Текст книги "Моё сердце в твоей груди...(СИ)"
Автор книги: Дита
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
И вот Энрике Монастарио стоял в тени дерева и смотрел на тех, кого считал умершими. И теперь он понял, почему лицо девушки показалось ему таким знакомым, оно было копией лица той, что была Мадонной для него все эти годы, но серые большие глаза Оллин были такие же, как у её отца. Сам не свой от душевной боли, он вернулся в свой небольшой дом, что был позади солдатских казарм, и провел ночь без сна, возвращая в памяти снова и снова ту ночь, когда судьба свела его с семьей де ла Серна. И он подумал, что не отвергни его Оллин, он бы без колебаний женился на ней. Хотя бы для того, чтобы воздать добром за добро. Он бы научился её любить… она бы научила его!
Он часто видел девушку на рынке, но сдерживал желание подойти к ней. Лишь дважды он решился на это, замечая, что торговля у девушки идет слабо. Оба раза он просто забирал весь товар, оставляя все имевшиеся в карманах монеты, загоняя вглубь желание заговорить с Оллин, услышать в ответ её сладкий голос. Любил ли он? Монастарио часто спрашивал себя об этом, и не находил ответа. Трудно найти что-то, если не знаешь, как оно выглядит. Его никто никогда не любил, и выросший без любви, он просто не имел представления о ней.
Шли дни, складываясь в недели. Все попытки забыть прекрасную метиску были тщетны. Монастарио гонял солдат в хвост и гриву, дважды у него случались стычки с Зорро. Но даже такая насыщенная событиями жизнь не могла освободить его от тоски по Оллин. Иной раз, пробудившись ночью от будоражащих сладостных грез, в которых она принадлежала ему, капитан не мог сдержать стонов. Он метался, прикусывая кулак и держа перед мысленным взором нежное личико Оллин, а потом сворачивался на мокрых от семени простынях и проваливался в тяжелый непробудный сон.
В ту ночь он никак не мог уснуть, ворочаясь с боку на бок. Днем раньше он заполнил все документы и отправил налоги с прибывшим отрядом, заботы и тревоги последних дней помогли ему немного отвлечься. Но стоило оказаться хоть немного свободным, как снова нахлынула тоска по Оллин. Было очень душно, потому, заперев наружную дверь на засов, он улегся в постель в одних подштанниках. Ни шевеления воздуха не было, ни движения в ночи, казалось, весь мир застыл в этой чудовищной духоте.
Стук в дверь заставил его открыть глаза. Кто бы это мог быть? Опять Гарсия? Или что-то произошло с отрядом? Плохо соображая, капитан спустился вниз и отпер дверь. Он не успел даже понять, что произошло, но тело отреагировало раньше. Он успел подхватить пошатнувшуюся девушку и прижать к груди. А потом птицей взлетел по лестнице в спальню, уложив бледную, безмолвную Оллин на постель. Она дышала, но взгляд был мутным и каким-то больным, ему пришлось спуститься вниз, запереть дверь, и взять кувшин с чистой водой.
Когда он вернулся, она лежала в той же позе, но повернув голову и прильнув щекой к его подушке. И первое, что он подумал, увидев её, это как она исхудала, бедная. Изящные скулы заострились, щеки запали, и огромные глаза казались ещё больше на этом изможденном лице. Дыхание у него сбилось от волнения, когда она, наконец, взглянула на него осмысленным взглядом.
– Бабушки больше нет… – прошептала она, – мне не к кому было пойти…
Сердце кувыркнулось и заколотилось как бешеное. Словно откуда-то издалека он слышал собственный голос, выражавший сочувствие, а потом понял, что прижимается губами к её лбу. Он как-то нашел в себе силы оторваться от неё, сам не зная, как. А потом было очередное потрясение, когда она позвала его… И спросила, любит ли он.
Энрике Монастарио едва удерживался, чтобы не называть себя идиотом. Каким же на самом деле идиотом и садистом он был, убеждая себя, что не умеет любить! Сердце его едва не разорвалось, когда Оллин, его маленькая девочка оказалась вдруг в его объятиях. Она подставляла свое личико поцелуям и жмурилась, точно котенок под жаркими лучами солнца. Его девочка, его маленький ангел, посланный небесами. Казалось, весь мир наполнился светом и счастьем, таким сильным и глубоким, такой бесконечной радостью, что не было слов. Он мог лишь зацеловывать её хрупкое тело, прижимать к себе так крепко, что дыхание схватывало. Она обнимала и целовала в ответ, гладила его лицо, плача и смеясь, и напряглась лишь раз, когда он заявил свои права на неё. Он старался быть нежным с ней, но сам не мог долго сдерживаться, слишком долго был без неё. Он кончил, даже не успев выйти, и уткнулся в её шею, чувствуя под щекой пышные волосы, а она гладила его плечи и шептала его имя. И лишь когда туман наслаждения немного рассеялся, он осознал, что произошло, и что Оллин с ним, в его объятиях…
Гарсия по привычке шарахнулся при виде капитана, но Монастарио был так счастлив, что готов был обнять весь мир. Пока, правда, только мысленно. Гарсия торопливо и путано доложил о прибывшей почтовой карете и госте в доме де ла Вега, прибывшем вместе с почтовиками.
– Очень знатный и богатый сеньор, – жмурясь и надувая щеки, доложил сержант, – попросил проводить его к дому де ла Вега.
Судя по довольной физиономии, без вознаграждения Гарсия не остался. Монастарио хмыкнул и велел подать лошадь. Интересно, что за гость у де ла Веги? Следовало бы заехать и познакомиться, но прежде съездить в миссию и договориться о венчании. Даже от этой мысли по телу капитана побежали приятные мурашки. Ему ужасно хотелось вернуться и полюбоваться на спящего ангелочка. Он порядком загонял бедняжку за ночь, впрочем, она была совершенно не против.
– Гарсия!
Толстый сержант появился, ведя на поводу чалого жеребца, на котором капитан обычно выезжал в город.
– Возьми повозку и поезжай в миссию, – велел Монастарио, забирая поводья из рук Гарсии, – привези сюда падре Фелиппе. И ещё, узнай, в какой монастырь перевели падре Кабреро.
– Слушаюсь, капитан, – кивнул толстяк и поспешил обратно в конюшню.
Монастарио вскочил в седло и направил коня к дому. Он собирался подняться, полюбоваться на спящее сокровище, а потом съездить на гасиенду де ла Вега. Чалый начал фыркать уже с угла, встряхивая головой и упираясь. Удивленный Энрике спрыгнул со спины коня и поспешил к двери. Она была приоткрыта! А ведь уходя, он запер её!
– Капитан! – не узнать этот томный голос было невозможно. Обернувшись, Монастарио оскалил зубы в приветственной улыбке.
– Дон Диего. Рад встрече, как раз собирался к вам.
– Правда? О, должно быть, сержант доложил вам о приезде сеньора Варгаса. Что ж, думаю. Это приятный повод пригласить вас в гости, – молодой де ла Вега обольстительно улыбнулся.
Отчаянный вскрик донесся сверху и тут же заглох. Не помня себя, Монастарио рванулся к дому.
– Оллин! – завопил он, взбегая по ступенькам в спальню, откуда доносились звуки борьбы.
Распахнул дверь… и мир взорвался болью и тьмой.
========== Часть 3. ==========
Диего де ла Вега видел, как трое мужчин один за другим вышли и скрылись в тени между домов. Первый нес перекинутый через плечо сверток из старого покрывала, второй и третий тащили ещё один сверток, куда больше. Дон Диего, изнеженный и изящный идальго, предпочитал не вмешиваться в склоки, драки и неприятности. Потому он просто отодвинулся в тень, пока троица не исчезла из виду, и только потом поспешил к своей смирной кобылке, что ждала его у магазинчика тканей. Пора было появиться сеньору Зорро, который, не в пример Диего де ла Веге, был весьма деятелен, когда дело касалось всяких темных личностей.
Бернардо был порядком озадачен, но помог хозяину одеться и оседлать Торнадо.
– Надеюсь, я ошибаюсь, Бернардо, – грустно подытожил уже сеньор Зорро, повязывая маску и надевая шляпу. – Но все равно, приглядывай за нашим гостем и не оставляй его без присмотра нигде.
Вскочив в седло, разбойник пришпорил коня и Торнадо помчался через пустошь. Вычислить, куда темные личности увезли капитана и его ночную гостью, было легко. Пыль, поднятая копытами их коней, ещё не успела осесть, и дорога вела Торнадо и его всадника к старой усадьбе Альмадо, что лежала в нескольких милях за скальной грядой. Однако, уже подъезжая, сеньор Зорро услышал смех и голоса, придержал коня и остановился в небольшой выемке в скале. Затем осторожно прокрался через кустарник, поплотнее завернувшись в плащ, чтобы не цепляться за колючки. Он избрал хорошее место для наблюдения: довольно густая поросль кустарника загораживала разбойника от тех, кто сидел вокруг костра в большой каменной ложбине. Четверо. Нет, пятеро! Пятый спускался к ним, покачивая в руке свернутый кнут.
– Ого, а она хорошенькая, – донесся до сеньора Зорро голос одного из бандитов. – Повезло тебе, шеф, и денежки огребешь, и красотку заполучишь.
– Убери от неё руки, мразь!
Разбойник напрягся. Этот резкий нервный голос трудно было не узнать. Капитан Монастарио собственной персоной! Сеньор Зорро потихоньку подвинулся вперед, коротким острым ножом срезав несколько ветвей, мешавших обзору. Увиденное заставило его подобраться.
Девушка – он узнал в ней хрупкую светлоглазую метиску, торговавшую лепешками на рынке, – попыталась сжаться в комок. Она была раздета, руки связаны впереди какими-то тряпками. Лишь собственные густые длинные волосы были её защитой от похотливых взглядов мужчин. Чуть поодаль лежал Монастарио, по его лицу стекала темная струйка крови. Руки капитана были привязаны к двум вбитым между камней колышкам.
– Эй, а где монах? – спросил один из бандитов, придвинувшись к дрожащей пленнице.
– Скоро будет, Хуанито за ним поехал, – лениво бросил темноволосый верзила, чьи черты лица выдавали в нем смесь кровей. – Может, пока повеселимся с девкой? Не жадничай, шеф, всё равно красотка не доедет до своего графа. Да и Варгасу все равно, что с девкой будет, только бы бумажки были. А венчаться и с козой можно, – он хохотнул, бросив на пленницу жадный взгляд.
– Заткнись, – рявкнул тот, кого звали шефом, Зорро не видел его лица, скрытого полами широкой шляпы. – Для начала лучше спроси у неё, где бумаги. Если не ответит, можешь немного потискать.
Девушка съежилась, подтянув колени к груди.
– Ты слышала вопрос, крошка, – ухмыльнулся негодяй, дернув её за волосы и запрокинув бледное личико, – где бумаги?
– Я не знаю, сеньор, – тоненький дрожащий голос, от которого сеньора Зорро прошибло холодным потом, заставил привязанного к кольям Монастарио яростно забиться. – Не знаю, о чем вы, сеньор!
Бандит потянул волосы девушки назад, заставляя её откинуться так, что стали видны нежные круглые груди с темными сосками. Жалобный вскрик заглушило свирепое рычание и звук удара. Девушка взвизгнула, подняв связанные руки.
– Нет! – её голос дрожал от слез. – Не бейте его! Не бейте!
Негодяй вкрадчиво рассмеялся, выпустив пленницу.
– О, да наша красотка, похоже, влюблена! – заметил он, глядя, как она пытается прикрыться длинными волосами. – И на что же ты готова, куколка, ради своего любовничка?
Он отвесил звучный шлепок по круглой попке, и бедняжка взвизгнула от стыда и боли.
– Подонок! – Монастарио бился, не замечая, что кожа на его запястьях лопнула и кровь залила веревки. – Я вырву твоё сердце, мразь!
– Заткнись, – лениво произнес коренастый бандит с сальными лохмами, пиная капитана в бок, – может, мы и оставим тебе что-нибудь… после того, как отпразднуем свадьбу этой шлюшки с Варгасом. А сейчас поиграем с тобой, пока она не скажет, где бумаги.
Он наклонился, подобрав головню из костра. Второй бандит с ухмылкой рванул рубашку на груди капитана. Монастарио не вскрикнул, но сеньору Зорро показалось, что даже со своего места он слышит скрежет его зубов. В воздухе поплыл запах паленых волос и мяса.
– Энрике! – душераздирающий крик девушки заставил его вскочить и выдернуть из ножен шпагу. – Не надо! Умоляю! Я скажу всё, что вы захотите!
Рыдая, она упала на колени.
– Весьма интересно, – задумчиво произнес сеньор Зорро, спрыгивая вниз и ударом кнутовища укладывая подскочившего коренастого. – А вы, оказывается, храбрецы – терзать девицу и связанного человека.
Монастарио, тяжело дыша, смотрел на разбойника. Стоявший перед ним бандит сделал попытку выдернуть из-за пояса пистолет, но капитан пнул его под колени и, когда тот повалился на пленника, обхватил ногами, с силой сдавив.
Кнут вышиб пистолет из руки у того, кого называли шефом, и обвился вокруг его шеи. Оружие запрыгало по камням, но его ловко перехватила пленница и вскочила, направив на четвертого бандита, того, что рвал её за волосы. Он застыл, глядя прямо в темное дуло. Пятый из подонков попытался подкрасться сбоку, но был остановлен шпагой сеньора Зорро, вонзившейся между его ребер.
– Всё хорошо, сеньорита, – сквозь зубы произнес благородный разбойник, осторожно забирая у неё пистолет одной рукой, а второй пресекая любые попытки шефа избавиться от кнута, сдавившего горло. – Освободите капитана. Возьмите нож там, возле костра.
Полузадушенный бандит всё ещё царапал ноги Монастарио, сдавливающие его ребра. Девушка уже судорожно пилила веревки. Даже не стряхнув обрывки с окровавленных запястий, капитан оттолкнул хрипящего подонка и вскочил.
– Внизу возле каменной гряды вы найдете лошадей, капитан, – сеньор Зорро намотал кнут на ладонь и, согнув руку, осторожно развязал тесемки на своем плаще. – Вот, возьмите, сеньорита.
– Никогда не думал, что скажу это, но я рад вас видеть, – Монастарио подошел к бандиту под прицелом и, заведя ему руки за спину, связал его собственным кушаком. Затем проделал то же самое со вторым негодяем.
– Тише, – девушка прижала пальцы ко рту, – слышите? Там кто-то ещё!
– Спрячьтесь пока, – тихо произнес разбойник, кивая на густой кустарник, укрывающий темную нишу в скале. Метиска кивнула, скользнув немой тенью и слившись с темнотой. Монастарио, подобрав саблю одного из бандитов, отступил за большой валун. Сам Зорро отошел к костру, направив пистолет на тропинку, на которой вскоре появился здоровенный метис, волоча за собой связанного падре Фелиппе.
– На вашем месте я бы стоял очень смирно, – посоветовал сеньор Зорро, сделав приветственный жест рукой, – капитан, не могли бы вы освободить святого отца?
Бандит застыл, оскалившись, точно умирающий койот. Старый священник опустился на одно колено, пытаясь перевести дыхание. Монастарио вышел из-за камня, аккуратно обойдя бандита, и перерезал веревки на руках старика, помогая ему встать.
– Спасибо, капитан, – падре Фелиппе с ужасом и жалостью взглянул на его обожженную грудь, потом перевел взгляд на разбойника. – Зорро!
– Думаю, теперь улик у вас будет достаточно, чтобы задержать сеньора Варгаса, что остановился на гасиенде де ла Вега, – сеньор Зорро ухмыльнулся, кивая на слабо шевелящихся бандитов. – Справитесь сами, капитан?
Девушка вышла из укрытия и прижалась к боку Монастарио. Сеньор Зорро улыбнулся, заметив, как тот обнял её. Падре Фелиппе с удивлением смотрел на прелестную метиску.
– Не так быстро, сеньор разбойник, – произнес мужской голос из тени, – и вы, падре, не двигайтесь.
Из-за кустов, где не так давно прятался сеньор Зорро, вышел невзрачный лицом, но высокий и стройный мужчина в богато украшенной одежде. В обеих руках он держал по пистолету.
– В общем-то, мне нужны только священник и девушка, – заметил он, лениво усмехаясь.
Монастарио сделал шаг вперед, заслоняя собой худенькую, закутанную в черный шелк фигурку.
– Не стоит, дон Эрнандо, – неожиданно томно произнес сеньор Зорро, – не хотите же вы расстроить вашего друга, убив его сына.
Убийца растерялся лишь на мгновение, но этого короткого мига в долю секунды хватило, чтобы Зорро метнулся, отбив направленный на Монастарио пистолет и толкнув руку Варгаса со вторым пистолетом. Пуля из второго с визгом срикошетила от скалы. Сеньор Зорро вздрогнул, но мгновением позже его железный кулак врезался в челюсть Варгаса, уложив его на месте.
– Вот и всё, – пробормотал благородный разбойник, отступая к скале и прислонившись к ней. Падре Филиппе и сеньорита бросились к нему, подхватив и усадив на камень. На руке старика, скользнувшей по ребрам Зорро, остался кровавый след.
– Вы ранены! – выдохнул падре Фелиппе. И тогда капитан шагнул вперед и сдернул с разбойника сначала шляпу, а затем и маску.
========== Часть 4. ==========
Энрике Санчес Монастарио знал за собой много плохих качеств, он не стыдился их, справедливо полагая, что без них не смог бы достичь в этой жизни ничего. И знал единственное, которым мог бы гордиться, но которое сейчас буквально выворачивало его наизнанку. Этим качеством была благодарность. И именно благодарность сейчас связывала ему руки, потому что он понимал – не приди Зорро на помощь, его бы замучили до смерти, а Оллин изнасиловали и убили бы. Случилось то, о чем он втайне страстно мечтал – разбойник выдал себя! Но капитан не представлял, как сможет предать его суду, человека, спасшего больше, чем просто их жизни. Он смотрел в красивое бледное лицо Диего де ла Веги, даже не представляя, что ему делать.
– Да, здорово вы надули всех нас, – наконец сумел выдавить капитан.
Де ла Вега слабо улыбнулся, демонстрируя лишь тень своей обычной задорной ухмылки.
– Боюсь, это ненадолго, мой капитан, – с видимым трудом произнес он, – и вам не придется думать, куда девать меня. Надо только немного подождать…
Быть может, эти слова и стали решающими. А может, то были полные слез глаза Оллин и её маленькая ручка, гладившая влажный от пота висок разбойника.
– Спокойно, не дергайтесь, – Монастарио опустился на колено, поддернув на нем рубаху и обнажив раненый бок. – Кажется, навылет прошла. Уже хорошо, не придется вынимать. Оллин, следи за этими мерзавцами, возьми пистолет. Падре, мне нужна будет ваша помощь.
Отыскать материал для перевязки в пустыне было более чем сложно, и капитан позаимствовал широкую полосу черного шелка с плаща разбойника. Плотно прижав кровоточащую рану свернутой в несколько раз собственной рубашкой, и велев священнику держать её, капитан принялся бинтовать, обхватывая торс де ла Веги. Дон Диего склонил голову на плечо старого священника, прикрыв глаза. На лбу у него выступила испарина, и дыхание было неглубоким и частым.
– Потерпите, скоро будет легче, – Монастарио скрипнул зубами.
Окончив перевязку, он выпрямился и утер вспотевший лоб.
– Оллин, иди сюда. Падре, сейчас вы возьмете внизу двух коней и поедете оба в город. Пришлете сюда отряд солдат, и пошевеливайтесь.
– Я не уеду без тебя, – девушка обняла Монастарио и от этого объятия, казалось, даже боль отступила. Наклонившись, капитан поцеловал её в губы.
– Поезжай, девочка. Падре, эта юная сеньорита – моя невеста, посему прошу относиться к ней с должным уважением и почтением.
Оллин всхлипнула и прижалась к его плечу. Отец Фелиппе, явно изумленный до глубины души, кивнул и осторожно обхватил узкие плечи девушки, забирая от капитана.
– Пойдем, дочь моя, надо спешить.
Они спустились по тропе и скоро ржание и удаляющийся конский топот возвестили об их отбытии.
Энрике Монастарио вздохнул с облегчением. Пока малышка была здесь, в окружении этих подонков, сердце его было не на месте. Теперь же он мог хотя бы нормально обдумать сложившуюся ситуацию.
– Полежите здесь, а я пока разберусь с этими тварями, – сказал он, помогая дела Веге прилечь на расстеленную на земле попону. Затем, стараясь не обращать внимания на саднящий ожог, перетащил одного за другим связанных негодяев к скале, так, чтобы их было можно держать в поле зрения. Затем забрал у того, которого называли шефом, фляжку с остро пахнущим перегнанным мескалем и вернулся к Диего.
– Думаю, глоток вам не помешает, – сказал он, приподняв раненого разбойника и прижав горлышко фляги к его губам. Де ла Вега глотнул, закашлялся и отвернул голову.
– Не хотите дать мне умереть легкой смертью? – подначил он, слабо улыбаясь. Монастарио хмыкнул, подсовывая под голову разбойнику-идальго свернутые в рулон останки собственного мундира.
– Не дождетесь!
Дон Диего прикрыл глаза, щеки его чуть порозовели.
– Вы морочили мне голову, и не только мне, – капитан подкинул в прогорающий костер несколько сухих веток. – Выставляли меня идиотом столько раз…
– Вы тоже не были хорошим мальчиком, капитан, – изящная рука Веги легла на разодранное запястье Монастарио. – Но признаюсь, я считал вас хуже, чем вы есть, и теперь понимаю, как сильно ошибался.
– Я такой, какой есть, – капитан пожал плачами и принялся осторожно срезать веревку, – а вот вам удалось одурачить и меня, и вашего отца… хотя вполне возможно, он все-таки знал о ваших проделках.
Диего покачал головой.
– Он ничего не знает. Это правда.
Какое-то время они молчали, глядя на огонь и взлетающие искры. Потом де ла Вега грустно усмехнулся.
– Похоже, Лис все-таки попал в капкан. Дайте ещё глоток этого жуткого пойла, мой капитан. Трудно грызть лапу на трезвую голову.
Монастарио просунул руку под голову разбойнику и влил остатки содержимого фляжки ему в рот.
– Они должны были уже добраться до города, – сказал капитан, глядя в тусклые темные глаза, – скоро прибудут солдаты.
Он поднялся и подошел к все ещё лежащему без сознания Варгасу, горько усмехнувшись. Затем ухватился за ворот его одежды и потащил к костру.
– Что вы хотите сделать? – де ла Вега с трудом приподнялся на локте. Монастарио бросил тело и выпрямился, насмешливо глядя на разбойника.
– Всего лишь хочу вернуть свой должок за спасение наших жизней, дон Диего. И за то, что защитили Оллин от участи, худшей, чем смерть.
Он привстал на колено и принялся расстегивать камзол на Варгасе.
Когда прибыли солдаты, их встретил капитан Энрике Монастарио, потрепанный, без рубашки и с сочащимся сукровицей ожогом на груди. Он велел нескольким самым крепким людям забрать и увезти пленных бандитов, а двоим осторожно перенести находящегося без сознания дона Диего де ла Вегу вниз и усадить на самого смирного из коней. Когда его приказ был выполнен, капитан велел оставить чалого жеребца и уезжать.
Когда топот конских копыт утих вдали, Монастарио вернулся в ложбину и за ноги вытянул из кустарника Варгаса. Тот уже очнулся, но, будучи связанным, мог только бросить на капитана полные ненависти взгляды. Монастарио подтянул его поближе к костру.
– Теперь слушай сюда, гаденыш, – произнес он, с плохо скрытой ненавистью глядя на убийцу, – если хочешь прожить ещё хотя бы немного, то будешь делать всё, что я скажу. Если нет, я пристрелю тебя прямо здесь, или просто суну головой в костер.
В глазах негодяя плеснул панический ужас. Монастарио тычком поднял его на ноги и толкнул перед собой.
– Ступай вперед, гадина.
Чалый мирно пощипывал чахлую травку, росшую между камней. Монастарио приласкал коня, затем перекинул Варгаса через седло, привязав так, что тот не мог пошевелиться. Пройдя немного вдоль скал, он услышал фырканье и перестук копыт и скоро обнаружил громадного черного коня. Слишком часто они сталкивались, чтобы можно было не узнать этого демона.
– Иди домой, твой хозяин будет ждать тебя там, – сказал капитан, удостоверившись, что жеребец не привязан. Негромко заржав, огромный черный конь стукнул копытом. Затем развернулся и неспешной рысью двинулся через пустошь.
========== Часть 5 и последняя. ==========
Две недели спустя возле гасиенды де ла Вега остановился небольшой экипаж, из которого вышли капитан Энрике Монастарио, одетый с иголочки, хотя и прячущий не до конца зажившие запястья в белые перчатки, и удивительно красивая сеньорита в белоснежном наряде, в которой едва ли можно было узнать жалкую продавщицу лепешек.
Прилегший отдохнуть Диего с улыбкой встал и вышел навстречу гостям. Из дома уже спешил дон Алехандро. Девушка обняла младшего де ла Вегу и протянула руку для поцелуя старшему.
– Поистине, мужчины умирали и за менее прекрасных женщин, – восхищенно улыбнулся старый идальго. – Капитан, должен сказать, что вы очень счастливый человек.
– Я это знаю, – усмехнулся Монастарио, – и буду ещё счастливее, если дон Диего соизволит поторопиться.
Диего поцеловал маленькую ручку сеньориты Оллин и взял тросточку, с которой ходил последние несколько дней, после того, как доктор позволил ему вставать с постели.
Он всё ещё не оправился от ранения, но когда пришедшая проведать его Оллин попросила Диего и дона Алехандро присутствовать на свадьбе и вручить её руку капитану Монастарио, молодой идальго не смог отказать. К его удивлению дон Алехандро согласился без особых колебаний принять приглашение. Диего помнил их беседу, когда вечером отец зашел пожелать ему спокойной ночи.
– Если правда то, что эта девочка – дочь Родриго де ла Серна, а вернее всего это правда, то я буду рад сделать для неё хоть что-то, – сказал дон Алехандро, расхаживая по комнате после того, как Диего сообщил ему о желании девушки, – Родриго был моим другом, хотя, увы, я узнал о гибели его и его супруги уже когда всё свершилось.
– Бумаги так и не нашлись, – напомнил ему Диего, – официально капитан всего лишь капитан и комендант города, но никак не идальго, а его избранница – обычная метиска.
– Думаю, Зорро вполне одобрил бы такой поступок, – усмехнулся дон Алехандро, наклоняясь, чтобы поправить подушку под головой сына. – Знаешь, сын мой, он многому научил меня, этот благородный разбойник. И думаю, я буду с благодарностью вспоминать о нем.
– Он ведь не навсегда исчез, отец, – хмыкнул Диего, – даже капитану Монастарио не под силу уничтожить Зорро.
– Но, возможно, найдется кто-то, кто изменит самого капитана Монастарио, – задумчиво произнес старый идальго.
Церемония проходила в крошечной церквушке. Гостей было немного, со стороны невесты посаженным отцом выступал Алехандро де ла Вега, со стороны жениха свидетелем – Диего. Так же присутствовали капитан Веласкес, командующий отрядом, который должен был забрать преступников и увезти их из Лос-Анджелеса, и Бласко Рамирес, молодой кабальеро, не так давно вернувшийся из дальней поездки.
Церемония была скромной, венчал влюбленных отец Фелиппе. Дон Алехандро на правах опекуна подвел девушку к жениху и отошел в сторону, где уже стояли Диего и оба свидетеля.
– Согласен ли ты, Энрике, взять в жены эту женщину, чтобы быть с ней в радости и в горе, в болезни и здравии, в богатстве и бедности? – задал сакраментальный вопрос падре Фелиппе.
Монастарио с нежностью взглянул на стоящую рядом девушку.
– Согласен.
– Согласна ли ты, дочь моя, взять в мужья этого мужчину, быть с ним в радости и горе, в болезни и здравии, в богатстве и бедности?
Оллин бросила на возлюбленного пламенный взгляд.
– Согласна, святой отец.
– Если кто-то имеет что сказать против этого брака, пусть говорит сейчас или умолкнет навеки, – торжественно провозгласил старик.
В молчании было слышно, как ветер перебирает песчинки на полу.
– Я могу сказать, – произнес хриплый, дребезжащий голос.
Если бы молния ударила у ног молодых, они не были бы так потрясены. Оллин в отчаянии прижалась к капитану, который стиснул её в объятиях. Оба они смотрели на согбенную фигуру глубокого старика, ковыляющего к ним опираясь о плечо молоденького монаха.
– Святой отец Кабреро! – изумленно произнес дон Алехандро, первым узнавший странного гостя.
– Он самый, сын мой, – старик с улыбкой протянул ему иссохшую руку, – ты всё ещё помнишь меня.
Монастарио с такой силой прижал к себе девушку, что все силы небес и ада не могли бы вырвать её из его объятий. На миг его охватило отчаяние, что, если положение девушки встанет между ними? Что, если он потеряет Оллин?
– Твои глаза говорят за тебя, – улыбнулся старый священник, глядя на испуганную девушку, – я хорошо помню дитя с лицом своей прекрасной матери и глазами красавца-отца. Я принес то, что даст тебе всё, чего ты была лишена долгие годы волей Провидения.
Монастарио побледнел. На миг он прильнул лицом к волосам девушки, уложенным в высокую прическу, затем с неохотой разжал объятия.
– Страница, где есть свидетельство о твоем рождении, дитя, – отец Кабреро с улыбкой извлек из рук послушника толстую истрепанную книгу. – И я могу засвидетельствовать перед Богом и людьми, что эта сеньорита – благородная дама, дочь графа де ла Серна и его супруги Кристабел, чей брак был заключен годом ранее, о чем так же есть свидетельство.
– Отче, зачем оно мне? – тихо произнесла девушка, не поднимая головы. – На что мне титул, на что мне имя, если вот здесь, рядом со мной стоит человек, который берет меня как простую девицу без роду и племени.
Старый священник бросил на Монастарио быстрый взгляд.
– Это ведь вы послали за мной, капитан?
– Да, – Монастарио медленно кивнул, – я послал за вами. А теперь дайте мне лист со свидетельством о рождении.
– Эта страница принадлежит только лишь сеньорите де ла Серна, – поджал губы старик. – Лишь она может распоряжаться ею.
– Дайте, – сказала Оллин, глядя перед собой, – я позволяю, отче.
Монастарио подошел к подставке для свечей и взял одну горящую. Пробежал взглядом страницу, вырванную из книги, удостоверившись в написанном, затем свернул трубочкой и поджег. Подождал, пока страница превратится в пепел, растер его пальцем и с улыбкой тронул кончик носа возлюбленной, испачкав его.
– Вот и всё, что разделяло нас, – тихо сказал он, – прости меня, Оллин, я не мог иначе. Я не мог потерять тебя. А теперь, святые отцы, если вам больше нечего сказать, быть может, довершите венчание?
– Объявляю вас мужем и женой, – вздохнул падре Фелиппе, смахнув невольную слезинку, – можете обнять невесту… хотя вы уже и так обняли её.
– Не будьте привередой, отче, – усмехнулся капитан, крепко обнимая и целуя свое сокровище.
Оллин ответила на поцелуй и тут же змейкой выскользнула из объятий мужа.
– А теперь, дорогие сеньоры, удостоившие нас чести присутствовать при нашем венчании, – она с улыбкой поклонилась всем четырем кабальеро, – и вы, святые отцы, будьте свидетелями тому, что я скажу и сделаю.
Сеньора Монастарио вынула из складок своей пышной юбки два запечатанных свитка, завернутых в шелк.
– Из-за этих бумаг меня пытались убить, – медленно произнесла она, – из-за них были убиты мои родители. Я не знаю, что в них, вернее, знаю, но лишь со слов моей бабушки. И вот я передаю их теперь как свадебный дар своему любимому супругу. Энрике, мой любимый, твой поступок я приняла как свидетельство твоей любви ко мне и нежелания разлучаться. Прими же и ты мой поступок. Отец Кабреро, отец Фелиппе, прошу вас вскрыть эти бумаги и прочесть то, что в них написано.
В молчании оба священника разрезали шелк, сломали печати и извлекли два свитка, исполненные на гербовой бумаге и заверенные подписями благородных идальго.
Дон Алехандро и Диего в молчании внимали словам священников. И когда стихли последние строки, прочитанные святыми отцами, было слышно, как бешено бьется чье-то сердце.
