстанция, обхватило его со всех сторон. Сковало.

«Я – дракон!» – Эйнеке ринулся прочь.

Не уйдеш-ш-шь! – прошелестело в ответ.

«Я хищник, а не жертва!» – Эйнеке не сдавался. Он рвался и рвался, покуда незримые путы все сильней и сильней стискивали его.

Ты мой! – все тот же шепот в голове: отчетливый, неумолкающий.

«Я…», – разум помутился, перед глазами померкло. Последние осознанные мысли захлебнулись в бесконечном хоре повторяющегося «Мой!», «Мой!», «Мой!».

========== Часть III. Кошмар ==========

3.14.76 г. Века Битв.

???

Стылая земля. Пронизывающий ветер. Эйнеке трясся и дрожал. Не понимал ровным счетом ничего. Мелкие снежинки кружились в вышине и ложились на него – распластавшегося среди камней и опавшей хвои. Путались в ресницах и волосах. Жгли кожу, тая. Гостиница, теплая комната, постель – все это исчезло, словно и не бывало, а Эйнеке… Он решительно не понимал, как это произошло! Вернее, что произошло? Полуэльф сжал и разжал обмерзшие пальцы. Те едва слушались. Гнулись с трудом, отзываясь такой знакомой мерзостной болью… Идола не было. Пустая рука! Странно. Пугающе. Настораживающе. Как и все вокруг!

«Если пролежу еще хоть немного, непременно простыну, – мрачно подумал Эйнеке. – И мои кости… Я потом просто не смогу встать!»

Тело его слишком быстро отдавало тепло промерзшей земле. Старые переломы (а было их немало) начинали ныть. Невольный стон. Эйнеке заставил себя сесть и тут же обхватил руками плечи. Попытался растереть их, хоть немного согреться! Вновь налетевший ветер оборвал эту попытку. Рубаха совсем не защищала от жестоких порывов. Зуб на зуб не попадал.

Переборов в себе желание упасть ничком, сжаться, точно младенец, Эйнеке огляделся – попытался понять, где находится. Высокие темные ели, разлапистые сосны с серо-белыми шапочками снега у самых макушек. Тусклое, будто выцветшее небо, а на его фоне отдаленные пики гор – черные, будто измазанные копотью и гарью. Местность напоминала Эшир – такой же суровый и мрачный пейзаж. Горы вдали – вполне себе Черногорье, только вот сообразить бы с какой они стороны! Эйнеке не совсем понимал где что, хотя, оглядываясь на лес за своей спиной, предполагал, что оно – Темнолесье, а значит находится на западе от Черногорья.

– Хоть что-то… – тихонько пробормотал себе под нос. Небольшое облачко пара сорвалось с губ и тут же растаяло в воздухе.

«И все же, как я здесь оказался?» – прошелестело в уме.

Из-за холода мысли стали особенно тяжелыми и неповоротливыми, однако Эйнеке все еще силился думать. Он помнил гостиницу и тепло арендованной комнаты, помнил внезапный кошмар – сон о Бормотуне – и вспыхнувший интерес к захваченному идолу. Помнил борьбу. И голос. Неприятный. Злой. Вторящий «Мой! Мой! Мой!». Эйнеке нахмурился, силясь вытянуть из глубин своей памяти еще хоть что-нибудь, однако…

– Потом! – сказал сам себе и тут же поморщился – боль в костях нарастала, а пальцы… пальцы совсем занемели!

«Нужно согреться», – повелел рассудок.

«И найти укрытие», – согласился Эйнеке, все еще тщетно растирая плечи.

Встал на ноги. Пошатнулся. Стиснул зубы, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Колени… Нет худшего проклятья на свете, чем боль в суставах! Когда та немного унялась, Эйнеке решил воззвать к своей магии. Вряд ли он скоро найдет убежище, а согреться… согреться нужно как можно скорее!

Опустошенность.

Странная, непривычная опустошенность. Только сейчас Эйнеке заметил ее! Озадаченно нахмурившись, полукровка стал прислушиваться к своим ощущениям. Попытался нащупать щит и сгусток пламени в груди, дающий силу.

Ничего.

Совсем ничего!

Ни щита. Ни пламени. Ни даже голода!

Одна только пустота. Глухая. Лишенная привычных чувств и ощущений. Эйнеке замер. Потрясенный. Напуганный. Непонимающий. Он звал и звал магию. Приказывал ей пробудиться, вновь охватить его болезненно худое тело ворохом кипучих энергий. Звал он и голод, суля большую кормежку. И все равно ничего. Никакого ответа! Да, порой щит Эйнеке слабел настолько, что полуэльф едва чувствовал его и совсем не мог управлять им, но…

«Тогда все было не так!» – в отчаянии подумал. Шумно выдохнул, выпустив из груди разом весь воздух. Еще одно облачко пара развеялось на ветру.

– Да быть этого не может! – вспыхнул, чувствуя, как непонимание в душе перерождается в жгучую смесь ярости и отчаяния.

«Я – драк…» – начал он было по привычке, однако тут же задушил эту мысль. Отдал место другой: не столько ободряющей, сколько удивленно-смущенной:

«Но я же маг?!» – прозвучала она. Привычным властным жестом Эйнеке вскинул правую руку. И еще раз позвал силу, теперь веля ей подступить к кончикам пальцев – проявиться сиятельным колдовским огнем.

Снова ничего.

Никакого отклика. Только опустошенность и безмолвие от тех энергий, что прежде переполняли Эйнеке изнутри. Полуэльф обмер. Все в нем замерло, застыло, сжалось, а потом сердце… оно ухнуло так громко, что Эйнеке едва услышал за ним свой пронзительный вопль.

«Нет-нет-нет!» – мысли забились об извилины, затрепыхались в тесной черепной коробке.

«Это бред! Какой-то абсурд!» – кричал и безумствовал внутренний голос. Все в Эйнеке противилось открывшемуся обстоятельству – он просто не мог лишиться своей магии!

Поднес руку к губам. Слегка прикусил ладонь. Присущий чародею инстинкт говорил, что боль… она может пробудить магию. Эйнеке сжал челюсти. С силой вогнал длинные эльфийские клыки в собственную плоть. Прокусил кожу. Привкус крови наполнил рот. Вспышка боли наполнила разум яркими всполохами. По щекам опять побежали слезы.

Впрочем, вызвал их не столько укус, сколько горькое и ошеломляющее осознание: боль не помогла, не разбудила магию. Дыша все чаще и прерывистее, Эйнеке совсем позабыл про холод. Он таращился на свою окровавленную ладонь. Видел, как красные ручейки едва-едва текут по синевато-белой коже, и чувствовал, как в груди зарождается новый вопль отчаяния.

«Нат… Наталь! Где он?! Где я?! Где моя магия?!» – настоящая паника охватила мысли. Эйнеке кричал до хрипа, до полного изнеможения. Он звал.

– Наталь! Наталь! Проклятье, где ты?! – а потом голос сорвался.

Тихонько застонав, Эйнеке свалился обратно на жесткую мерзлую землю. Ушиб и без того ноющие колени, однако того даже не заметил. Жалобно заскулил – на иное сил не осталось.

Бой.

Ритмичные из раза в раз повторяющиеся удары. Они заставили Эйнеке стихнуть. Поднять голову и уставиться в черноту лесной чащи.

Барабан.

Это был барабан!

«Я должен идти туда – на звук», – сам себе сказал Эйнеке. Страх и отчаяние ушли на второй план – уступили тому немногому хладнокровному и разумному, что осталось в полуэльфе.

«Я должен выжить!» – говорило оно.

И Эйнеке подчинился. Встал. Снова и, несмотря на жидкий огонь, растекающийся внутри его не раз и не два сломанных костей. Боль и впрямь пробуждала силу. Не магическую, но все же полезную – пригодную. Эта сила заставляла задубевшее тело шагать – следовать за эхом барабанного боя.

На нетвердых ногах Эйнеке вступил под сень елей и сосен. Окунулся в сумрак густого хвойного леса. Тогда же стих ветер. Никакой жизни. Никаких птиц и зверей. Ни шороха, ни крика. Только непрекращающиеся удары там вдалеке. Это должно было насторожить, напугать, однако полуэльф продолжал идти. Он не чувствовал более ничего, никаких эмоций. Им овладело упрямое желание выжить – найти людей. Силясь хоть немного согреться, Эйнеке просунул ладони под рубашку. Спрятал их в подмышках. Тогда же невольно заметил нечто маленькое и твердое у собственной груди. Выпустил одну руку. Нашарил тонкую веревочку и кусочек дерева, подвешенный на нее.

«Идол!» – понял Эйнеке еще до того, как вытянул его из-под одежды.

Коротко глянул: никаких перемен. Все та же уродливая клыкастая морда, грубые черты, маленькие камушки глаз и вереница символов по нижнему краю. Чужеродной магии Эйнеке не ощутил. Впрочем, сейчас он не был уверен в том, что смог бы ее ощутить, даже если бы она кипела и клубилась вокруг амулета.

«Неважно! – отпустил идол, снова спрятал ладонь. – Сначала найду людей, потом разберусь с этим!»

Не один десяток шагов по неровному жесткому грунту. Нет ни следов, ни признаков жизни. Все еще нет. Бой барабана. Он стал ближе. Звучал почти громоподобно! Эйнеке прибавил ходу. Как смог – все же ноги слушались его едва-едва.

В мутном сером сумраке полыхнули искры. Послышались голоса – звучные, сильные, рокочущие. Эйнеке замер на границе густых, но невысоких зарослей. Прильнул к ближайшей сосне, скрываясь от чужих глаз. Большой костер – почти до самых верхушек молодых елочек, обрамлявших дальней конец открывшейся поляны. Шесть огромных камней – каждый высотой в полтора, а то и в два роста полукровки. Один – поменьше, плоский и относительно ровный – лежал между этими шестью. В пустотах между валунами вздымались еще более высокие, причудливо странные тотемы с ликами диких незнакомых богов. Все они были клыкасты и неприветливы на вид. У всех в глазницах горели потаенным светом камни. И знаки! Те же знаки, что и на идоле Бормотуна! Они украшали основания тотемов, и, кажется, обрамляли края лежащего камня.

Массивные фигуры в мехах, шкурах и масках. Один бил в барабан. Другие – около десяти рослых и плечистых мужчин – бились в танце: резком, гротескном. Движения их напоминали лихорадочные дерганья марионетки в руках неумелого кукловода. Последний и единственный, чье лицо не скрывала разукрашенная деревянная маска или меховой капюшон, стоял над плоским камнем. Грубой работы нож сверкал, отражая всполохи костра. Мужчина – судя по огромным клыкам и серо-зеленой коже – орк, поднял его высоко над головой. Закрыв глаза, он напевал что-то на жутком рычащем наречье.

Сверток.

Полуэльф с запозданием заметил нечто, лежащее на камне – прямо перед орком – под острием его ножа. Оно было маленьким, и от взора Эйнеке его скрывала оленья шкура. Эйнеке сощурился – уловил движение. Крохотная ручка на миг выглянула из свертка. Хватанула воздух. Сжалась и тут же разжалась. Хныканье. Его полуэльф едва различил за всем тем шумом, что царил над поляной. Смысл происходящего сложился в уме.

«Это ритуал. Жертвоприношение».

Желания выходить из укрытия у Эйнеке поубавилось, хоть и растекающееся от костра тепло манило его продрогшее и обмерзшее существо. Эйнеке не пугали чужие традиции. Эльфы – народ, среди которого он вырос – порой тоже прибегали к некоторым… не вполне приятным кровавым обрядам. Однако его пугала возможность оказаться следующей жертвой на каменном алтаре. Он не понимал орочьего языка и не знал сколь сокровенно для орков творящееся на поляне действо. Получить нож в грудь из-за недопонимания – не лучшая смерть!

«К тому же они могут быть… не слишком расположены к чужакам!» – подумал полуэльф, тихо отступая от зарослей. Здравый смысл советовал ему убираться немедленно и подальше. Плевать на тепло и костер! Свой разведет. И без чужой помощи справится! Как-нибудь…

Не торопись! – прошелестело в уме.

Эйнеке замер, одновременно и удивленный, и напуганный. Это был не его голос! Полуэльф это знал наверняка. Его собственный… он звучал иначе, даже в уме!

С-с-смотри! – прошипело властно. Оцепенение охватило полукровку.

Он…

Он смотрел.

Танец становился все более быстрым и рваным. Движения орков в масках напоминали теперь не трепыхания кукол, а что-то… что-то совсем безумное, выходящее за грань! Ритм, заданный барабаном, достиг пика. Слова орка у алтаря… Они звучали громко. Громче, чем все прочее на милю окрест. Эйнеке не понимал слов. По-прежнему не мог ничего разобрать в чужой грубой речи, однако… Он улавливал смысл.

Молитва.

Некое ее подобие.

Орк у алтаря – шаман племени Камнесердов – взывал к богам, чьи тотемы возвышались над поляной. Он звал одного. Сильнейшего. Могущественного. Бесстрашного и свирепого. На племя Камнесердов обрушилась беда. Соседи – Враноклювы и Волкозубы – объединились против них. Много детей народилось у Враноклювов и Волкозубов, а зима обещала мало того, что прийти раньше срока, так еще и быть много раз холоднее и суровее чем все прочие. Расплодившимся соседям нужны были земли Камнесердов – угодья для охоты. Потому они пришли с войной, и война эта скоро обернулась для Камнесердов страшнейшей напастью. Десятки воинов уже отправились на суд предков. Наступал черед стариков, вновь взявшихся за оружие, и юнцов, прежде никогда его не державших. Спасти племя могло лишь чудо, лишь Бог – Токо`пха Мэ`а-Твэ – Волк с Красными Глазами и Клыками.

Они разбудили. Они позвали. Посулили пищу! – голос Бога наполнял Эйнеке.

Голод! Голод! Голод! – он нарастал. Больше не шипел, скорее гремел и грохотал, как лавина, сошедшая с гор.

Пение оборвалось. Смолк барабан. Вскрикнув, шаман опустил нож. Тельце в оленьей шкуре забилось. Кровь окропила жертвенный алтарь, а глаза – столь же красные, что и стекающие по камню токи – ярко вспыхнули на уродливом лике ближайшего тотема. Такого знакомого! Вытянутая звериная морда, стоячие уши, огромные зубы, выпирающие из-под нижней губы…

О да, это был он!

Эйнеке сжал в ладони амулет.

Зеленая дымка. Фиолетовые завихрения. Тяжелые туманные клубы. Некогда четкие и ясные очертания помутились. Поплыли. Эйнеке и сам не заметил, как оказался среди поляны – в окружении окровавленных камней и зловещих тотемов. Странная корка спекалась губах. Железистый привкус во рту был нестерпим. Эйнеке посмотрел на свои руки. Вздрогнул всем телом. По локоть испачканы в красном… Ошметки грубой серо-зеленой кожи забились под когти.

Недостойные! Жалкие! Неспособные насытить! – не утихал голос.

Эйнеке, судорожно сглотнув возникший в горле тошнотворный комок, вскинул голову. Черная тень возвышалась над ним. Она менялась: бесконечно и спешно, скукоживаясь и вновь разрастаясь, пульсируя изнутри глубокой безграничной тьмой – живой бездной! Множество глаз – красно-кровавых. Черная шкура: то мех, то чешуя покрывали ее. В конце концов, нечто перестало меняться.

Бог воплотился.

Он стоял над Эйнеке. Он взирал на Эйнеке. Величественный и гордый. Свирепый и ужасный. Эйнеке трепетал. Смесь страха и благоговения охватила его, хоть полуэльф до конца и не понимал, что вызвало в нем эти чувства. Подобное противоречило его натуре. Самолюбие. Неверие. Привычка полагаться на себя и свои силы, а не на волю безмолвных идолов… почему они не воспротивились в нем?

«Это морок. Наваждение!» – говорил разум – то немногое в нем, что еще могло мыслить ясно.

Голод! Голод! Голод! – говорил – нет, рычал! – Бог.

Знакомое чувство встрепенулось в Эйнеке. Да, голод – он снова пришел к полукровке. Впрочем, теперь он просил не только магию… Эйнеке провел ладонью по губам. Содрогнулся. Вспомнил вкус орочьей плоти.

Ты знаешь голод! Ты понимаешь! – вещал голос.

Избр-р-ранный! Мой Избранный! – в упоении рокотал он. Когтистые лапы протянулись к Эйнеке, но тот отстранился.

– Бормотун… – тихо сказал, чем принудил Бога оборвать движение.

– Он тоже был твоим Избранным?! – чувствуя внезапный порыв, Эйнеке поднял взгляд – бесстрашие и гордость возвращались к нему.

Снова дым и туман. Сплетение черного, фиолетового и ядовито-зеленого.

Амбар.

Тот самый амбар в разоренном Далечье! Бормотун. Не дикая необузданная бестия, рвущаяся в бой, и не изуродованный мертвяк с расквашенной головой, а человек. Всего лишь человек! Ничтожный оборванец, забившийся в самый дальний и темный угол. В отличие от Эйнеке он не смел поднять на воплотившегося Бога взор. Он лишь жался и дрожал, жался и дрожал!..

Неудача, – сухо отозвался Бог.

Неверный Избранный, – добавил он мгновение спустя. – Ошибка!

– А почему я верный? Почему не ошибка? – тихо спросил Эйнеке. Он озадаченно морщил лоб, но «вопросы избранности» занимали его мало. Полуэльфа смущало иное: как он оказался в этом месте – в амбаре? Почему только стоило подумать о нем и о Бормотуне, как вот они – здесь? Своей памяти, в силу последних событий, Эйнеке не доверял, однако…

«Морок! Наваждение! Сон!» – бунтовало и кричало внутри.

Ты сильный! Сильнее всех прочих! – сказал Бог.

Вереница образов и лиц потянулась перед глазами. В основном орки и прочие подобные им дикие создания, но были и люди. Незнакомые. Чужие. Сплошь отчаявшиеся безумцы и жадные слепцы!

Эйнеке отмахнулся от видений.

Он желал проверить. Подумал о лесе. О поляне далеко от хвойных и мрачных чащоб Эшира. Представлял себе заповедные эльфийские рощи – Златолесье, погруженное в великолепие вечной осени.

Выдохнул.

Кроны так хорошо знакомых бело-золотых древ шептали, мерно качаясь на ветру. Светило солнце. Его лучи пробивались сквозь туман. Эйнеке поднял голову. Уставился в небо. Сощурился. На миг ему показалось, что оно налилось глубокой и стылой чернотой, а потом вспыхнуло серебристо-белым переплетением нитей…

«Это и впрямь сон. Кошмар! Я в Пределе! За Гранью!».

Бог…

Тварь!

Тварь зарычала, а потом на смену одному лесу пришел другой. Снова каменный круг и тотемы. Ели и сосны. Обглоданные до костей орочьи тела…

Покорись! – велел голос.

Мощное тулово напряглось. Задние лапы «божества» напружинились. Звериная пасть ощерилась сотней острых зубов. Длинный черный язык ходил меж них.

«Что ты такое?» – Эйнеке смотрел на тварь. Вслух же сказал:

– Я не сильный. Я потерял свою силу, – выдохнул, потом добавил. – Моя магия меня покинула!

Когтистая лапа потянулась вперед. Развернулась ладонью вверх. Лазурный огонек тотчас же вспыхнул на ней. Яркий. Пульсирующий. Родной.

Я верну силу! – посулил голос «бога». Оскал стал улыбкой – якобы дружелюбной и располагающей, но на деле жуткой и неестественной.

И дам еще! Много силы! – протянул вторую лапу, точно также развернул ее ладонью вверх. Еще один огонек разгорелся в руке «бога». Ослепительный и огромный. Пышущий мощью. Бурлящий!

На миг Эйнеке замер, завороженный.

Ты станешь велик! Могущественен! Могущественнее, чем все! – увещевал «бог». – Власть…

О да, Эйнеке желал власти – господства! Желал он и могущества. Жаждал стать первым. Самым лучшим! Все в его душе рвалось навстречу тщеславным мечтам. Тогда же последнее озарение снизошло на полуэльфа.

«Демон», – он горько покривил губы.

Не сдержался.

Отдался внезапно нахлынувшему приступу истеричного веселья. Эйнеке смеялся над демоном – злым духов, вздумавшим «купить» себе нового раба взамен почившего Бормотуна – а в первую очередь над самим собой – над своими страстями и пороками, над гибельным любопытством и над отчаянной самонадеянностью, что заставила его коснуться проклятого идола.

– Нет! – отсмеявшись, он покачал головой.

Демон зарычал. Ладони его сжались и чудесные магические огни потухли.

«Беги!» – тогда же приказал себе полуэльф.

========== Часть IV. Пробуждение ==========

3.14.76 г. Века Битв.

???

Бег. Стремительный и отчаянный. Эйнеке рвался вперед, сквозь чужой стылый лес и навалившийся сумрак. Демон рокотал за спиной. Его дыхание жгло затылок. Клыки громко клацали у самого уха. Полуэльф не останавливался. Не смел, хоть боль и разрывала его грудь.

«Это всего лишь сон! Морок!»– превозмогая, говорил себе Эйнеке. Он лихо перемахнул через поваленную сосну и помчался дальше – в самые глубины зловещего леса. Глянул через плечо.

«Что?!» – округлил глаза.

Тело на миг позабыло как двигаться не просто быстро, но и слаженно. Эйнеке запнулся об вывороченный корень. Пролетел вперед, саданувшись плечом об ствол очередной сосны. Искры посыпали из глаз. Короткая вспышка боли охватила разум, но тут же погасла, вытесненная накатившим ужасом. Эйнеке стоял среди поляны в окружении тотемов и камней. По алтарю все текла и текла кровь. Ее тонкие ручейки собирались на мерзлей земле в небольшие лужицы.

Смирись! – шипел демон, горой возвышаясь над полуэльфом.

– Да пошел ты! – Эйнеке зарычал в ответ. Сделал два глубоких вдоха и развернулся. Снова побежал.

Черные силуэты сосен и елей, похожие на обглоданные рыбьи скелеты, густые низкорослые заросли – все это проносилось вокруг. Шумело и шуршало, дразня. Несколько рывков в никуда и… полуэльф ошарашенно замер.

Демон. Поляна. Тотемы и камни. Окропленный кровью алтарь.

«Это морок!» – Эйнеке тряхнул головой. Еще пара вдохов. Развернулся и побежал – опять в лес.

Смирись! – шептало ему вслед.

Голос демона, сухой шелест хвои… все сплелось – стало насмешкой, брошенной в спину. Эйнеке стиснул зубы. В легких разгорался огонь. Совсем не магический! Холодный воздух жег кожу и ноздри, резал глаза. Мышцы наливались усталостью, а в костях бурлил жидкий металл. Эйнеке изнемогал и все же бежал. Чуял, что остановка равносильна смерти.

Смирись! – голос демона не умолкал. Напротив, он становился громче.

Зеленый туман заклубился между деревьев. Фиолетовая дымка сгустилась у самых макушек. В последний раз, когда это случилось, сон изменился. Эйнеке оглянулся.

Ничего!

Все тот же проклятый северный лес! Ели и сосны, тяжелый стылый сумрак и…

Полуэльф едва устоял на ногах. На этот раз он споткнулся об подвернувшийся под ногу камень. Тотемы и алтарь? Нет! Теперь Эйнеке видел иное. Он различал среди деревьев мрачные тени.

На миг позабыл о том, что остановка – это смерть.

Полуэльф увидел себя. И не только себя. Были еще люди. Много людей. Заказчики, жертвы… Одни давали деньги – блестящий бездушный металл. Другие умирали. Иногда быстро, иногда нет.

«Я оставил это давно!» – Эйнеке нахмурился и покачал головой.

Быстро зашагал прочь, готовясь снова перейти на бег, но… Теперь он видел битву. Одну из тех, что пережил когда-то в бытность наемником. Пестрые знамена, хлопающие на ветру, как крылья больших и жутких птиц. Лязг стали о сталь. Крики. Рокот магии. И опять Эйнеке увидел себя – свою тонкую тень. Он стоял в сердце колдовской бури. Щит обернулся вихрем: беспощадным и сметающим. Жег и рвал. Своих, чужих, всех! «Победа любой ценой» – так сказал наниматель, а значит…

– Все было не так! – рыкнул Эйнеке. Вскинул руку, взывая к магии. Та не откликнулась, однако видение истаяло – развеялось, будто дым на ветру.

Лжешь! Себе и всем лжешь! – насмешливо прошелестел демон. Его дыхание вновь опалило затылок. Эйнеке обернулся.

Никого.

Только новые тени скользили впереди.

Ты любишь убивать! И жрать! Поглощать то, что осталось в убиенных тобою! – голос демона становился настойчивее.

Эйнеке зло оскалился. Противоречивые желания охватили его. Разум велел бежать – спасаться. Иное – совсем далекое от здравого смысла – остаться, закричать, зарычать громче и яростнее, бросить вызов.

Ты же хищник, а не жертва, ведь так? – и опять насмешка.

Эйнеке не выдержал. Оскалился шире. Раскинул руки. Тонкие пальцы, по-эльфийски крепкие и острые когти. Да, он привык полагаться на магию, но кое-что мог и сам.

– Выходи! – рявкнул Эйнеке. Гнев и злоба выворачивали его изнутри. Колени подгибались от усталости. Тело дрожало. Замерзшие пальцы едва гнулись, но…

Демон рассмеялся. Густая тень мелькнула справа. Эйнеке ринулся туда, готовый в любой момент атаковать. Остановился. Новое видение. Теперь Эйнеке видел себя и Наталя. Молодых. Уже не детей, но и не тех, кем они стали ныне. Крики. Опять крики! Отчаянный вой. Собственный срывающийся голос. Эйнеке – тот самый Эйнеке из прошлого – бился в истерике. Наталь смотрел презрительно и мрачно. Молчал, поджав губы. Одной рукой вытирал сочащуюся из носа кровь. Во второй держал пузырек с синевато-зеленой жидкостью – отваром звездолиста – веществом, столь полезным для магов, сколь и опасным.

– Отдай! Верни! – вопил Эйнеке-видение, Эйнеке-тень. Широко распахнутые глаза. Расширенные зрачки. Трясущиеся руки. Тело болезненно худое и отощавшее. Он бросился вперед, силясь вырвать из рук брата склянку, но, видно совсем обессилив, свалился рядом.

А может ты и не так хорош? – замурлыкал демон, наслаждаясь. – Зависимый, жалкий…

– Это в прошлом! – отрезал настоящий Эйнеке. Его ярость притупилась. Уступила смущению. Да, звездолист помогает. Он будит магию, обостряет чувства. С тем же и пьянит.

В прошлом ли? – усмехнулся демон. Его голос по-прежнему звучал, будто из ниоткуда. Клыкастая тварь – ложный орочий бог – скрывалась.

Видение переменилось. Эйнеке и Наталь на лошадях. В ладони собственного отражения полуэльф увидел заветную склянку. Наталь был раздражен, но не противился. Что Эйнеке тогда сказал ему? Это не прихоть? Ха! Пожалуй, все-таки именно она! От столь малой дозы проку немного в бою, но чувствовать в себе течение магии, будоражащий холодный огонь… да, Эйнеке не смог отказать себе в этом! Тем более в такой-то ситуации, когда враг неизвестен, но непременно опасен!

Полуэльф стиснул зубы, нервно передернул плечами. Впрочем, не возразил. Заставил себя бежать. Прочь от демона, прочь от проклятого леса, прочь от этого странного и страшного сна!

Опять убегаешь? – спросил голос, потом залился злобным лающим смехом: – А, впрочем, ты всегда убегаешь! Ты же трус, Эйнеке!

Полуэльф скривился, заслышав свое имя, однако не остановился, только ходу прибавил. Он снова несся сквозь чащу. Тени заполонили лес. Десятки и сотни видений – отрывков из жизни Эйнеке – бегство за бегством. Белое пятно на фоне нахлынувшей на лес темноты. Эйнеке уцепил его боковым зрением. Некогда было всматриваться, но… он различил тонкий девичий силуэт. Зажмурился. Отчаянно рявкнул и тряхнул головой, гоня от сердца вспыхнувшую было тоску.

«Это тоже в прошлом!» – сказал сам себе и тут же с размаху налетел на ствол низкорослого деревца. Саданулся плечом. Ветвью получил по лицу. Почувствовал, как рвется о жесткую кору одежда. Упал. Столкновение с землей вышибло из легких воздух, почти погасило сознание.

А стоит ли бежать, малыш-полуэльф? – голос демона зазвучал ближе – еще ближе!

Что-то тронуло Эйнеке между лопаток: жесткое и острое. Оно прошило рубаху и на пару миллиметров вошло в кожу. Эйнеке дернулся. Затрещали нити. Спину точно кипятком обдало! Тонкая, но глубокая царапина. Эйнеке ощутил ее особенно ярко. И все же не остановился. Прополз немного. Поднялся на локтях. Сел, разворачиваясь лицом к тому, что коснулось его.

Демон.

Он припал к жесткой земле. Звериная морда. Кривящая зубастую пасть ухмылка. Недобрый блеск красных глаз. По длинному острому когтю на правой лапе прокатилась капелька крови. Упала. Разбилась.

Глупый-глупый Эйнеке! Такой слабый и беспомощный без своей магии! – ухмылка демона стала шире. – Все еще желаешь бежать?

Эйнеке подался назад. Отполз совсем немного, и тут же оцепенел. Между собой и демоном узрел очередную тень – морок: чересчур явный, но все же заставляющий кровь стыть в жилах. Эйнеке видел себя: изломанного, изувеченного, с остекленевшим взглядом и неестественно запрокинутой головой. Зрелище навевало воспоминания. Не лучшие. Кости заныли особенно яро.

Сколько не беги, а оно все равно к одному идет! – рассмеялся демон.

В несколько стремительных движений он оказался подле Эйнеке. Надавил на грудь. Вжал в землю. Оскалился.

А ведь мог принять силу! Стать могущественным! Непобедимым!

Шершавый язык повел по щеке. Огромные клыки оцарапали кожу. Эйнеке не шелохнулся. Только сердце его отчаянно било в груди, а обрывчатые мысли носились по голове. И более ничего. Совсем ничего!

«Я…» – по привычке начал полукровка – его одуревший разум – однако нужное слово не нашлось. Потонуло в потоке разрозненных соображений. Острые клыки сомкнулись, сминая гортань и шейные позвонки. Эйнеке только вскрикнул. Слабо дернулся и тут же опал, чувствуя, как ускользает реальность – эта странная реальность, полная теней и тумана.

Вспомни! – прошептал голос. Не демона.

Другой.

Мягкий и теплый.

Челюсти сжались сильнее. Эйнеке забился в агонии.

Не уходи! – снова голос. Тот же самый… незнакомый…

«Знакомый!» – вспыхнуло.

Утекающие прочь лес и сумрак замерли, прояснились. Эйнеке неуклюже махнул рукой. Уперся ладонью в башку демона. Надавил, попытался отстранить, но… не хватало сил! Рваные мышцы, жилы, артерии… И кровь… Кровь текла по шее густым потоком!

Вернись! Сражайся! Вспоминай! – и все же Эйнеке узнал голос. Тот побуждал. Полуэльф второй рукой уперся чудищу в голову. Завертелся. Демон зарокотал. Плоть уступала клыкам.

«Это всего лишь сон! Морок! Иллюзия!» – вторил разум, а голос…

Дивный голос все велел и велел: