Текст книги "В саду Цветущей хижины (СИ)"
Автор книги: Doom_and_Gloom
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)
========== Глава 5. Amor ardere ==========
Следующий день начался для пары довольно поздно после длинной ночи, переполненной глубокими откровениями и ненасытными поцелуями. Они проснулись всё так же в тесном сплетении своих тел. Первым с дивана «скатился» Сириус и запорхал по кухне, готовя завтрак, тем самым обходительно оставляя Гермионе минутку, чтобы прийти в себя и прихорошиться. За завтраком они весело болтали и шутили, что прошлой ночью мисс Грейнджер так и не удалось выспаться на «королевской» кровати, но в итоге оба сошлись на мнении, что это был самый чудесный срыв всех задуманных планов. А вот шоколадный торт дождался своего часа и, естественно, оказавшись великолепным на вкус, задал паре прекрасное настроение для прогулки с Бакбиком вокруг озера.
Они неспешно бродили по тропе вдоль берега как влюблённые школьники, время от времени перебрасываясь краткими, бессмысленными репликами и смущённо переглядываясь. В воздухе витала атмосфера неловкой взволнованности. Даже всегда озорной и раскованный Сириус не осмеливался разбрасываться своими привычными шуточками, ведь не мог позволить себе так просто испортить этот момент после столь длительного времени томительных ожиданий, догадок и вчерашней волнительной ночи. Только Бакбик время от времени громко и беззаботно покрякивал, энергично притоптывая за ними и прицеливаясь на мелькающих вокруг мелких птиц в поисках обеда.
Спустя некоторое время прогулки их путь вышел на небольшую поляну на берегу. Сириус остановился, обратившись к гиппогрифу.
– Эй, дружище. Готов немного размять крылья?
Бакбик возбуждённо притопнул и каркнул в ответ. Тайком, будто не хотел, чтобы тот его расслышал, Сириус повернулся к Гермионе, любопытствуя:
– Меня всегда интересовало, сколько из того, что я говорю, понимает эта гигантская курица? Всё время забываю спросить у Хагрида.
Бакбик уставился на хозяина огромными стеклянными глазами, явно недоумевая, почему его спутники вдруг остановились. Сириус огорчённо покачал головой под тихие смешки Гермионы.
– Давай, лети развейся вокруг озера. Может, хоть найдёшь себе чего съедобного и мне не придётся сегодня охотиться за тебя… Давай, пошёл.
Сириус небрежно махнул рукой, решительно настроившись на продолжение приятной прогулки со своей девушкой, но застал её снова хихикающей. Ну что с ним на этот раз, подумал он о Бакбике, и увидел, как тот с отстранённым видом закопался передней лапой в земле в поисках съедобных корешков, жучков и червячков, совершенно забыв обо всём вокруг. Быстро терпению Сириуса пришёл конец, и бессмысленные поиски Бакбика тотчас были прерваны резким шлепком по его заднице. Возмущённый таким жестоким обращением, гиппогриф испуганно заржал своим своеобразным куриным голосом и, недовольно подпрыгнув на месте, ринулся ввысь.
– Чудовище… – протянул Блэк на выдохе, подмигнув Гермионе. Он стал возле неё с руками в карманах пальто и привычно принялся наблюдать за плавным полётом животного над зеркальной поверхностью озера.
– Сириус, я всегда хотела спросить у тебя, – прошелестела Гермиона, – почему ты решил оставить его себе? Столько лет уже прошло, с него сняты все обвинения. Ты же мог вернуть его Хагриду.
– Не знаю… – повёл плечами Мародёр. – Мне кажется, я просто привык к нему. Он мне не мешает. Да и когда Гарри нет рядом, мне приятно иметь в доме хоть какую-то живность, кроме докси с боггартами.
– И Хагрид никогда не просил забрать его обратно? – удивилась Гермиона, всё ещё помня о том, насколько великан любил своего бывшего питомца.
– Просил. Но не настаивал, – Бродяга довольно покосился на юную собеседницу. – Бакбик так долго пробыл со мной в бегах, что Хагрид увидел, что мы, как бы… привязались друг к другу, и что я всегда хорошо заботился о нём. К тому же я, в отличие от этого здоровяка, частенько люблю использовать гиппогрифа по назначению, – Сириус подмигнул Гермионе игриво, но она не оценила его энтузиазма и поёжилась. Потому что ничто и никто в этом мире не мог убедить её полюбить полёты на этом странном коне.
Блэк долгое время не сводил с него глаз, даже не моргая. Гермиона поняла, что в этот момент он мысленно улетел куда-то так же высоко и далеко, как гиппогриф, и там ему было комфортно. Она не смела его тревожить, но спустя некоторое время, всё ещё завороженно наблюдая за своим питомцем в небе, каким-то необычайно нездешним голосом он проговорил:
– Мне кажется, что я до сих пор держу его и потому, что с ним связаны одни из моих самых запоминающихся моментов в жизни. Как сейчас помню это необъяснимое чувство первого полёта с ним, – взгляд Сириуса перелетел на Гермиону, – с тобой и Гарри. Я помню успокаивающее шуршание его перьев, свежесть ночного летнего ветра на моей коже и то великолепное и несравнимое ни с чем чувство лёгкости и свободы. В ту ночь я будто вкусил сладкий глоток новой жизни.
Мародёр глубоко, расслабленно вздохнул, видимо упиваясь своими приятными воспоминаниями. Гермиона ещё не успела забыть тот угрюмый, пьяный беспорядок, каким был Сириус несколько лет назад по возвращению в отцовский дом, поэтому сейчас наслаждалась его спокойствием и умиротворённостью, как никогда.
– С ним я также не могу забыть нашу первую с тобой встречу, – тепло протянул Сириус. – Я был так одержим желанием найти Гарри и убить Петтигрю, что сначала не замечал никого вокруг. Но я хорошо запомнил твой взгляд: испуганный, но буквально струящийся жёлчным презрением ко мне и невероятной, впечатляющей для твоих лет решимостью защитить своих близких и остановить меня любой ценой.
Да, именно так всё и было, вспоминала Гермиона, смущённо улыбаясь. В этот момент и в её памяти промелькнули воспоминания её неоднозначных впечатлений о Блэке: как она до дрожи в теле боялась и ненавидела его и как потом во что бы то ни стало пыталась спасти ему жизнь. Как позднее была безмерно счастлива, что он так заботился о Гарри, а после вновь неустанно корила за то, что он ослушался Дамблдора и предостережений всего Ордена Феникса, рискуя их жизнями. И как однажды после всего этого, посмотрев на него совсем с другой стороны, нашла в нём не просто верного и заботливого друга, но и чрезвычайно очаровательного, проницательного, задорного и полного жизни мужчину. Эдакого своеобразного отважного рыцаря на сером гиппогрифе вместо коня, который сумел покорить её неприступное сердце.
– Я также хорошо помню, как впервые разглядел твою необыкновенную красоту, – Сириус всё глубже погрязал в глубины своих воспоминаний, затягивая за собой и Гермиону. – Моё первое Рождество после возвращения в Гриммо. Я всё думал, что это были пары чудесного вина… Всё же, наверное, всему виной были те прелестные розочки на твоей блузке.
Розочки? Гермиона бросила удивлённый взгляд на Сириуса, который с абсолютной невозмутимостью рассматривал пушистые серые облака, пока вдруг не начал тихо давиться издевательским смехом, постепенно разразившимся в его заразный лающий хохот. Девушка обиженно пихнула его в плечо, но он поймал её за руку и обнял со спины, прижавшись к ней грудью, нежным щитом прикрывая её от холода внешнего мира и жадно зарываясь носом в кучерявые волосы цвета пламени, такого же яркого, как тот, что давно пылал в его сердце.
Изящная рука мягко легла поверх ладони Блэка, такой обожаемый ласковый голос донёсся до его ушей, украдкой вытягивая его из дебрей воспоминаний и ненавязчиво выпытывая:
– Сириус, а почему эта хижина называется Цветущей?
– Потому что она во всех смыслах цветущая, – нашёптывало ей на ухо его размеренное, тёплое дыхание, согревая до самых недр души. – Изначально она предназначалась для охоты, но со временем Альфард настолько увлёкся, что захотел создать здесь особенное место. Он позаботился о том, чтобы эта хижина буквально превратилась в сказочное пристанище и переносила его в другой, лучший мир. Для этого он насадил вокруг всевозможные цветы и растения, что должны были цвести там с ранней весны и до поздней осени, чтобы, как он мне потом говорил, каждый раз, когда хижина зеленела всё гуще и пышнее, его покой и вдохновение расцветали вместе с прекрасным садом, который он развёл.
– Как красиво… – очарованно протянула Гермиона, заслушавшись очередной романтичной историей Сириуса.
– Да, позже ты сама увидишь как здесь на самом деле красиво. – Вновь обращённые в небо стальные глаза засияли мечтательными огоньками под шум протяжного вздоха: – Именно поэтому это место стало и одним из моих основных пристанищ. Я всегда тщательно берёг его ото всех и так же, как и Альфард, иногда прихожу сюда, чтобы побыть наедине, поразмышлять и лучше понять себя. Именно здесь родился мой план как помочь Гарри во время Турнира Трёх Волшебников. Здесь я наконец понял, что для меня нет ничего дороже и важнее моих близких. И именно здесь на протяжении последних трёх лет вместе с восхитительным садом несмело зарождалась, трепетно теплилась и бурно расцветала моя любовь к тебе, Гермиона.
Тихое дыхание под руками Сириуса остановилось, тонкой струной хрупкое тело напряглось в его объятиях. Неужели он сказал это? Неужели сам Сириус Блэк так просто признался ей в любви?
«Неужели он поспешил?» – запульсировали сомнения в сознании Блэка. Неужели поддался своим порывам слишком самонадеянно и переборщил? Но что сказано, то сказано, и у него больше не было пути назад.
– Я хочу показать тебе ещё кое-что, – с невероятной решимостью пробасил он, обходя Гермиону спереди.
Он запустил руку в складки расстёгнутого пальто и достал из нагрудного кармана жилетки свёрнутый платок. Взяв руку девушки, он осторожно развернул платок и вложил из него что-то крохотное и невесомое в её раскрытую ладонь. Направив палочку на таинственную крупицу, он пробормотал, «Энгоргио», и на её глазах предмет разросся в несколько раз.
– Amor ardere, – тихо произнёс Сириус название на латыни, ласково глядя в её глаза.
– «Amor» чего?.. – почти беззвучно прошептала Гермиона, тщетно пытаясь сдержать настигающее волнение.
– Цветок Пылающей любви. Я нашёл его в саду около хижины. Однажды вечером я вышел в сад покурить и поразмышлять, или даже помечтать немного во всех его красках о лучших днях без войны. Помнится, много всякого глупого и невозможного всплыло тогда в моей безумной голове… Но как бы я ни пытался гнать все эти мысли, во всех них всегда присутствовало кое-что общее – ты, – Сириус тихо хмыкнул, дивясь самому себе. – Сидя там, у хижины, в какой-то момент я неожиданно увидел в саду пылающий цветок, который бурно разгорелся прямо передо мной ярким алым пламенем и так же неожиданно потух, оставив на месте пламени это, – умиляясь, Блэк кивнул на засушенный красный цветок в руке Гермионы. – И тогда я всё понял наверняка.
Растерянный взгляд Гермионы метался между Сириусом и шершавым цветком, мысли панически сновали среди смешных самоупрёков за то, что она никогда особо не интересовалась садоводством и не прочла на эту тему достаточно книг, чтобы сейчас не казаться пустым бревном и понимать, как ей следовало отреагировать. Но Сириус не ждал ничего взамен.
– Этот удивительный цветок цветёт только тогда, когда за ним ухаживает искренне влюблённый человек. Я сохранил его, чтобы он напоминал мне о том самом мгновении, когда я вновь возродился благодаря моим близким и благодаря тебе, Гермиона. Когда я понял, что судьба всё же сжалилась над останками моей бренной души и позволила мне вновь ощутить восхитительный вкус настоящей любви.
Сириус проникновенно взглянул в глаза Гермионы, которые теперь искрились ему чувственными капельками изумления. Уголки его губ ласково поплыли вверх, тёплая ладонь коснулась нежного девичьего лица. Он нежно поцеловал Гермиону в щёчку, теперь разыгравшуюся всеми оттенками красного, затем уменьшил и завернул цветок обратно в платок с бережностью антиквара, лелеющего уникальную тысячелетнюю вазу, спрятав его в нагрудный карман поближе к сердцу. Он потянул девушку за руку дальше вдоль озера, и она послушно последовала за ним, слабо перебирая ногами. Она так и не проронила ни слова, потому что никаких слов не хватило бы, никакие из них не заслуживали права описать весь тот невообразимый спектр эмоций, что бушевал сейчас в ней.
Согревающая сиплость голоса Блэка рассекла тугое молчание:
– И не волнуйся, я больше не буду пугать тебя «страшным» словом «любовь». Не хочу, чтобы ты тревожилась по пустякам. Всё, чего я хочу, это чтобы со мной ты чувствовала себя как в сказке. И кто знает, что потом сможет расцвести в твоём душевном саду у Цветущей хижины…
На самом же деле Гермиона готова была продать душу хоть проклятому Волдеморту, только бы вновь и вновь слышать от Сириуса заветное слово «любовь». Ведь каждая проведённая с ним секунда уже казалась ей лучше любой сказки. Но в этом она ему, конечно, не призналась. Не сейчас, не сегодня. Пока она поклялась себе в том, что любой ценой должна держать себя в руках и не терять голову от невыносимого обаяния Блэка. Ведь это только начало, и пока даже они сами не догадывались, сколько новых приключений ожидало их впереди и сколько нового и неизведанного им предстояло узнать о себе и друг о друге.
Но всё это останется на потом. Сейчас же, забыв обо всех заботах и тревогах, они могли просто продолжить свою прогулку в обнимку, тихо беседуя под мирное щебетание птиц.
