Текст книги "Не для общего блага (СИ)"

Автор книги: Ebiscus

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Вы оба ужасны, – заключил, наконец, парень и потянулся к графину с какао. Казалось, наступил мир, но уже через минуту стало совершенно ясно, что Сириус просто переводил дух и искал в сладком напитке нужный ему для борьбы кофеин. Питер уже успел проснуться, когда Сириуса вновь понесло.

– Вот ты, – Блэк внезапно обратился к вздрогнувшему от неожиданности Ремусу, – ты что-нибудь знал об этом?

– О чём? – спросил гриффиндорец, решив всё-таки поддержать друзей в их прекрасном забытье. Он ведь всё равно ничего не терял, верно?

– Они, – Сириус обвинительно указал пальцем на Лили и Джеймса, – встречаются! Вот! Как тебе новость, а?

– Ааа, вот ты о чём, – заторможено отозвался Ремус. – Лили вчера мне всё рассказала.

– Вот как… – сипло прошептал Блэк, плотнее прижавшись к Ремусу и хмуро на него смотря. Люпину даже стало неловко под этим пристальным взглядом отдающих чернотой глаз. Они усиленно искали в его лице что-то и, кажется, нашли. Бродяга весь как-то подобрался, насупился и всё же чуть присмирел. – И как тебе эта новость? – Сириус говорил подозрительно тихо, словно пытаясь отгородиться от всех остальных, но это не мешало ему напирать.

– Я рад, – коротко ответил Ремус и искренне улыбнулся Джеймсу и Лили, с облегчением ловя их улыбки в ответ. Дышать, будто стало легче.

– Я рад, – тут же передразнил его Сириус. – И Питер рад. Такие все радостные.

– Сириус, – устало перебил его Джеймс, – клянусь, если в моей жизни произойдёт ещё что-нибудь столь важное, как и это, то ты будешь первым, кому я отправлю сову.

Даже если это и была шутка, Блэк явно принял её за чистую монету. Он задумался, серьёзно взвешивая все за и против, а потом подмигнул Джеймсу и таинственно произнёс:

– Тогда я хочу всех подробностей, дружище. Как, когда, позы и прочее…

– Сириус, я тебя сейчас отшлёпаю… – не выдержала Лили.

– А что? – не унимался Блэк. – Думаешь, я откажусь, Эванс? – он с вызовом посмотрел на девушку и тошнотворно улыбнулся.

– В таком случае советую нагнуться, Блэк, – горячо произнесла гриффиндорка, и вдруг они оба – Сириус и Лили, – словно заранее сговорившись, синхронно встали из-за своих мест. Это явно была игра. Глупое ребячество. Но всем стало ясно, что оно зашло слишком далеко, когда Лили потянулась к тонкому ремешку на своей юбке.

– О Мерлин, – быстрее всех на это отреагировал Ремус, а Джеймс просто поражённо смотрел на то, как его девушка пытается избавить себя от части гардероба. – Прекратите оба, – серьёзно произнёс Люпин и потянул Сириуса за рукав рубашки, потащив того вниз. – Садись, давай, – и Блэк недовольно плюхнулся на своё место. Питер заботливо подвинул к нему тарелку с омлетом. Лили довольно отсалютовала Ремусу стаканом тыквенного сока, видимо, чувствуя, что в этой перепалке победителем вышла именно она.

«И они еще решили воевать…» – обреченно подумал Ремус, принимаясь за еду.

– Ты бы ведь его не сняла, правда? – пришёл в себя Джеймс тем временем.

– Я импровизировала. Я не знаю, – пожала плечами Лили. Она, кажется, хотела сказать ещё что-то, но ее взгляд вдруг быстро метнулся за спину Ремусу. Юноша проследил за ним и лишь мельком увидел в толпе чёрную макушку, быстро скрывшуюся за дверью. После этого Лили больше не улыбалась. Она молча прижалась к плечу Джеймса и начала есть. Тот понимающе на неё посмотрел, но не решился хоть на какой-то комментарий. Люпин почти гордился им.

***

В следующую субботу Джеймс оставил Блэка на поруки друзей – по правде говоря, он делал это уже целую неделю под одним и тем же предлогом свидания – и ушёл в неизвестном направлении, взволнованный и счастливый. Благо, Сириус уже давно успокоился и только сыпал пошлыми шуточками в спину собирающегося на свидание друга. Когда же Поттер скрылся с горизонта, Бродяга недолго думая решил и сам не сидеть на месте, а пойти и прогуляться. Конечно, для этого ему нужна была компания.

Ремус с сомнением смотрел в окно. Было лишь начало сентября, но от лета уже не осталось и следа. Ветер грозно выл и бился об стекло, грозя размазать всякого любителя свежего воздуха на месте, и для этого несчастному лишь стоило сунуться наружу. Тучи грозно нависали над землёй и где-то вдали уже раздавались гулкие раскаты грома. Деревья тревожно дрожали, хлестая друг друга пожелтевшими ветвями, и лишь только смотря на них можно было услышать, как скрипят могучие стволы под напором разбушевавшейся стихии. Люпин сидел в тёплой спальне и мягкой постели, но отчего-то чувствовал себя так, будто это он находился в самом центре этого стремительно закручивающегося урагана, прямо в жадной и кровожадной воронке, которая лишь чудом пока не смогла зацепить его случайным порывом ветра и унести прочь.

– Мы можем посидеть в гостиной и сыграть в шахматы, – предложил Питер, которому, как и Люпину, не очень уж сильно хотелось покидать уютную спальню и тащиться куда-то на ночь глядя. Первая учебная неделя для Петтигрю прошла весьма трудно, и, будто желая это подтвердить, он плотнее закутался в покрывало и жалобно хлюпнул носом, как бы намекая на то, что он вот-вот заболеет и трогать его не стоит.

– В шахматы мы можем хоть на уроке играть, – взвился Сириус, комкая в руках недописанное эссе по истории магии и закидывая его за кровать. – Пошлите, ну… – стоял на своём Блэк, начиная потихоньку одеваться. Он явно был не готов к поражению и тёплый свитер, который он надел как боевой доспех был тому прямым доказательством.

Ремус мог только поражаться его тупой настырности и бесстрашности. Начиналась самая настоящая гроза, и даже Блэку должно было быть ясно, что делать на улице нечего. Впрочем, в последнее время с Бродягой происходило что-то неладное, и чем больше Люпин наблюдал за ним, тем очевиднее становилось, что стремление Сириуса расстаться с жизнью, играя в салочки с бурей, было лишь частью чего-то более волнующего, чем рядовой суицид. Некстати вспомнились слова Лили о Регулусе…

Пример приведённый девушкой до сих пор стоял перед глазами Люпина, постепенно меняя его отношение к Блэку. Ремус словно прозрел и теперь видел в Бродяге гораздо больше, чем прежде. Уже сейчас Сириус казался ему гораздо более взрослым, глубоким и вместе с тем ещё более непонятным, чем неделю или даже год назад.

Ремус любил ребусы и загадки, ему нравились сложные задачи, которые он мог решить, приложив достаточное количество прилежания и упорства, и он с удовольствием открывал для себя новые грани Блэка, незаметно наблюдая за ним в классе или во время полётов на метле. Иногда он ловил ответные взгляды, полные то беспокойного мрака, то лёгкого и привычного веселья. Хотя чем больше он вникал в Сириуса, тем более неправильным словом казалось это треклятое иногда. Блэк смотрел на него слишком часто – и «иногда» никогда бы не вместило в себя столько случайного внимания.

Может, парень злился на Ремуса из-за Ордена, в который Люпин всё ещё не спешил официально вступать, но не мог высказать всего из-за молчаливой лояльности Джеймса и Лили? В этом определённо стоило разобраться. К тому же Люпину так и не удалось узнать, почему друзья не припоминали ему этого, пытаясь его склонить на свою сторону? И была ли тут действительно замешана Лили? Не приняла ли она за него весь град нападок?

Вдруг где-то совсем близко грянул гром, и Питер, вздрогнув, удручённо проговорил:

– Ну, всё. Я точно никуда не пойду. У меня долги с прошлого года. Слизнорт с меня не слезет, – нашёл себе оправдание Хвост, но даже не сделал вида, что собирается взяться за учебники, а проблемы с учёбой – и не только с зельями – у него действительно уже намечались.

– Да больно ты мне нужен. Что мне с тобой делать? Слушать, как ты хлюпаешь носом и ноешь – весьма сомнительное удовольствие, – не растерялся Сириус. Питер обиженно поджал губы, но промолчал. – Я пойду с Ремом. Да, Рем? – и Бродяга посмотрел на товарища. – Так что? – спросил он. – Мы ведь идём, да?

– Если только по Хогвартсу, – сдался в конце концов парень, решив, что это хорошая возможность остаться с Блэком наедине и узнать, что же с ним всё-таки происходит. Ну, или хотя бы понаблюдать за ним, если он не найдёт в себе силы на откровенности.

– На это я и рассчитывал, – шепнул довольно Сириус, расплываясь в улыбке.

Люпин ошибся, решив, что в коридорах школы будет теплее, чем на улице. Причём ошибся фатально. Ему даже пришлось вернуться в спальню и переодеться, чтобы не примёрзнуть случайно к какой-нибудь статуе – парень мог поклясться, что видел на некоторых из них самый настоящий иней, – но ни кофта, ни даже любимая водолазка так и не смогли избавить Ремуса от лёгкой дрожи в конечностях. В конце концов, Люпин наложил на себя согревающие чары, но и это не сильно помогло. И данное медленно подводило Люпина к мысли о том, что может вовсе и не холод заставлял его тело мелко трястись сегодня?

Всё это время Сириус лишь молча наблюдал за его вознёй. Самому Блэку было вполне неплохо в своём сером свитере на голое тело и лёгких брюках. Ремусу оставалось лишь с завистью гадать о том, когда друг успел привыкнуть к сводящему мышцы морозу. А в замке был именно он, самый настоящий колотун. Солнце не грело совершенно. Его вообще не было видно из-за туч, и в коридоры из окон лез только мрак, страшными тенями расползавшийся по полу и чёрными глыбами застывавший в углах. Только факелы и их неровный оранжевый свет не давали Хогвартсу полностью погрязнуть во тьме, в которой уже пребывала вся Англия. Каждый раз, когда Ремус проходил мимо горячего огонька, плечо его опаляло приятным теплом и дальше идти не хотелось, но Блэк всё шёл и шёл вперёд, он вёл его куда-то. Это чувствовалось.

Парень не просто брёл в неизвестность, а смотрел по сторонам, видимо пытаясь сориентироваться на местности и не сбиться с курса. Гриффиндорцы много раз сворачивали куда-то, поднялись на пару этажей выше. И в какой-то момент между ними завязалась лёгкая, непринуждённая беседа. Юноши делились впечатлениями о первых учебных днях и прошедшем лете. Они удивительно легко избегали тему войны и прочих кошмаров, просто наслаждаясь обществом друг друга.

Кажется, из-за того, что Питера и Джеймса не было рядом, Блэк был гораздо более мягким и откровенным. Прежде они очень редко оставались наедине, кто-то всегда был поблизости и мешал. И Ремус не мог не думать о том, как много таких вот приятных бесед они упустили за семь лет учёбы. И почему Люпин подумал о том, что товарищ зол на него и что-то недоговаривает? Ведь всё было просто замечательно.

– Ты себя нормально чувствуешь? – внезапно поинтересовался Блэк, посмотрев на Ремуса из-за плеча.

– Сириус, мы знакомы с тобой столько лет – ты уже должен был привыкнуть к тому, что я всегда себя плохо чувствую, – мрачно пошутил Люпин. Если честно, он не очень любил, когда у него спрашивали про состояние здоровья. Это нервировало и заставляло чувствовать себя каким-то жалким слабаком, который мог в любой момент развалиться. – Неужели сегодня я выгляжу паршивее обычного? – Ремус хотел и дальше отшучиваться, но фраза получилась несколько грубой, даже несмотря на жалкую попытку парня улыбнуться в конце.

– Нет, как всегда, средней паршивости, – Сириус искренне удивился раздражению Люпина и ответил ему почти тем же – парень всегда был скор в чувствах, – только в голосе его была ещё и лёгкая тень обиды. Ремус смутился:

– Прости меня, – прошептал он тут же, боясь, что из-за его несдержанности мирок, сотканный ими из сквозняка и слов, разрушиться. – Я не хотел грубить. Просто все эти расспросы про моё состояние…

– Я просто беспокоюсь, – резко перебил его Блэк. – Ты с самого приезда в Хогвартс выглядишь подавлено, – на ходу разговаривать стало несколько сложновато – Сириус постоянно оборачивался пока говорил, очевидно, ему хотелось видеть лицо Ремуса, – и парень остановился, он ехидно сузил глаза и растянул губы в неубедительном подобии улыбки, видимо боясь показаться слишком серьёзным. – Одни твои посиделки на подоконнике чего стоят. Выглядишь убито, – честно признался Бродяга, хотя он говорил всё это будто с какой-то претензией.

Ремус не знал, что сказать, поэтому лишь растерянно смотрел на Сириуса. Он не хотел говорить про своё состояние. Он вообще-то пришёл сюда, что поговорить о состоянии самого Блэка, и уж точно не был готов сам отвечать на чужие расспросы. Но Сириусу было плевать.

– Ты только не обижайся, – Блэк шумно выдохнул, – но это никак не связано с Лили и Джеймсом?

– Что? – изумился Люпин. – Ты сейчас серьёзно?

– Ходят слухи, что вы с ней обнимались и прочее, – жёстко проговорил Сириус. – Я не злюсь, – но парень злился, – и не собираюсь рассказывать об этом Джеймсу. И да… Лили действительно очень милая, но мне бы хотелось послушать тебя, Рем. У тебя к ней что-то есть?

– Нет! – воскликнул парень. – Ты что?

– Так у тебя с неё ничего никогда не было? А то ты ведь ещё до Джеймса ты с ней чуть ли не за ручку в библиотеку ходил…

– Что за чушь? Никогда и ничего. Она просто моя подруга.

– Так вы не обнимались с ней?

Ремус задышал чаще, почти физически ощутив, как рушится построенный ими мирок. За последние дни он почти убедил себя в том, что на деле Сириус был гораздо более смышленым, чем пытался казаться на первый взгляд, но теперь всё возвращалось на круги своя, и перед парнем вновь стоял его старый-добрый, несдержанный и вечно готовый к перепалкам Блэк. Люпин абсолютно не понимал, чего тот пытался добиться своими расспросами. Особенно в такой совершенно невыносимой для самого Ремуса манере.

– Так что? – нетерпеливо бросил Блэк, вынуждая Люпина взять себя в руки и, наконец, ответить.

– Мы, правда, обнимались недавно, но как друзья, – выделил Ремус. Хотя юноша понимал, что права сильно возмущаться у него на самом деле не было. В конце концов, его и самого какое-то время назад мучали подобные мысли о Сириусе. – Что в этом такого? – тем не менее, продолжил Люпин. Молчать на такое обвинение тоже было опасно: его могли неправильно понять. – Мы говорили по душам, – оправдывался юноша. – Мне нужно было это. Она меня поддержала. Ведь как ты и сказал выше, я с самого приезда в Хогвартс выгляжу подавлено.

– Из-за того что Джеймс и Лили сошлись? – с какой-то поразительной наивность вновь заладил Сириус с видом таким, словно он и не услышал чужих оправданий.

– Нет! – воскликнул Ремус. – Не сходи с ума! Я что, по-твоему, похож на ловеласа-соблазнителя?

Сириус окинул друга оценивающим взглядом – кажется, он немного остыл, – заставив Люпина буквально захлебнуться от недовольства – Блэк ещё и думал. Вот поганец.

– Нууу, – протянул задумчиво гриффиндорец, а затем выдал: – в этом приглушённом свете ты почти терпим.

– Вот именно, – потрясённо выдохнул Ремус, вполне довольный выводами товарища.

– И всё-таки тебя что-то беспокоит, – не унимался Бродяга. – Может, есть кто-то кроме Лили?

– Тебя послушать, Блэк, так в мире вообще не существует иных проблем, которые не были бы хоть как-то связаны с межполовыми отношениями.

Сириус поджал губы, нервно топнул ногой, обошёл Ремуса и прижался к стене.

– А ты значит человек совсем другой породы, да? Тебя интересует только чистое и возвышенное? Ха, не смеши меня. Думаешь, я не слышу всяких подозрительных шорохов по ночам?

– Ты иной раз и ночевать-то не приходишь, – осадил его Люпин устало.

Блэк нервно рассмеялся.

– Ждёшь меня по ночам, а? – хмыкнул он, ковыряя ботинком пол.

– Уверен, что и без меня найдутся желающие.

– И очень желающие, между прочим.

– Ты себя так перед девушками лучше расхваливай.

– Они не поведутся на эту слишком прямолинейную пропаганду меня.

– А я, по-твоему, поведусь?

– Ты не выглядишь слишком искушённым, – и Блэк пожал плечами.

Он словно хотел сказать ещё что-то, поэтому всё никак не мог прекратить нести чушь и растягивать этот неловкий, глупый разговор. И Ремус, кажется, тоже чего-то ждал, хоть и не был до конца уверен, хочет ли он услышать от Сириуса ещё что-то – что-то такое же потрясающие, как обвинения в попытке отбить у друга девушку. Эти глупые подозрения отняли у Ремуса действительно много сил. Да и сам Блэк выглядел несколько уставшим. Лицо юноши было опущено вниз и чёрные пряди прятали серые глаза, тени залегли под чёткими изгибами бровей. На губах застыла бессменная улыбка, но чем дольше тянулось молчание, тем больше она становилась похожа на капризную алую линию. Кажется, Блэк кусал нижнюю губу изнутри – челюсть его напряжённо двигалась. Стало ясно: куда бы Сириус не хотел привести сегодня Люпина, желания продолжить путешествие в его лице больше не наблюдалось.

Грянул гром. Сверкнула молния. И тут же по стеклу тяжело забарабанил дождь. Где-то облегчённо вздохнула туча.

– Думаю, нам пора вернуться в гостиную, – предложил Ремус, прерывая поток колкостей.

– Не, – лениво протянул Блэк. – Ты иди, а я тут постою.

Ремус ещё раз посмотрел на Сириуса, ему не хотелось оставлять товарища одного, но и тащить насильно парня смысла не было. Как говорил Питер: на такое был способен лишь один Джеймс… Люпин неуверенно сделал несколько шагов прочь и обернулся:

– Ты-то сам в порядке? – нерешительно спросил он.

– Да-да, – Сириус поднял руку и помахал ему, но этот жест мог восприниматься только как толчок в спину или пинок под зад. Ремусу не оставалось ничего, кроме как уйти. Наверное.

***

На следующий день парень проснулся очень рано. Утро воскресенья никуда не звало и не торопило, поэтому Люпин долго лежал в постели, наслаждаясь согретыми простынями и удивительно удобной позой, которую он успел принять за ночь. В голове не было абсолютно не единой мысли. Вокруг было тихо, и только стук капель о стекло и собственное дыхание Люпина нарушали царивший в комнате покой.

Поднявшись, Ремус сразу же поплёлся в ванну. Он залез в душ, повернул кран и тёплая вода безразлично ударила по лопаткам, смывая сон и утреннюю апатию. Мысли становились чётче, больше, глобальней и с каждой новой секундой двигались в голове всё быстрее, и быстрее, вновь смешивая тот самый тяжёлый дурман, мучавший гриффиндорца. И вскоре Ремус вновь хмурился, кусая губы. Что-то было не так.

Вдруг парень вздрогнул всем телом, потупил взгляд на кафельной плитке, словно что-то осознав, резко выпрямился, схватил полотенце и, едва не поскользнувшись, выбежал из ванной, тут же заливая полы и ковёр водой. Никого из друзей в спальне не оказалось. Рано утром. В воскресенье. Потрясающе.

– Проклятье! – выругался Ремус, коря себя за невнимательность. Как он мог не заметить сразу? Как мог не проснуться? Как мог всё проспать? Ведь вчера, когда он только ложился, тут был и Питер, и Джеймс, и лишь Сириус где-то пропадал, но это даже не было большой сенсацией. Они лишь вчера об этом с ним говорили. Наверное, друг как раз примерял чью-то постель. «Или девушку», – мстительно пронеслось в голове Ремуса, впрочем, сейчас было не до этого. Люпин почти не сомневался, что причина отсутствия Блэка на этот раз была вовсе не в его либидо.

Люпин с надеждой подошёл к кровати Питера, завешанной пологом и, немного помедлив, раскрыл его, но в развороченной постели, конечно же, никого не было. Иначе бы Петтигрю уже давно жаловался на Ремуса из-за шума, что он издавал топотом и бранью. Люпин нервно огляделся, раздумывая, что ему делать дальше, и подбежал к сундуку Джеймса.

Из-под коробки с шахматами он достал карту, приложил к ней палочку, шепнул заветные слова и стал искать на ней друзей. Ни одного из них не было на территории Хогвартса. Лили тоже не обнаружилась ни в своей спальне, ни в гостиной, ни где-то ещё. Ремусу стало дурно, конечности налились свинцом и он осел на пол. А в следующее мгновение юноша уже остервенело искал точку, подписанную именем директора, но и того нигде не было. Словно могло быть иначе.

За завтраком Ремус сумел поймать Макгонагалл, но та лишь, серьёзно взглянув на него, сказала не волноваться раньше времени и ждать. Её неоднозначные слова не оставляли сомнений в том, чем сейчас занимались товарищи. На вопрос Ремуса, чего ему ждать, женщина строго поджала тонкие губы. В этом жесте не было тревоги, но и ничего хорошего также не наблюдалось. Кажется, она тоже была недовольна тем фактом, что её студенты пропадали где-то с директором и почти наверняка занимались чем-то не вполне безопасным.

– Это же неправильно, профессор, – взволнованно произнёс Ремус.

– Я ничего не могу сделать с этим, мистер Люпин, – произнесла Минерва, словно признавая поражение.

– Вы же декан нашего факультета, а они – ваши студенты.

– Ваши друзья совершеннолетние и как бы мне не нравилось то, что школьники вынуждены быть втянуты в это, они сами приняли такое решение, и я не могу им это запретить. Также я не могу рассказать вам больше, чем уже сказала, – Минерва положила ладонь на локоть Ремуса и уже менее формально добавила: – Ваши друзья в безопасности, мистер Люпин, – чётко произнесла она, смотря прямо в глаза Ремуса. – Они под личной защитой директора и других членов Ордена Феникса.

Но Ремуса беспокоил именно тот факт, что эта защита вообще была им нужна. Неужели его друзья прямо сейчас где-то сражались с Пожирателями Смерти? Одно это невинное подозрение разверзло пропасть ада перед Люпином, и Минерва заметила всполохи огня преисподней вперемешку с отчаяньем в его глазах.

– Если что-то произойдёт, я обязательно вам сообщу, – сжалилась женщина, – а теперь возвращайтесь в гостиную и постарайтесь хоть немного отдохнуть.

Легко сказать – отдохнуть. На словах Ремус бы и хвосторогу оседлал, и акромантула поцеловал, а на деле его хватило только на то, чтобы дойти до кабинета Дамблдора и пустить корни на ближайшем подоконнике. Карту он из рук с утра не выпускал и прекрасно знал, что обиталище директора сейчас благополучно пустовало, но также Ремус был в курсе и того, что в кабинете профессора был камин, и именно им волшебник пользовался для своих путешествий. Поэтому, здраво рассудив, Люпин решил ждать новостей именно здесь.

Ремус просидел в безвестности чуть больше часа и лишь потом увидел столпотворение в кабинете. Там был сам Дамблдор, Фабиан и Гидеон Пруэтты, чьи имена совершенно ничего не говорили Ремусу. И к облегчению парня там были его друзья, а также – гриффиндорец не мог поверить собственным глазам – Аластор Грюм, собственный персоной. К радости гриффиндорца он не на долго задержался в Хогвартсе и уже через несколько минут точка, подписанная его именем, благополучно с карты исчезла.

Ремус подошёл к горгульям чуть ближе. Он расхаживал из стороны в сторону и не знал чего ожидать, но вместе с тем ожидал сразу всего: и радостных вестей, и смертельных ран.

Внезапно статуи отпрыгнули в стороны. Из-за их спин, наконец, показались те, кого он так долго ждал. Все были живы, здоровы, но Ремусу всё равно очень хотелось схватиться за сердце. За друзьями шли двое молодых мужчин. Один был высокий, с густой рыжей бородой, а второй – низкий, круглолицый и с добрыми карими глазами под густыми светлыми бровями. Это были братья Пруэтты. Из слов Джеймса, совершенно не удивлённого встречей с Ремусом, стало ясно, что они будут следить за безопасностью и порядком, а также проводить дополнительные занятия с теми, кто решил вступить в Орден. А таких, как выяснилось было предостаточно. Но Ремус всё ещё не был в их числе. И так вышло, что теперь почти каждый вечер Люпин оставался один, но самое ужасное – у него было всё меньше общих тем для разговоров с друзьями, так как все их мысли занимало лишь одно: подготовка к будущим битвам, обсуждение новых преподавателей и общего положения в стране. Но Ремус упорствовал и всё ещё не стремился бросаться на баррикады, что также не играло в его пользу. Друзья же, как и обещали, не пытались на него давить. Они вообще лишний раз не говорили при нём об Ордене и сами того не подозревая отдалялись от Люпина – или это он от них, – а полнолуние напротив – приближалось.

Сириус и вовсе, кажется, избегал его. Больше не было ни поддерживающих прикосновений, к которым Люпин так привык за все эти годы, ни разговоров по душам, на которые гриффиндорец в тайне надеялся, ни даже тех пугающих взглядов, от которых Ремусу становилось одинаково неловко и, как теперь было очевидно, по-странному хорошо. Люпин лишь до поступления в Хогвартс, чувствовал себя также одиноко, как и сейчас.

И да – это было глупо отрицать, – пожалуй, именно поведение Сириуса расстраивало Ремуса больше всего, но они не ссорились, и Люпин не представлял за, что он мог попросить прощение, способное вернуть ему друга. Да, их последний разговор совершенно точно кончился не самым лучшим образом, но его доподлинно нельзя было назвать ссорой. Однако вот уже целую неделю Блэк старался не оставаться с ним наедине. Всё их общение свелось к варке зелий на уроках Слизнорта и то только потому, что Джеймс и Лили в это время помогали Питеру дожить до ЖАБА. Поэтому, когда декан объявила о походе в Хогсмид, Ремус превозмогая апатию и влияние растущей луны, ухватился за эту возможность как за спасительную соломинку, надеясь провести время с товарищами. Как в старые-добрые времена.

Братья Пруэтт сопровождали их в деревню. Лили шла впереди группы с Марлин Маккиннон, которая всё норовила приблизиться к одному из рыжей парочки – Гидеону, грозно возвышающемуся над толпой студентов. Было совершенно очевидно, что мужчина очень ей понравился. Маг до последнего старался выглядеть суровым и сосредоточенным на выполнении своего долга, но вскоре он уже мило беседовал с молодой волшебницей, заставляя ту краснеть и заливаться смехом. Фабиан шёл где-то сзади с третьекурсниками, замыкая толпу. Там же шли мародёры. Они никуда не спешили и просто наслаждались прогулкой.

Сегодня впервые за долгое время выглянуло солнце, и пусть оно давно не было по-летнему тёплым, это совсем не мешало ему быть приветливым и дружелюбным – таким, каким оно и должно было быть в этот чудесный день.

– В общем, всё как нам и говорили на курсах, – Джеймс вслух размышлял о трансгрессии, – правило «Трёх Н» и прочее. Ничего сложного в этом нет. Главное – не оставить частичку себя на старте, а остальное не так уж и важно.

– Я не ты, Джеймс, – тянул Питер. – И потеря ноги или руки скорее пугает меня, нежели настраивает на конечный результат.

– Это полезный навык, – стоял на своём Поттер, – он может спасти тебе жизнь, если ничего другого кроме как побег тебя от смерти уже не спасёт.

– В чём лично я не сомневаюсь, – прыснул Сириус.

– Я обращусь, – после недолгих размышлений заключил Петтигрю. – Никто даже внимания на меня не обратит.

– Это ведь не дело трёх секунд, – оборвал его Блэк, нервно поправляя воротник пальто. – Тебя успеют шесть раз убить, пока ты будешь этим заниматься. Да и что потом? Пожиратели далеко не слабоумные, как бы мне не хотелось в этом признаваться. Они сложат два и два, есть враг, нет врага, появилась крыса – и тебя растопчут. Глупая смерть. Ты должен научиться трансгрессировать.

Питер замолчал, думая о чём-то своём, а затем полными надежды глазами взглянул на Ремуса.

– У тебя ведь было отлично по трансгрессии в прошлом году, да? – начал издалека Петтигрю.

– Я с удовольствием помогу тебе с этим, Питер… – Ремус сразу всё понял и произнёс это так бодро, как только мог в своём нынешнем состоянии.

Люпин явно переоценил сегодня свои силы. Идти ему было трудно, голова кружилась, а под липкой от пота коже текла, казалось, не кровь, а расплавленное железо. Но отступать было поздно. Они прошли уже больше половины пути, и Ремус не намерен был тащиться обратно в Хогвартс.

Юноша выпил обезболивающее час назад, но оно едва ли могло помочь от ликантропии. До полнолуния было ещё целых четыре дня, и парень представить себе не мог, что его ждало впереди, если уже сейчас он чувствовал себя так паршиво. Хотя почему не мог? Мог, просто боялся, предпочитая лишний раз не думать о болезненном превращении – не тогда, когда он, наконец, ощущал себя хоть немного нужным. Не сейчас, когда всё было почти так, как прежде.

Ремус собирался выжать из этого дня максимум приятных впечатлений.

Студенты дошли до Хогсмида и тут же разбрелись, кто куда. Стало понятно, что двоих Пруэттов явно не хватал на такую шумную ораву. К тому же один из них и сам был не прочь погонять балду.

Гидеон обнаружился с Марлин в «Трёх мётлах» на несколько столиков правее от того места, где обосновались Мародёры. Фабиан тем временем старался хоть как-то организовать младшие курсы, и вскоре те уже вновь ходили группой и уныло косились в сторону старшекурсников, вольных в своих передвижениях. Но делать было нечего – мужчина, несмотря на свои добрые, немного лукавые глаза, оказался тем ещё «занудой», как его уже называли за спиной.

Ремусу хотелось вернуться на свежий воздух. Его опасно подташнивало от одного запаха, который стоял в таверне, и количества людей, снующих вокруг. А когда им принесли сливочное пиво, и Люпин рискнул сделать один небольшой глоток, его и вовсе развезло. Только чудо и отказ от завтрака спасли гриффиндорца от оглушительного поражения в битве со своим желудком, но в целом время они проводили довольно неплохо до тех самых пор, пока Джеймс, не сводящий взгляда с дверей, вдруг не выразил желание пойти и поискать запропастившуюся куда-то Лили. «Он боится, что она может пойти к Снейпу», – понял Ремус, а затем испытал огромное облегчение, когда друг отказался от помощи Питера в этом нелёгком деле, тем самым не оставив его наедине с Сириусом.

Впрочем, как только Поттер ушёл, на свет всё же появилась некоторая доля неловкости, которую оба парня пытались задавить общением с Питером. Или скорее через Питера. В какой-то момент от лица Блэка даже прозвучали фразы по типу: «Передай господину Лунатику, что ему стоило сидеть в Хогвартсе», «Скажи ему, чтобы не пугал селян совей хмурой миной, иначе нас вынесут отсюда на вилах» или банальное «Попроси Ремуса, чтобы он перестал так на меня смотреть».

Они сидели друг напротив друга, и подобная форма общения выглядела, по меньшей мере, глупо. В этот момент неясные разногласия между гриффиндорцами стали настолько очевидны, что даже до Питера, наконец, всё дошло.

– Что происходит, Сириус? – не сдержался Ремус. – Я тебя чем-то обидел? – прямо спросил он, не в силах больше подавлять себя. И в этот момент где-то снаружи раздался взрыв такой силы, что в «Трёх мётлах» выбило несколько окон. Посетители вскрикнули, но ни одна душа не рискнула выйти на улицу или просто выглянуть наружу.

Наступила тишина, давящая и страшная, а затем вновь что-то грянуло, и уже на улице кто-то истошно орал. И этот крик – невозможно было определить женский или мужской он был, – всё изменил. Он был подтверждением того, что совсем близко происходило нечто страшное. Посетители паба засуетились и побежали к выходу, и в прорехе между косяком и распахнувшейся дверью Ремус увидел людей в серебряных масках. Они были достаточно далеко, стояли в разбегающейся от них толпе, но определённо привлекали внимание. Их чёрные мантии, их угрожающе поднятые палочки – всё, из чего они состояли, было тут чужим.