Текст книги "Брызги платины. Книга вторая"

Автор книги: Elian Julz

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Elian Julz
Брызги платины. Книга вторая

Часть вторая

«Перестаньте носить дугу в том месте, где у вас должен быть позвоночник».

Элизабет Гилберт

Не дай Вам Бог оказаться вблизи, когда плавится платина. Тысяча семьсот шестьдесят восемь градусов по Цельсию не оставят ни единого шанса на жизнь.

Редкий металл, добывая который, нужно спуститься почти в ад и устроить там настоящий взрыв. Её раздробили и стерли в порошок. Но самое интересное впереди, ведь не для того эту мадам достали из-под земли. У Ювелира на неё большие планы. И они несколько отличаются от её собственных.

Инертная платина не вступает в связь с другими элементами. Почти. Оттого и цена высока.

Вывести из твёрдого состояния сложно – температура плавления выше многих металлов.

Кто решится довести до кипения платину? Ведь никто не в силах выдержать её раскалённые брызги.

А был ли ангел?

«Имейте мужество жить. Умереть-то любой может».

Из фильма «Трасса 60»

Лика

Давящая боль и резь в глазах не позволяют их открыть полностью. Свет кажется слишком ярким, а картинка – мутной. Я выжила после этой сумасшедшей ночи? От увиденных образов всё ещё пробегает мороз по коже. Наплыв воспоминаний вызывает бесконтрольные плач и дрожь во всем теле.

Слышу какое-то движение за спиной и оборачиваюсь. Шорох слишком громкий для такого простого действия. В кресле напротив моего неразложенного дивана сидит измученный Эрик, снял очки и потирает переносицу. Поверх полупрозрачных занавесок висит покрывало, хотя бы отчасти скрадывая невыносимый режущий свет.

– О, ты проснулась, – говорит Эрик, но, увидев мои слезы, подскакивает и становится на колени у моего лежбища. – Ну-ну, не плачь, пожалуйста. Всё хорошо. Всё уже позади. Напугала меня до смерти.

Не могу даже говорить о тех жутких видениях, которые больше всего на свете хочется обнулить в памяти.

– Ну-ка, дай посмотреть на твои зрачки. Так, сколько у нас прошло времени? – Он смотрит на циферблат своих спортивных часов. – Почти шестнадцать часов с моего приезда. Тебя сейчас должно уже отпустить, чего бы там не наглоталась. Ну и перепугала вчера своим звонком. Не думал, что ты увлекаешься чем-то тяжелее сгущёнки.

Эрик? Серьезно? Что он здесь делает? Хотя безумно благодарна за его присутствие.

– Это, наверное, смешной вопрос, но у меня только какие-то огрызки из воспоминаний. И не могу отличить, что было в реальности, а что только привиделось. Как ты сюда попал?

– Такому фонарному столбу, как я, раз плюнуть перемахнуть через забор. А входную дверь в дом ты не заперла. И вот он я. – Пожимает плечами. – Так, ладушки, тебе надо как следует поесть. Лежи, а я приготовлю завтрак. Хотя это уже, скорее, обед.

– Нет, пожалуйста, не оставляй меня одну. Мне очень страшно.

– Ты как? Сможешь встать? Тогда пойдем на кухню вместе.

Я киваю. Говорить совсем не хочется, потому что почти глотаю слезы, от слов они хлынут, как прорыв плотины. На мне вчерашнее небесно-голубое платье, жутко измятое. Ноги без колготок. Интересно, я сама их сняла, или это сделал Эрик? Припоминаю, как мое тело обтирали прохладным мокрым полотенцем, чтобы сбить жар.

При подъеме с дивана в глазах резко темнеет, но Эрик, предусмотрительно находится рядом и подхватывает под локоть. Он провожает в ванную и ждет снаружи. Ну и видок: какие-то совершенно бешеные глаза с размазанными тенями и подводкой, оставившей на щеках черные разводы, и мертвенно-бледный цвет лица с серым отливом. Переодеваюсь в отцовский банный темно-зелёный пушистый халат.

– Прости, я не шеф-повар с тремя звездами Мишлен, поэтому накормлю тебя омлетом и сосисками, если не возражаешь. Чай или кофе? В идеале, чтобы выгнать быстрее эту дрянь из организма, надо больше пить воды.

– Спасибо, но я буду кофе с молоком.

– Кстати, где твои родители? Нет, я, конечно, ничего не имею против, что ты обратилась ко мне за помощью. Это о многом говорит. Но всё же?

– Они уехали с малышами на озеро с ночёвкой. Вернутся только к вечеру. Потому и решилась вчера на такой отчаянный поступок.

– Так хотела свести счеты с жизнью? Я даже не догадывался, что у тебя серьезные проблемы. Ты казалась такой беззаботной и веселой. Вот так видишь человека каждое воскресенье, болтаешь о всякой ерунде, а потом хоп, и узнаешь, что он покончил с собой. Что случилось? Или не хочешь об этом говорить со мной?

– Прости, пожалуйста, я пока не готова. Слишком всё ярко в голове.

– Знаешь, когда мне было пятнадцать, я тоже наглотался таблеток. Лика, никто такого не заслуживает. И самое страшное, что это не конец. Ты же понимаешь, о чём я? Когда тебя не станет, да, этот парень будет горевать и даже плакать, но вернуть тебя не сможет. Потому боль постепенно пройдет, притупится, а после и вовсе найдется другая девушка, с которой он забудет тебя. Да, забудет. Человек готов простить себе всё и оправдать со временем. И родители будут вынуждены жить дальше: праздновать дни рождения подрастающих малышей, танцевать на их свадьбах, выезжать за город. Только тебя там не будет. Ты будешь мучиться от нестерпимого пламени, которое никогда не предназначалось любимой дочери. Но ты пошла бы в него добровольно.

– А какая у тебя была причина в пятнадцать лет? – спрашиваю Эрика, отпивая кофе, и чувствую, как меня клонит в сон.

– Я учился в отвратительной школе, где утром ты приходил в новых кроссовках, а в обед выходил босиком. Тебе запросто могли заехать камнем по башке, а о честной мужской схватке даже не слышали. Старшего брата, как видишь, у меня нет, единственный ребенок в семье. Родителям жаловаться считалось стрёмным. Всё становилось только хуже. Те, кто чинили террор, после окончания школы дурно закончили: один умер от передоза, второй отсиживает срок, а третий превратился в аморфную субстанцию, слоняющуюся по дворам. Я перерос этот период жизни, а в студенческие годы познакомился с Богом. Жаль, ничего о Нём не знал в школе. Но ты-то верующая почти с пеленок. Как угораздило на такое?

Боюсь, что откровенный рассказ окончательно уронит моё достоинство в глазах Эрика. Не хочу этого.

– Ты звала кого-то на рассвете. Кажется, Тима.

– Прости, что пришлось дежурить со мной.

– Тебя накрыл делирий. Знаю, какая это стрёмная штука, особенно если ему предшествовали какие-то напряженные ситуации. Было жутко от того, что не знал, сколько таблеток и что конкретно ты выпила. Не был готов к тому, чтобы ты умерла прямо на моих руках. К тому никогда нельзя подготовиться. Так, всё, пора баиньки. Если не возражаешь, я посижу рядом до приезда твоих родителей. А то, может, у тебя ещё упаковка завалялась.

– Ты им расскажешь? – смотрю на Эрика умоляющим взглядом.

– По-хорошему, правильнее будет рассказать. Но боюсь, как бы ты потом ещё хуже чего не учудила. Промолчу, только если поклянешься оставить попытки не добежать до финиша. Договорились?

– Клянусь. Поверь, тот ужас, который я пережила, повторять никогда не захочется. А что скажем папе о твоем приезде сюда?

– Скажем, что чинил твой компьютер. Разбужу тебя через пару часов, и будем невинно пить чай, когда в дверь войдут родители. Договорились? Закрывай глаза и ничего не бойся. Буду оберегать твой сон. Обещаю.

– Хорошо, что ты с бородой. А иначе отросшая щетина сдала бы нас с потрохами, – наконец, нахожу в себе силы пошутить.

Тим

Разлепляю опухшие веки. За окном темно. Ещё темно или уже темно? Ага, восемь вечера.

Чёрт, что с руками? Ладони ободраны до мяса. Я тормозил ими по асфальту? И как теперь этим убожеством играть на гитаре?

Воды, срочно воды. Во рту долбанная пустыня Гоби.

А можно потише греметь кастрюлями, а?

Насколько нормально хотеть избавиться от своей головы?

Хорошо же оторвались вчера в клубе, если последнее, что помню, как встретил рыжую девчонку из соседнего дома на танцполе.

Когда болит голова, дурацким мыслям нет в ней места. Мне это нравится.

– Ти-и-им, один пропущенный от Лики, – кричит мама из кухни, услышав, что я плетусь в туалет.

Где у этой безумной женщины кнопка с громкостью?

– Ага, – пытаюсь отделаться чем-то, что не требует умственных усилий.

– О, а вот и звезда вчерашней ночи. Ну ты и отжигал, братишка. Нас не просто в тот клуб бесплатно пустят, а ещё и приплачивать будут за твои танцы. Ты вчера будто с цепи сорвался. С Ликой что ли поссорился? – Алекс выглядит и говорит так бодро, словно мы провели ночь в разных местах.

Неужели так сложно всем заглохнуть. Прикладываю теплую кружку с чаем к переносице – так голова болит чуточку меньше.

– Ты что не собираешься ей перезвонить? – не успокаивается наша домашняя сваха, когда в одних трусах и с грязной башкой медленно и с минимальной тряской укладываюсь на диван.

– Не-а.

Если так хочет, пусть сама на ней женится. Я – пас.

– Алекс, с кем я вчера уехал домой?

Папа одобряет

«Женщина сама выбирает мужчину, который ее выбирает».

Поль Жеральди

Лика

Я замираю от звука поворачивающейся дверной ручки в прихожей. Реакцию отца невозможно предсказать. Стоило им меня оставить на сутки с небольшим, и вот сижу дома с парнем наедине. Можно всё, что угодно, подумать. В детстве мама и подруг-то мне не разрешала приводить в гости в отсутствие родителей.

Вся надежда на Эрика, что он сможет вытянуть эту ситуацию за счет сложившегося имиджа порядочного и взрослого человека.

– Здравствуйте.

– Привет. Не знал, что у нас будут гости, Лия, – полетел первый снаряд.

– Да вот заскочил ненадолго. Лия сказала, что её компьютер накрылся, а завтра сдавать рубежку. По правде говоря, эта машина такая допотопная. Совсем не тянет. Надо бы что-то получше присмотреть. Могу подсказать, если понадобится помощь. Что же за IT-шник ты, Лия? Прям сапожник без сапог. – Эрик пытается обернуть разговор в шутку.

– Я же программист, а не железячник. Эти типы учатся совсем в другой группе и будут потом носиться взмыленными со своими проводами и железом с этажа на этаж офисов, пока я буду попивать капучино и писать программный код, – подыгрываю Эрику, создавая у отца впечатление непринужденной безобидной беседы двух знакомых людей. У самой же взмокли ладони.

– Эрик, да я до сих пор в шоке от того, что она выбрала себе такую мужскую профессию. Так, лично я с дороги голодный, как волк. Лия, налей-ка борща. И ржаного хлеба побольше. С чесночком. Ух! – Значит, настроение у папы не испортилось от увиденного. – Ты будешь? – спрашивает он у парня.

– С Вами за компанию, пожалуй, не откажусь.

Опустошив свою тарелку, отец собирает пальцем хлебные крошки со стола и стряхивает их обратно в соломенную корзинку.

– Вот знаете, наблюдаю эту привычку за всеми семейными мужчинами, – говорит Эрик с доброй улыбкой, показывая на папины неосознанные действия. – Мне тоже уже пора осваивать этот навык.

– Я тебя могу ещё одному научить. – Смеется отец. – Собирать свои лягушачьи шкурки перед сном, если не хочешь их потерять навсегда. Эти женщины страшно злятся от вида разбросанных вещей и назло прячут их куда-то в свои закутки. А когда не можешь найти, они, как фокусники, вытаскивают это прямо перед твоим носом с полки, на которую ты уставился.

Что это сейчас было? Папе нравится Эрик?

– Спасибо огромное. Самый вкусный борщ в моей жизни, особенно, учитывая, что питаюсь в основном макаронами с сосисками. – Эрик благодарно смотрит на мою маму.

– Вообще-то, борщ готовила Лика. Я к кухне не притрагиваюсь уже пять лет. Только по праздникам и иногда ради забавы.

– Ну, тогда спасибо за Вашу дочь, которая приготовила такой вкусный борщ.

Вот же лис, Эрик. Умён.

– Мне пора бежать. И так припозднился, а Вам отдых нужен после дороги.

– Я с тобой. Мне в магазин по пути. Пап, можешь дать денег на краску для волос? Корни отросли уже.

– Эрик, а вот и совет номер три: копи деньги, парень. Красота девчонок дорого обходится. Особенно если их дома целых три.

***

Смотрю, как в раковину стекает синеватая жидкость с головы вместе с рассуждениями Тима о рыжеволосых рабынях. Знаю, что тот цвет волос нравился ему. Но настало время делать то, что нравится мне. И отныне никакого сна на бигудях.

Лежа в постели, слышу, как стучат по трубе снизу. Родителям надоело бегать со второго на первый этаж по каждому звонку, поэтому у нас наверху появился радиотелефон. Стук по чугунной батарее – позывной для того, чтобы я взяла трубку. Мне звонят. Только от наличия двух аппаратов в доме вероятность прослушки разговора родителями не уменьшилась.

– И снова здравствуйте, девушка.

Я просто смеюсь в ответ.

– Как ты? Завтра останешься дома отлежаться? – уже серьезным голосом говорит Эрик.

– Нет, надо на занятия. Вот решила лечь пораньше сегодня. Но всё ещё боюсь гасить свет. Перед глазами вчерашние жуткие картинки.

– Понимаю. Если не возражаешь, завтра провожу тебя на занятия. Просто хочу быть уверен, что ты до конца пришла в себя. По рукам?

– По рукам. А что это играет на заднем фоне?

– Нравится?

– Да.

– Это новая музыкальная вещица. Люблю такое перед сном. Enya, "May it be". Тебе правда нравится? Или из вежливости спросила?

– Да… просто это так… как бы сказать… Ты не специально для меня включил?

– Думала, что бородатые дизайнеры, гоняющие на великах, слушают тяжеляк с жуткими хрипами и звуками разбивающихся в щепки электрогитар? – шутит Эрик.

– Ты читаешь мои мысли?

– Всё, давай не болтай. Закрывай глаза… Читала «Трёх товарищей»? Хорошая история. Я тебе расскажу. Жила-была девушка по имени Патриция. Друзья называли её Пат. Она любила красивые платья, как и ты. Любимым было серебристое. А ещё ей нравились ночные прогулки. В одну из таких Пат встретила Робби, который был значительно старше её. Они вместе пережили события, сделавшие его взрослее своих 30 лет. Мужчина работал в автомастерской с друзьями. У них был свой кабриолет. Ночная поездка свела незнакомцев – Робби влюбился без памяти в юную красотку…

«Спи, Лия», – меня сопровождает мужской шепот, пока бегу по дорожке в горы. Тело такое невесомое, что босые ноги несут с невероятной скоростью мимо цветущей душицы. Вот бы нарвать её к чаю. Кончики пальцев ступней отталкиваются от земли, и я поднимаюсь в воздух так легко и естественно, будто люди созданы для полета.

Тим

Подхожу к гаражу Домового. Таким погонялом он обязан одному случаю. Пару лет назад после ночи у костра на даче мы дрыхли до обеда с пацанами в доме, когда услышали шорохи и шаги.

Спали в одной комнате. И все были на месте. Вроде. Спросонья и всё ещё под действием ночных страшных историй Рыжий как закричит: «Домовой». И в этот самый момент в комнату вваливается Дрон. Так и осталось прозвище за ним.

Да и внешнее сходство с домовым поразительное. У Дрона, с тыквой вместо башки, длинные пшенично-русые дреды до самых лопаток. Как с таким причесоном голову-то мыть? Массивные бицухи в бессменной майке-алкоголичке обвиты черными сочными татухами в стиле трайбл, а из его гаража через колонку орет Eminem «White America».

В углу у стены стоит новенькая электрогитара Yamaha Pacifica. Ради неё я здесь. Это, конечно, не Fender Original Stratocaster за двести кусков рублей, но вполне достойная.

Мать у Дрона крутая баба, пробивная карьеристка. Всё время в каких-то деловых поездках. Потому у Домового есть всё, о чем можно мечтать в девятнадцать лет, включая байк и дорогой инструмент, на котором он и играть-то, в отличие от меня, пока не умеет.

Какой это кайф, зажав пальцами медиатор, заставлять гитару стонать от удовольствия, извлекая из неё скретчи.

А-а-ай, блин, больно-то как! Зараза! Содранные ладони всё портят.

– Чёт вид дерьмовый у тебя, бро. Может пыхнем? Что такой напряженный?

– А у тебя есть? Смотрю, предплечье обросло обратно кожей? Меня до сих пор передергивает от той истории.

Домовой посадил за руль своего мотика друга. Добродушный все-таки он чувак. Тот, судя по всему, не профи, резко вильнул при встрече с тачкой, и байк накренился на бок. Домовой рефлекторно выставил локоть, прошаркал им на скорости по асфальту. Косуха его, конечно, не спасла.

Домовой рассказывал мне, как выл, словно раненный зверь, в поисках хотя бы одного трезвого травматолога в больнице в час ночи. Я бы после этого, наверное, не сел за руль этого убийцы, а он хоть бы хны.

– А хочешь прокатиться? Давай. Хоть разочек прокачу.

От сочетания травы и сумасшедшей скорости в голове такая поразительная легкость. Мы смеемся, как два идиота. Кажется, вся кровь от мозгов утекла в мышцы пресса от страха, так летит по дороге этот ненормальный. Но мне нравится новое чувство.

Лика

– Яблочный сок? Глазированный сырок? Не ела поди ничего? – спрашивает Эрик, протягивая мне в такси из своего рюкзака красочные упаковки с едой.

Киваю. Вся еда, да и сам воздух, отдают запахом дыма с того самого момента, как очнулась после димедроловой интоксикации. Но никто, кроме меня, его не чувствует.

– Так и знал. Ай-ай-ай. Кто же идет без глюкозы на занятия, студент?

Почему он так старается быть хорошим? Или Эрик действительно такой? Ага, как же, все они вначале милые.

И как он, такой взрослый, уже прям мужчина, захотел возиться со мной? С ним чувствую себя мелкой и… глуповатой что ли. Привыкла быть везде лучшей, хорошо разбираться в предмете разговора и быть на равных с собеседником. Но отчего-то с Эриком это не выходит. Пытаюсь продемонстрировать ему свою независимость, сама не знаю почему. Хочется казаться старше и серьезнее, чем есть на самом деле.

Ага, и потому сейчас он чуть ли не с рук кормит тебя завтраком. Взрослая и независимая.

Тим

Гулянки гулянками, а учебу никто не отменял. Вот же фигня, придется сейчас пройти мимо этой перфекционистки Алисы с осуждающим взглядом, брошенным в мою сторону.

– … присмотри, пожалуйста. Но это строго между нами. Хорошо? – вполголоса о чем-то просит Алису бородатый тип.

У чувака такое знакомое лицо. Но он точно не из студентов и не препод. Где же я его видел?

– Алиса. – Киваю головой своей одногруппнице. Такое приветствие с поклоном уже стало нашей традицией, несмотря на разрыв с Ликой.

– Тим, – отвечает Алиса, и вызывает рывок головы её собеседника в мою сторону. Что это с ним? Или, может, мы реально знакомы? Ладно, пофиг.

Поднимаюсь на второй этаж корпуса и улавливаю яблоневый шлейф в коридоре, но Лику здесь не обнаруживаю, в панике бегая глазами. У окна, спиной ко мне, стоит только какая-то блондинка с серебристым отливом в черном платье. Кроме неё и меня, в холле ни души. Где же Лика? Ни за что не спутаю её аромат ни с одним другим.

Хороший план

«Всё, что меня не убило, очень сильно пожалеет об этом, потому что теперь моя очередь».

С просторов интернета

Тим

«Бро, такие, как она не в моем вкусе, не люблю высоких. Сам знаешь. И вообще, девушка моего друга – для меня мужик. Но, блин, сейчас она прям очень горячо выглядит. Только не убивай меня. Долго она одна не будет. Но из-за таких влипают в то, что хочется отложить лет на пять по меньшей мере. Свадьба. Тебе оно надо? Попомни мои слова», – говорит Домовой, прилипнув глазами к фигуре удаляющейся Лики под руку с Алисой.

Мы ещё вчера договорились с Дроном встретиться возле универа, чтобы повторить вчерашнюю поездку и после выпустить пар в какой-нибудь стрелялке в интернет-кафе возле дома.

Сам сегодня прифигел и не сразу узнал её, когда Лика вошла в аудиторию перед началом первой пары. Что это? Лика теперь блондинка? Она больше не хочет мне нравится? Или хочет казаться наивной дурочкой, о которых придумано так много анекдотов.

Но все стереотипы о светловолосых полетели к черту, стоило ей открыть рот у доски. Лика обладает тем поразительным и редким сочетанием красоты и ума, которое заставляет преподов растягивать губы в чеширской улыбке. Кажется, я сосчитал все видимые родинки на ее теле, пока она с беспристрастным лицом ублажала математика своими познаниями предмета. Лика не взглянула в мою сторону ни разу.

Прошло всего два дня с нашего последнего разговора, а я ощущаю, что непреодолимая пропасть между нами глубже каньона Котауаси в Перу. Интересно, чем она занималась на выходных? Думала ли обо мне?

Лика

Вечером слышу в трубке жизнерадостный и звонкий, как мелодия ксилофона, голос Нелли. Если бы эта девушка была музыкой, то непременно произведением Баха "Шутка", под которое хочется кружиться. Мы никогда не были близкими подругами, поэтому звонок Нелли меня удивил.

Раньше, до того, как папа запретил встречаться с Данелем, я ходила на вечерние молодёжные служения в церкви. Летом часто виделись с Нелли в общей компании, ездили на озеро и играли в баскетбол. Какое это было беззаботное время. И как всё стало сложно теперь в моей жизни. Совсем перестала дурачиться и веселиться.

– Лика, мы с ребятами в субботу вечером собираемся в роликовом клубе. Приходи. Так давно не виделись. Помнишь, как раньше было здорово? Потом ты куда-то пропала без объяснений и стала появляться в церкви только по утрам. Тебя кто-то из наших обидел?

– Нет, нет, что ты. Не уверена, что отец отпустит. Во сколько?

– Некоторые работают по субботам, поэтому сбор в половине восьмого. Но кто-нибудь из братьев тебя потом обязательно проводит. Я договорюсь. Обещаю.

Мне неловко от того, что многих давно не видела. Буду стесняться, наверное. С другой стороны, не помешает отвлечься от гнетущих видений и мыслей. Как в той новозаветной притче, если злого духа прогнали, дом чист, но остается пуст, то поработитель обязательно вернётся, а ещё и прихватит семь злейших "дружков" с собой. Не заполню душевную дыру, навязчивые мысли о Тиме завладеют сознанием и опять приведут к последней черте.

– Если родители дадут добро, то я с удовольствием.

Эрик на этой неделе больше не звонил. Наверное, убедился, что я в полном порядке. Жизнь постепенно возвращается в привычное русло, не считая моих странностей с обонянием. По-прежнему преследует запах дыма.

Перестала говорить с Богом. Не поборола стыд за прикосновения Тима к моему телу. Так и молчим с Ним.

***

Никогда не была раньше в роликовом клубе. Внутри играют самые новые музыкальные хиты, картинка в зале моргает от вспышек стробоскопа, а на стенах пляшут разноцветные неоновые круги.

Я вовремя. Большинство ребят только переобуваются, а те, кто готов, прихлебывают голубую газировку за мини-стойкой. Здесь абсолютно безопасно – алкоголь под запретом, как и курение в помещении. Можно сказать, почти детское место.

От радостных искренних улыбок, адресованных мне, убеждаюсь, что приняла правильное решение, согласившись присоединиться сегодня к своей старой компании. Девчонки меня обнимают и с восхищением разглядывают серебристо-белые прямые волосы.

Ощущение жжения на затылке побуждает меня обернуться. Позади на расстоянии двух метров Эрик, не сводя с меня своих карих глаз, обрамлённых стильными очками в роговой оправе, беседует с Данелем. Он говорит что-то своему собеседнику, а затем оба парня приветственно машут мне руками и добродушно улыбаются. Очень надеюсь, что никто, кроме Эрика, больше не знает о моей провальной попытке суицида.

Забавно, что ребята считают меня старше своих лет. Когда два года назад впервые поехала помощницей в церковный кемпинг, организаторы были уверены, что мне больше восемнадцати. Вот же шок был, когда уже на месте оказалось, что я несовершеннолетняя и не могу нести ответственность за отдыхающих детей.

Кататься на роликах не разучилась. Не очень-то хотелось падать на глазах у всех. Папа подарил роликовые коньки на Новый год, когда мне было одиннадцать. Не могла дождаться лета и каталась в них по дому. А весной мы с мамой по очереди гоняли на стадионе возле школы, несмотря на её четвёртый месяц беременности.

Через год я сломала ногу, грохнувшись на всей скорости. И больше на ролики не вставала.

Особую легкость сегодняшнему вечеру придаёт не только веселое катание под музыку, но и отсутствие необходимости говорить. Просто встречаешься взглядом, улыбаешься и едешь дальше. Кто-то пытается вытворять что-то смешное, строить рожицы.

На часах половина десятого. Мне пора. Последний автобус уходит в десять. Подхожу к стойке для сдачи обуви.

– Решила сбежать? – слышу весёлый голос Эрика над своим ухом.

– Да, мне пора. Последний автобус. Даже не думала, что будет настолько весело два часа кататься на роликах.

– Постой. Останься до конца. Мы с Димкой тебя проводим. Он сегодня на машине, свой велик оставлю пристегнутым здесь. Завтра заберу.

– Да ни к чему это. Не хочу кого-то напрягать.

– Ты ведь сама меня выбрала своим Ангелом-хранителем. Забыла? – Эрик слегка пожимает рукой мое плечо.

Не хочется ломаться, да и трястись в полупустом темном автобусе, который может и не приехать. Потому остаюсь ещё на час.

По дороге домой тоже не приходится ничего говорить – Дима говорит и за себя, и за Эрика, и за меня, мастерски ввергая нас в приступы удушья от смеха.

– Ну, рассказывай, как всё прошло, – заговорщицки любопытствует мама, усаживаясь на мой диван и подогнув под себя одну ногу. – Смотрю, Эрик там тоже был, раз проводил тебя.

И я рассказываю, ведь на этот раз скрывать абсолютно нечего. И похоже, маму Эрик интересует больше, чем меня саму.

Что-то мне подсказывает, что неожиданное приглашение от Нелли – тщательно прикрытое дело рук "ангела-хранителя", намеренного вывести меня из депрессии. Он знал, что я приду, потому что перед прощанием протянул диск с альбомом Enya.