Текст книги "Крик дракона (СИ)"
Автор книги: Дриада
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
========== Назови меня по имени ==========
Король не может и не должен сомневаться – Галмар не перестает напоминать мне об этом, как будто знает меня лучше, чем я сам. Голос его громок и внушителен, и иногда мне кажется, что мой отец направляет его руку и мысли, не оставляя дел даже в Совнгарде. Пожалуй, Галмар выглядел бы в его глазах более достойным трона, чем я, слабый мальчишка, избранный монахами и сбежавший от его разочарованного взгляда на Высокий Хротгар. Но Галмар всего лишь воин, и вместо сердца у него двемерский механизм, работающий на долге, чести и ответственности – да, в точности как у моего отца. Я же, к несчастью, более человечен. Я зову это несчастьем, потому что чувствую, как все летит крахом: мои цели, моя вера, моя жизнь. Страх, что я не смогу оправдать надежд своего народа и своих друзей из-за человеческих слабостей, не дает мне спокойно спать уже который месяц: он приходит в мои сны каждую ночь и пронзает светом изумрудных глаз.
Галмар все видит и все понимает, и я ненавижу его за это. Я сомневаюсь в своем самом близком и преданном друге, и терзаю его, заставляя докладывать ежедневно. Гонцы задерживаются в пути, пропадают в горах, мне не приходит и половины бумаг. Если бы только я не был связан этой властью, этой войной, если бы моя жизнь принадлежала только мне!.. Я презираю себя. Я хочу сорвать с лица каменную маску, но она намертво пристала к коже. Каждый сон заканчивается одинаково: изумрудные глаза распахиваются он невыносимой боли и в следующее мгновение закрываются навсегда. Я просыпаюсь в холодном поту и бегу на балкон, чтобы окунуть лицо в свежий снег и прошептать свое самое сокровенное желание на Ту’уме, зная, что так меня никто не поймет.
– Почему ты не обучаешься? Твое место сейчас подле Серобородых, а не на поле брани.
Она замолчала, опустив голову.
– Не хочешь отвечать? Я не заставляю. Ты обладаешь великим даром, ты должна совершенствоваться.
– Но он лишь тяготит меня, господин. Я не чувствую себя готовой принять его в полной мере. Убивать драконов…
– Тяжело? – усмехнулся я. – Имперцы кажутся тебе противниками послабее?
Испуг промелькнул в изумрудных глазах, а мое сердце сжалось: она боится не драконов, а меня.
– Нет, господин, нет! Это просто неправильно.
– А убивать имперцев правильно?
– Драконы, по крайней мере, не хотели отрубить мне голову, – ее голос неожиданно стал холодным и жестоким, маленькие ладони сжались в кулаки. – И вам тоже…
– Значит, ты просто хочешь мести? Я понимаю: твой народ предал тебя и теперь ты ищешь утешения в сражениях. Хочешь обрести вторую родину, хочешь найти новый дом.
– Хочу справедливости и правды, – отрезала она. Нет, значит, не боялась. Краски и чувства сменялись на ее лице так быстро, и это вскружило мне голову получше целой бочки эля. Я отворачиваюсь, чтобы не выдавать своего замешательства.
– Ты еще слишком юна для таких громких слов. Сколько тебе? Семнадцать?
– Девятнадцать, господин.
Врет. Наверняка врет. В девятнадцать уже не может быть таких огромных лучистых глаз, такой легкой поступи, таких тонких пальцев. В девятнадцать становятся женами и матерями, в девятнадцать вдовеют, особенно сейчас. Что ж, я казался ей стариком, таким же древним, как и Серобородые, к которым она так не хочет идти.
– Откуда ты родом? – спросил я, переводя тему.
– Из Эльсвелла, – ответила она и, увидев непонимание в моем взгляде, поспешно пояснила: Это маленькая деревушка к северу от Имперского города.
– Как же ты попала сюда? Путь неблизкий.
Она снова помрачнела, и я предвидел, каким будет ответ.
– Когда я была ребенком, Талморцы сожгли мой дом, и мне с сестрами и матерью пришлось бежать на север, в Бруму, где жили родственники отца, но они отказались принять нас. Несколько лет мы с другими беженцами укрывались в разграбленном Храме Повелителя облаков.
– Где теперь твоя семья? – такого допроса я не устраивал ни одному солдату. Но сейчас… Мне не так была важна ее история, как ее голос. Я жадно ловил каждое ее слово, и голова кружилась все сильней и сильней. Понимая, что ей неприятно говорить о своем прошлом, я продолжал спрашивать. Я настоящий эгоист, и дорога мне в Обливион.
– Мать оставалась в Храме, когда я в последний раз вышла охоту. Старшую сестру взял в жены брумский аптекарь. Отец погиб в битве.
– Он сражался за Империю?
– Да, конечно. Не считайте меня неблагодарной, господин. Я бесконечно любила своего отца и чту память о нем, но он всегда учил меня не оглядываться назад и искать свой собственный путь.
Она свела меня с ума. Юная зеленоглазая имперка, совсем ребенок, так отчаянно желающая сражаться против своего народа. Бунтарка. Охотница.
– Покажи свой лук.
Она тут же выполнила просьбу (или может, ей показалось, приказ?), но отдавать мне в руки свое оружие ей, видимо, не хотелось, так крепко она цеплялась пальчиками за плечи.
– Из бивня мамонта? – удивился я.
– Отцовский, – с гордостью сказала она. – Дед в молодости служил на торговом судне и привез его из этих краев. Я охочусь, сколько себя помню, и никогда не расставалась с ним.
– Так пусть он принесет тебе удачу. И пусть запишут в Древние Свитки этот день, когда истинная имперка, Артурия, – я не заметил, как произнес ее прекрасное, истинно имперское имя с необыкновенной нежностью. Я не заметил, а она вздрогнула, удивившись, – займет свое место в рядах Братьев Бури. И да пошатнется Альтмерский Доминион!
Она поклонилась и, сияя, как утренняя звезда, ушла получать снаряжение от Галмара. Позже я едва не убил его, услышав, куда именно он отправил ее на первое испытание.
– Ледяное привидение? Старый ублюдок!
– Ульфрик, приди в себя!
Лишь твердая рука Йорлейфа заставила меня ослабить хватку и отпустить горло Галмара. Тот, кашляя и отплевываясь, с вызовом смотрел на меня, но не говорил ни слова. Зато у меня были вопросы.
– Это из-за того, что она имперка? Ты отправил ее на верную смерть, только чтобы сделать простым солдатом!
– Но она справилась, Ульфрик, – голос управляющего как всегда действовал успокаивающе. – Все мы боимся альтмерских шпионов, и ты тоже. Не гневайся на своего друга.
– Почему не спросили меня?
– Мой ярл всегда так занят…
– Я спрашиваю не тебя, Йорлейф! – кричал я, пылая яростью. Каменный Кулак все также сидел на полу, потирая горло, и я едва удержался, чтобы не пнуть его еще раз. – Отвечай ты, пес!
– Да потому что ты потерял разум из–за этой бабы! – вскричал он. – Имперская шлюха наложила чары на тебя, ярл! Посмотри, ты сам не свой.
– Заткнись, Обливион тебя задери!
– О, нет, я не позволю тому, ради чего мои бойцы сложили головы, превратиться в прах из–за твоего безумия. Одумайся! Неужели она тебе дороже твоего народа, твоей страны?
Я припал лбом к холодному камню стены и чувствовал, как жар охватывает мое тело.
– Она победила Ледяное привидение, – повторял Галмар, взывая к моему разуму. – Простой лучнице это не под силу. Она ведьма, Ульфрик, а ты попался в ее сети, как мальчишка!
– Нет, не может быть… Она еще ребенок, – прошептал я в ответ.
– Так прикажи казнить меня! Отдай приказ, Великий Ярл, потому что иначе я никогда не уйду с твоего пути!
В последний раз мне было так плохо, когда я, в спешке седлая коня, услышал горестный крик Элисиф, пронзающий тишину ночного Солитьюда. Тогда мне казалось, что мои руки по локоть в крови друга и брата, а что же сейчас?..
– Нет, Галмар, я не околдован. Я пьян… я просто пьян…
Великая Мара, ты всех нас оберегаешь, словно детей своих, но почему же ты не облегчишь наши муки? Я не вправе сомневаться, я знаю. Мы одерживаем победу за победой, наши планы и стратегия безупречны, но я разламываюсь на части.
Выхожу на балкон, вдыхаю ледяной воздух Истмарка и… внезапно слышу стук копыт. Кто мог проехать на коне к самому центру города? Сердце падает в ноги, потому что я понимаю, что такое дозволено только моему Тану. Она прорывается к самым дверям замка под возмущенные крики жителей, практически на скаку спешивается и небрежно бросает поводья одному из стражников. Не помня себя от счастья, я выбегаю навстречу, протягиваю к ней руки, намереваясь обнять, прижать к груди и никогда больше не отпускать. Она бежит ко мне через весь зал, но в последнюю секунду вдруг падает на колено и звонко докладывает:
– Мой ярл! Хьялмарк свободен от гнета Империи!
Я застываю с протянутыми руками и не сразу улавливаю смысл ее слов. Хьялмарк взят, значит остался последний рубеж – Солитьюд. Последний рывок на пути к свободе от Империи и лишь один из многих на пути к свободе от Талмора. А как много еще предстоит сделать политикам и дипломатам.
Я буквально пожираю глазами ее хрупкую фигурку. Не растаявшие снежинки сверкают в ее темных волосах, на щеках – яркий румянец. Мой взгляд цепляется за грязные бинты, выглядывающие из–под доспеха, и я падаю рядом с ней на колени.
– Господин, – растерянно шепчет она, когда я заключаю ее в свои объятия. Я трус, потому что знаю, что в этот ранний час нас никто не может видеть кроме немой старухи-служанки, глаза которой едва не выскакивают из орбит при виде нас. Будь здесь весь двор, я бы наверняка восседал на троне, словно каменная статуя.
– Господин, вы…
– Тише, тише, пожалуйста.
Я чувствую ее тонкие ладони на моих плечах – она обняла меня в ответ! Сразу же, оцениваю обстановку: руку она сгибает, значит, рана не серьезная.
Она остается в городе на неделю подлечить левую руку. Просто царапина, но стрелять из лука затруднительно, и она хочет воспользоваться небольшой передышкой перед последней битвой. Всем нужно реорганизовать отряды, подтянуть резервы или, как мне, сделать что-нибудь со своей жизнью, пока еще есть время, пока еще не поздно.
Галмар остался в Форте Кастав, как истинный генерал, никогда не оставляющий своих воинов, и я чувствую себя мальчишкой, дождавшимся отъезда строгих родителей. Каждую минуту я рядом с ней, не отпускаю ни на шаг, чтобы она не вернулась в эту прогнившую таверну, где всегда ночевала. Нет, ни за что! Она мой тан, и у нее есть привилегии. Мой тан, мой Клинок Бури.
Дверь ее покоев приоткрыта, и я решаюсь заглянуть внутрь. На кровати лежит дорожная сумка, лук, колчан со стальными стрелами и тонкий, изящный черный меч, на лезвии которого танцуют блики утреннего солнца. Рядом небрежно брошена меховая броня из рыжей лисицы, всегда так плотно обхватывающая ее фигурку, словно сшитая специально для нее. Не удивлюсь, если те лисицы пали от ее стрел.
Артурия (ее имя я так часто произносил за последние несколько дней, чтобы она привыкла к моему грубому голосу, что не заметил, как оно стало частью меня) стояла у окна и примеряла Медвежью броню, не замечая моего присутствия. Доспех совершенно не подходил ей – грубый, сделанный для суровых нордских военачальников, несмотря на то, что изготовлен из кожи, на ней он смотрелся, как деревянная бочка. С трудом закрепив все ремешки, она потянулась за шлемом, но увидев, как глубоко утопает ее лицо в звериной пасти, тут же сорвала его и отбросила в сторону. Она пыталась рассмотреть свое отражение в мутном окне и завела руку назад, как если бы за спиной висел колчан, но, увы, этот доспех не предназначен для лучников, а тем более для лучниц. Ее тонкие руки казались прозрачными на фоне черного медвежьего меха, как соломинки. Нет, не должны эти руки держать меч! Она раздраженно застонала сквозь зубы и даже притопнула ногой, но продолжала пытаться достать воображаемую стрелу. Медвежьи когти, служившие украшением, оцарапали нежную кожу плеча, и девушка зашипела от боли.
– Не нужно, – вырвалось у меня. Артурия вздрогнула и обернулась. – Не нужно. Она не подходит тебе.
– Но я хочу. Я горжусь своим званием и хочу, чтобы все это видели.
– Тебе не нужно доказывать свою преданность. Ты героиня.
– Господин, я не…
– Ульфрик.
Утренний свет окутал ее лицо, изумрудные глаза полыхнули золотым блеском.
– Ульфрик. Прошу тебя, Артурия, назови меня по имени.
Она сделала крохотный шаг навстречу, но мне показалось… Мне все время что-то кажется. Я мог напугать ее своими чувствами, я не хотел ей ничего навязывать. Я хотел, чтобы она была свободна, но в то же время принадлежала мне без остатка.
Звенящая тишина Истмарских гор нарушалась лишь фырканьем коней и звоном их сбруи. Снег падает тяжелыми хлопьями на наши лица. Густой мех моего плаща служит нам постелью, но ее нет рядом со мной. Артурия маскирует кострище еловыми ветками и уничтожает следы нашей стоянки. К несчастью, притоптанный снег убрать нельзя, и это ее очень беспокоит.
– Перестань, – улыбаюсь я. – Ну, кому мы здесь нужны?
– Талморским шпионам.
– В миле от Виндхельма? Да здесь каждая птица – норд по духу и по крови!
– А твои шпионы? – Она садится подле меня и обхватывает колени руками. – Галмар не доверяет мне.
Я накидываю ей на плечи край плаща, но она тут же сбрасывает его.
– Мне не холодно.
– Пусть Галмар не беспокоит тебя.
– Я имперка. Это клеймо, и от него не избавиться. Но в решающей битве, – она будто нечаянно наклоняется к моему лицу, и ее горячее дыхание обжигает мою кожу, – у меня будет шанс стереть его из памяти братьев.
– Разве так важно, что другие думают о тебе?
– Важно, что они думают о тебе, государь.
Я смахиваю снег с ее коротких черных волос и касаюсь пальцами ее щеки, но Артурия тут же отворачивается и уходит к лошадям.
– Нужно возвращаться, иначе нас будут искать.
Пусть ищут, мне все равно. Что может быть сейчас важнее этих изумрудных глаз? Только ее жизнь. Внезапно я понимаю, что не хочу, чтобы она ехала в Солитьюд. Там будет настоящая бойня, где лучнице не выжить. Но отговаривать ее бессмысленно, она ослушается даже прямого приказа. Что ж, тогда…
– Артурия!
Она оборачивается, и я накрываю ее губы своими, прижимаю ее к себе, надеясь защитить и спрятать от всего мира. Мое сердце готово взорваться, когда она отвечает на поцелуй, без страха и удивления обнимая меня за шею.
– Обещай мне, – шепчу я через мгновение, нет – через целую вечность.
– Что?
Всё. Я хотел всё: чтобы она осталась со мной, чтобы не участвовала в битве, чтобы забыла свое прошлое и забыла войну, чтобы она всегда улыбалась, чтобы наши дети были похожи на нее. Жадные души не попадут в Совнгард, но я только рад этому. Там мой отец, а у меня нет ни малейшего желания с ним встречаться.
– Обещай, что, как только все закончится, ты отправишься к Серобородым.
Улыбка на ее лице становится только ярче. Не удивительно, ведь мои мысли написаны у меня на лбу.
– Хорошо, я обещаю.
– Я сам доведу тебя до храма.
– Нет, ты будешь слишком занят, государь.
Она тянется за поцелуем, но я хочу еще кое-что. Самую малость, просто чтобы быть уверенным, что это не иллюзия талморских колдунов.
– Назови меня по имени.
Где–то вдалеке слышится крик дракона, пронзительный и тревожный, такой же, как и время, в котором мы живем. Это дикое время, именуемое Четвертой эрой – эрой ошибок и сожалений, разрушило старые порядки и создало новые, подмяв под себя тысячи жизней, но я готов все простить ему за эти мгновения – за мою маленькую вечность с изумрудными глазами.
========== Дождь над городом воров ==========
Однажды вечером я понял, что ненавижу Рифтен. Не знаю, с чего все началось, ведь ни погода, ни люди, ни мерзкий запах, исходящий от реки, никогда меня не волновали. Наверное, всему виной работа. Признаюсь, я скучаю по тем временам, когда нужно было бороться и рвать глотки за каждую лишнюю монету или клочок земли, а наше влияние распространялось лишь на нищих и продажных стражников. Много денег не бывает – это верно, но жизнь стала какой-то… бесцельной. Делвин растолстел, Векс стала надевать платья, крысы в катакомбах передохли, а я купил себе домик и развел кур. Уютная ферма на живописном берегу озера – по крайней мере, так я бы похвастал родным, если бы они у меня были. Доля правды в этом есть, конечно, не считая того что все это великолепие располагается почти под стенами города, ведь мне нужно ежедневно наведываться в Гильдию. Утром – туда, вечером – назад. Я не заметил, как Рифтен стал мне тюрьмой, где я сам себе тюремщик. Что ж, приятно думать, что я хотя бы ни от кого не завишу.
Но, в общем, все не так уж плохо. Может, я бы даже женился, девушек вокруг полно. Стоило мне как-то высказать эту мысль Делвину, как тот ядовито заметил, что зеленоглазые в городе только шлюхи и ящерицы. Нестерпимо захотелось заехать кулаком по его самодовольной роже.
Стук в дверь разбудил меня и, вероятно, спас от пожара – я задремал, дожидаясь пока закипит котел с водой. За окном уже давно стемнело, накрапывал летний дождь. Сквозь мутное стекло я увидел девушку и грешным делом подумал, что это Векс решила меня навестить, но это была не она.
Арта не появлялась в Гильдии уже больше года, после того как исчезла без следа, попрощавшись только с Тониллой. Я не беспокоился, Арта и раньше пропадала на несколько дней и всегда возвращалась, но проходили недели и месяцы, я злился на нее и на себя, и, в конце концов, смирился. Сказать по правде я не пытался ее искать, просто решил, что она решила заняться теми драконьими делами, от которых когда-то сбежала в Рифтен. Жать только, что я упустил тот момент, когда между нами все стало так сложно, что она не оставила даже записки.
А теперь она стояла на моем пороге, и огонек свечи отражался в ее изумрудных глазах.
– Можно?..
Кажется, я на секунду потерял дар речи.
– Проходи.
Оказавшись в доме, она откинула капюшон и с любопытством осмотрелась. Мне раньше не доводилось принимать гостей, и я спокойно относился к пыли и мусору. К тому же, моя берлога размерами не была предназначена более чем для одного человека. Стало ужасно жарко.
– Тесновато у тебя, – заметила она.
– Мне хватает, – ответил я чуть резче, чем хотел. В голове крутилась тысяча вопросов, но я предпочел подождать. Арта выглядела хуже грязных паломников, дом с крышей и очагом, наверное, давно ей не попадался. – Вода только что нагрелась, если ты хочешь…
– Да, спасибо.
Лук, полупустой колчан и кинжал в ножнах она аккуратно прислонила к стене, а все остальные пожитки, как ни в чем не бывало, стала сбрасывать в кучу. Правый рукав рубахи был по локоть багровый от пропитавшей его крови.
– Это не моя кровь, Брин, не переживай, – небрежно проронила она, заметив мой интерес. Я поспешил отвернуться и, задумавшись, взялся за котел голыми руками. Арта тихо рассмеялась, глядя, как я, матерясь сквозь зубы, пытаюсь найти полотенце.
Она терпеливо ждала, пока я медленно нес котел к большой лохани в углу. Не то чтобы мне мешала обожженная ладонь, но мысль о том, что, помывшись, она снова исчезнет, не давала мне покоя. Считает ли она меня виноватым? Да, я был занят и не уделял ей должного внимания. Она, возможно, ждала, что наши бессонные ночи выльются в нечто большее.
Все замужние или мечтающие о замужестве бабы на одно лицо в этой стране: круглолицые, краснощекие – то ли от мороза, то ли от огня в печи. Их призвание мыть, готовить, шить, растить детей, греть мужу постель – и все это молча, однообразно, не поднимая глаз. Такие женщины внушали мне невообразимый ужас своей жертвенностью. Арта совсем не походила на них. Тонкая, как ее излюбленные стрелы, ловкая, быстрая, веселая. Ее смех разносился по Цистерне, вдохновляя и исцеляя. В любой ситуации у нее было свое мнение, которое она часами пылко отстаивала в бесконечных спорах с членами гильдии. Помню, как Тонилла наградила меня оплеухой, чтобы я не смел обидеть девчонку, заменившую ей давно умершую дочь.
Наверное, я не сразу понял, что именно потерял. Дни становились серыми, еда безвкусной, выпивка не помогала забыться, а в груди щемило непривычное мне чувство пустоты. Ни одна шлюха в целом мире, будь у нее хоть трижды зеленые глаза, эту пустоту не могла заполнить. Чувствовала ли Арта то же самое, когда сбежала из Рифтена?
Я обернулся, услышав всплеск. У меня не было ширмы, но Арту это не беспокоило. В конце концов, между нами столько всего было, что мир не перевернется, если еще раз увижу ее голой. Однако она изменилась больше, чем я мог представить.
Спину пересекали три незнакомых мне шрама, пугающей ширины. Верхний располагался над лопатками, нижний – на пояснице, не нужно было гадать, что за зверь мог иметь лапу такой величины. Стиснув зубы, я заставил себя отвернуться от этого зрелища и продолжил нарезать хлеб.
Я видел драконов не раз, но предпочитал не сталкиваться с ними в открытом бою, как эти идиоты-стражники. В конце концов, я вор, а не воин. На моей памяти драконы никогда не нападали первыми, всегда находился идиот, который в порыве героизма выпускал стрелу в чудище.
– Ты не одолжишь мне рубашку, Брин? Моя вся в крови.
Не знаю, что меня поразило больше: неуклюжесть, с которой я перекладывал вещи в сундуке, или ее совершенно будничный тон.
Пока Арта стирала свою одежду в оставшейся воде, я с переменным успехом сражался с ужином. Спасибо богам за кусок вяленой оленины, чудом оказавшийся в шкафчике. Похоже, я становлюсь настоящим святошей.
Моя рубашка была ей чуть выше колен. Шлепая босыми ногами по нуждающемуся в метле полу, Арта вмиг оказалась на медвежьей шкуре у камина и сладко потянулась, словно довольный кот.
– Как же давно я не купалась! Это все для меня? – удивилась она, заметив на столе жалкое подобие еды.
– Нет, детка, я просто положил оленину проветриться.
Она порывисто обняла меня, и осторожно взялась за вилку, будто никогда в жизни не видела подобный предмет. Я ожидал, что Арта набросится на еду, но она благоразумно отщипывала крохотные кусочки.
– У меня есть превосходная бутылка Коловианского бренди, – похвастался я.
– Серьезно? Настоящее бренди?
– Детка, ты что, в пещере жила весь этот год?
Арта вдруг помрачнела и уставилась в тарелку. Либо я был прав, либо то место хуже самого заброшенного склепа. Рука дрогнула, и драгоценные капли краденого напитка пролились на стол.
– Брин, скажи, ты злишься на меня?
Я просто опешил. Мне думалось, в нашей сказке именно я главный злодей.
– За что?
Арта сделала большой глоток, и сдержала рвущийся кашель. Бренди нещадно обжигало горло.
– Ведь я убежала, когда все только-только наладилось. Не в Гильдии. Между нами.
– По-моему мы с тобой перепутали роли, Арта, – отмахнулся я.
– Брин, я не шучу.
– Ну… Я всегда знал, что Рифтен – это всего лишь временная остановка на твоем пути. Твой уход был лишь вопросом времени, не зависимо от каких-то там чувств.
– Но это твои чувства! – настойчиво воскликнула она. – Ты должен был злиться.
– Я злился, можешь не сомневаться. Я был просто в ярости, и вся Цистерна ходила ходуном. Но ты Довакин, – Арта поморщилась и хотела мне возразить, но жестом я остановил ее. – Довакин, как бы ты ни ненавидела это слово. А я всего лишь вор. Жизнь преподала мне много уроков, детка, и один из важнейших – не прыгать выше головы. Воры не могут летать рядом с драконами.
– Соловьи могут.
Тут уж настала моя очередь смеяться, да простит меня Ноктюрнал.
– В качестве закуски? Нет уж, увольте. У моей пташки для этого крылья коротковаты.
Я знал, что ей не понравится мой ответ, но никто не заставит меня относиться к драконам, как к милым котятам. Каждый должен заниматься своим делом. Мы выбрали свои пути давным-давно. Хотя нет, не так… Я свой выбор сделал сам, но вряд ли у нее была такая возможность.
Выпивка вскружила мне голову. В мыслях появилась какая-то давно забытая легкость.
– Ты надолго вернулась?
Ответа не последовало.
– Можешь оставаться здесь сколько захочешь. Кроме меня, сюда никто не заходит, так что ты будешь в безопасности. Я не пытаюсь вернуть прошлое, детка. Считай это дружеской услугой.
Арта горько усмехнулась и встала из-за стола. Свечи почти догорели, их следовало заменить, если я рассчитывал на долгий разговор. Она подошла к окну, я видел, как запотело стекло от ее дыхания.
– Ты прав, я очень давно не чувствовала себя в безопасности.
– Тебя повсюду ищут люди короля.
– Ульфрика? – удивилась она. На ее лице застыло то странное, по-детски наивное, счастливое выражение, какое всегда появлялось, стоило кому-то заговорить о севере. Арта относилась к снегу почти также трепетно, как к своим драконам. Там, среди кромешных льдов, ее как будто кто-то ждал, причем очень терпеливо. Я старался не замечать этого северного призрака из прошлого, но даже когда мы занимались любовью, спрятавшись от всех в узкой комнате таверны, меня не покидало чувство, будто кто-то незримый держит свечку.
– У нас же теперь только один король. Признайся, детка, украла что-то ценное в Истмарке?
– Нет, вовсе нет.
– А что тогда? Пять сотен золотом обещано тому, кто доставит в Виндхельм имперку Артурию живой и невредимой.
– Не называй меня этим именем! – яростно прошипела она. Как и прежде, я не мог уследить за ее настроением. – Я просто… я не сдержала слово.
Значит, снова драконьи дела, как я сам не догадался. Или нет? Может она лжет, может она лгала мне с самого начала? Если подумать, она никогда не говорила, что любит меня. Впрочем, и я не говорил. Это казалось само собой разумеющимся, ни к чему говорить об очевидных вещах. Вряд ли теперь, когда прошел целый год, у меня было право требовать от нее каких-либо признаний.
Свечи погасли, в очаге скромно догорало последнее полено. Арта неподвижно стояла у окна, вглядываясь в темноту. Лунный свет, едва пробивающийся сквозь пыльное стекло, серебрил ее волосы. Она казалась совсем тощей и ниже, чем на самом деле, будто заморенный ребенок. Я боролся с желанием подойти и обнять ее со спины. Ладонями я почти ощущал ее нежную кожу.
– Тебе нужно поспать, – хрипло произнес я.
– Не хочу.
– За тобой следит кто-то?
– Может быть, следит. А может, и нет.
– Может, и нет? – я тяжело вздохнул. В этом вся Арта. – Как это понимать, детка? Я устал от таких ответов, знаешь ли.
– Я не могу объяснить это лучше, Брин, – она сокрушенно покачала головой. – Скажем так… Я чувствую, нет, я знаю, что за мной должны идти по пятам, но не замечаю никаких следов этого. Я же охотник, Брин, я бы обязательно заметила.
– У тебя просто разыгралось воображение.
– Нет! – отрезала она.
– Я сказал, что здесь безопасно, значит так и есть!
– Ты ничего не понимаешь! – закричала Арта, а потом обессилено опустилась на пол и обхватила колени руками. – Мне нельзя спать.
В конце концов, это должно было когда-нибудь случиться. Драконы, Голос, монахи, и эти проклятые барды, распевающие бодрые песенки про спасителя мира – обычному человеку вынести такое не под силу. Я всегда знал, что, выполняя свой проклятый долг, она сойдет с ума. Или умрет еще раньше – шрамы на ее спине тому доказательства.
Внезапно я почувствовал, что ее жизнь и рассудок в моих руках. Я спасу ее, если мне удастся убедить ее остаться! Не на ночь, не на месяц, а навсегда. Просто привяжу к себе, и пусть мир катится в бездну. Все равно все когда-нибудь умрут, с драконами или без них.
Арта как будто прочитала мои мысли и грустно улыбнулась.
– Ты такой красивый, Брин, – прошептала она. – Ты не представляешь, какой ты красивый.
– Детка, мы точно перепутали роли, – ответил я, пораженный до глубины души.
Я уже давно протрезвел, но она, видимо, не так сильно привыкла к крепкой выпивке. В жизни мне доводилось видеть сумасшедших людей – Крысиная нора кишит ими. Нельзя допустить, чтобы ее изумрудные глаза наполнились безумием.
– Как только рассветет, я уйду. Не хочу тебя обременять.
– Нет, ты останешься, – твердо сказал я. – И сейчас ты попытаешься заснуть.
– Не хочу, – заупрямилась Арта.
– Хочешь, детка, хочешь.
– Да нет же!
– Зато я хочу. У меня был тяжелый день, я ужасно устал, – я попытался давить на жалость, и, присев рядом с ней, взял ее за руки. Как же мне этого не хватало!
– Дела в Гильдии? – вдруг забеспокоилась она. – Как там ребята? Все в порядке?
– Просто замечательно! Они все скучают и шлют привет, особенно Могильщик. Не пытайся сменить тему, Арта.
Она смущенно отвела глаза.
– Ты можешь идти спать, а я посижу здесь. Я ничего не украду, – заверила она, как будто в моей хибарке можно было на что-то позариться.
– Чтобы ты снова сбежала? Нет уж, второй раз я не попадусь. Ты останешься со мной, в этом доме. И тебе придется смириться с тем, что здесь – как ты сказала? – тесновато, – Арта хотела возразить, но я снова не позволил. – Очень скоро я куплю другой дом. Это будет настоящий дворец, если захочешь. У тебя будет самая большая коллекция луков во всем Тамриэле! И целый лес, где ты сможешь охотиться круглые сутки!..
Обещания срывались с моего языка одно за другим. У меня было достаточно денег, и если не на дворец, то на приличное поместье точно хватило бы. Но толку от моих слов было никакого. Я бы все отдал за то, чтобы Арта вдруг оказалась самой обычной девчонкой, которая действительно мечтает о безбедной жизни с красивым принцем.
– Остановись, Брин, что ты делаешь?
Я не сразу понял, что это шепчет Арта, а не мой внутренний голос. Она легонько сжимала мои пальцы. На лице я отчетливо чувствовал ее дыхание. Она была слишком близко, чтобы это закончилось без последствий.
– Пытаюсь привязать тебя к себе, – честно признался я, опасаясь, что она примет это за шутку.
– Зачем? Ты же сам сказал, что не будешь ворошить прошлое.
И правда. Чем же я думал?
– Мало ли что я говорил. Я соврал, детка. Ты останешься, потому что я хочу тебя.
– Сейчас? – оторопела она.
– Сейчас. И потом тоже.
– Как был мерзавцем, так и остался, – убежденно сказала Арта и жадно поцеловала меня.
– Брин, скажи, что чувствуешь, когда убиваешь человека?
Я вздрогнул и чуть не скинул Арту с себя. Она все никак не могла заснуть, а я уже не мог с собой бороться. Кажется, я задремал уже в третий раз, но она, примостив голову у меня на груди, каждый раз будила каким-нибудь бестолковым вопросом. Этот был даже капельку зловещим.
– Ты прошла всю войну, тебе видней, – пробормотал я. В доме было до того жарко натоплено, что Арта скинула одеяло на пол. Она всегда любила, когда я выводил пальцами узоры на ее спине, но теперь я то и дело натыкался на эти безобразные шрамы и отдергивал руку.
– Война – это совсем другое. Я теперь знаю, как выглядит смерть, Брин. Я видела ее собственными глазами. У нее лицо старухи, руки в струпьях, скрипучий голос, от которого волосы встают дыбом. Редкие бесцветные волосы – она зачесывает их к затылку, пытаясь скрыть проплешины.
– А я-то думал, что для тебя смерть принимает вид крылатого чудовища, падающего с неба, разинув огромную пасть.
– Ты совсем не понимаешь меня, Брин. Драконы – это жизнь! Люди истребляют их, а истинная смерть, никем не узнанная, ходит по городу, берет воду из колодца, трогает еду на прилавках. Ей доверяют детей, ее уважают. Люди так слепы, Брин. Я бы хотела стать драконом.
