Текст книги "Опекун из сказки (СИ)"

Автор книги: Deniga

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Аппетит пропал у обоих, и ужин в целом был безнадежно испорчен. Причем Зотов только расстроился, а выхода из сложившейся ситуации так и не нашел. Опираясь на сцепленные в замок руки, и тяжело вздохнув, горестно спросил:

– Сем, а мне-то что теперь делать? Еще и неделя не прошла, а я так больше не могу.

– Хм, что тебе сказать? Все проблемы нужно решать постепенно. У твоего парня две тяжелые и запущенные психологические травмы: потеря родителей и получение инвалидности. Начни с первой, правда, без помощи высококвалифицированного психолога здесь не обойтись. Я тебе его найду, но только после новогодних каникул. Сейчас просто попытайся установить с мальчиком контакт.

– Как мне этот самый контакт устанавливать?

– Новый год! – с улыбкой воскликнул Семен, широко разведя руками.

– Я знаю, что скоро новый год, и что дальше?

– Ты тупой или прикидываешься? – и, видя в глазах друга непонимание, пришел к выводу: – точно тупой. Вспомни себя в детстве. Украшение елки, подарки, поздравления, фейерверк, одним словом праздник! Ты даже себе представить не можешь, как мои девчонки ждут и готовятся к этому празднику!

– У меня нет дома ни елочных игрушек, ни другой ерунды… Да, хреновый из меня отец получается, – совсем безрадостно заключил Зотов. Только вот друг его пессимизма не разделял, а даже наоборот.

– Вот и отлично! Завтра с утра покупаешь и устанавливаешь елку, а дальше узнаешь у Андрея, что еще нужно для праздника и тащишь его в торговый центр.

– И всё?

– И всё!

Проснувшись с утра Андрей, пересев в кресло, отправился в ванную. Судя по звуку, его опекун возился на кухне. Все было как всегда, но при этом что-то было не так. Мальчик никак не мог понять, что именно. И только выехав из ванной, понял – хвойный запах. В квартире пахло елкой, Новым годом, настоящим праздником. Запах исходил из гостиной, туда-то он и направился, а попав в комнату, замер на месте. В левом углу, оттеснив в сторону цветочные горшки, стояла огромная, до самого потолка, зеленая сосна. Настоящее, шикарное, живое дерево, а не искусственная подделка, как в интернате.

– Нравится? – раздался за спиной голос опекуна.

– Очень, – широко улыбаясь, ответил абсолютно счастливый мальчик, радостно разворачиваясь к Валере.

– Только у меня игрушек нет. Надо поехать и купить.

– Да, а еще нужно большую гирлянду, дождик, хлопушки и бомбочки, – дополнил список Андрей.

– Какие бомбочки?

– Ну, такие… взрыв пакеты. Там с одной стороны сера, чиркаешь ее по спичечному коробку и бросаешь, а она так БАБАХ!!! Аж уши закладывает!

Валера, опираясь о дверной косяк, с улыбкой смотрел на мальчика, на то как он увлеченно рассказывал, активно жестикулируя руками. Первый раз за все эти шесть дней Андрей не стеснялся, не зажимался, а был самым обычным подростком. Оказалось, что Сема, как всегда прав. «Конечно, это же у него двое детей, а не у меня» и, вспомнив еще один совет друга, добавил вслух:

– А еще надо купить петарды и какие-нибудь салюты. Согласен?

– Конечно!

– Тогда давай завтракать, и поедем по магазинам.

– И Вы возьмете меня с собой? – Зотов согласно кивнул. – УРА!!!

====== Глава 6. Адаптация ======

Время очень интересная штука. Иногда оно идет размеренно, иногда тянется словно резина, а иногда пролетят часы будто бы секунды. Но однозначным являет только одно – время никогда не стоит на месте, идет только вперед, сменяя события за событиями. Казалось, что еще вчера декабрьским днем Валерий Михайлович привез в свой дом подопечного, а сегодня уже май на дворе и Зотов вздохнул с облегчением. Прошедшие пять месяцев показались ему просто адским испытанием.

Адаптация в новой среде Андрею давалась с большим трудом. Он боялся сделать лишнее движение, сказать любое слово. Мальчик довольно быстро понял, что бить его или жестоко наказывать никто не будет, но поверить в то, что за провинность не отправят назад в интернат, не мог. От этого возникало очень много проблем.

Зотов каждый раз с содроганием вспоминал, как однажды мальчишка случайно толкнул кухонный стол и, стоявший на краю стакан, упал и разбился вдребезги. Мужчина подумал, что Андрей, как всегда, начнет извиняться и просить прощение, но тот превзошел все его ожидания. Издав приглушенный то ли вскрик, то ли всхлип, он выскользнул из кресла и рухнул на пол. Тут же своими ладошками начал собирать в кучу осколки стакана. Как в замедленной съемке Зотов смотрел на сгорбленную фигурку на полу, на медленные движения мальчишеских рук, оставляющие красные разводы на светлом кафеле. Так же медленно до него доходило, что эти разводы являются кровью.

– Андрей! Прекрати! – мужчина отмер и бросился спасать мальчишеские руки. Но тот только быстрее задвигал ними, собирая остатки стекла. – Остановись! Слышишь?!

Он попытался схватить Андрея за руки, но тот сгреб собранные осколки ладонями, сильно сжимая пальцы. Тоненькие струйки крови заалели на белоснежной коже, просачиваясь между пальцами, стекая по тонким кистям и капая на пол. Разжать побелевшие пальцы, будто бы сведенные судорогой, никак не удавалось. Тогда Зотов попытался достучаться словестно, но схватив мальчишку за подбородок и приподняв его лицо, увидел застывшие стеклянные глаза, и в этих глазах не было ни капли разума. Единственное, что он мог сделать, это влепить пощечину. Звон пощечины разорвал тишину и тут же следом Андрей разразился плачем, чем-то похожим на завывания собаки. Его руки сразу безвольно повисли, а пальцы разжались.

– Андрюшенька, мальчик мой, ну успокойся. Солнышко, не убивайся ты так, это всего лишь стакан, – крепко прижимая к себе сотрясающегося от рыданий парнишку, Зотов шептал успокаивающие слова, поглаживая его по спине. Через несколько минут мальчик немного успокоился, перестал плакать и только иногда его плечи вздрагивали от сильных всхлипываний. – Давай теперь посмотрим на твои руки. Ну же, разожми ладони.

Зрелище, представшее перед Зотовым, было ужасающим. Ладони оказались полностью залитыми кровью, будто бы все сплошь покрыты порезами. Подхватив Андрея подмышки и подтащив к раковине, сунул ладони под кран, смывая кровь и остатки стекла. Несколько наиболее крупных и глубоко застрявших осколков пришлось вытаскивать вручную. Порезов оказалось много, больше десяти и в некоторых из них вполне могли остаться стекла, поэтому Зотов обмотал его руки кухонными полотенцами и потащил пацаненка в травмпункт. Как оказалось позднее, сделал он это не зря. Доктор извлек ещё два осколка и наложил пять швов, плотно забинтовав ладони.

После этого инцидента мальчик замолчал почти на неделю, и Зотову стоило больших усилий, чтобы хоть как-то его растормошить. Налаживать связь пришлось практически с нуля, к тому же Андрей не понимал, почему какой-то совсем чужой дяденька о нем так сильно заботится, а рассказать правду Зотов не мог. По крайней мере, не сейчас. И это тоже не добавляло в их взаимоотношения доверия и понимания.

Другой проблемой для Валерия Михайловича стала его личная жизнь, вернее её отсутствие. Раньше, до появления Андрея, будучи не обделенным женским вниманием, он таскал подружек к себе домой. Сейчас же это стало проблематично. Приведя пару раз женщин в квартиру и, столкнувшись с их брезгливым отношением к своему подопечному, он не получил никакого удовольствия от процесса, а только механическую разрядку. Одна дура вообще заявила, что не может заниматься «этим», зная, что за стенкой лежит калека. Потом он пытался устраивать встречи в гостинице, но возвращаясь домой чуть ли не за полночь наталкивался на дремлющего на кухне в инвалидном кресле Андрея. Дело в том, что мальчик постепенно освоился и начал готовить себе и дяде Валере, поэтому каждый вечер дожидался своего опекуна для совместного ужина.

– Боже, я скоро умру от недотраха, – в очередной пятничный вечер он жаловался своему другу.

– Ой-ёй-ёй, какая проблема! Не делай из мальчишки центр вселенной. Андрей должен понимать, что ты имеешь право на личную жизнь и не устраивать тебе истерик, – как всегда очень трезво рассуждал Семен.

– А он и не устраивает. Андрюшка молча уезжает в свою комнату и не высовывается.

– Тогда в чем проблема? Что-то я тебя не понимаю, – от удивления Сёма даже живать перестал.

– Это бабьё моё истерики устраивает. Видите ли, они не могут в одном доме с инвалидом, – Валера устало откинулся в кресле.

– Тогда найди себе обычную женщину, а не модельную фифу. Она уж точно примет твоего пацана, – и глядя на уставшего, даже немного осунувшегося друга, добавил, – я тут консультировался со специалистами…

– Какими? Чего молчишь? – Как по мановению волшебной палочки Зотов оживился и подобрался.

– В общем, Андрею нужно делать операцию. Он как раз попадет под одну из социальных программ и все будет бесплатно.

– И что? Он будет ходить?

– Нет ходить не будет, – и видя, как вытянулось лицо друга, поспешно добавил, – зато сможет передвигаться в вертикальном положении при помощи костылей.

– Да какая разница в коляске или на костылях, все равно инвалид! – в сердцах выкрикнул Зотов, раздраженный тем, что на несколько мгновений у него появилась надежда и тут же исчезла.

– Ээ, друг мой, не скажи. Ты же видел, какие у нас пандусы? На эти выкидыши архитектуры колясочник без посторонней помощи в жизни не поднимется. А на костылях он по ступенькам куда угодно дойдет, да еще и порожки не будут мешать ни в лифте, не в офисах.

– Офисах? Каких офисах?

– Когда-то мальчик вырастет, и будет работать, а сможет он это делать только в офисе, где есть сидячая работа. – В отличие от Валеры, Сёма был отцом двоих детей и привык продумывать и планировать на много лет вперед и если его друг не умел этого делать, то он с радостью ему поможет.

Так они и решили, что операции быть. Долгое мотание по больнице и кабинетам, и вот завтра Андрей уезжает в Москву, а для Зотова наконец-то наступят две долгожданные недели свободы.

====== Глава 7. Страх ======

Андрей сидел у кухонного окна, любуясь на панораму моря, чуть скрытого за коробками многоэтажек. Он уже успел полюбить этот вид, и не мог представить себя в другом месте. Но ничего не поделаешь, раз дядя Валера сказал «надо», значит на самом деле надо.

Первые месяцы пребывания в доме этого странного человека прошли для Андрея словно в тумане. Получилось это из-за того, что он постоянно боялся. Иррациональный страх затмевал всё, притупляя ощущения и память.

Нет, дядя Валера не давал повода бояться его. Он был всегда очень внимательным и предупредительным, иногда даже слишком добрым. Вот только у Андрея была очень хорошая память, а у его тела и того лучше. Мальчик прекрасно помнил, как единственный родной человек, брат его отца, приехал в больницу и забрал его к себе домой. Он помнил доброту дяди, которая очень скоро исчезла, оставив место раздражению.

Этого человека раздражало в немощном племяннике практически всё. Началось с разбитого стакана, а потом оброненная вилка, залитая скатерть, испачканная футболка, громкий голос, не своевременный чих или взятый со стола пирожок. Масла в огонь подливала и тётя Лена, которая мальчишку ненавидела. Сначала упреки, крики, ругань, а потом Андрея впервые ударили. Этот первый раз был самым страшным, потому что ни папа, ни мама его никогда не били. Он даже представить не мог, что взрослый человек может ударить ребенка. Андрей долго проплакал, больше от обиды, чем от боли, а вот потом плакал уже от боли, потому что били его часто и за малейшую провинность, да так что синяки никогда не сходили с кожи. Много позже он научился сдерживать слезы, потому что от них дядя просто зверел и бил ещё больше. Разум уже плохо помнил все подробности, но тело помнило каждый синяк и ссадину и не могло забыть.

Оказавшись в новом доме, Андрей очень резко реагировал на проявление заботы, ожидая каждое мгновения побоев. Колоссальное терпение опекуна в скором времени дало свои плоды, и Андрей перестал бояться побоев, но страх допустить ошибку и оказаться вышвырнутым из этого дома, остался. Поэтому он старался из-за всех сил превратиться в невидимку, лишний раз не напоминая о своем существовании, прячась в комнате.

Переломным моментом в их жизни стал разбитый стакан. Андрей никогда в жизни не боялся так сильно, как испугался тогда. Ужас парализовал его разум, пульсируя в голове одним лишь словом: «Выгонит! Выгонит! Выгонит!»

Только вот опекун повел себя иначе. Он подхватил на руки поранившегося мальчика и понес к машине. Эти минуты, проведенные в крепких объятиях сильного мужчины, сделали гораздо больше, чем недели разговоров. Впервые за долгие годы, прошедшие со дня гибели родителей, Андрей ощутил себя полностью защищенным, в безопасности. Вдыхая чуть терпкий, с легким оттенком мускуса, запах мужского тела, мальчик погружался в негу спокойствия и умиротворения. Ему больше ничего не нужно было на этом свете, лишь бы его держали сильные руки, укачивая и убаюкивая, а взволнованное дыхание мужчины будоражило чувствительную кожу за ушком.

Но всё хорошее имеет свойство заканчиваться. Закончился и их поход к машине, а потом была поездка в больницу, прием у врача и ещё что-то, что Андрей помнил с трудом, полностью отдавшись воспоминаниям о таких необычных ощущениях. Единственное о чем он просил Всевышнего, так о повторении этих объятий и его мольбы были услышаны, дядя Валера домой опять нес его на руках.

Несколько дней после этого мальчик провел в своем внутреннем мире, наслаждаясь таким нежданным счастьем, а когда очнулся, то понял, что мир изменился. На его нерешительное:

– Доброе утро, – дядя Валера ответил широкой улыбкой, ласково потрепав по волосам. Впервые Андрей не сжался от чужих прикосновений, а наоборот потянулся за рукой дарящей такие необычные, но весьма приятные ощущения.

С этого момента в их жизни всё изменилось. Теперь Андрей больше не прятался в своей комнате, а старался как можно чаще сталкиваться с опекуном. Он неосознанно тянулся к этому сильному и уверенному мужчине, нуждаясь в его внимании и ласке, в его прикосновениях. Андрей даже начал учиться готовить, чтобы проводить побольше времени вместе.

Всё было бы прекрасно в жизни мальчишки, если бы не одно «но» и этим «но» были женщины, которых Зотов приводил домой. Андрея раздражали не сами женщины, а то что дядя Валера обнимал их, а не его, то что он закрывался в комнате с ними, оставляя самого Андрея в одиночестве. Да ещё и эти звуки, доносившиеся из-за стены и будоражащие что-то непонятное в душе мальчика.

Самым же обидным было то, что опекун больше не брал его на руки и даже не обнимал, а только ласково гладил. Помучавшись еще какое-то время Андрей решил взять всё в свои руки и однажды вечером, когда опекун сидя на диване перед телевизором просматривал бумаги, подъехал к нему, молча пересел на диван и прислонился к боку мужчины. Тепло исходящее от сильного тела окутало мальчика, а Валера в свою очередь оказался в ступоре. Он ожидал чего угодно, но только не прижимающегося к нему парня. В этот вечер он не смог оттолкнуть мальчишку, а с утра сразу же позвонил другу, жалуясь на эту выходку подопечного, но Сёма только рассмеялся:

– Поздравляю, дружище!

– С чем? С тем, что ко мне липнут мальчики? Я вообще-то девушек люблю, – как-то очень резко зашипел в трубку злой Зотов.

– Боже, вот только не надо всё к сексу сводить. Просто твой парень уже привык к тебе, вот и ластится.

– Что делает? – иногда Валера совсем не понимал своего друга, и чаще всего это происходило, когда речь шла о его подопечном.

– По возрасту Андрей уже парень, но он несколько лет был лишен нормального общения, поэтому сейчас, оказавшись в условиях семьи, пытается наверстать упущенное. Он признал тебя семьёй, и как любой другой ребенок нуждается в ласке и любви. Не достаточно сказать «малыш, я тебя люблю», нужен тактильный контакт. Мои девчонки ещё и на ручки всё время лезут.

Осмыслив сказанное, Валера решил, что от него не убудет, если он раз другой обнимет мальчишку, хотя он даже предположить не мог, что это превратится чуть ли не в ежедневные обнимашки.

Андрей же был счастлив! Его не прогоняли, не отталкивали, а обнимали в ответ. Крепкие руки нежно прижимали к сильному телу, даря тепло и защищая. Всё было отлично, но иногда от дяди Валеры пахло резкими женскими духами, и в такие моменты Андрей почему-то чувствовал себя преданным. Он уходил к себе в комнату и от обиды даже не разговаривал с опекуном.

Когда же речь зашла об операции и поездке в Москву, Андрей оказался совсем не готов, но ему сказали «надо». Видя, что мальчик очень расстроен, добрый дядя купил ему сотовый, чтобы он не скучал и иногда ему звонил.

О том какую страшную ошибку совершил, Зотов понял уже через два дня. Андрей звонил ему постоянно, каждые двадцать-тридцать минут и даже не затем, чтобы что-то рассказать, а просто услышать голос. В конечном итоге мужчине не оставалось ничего другого, как в дневное время ставить запрет на его входящие, а иногда и в вечерние часы тоже. Ведь Валера во всю пользовался отсутствием подопечного, таская к себе женщин чуть ли не каждый день.

А Андрей? Что Андрей, он переживал, плакал в подушку, сгорая от обиды и одиночества. Он просто не мог понять, почему ему хочется слышать родной голос каждый день, а дяде Валере нет. «Неужели я ему надоел? Он меня бросит? Он больше не заберет меня к себе домой?» Эти мысли роились в его голове круглые сутки, разрывая сердечко от непонятной боли.

Три недели, которые мальчик провел в Москве, были для него хуже ада и он возвращался, в ставшим теперь родным Геленджик, в страшной панике. Приедет ли дядя Валера в аэропорт или бросит его одного? Может быть, он уже ему не нужен? И только когда в толпе встречающих Андрей увидел высокого брюнета в светлой рубашке, страх отпустил, выходя потоком горьких слез, которые никак не хотели останавливаться.

Все вернулось на круги своя: Андрей был дома, рядом с сильным, родным мужчиной и был счастлив. Только вот ад теперь наступил для Валерия Михайловича. Он продолжал проводить почти все свое свободное время с подопечным, гуляя по набережной и в парке, готовя с ним завтраки и ужины. Они могли часами молча сидеть в комнате, где Валера разбирал какие-нибудь очередные документы, а Андрей читал, положив голову ему на колени или облокотившись спиной о бок мужчины.

Не сказать, что Валере было неприятно или противно. Ему даже чем-то нравилось такое спокойное домашнее времяпровождение, тот щенячий восторг и обожание, с которым Андрей встречал его, тянулся к нему. Но в душе изо дня в день нарастало какое-то иррациональное раздражение. Как-то совсем незаметно Валера начал думать о том, какая у мальчика шелковистая кожа, как её приятно гладить. А однажды поймал себя на мысли о том, что у мальчика такие миленькие сосочки. Вот после этого Зотов и понял, что его не туда тянет. Боясь обидеть или навредить Андрею, в середине лета он обратился к другу за помощью:

– Выручай, не знаю что уже делать, но мне срочно нужно пристроить Андрея куда-нибудь, хоть на пару недель.

– Если так нужно, то сделаю. Найдем лагерь или санаторий.

Только вот Андрей услышал первую часть телефонного разговора и в этот момент его мир рухнул. Он не нужен! От него хотят избавиться! Страх, противный липкий страх вернулся…

====== Глава 8. Росинка – знакомство ======

За окном мелькали деревья, поля, а иногда и дома, когда они проезжали через населенные пункты. Только вот взгляд Андрея ни на чем не задерживался. Его взгляд был абсолютно пустой, и такая же пустота поселилась в душе. Сначала, когда дядя Валера сказал, что через три дня он уезжает в какой-то санаторий, его грудь сжали тиски боли, но сейчас боль ушла, уступив место пустоте и безразличию. Первый вечер, закрывшись в своей комнате, Андрей проплакал до глубокой ночи, но потом понял, что плакать бесполезно. Кому нужен инвалид? Нет, не так. Кому нужен калека, урод? Правильно, никому. Поехав в Москву на операцию, он надеялся, что будет ходить. Да, он ходит, но только зажав под мышками костыли. Его ноги как не слушались, так и не слушаются. Что толку от того, что он может теперь сам стоять? Калекой быть он так и не перестал. Понятно же, что опекун обломался с операцией, а теперь не знает, как от него избавиться. В груди опять что-то неприятно кольнуло, но углубиться в самокапание ему не дал ставший уже родным голос.

– Андрюша, ну не расстраивайся ты так. Это всего лишь на тридцать пять дней. К тому же это сто пятьдесят километров от Геленджика, – увещивал его дядя Валера. – Если получится, то я буду навещать тебя каждый выходной.

«Не получится, – подумал Андрей. – У тебя ничего не получится. Ты не станешь навещать калеку, урода, обузу», а вслух сказал совсем другое.

– Да, дядя Валера, я знаю, ты постараешься, – совсем недавно они перешли на «ты», и из-за этого нынешней поступок опекуна Андрей считал ещё большим предательством.

– Вот увидишь, тебе там понравится. Этот санаторий в небольшом поселке. Там нет столько машин, как в городе. Там чистый воздух, тишина, хорошее питание, – но Андрей отвернулся к окну, больше не вслушиваясь в слова опекуна. От него он слышал эту хвалебную речь новому концлагерю уже не один раз. Несколько лет тому назад дядя Лева точно также вез его в супер-комфортабельный пансионат для больных деток, точно также расхваливал его, а в реальности это оказалось адом. Пережить ещё раз предательство оказалось очень сложным.

Видя, что мальчик никак не реагирует на его слова, Валерий Михайлович замолчал. Так в полной тишине они и продолжали путь, а ещё через полчаса прибыли на место назначения.

Андрей в недоумении уставился на одноэтажное здание. Из-за стен, облицованных светлым сайдингом, оно ничем не выделялось из ряда обычных жилых домов. Так же как и возле других домов, вдоль невысокого забора росли фруктовые деревья, а за самим забором разбиты клумбы. Единственным отличием было отсутствие калитки. Вместо этого широкое парадное крыльцо выходило прямо на тротуар.

– А мы туда приехали?

– Конечно туда. Знакомься, это и есть «Росинка», – широко улыбаясь, пояснил опекун.

Вылезая из машины и пересаживаясь в кресло, Андрей ещё раз немного шокировано осмотрелся. Где высокий забор? Где злой охранник на воротах? А если кто-то из воспитанников захочет убежать? Это было немного не привычно.

На Валерия Михайловича «Росинка» тоже произвела «сильное» впечатление. От заведения краевого уровня он ожидал чего-то большего, а не одноэтажный домик. Но его сомнения развеяла работница центра.

– В этой части располагается административный и учебный корпус. Вторая часть двухэтажная и там уже находится медицинский корпус, а на втором этаже спальни. Пищеблок в соседнем здании, соединен с основным корпусом переходником.

– Подождите-подождите, – от услышанного Валерий Михайлович сразу напрягся. – Как это спальни на втором этаже? Андрей же не сможет…

– Не беспокойтесь. Для детей имеющих трудности в передвижении у нас есть места внизу.

– А если таких детей будет очень много, то тогда как быть?

– Детей в заезд подбирают по диагнозу, чтобы не было накладок. Не волнуйтесь Вы так. У нас очень хорошие условия, да и обслуживание тоже. На тридцать детей заезда работает почти пятьдесят человек.

– Ого! У каждого индивидуальная нянька? – конечно Сема говорил, что это нормальный центр, но такого Зотов точно не ожидал.

– Нет, что Вы! У нас не летний лагерь и не санаторий, а реабилитационный центр. Помимо медицинских работников здесь работают психологи, логопеды, соц.педагоги и инструкторы по различным дисциплинам. А также юрист, воспитатели, повара, нянечки. – Услышав родное слово, Зотов сразу же зацепился.

– Юрист? Что были прецеденты, и его помощь так нужна?

– Просто очень многие родители без консультации юриста даже не знают, что имеют право на льготы и денежные выплаты, а мы им помогаем.

Чем больше эта милая дама расхваливал свой центр, тем муторнее становилось на душе у Валерия Михайловича. Мозгами он понимал, что желание распустить руки не по назначению к добру не приведет, и ему нужно время, чтобы всё обдумать и принять правильное решение. Только вот сердце ни как не хотело оставлять здесь мальчишку. К тому же, видя как Андрюша подавлен и расстроен, он окончательно засомневался в правильности своего решения.

Андрей же в свою очередь, решил сразу поставить точку в их отношениях, не растягивая это болезненное удовольствие надолго. Прощаясь, он отстранился, не позволив себя обнять, а потом сразу уехал, и за всё это время ни разу не взглянул в лицо мужчины. Поэтому он не увидел гримасу боли, сковавшую на мгновение лицо опекуна.

Сразу заехав в свою комнату, Андрей пытался сдержать слезы отчаяния, готовые в любой момент пролиться из глаз. Погруженный в свои мысли он не заметил, что не плотно закрыл дверь и приглушенные женские голоса оказались настоящим спасательным кругом, удержавшим от начала истерики. Загоняя поглубже свои мысли, он стал вслушиваться в разговор незнакомых людей.

– Я не могу её принять.

– Опять вши?

– Разумеется.

– А кто её привел?

– Очередной сожитель матери. Мамочка, видите ли, приболела, – в голосе женщины слышалось сильное раздражение, которое она не пыталась скрыть.

– Знаем мы её болезнь, опять в запое, – тяжело вздохнула её собеседница. – Но если мы отправим назад домой, то ещё раз они навряд ли её сюда приведут, а у нас ребенок хоть месяц нормально поживет. Значит так, голову сразу обработать и все её вещи на обработку, а только потом на заселение.

«Вот это хороший центр! – застыл пораженный Андрей. – У нас в интернате хотя бы вшей не было, а тут с первого дня блохастых привезли». С каждой минутой своего пребывания здесь жизнь казалась всё безрадостней и безрадостней.

После обеда их повели на улицу. Во дворе за зданиями оказалась детская площадка с небольшим футбольным полем, огороженным высокой сеткой. Все радостно убежали играть в мяч, а Андрей остался сидеть в инвалидном кресле. Он рассматривал детей, беззаботно гоняющих мяч, и пытался определить, кто для него наиболее опасен, а кого можно просто игнорировать. Но глядя на эту разновозрастную толпу невозможно было сразу сделать правильные выводы.

Вдруг из здания вышла девочка и направилась прямиком к Андрею. Он сразу обратил на неё внимание, потому что её походка была страной. Казалось, что кто-то сыграл с девчонкой злую шутку, туго связав коленки, выворачивая ноги под немыслимым углом, из-за чего она шла, сильно раскачиваясь.

– Привет, – улыбаясь во весь свой щербатый рот, начала она знакомство. – Меня зовут Вика. Мне семь лет и я уже в третий раз приехала в «Росинку».

– А меня Андрей. Я здесь в первый раз.

– У тебя такое смешное кресло, на колесиках! – задорно рассмеялось это блондинистое чудо.

– Я ходить не могу, – и тут же с какой-то злостью в голосе спросил. – А у самой с ногами что?

– ДЦП.

– Чего? – что такое «ДТП» Андрей знал, но «ДЦП» услышал впервые.

– Детский церебральный паралич, – по слогам Вика выговорила свой диагноз и тут же объяснила, – это когда мышцы не хотят нормальными быть. Ой, там в футбол играют!

И тут же неуклюже раскачиваясь побежала на поле. «Беги, дура! Сейчас там тебе устроят «теплый» приём. Уродов нигде не любят». Очень зло подумал Андрей. Он прекрасно помнил, как с такими, как он или эта девчонка, обращаются нормальные дети, но останавливать её не стал. Пусть лучше она, а не он сам, станет главной «жертвой» этого центра. Может быть тогда удастся отсидеться в стороне.

Только вот время шло, а игра на площадке не останавливалась. Вику никто не толкал и не пихал, а когда ей всё же удавалось попасть по мячу, то он летел совсем не в ту сторону. Но её за это не ругали и не обзывали, а игра шла своим чередом.

– Что, не берут с собой? Да? – от неожиданного голоса над самым ухом Андрей даже подскочил. – Меня тоже не берут. Говорят, чё я деруся. Но брешут же! Не деруся я, играю так! Я Вовка, – совсем без перехода мелкий, щуплый пацаненок, лет шести-семи, протянул по-взрослому для приветствия Андрею левую руку. Андрей сначала хотел указать на ошибку, но опустив глаза, увидел, что из правого рукава футболки у пацана выглядывает культя, отрезанная чуть выше локтя.

– Андрей, – ошарашено представился парень.

– Ладно, погнал я. Может пну пару раз, пока не прогонят.

Глядя на этого нагловатого мелкого пацана, Андрей ему даже немножко позавидовал. Этот мальчишка совсем не обращал внимания на то, что у него нет руки. Он не считал себя уродом, и лез прямо напролом, получая всё то, что хотел. Андрей так не умел.

Лежа вечером в комнате, он всё думал и о Вике, и о Вовке. Эти дети были такими же неполноценными, как и он сам. Но только в отличие от него они ничего и никого не боялись. Они смело общались с другими детьми и воспитателями, и радовались жизни, получая от всего происходящего удовольствие. А Андрей так не может. Но почему?

====== Глава 9. Росинка – психолог ======

Принять решение о том, чтобы свести отношения с опекуном на нет, оказалось гораздо легче, чем выполнить его. Андрей скучал, и не просто скучал, он тосковал по этому сильному, красивому, доброму и уже такому родному человеку. Проснувшись, мальчик тут же позвонил с утра пораньше. Пожелав «Доброго утра» своему опекуну он замолчал, ведь что именно говорить Андрей просто не знал. Валерий Михайлович задал ему несколько наводящих вопросов, типа «как спалось?» или «в комнате ещё кто-нибудь есть?» Но мальчик отвечал односложно, будто бы что-то непонятное сжало его горло и мешало говорить. Поэтому долгого разговора не получилось и Зотов, пожелав ему хорошо провести день, отключился.

Как не пытался Андрей себя уговаривать, что Зотову он не нужен и не стоит навязываться ему, но еще до завтрака позвонил ещё разок, а потом и после завтрака тоже. После пятого звонка опекун перестал отвечать, сбрасывая его звонки. Настроение Андрея от этого стало совсем ужасным и он сидел, тупо пялясь в экран телевизора, совсем не понимая, что именно там показывают. Именно в этот момент рядом с ним присела улыбчивая женщина лет тридцати.

– Здравствуй. Ты Андрей Веснов? – он только утвердительно кивнул, ничего не отвечая. – А меня зовут Екатерина Сергеевна, и я работаю здесь психологом. Пойдем, поговорим немножко.

– Я не пойду!!! Мне не нужен психолог!!! – мальчишка сразу же перешел на крик. Он размахивал руками, пытаясь отодвинуться от этой страшной женщины, не обращая внимания на окружающих. – Я не буду с вами разговаривать! Я не псих! Отстаньте от меня! Отстаньте!!!

Сразу же он покинул эту комнату, не слушая, что ему говорят. В коридоре Андрей немного пришел в себя и успокоился. После пребывания в интернате он не просто не любил психологов, он их боялся. Эти люди пудрили им мозги разными вопросами, а после воспитатели их наказывали или запирали в кладовке.