Текст книги "Брызги платины. Книга вторая"

Автор книги: Elian Julz

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Необратимость

«Свобода в том, чтобы не пришлось о чем-то сожалеть».

Из фильма «Адвокат Дьявола»

Лика

Дождалась, пока родители погрузятся в глубокий сон, и на цыпочках иду к компьютеру. Он в соседней комнате рядом с телефонным шнуром. В полной темноте на ощупь нажимаю кнопку включения.

Идёт соединение с интернетом, модем издаёт характерные протяжные и писклявые звуки. Господи, хоть бы отец не проснулся.

Открываю почту и с замиранием жду загрузки страницы. Сколько же здесь писем от Тима. Он что по два в день строчил?

15.11.2002

«Малышка, почему ты молчишь? Ты убиваешь меня своим безразличием».

15.11.2002

«Неужели он так хорош собой? Или ты просто решила мне отомстить?»

16.11.2002

«Лия, мне сегодня приснился жуткий кошмар. Я слышал, как ты всхлипывала и плакала. Он сделал ЭТО с тобой? Скажи честно. Попытаюсь тебя простить. Мне так невыносимо…»

16.11.2002

«А ведь знаешь, я был предупреждён, что это произойдёт. Накануне нашего разрыва видел тебя во сне, запертой в комнате, которая наполнялась водой. Тогда не понял значения этого сна и просто отмахнулся».

17.11.2002

«Ну почему ты молчишь? Неужели я не заслужил никаких объяснений? Мы что чужие? Напиши мне, черт возьми, Лия!»

17.11.2002

«Ну и молчи. И не подумаю ещё хоть раз написать тебе».

18.11.2002

«Не могу. Ну зачем я узнал твой e-mail? Детка, я так хочу, чтобы ты оказалась сейчас рядом со мной. Хочу уснуть вместе. Не могу простить тебя. Так злюсь. И мне больно. Алекс говорит, что просто нужно с кем-то переспать, чтобы выгнать тебя из головы».

19.11.2002

«Ты всё же пошла с ним. Прямо на моих глазах. Не думал, что ты такая жестокая. Мне что на колени надо было упасть, чтобы ты передумала? Да тебе просто самой захотелось на свидание с этим чертовым холёным немцем. Вы кипятком писаетесь по таким, да? Такая же, как все остальные алчные куклы Барби. Ну и идите оба, знаешь куда. Вы очень друг другу подходите – оба вылизанные совершенства. Ты никогда по-настоящему не считала меня достойным тебя. Видеть тебя больше не желаю. И не вздумай мне отвечать, поняла?»

Прочитав бесконечную вереницу сообщений от Тима, сердце предательски заныло.

Не заходила в почту с самого понедельника и понятия не имела о всех его терзаниях, иначе уже просто не выдержала бы. Может, и к лучшему, что не увидела все эти письма раньше? Я бы пожалела Тима и мигом забыла, как чуть не лишилась жизни из-за его манипуляций.

Почему, когда уже отчаялась и почти смирилась, он заявляется в мою жизнь и устраивает кавардак в мыслях?

Кого я пытаюсь обмануть? Смирилась? Как бы не так. Будто не ждала этого каждый Божий день?

***

Точка невозврата – критический рубеж, после которого изменения необратимы. Нельзя назад, нельзя восстановить всё, как было. Предел, когда самолёт уже слишком далеко от аэропорта вылета, остается только продолжать начатое движение вперёд до конца, ведь в ином случае топлива не хватит. Когда мужчина делает вазэктомию и больше не может иметь детей, даже если импульсивно и необдуманно решился на операцию. Когда бабочка уже не станет куколкой. Когда человек умер, и больше его не увидишь никогда. Точка невозврата – когда у тебя не остаётся выбора.

Утром перед выходом из дома застала маму на кухне, что было весьма неожиданно. Она никогда не встаёт так рано.

– Лика, у тебя всё хорошо? Может, чаю?

Мама сроду не готовила мне завтраки. Да и мне кусок в горло не лезет по утрам. Максимум – стакан воды из-под крана. Отец всегда плотно ест перед рабочим днём и может заставить взять с собой на дорожку бутерброд с колбасой или с вареньем. Но мама?

– Мам, я уже убегаю. Что-то случилось?

– Приснился неприятный сон про тебя, – она изучает пытливым взглядом меня, будто сканирует мысли. – Начинался шторм. Кажется, рядом был океан… Может, море. Нужно было срочно бежать в горы. Олежка был впереди всех, такой шустрый и беззаботный, как и всегда. За ним спешила я и почти вскарабкалась наверх, пока не обернулась назад. Тебе никак не удавалось добраться, совсем ослабла. А позади побережье с домами начало накрывать цунами. Я видела, что ещё чуть-чуть – и сорвешься вниз. Твои глаза говорили, что ты сдалась. Не смогла спать дальше.

– Мам, всё хорошо. Это всего лишь сон. – Быстро чмокнула её и убежала, не придавая значения рассказу. И зря.

Видимо, в тот момент я стала настолько глуха к голосу Бога, что Он решил достучаться через маму.

Если бы меня спросили сейчас, повторила бы я сумасшедший поступок того дня, ответила бы: «Нет, нет и ещё раз нет». Но тогда действительно сорвалась в самую бездну.

Тим

Увидев Лику в аудитории, не мог отделаться от прокручиваемых в голове сценариев её вчерашнего свидания. Из окна второго этажа корпуса я разглядел не слишком отчетливо фигуру ухажёра, а его лицо пряталось под гигантским зонтом. Приперся с цветами. Подготовился основательно, сволочь.

И что мне теперь делать? Я проиграл. Не могу с этим смириться. Перестал ценить её. В какой-то момент даже мелькнула мысль, что наши отношения стали слишком обременительными для меня. Как так можно было заблуждаться? Самокопания настолько исказили реальность происходящего.

После первой пары Лика сидит с подругами в столовой. Улыбается. Она счастлива?

Наверное, обсуждают детали вчерашнего вечера. Значит, с ним ее отпускают родители без проблем. А ничего, что он уже самый настоящий мужик? Вот кого реально надо бояться, а не девятнадцатилетнего наивного пацана.

Ноги несут меня в ее сторону, хотя никакого четкого плана в голове и в помине нет. Вакуум. Как во время пожара: паника, счет идет на секунды, но страх подгоняет действовать немедленно.

Лика не успевает среагировать, когда я беру её разгоряченное лицо в свои руки и целую. Со всей страстью, на какую только способен. Хочу показать то, что не могу сказать словами. Приоткрываю большими пальцами её губы, она вечно сжимает их, не отвечает мне. Лишь бы не дать ей времени на размышления, на реакцию. Это только выглядит самоуверенно, по факту же так не боялся с самого детства.

Вокруг нас раздаются шокированные этим представлением возгласы: «Воу-воу». Кто-то позади хлопает. И только тогда я отрываюсь от губ Лики, покрытых сладким прозрачным бальзамом.

Она ошарашено смотрит в мои глаза, намертво лишившись дара речи. Иногда наглость во благо.

– Лика, можно тебя на пару минут? – протягиваю ей руку. Мой голос чужой, сдавленный, как при жутчайшей ангине.

Она подходит ближе и молча покидает со мной столовую. В шоке? Или просто не хотела продолжения публичного спектакля? Соберись! Психу она больше не доверится.

Лика

Тим стоит напротив меня на безопасном расстоянии. Он в чёрной кожаной куртке, такого же цвета зауженных джинсах и белых кроссовках с крыльями по бокам. Его новая прическа дополняет стильный и слегка небрежный образ.

«Крутой и опасный парень», – сказала бы я, увидев его впервые.

В носу усиливается тот самый фантомный запах дыма.

Жду очередной дерзости и ультиматумов, но Тим сообщает совершенно неожиданные новости. Он собран, голос уверенный и, видно, что держит себя в руках.

– Лика, пожалуйста, послушай меня и не перебивай. Не знаю, почему и в какой момент всё стало так сложно между нами. Всегда было хорошо и легко вместе. Проведи со мной всего один день. Пожалуйста. Алекс уговорил маму продать нашу квартиру. Ему не хватает денег на звукозаписывающую студию. Мама переезжает к соседу снизу, а нам на той же площадке купила однокомнатную квартиру. Сегодня они с дядей Игорем лепят пельмени и ждут нас на обед, чтобы попрощаться с этим местом и отпраздновать новый этап отношений. Мама не знает, что мы с тобой в ссоре, и ждет тебя. Дома безопасно, никто из знакомых твоих родителей не увидит нас вместе.

– Тим, я ничего не понимаю. Почему твоя мама переезжает к соседу? А как же твой отец?

– Лика, папы больше нет.

– Когда? Когда это случилось?

– Ещё летом. В тот день, когда я не смог приехать за тобой. Не было возможности рассказать об этом. Разговор как-то не клеился. Да я и не мог обсуждать его смерть тогда спокойно. В этом причина моего бешеного поведения после твоего дня рождения. Это не оправдывает, но я был в полном раздрае.

Тянусь, чтобы обнять его и пожалеть., хотя всего пять минут назад готовилась дать ему отпор.

Сказанное Тимом погружает меня в глубокие размышления на протяжении всего пути к его дому. Получается, мы оба не чувствуем друг друга, не договариваем, понимаем всё по-своему. Оба эгоисты.

На входе нас встречает радостным лаем лабрадор Рич. Мне от этого только страшно, поэтому собака отправляется отбывать срок на балконе.

Мать Тима широко улыбается, вытирая руки, испачканные в муке, о фартук, подходит и заключает меня в крепкие объятия.

– Ну здравствуй, девочка с щечками-яблочками. Ты теперь Златовласка? Красоту ничем не испортишь. Наконец, я опять тебя увидела. А то Тим надёжно прячет от нас. Наверное, ревнует и боится, что старшие братья украдут. Они вечно у него забирали игрушки в детстве, – заливаясь смехом, произносит последнюю фразу брюнетка. – Мойте руки. Мы с Игорем уже почти закончили.

Замечаю за столом худощавого мужчину с седыми вьющимися волосами, на глазах очки с толстыми стёклами. Странно, но он лепит пельмени при полном параде: в голубой рубашке и серых классических брюках. Только тапочки в виде собачьей морды не вписываются в его строгий образ. Наверное, собственность кого-то из пацанов.

У них такое своеобразное свидание? Да, люди хотят любви в любом возрасте.

Повсюду стоят картонные коробки, перехваченные скотчем. Всё готово к переезду. Интересно, что чувствует Тим? Он провёл здесь своё детство, а теперь начисто лишится личного пространства и будет делить одну комнату с двумя другими не самыми спокойными и правильными братьями.

Захожу в ванную и включаю горячую воду. Руки дико замёрзли на улице. Следом за мной входит Тим с виноватым и каким-то пристыженным видом. Дом старой советской постройки, вдвоем у раковины не уместиться.

Тим приближается все ближе к моей спине. Убирает пряди моих волос на одно плечо, утыкается носом шею, и шепчет: «Боже, как ты пахнешь. С ума схожу от этого аромата. Ты знаешь? Лучший запах в мире».

Тим такой высокий. Мне нравится наше отражение в зеркале. И его глаза, которые заволокли и нежность, и откровенное нескрываемое удовольствие от моего присутствия. Он тоже смотрит на нас в зеркале. Не могу сдержать беглую улыбку, хотя хотела выглядеть строгой и неприступной. Я ведь не сказала, что простила его.

Усиливающийся в носу запах дыма вызывает тревогу в голове, но я подавляю её. Сейчас же полный дом людей. В этот раз ничего не случится.

Тим разворачивает меня лицом к себе, пока горячая вода продолжает утекать в раковину.

Открываю рот, чтобы что-то ответить. В такие моменты отчаянно чувствую, что надо что-то говорить, неважно что, лишь бы не молчать и не стать ещё ближе. Разбавить словами накатывающие желания и мысли. Но Тим нежно прижимает свой палец к моим губам, потом водит им от кончика носа до переносицы:

«Ч-ш-ш, детка… Не бойся… Ты веришь мне? Так по тебе скучал, так скучал. Кажется, целую вечность не видел этот идеальный нос так близко».

Коротко смеется и опускает голову мне на плечо, видимо, всё ещё боится смотреть в глаза и непроизвольно вздрагивает, когда я провожу пальцами по его волосам. Но тут же облегченно выдыхает носом и расслабляется. Тим гладит меня по лицу, рисует пальцами узоры на ладонях. И всё не глядя. Дыхание перехватывает, голова кружится. Я тоже прикрываю веки. Такие же ощущения, когда экстремальный аттракцион резко останавливают, а ты висишь головой вниз, задерживая воздух в легких. И ждешь. Ждешь, что будет дальше. А дальше тебя закружат с ещё большей скоростью.

Тяжело удерживать тело на ногах. Слабость в коленях, шум в ушах. Я по нему тоже скучала. Безумно. Аромат цитрусового парфюма нейтрализует придуманное моим воспалённым мозгом присутствие дыма.

«Расслабься. Не думай. Ты слишком много думаешь», – шепчет склонившийся ко мне Тим, прижимается своим лбом к моему, массирует напряженные плечи.

Где были мои мозги в тот момент, и чего я хотела добиться своим идиотским поступком, трудно вспомнить в деталях.

Тим

Она притихла, как мышка, застигнутая врасплох. А я не знал, правильно ли поступаю. Целуя гладкую сатиновую шею, отчетливо чувствовал её дикий скачущий пульс в сонной артерии.

«Прошу только об одном шансе. Если опять накосячу, обещаю, что удалюсь и оставлю тебя в покое», – говорю, наклонившись к самому уху Лики. Руки сами тянутся к её волосам, скользят к ключицам, лопаткам, сжимают тонкую талию. И она не возражает. Разве может что-то случится здесь? За дверью полно людей. Мои пальцы уже на её бедрах.

Рука Лики поднимается и… Что она делает? Медленно тянет бегунок на своей красной кофте вниз вместе с моим одуревшим взглядом.11
  Примечание. Несмотря на упоминание интимных сцен в главе, у меня довольно радикальная позиция на этот счёт. Насколько бы современный мир не уверял, что близость до брака – нормальное и естественное явление, я смотрю на это иначе. Так же, как и многие исследования в области брака и семьи, как и консультанты-психологи, как и любой отец дочери.
  Даже работодатели делают доступными льготы работникам такие, как медстраховка, спортивные корпоративные программы, место на парковке, только после прохождения новичками испытательного срока, а не в первый же день работы.
  Посыл главы в том, что сильные и принципиальные люди не могут быть достаточно непоколебимы сами по себе в провоцирующих ситуациях, один на один друг с другом.


[Закрыть] Не могу отвести глаза.

Что же ты творишь-то? Совсем crazy? Это очень, очень плохая идея. Может, Лика меня проверяет так? И что я сейчас должен делать с ней, а? Со всей этой красотой? Просто смотреть? Ну уж нет.

Не могу сопротивляться, и не вижу на то причины. Быстро тянусь к замку на двери, наощупь закрываю его, пока губы осыпают её шею влажными и требовательными поцелуями. Не могу избавиться от дебильной довольной улыбки. Но, похоже, женские стоны – выдумка голливудских режиссёров и авторов взрослых романов, оторванных от человеческой реальности. Или ей не нравится то, что я делаю? То вздрагивает, то покрывается мурашками, выгибается, со скачущим пульсом и прерывающимся дыханием, но молчит, как партизан.

А вдруг грохнется в обморок? Скажи же что-нибудь, Лия. Можно или нельзя? Можно или нельзя? Скажи, что я всё делаю правильно. Это ведь и мой первый раз. Столько ждал этого, столько раз представлял, а теперь не могу и слова вымолвить, впитывая глазами и не веря ощущениям своих рук. Мозги не варят. Боюсь одной дурацкой фразой испортить момент. Может, я должен был спросить у неё разрешения?

Лика

Я не хочу вновь проходить через весь ад препираний и капитулирую полностью. Он ведь обещал больше меня не обижать. Что в этом плохого? Это ведь ещё не настоящий секс, верно?

Пытаюсь найти тысячу отговорок, чтобы разрешить ему делать то, что он и так уже делает, и оправдать себя. Разве не люблю его? Разве мне не нравится? Это проявление любви, так ведь? Или я когда-нибудь захочу замуж за другого? Нет, конечно. А брак с Тимом родители не благословят. Другого выхода для нас не существует. Ждать просто нечего. Он не будет больше ждать. Сколько раскованных, свободных от условностей девушек крутится в ночных клубах, где Тим выступает с братьями. Если сейчас его остановлю, подумает, что нарочно издеваюсь и дразню его. Головой понимаю, что надо остановить, но боюсь его потерять. Да и не всё ли равно, один и тот же грех? Смотреть с вожделением – то же, что и заняться любовью на самом деле.

Даже царь Давид, друг Божий, не удержался и переспал чужой женой, красавицей Вирсавией. У Адама с Евой не было свадьбы. А как же ночь Есфири с царем Артаксерксем, который выбирал себе будущую жену из сотни самых красивых девушек города Сузы? Кто сказал, что нужна подпись в ЗАГСе, чтобы сочетаться друг с другом? Можем ли мы быть в брачном завете лишь пред Богом, если другого выхода нам не оставили? Но ведь Тим не клялся, что останется со мной до самой смерти.

Словом, дьявол кроется в деталях, лжец и искуситель, знающий, что напеть двум сгорающим от страсти людям.

Тим

Запотевшее от пара зеркало, влажные волосы, бешенный пульс, по её колготкам поползла стрелка, а я так и стою в наглухо застегнутых джинсах. Не об этом она читала в своих английских романах.

Лика вышла из ванной с лицом такого же цвета, как и её красная кофта. Глаза стали только прекраснее, горя лихорадочным огнём.

Садимся за стол напротив друг друга. Лика давится пельменями, вымученно улыбаясь маме. Боюсь смотреть ей в глаза после всего, что произошло. Знаю же, что сломал её, но я уже заплатил свою цену. Да, черт, в конце концов, хочу знать, что она теперь только моя и больше ничья. И никогда не сможет стать чьей-то ещё. Совесть не позволит обмануть другого мужчину и выйти замуж за него, потеряв девственность со мной.

Да, может, мы только что и не занимались любовью в привычном понимании, но и лишаться Лике теперь нечего (тому свидетельство мои пальцы в её крови). Свыкнется с этой мыслью. Не сразу, но свыкнется. И станет более сговорчивой. Нормальной. Терпеть дальше уже было невыносимо. В следующий раз всё получится правильно. Всё равно не смог бы сделать с ней ничего с первой попытки.

Когда обед окончен, Лика скромно прощается со всеми и просит не провожать её. Даже не взглянула на меня. Она пожалела. Точно пожалела.

Пробник

«Если мужчина и женщина согрешили, пусть удаляются в пустыню и там любят или ненавидят друг друга. Надо заклеймить и того и другого. Если хотите, отметьте клеймом обоих, но нельзя же карать одну, оставив другому свободу. Нельзя, чтоб был один закон для мужчин, а другой для женщин».

Оскар Уайльд, «Женщина, не стоящая внимания»

Тим

Дверь за Ликой закрывается, а мои ошалевшие от сегодняшнего дикого дня шестеренки в голове ускоренно крутятся, и вдруг включается оглушительная сирена. А что, если она опять…? Вот блин!

Хватаю куртку с крючка, рывком открываю дверь и мчусь к лифту. Лика уже уехала. Бегу по лестнице, перепрыгивая через две ступени, и оказываюсь на улице. Но не вижу её. Куда она может отправиться, кроме собственного дома. Изо всех всех сил бегу в сторону остановки.

Слава Богу! Стоит. Не уехала.

Запыхавшийся, уставился на Лику, пытаясь отдышаться.

«Не смей ничего с собой делать! Ты поняла меня?» – строго говорю, смотря в эти самосжигающие глаза. Молчит. Да чтоб тебя! Хоть запирай её под присмотром.

«Лика, обещай мне! Всё будет хорошо», – беру её лицо в ладони, чтобы не сверлила асфальт, а смотрела на меня. Как же не вовремя её автобус.

Лика

Лежу, закутавшись в одеяло. Чувствую себя так низко и недостойно. Как может настолько сильно тошнить от самой себя? Ощущение, будто меня обокрали. Только вором была я сама: одна часть меня навредила другой. Ведь мама всегда твердила, что нельзя выходить из дома без молитвы. Знала бы она, сколько дней я уже играю в молчанку с Богом.

Сколько раз в церкви нам говорили не оставаться с парнем наедине. Не могу свалить вину на Тима. Сама этого хотела. Провалила этот жизненный экзамен. И он без возможности пересдачи.

Поставила человека на первое место, свергнув с престола сердца самого Бога и Его повеления. Как я теперь могу дальше молиться, ходить в церковь, как последняя лицемерка? Непросто повернуться к небу, упав на самое грязное дно. А Он? Он меня поддержал? Что Он сделал, чтобы не допустить этого? Что стоило Всемогущему с самого начала внушить моим родителям симпатию к Тиму? Тогда бы мы не скрывались столько, ходили на нормальные свидания. Легче терпеть, когда видишь финиш. В нашем случае возможность свадьбы.

Я была уверена, что духовно сильная. На деле соблазн накрыл неожиданно, а дух истощал. Не смогла простить себя за прошлый раз, как наделала новых неисправимых ошибок. Думала, что надо вначале самой выбраться из болота, в которое залезла, а потом идти с повинной к Богу, но в итоге промедление засосало меня с головой. Вот она моя благодарность за то, что Он сохранил мне жизнь.

Стук по трубе. Мне звонят. Не хочу разговоров. Это Эрик. Тим бы не посмел, Алиса – не самый лучший телефонный собеседник.

Оповещение превращается уже в нервный металлический грохот.

Не хочу. Не могу.

Слышу быстрые шаги по лестнице.

Закутываюсь сильнее и закрываю глаза.

Дверь в комнату с силой распахивается.

«Лия», – голос матери.

Имитирую глубокий сон.

Звук включения кнопки радиотелефона за дверью.

«Эрик, прости, она спит. Наверное, трудный день в университете был. Передам, что ты звонил».

Не могу больше морочить парню голову. А ведь с ним могло быть простое счастье, чистые и без щемящей боли в груди отношения и, возможно, крепкая семья. Он чем-то похож на моего отца: заботливый, серьезный, основательный. Как можно отплатить ему такой монетой после всего, что он сделал для меня? Жизнью ему обязана.

Но я теперь испорченный и недостойный его товар. Эрик никогда не поймет того, как верующая с малолетства прихожанка церкви лишилась девственности до брака, станет презирать. Он обо мне совсем другого мнения, смотрит с таким обожанием и восхищением.

Я стала вскрытым тестером парфюма – каким бы ни был приятным аромат, никто, уважающий себя, не готов заплатить деньги за пробник и считать честью обладать этим приобретением. Дорога к отношениям с другими мужчинами перекрыта навсегда.

А с Тимом сценарий предсказуем. Мы не в силах будем сдержать этот прорыв плотины, который случился сегодня. Машина набрала бешеные обороты, а тормозов у неё нет. Закон прогрессии.

Может, нужно сбежать? Единственный выход перестать грешить. Выкрасть деньги у отца и уехать, чтобы никто даже не знал. Начать новую жизнь. Работать. Забыть всё. Подальше от Тима.

Господи, это так страшно. Столько душераздирающих историй девушек, попавших в сексуальное рабство в чужом городе по своей наивности. Приступы паники накатывают один за другим. Кладу валидол под язык. Что же делать-то теперь?

Нужно чем-то успокоить себя, а потом всё ещё раз обдумать.

Что ж, Давид, друг мой по несчастью, быть может, твоя история принесет покой моему сердцу?

«Однажды под вечер Давид, встав с постели, прогуливался по крыше царского дома и увидел купающуюся женщину. Она была очень красива».

Да, Давид, так и есть – всё начинается с одного лишь взгляда. Как я тебя понимаю.

«Давид послал слуг взять её. Она пришла, и он спал с нею. Женщина эта забеременела и послала известить царя об этом».

Ну, по крайней мере, не забеременею после того, что было. Что это, вообще, было? Зачем? Так нелепо потерять девственность. Хуже было бы только где-нибудь в подъезде, содрогаясь от страха быть застуканными. Дешевка ты, Лика. Грош цена тебе.

Сопротивляться, воевать, чуть не расстаться с жизнью, отстаивая свои границы для того, чтобы добровольно принести победу Тиму на блюдечке, стоило тебя чуть приласкать, как бездомную кошку.

«Давид руками вражеских войск на поле сражения убил мужа Вирсавии, женщины, с которой согрешил. А после взял её в жены, и она родила ему сына. И было это дело зло в глазах Господа. И послал Бог пророка к царю и известил, что умрет родившийся сын. И молился Давид Богу о младенце, и постился, уединившись провел ночь, лежа на земле. На седьмой день дитя умерло…».

Бегаю из комнаты в комнату. Выворачиваю верх дном все ящики. Его нигде нет. Но где же, где? Я уже опаздываю. Самолет всего через полтора часа. Боже, ну, помоги же мне. Не хочу пропустить свой рейс. Это мой шанс. Где этот злосчастный паспорт? Без него же ведь никак. Не пустят в самолет.

Свет по-прежнему горит в комнате, хотя уже забрезжили оранжево-красные рассветные полосы на небе. Рядом лежит Библия. А я никуда не лечу, ведь это был всего лишь сон. Меня ждет университет и очередное сражение с Тимом за развалины стен моей капитулировавшей непорочности.

***

Тим

Хожу за Ликой весь день хвостиком. Таким поджатым, принадлежащим какому-то псу-дворняге, ожидающему смачного пинка под зад.

Как же бесит её настырное молчание в сочетании с потупленными грустными глазами. Какие планы она там вынашивает в своей серебристой голове?

Нервы уже на пределе, как натянутая тетива лука. Почему сыворотка правды существует только в кино?

– Ну что? Что мне сделать? Давай пойдем в церковь? Не знаю… Покаемся что ли… Он простит тебя. Что ты мотаешь головой? Лика?

– Думаешь, всё так просто? И ты прям сразу перестанешь ко мне приставать, да?

– Что за слово мерзкое? "Приставать"? А что ты предлагаешь? Лечь под поезд теперь?

Опять молчит. Да что с тобой делать, блин?

– Ну хочешь я женюсь на тебе? – От отчаяния бездумно выпаливаю я. – Это будет са-а-амый идиотский поступок в нашем возрасте… Но если тебе полегчает, валяй. Очисть совесть. Тупить так тупить.

– Родители не позволят, – бурчит себе под нос.

– Их мнение в ЗАГСе никто не спросит. Ты совершеннолетняя. Вот прям завтра пошли.

– А знаешь что? Давай, женись! – с вызовом произносит Лика.

– Ну и прекрасно! – кричу ей.

– Прекрасно, – в том же тоне отвечает мне Лика.

Просто сказочное предложение руки и сердца. Романтичнее и не придумать. Проклятье! Всё наперекосяк!

– Завтра в универе с документами. Поняла? И не смей чудить мне. Слышишь? Что молчишь опять?

– Слышу!

Дома дурман спал, и до меня постепенно начало доходить, что мы творим. Ну почему встретил её так рано? Почему не через пять лет, например? Ага, тогда она бы уже была замужем за блондинчиком или холёным хрычом-немцем и даже не взглянула на тебя. Может, не зря тогда провалил экзамен? Может, надо было валить отсюда куда подальше? Два идиота.

Миллион вопросов в голове. Сам ещё не знаю, кто я и чем должен заниматься. Перебиваюсь с копейки на копейку с выступлений в клубах. А тут семья.

Какая, к черту, семья? Где мы будем жить? В студенческой общаге? На какие шиши? Да её отец же меня из-под земли достанет и прибьет. Какой же я безмозглый! Почему она такая правильная?

От злости книги летят с полок отвратительной комнаты, в которой вынужден находиться каждый вечер с двумя вечно ржущими братьями. Кругом носки, упаковки от чипсов, толстовки, гитары. И провода, провода. Черт ногу сломит.

Мне её сюда привести? Родители, вероятно, прогонят Лику из дома, узнав, что мы тайно поженились.

Надо хоть своей матери сказать.

Лика

В ЗАГСе сказали, что зарегистрировать брак можно только через месяц после подачи заявления, если я не беременна. Пошли платить госпошлину. Что-то мне совсем не нравится этот задумчивый взгляд Тима. Передумал? Жалеет? Раскаивается?

– Что такое?

– Лика, мы не совершаем ошибку?

– Что? Что-то мысль об ошибке не посещала тебя тогда в ванной.

– Я же ещё совсем пацан. Какой из меня муж, а? Боже, как угораздило жениться в девятнадцать. Видишь здесь ещё таких щеглов? Я – нет.

Противно и горько режет изнутри осознание того, что будто принуждаю Тима взять меня в жены. Это унизительно и больно.

Одно дело быть вздыхающей влюбленной парочкой, и совсем другое – жить с парнем, совершенно не готовым к семейной жизни и накладываемым ею ограничениям.

Уж не говорю, какой ужас на меня наводит предстоящая реакция родителей. Они мне никогда этого не простят. Неправильно всё. Может, просто молчать, не рассказывать? Тиму ведь нужна близость, а мне – успокоение совести. Совсем необязательно остальным знать о заключении брака. Боже, словно сделка какая-то: я тебе своё тело, ты мне бумажку в картонной обложке.

После оформления документов Тим потащил меня к себе домой.

– Лика, ты должна сказать родителям о свадьбе, пока не поздно. Иначе им будет очень больно. В самом деле, ты же не думаешь продолжать жить, как ни в чем не бывало, в родительском доме отдельно от Тима? Это абсурд. Это не семья, дорогая моя, – говорит мать Тима, хотя полчаса назад эта идея не казалась мне такой уж чокнутой.

– Отец убьет меня или просто запрет дома. А может, увезет куда-нибудь. Никакой свадьбы тогда не будет вообще, – неожиданно перехожу на плач, осознавая, как всё ужасно, и что вовсе не так всё хотела.

– Ну хорошо, дорогая. Посиди, выпей чаю, успокойся. – Мать Тима гладит меня по голове и выходит из крохотной кухни, оставляя нас вдвоем. Балкона в однокомнатной квартире нет, Рич разрывается от лая в туалете.

Тим всё ей рассказал. И оттого чувствую себя ещё более падшей, заурядной девицей, которых эта женщина повидала уже предостаточно среди подружек старших сыновей. Будто мое грязное белье вывесили всем на обозрение.

– Алло, Константин! Здравствуйте! Это мама Тима! – Мое сердце прибивает тяжелым свинцом к самому полу.