Текст книги "Благословляю всё, что было (СИ)"
Автор книги: Elehyn (French)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)
– У меня есть последний подарок для тебя, Гарри…
Последний недоверчиво обернулся. Что еще мог ему предложить профессор?
– Гарри, я… – мужчина на мгновение опустил голову. Казалось, что ему не хватает воздуха. – Вот, – он поставил на стол фиал из темного стекла. – Здесь некоторые мои воспоминания… Можешь посмотреть, я вернусь позже…
Сердце Гарри больно ударилось о грудную клетку.
Он не мог в это поверить! Это, правда, Снейп? Тот самый Снейп, который буквально вышвырнул его из своего кабинета, когда он на пятом курсе сунул нос в его Омут памяти, сейчас предлагает посмотреть на одно из своих воспоминаний? Добровольно?!
Гарри прижал руку к груди.
Это было слишком… слишком благородно, слишком неожиданно.
– Спасибо! – прошептал молодой человек, вытирая слезу, скользнувшую по щеке.
– Я не люблю, когда ты плачешь, Гарри, – Северус не удержался и коснулся кончиками пальцев горячей щеки студента.
Гарри на минуту прикрыл мокрые ресницы, чтобы проанализировать все то, что дал ему Снейп, и через что ему пришлось пройти, чтобы выполнить свое обещание. Гарри прикрыл руку, ласкающую лицо, своей ладонью, неосознанно касаясь пальцев мужчины губами.
У профессора перехватило дыхание, он вздрогнул, когда Гарри губами и ладонью ласкал его руку. За гранью слов, студент покрывал маленькими поцелуями тонкие элегантные пальцы, когда вторая рука мужчины легла на другую щеку, поглаживая бархатистую кожу.
– Гарри, – прошептал мужчина, наклоняясь к его лицу. Молодой человек чувствовал, как изменился его голос, став надломанным, в котором слышалась сдержанность. Но он был не в силах прочувствовать всю ту величину чувств, которыми был переполнен профессор, плещущих в черных глазах.
– Если бы ты знал, Гарри. Если бы ты знал… – шептал он, касаясь губами скул, легкой цепочкой поднимаясь к мокрому веку, скользнув по гладкому лбу, бровям, виску… Губы ласкали другую щеку, опустились к шее.
Легкий поцелуй в кончик носа, подбородок… и, наконец, он прижался губами к губам.
Один раз. Другой. Третий, прежде чем Гарри, уступив, разомкнул губы, словно приглашая войти. Язык мужчины скользнул внутрь, приглашая язык Гарри в древнюю игру, который словно ждал этого с нежным нетерпением. Они робко ласкали друг друга. Гарри чуть шире приоткрыл губы, с наслаждением впитывая дыхание профессора.
Снейп, теряя голову, плавился в пьянящем удовольствии.
Северус мягко покусывал влажные губы студента, погружаясь все глубже, чувствуя, с какой отдачей отвечает его тело.
Лизнув языком припухшую покрасневшую кожу, он вновь мягко атаковал, проникая в горячий рот, не ожидающий столь скорого вероломства.
Двое мужчин вновь и вновь исследовали друг друга, вовлекаясь в своеобразную борьбу, сплетаясь языками, наслаждаясь сладостью влажного поцелуя, всё больше сходя с ума от взаимного желания.
Они пили дыхание друг друга, не отдавая себе в этом отчета, пока Северус не выдохнул:
– Я очень люблю тебя, Гарри, – шептал он между поцелуями. – Я так люблю тебя, любимый. Если бы ты только знал, как я тебя люблю. Я люблю тебя. Я тебя люблю…
Тревожный колокольчик прозвенел в одурманенной голове парня. Запаниковав, Гарри оттолкнул мужчину, спешно отступая на несколько шагов назад, пока не ударился спиной о холодную стену.
Застонав, он поморщился от боли.
Северус, протянув руки, шагнул навстречу, но Гарри закричал:
– Нет! Не подходите ко мне!
Он сжал губы в тонкую полоску, нервно тряхнув головой. Устало провел ладонями по лицу, вновь отчаянно покачав головой.
– Это было ошибкой! Мне очень жаль! – прошептал парень.
Затем вышел из комнаты, оставив Северуса одного в полной растерянности.
***
Годрикова Лощина, 31 октября 1981 года
Его руки, впрочем, как и все тело, дрожали от страха, от ярости, от сожаления и боли.
Он знал, что это была его миссия, он должен ее выполнить, но внешне он выглядел совершенно бесстрастно с толикой легкой скуки на лице, хотя внутри все кипело от негодования.
Северус слышал грубый смех Водлеморта перед дверью дома, в котором прятались Поттеры. Он с трудом удержал себя от соблазна вытащить свою волшебную палочку, чтобы направить ее на темного мага, но приказ Дамблдора удерживал на месте: что бы ни происходило, он не мог предотвратить неизбежного.
Северус должен был ждать снаружи, пока его «хозяин» убивал родителей того, кто подарил ему свое сердце, прежде чем сам потерпит поражение.
От криков сотряслись стены дома. Посыпались заклинания. Голос Джеймса Поттера вскоре умолк, послышались шаги на лестнице, ведущей на второй этаж.
Темный Лорд ликовал!
Северус заткнул руками уши, дабы не слышать полных мольбы криков Лили Поттер, но этого было мало, чтобы звуки, исходящие из вне, не отражались эхом в его голове, разрывая в клочья его собственные болезненные мысли и порывы, которые молодой человек должен был контролировать.
Крики Лили Поттер смолкли. Северус почувствовал, как что-то оборвалось внутри: он почувствовал себя опустошенным. Нехотя опустил руки, услыхав плач ребенка и заклинание, от которого холодела в жилах кровь:
– Авада Кедавра!
В следующее мгновение раздался нечеловеческий рев и весь дом содрогнулся.
С замиранием сердца Северус затаил дыхание, пока не услышал плач мальчика.
Он знал, ему нужно уходить. Он знал, скоро появится Хагрид, чтобы отыскать ребенка, и что следует бежать как можно скорее, но это было невозможно. Следовало закончить начатое.
Молодой человек притаился в тени одной из деревянных балок нетронутой части дома Поттеров. Скрепя сердце, сдерживая дыхание, он слышал тихий плач малыша, который не понимал, что родители покинули его навсегда, и что он, Северус Снейп, только что стал свидетелем жестокого убийства. И что память на долгие годы будет услужливо хранить в мельчайших подробностях самое жуткое воспоминание его жизни.
========== Глава 19 ==========
– Горе от ума –
– Пожалуйста, прекрати уже мельтешить, Гарри!
Последний, вняв Ремусу, прекратил бесконечные хождения по маленькой комнате туда-сюда, прежде чем, замерев на минуту, решился спросить:
– Ты что-то хотел мне сказать, Ремус?
Гриффиндорец, нарушив молчаливый демарш, швырнул на журнальный столик последний выпуск «Ежедневного Пророка» , где на первой полосе красовалась статья о нечистоплотности магического правительства, что все это время держал в руках, тряхнул головой, взглянув серьезно, почти сурово в глаза оборотня.
– Гарри, – начал тот, указывая на стул, приглашая присесть, что он и сделал. – Я не стану ходить вокруг да около… даже если и не догадываюсь, что именно произошло между тобой и Северусом.
Гарри стиснул зубы, стараясь избежать неприятного разговора. Действительно, если Ремус не был в курсе, что произошло, то стоило ли об этом говорить? Тема была крайне болезненной, так зачем сыпать соль на рану?
– … Я не вправе судить об этом, поскольку это не мое дело, между тем, думаю, мне стоило бы разъяснить парочку вещей хотя бы с того момента, когда я наблюдал за вами с Северусом, когда он был юным гостем нашего времени…
Гарри нахмурился, но предусмотрительно промолчал.
– На самом деле, я даже не догадывался, что вы вместе… Конечно, я заметил, что вы всегда были рядом друг с другом, но я считал, что ты просто помогаешь ему адаптироваться… по крайней мере, на первый взгляд… что ты хотел подружиться с ним, как с Роном. Но сейчас, когда все предстало в ином свете, я лучше понимаю некоторые ваши взгляды, которые подметил, и могу принять истинное положение вещей…
Ремус внезапно умолк, задумавшись, в то время как сам Гарри с некоторым волнением ожидал продолжения. Но Ремус молчал и молодой человек не выдержал:
– То есть? – молвил он, теряя терпение.
– На самом деле, это так очевидно, что вы были влюблены друг в друга! И я считаю, что это прекрасно!
Гриффиндорец распахнул глаза, удивляясь восхищенному объяснению профессора.
– Да, Гарри, мои слова могут тебе показаться странными, но с Сириусом я познал, что такое настоящая любовь и страсть. Я совершил свою самую большую ошибку в жизни, когда поверил, что он мог предать Джеймса и Лили, и отдалился от своего друга и любовника на долгие двенадцать лет, когда он попал в Азкабан, и по дурости не воспользовался последующими двумя годами, которые судьба нам подарила после. И если бы у меня был один шанс что-то изменить в своей судьбе, то это бы произошло не в ту ночь, когда меня укусил оборотень, а в тот день, когда у меня забрали Сириуса. И я не хочу, чтобы ты совершил ту же ошибку, что и я, Гарри! Не упусти свой шанс!
Внезапно во рту Гарри все пересохло.
– С чего ты взял, что я допускаю ошибку? – поинтересовался он, делая вид, что не понимает, о чем говорил Ремус.
– Гарри, очнись. Ты прекрасно знаешь, о чем я! Я очень хорошо вижу разницу во взглядах, которые ты бросал на Северуса тогда и сейчас! Я четко уловил ваше притяжение друг к другу, когда увидел обоих у той злополучной комнаты! И я понял, почему он настаивал на разговоре с тобой наедине – от чего оставил тебя с ним – потому что он смотрит на тебя как прежде. Скажу больше: еще интенсивнее, преданнее… отчаянно.
Гарри застонал, ничего больше не желая слушать.
– Это не он! – скривился молодой человек. – Сев ушел, и я больше его никогда не увижу. Пойми, я уже с этим смирился!
«Лжец!» – подумал Ремус, не решаясь произнести вслух. Вместо этого он сказал: – Поэтому ты так несчастен… но этого можно было избежать, если бы ты принял тот факт, что Мастер зелий и есть твой Сев, только на двадцать лет старше!
– Не так это просто! – мучительно простонал Гарри, обхватив голову руками. – Он изменился! Он стал злобным! Ты об этом знаешь не хуже меня! Ты и сам до сих пор не можешь забыть, когда он попытался выжить тебя из школы, заявив на весь мир, что ты оборотень!
– Я давно простил его!
– Но только не я! – воскликнул Гарри, и его лицо исказилось от ярости. – Я не могу забыть все то зло, что он сделал или сказал мне. Не могу простить унижение, насмешки и оскорбления! Было много чего, Ремус! Он очень сильно отличается от Сева и от этого мне становится еще больнее, чтобы я мог все забыть. Он не похож на Сева. Он не СЕВ!
– И все равно это один и тот же человек! – настаивал на своем оборотень. – Он лишь играл ту роль, которую ему написала война.
– Оскорблять меня и моего отца в то же самое время, когда мы уже были вместе? Даже когда мы были одни, для кого весь этот спектакль?
– Даже в этом случае он никогда не оставался один, Гарри!
– Но это же был я! – воскликнул молодой человек. – Ты хочешь сказать, что он должен был и меня обводить вокруг пальца? Чушь! Это просто его взлелеянная беспричинная злоба, поскольку из нее состоит вся его сущность!
– Не думаю. Я искренне считаю, что он должен был держать лицо даже рядом с тобой, словно отраженная действительность. Интересно, как бы отреагировали детки Пожирателей Смерти или простые обыватели, если бы увидели, с какой теплотой и любовью относится к тебе Северус? Мог ли тогда он остаться в игре, сохранив привилегированное положение двойного агента в Ордене? Не подверглись бы вы оба еще большим опасностям? В конце концов, бывший Пожиратель Смерти, импонирующий мальчику-который-выжил… не долго бы прожил на этом свете! Волдеморт не простил бы ему подобного оскорбления: дезертир стал бы мертвым рабом!
Ремус умолк, переведя дыхание, вглядываясь тяжелым взглядом в глаза своему студенту.
– Кроме того, ты, кажется, забыл, как долго он тебя любил, стойко перенося все тяготы (к твоему сведению), ежедневно мучаясь от того, что его любовь предназначена ребенку – тем более, своему ученику? Он не педофил, испытывающий влечение к малолеткам. У него не было относительно тебя похотливых мыслей, поскольку у вас значительная разница в возрасте. Но ведь и твое сердце не камень: ты так долго был без отцовского внимания и заботы, что будь Северус к тебе хоть чуточку доброжелательнее, не пришел бы однажды тот день, когда бы ты увидел в нем замену отцу? По мне, это худшее, что могло бы случиться с Северусом.
Гарри сглотнул, терзаемый противоречивыми мыслями. Он не мог опровергнуть ни одного довода, представленного Ремусом, и это терзало его сильнее самой изощренной пытки. А если он на самом деле с самого начала ошибался в своем отношении к зельевару? Его охватили страшные сомнения, и он опустился на пол в бессильном отчаянии. Он был слишком напуган, чтобы довериться и быть обманутым еще раз.
– И последнее, Гарри, прежде чем я уйду на встречу с Альбусом: ты действительно считаешь, что Северус воплощает в себе только зло, хотя сам он был нередко подвергнут не менее жестоким нападкам с нашей стороны – стороны Мародеров – только из-за того, чтобы донести и сохранить для тебя воспоминания, которые ты лично попросил у него? Как ты думаешь, потрудился бы он сделать тебя счастливым, если бы сам был настолько плох? Лично я так не считаю ни одной секунды! Теперь, с твоего позволения, я дам тебе время на размышление, которое тебе ой как понадобится. Если понадоблюсь, позови меня в любое время суток.
С этими словами Ремус вышел из комнаты, оставив Гарри с еще более запутанными и весьма неоднозначными мыслями, чем когда-либо.
***
Хогвартс, 1 сентября 1991 года
Северус буквально заставил себя не притопывать отчаянно ногой под столом или судорожно сжимать в руке салфетку, в то же время с нетерпением ожидая, когда в Большой зал введут первокурсников.
Он был там!
Где-то за большой деревянной дверью он был среди других одиннадцатилетних детей и, вероятно, напуганным до смерти.
«Не волнуйся, сердечко мое, я здесь», – думал мужчина, не спуская сурового, прикованного к двери, взгляда.
Северус никогда еще не видел Гарри. По крайней мере, он ни разу не видел его с момента рождения до сегодняшнего дня. Он знал лишь лицо и тело восемнадцатилетнего парня.
Нужно было терпеливо ждать еще целых семь лет, чтобы снова быть вместе. Между тем, видеть его каждый день перед собой, вероятно, будет сущим адом. Как Северус ни старался, он не мог себе его представить, поскольку и в душе и в сердце Гарри представал пред ним молодым человеком и зельевар испытывал трудности, чтобы представить его ребенком, ничего не знающим о нем самом. Поэтому мужчина страшился их встречи, готовой вот-вот состояться.
Она не заставила себя долго ждать: спустя несколько минут дверь, наконец, открылась, впуская новых учеников школы.
Снейп попытался найти Гарри, не позволив себе в открытую нескромно рассматривать галдящую толпу, так, чтобы сохранить репутацию непробиваемого, холодного, полного сарказма Мастера зелий, с презрением относящегося ко всем студентам, в особенности к сыну Джеймса Поттера.
Он заметил огненно-рыжую, словно пламя ада, голову рядом с копной волос, напоминающих воронье гнездо, и сердце екнуло.
Северус не смог четко различить силуэт этого ребенка, но он точно знал, что это Гарри, заставив себя продолжать дышать как можно спокойнее, сохраняя нейтральное, слегка презрительное выражение лица.
Пока профессор МакГонагалл зачитывала список вновь прибывших, мужчина заметно расслабился, зная, что ученики разойдутся по своим факультетам согласно сортировки Распределительной шляпы. Толпа станет меньше и, если повезет, он увидит ребенка – источника своего персонального счастья.
Когда Натали МакДональд побежала к столу своего факультета, Северус наконец смог увидеть Гарри, едва удержавшись на месте от шока. Он был таким маленьким! Таким юным! Таким непохожим на студента из его воспоминаний – его любовника, его любимого.
Этот испуганный ребенок вызвал в зельеваре необычайное волнение и эмоции, приближенные к желанию защитить и оберегать, чем что-либо иное. Это как если бы Гарри был одновременно двумя разными людьми. Такая мысль была странной, но именно это зельевар видел и чувствовал.
В одиннадцать лет Гарри был очень сильно похож на Джеймса в его возрасте. Со временем его тело несколько изменится, как и черты лица. Он будет прекрасен своей мужской красотой, при этом сохранив утонченность черт – настоящее совершенство.
Когда Северус увидел, как Гарри неуклюже вскарабкался на высокий стул, прикрыв глаза, едва ему на голову надели Распределительную шляпу, мужчину охватило чувство собственности. Будь он маленький или большой, Гарри принадлежал ему, и зельевар был рад, что мальчик, наконец-то, рядом. Как бы ни было ему трудно потом, он увидит, как на его глазах взрослеет малыш, придерживаясь роли, предписанной ему, а затем… гораздо позже… он сможет признаться в своей вечной любви, надеясь, что будет просто.
***
– Северус, я поговорил с Гарри, и мне хотелось бы извиниться перед тобой, – прямо с порога заявил Ремус, входя в комнаты зельевара. – Джеймс, Сириус, Питер и я на самом деле считали, что ты готовишь нам какую-то пакость, когда заметили, что на седьмом курсе ты стал вести себя довольно странно… Сейчас, разумеется, мое мнение изменилось, когда я узнал о просьбе Гарри, чтобы ты сделал для него… наши фотографии, и ты был прав. Знаю, что сейчас слишком поздно и ничто не сможет восполнить весь тот вред, что мы когда-то тебе нанесли, но всё равно, мне очень хотелось извиниться, – искренне заверил мужчина.
Северус недоверчиво посмотрел на коллегу и тут же горделиво тряхнул головой.
– Могу себе представить … – процедил Снейп сквозь зубы, словно силком вытягивая из себя слова. – Возможно, вы думали, что я намеревался напасть на вас, едва завидев меня… вы начинали размахивать волшебными палочками, даже если я просто записывал ваши голоса, как просил Гарри… и вы ожидали подвоха, когда я фотографировал вас, но… я не могу забыть, что вы сделали со мной, когда вам все же удалось подловить меня, напав вчетвером против одного, я не… смог ответить вам. Как видишь, я испытываю некоторые затруднения, чтобы легко все простить…
– Да, я понимаю, – поспешно прервал его Ремус. – Знаю, некоторые вещи слишком трудно забыть или простить.
– Тем не менее, я сделаю это, – Северус заметил некую растерянность в янтарных глазах коллеги. – Я сделаю это ради Гарри.
В светлых глазах отразилось понимание, когда Снейп продолжил:
– Я знаю, как ты к нему привязан, знаю, что ты считаешь важным для него то, что для меня несет совсем иной смысл – любовь к нему, и потому прощаю… но, вряд ли забуду.
Оборотень понимающе кивнул, облегченно вздохнув, понимая, что с этой минуты все пойдет по-другому.
***
Улыбаясь, Гарри вынырнул из Омута памяти Дамблдора. Снейп отдал ему десять фиалов со своими воспоминаниями о седьмом курсе. Конечно, Избранный знал, что его любовник волей обстоятельств соприкасался с Лили и мародерами и раньше, но догадывался, что в основном они состояли из стычек и словесных баталий и, следовательно, были неинтересны и в чем-то даже раздражительными, сулящими одно разочарование. За эту дальновидность и внимание Гарри был благодарен Мастеру Зелий.
Уже в который раз Гарри поймал себя на мысли, что Снейп прекрасно знал, когда стоило проявить скромность и такт, когда этого требовали обстоятельства.
Гарри пересмотрел каждое воспоминание по нескольку и более раз, в зависимости от их содержания. Он с восхищением внимал обыденной болтовне или пылким, порой даже весьма комичным в своей невероятности, спорам родителей; либо всей четверки мародеров; веселому щебету Лили с подругами; мужским разговорам Джеймса с Сириусом или Ремусом. И словно в дополнение ко всему, он следовал вслед за Севом, безотрывно глядя на него, хоть и не видел его лица, не мог чувствовать его тела под своими руками, целуя, не чувствуя ответной реакции, шепча: «Я люблю тебя!», понимая, что он ничего не слышит.
Особенно парень был благодарен Мастеру Зелий за то, что он, Гарри, мог воспользоваться Омутом памяти в любое удобное для себя время. Теперь воспоминания Сева стали частичкой его самого. И то, что он мог разделить их на двоих, создавало впечатление, что он снова рядом… они снова вместе. От этого на душе становилось легко и радостно. Он смог увидеть тот замечательный день, когда Лили решила дать ему имя. Он много раз слышал тот диалог на магическом записывающем устройстве, не в силах сдержать слез, но теперь мог воочию видеть счастливые лица родителей, когда они говорили о своих будущих детях. В такие минуты он чувствовал себя по-настоящему любимым. Это были немногие моменты, когда Гарри ощущал реальную силу родительской любви.
Он нередко прослушивал записи на диктофоне, и от некоторых у него сжималось сердце, причиняя тупую боль. Не от слов, которые лились из динамика, когда Сев записывал все, что мог сейчас услышать Гарри, а от того, как неожиданно они прерывались, когда его обнаруживали и что, без сомнений, за этим следовало. В такие минуты он горько сожалел о своей просьбе сохранить воспоминания о мародерах, поскольку не ведал, о чем именно просит.
Гарри еще не касался журнала Джеймса, ни дневника Лили, за исключением быстрого перелистывания страниц, чтобы убедиться в их важности, и к своему удивлению неожиданно обнаружил любовные послания, аккуратно вложенные в дневник матери, написанные Джеймсом. А еще были записки, которыми обычно перекидываются студенты в классе во время уроков.
«Л.
Встретимся под нашим дубом после урока ЗоТИ
У меня есть для тебя сюрприз.
Твой нежно любящий олененок, Д»
«Д.
После ЗоТИ мне нужно сходить в Больничное крыло.
Встретимся в 18-00 под дубом.
Что за сюрприз?
Я тоже тебя люблю, Л.» [
«Л.
Ок! Встретимся в шесть.
Если я сейчас тебе скажу, то это не будет сюрпризом.
И даже не пытайся заставить, твой жалостливый взгляд тебе не поможет.
Все равно ничего не скажу. Все узнаешь сегодня вечером.
Твой обожаемый олененок, Д.»
«Д.
Ни единой слезинки не скатится с моих глаз.
Я обладаю даром убеждения. Да, Л.
PS: И ничего не собираюсь себе представлять: никакого эротического подтекста!»
«Л.
Я и не думала об этом!
Д»
«Д.
Ну, конечно!
Л»
Гарри расхохотался над перепиской и бережно вложил записку на место. Стоит поговорить со Снейпом, чтобы поблагодарить за столь новый неожиданный подарок, не понимая, почему он вдруг так занервничал.
Именно по этой причине Гарри оказался перед дверью кабинета Мастера зелий спустя двадцать минут, чувствуя, как тугой спазматический узел сжимается где-то в районе желудка.
– Войдите! – раздался властный голос, от которого бросило в дрожь, и Гарри подчинился.
Снейп читал «Ежедневный Пророк», на передовице которого располагались две колдографии: бывший Министр Магии, перечеркнутый жирным красным крестом, позади которого стоял человек, что-то яростно выкрикивающий тому в спину, и другая, изображавшая нового Министра – тот казался более честным и справедливым, стоящим на трибуне, решительно произносивший речь. Огромный черный заголовок гласил: «Новый Министр Магии критикует политику старой власти». Снейп нехотя оторвался от чтения, подняв голову и взглянув на вошедшего. Он хмурился, но его недовольство тут же сменилось радостью.
– Гарри! – прошептал он, вложив в голос всю теплоту и ласку, попутно поднимаясь с кресла и приближаясь к своему ученику, непроизвольно вжавшемуся в дверь.
– Здравствуйте, – прохрипел парень.
– Здравствуй! – ответил Снейп, становясь напротив, невольно пожирая того взглядом.
Гарри беспокойно моргнул.
Мастер зелий даже не потрудился скрыть свои чувства, и это вносило определенное беспокойство. Он не знал, как реагировать: его разрывали противоречивые чувства, которые несколько пугали.
– Я… Я, – начал он, откашлявшись, пытаясь оторваться от двери, хотя ему хотелось слиться с ней навечно. – Я хотел еще раз поблагодарить вас за все то, что вы для меня сделали, – произнес парень, отводя взгляд. – Я нашел несколько любовных писем в личном дневнике мамы, и записку, которой обменивались родители. Это было приятно, – закончил он на одном дыхании, осмелившись взглянуть в черные глаза, заметив в них знакомый блеск, искрящийся от приятной новости.
– Я не знал об этом, но мне очень приятно, – сказал Снейп. – Ты голоден? – Он приглашающее махнул рукой в сторону уютного кресла.
– Нет!
– Тогда, может, чашку чаю? – поспешно предложил Северус, пытаясь задержать молодого человека хоть ненадолго.
– Нет! Спасибо! Я не намерен задерживаться, – Гарри попытался улыбнуться, но вышло это весьма скомкано. – Я только хотел еще раз поблагодарить вас за все это… – он принялся вынимать из кармана фиалы с серебристыми наполнителями, кружащимися в своей прозрачной тюрьме. – Вы поделились своими воспоминаниями… Я взял на себя смелость продублировать их в Омуте Памяти Дамблдора…
Гарри набрался смелости и посмотрел прямо в глаза профессору.
– Эти воспоминания гораздо ценнее для меня, чем любые материальные блага, что существуют в этом мире. Я никогда не смогу отблагодарить вас за то, что вы сделали для меня. Окунаясь в ваши воспоминания, я, наконец, смог увидеть своих родителей… немного понаблюдать за их жизнью…услышать, о чем они говорят, как смеются, какие строят планы на будущее… но так же я смог увидеть Сева…
Голос застрял в горле, и Гарри услышал, как Снейп судорожно вздохнул.
Гарри вдруг умолк и опустил взгляд. Снейп осторожно взял бутылочки из рук молодого человека, попутно лаская их кончиками пальцев, и аккуратно поставил на ближащий столик. Вернувшись обратно, мужчина коснулся ладонью правой щеки молодого человека.
Гарри внезапно встрепенулся, не в силах сдержать срывающийся от волнения голос:
– Как вам удалось все это? Эти… пряди волос! Все эти фотографии..? Ленту? Книгу моего отца? Дневник моей мамы?..
В его словах слышалась неподдельная тревога, хотя внутри парня все кипело от любопытства, так ему хотелось получить ответы на все вопросы, чтобы четко знать – не слишком ли пострадал Сев, дабы преподнести ему столь щедрый дар.
Снейп ласково погладил его по щеке, скользнув рукой на затылок, сделав еще один небольшой шаг вперед.
– Однажды я тайком пробрался на кухню и влил во все кувшины с соком Гриффиндора сонное зелье, действие которого длилось целые сутки, – прошептал он, положив вторую руку на плечо парня. Тот смотрел на него, словно загипнотизированный, и только губы гриффиндорца слегка подрагивали. – Они все заснули после ужина, после чего были отправлены в лазарет. Вечером я проскользнул в Больничное крыло, чтобы срезать пряди волос… заодно прихватил ленту твоей матери. Было целое расследование, но я во всем наедине признался Дамблдору, и он понял. Дело быстро закрыли. Никто не думал, что все было сделано нарочно. Все поверили в оплошность домовых эльфов.
Гарри ничего не сказал, когда Снейп осторожно прижался всем телом к нему, вжимая в дверь. Казалось, он был где-то далеко: думать ни о чем не хотелось. Хотелось слушать низкий чувственный голос, вещавший о своем прошлом. Прошлом Сева.
– На фотографии я потратил большую часть времени, все время прячась и скрываясь, чтобы сделать их как можно незаметнее. Мне пришлось изучить огромное количество книг, но я нашел ценную информацию. Я до сих пор иногда использую трансфигурацию, превращая свой фотоаппарат то в медный кувшин, то в оконное стекло, то в циферблат… во все, что могло отражать солнечный свет, чтобы скрыть вспышку за солнечным бликом… Конечно, это больше было осуществимо весной, чем зимой, но я сделал все, что мог.
– Гениально! – пробормотал Гарри, прикрыв глаза.
Пальцы одной руки профессора запутались в волосах, другая расстегнула верхнюю пуговицу рубашки, лаская шею и плечи, источающие сладкий пряный аромат, исходящий от его кожи.
– Верно! – Северус скорей выдохнул, чем ответил.
– А журнал и дневник? – тихо спросил молодой человек, наклоняя голову, будучи опьяненным чувственностью, в то время как профессор еще ниже опустил лицо, опаляя своим дыханием шею, попутно лаская затылок.
Голос стал еще более низким и хриплым, когда тот ответил:
– Я нашел их позже… случайно на крышке одного из чемоданов на Гриммаулд-плейс… И забрал для тебя, потому что… Боялся, что Кричер их сожжет как ненужный хлам…. Я хранил их для тебя… Только для тебя…
Губы Северуса коснулись сладкой кожи на сонной артерии, он почувствовал, как яростно пульсирует жилка, разгоняющая кровь. Гарри застонал, склонив голову на бок, не сдерживая румянца, покрывшего щеки. Губы скользнули по челюсти, прежде чем накрыли в томной ласке мягкие полноватые губы, впитывая в себя учащенное дыхание.
Именно в этот момент в дверь кто-то постучал. Они вздрогнули в едином порыве и глаза Гарри распахнулись в немом ужасе, чувствуя, как огненный румянец покрывает его до самых корней волос от совершенной ошибки.
– Северус! – по ту сторону раздался громкий голос Драко Малфоя и слизеринец вновь забарабанил по двери.
Гарри быстро освободился от объятий и отошел в сторону, в то время как Снейп распахнул дверь.
– Что случилось? – раздраженно прорычал зельевар.
Драко вошел в комнату, пропустив мимо ушей агрессивный тон мужчины.
– Вы читали газету? – мгновенно атаковал он. – Вы видели, что произошло? Старое правительство свергнуто! Чего и следовало ожидать! Все эти дни они только предполагали, но я не думал, что новый Министр наведет порядок в столь короткое время. Он отменил сорок восемь указов и двадцать так называемых безответных решений, созданных бывшим правительством, которые касаются напрямую нас с Гарри!
Снейп немного отошел в сторону, чтобы Драко увидел, что они не одни в комнате.
– Гарри! – воскликнул слишком потрясенный новостью слизеринец, чтобы заметить расстегнутую рубашку и чересчур яркий румянец друга. – Точно, я искал тебя! Хорошо, что ты здесь! Новый Министр отменил решение, которое нам предъявили, чтобы отказать в поступление в Аврорат! С этой минуты мы больше не являемся студентами Хогвартса! Они подтвердили наши дипломы! – заявил блондин, чье возбуждение было столь осязаемым, что он не заметил, как побледнел Северус, словно полотно. Гарри тоже этого не заметил, им овладела безудержная радость.
– Правда восторжествовала! – заключил Драко, широко улыбаясь.
– Значит, они отказались подтвердить наши ТРИТОНы – совершенно безосновательно, – только потому, что мы были чересчур опасны и слишком сильны? – настаивал Гарри, не веря своим ушам.
– Да! – подтвердил Драко. – Это факт! Если хотим, мы можем покинуть Хогвартс в эту секунду и поступить в любой колледж или Аврорат, либо искать работу! Что ты собираешься делать?
Снейп быстро повернулся к Гарри, ожидая ответа, которого так опасался с тех пор, как новое правительство объявило о своих решениях.
– Я… Я не знаю! Я не ожидал! Я не думал об этом!
– Я думал, ты хочешь быть аврором, – удивился Драко.
– Да! Но это было до того, как у нас возникли проблемы с Министерством! Мне не нравятся политики и их методы ведения дел… Я не уверен, что хотел бы работать на них.
