Текст книги "Не для общего блага (СИ)"

Автор книги: Ebiscus

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

– Какая мерзкая погода…

Ремус сидел на подоконнике и пристально смотрел в окно. Сегодня было туманно и за густой белой дымкой невозможно было хоть что-то разглядеть. Земля, чёрное озеро в дали, засыпающий Хогсмид да и сам Хогвартс – всё было пожрано беспощадной марью, и казалось, словно Башня Гриффиндора была отделена от всего прочего мира и находилась где-то слишком далеко от земли, от суматохи и вместе с тем жизни. Только сквозь облака можно было увидеть тусклый жёлтый диск почти закатившегося солнца. Он до жуткого напоминал полную луну. И Люпин дождаться не мог того момента, когда он наконец скроется за горизонтом.

Парень печально вздохнул, напрасно стараясь прогнать тоску, но та уже крепко схватилась за него. Сам гриффиндорец не понимал, с чего бы ему было грустить. Он ведь снова вернулся в Хогвартс. В дороге его не мутило, ужин был прекрасным, а речь директора короче обычного. Но что-то тёмное и неспокойное медленно расползалось по телу, заставляя мысли обращаться к каким-то совершенно ненужным и тревожным вещам. Ремус ощущал себя лишним, потерянным и забытым. Родной замок впервые казался ему чужим и холодным, лишённым сказки, а сам Люпин был в нём гостем. Тяжёлые каменные стены, кровавые пологи с вышитыми на них хищными, жутко ухмыляющимися мордами просили его уйти. Юноша бы исполнил их волю, но ему было некуда. Ведь он знал: за стенами замка его не ждало ничего кроме удушающего марева.

Никого рядом не было. Питер остался в гостиной, не желая тратить время на – с его слов – вечно унылого товарища, а Сириус и Джеймс, не расстававшиеся на лето, обзавелись парочкой новых секретов и убежали куда-то по делам. Не то, чтобы он не мог пойти с ними, но… Почему-то сегодня Ремус чувствовал себя лишним и в их компании. Да и не хотелось навязываться, если честно. Не хватало ещё стать унылой прилипалой. Друзьям было хорошо и без него. И ладно… Ладно.

Парень понимал – или скорее надеялся, – что его тоска – явление временное. Ведь все иногда хандрят, верно? Эту тревогу нужно было просто переждать и всё вернётся на круги своя. Обязательно. А пока ему и впрямь стоило заткнуться в самый тёмный угол комнаты и не мозолить глаза друзьям своей подавленной миной.

Ремус уже хотел последовать своему совету, как дверь с грохотом раскрылась. Тут же комната наполнилась шумом и гамом. На пороге стояли Сириус и Джеймс, а вместе с ними, кажется, половина Хогвартса. Вид толпы напугал Ремуса, а затем и вовсе расстроил. Хотя парень нашёл в себе силы скромно улыбнуться и махнуть всем пришедшим рукой. Он спрыгнул с подоконника, не понимая, что было причиной радостного переполоха и того, почему их комната вдруг стремительно стала наполняться людьми. И что странно, тут были не только гриффиндорцы.

– Что происходит? – взволнованно спросил он.

– Мы одержали победу! – воскликнул какой-то парень из толпы, но его слова не сильно помогли Ремусу. Он посмотрел на Джеймса, обнимающего за шею красного от возбуждения Сириуса, и последний жестом руки подозвал его к себе. Казалось, Блэк хотел шепнуть что-то Ремусу на самое ухо, но как только тот с надеждой приблизился, комнату оглушил счастливый воинственный вопль Джеймса:

– Тот-кого-нельзя-называть съел дерьма! – воскликнул парень. – Он попытался напасть на Аврорат. В открытую. И его нападение было отбито. Много пленных. Говорят, там был сам Аластор Грюм, – прерывисто вещал парень, и каждая пауза между его словами заполнялась радостными визгами и аплодисментами, словно сам Поттер участвовал в битве и приложил к этому руку.

– Вряд ли об этом успели написать в газетах. Откуда вы узнали? – всё наседал Ремус, вокруг которого словно был купол, об который разбивалась вся радость. Хотя он прекрасно понимал, что если то, что говорили друзья – правда, то произошедшее действительно было очень важным событием. В последнее время Министерству, а вместе с ним и всей Англии не везло в битвах с тёмной стороной. Они проигрывали, и каждый такой проигрыш оставлял за собой горы трупов. И эта победа была ярким лучом света во тьме. Он возвращала надежду в людей.

– Мы были у Дамблдора, – произнёс загадочно Сириус, и Ремус с трудом подавил желание закатить глаза. Ему совершенно не нравилось то, что друзья так сблизились с директором, с войной, со всем этим. Люпин волновался и не понимал, почему товарищей так манили опасности. Будто бы без них там не обойдутся. Обошлись ведь сегодня, правда же?

Ремус искренне уважал Дамблдора. Директор действительно много сделал лично для него и его настрадавшейся семьи, но, тем не менее, юноша не мог закрывать глаза на тот ужас, что творился вокруг великого волшебника. Мужчина входил в Большой зал, одетый в одну из своих сказочных мантий, на его голове был смешной колпак, в руках была аккуратная палочка, а вокруг искрилась чистая магия и директор, словно был её воплощением в этом мире. Он смеялся, улыбался и, несмотря на возраст и мудрость, был одинаково близок всем: и строгим учителям, и задорным школьникам. Кажется, этого человека невозможно было не любить. Но Люпин знал, что у всего и этом мире была тёмная сторона.

Магия могла дарить жизнь, быть проводником истинных удовольствий и счастья, она искрами разбивалась о копыта единорогов, но она же была заперта под замком в Запретной секции, она же изумрудным лучом забирала жизни и именно она текла в крови Ремуса, каждое полнолуние отнимая его разум и сердце. Исключений из правил не существовало. Никогда и нигде. Дамблдор входил в Большой зал, могущественный и праведный, и юноша видел, как за его спиной расползалась дурно пахнущая мгла, норовящая сожрать любого, кто подойдёт к ней слишком близко. И меньше всего на свете Люпин хотел, чтобы его друзья оказались частью чего-то пусть и грандиозного, важного, но такого страшного. Хотелось защитить их, но разве можно было защитить человека от самого себя? От собственной дурости?

Ремус смотрел на друзей и спрашивал себя: – «Что я могу сделать?» А затем отворачивался, осознавая, что он был никем перед лицом войны, и его жалкие просьбы бросить глупые затеи обернулись бы лишь непониманием или обвинениями в эгоизме. А Ремус со всеми своими желаниями поближе держать к себе всех тех, кто был ему дорог, невзирая на их собственные чаянья, был именно им – эгоистом. Юноша не желал, чтобы друзья знали об этом.

Ремус вновь переступил через себя и улыбнулся ещё шире, отчаянно пытаясь слиться с общей радостью, а заодно и мебелью. Он пообещал себе разобраться со всем этим чуть позже. Но тоска всё ещё сжирала его изнутри. Беспокойство забирало последние силы, а морды хищников с гобеленов продолжали сверлить его жутким неморгающим взглядом.

В комнату ввалился Питер. Он, конечно, уже обо всём знал, – в конце концов, шумная толпа прошла через гостиную – поэтому ничего не помешало парню тут же влиться в общую суматошную радость. Как же Ремус ему завидовал в этот миг.

– Ну чего ты киснешь? – бросил ему парень, осторожно ткнув его в бок локтём. Видимо за тяжёлыми размышлениями на лицо Ремуса вновь вернулось тоскливое выражение. Впрочем, ответа Питер не дождался. Он весело плюхнулся на свою кровать, приглашая к себе парочку пуффендуйцев. Многие из присутствующих последовали его примеру. И вскоре все постели, включая постель самого Ремуса, были заняты людьми. Сам юноша как истукан стоял возле двери, наблюдая за тем, как многочисленные гости рассаживаются. Вот и подоконник заняли два когтевранца. Людей было так много, что большинству всё же пришлось усесться прямо на пол. Мантии шуршали, голоса сливались, шёпот и радостные крики – всё это буквально пригвоздило Ремуса к полу. И скорее всего он бы так и остался стоять на месте, как чужой, если бы Сириус, вырвавшись-таки из пылких объятий Джеймса, не потащил его на собственную постель. Она тоже была занята, но все несчастные оккупанты чудесным образом сползли на пол, стоило Сириусу лишь обозначить свои права на мягкий матрас и подушки.

Джеймс, скрывшийся всего на пару мгновений с поля зрения, вернулся. К груди он прижимал четыре бутылки. И Люпин уже точно не знал, чему точно радовались присутствующие: победе, возвращению Джеймса или огневиски в его руках? Единственное, что не оставляло сомнений это то, что впереди была очень, очень тяжёлая ночь. Самое обидное, что она только начиналась, и, видно, никого из присутствующих не волновало то, что завтра был первый учебный день. Не то, что бы Ремуса это заботило, но начало учёбы – было хорошим предлогом, под которым можно было бы всех разогнать. И Люпина было на это право. Он был старостой Гриффиндора, но же был и мародёром.

– Итак! – воскликнул Поттер, желая обратить на себя всеобщее внимание. Но взгляды и без того были прикованы лишь к нему одному, единственное – стало гораздо тише. – Сегодня пока мы разбирали чемоданы и переваривали ужин, Тот-Кого-Нельзя-Называть напал на Аврорат. И потерпел оглушительное поражение, – Джеймс серьёзно оглядел присутствующих, а Сириус неприятно ухмыльнулся, смотря куда-то внутрь себя мрачным взглядом. Друг словно ждал чего-то неприятного. Люпин напрягся. Он поглядывал в сторону старого друга, пытаясь понять: видел ли тот, как и он, усмешки львов? Слышал ли, как туман скребётся в окно? Или как стены хрустят под гнётом ветра? Мог ли Сириус, иной раз кажущейся и сам чужим в их алой гостиной, разгадать его страхи? Люпин тряхнул головой. Нет. Конечно, нет. Он разочарованно поджал губы, понимая, что если угрюмости Блэка и была разгадка, то искать её стоило лишь в словах Джеймса.

– Мы, конечно, выпьем сегодня и даже повеселимся… – всё ещё бодро вёл свою речь Поттер. – Но это не главная причина того ради, чего мы здесь собрались.

– Война продолжается, – подхватил вдруг мрачно Блэк, и его голос заставил вздрогнуть присутствующих. – Здесь в основном старшекурсники, совершеннолетние, которые вполне могут и сами распоряжаться своей жизнью… Всем известно, что такое Орден Феникса? – внезапно спросил гриффиндорец, заставив тишину наполниться тихими шёпотками.

Люпин поджал губы, с непониманием взглянув на Сириуса. Тот явно заметил его тяжёлый взгляд – казалось, именно его он ждал уже давно – на одно мгновение их глаза даже встретились, но Блэк постарался быстрее прервать этот контакт.

– Мы знаем, что такое Орден Феникса, – ответила Марлин Маккинон, разместившаяся на тумбочке Питера. – Кто об этом сегодня не знает?

– Это же… – вдруг задумчиво протянул один из тех самых когтевранцев, разместившихся на подоконнике, – это же в нём состоит Аластор Грюм, верно?

– Да, – произнёс Джеймс. – Но мы сейчас не о нём. А о вас. Дамблдор велел мне собрать тех, на кого он обратил своё внимание и поговорить с ними.

– В каком это смысле – обратил внимание? – воскликнул кто-то.

– В прямом, – произнёс Блэк.

– Можете считать, что вы были приглашены в Орден, – важно произнёс Питер, и Люпин таки не смог сдержать себя и тяжело, почти со стоном вздохнул. Он думал, что был единственным, кто ничего не понимал. А Хвост оказывается, уже давно был в курсе всего и даже больше – он с радостью принимал участие в этом хаосе.

Обида комом застряло в горле. Ему одному не рассказали! Тянули до последнего! Ремус подозревал, что он бы так и остался среди непосвящённых, если б только у друзей был хоть шанс скрывать всё это до самого последнего момента, а, возможно, это он и был – тот самый момент, когда тянуть было уже бессмысленно. Люпин ощутил, как между ним и друзьями разверзлась пропасть. Джеймс, Сириус и Питер – были на одной стороне, а Люпин… он был на той же – разве могло быть иначе? – однако он висел над бездной и из последних сил хватался за острые камни, раня руки и не сводя глаз с товарищей. Что он пытался увидеть в их лицах? Ответ на этот вопрос, мог разрешить гораздо больше дилемм, чем казалось.

– Лунатик… чёрт тебя раздери… – тихо шепнул Блэк, ощутив, как тело рядом с ним напряглось от негодования, и он протянул к нему руку.

– А вы сами уже получается в Ордене? – спросил Люпин, раздражённо дёрнув плечом и отталкивая Сириуса, прежде чем тот вообще успел его коснуться. – Дамблдор принял вас в него?

Друзья странно на него посмотрели.

– И тебя тоже, Рем! – ответил Джеймс, внимательно разглядывая его лицо.

– Куда мы без тебя? – хмыкнул Питер, поджав губы.

– Не помню, чтобы я давал своё согласие… – Ремус медленно закипал, обида и беспокойство всё больше проступали на его лице, словно чернильная клякса на пергаменте. Эти два чувства смешивались и расползались по телу, наполняя его силой, за которую позже грозила большая расплата, но его плечо всё же обхватили чужие пальцы, силой пытаясь привести в чувство. Ремус вспомнил, что он вовсе не хотел сейчас ссориться. Он растерянно взглянул на Блэка, но юноше действительно было просто интересно, как… как же так вышло?

– Почему никто не рассказал мне? – спросил Ремус, не понимая и сам, от кого именно он требовал ответа, и являлась ли его фраза вообще вопросом, а не пустым возмущением, с которыми люди обычно обращаются к вселенной, Мерлину и Моргане, а иногда и к Богам – к одному из них. Но ответил Ремусу, конечно, Джеймс. У парня хорошо получилось говорить за любого из вышеперечисленных.

– Рем, мы ждали удобного момента и он настал. Сегодня такой вечер! – парень пытался манипулировать победой, верно пытаясь быть похожим на Дамблдора. И это глупое подражание действовало. Люпин вспомнил, что вокруг было с десяток чужих людей и он не хотел ссориться на их любопытных глазах, а потом стать объектом сплетен. Но ярость кипела внутри, и гриффиндорец даже не пытался с ней бороться. Он лишь прикрыл дверь, ведущую в его обиженное сердце, оставив небольшую щель, на секунду подумав о том, что если он будет по чуть-чуть выпускать своё негодование, то ничего слишком ужасного не произойдёт.

Ближе всех к Люпину сидел Сириус, он был прямо под боком, его плечо грело Ремуса, и именно ему грозило стать тем, на ком Люпин был готов оторваться. Но тот даже не сделал и малейшей попытки отстраниться. Лицо его выражало смертельную усталость, но он всё ещё был рядом. Он просто обреченно закатил глаза, готовый принять от товарища любую тираду. Это лишь больше злило Люпина. Блэк невероятно редко с такой покорностью был готов выслушивать чьи-либо нравоучения. Причина же таких глобальных перемен, по мнению Ремуса, была проста – они понимали – все они! – что у него был реальный повод негодовать.

– Ремус, – чётко произнёс Джеймс, привлекая внимания Люпина на себя, – ты ничего нам не должен и никому ничем не обязан.

Люпина скрутило изнутри. Он был обязан. Он был должен им всем. За все эти годы, за поддержку, за принятие, за веселые вечера и даже мелкие ссоры!

– Это касается и остальных, – громко объявил Джеймс тем временем. – Никто не обязан пользоваться приглашением, но, – гриффиндорец сделал паузу, довольно улыбнулся и воскликнул: – каким бы не было ваше решение, все мы, – выделил Поттер, посмотрев на поникшего и растерявшего пыл товарища, – сегодня напьёмся! Эй! Питер! – бодро позвал друга парень. – Давай, трансфигурируй-ка всем по стакану! – Хвост вздрогнул, расслабился, поняв, что ссора откладывается на неопределённый срок, и никто не лишит его веселья, а затем засуетился, оглядываясь по сторонам и пытаясь решить из чего можно было создать посуду.

Всё вновь засуетилось, завертелось. Они словно и не собирались в пух и прах разругаться. Прежде Люпин был бы искренне благодарен Джеймсу за то, что тот столь легко согнал напряжение с присутствующих и не позволил им поссориться прямо на месте, если бы, конечно, он не был так зол на него в это самое мгновение.

Прошло чуть больше часа, но Ремус больше не мог находиться в душной, пропахшей виски спальне под напряжённым охмелевшим взглядом Блэка под боком. Он незаметно вышел из комнаты и направился в гостиную и словно попал в другой мир. Там было необычайно тихо. Только в шахматы играло два младшекурсника, а у камина прямо на ковре расположилась небольшая компания девочек. Те читали какую-то маггловскую книжку и время от времени довольно попискивали. А ещё на диване сидела Лили. Она залезла на него с ногами и первая заметила Ремуса.

– Я почему-то так и подумала, увидев эту ораву, что скоро встречу тебя здесь, – произнесла девушка, понимающе улыбнувшись, хлопнув ладошкой по бархату обивки, приглашая Ремуса присесть. Того долго упрашивать не пришлось. Люпин в ту же секунду обессиленно рухнул рядом. Он был рад, что подруга ещё не легла спать и, может быть, даже ждала его.

– Я удивлён, что тебя там не было, – тихо отозвался парень, глядя себе под ноги.

– Джеймс уже всё рассказал про нас, да? – мягко поинтересовалась Лили, заставив Люпина недоумённо свести на переносице брови, затем парень улыбнулся и хитро произнёс:

– Я рад за вас, – коротко ответил Ремус, помолчал, а потом добавил: – Но я вообще-то имел в виду твоё назначение старостой школы. Комендантский час всё же, а там такая орава да ещё и алкоголь. Только слизеринцев не хватает для полноты картины… Но, знаешь, что бы там Джеймс не должен был мне рассказать, – Люпин улыбнулся, – я всё равно очень рад.

Лили потупила на лице друга взгляд, задумалась о чём-то, а затем понимание озарило её лицо и она смущённо рассмеялась.

– О Мерлин, – пробормотала девушка, отчаянно краснея. – Так ты не знал? Я думала, он вам тут же всё расскажет.

– Я никому не скажу, если ты не хочешь… – завёл было Ремус и сам начиная чувствовать себя неловко.

– Да это не секрет, – легко отмахнулась Лили, но румянец всё ещё припекал её усыпанные веснушками щёки. – Просто я удивлена, что ты не в курсе.

– Как всегда, – мрачно поддержал её Люпин, невольно посмотрев на лестницы, ведущие в спальни. – Так ты знаешь о том, что там происходит?

– Да… – не ходя вокруг да около, призналась девушка.

– И тебя это устраивает?

– Я сама хочу вступить в Орден, Ремус, – серьёзно произнесла Лили. – Так нужно, – неоднозначно ответила она.

– Но это ведь не шутки! – не сдержался парень, всплеснув руками и впервые за долгое время обнажая большинство своих тревог. Лили была иной, и Ремус верил ей и её рассудительности. Парень знал, что девушка ни за что не осудит его даже за те вещи, о которых он, впрочем, всё равно не решился бы ей рассказать даже под Авадой. – Война – это ужасно, – вёл Ремус. – Ты это понимаешь, но я сильно сомневаюсь, что парни осознают, на сколько всё серьёзно. Для них это… – Люпин задумался, подбирая верное слово, – игра. Тот же квиддич. Только поле, на котором играют, будет с целую Англию.

– Ты явно недооцениваешь своих друзей, Рем, – почти недовольно прошептала Эванс.

– Я просто знаю их, – упрямо отчеканил юноша, и он был уверен в том, что прав. Юноша был убеждён в том, что кого-кого, но товарищей он знал гораздо лучше Лили. Та всегда была где-то рядом, но Ремус не верил, что Джеймс подпустил бы свою любимую близко ко многим вещам, из которых состояла школьная жизнь мародёров. Ремус хоть сейчас мог назвать десять совсем неслучайный случайностей, о которых Лили никогда бы не узнала. И эта опасная мысль почти согревала его.

– Можно знать человека очень много лет и у него всегда будет пара секретов для тебя, – Ремус задрожал. Лили с первого слова попала прямо в цель, и юноша вдруг ощутил себя очень уязвимым. – Вот сегодня, например, – всё говорила гриффиндорка, видимо даже не подозревая о том, какой эффект произвела её фраза, – я ждала, что Джеймс уже половину Хогварста оповестил о наших с ним отношениях, а тут, – она по-детски всплеснула руками и наклонила голову в бок, – даже один из его самых близких друзей ничего не знает… Хотя, – Лили усмехнулась, – думаю, это всё же не на долго. Но, это не самое важное. Я лишь пытаюсь сказать тебе, что если рядом с тобой ребята только и делают, что веселятся и гоняют балду, это вовсе не значит, что они не могут быть серьёзными. Посмотри хоть на Сириуса… Балбес балбесом, но, сколько ему нужно силы, чтобы просто сносить то, как младший брат увязает во тьме, видеть его каждый день, но не иметь возможности помочь…

«Снейп», – вдруг подумал Ремус, но не решился произнести это имя. Старый, но не такой уж теперь и добрый друг Лили был слишком интимной подробностью, и если бы Эванс хотела, она бы сама о нём заговорила, не проводя параллелей.

– Ты сравниваешь боггарта с чернильницей, Лили, – наконец недовольно произнёс парень, в глубине души понимая, что девушка всё же в чём-то права. Она и сама это знала, поэтому молчала, давая Люпину в полной мере переварить её слова. – Они мне ничего не рассказали, – в конце концов, выдавил из себя гриффиндорец, раскрывая одну из самых волнующих его проблем.

– Но ты ведь догадывался.

– Это мало, что меняет…

– Мы все твои друзья, Ремус, – Лили прижалась к его боку и обняла за плечи рукой. – Думаю, они просто побоялись говорить. К тому же до сегодняшнего дня Джеймс и сам сомневался в своём решении. А сегодня Дамблдор неожиданно вызвал его к себе и попросил поговорить со старшекурсниками. Это сильно его воодушевило. Вот его и развезло… Он, наверное, даже не слишком сильно обременял себя размышлениями, пока собирал эту толпу, а на пороге спальни разгонять всех было уже поздновато. Ты бы видел, как долго он развлекал Полную Даму, чтобы она всех сюда пустила. Я едва не начала ревновать, – рассмеялась Лили, смотря в камин. Пламя искрилось в её глазах, а волосы казались красными в его свете, но этот огонь не мог обжечь, он грел и дарил ощущение уюта, и Ремус долгое время просто наслаждался её теплом.

– А ты не сомневалась? – спросил Ремус.

– Нет, – твёрдо ответила девушка.

– Почему?

– Я грязнокровка, – без тени смущения произнесла Эванс, – но я хочу жить в этом мире свободно и сделать его своим домом. Это заслуживает борьбы и жертв.

– А если ты умрёшь в этой войне? – спросил внезапно даже для самого себя Люпин.

– Все умрут, Рем, – заговорчески прошептала Лили, так словно открывала другу какую-то великую тайну. – Нет ничего плохого в том, чтобы сделать это достойно.

– А если Джеймс умрёт?

– А если солнце завтра не поднимется, Ремус? – спросила Лили и сама тут же ответила на свой вопрос: – Жизнь будет идти своим чередом даже без него.

Они замолчали, и Люпин ощутил, как жуткий холодок, вызванный словами девушки, пробежал у него по спине. Она была готова жертвовать, но ведь Джеймс, Сириус и Питер не были разменной монетой, которую можно было просто проиграть во имя чего-то.

«Во имя общего блага», – вдруг всплыло в голове Люпина. Эти слова он когда-то давным-давно услышал от Дамблдора. Юноша не мог точно вспомнить, в какое время и о чём они говорили, но выражение лица директора в момент, когда он произносил эту по-простому жесткую фразу, навсегда въелся в память. Старый волшебник улыбался тоскливо, но в глазах его не было не и толики жалости, лишь холодное принятие. Гриффиндорец не мог представить, что могло произойти столь ужасного с человеком, чтобы он так легко говорил такие страшные вещи, имеющие силу обречь кого-то на смерть. Люпину совсем не хотелось когда-нибудь стать таким же, казалось бы, потерявшим всё в этой жизни, кроме врага и войны. Он обрёл друзей однажды и не мог позволить себе их потерять. Они были его семьёй.

– Я поговорю с Джеймсом, – заговорила вдруг Лили. Она смотрела прямо на Ремуса и в это самое мгновение была такой красивой, что юноша почувствовал себя неловко. Небольшая ладошка, что всё ещё лежала на его лопатках, успокаивая, вдруг начала ощущаться чем-то опасным.

– В этом нет необходимости, – Люпин неуклюже повёл плечами, пытаясь прервать это смущающее прикосновение, но Лили только ближе к нему придвинулась. – Наверное, нам теперь не стоит так обниматься… – неловко предположил Ремус.

– Да, наверное, – задумчиво протянула девушка, но ладони впрочем не убрала. – Думаю, я из-за Джеймса теперь и с мамой обниматься больше не буду. Не дай Мерлин приревнует, – Лили говорила серьёзно, но Люпин видел, как дёргаются уголки её губ. Он тяжело вздохнул и крепко обнял волшебницу в ответ. Так они и сидели довольно долгое время, ловя хитрые взгляды младшекурсниц, отложивших в сторону книгу и теперь искоса за ними наблюдавших. Но это было неважно. Сегодня Лили помогла Ремусу навести порядок в голове. Пусть даже обида, сменилась чувством бесконечной вины.

***

Ремус не сильно удивился если бы сейчас по подбородку Питера потекла слюна – таким невыспавшимся и замученным тот казался. На его щеке всё ещё был отпечаток подушки, а болезненно припухшие глаза, стоило парню лишь задуматься о чём-то, тут же предательски слипались. Вот и сейчас Хвост сидел за столом, подперев подбородок рукой, и боролся со сном, вяло уминая круассан. Впрочем, даже такого потрёпанного жизнью Питера Ремус очень рад был видеть рядом с собой.

Хорошее качество было у Петтигрю – он никогда не лез в ссоры и никогда не держал ни на кого зла, умел не лезть на рожон и вовремя уйти от конфликта. Вот и сегодня он первый подошёл к Ремусу, поздоровался и выразил сожаление по поводу вчерашнего вечера, но, к сожалению, так ничего толкового не смог ему поведать про настрой Джеймса и Сириуса, которые, кстати говоря, до сих пор не явились на завтрак.

Как Люпин знал, они ушли ещё ночью и опять где-то пропадали, и у парня пока не было шанса с ними поговорить. По этой причине парень взволновано косился в сторону дверей, каждый раз, когда те открывались и впускали в Большой зал партию голодных студентов. Сам Люпин голода совершенно не ощущал и думал только о том, как бы всё не испортить. После разговора с Лили он немного успокоился и придумал какой-никакой план действий. Сначала Ремус решил всё же выслушать товарищей, а потом – как карта ляжет. Могло статься так, что с ним вообще не захотят разговаривать.

Питер всё же не выдержал и сдался своей усталости. В какой-то момент он-таки сложил перед собой руки и просто уткнулся в них лицом, прячась от света и шума. Он задремал, и Люпин вдруг подумал, что, возможно, беседу придётся и вовсе отложить. Особенно если Сириус с Джеймсом будут хотя бы на треть такими же замученными, как и Хвост. Подумав об этом, Люпин вновь ощутил, что начинает паниковать. Он вцепился в стакан с тыквенным соком и стал напряженно водить им по столу, неприятно шаркая донышком о дерево.

– Не делай так, – попросил сипло Питер, и Люпин в который раз постарался взять себя в руки.

– Да где же они ходят? – замучено простонал он в следующий миг, оттолкнув ладонью стакан и чуть не разлив всё его содержимое на стол.

– Кстати… Джеймс и Лили… – внезапно сонно буркнул Хвост, не отнимая головы от рук, из-за чего его слова было невероятно трудно разобрать. – Они начали встречаться. Ты в курсе? Джеймс вчера ночью рассказал нам… и половине Хогвартса. Ну, всем тем, кто там был. Бродяга с чего-то распсиховался, но я точно не знаю, что у них там произошло… А потом он вдруг ушёл, стащив мантию. Даже не сразу заметили. Может, Джеймс его ищет?

– А чего искать-то? – удивился Ремус. – Карта нам на что?

– Ну, одно дело – найти его, – хмыкнул Питер, почесав нос. – Совсем другое – притащить. Он же вряд ли добровольно куда-то пойдёт. Обиделся ведь. Чувствительный какой.

Люпин отвлёкся, думая о том, с чего бы Блэку так злиться на эти самые что не наесть чудесные новости. В конце концов, Джеймс так долго добивался расположения главной красавицы и умницы факультета. Стоило порадоваться за друга, а реакция Сириуса вызывала вопросы и настораживала.

«Может Сириусу была небезразлична Лили?» – подумал Ремус, подавившись воздухом.

Эта мысль застряла в горле комом и до странного сильно взволновала. Совершенно глупые подозрения закрались в голову гриффиндорцу, но, благо, так и не успели в ней до конца осесть – друзья всё же явились на завтрак в сопровождении небезызвестной девушки. Сперва Ремусу показалось, что Лили чуть ли не за уши тащила Джеймса и Сириуса через двери. Такой грозной она выглядела, но затем стало ясно, что это Джеймс сопровождал Лили, а Сириус просто плёлся рядом. Потерянный, забытый, никому ненужный, он выглядел как обычно, и только торчащие во все стороны космы выдавали то, что встал парень минут двадцать назад, если не меньше. Ремус вдруг задался вопросом, где именно провёл ночь друг – ведь в спальню он не возвращался, – но вовремя отогнал от себя эти смущающие мысли. Это было не его дело.

Каждый шаг троицы в их с Питером сторону, отдавался гулким ударом сердца о рёбра. Время словно замедлилось для Ремуса. Он весь сжался и чуть ли не заворожённо смотрел на то, как друзья к ним приближаются. Юноша без конца прокручивал в голове заранее заготовленные фразы, однако позже смог выдавить из себя лишь тихое «привет», в тот же самый миг потонувшее в гаме и лязганье столовых приборов о тарелки. А затем одна единственная секунда разрушила все планы Люпина на серьёзный и тяжёлый разговор.

Если он и ожидал того, что друзья будут смотреть на него, то уже заранее видел в их взгляде укор и презрение, но те, как ни в чём не бывало, упали на скамейки рядом – Люпин оказался зажат между Питером и Сириусом, а Джеймс и Лили сели напротив – и поздоровались с ним, как обычно, весело и дружелюбно. Это поставило Ремуса в тупик, и только поддерживающий взгляд Лили не давал юноше растеряться окончательно. Может, девушка всё же не послушала его и поговорила с друзьями?

Пока Люпин старался найти ответ в лице Лили, Блэк почти разлёгся на скамейке, закинув на неё одну ногу. Он слегка навалился на Ремуса, и парня несколько успокоило это привычное прикосновение друга. Вчера они сидели почти точно также, а это значило, что ничего между ними не изменилось. Его не ненавидели. И как же это было прекрасно. Люпин с надеждой перевёл взгляд с Лили на Джеймса, но юноша был полностью поглощён спором с Блэком и не замечал ничего вокруг.

– Вот ведь зараза… – удручённо шипел Сириус, смотря в сторону новоиспечённой парочки. – Как ты мог не рассказать мне всё сразу, Джеймс? – обиженно ныл гриффиндорец, пытаясь пригладить свои растрёпанные волосы.

– Мы официально встречаемся чуть больше 48 часов, – оправдывался Сохатый, наливая Лили тыквенный сок из графина. Девушка молчала. Судя по её уставшему лицу она уже давно слушала эти глупые препирательства, но ничего не могла с ними поделать и решила просто подождать пока у Блэка переболит.

– И все эти 48 часов ты лгал мне! – вновь взвыл Сириус, театрально всплеснув руками. – И ладно ты, Джеймс! Вот от тебя Лили я такого не ожидал!

– О нет, – тут же сориентировалась Эванс, – даже не пытайся снова втянуть меня в это.

Блэк лишь поджал губы и исподлобья кинул короткий взгляд в сторону Ремуса, которого словно и не было здесь. Люпин сосредоточенно думал о том, как же ему теперь стоило поступить – осуществить свои грандиозные планы или, как и друзья, подастся такому желанному забвению? Он просто сидел, рассматривал завитушки на макушке мирно посапывающего Питера и всё никак не мог решиться хоть на что-то. Сириус не почувствовав взаимного внимания, отвернулся.