Текст книги "Подружка (СИ)"

Автор книги: Deus Rex

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Я не диспетчер, но секс на вечер предложить могу. Я вообще очень раскрепощенный. Так все думают, потому что я гей, и не скрываю этого.

По факту – мне нравится заигрывать с любым симпатяжкой, но обычно дальше страстных лобзаний у подъезда дело не идет. Не мое.

Я знаю, что не могу не нравиться: высокий, гибкий, всегда хорошо выгляжу и прекрасно пахну новыми ароматами от Бруно Банани. Метросексуалю помаленьку – одеваюсь так, что течет даже наш препод по логике, а ему, на минуточку, далеко за шестьдесят.

Сегодня понедельник, сегодня – классика: черные обтягивающие джинсы с дырками, белая рубашка с высоким воротом, длинные светлые волосы – гелем и на одно плечо, чтобы было видно татуировку на шее и проколотое по всей раковине ухо. Смотрю на себя в зеркало и понимаю, что такой соске я бы дал.

Филологический факультет – рассадник эстетики, чувство прекрасного и желание сходить в картинную галерею или в театр появляется уже на входе. Я немного не вписываюсь в общий поток одухотворенных барышень в очках-блюдцах и кофточках в мелкую рябушку, однако среди всех – я самая красивая баба. Это признает даже декан факультета, постоянно путая меня со своей лаборанткой и шлепая по заднице в пустом коридоре.

– Романов, опять ты! – краснеет он, когда я начинаю гневно сопеть.

– Опять Вы, Геннадий Палыч, я вас скоро по рукам узнавать буду, – возмущаюсь я, гордо вышагивая дальше.

В том же коридоре я останавливаюсь у стенда факультета физкультуры и спорта, чтобы полюбоваться на спортивных парней, и вижу объявление о наборе в команду по волейболу. Думаю я недолго – иду на следующий день в спортзал, где должны набрать команду по результатам тренировочных игр, переодеваюсь в синюю форму и отворачиваюсь к окну, разглядывая баскетболистов на уличной площадке. Шорты мне не нравятся, слишком длинные, и я их подворачиваю до середины бедра, открывая татуировку – лисичка с розами.

– Ни хрена себе задница, – негромко произносит голос за спиной, и я улыбаюсь, зная, что охрененная задница тут только одна. – У нас теперь и девчонок берут?

– Щас проверим на упругость, – отвечает другой голос, с хрипотцой, и на мою многострадальную ягодицу опускается крепкая ладонь.

– Подкат засчитан. Я теперь твоя подружка, – усмехаюсь я, разглядывая высокого красавчика в синей форме.

Тоже блондин, глаза серые, умненькие, губы чувственные, брови и скулы волевые, эдакий Джеймс Бонд из волейбольной команды.

В моем вкусе.

========== 1 ==========

– Подожди, ничего не говори, – произносит блондинчик, сложив руки на груди. – Тебя зовут либо Эдик, либо Антон. Угадал?

– Антон, – улыбаюсь я, протягиваю руку, тоже, кстати, забитую до локтя – те же лисички, но стилизованные. – Можно просто Тоша.

– Можно просто нахуй! – рычит друг блондинчика, нарисовываясь рядом. – Ты вообще что такое?

– Вот из-за таких отсталых приматов, как ты, инопланетный разум до сих пор не может вступить с нами в контакт, – переключаюсь на него я. – Представь себе, я тоже мужчина, который следит за собой чуть больше, чем остальные.

– Дэн, угомонись, не факт, что его возьмут в команду, тем более если капитан будет против, – произносит блондинчик, разглядывая моих лисичек.

– Почему это он будет против? – интересуюсь я.

– Потому что капитан команды – я. Валера, приятно познакомиться.

А Валера-то хорош, думаю я, отмечая рост, – я ему до плеча – кубики пресса под майкой и ручищи. Такие бы ручищи да на мой бы… Сто процентов, что он связующий. Я хмыкаю, приподнимаю бровь и отхожу к сетке, потому что первая группа, моя, занимает позиции по свистку и мы разыгрываем мяч.

Двигаюсь я легко – спасибо маме за школу танцев, которую я посещал до пятнадцати, спасибо папе за унаследованную реакцию и длинные ноги, спасибо мне, за то, что я такой раскрепощенный. По очкам проигрываем, но я не огорчаюсь, потому что выложился на все сто.

Вторая группа, с Валерой и его слабоумным другом, отстающим от веяний сексуальной революции, лидирует с самого начала, в основном благодаря Валере, который знает, куда лучше перенаправить мяч. Отличный связующий. Великолепные руки, торс, плечи… Ловлю его случайный взгляд и подмигиваю, он теряется на долю секунды, но этого достаточно, чтобы пропустить мяч. Я не слышу, но вижу, как он матерится сквозь зубы.

Тренер, Евгений Дмитрич, выстраивает всех после матча и, проходя вдоль шеренги, выборочно указывает пальцем:

– Ты, ты и ты – в запас, потенциал неплохой, нужны тренировки. Валера Ануфриев, остаешься капитаном, хоть и распустили предыдущую команду за бесполезностью, конкретно к тебе у меня претензий никогда не было. Севрюгин – в основу, нападающий. Ты и ты – тоже запас.

Палец упирается мне в грудь, Евгений Дмитрич удивленно смотрит в мои честные и наивные – тоже серые, как у Валеры – глаза и выдает:

– Не знаю, с какой ты планеты, но двигаешься ты идеально. Будешь в амплуа либеро, владение мячом и реакция на уровне.

– Вы серьезно это сказали? – произносит Валера с возмущением.

– Почему нет? Хорошего защитника найти труднее, чем нападающего, поэтому эта сахарная фея теперь колдует в нашем волшебном лесу. Понял, Ануфриев? Под твою личную ответственность передаю, обучи и передай опыт поколений, так сказать.

После еще одной игры новым составом, тренер, провозгласив дату и время сбора, удаляется в свой кабинет, а мы, весь основной теперь состав, отправляемся в развалку.

О. Мой. Бог. Мужская раздевалка. Я, усаживаясь на скамью, не знаю, куда мне смотреть, везде сплошной тестостерон, харизма прет со всех щелей, и мне хочется остаться здесь навечно.

Но я все равно поднимаюсь, снимаю шорты, бросаю на лавку майку и наклоняюсь за купальными шлепанцами. Я слышу, как парни за моей спиной перестают не только разговаривать – дышать перестают.

– Это, блять, что? – отмирает Валера, а я отвечаю:

– Это твоя только что похороненная гетеросексуальность. В стрингах джинсы носить удобнее, ничего личного, ребят.

Стринги даже не при чем, вероятнее всего виноваты татухи в виде аккуратных бантиков на бедрах под ягодицами и дорожка из точек – имитация резинок чулок. Прикольно же, в самом деле, мне нравится. Татуировщику, который их делал, тоже понравилось, я чувствовал, как его стояк упирался мне в ногу.

Валера выскакивает первым, перебросив полотенце через плечо, следом тащится его друг-примат, еще пара пока незнакомых ребят, а я иду последним, любуясь обнаженными попками в открытых кабинках и глотая слюну. Спасибо, мама, что уговорила меня поступать в этот универ, спасибо проектировщику, который придумал открытые души, спасибо мне, что я обладаю не только хорошей реакцией, но и выдержкой, потому что руки тянутся к самой аппетитной попке с умопомрачительными ямочками на пояснице. А, ну понятно почему – капитанский зад лучше всех. Ему по статусу положено.

– Дай шампунь, у тебя их два стоит, а у меня ни одного, – произношу я, протягивая руку через стеклянную перегородку и включая воду.

Валера молча кладет в нее необходимое, и я вспениваю густую массу, заводя руки высоко над головой и упираясь ногой в бортик стока. Приоткрываю один глаз – ага, смотрит, тоже искоса, с охуеванием, но смотрит. Натуралы такие натуралы.

– Могу снова нагнуться, – говорю я, и он отворачивается.

– Не интересно, – фыркает, как кошка. – Тут ты себе дружка точно не найдешь, не старайся понапрасну.

– А я не пытался еще. К тому же мы уже договорились, что я твоя подружка, зачем мне искать кого-то.

– Не в моем вкусе, мне скромницы нравятся.

Подыгрывает? Серьезно? Забавный парень.

– Так я могу и в скромницы податься. Я с филологического, у нас это в крови – сборник стихов Ахматовой подмышкой, а в пабликах подписки на изврат и мелькающие в ленте стриженные члены. У тебя там что, кстати?

Я заглядываю через перегородку, хмыкаю и замечаю:

– Для технаря сойдет.

– Я с юриспруденции, – отвечает без тени смущения.

– Для юриста тем более. У вас ораторское искусство в приоритете.

– У вас, видимо, тоже. Или я сейчас с оральными навыками путаю? Ты, главное руки береги, не сотри, меня вспоминая, я же еще должен передать тебе опыт поколений.

Хмыкает, выключает воду и идет к выходу. Ух, породистый какой, ну ничего, и не таких натуралов в свою секту утягивали. Есть у многих убеждение – пидор не тот кто, а тот кого. Так уж и быть, я побуду тем, кого. Был опыт.

Хотя, чего это я размечтался, на голую задницу глядючи? Тош, ну понравился мужик, ну держи себя в руках в конце концов! Еще толком не познакомились, а уже роли распределены, и зал замер в ожидании действа. Да, надо себя в руках держать. Вот приду домой и подержу активнее, чем обычно.

На следующий день я специально прохожу через корпус юристов, делая крюк, в надежде отыскать в толпе капитанскую задницу и уточнить у него время сбора, которое я, обладая памятью золотой рыбки, благополучно забыл. Вижу знакомых девчонок с третьего курса, с того же факультета, что и Валера, уточняю у них, где тот может ошиваться и двигаюсь к беседке. Наклонившегося над рюкзаком парня я узнаю сразу – вот он, капитанский зад. Подхожу ближе и дергаю его за рукав:

– На пару слов можно тебя?

Можно не только на пару слов, но и на пару раз тоже, думаю я, рассматривая его руки в подкатанных рукавах белой рубашки и очки для компа с антибликовыми стеклами. Модник, интеллектуал, спортсмен – как по заказу. Он, разглядывая меня – темно-зеленый жакет с двумя рядами пуговиц и эполетами, оливкового цвета приталенные брюки, рубашка с рюшами и волосы на косой пробор, – узнает не сразу.

– Что хотел? – произносит наконец, следя за реакцией стоящей рядом девушки.

– Как что? – я замечаю на ее лице беспокойство. – У нас свидание с тобой, а я время забыл, представляешь?

– Свидание?.. А, сборы. В пятницу в шесть в большом зале, – говорит Валера.

Я перевожу взгляд на девушку, и она сразу напрягается:

– Лерчик, это кто?

– Лееееерчик, – тяну я, а он вздрагивает.

– Это сокомандник новый, Ал, – поясняет он.

– Не парься, милая, все равно он будет мой, – произношу, подмигиваю обоим сразу и ухожу, покачивая бедрами, потому что знаю, что он смотрит.

За углом выдыхаю и перехожу на обычный шаг. Хорошенького понемножку.

========== 2 ==========

Ветер веет с юга

И луна взошла,

Что же ты, б*ядюга,

Ночью не пришла?

Не пришла ты ночью,

Не явилась днем.

Думаешь, мы дрочим?

Нет! Других е*ём!

Именно эти строки, приписываемые перу Есенина – хотя, я бы не удивился, если это написал он сам, – вспоминаются мне, когда я смотрю на девушку Валеры, которая зачем-то приперлась на тренировку и сидит теперь, блаженно улыбаясь, на лавочке у входа в зал.

Блондинка. Симпатичная, но бледная какая-то, я вспоминаю другой стих Есенина и подхожу к Валере. Он, вместо того, чтобы растягиваться, занимается на перекладине. Мышцы бугрятся под майкой, и я зависаю, забыв что хотел сказать.

– Дяденька, а можно потрогать? – спрашиваю, уже щупая бицепс.

– Нельзя, – отвечает он, разжимая пальцы. – Чего тебе?

– Хотел почитать тебе стихи о любви, Аньку Ахматову про сероглазого короля, но увидел твою девушку и вспомнил Есенина:

Мне бы женщину – белую, белую

Ну, а впрочем какая разница

Я прижал бы ее с силой к дереву

И в задницу, в задницу, в задницу.

Валера смотрит на меня, багровея, а я улыбаюсь нахально и одновременно с этим очаровательно, включая всю харизму и кокетливо накручивая на палец длинную прядь.

– Катя хорошая девушка, приличная, не стоит ее оскорблять, – произносит Валера угрожающе.

– А я и не про нее говорил. Я тоже блондинка, – отвечаю я.

– На всю голову причем, – вздыхает он и идет занимать свою позицию в центре поля.

Во время игры мы периодически сталкиваемся, он матерится, но неизменно хватает меня за бедра, удерживая на месте. Я мячи не пропускаю, и чувствую, как растет мой авторитет в глазах тренера и команды, кроме, разве что, Дэна, который меня невзлюбил с самого начала. Пару раз он толкает меня нарочно, но я не обращаю внимания – не до того, ведь я размышляю, зачем приперлась сегодня вышеупомянутая Катерина.

Это не отборочный этап, не дружеский матч с другим универом и даже не показательная игра, обычная тренировка. Возможно, мое поведение задело ее во время нашего знакомства. Раз задело – значит, чувствует во мне соперницу. Раз чувствует – значит в себе неуверенная бабенка. А раз неуверенная – стало быть, и Валера с ней ненадолго, можно не жалеть. Таких, как он, я знаю хорошо. Сначала все такие приличные, гордые, интеллигентные хорошие мальчики, а потом бац – да детка, бери глубже и называй меня папочкой.

– Перестраиваемся! – свистит тренер, и я сдвигаюсь правее, в позицию подающего.

Бесспорно, я теряю очко для команды, – хм, как двусмысленно, не правда ли? – но побороть искушение не могу, подбрасываю мяч и направляю его вперед и вбок.

– Страйк! – негромко произношу я, когда Катерина валится за скамью.

Валера, мой сероглазый король, мчится к ней, помогает встать на ноги, и я вижу, что аккуратный носик уже никогда не покорит мужские сердца. Кровища хлещет на белую блузку вперемешку с горькими слезами, Валера уводит пострадавшую в медпункт, а тренер орет:

– Романов, аккуратнее! Чуть человека не убил!

– Я безумно огорчен! – ору в ответ. – Поражен, растоптан, раздавлен, убит! Продолжаем?

Снова свисток, и мы играем без капитана. Он возвращается к концу матча, когда тренировка уже заканчивается, и сразу идет в раздевалку.

– Ты же специально это сделал, – утвердительно произносит он после душа, высушивая волосы полотенцем.

– О чем ты, конечно нет, – отвечаю я. – Рука дернулась.

– Ты мячом владеешь лучше многих из команды, как она могла дернуться?

– Не знаю, нелепая случайность. Жаль, только, что личико подпортил, месяц точно придется тебе сексом заниматься, надевая ей черный пакет на голову.

Шуточка такая себе, но парни вокруг ржут, не стесняясь.

– Хотя, на эту тему припоминается стихотворение Маяковского, – говорю я и зачитываю с чувством:

Мы,

онанисты,

ребята

плечисты!

Нас

не заманишь

титькой мясистой!

Не

совратишь нас

п*здовою

плевой!

Кончил

правой,

работай левой!!!

– Заткните его уже кто-нибудь! – рычит Дэн из-за дверцы своего шкафчика.

– Это не я придумал брать в команду филолога, – пожимает плечами Валера. – Скажи спасибо тренеру. Кстати, все помнят, что у нас на следующей неделе дружеская игра на чужом поле? С физкультурниками.

– Они нас сделают, – фыркает Дэн. – В прошлый раз на тряпки размотали.

– В этот не размотают, – зеваю я, натягивая облегающие спортивные штаны. – В этот раз у вас есть я. Мы с ночевкой?

– В другой город как бы, на два дня, – отзывается Валера.

– Отлично, берем пижамки, парни! Не скучайте, всех целую в лысинки, всем пока!

Я выбегаю из спортзала и мчусь в парк, потому что я минут десять как должен быть там и кататься на роликах с Вадиком – моим зеленоволосым другом-педиком. Себя я педиком никогда не называю, а вот его – вполне, потому что он всегда бесится и пищит, как полевая мышь.

– Я тебя знаешь сколько жду? – манерно произносит он, протягивая мне взятые напрокат ролики.

– Одиннадцать с половиной минут, – отвечаю я, усаживаясь на скамейку и натягивая длинные носки поверх штанов, чтобы не натирало. – Как обстановочка?

– Одно старье, глазу упасть некуда. Копец, Тош, я в шоке. Я думал, мы тут хвостами крутить будем перед мачо, а тут одни деды с внуками, куда ты притащил меня?

– Ну почему, старье, вон идет чья-то симпатичная зад… А, эту жопку я знаю. Посиди секунду.

Парк находится напротив нашего универа, поэтому не удивительно, что Валера повел свою красавицу с залепленным носом именно сюда. Надо же, даже мороженое ей купил. Я быстро настигаю их на роликах, однако под ноги мне выруливает чей-то ребятенок на скейте, и мне приходится дергаться вправо, цепляясь за сумочку Катерины. Она орет, падает на спину, а мороженое падает ей в декольте. Валера, прожигая меня взглядом, помогает ей сесть на траву клумбы, а я встаю сам.

– Лер… Лерчик! – хлюпает она разбитым носом. – Опять этот придурок!

– В этот раз я правда ненарочно! – возмущаюсь я.

– В этот раз? – произносит Валера, надвигаясь.

– В любой! В любой ненарочно! Все, пока, люблю, целую, меня заждались!

Валера знает, что человека на роликах догнать непросто, поэтому даже не пытается.

========== 3 ==========

Мой герой, мой номер один

Я так давно тебя мечтаю найти

Симпатичный

Необычный.

Будь со мной, минуты лови

Наверняка споют о нашей любви

Стадионы

Миллионы.

Песня – попса попсовая, я бы такую и до конца не дослушал, если бы она была едва ли не единственной обнаруженной мною композицией, где фигурировало заветное – Валера.

И я пою ее вслух, пока мы едем в другой город в крутом новеньком двухъярусном автобусе на дружеский матч.

Валера, Валера!

Я буду нежной и верной

Валера, Валера!

Ты словно снег, самый первый

Валера, Валера!

Любовь, надежда и вера Валера, Валера!

Нана-нана-лаирейра!

Валера, сидящий спереди, поворачивает голову и смотрит на меня беззлобно, со спокойным раздражением, как смотрят на маленьких детей и нашкодивших мелких собак.

– Вот что ты доебался до меня, объяснишь? – спрашивает он, когда сокомандники перестают ему подмигивать и хохотать.

– Нравишься ты мне, Лерчик, – говорю я. – Все равно я тебя добьюсь, моя принцесса.

– Ты меня добьешь, – отзывается он. – Пожалуйста, спи, прошу тебя. Нам ехать еще три часа, а я всю ночь глаз не сомкнул и хочу отдохнуть.

– С Катериной прощался?

– Нет, с малым сидел, у него зуб резался, не могли температуру сбить.

Я теку. Не знаю почему, но меня жутко умиляют спортивные парни, которые любят детей и, к тому же, еще и любят с ними возиться.

Валера поражает меня своим терпением и неожиданной для такой махины сообразительностью: он делает вид, что мои подкаты ничего из себя особенного не представляют, искренне веря в то, что я отстану сам, когда мне надоест. Не спорю, это лучше, чем откровенная неприязнь и игнор или битье морды, но я уверен, что он бы и не сумел. Слишком он ко мне снисходительно относится. Спустя час, когда он засыпает в наушниках, я хлопаю по плечу его соседа Степу:

– Махнемся местами?

– Он меня живьем закопает, – усмехается тот.

– Скажем, что я согнал тебя шантажом. Давай, давай, пока не проснулся.

Степка, хмыкая, освобождает место и я опускаюсь в кресло. Подныриваю рукой под его локоть, слегка прижимаясь, опускаю голову на твердое плечо и аккуратненько сдвигаю его макушку, чтобы она упиралась в мою. Делаю счастливое лицо, фоткаю на фронталку и выкладываю в инстаграмм с подписью: «Едем с любимкой на соревнования». Знаю, что Катерина, мониторящая мои соцсети с недавних пор исправно и своевременно, вскоре прервет его сон. Киваю Степке, и снова возвращаюсь в свое кресло.

Катерина звонит ровно через три с половиной минуты – я засекал.

– Какое фото? Ты что несешь? Всмысле развлекаюсь? С кем? Ты в своем уме, что за бред ты несешь? – вдвойне злой спросонья рычит Валера. – Да это ты мне мозги полощешь по хуйне всякой, ни с кем я не фоткался! Да, давай, присылай. Жду.

Рассмотрев пересланное фото, он вздыхает, привстает на сидении, укладывая локти на подголовник и смотрит на меня.

– Тош, ты жить хочешь? – спрашивает спокойно.

– Очень хочу, Лерчик.

– Тогда прекрати творить ту хуергу, что ты творишь. И будет тебе счастье. А не прекратишь – я не посмотрю, что ты красивый, сразу втащу. Понял меня?

Отворачивается и снова втыкается в наушники, а я сижу еще некоторое время, шевеля подвисшими извилинами. Красивый? Он назвал меня красивым? Оооо, Валер, да ты себе приговор подписал только что.

– Скучно как-то у нас, – произношу я, вставая.

Шагаю к водителю и спрашиваю прямо в фуражку:

– Шеф, а можно музычку накрутить? У нас там вообще тоска зеленая, помрем щас. О, а это что, Иринки Аллегровой диск? Потрясающе, я вырос на ее песнях, в памперсе сидел и подпевал. Давай «Угнала тебя», на полную! Спасибо, дружище, ты настоящий мужик!

Под звуки ностальгии я останавливаюсь в проходе между креслами, протягиваю руку к Валере, а затем, прижимая ее к груди, одними губами повторяю:

Если спросят меня: Где взяла

Я такого мальчишку сладкого?

Я отвечу, что угнала

Как чужую машину девятку я

Угнала у всех на виду

Так открыто, что обалдели все

Ни за что ты имей в виду

Не верну тебя бывшей владелицееее…

Припев рвет крышу уже всем, и ржет, кажется, даже Дэн.

– Валер, выеби его уже наконец, надоело смотреть, как парень мучается! – орет он, а Валера, закрыв глаза, прижимает ладони к лицу и вздыхает.

Приезжаем под вечер. Нас селят в гостинице, в двухместных номерах, и все сразу делятся по парам, благо, команде из двенадцати человек – шесть основа и шесть запас – сделать это нетрудно.

– Стоп, а какого хрена я с ним? – вдруг замечает Валера при распределении.

– Потому что никто с ним спать в одной комнате не станет, – объясняет Тимоха, широкоплечий громила из запаса. – А у вас все равно милости-сладости, да и ты капитан, бери сам эту ответственность.

– Вы охуели все? – задает вполне логичный вопрос Валера и смотрит на меня.

– Видишь, сама судьба за наш творческий союз, – пожимаю плечами я, готовый хрюкать от радости.

В номере он, бросив сумку на кровать, сразу уходит куда-то, а я, предоставленный сам себе, иду в буфет, наедаюсь бутербродами с ветчиной и сыром – в гостиницах они вкуснее, чем дома – и, вернувшись, принимаю душ долго, дольше чем обычно, нужно же как-то сбрасывать напряжение. Потом натягиваю любимые кружевные трусы, короткую майку до пупка, в которой обычно сплю и заваливаюсь на кровать, включая на ноуте трансляцию по футболу.

Валера, вернувшийся не менее злым, закрывает дверь и молчит, стоя позади меня. Я, заводя руку за спину, демонстративно подтягиваю трусы.

– Какого хрена ты в белье? – спрашивает он негромко.

– Жарко тут, знаешь, да и что в этом такого? Ты тоже можешь в трусах ходить, я не против.

– Ага, как же, рот открой шире.

Он идет к своей кровати, стягивает через голову футболку и я любуюсь линией его спины и лопаток, пока он не садится и не говорит:

– Катя просила позвонить, как приеду. Помолчи хотя бы пару минут, хорошо? По-человечески тебя прошу.

Я киваю, он набирает в скайпе свою любимую женщину, и она сразу отвечает, что именно отвечает неизвестно, потому что Валера в наушниках.

– Прекрасно доехали. Да, поговорил, объяснил, больше он так делать не будет. Да, идиотская шутка. Как у тебя день прошел?

Фу, скукотища какая. Типично ванильные отношения с вечно комплексующей бабенкой. Хорошо, что я не такой, думаю, вынимая из рюкзака банку с малиновым муссом после душа. Усаживаюсь на кровати, зачерпываю воздушную массу и растираю ее по бедру и выше, по тазовой косточке, по плоскому животу. К моим рукам липнет взгляд Валеры, я вижу это боковым зрением из-за упавших на глаза прядей.

– Да слушаю я тебя! Че ты орешь сразу? – ворчит он, скупо прощается и вынимает наушники.

– Спинку не помажешь? – спрашиваю, зная ответ.

Но он меня удивляет:

– Помажу. Давай банку.

Зачерпывает разом почти половину – я мысленно скорблю по бездарно потраченному волшебному крему с гиалуронкой и всесильным витамином С – и растирает по моим плечам и спине толстым слоем, предварительно задрав майку.

– Бля, его надо втирать, он сам не впитается, – вздыхаю я. – Это же не маргарин, чо ты целыми пластами кладешь?

Валера сопит, увеличивает силу трения, а потом, заламывая мои руки за спину, внезапно тыкает меня лицом в подушку.

– Я же просил, чтобы ты меня не доебывался? – произносит он, нависая сверху. – По-хорошему же просил!

– Лерчик! – хихикаю я приглушенно. – Хочешь я тебя тоже муссом натру?

Он просовывает колено между моих ног, я вздрагиваю, смех обрывается, и его горячее дыхание чувствуется на плече.

– Лер, ты гребаный ханжа, знаешь, почему? – интересуюсь я.

– Ну-ка, просвети.

– У тебя стоит.

Меня сразу же отпускают, я смеюсь в подушку, а когда поднимаю голову, Валеры уже нет. Наверное, к Дэну ушел на весь вечер.

– Стояк – как откровение, – фыркаю я, пораженный такой лестной реакцией.

Поездка становится все интереснее.

========== 4 ==========

Валера заваливается в номер после полуночи, когда я еще не сплю, но лежу в темноте, пытаясь это сделать. Я чувствую запах виски, – явно с колой намешали – щурюсь и разглядываю скорбно застывшую на краю кровати напротив фигуру. Роденовский мыслитель, не меньше.

– Тош, ты спишь? – спрашивает он, и я отвечаю:

– Да, я сплю.

– Тош, понимаешь…

Ууу, батенька, да вы в говно наклюкались, едва языком ворочаете. Я сразу понимаю, что Валера из тех мужиков, что в определенной степени опьянения грустнеют и стремятся к разговору по душам. С любым находящимся рядом существом, способным к контакту.

– Ложись ко мне, поговорим, – говорю я в шутку, но он и правда, резво подскочив, отодвигает меня к стене, ложится на край, складывает на груди ручки и сопит.

Сейчас попрут откровения, думаю я.

– Понимаешь, Тош, мне так уже осточертела эта Катя, – начинает он, а я, поправив подушку, устраиваюсь поудобнее. – Она хорошая, домашняя, готовит вкусно, детей обожает, красивая, мои родоки от нее без ума. Но контролирует меня так, словно я только и жду, чтобы присунуть в кого-нибудь.

– В живого человека, да еще и членом, какой ужас, – произношу я. – Как ей вообще такое в голову пришло?

– Вот и я о том же, – вздыхает Валера.

– Так расстанься с ней, раз не устраивает.

– Не могу, проходили уже. Она вены из-за меня резала.

– Оу, я не знал, что у вас такая мелодрама. Можно записать вашу историю и отправить на второй канал, пусть сериал снимут – со смертельной страстью, толстым полицейским и собакой. Куда ж без собак. И чтобы потом Катя родила, отсидела в тюрьме за подружку, а ты ее ждал. Круто же? Завтра же сценарием займусь, бомба будет.

– Я обычных отношений хочу, – гнет свое Валера. – Чтобы без соплей, без страданий, без контроля вечного, чтобы сесть и посмотреть вместе футбол, пожарить шашлыки на даче.

Я улыбаюсь в темноте:

– Это тебе тогда мужика надо.

– Если он будет такой же умный как ты, я совсем не против.

Я перестаю улыбаться и начинаю ускоренно моргать.

– Тош, почитай мне стих. Про любовь. Чтоб прямо за сердце брал.

Стихи для филолога как голуби – попроси только прочитать один про любовь, как тут же следом они налетают целым скопом, толкутся у ног перьевыми мячиками, клюют ботинок и требуют уделить внимание. Ур-ру-рур, и не ебет. Я вспоминаю Цветаеву, а следом, покашливая весьма навязчиво, тащится Блок со своей «Незнакомкой». Начинаю читать Брюсова, как протискивается Мандельштам. В итоге возвращаюсь к вечной любви – к Есенину:

Так чего ж мне ее ревновать.

Так чего ж мне болеть такому.

Наша жизнь – простыня да кровать.

Наша жизнь – поцелуй да в омут.

Пой же, пой! В роковом размахе

Этих рук роковая беда.

Только знаешь, пошли их на хер…

Не умру я, мой друг, никогда.

– Красиво как, – вздыхает Валера искренне.

Понимая, что еще пара строк, и настроение его скатится под унылый ноль, я произношу:

– Валер, а это про твою девушку! Емко, но со вкусом, от Пушкина.

Как широко,

Как глубоко!

Нет, бога ради,

Позволь мне сзади.

Валера хмыкает, пихает меня плечом и цепляет упавшую рядом прядь. Пропускает в пальцах, гладит, подхватывает еще одну, а я лежу, замерев и не понимаю, чего от него сейчас ждать.

– Такие мягкие и гладкие, – комментирует он.

– Ламинирование, – поясняю я, уверенный, что он все равно ни хрена не поймет смысл этого слова.

– Ты за собой следишь даже лучше, чем моя. Ты когда-нибудь ебал телку с небритыми ногами и подмышками?

– Я вообще телок не ебал. Но сочувствую. Сторонница естественности?

– Ага, типа мы не должны этого стесняться. Блять, ну как мне не стесняться, если мужик…

– Я метросексуал – это диагноз. Я люблю вкусно пахнуть и вкусно выглядеть, это мое амплуа. Мне нравится, когда меня хотят. А Катя твоя, скорее всего, хочет отпочковать от себя пару детенышей и жить семейной жизнью, чтобы не хуже, чем у других. Чтобы муж был весь такой кормилец, патриарх, глава рода. И никаких тебе рок-фестов и внезапных поездок к морю, только запланированные, в Лазоревку, а не на дикий пляж. Ты тоже этого хочешь?

Похоже, я немного перегибаю с поиском причинно-следственных связей, потому что Валера странно затихает и прижимается ко мне плечом.

– Блин, лучше сразу сдохнуть, – произносит он, поворачивая голову так, что я чувствую его дыхание.

– Да, поэтому лучше сразу сдохнуть.

Я тоже перекатываюсь на бок, подползаю еще ближе и тыкаюсь кончиком носа в его нос. Валера не ропщет, только улыбается:

– У меня младшая сестра так делает. Теперь и ты еще. Тош, почему ты не баба?

– Я лучше бабы, – отвечаю я, вдыхая запах виски, но все равно не отодвигаюсь. – Какая разница, какого пола человек, если ты любишь его не за тело?

– Опять ты с толерастией своей.

– Скажешь, я не прав? А, ну если тебе главное за сиськи подержаться – тогда да, я, конечно, бабу не заменю. Опять же, если подходить с позиции сисек, то я не понимаю, почему ты Катю выбрал – те шляпки шампиньонов, что она прячет в лифчик, грудью тоже не назовешь.

– Да, сисек нет, – признается Валера, закрывая глаза. – Если бы ты был бабой, то был бы уже моей бабой.

– Я твоя подружка. Этого пока достаточно.

– Давай ты будешь моим другом. Так разумнее.

Мы оба вырубаемся, а просыпаюсь я оттого, что Валера под утро прижимает меня к своему стояку обеими руками. Конечно, хочется полежать еще, в божественном тепле, но нужно вставать – через пару часов игра, а мне еще в душ идти и волосы сушить. Пытаюсь выбраться, однако Валера, хмурясь во сне, ныряет ладонями под резинку моих трусов и притискивает еще сильнее.

А что я? Я теку, как малолетка на вписке, которую трогает за коленку небритый байкер.

– Лер, мне в душ надо, отпусти, – хриплю я.

Он вдруг, распахивая глаза, резко убирает руки и вскакивает:

– Ты что делаешь в моей кровати?

– Твоя кровать напротив. Сам вчера хотел разговора по душам, а потом нас выключило, – я опускаю глаза ниже. – А ведь я мог и воспользоваться тобой, цени мое великодушие.

Моемся по очереди и до самого матча не разговариваем. Наверное, Валера все же чувствует неловкость после ночных душеизлияний, а я тактично не вспоминаю, каких именно. Перед свистком я прохожу на свою позицию, оглядываю зал и неспеша собираю волосы в хвост, успевая по привычке отмечать, кто из команды противников на меня смотрит. Смотрят, разумеется, и не только потому, что на мне форма другого цвета, – белая, и я уже полноценный защитник, который не имеет права ни блокировать, ни подавать. Я подмигиваю самому высокому, скорее всего капитану, тот хмурится и что-то говорит сокоманднику, кивая в мою сторону.

– Давай без этого, – подходит ко мне Валера. – Не хочу потом качать из-за тебя после игры.

– Как скажешь, мой король, – говорю я и подмигиваю теперь ему.