Текст книги "Новые боги. Дважды воскрешенный (СИ)"

Автор книги: Долгих Дней

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

  – Вот теперь вяжи, – скомандовал он, скидывая рукавицу.

  – К чему это все? – поинтересовался я, обматывая ему ладонь.

  – Это? О, фееричное зрелище было, да? Охотник я, охотник из Грани. Охочусь на все, за что объявлена награда в Грани и окрест, ну, на то он и построен на границе с лихими местами...– Он поднял замотанную кисть, подвигал пальцами и удовлетворенно кивнул. – А за сектантов дают полтинник золотом, если плеть тлена принесешь – еще сотню. У этих плети не было, но и то хлеб. Конкуренция, монах, знаешь какая у нас... Вот и приходится себя живцом подставлять. Вычислил я их, когда они второго мужичка себе нашли, пьянчужку из села. А тот возьми и сдохни. Удар у Роса сильный, что ни говори... Был. Как его Бар тогда распекал, мату было – шишки с деревьев падали. Ну я на звук и завернул. Амулетик был у меня, хитро спрятанный... Перекинулся я и под ноги им выкатился с куста. Мол, помогите-спасите, меня поймали сектанты, да сбежал, ошейник снимите, добрые господа... У Жейки тогда чуть женское счастье не случилось, прочие тоже радовались. Ну и закинули меня, "наивного", в клетку. Думал, вырвусь на привале, дам им по головам – связали-то меня аккурат по стальным наручам. Да только Рос проворнее был, сбил меня наземь, под дых дал и связал еще дважды. И то не беда была – как бы они начали свой ритуал поганый творить, снова бы вырвался и посек бы всех.

  – Лицедей, – восхищенно покачал я головой.

  – А то, – подмигнул Читак, принимая похвалу. – Вот только амулетик что-то заклинило, личина лыбилась постоянно... Добрый амулет, дядя смастерил. Ну что, отче, давай-ка поедим. Со вчера таскаюсь с этими гнилыми людишками, даже воды во рту не было. Да и сапоги надо себе подобрать, свои-то я скинул для правдоподобности. Где-то у них тут припасы были...

  – Ты как хочешь, а я не могу, – отрезал я, обозревая трупы. – Не место, да и дело закончить бы...

  – Вот это ты правильно подметил, – согласился он. Достал нож и покосился на меня. – Отошел бы ты, отче...

  – С чего бы это?

  – А ну как харч начнешь метать?

  – Так ты головы им резать собрался? – ужаснулся я. – Будешь градоправителю предъявлять за награду?

  – Да не, – отмахнулся охотник. – Не головы. Пальцы. У них на левом мизинце после посвящения Копийну вязь такая рисуется, наколка по-нашему. Татуировка – по-вашему. Их и надо предъявлять. А чтобы все по-честному было, их принимает в управе маг, который и определит, жив ли был супостат в момент усекновения...

  – Делай, – отмахнулся я. В самом деле, не лишать же охотника законной добычи, да еще и из числа "гнилых".

  Отойдя в сторону, я услышал тихий стон и вернулся. Жейка была еще жива и лежала, пуская кровавые пузыри. Видимо, я вогнал ей ребра в легкие... Брр, тяжелая смерть.

  – Добей, отче, – прохрипела девица. – Прикопай, не дай зверю надругаться... Молю...

  – Спи с миром, – ответил я, осеняя ее Знаком. Она скривилась как от уксуса. Ну да, не по нраву "гнилым" сила Его. – И варись в Сатановой утробе.

  – Чтоб тебя, – выплюнула Жейка и затихла. Заледеневшие глаза отражали чистое небо.

  – Все правильно, отец Дэм, все правильно, – ободряюще похлопал меня по плечу Читок, подходя сзади. – И жила дурой бешеной, к плохой компании прибилась, силы захотела неземной. Да и сдохла с проклятьем на губах.

  – Но ведь могла бы жить мирно, – тихо сказал я, переживая потрясение от вида смерти.

  – Эта – уже не могла. Не знаю, что за судьба у нее тяжелая, неспроста же к Копийну за силой идут. Но свалить свои обиды на других и идти мстить – не по-людски.

  – Твоя правда, – кивнул я. Не зря же таких "гнилыми" прозвали. – А что с тем, кто в клетке лежал? Тоже твой морок?

  – Этот? Не морок. Вопил он сильно, вот Жейка ему макового вара и влила, спит теперь. Развяжем, да и пусть идет себе.

  – Разумно, – согласился я. Селения тут были вроде недалеко.

  – И еще, отче... Пойдем вместе до Грани? Драться ты, как я погляжу, вовсе не дурак – авось каких еще людей встретим, за кого награда объявлена?

  – Пойдем. Но только знаешь, жадность – смертный грех, который...

  ***

  – Спокойных и светлых ночей, лорд-капитан Эртавес, – приветствовал входящего к нему в кабинет седого воина лорд Васаладор.

  – И тебе долгой жизни, старый друг, – вернул приветствие капитан. – Что слышно в городе?

  – Ужель у меня ты спрашиваешь? – деланно удивился старик, разливая вино. – По статусу я должен требовать у тебя отчет... Ну да ладно, вести и правда есть. Как помнишь, на недавнем Совете Старших я выступил с намеком на орочьи набеги...

  – Они нас не беспокоят, – отрезал Эртавес. – Несколько отрядов ничего не противопоставят городскому гарнизону.

  – Однако, чернь беспокоится, – вроде как задумчиво продолжал лорд. – И слухи, ею разносимые, вполне могут всколыхнуть граждан.

  – Такому не бывать. Маги...

  – Насколько я помню, у орков и свои маги есть.

  – Орки? – фыркнул капитан. – У ихних шаманов есть лишь два заклинания. "Сдых" – убивает одного человека, и "Большой Сдых" – убивает несколько, в зависимости от силы шамана или принесенных жертв. Все!

  – А не думал ли ты, что слишком уж организованно и с умом эти якобы полуразумные твари начали свои поползновения? Опять же, этот "Зов Крови"... А ведь к ним ушли немало тех полукровок и смесков, что жили в Смуте. Они, знаешь ли, обязательно поведают, что ты ешь на завтрак и где гуляешь с женой по вечерам, не говоря уж о том, сколько тайных ходов ведет в город и какова толщина стен.

  – Орки не пройдут! – запальчиво пообещал Эртавес, встопорщив седые усы.

  – А на кого ты надеешься, объясни мне? На свою стражу? Стража разобщена, учения не проводились давно, твои люди обросли жиром, а у третьей их части еще не вырос пушок на бороде. Не спорь! Я регулярно читаю донесения своих прознатчиков. Личная охрана лордов? Ополчение? Выбросить команду пьяных матросов из города, задавив числом – это им по силу, но биться на стене? В строю? Умирать во имя Империи?

  – Мои солдаты не такие, – обиженно ответил капитан, отводя взгляд в сторону.

  – Такие. Если сравнивать, то у Ночного вожака люди куда сноровистее.

  – Так он тоже вступится! – воспрянул духом капитан. – Его люди войдут в ополчение и тогда мы им – ух!

  – Послушал бы тебя Ночной вожак, – рассмеялся лорд. – Как лихо ты распоряжаешься его парнями, которых он с таким трудом собирал и растил. Нет, я уверен, что он не пойдет под твое начало, даже ценой защиты города. Они скорее будут драться отдельно, и, на мой взгляд, составят основные силы реального сопротивления Смута.

  – Ну как-то... Не знаю... Наш город силен... – попробовал высказаться Эртавес, но махнул рукой. – Что ты предлагаешь? Ты ведь не для насмешек меня позвал?

  – Не для них... Все, что может сейчас город – собирать ополчение. Все боеспособные горожане должны иметь дома луки, арбалеты, копья и мечи. Маги должны запасаться амулетами-накопителями и делать амулеты на защиту и нападение. Неважно, какие заклятья, главное чтобы амулетов было много. На стенах должен быть запас камней и прочего. Проверить все ворота и мосты. Наделать стрел и дротиков.

  – Да где ж я столько денег на все это возьму? – возмутился капитан. – За бесплатно никто работать-то не согласится!

  – У тебя есть фонд в магистрате под это дело. С казначеем я поговорю, он должен мне услугу.

  – А Совет?

  – Он не поддержит тебя, согласен... Но двоих можно купить, это я беру на себя. Еще одного попробую уговорить, он мне дальний родственник по отцу.

  – Ты, я, двоих купить, одного уболтать, – прикинул на пальцах капитан. – Остается еще пятеро. А нужно согласие восьми.

  – Я думаю, что деятельности прочих троих хватит, чтобы прикрыть наши приготовления. А через месяц война все спишет. Уже на следующей неделе все должно быть готово, орки будут у стен через десять дней.

  – Война все спишет, – вздохнул лорд-капитан. – Звучит как при Гратуанне, в Черную войну... Не приведи Венец, повторится...

  – Полно тебе заранее горевать, – со смешком укорил его Васаладор. – Гратуанн давно мертв, как и твари его, нам лишь предстоит схватиться с орочьей ордой...

  ***

  Бульк. Бульк. Бульк.

  Гарут очнулся впервые в жизни в таком странном и экзотичном положении. Лапа небольшого гомлина, цепко ухватив его за волосы, с завидно четким ритмом макала многострадальную голову великого убийцы в несовсем чистую, но глубокую лужу.

  – Бульк, эй, хорош... Шшш... Бульк, хватит, говорю... Бульк, стооой! Пррфрр! Прерэ этто жаха-пих-торн -брыздыц... Лапы убрал, нахата жах тебя! Фух, все.

  Гомлин послушно отпустил голову некроманта, отступив на пару шагов и сев задом прямо на землю. На удивление, данная особь не проявляла никакой враждебности, лишь легкую заинтересованность.

  Гарут же, не обращая внимания на зверя, который в сидячем положении был чуть выше него, мучительно вспоминал события, случившиеся накануне. Память, ехидно улыбаясь и мерзко хихикая, подсовывала ему одну сцену за другой. Сидя у костра и ностальгируя по выпивке, некогда великий маг-генерал решил, что хватит с него, всемогущего, таких жестоких мучений, и необходимо эту выпивку откуда-то просто материализовать. Сказано – сделано. Проведя немало времени за расчетами, в лучах уже заходящего солнца обрядовым кинжалом он вычертил ритуальную звезду на тринадцать лучей, после чего поставил в центр походный котелок из-под съеденной ранее грибной похлебки. Магия тлена, накопившаяся в первой, четвертом и одиннадцатом лучах, вступила в действие первой, покрыв котелок черным мхом и заставив остатки пищи пузыриться и плесневеть. Магия жизни, исходившая от седьмого, девятого, десятого и двенадцатого лучей, влила живительную силу в получившийся компот, отчего тот стал на редкость вонючим и цветущим, почему-то, полынью. Магия воды, льющаяся из второго, пятого и восьмого луча, закрутила водоворот, поглотив и растворив в себе получившееся нечто. А Магия земли, всосав в третий и шестой лучи эту субстанцию, отфильтровала ее, придала требуемый образ и, через тринадцатый луч с руной "Сун" накапала веселой струйкой в уже пустой котелок чистейшего зеленого гномояда.

  Следующие день с ночью Гарут предавался вульгарному распитию наикрепчайшего самогона, отведав который, самый крепкий гном будет изрыгать пламя, подобно дракону, серый тролль побледнеет и побежит заливать выпитое водой из ближайшего болота, а любой демон наверняка придумает проклятие пострашнее для тех, кто еще раз осмелится приготовить этот адский напиток. Тем не менее, Гарут держался до последнего. Также он смог припомнить, что этот гомлин, озверев от голода, кинулся на него как только погас костер, но некромант ловко поймал его на болевой прием и шкваркнул об дерево... вот, кстати, оно и лежит. Гомлин же, воя от боли, которой их племя вообще-то никогда не испытывало, системой взрыкиваний и урчаний поведал пьяному в зюзю магу о том, что в лесу кончается пища, люди попадаются только в доспехах или с копьями, олени вымерли, зайцы убегают, а медведи уже давно сдали свои позиции, так что малины в Гомлиной пяди хоть уешься, но гомлины ее не едят, а топчут, после чего валяются в получившемся месиве. Месиво легко впитывается в гомлинскую шкуру, вступая в реакцию с потом, после чего неделю бродит, источая пьяный дух, который неслабо бьет самим гомлинам по мозгам. Так они и ходят, словно деревом прибитые, пока дожди не смоют малиновый жмых, оставляя чистого, но голодного гомлина, мучавшегося жестким похмельем.

  Влив в несчастное животное остатки гномояда, Гарут решил не заморачиваться и завести себе ручного гомлина прямо сейчас. И вновь, сказано – сделано. Разведя костер по новой и добыв из него горящую головню, маг начал чертить на шкуре гомлина какие-то руны, как оказалось позже, образующие обряд "малого подчинения". Чудище не возражало, а только слегка покачивалось, сидя на плаще некроманта и нарыкивая себе под нос какую-то песенку. Во исполнение этого привязывающего заклятья, то есть пункта "заботиться о хозяине, не нанося ему вреда, а то вона какая здоровая орясина, как бы чего мне не поломал", гомлин и отрезвлял мага доступным ему способом, не испытывая никаких противоречий. Даже гномояд не оказал никаких фатальных воздействий, разве что спал гомлин не два часа, как обычно, а все два с четвертью.

  – Вот тебе, бабушка, и ярмарка с бубликами, – вздохнул Гарут. – Ладно, все могло быть хуже... Слышь, скотина, пойдем на охоту, мяса добудем. На покушать и меня пробило... И надо тебя как-нибудь обозвать, ну там, Корын, что ли...

  – Рын, – согласился гомлин, вставая и изображая готовность подчиняться, чуть ли не отдавая воинскую честь.

  – Пусть будет Рын... Так, это что еще такое? Ты идешь за мной, а не впереди! Не нужны мне раздавленные олени...

  ***

  Сонного пленника мы в четыре руки сгрузили на землю, подстелив под него чью-то куртку – отоспится и пусть себе идет. Читак легко разломал клетку и забросил все лишнее в кусты, оставив некое подобие телеги. Смирный коняга при этом флегматично жевал листья придорожных кустиков, безропотно восприняв смену хозяев. Устроившись на козлах, мой новый знакомец приглашающе похлопал рядом с собой, чем я не преминул воспользоваться.

  За что я люблю этот край, так это за дороги. Древние маги проредили леса заклинанием, название которого терялось в веках, то ли 'Керосинус', то ли 'Вхерачинус'. В итоге, по всем густым и протяженным лесам протянулись плотно укатанные дороги, на которых ничего не росло, которые были слабо подвержены размоканию даже в сезон дождей. Гномы внесли свою лепту, покрыв наиболее важные тракты и торговые пути плотно подогнанными камнями, обожженными в горне. Кажется, выражение 'на века' должно выглядеть именно так.

  Читак болтал без умолку, пересказывая самые сомнительные сплетни, обходя тему своей профессии, но я и не настаивал. Мало ли какие профессии есть на свете, все они угодны Венцу, у всех свои особенности. Пару раз охотник за головами бросал взгляды на мой кинжал, но пристально не приглядывался. Драчливый дикий монах для него был одной из многих диковинок, встречающихся на свете.