Текст книги "Опекун из сказки (СИ)"

Автор книги: Deniga

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Новинки и продолжение на сайте библиотеки https://www.litmir.me

====== Пролог ======

Солнце, жара, лето… Лето Андрей любил больше всего и ему не мешали ни жара, ни духота. Летом не нужно ходить в школу, летом нет дополнительных занятий по английскому и испанскому. Летом можно гулять с пацанами во дворе и не думать про уроки, а вечером сидеть за компом или резаться в приставку, и мама не отправит спать очень рано. А ещё летом они всегда ездят на море. Ни в лагерь, ни в санаторий ездить Андрей не любил, поэтому всегда снимали домик у моря – обязательно с двором, садиком или палисадом, хозяйским котом или собачонкой. Дома животных ему держать не разрешали, а здесь раздолье. С местными пацанами общий язык он всегда находил быстро, ведь Андрей был мальчишкой очень общительным и без лишних городских понтов. Так и отдыхали с мамой три – четыре недели. Вот только папка приезжал на дня три, не больше. У него работа. Папка все время повторяет, что «Фирма без меня – ничто, прогорит сразу». Конечно же это правда! Ведь папка у Андрея очень умный, компанию свою сам сотворил, сам и руководит. А мама у них не работает, ведь такая красивая женщина работать не должна. Для этого есть мужчины! Мама всегда так говорит и Андрей ей верит. Разве может одиннадцатилетний мальчишка не верить своей мамочке? Этим летом все будет просто здорово. Папка поедет с ними на целых 10 дней! Он пообещал. Конечно, если Андрей будет вести себя хорошо на этой дурацкой «встрече друзей детства». И Андрей честно старался быть пай-мальчиком, хоть это было не просто, ой как не просто. Одна только тётя Лена чего стоит! Вот папин брат – нормальный дядька, но его жена…. Где он только и взял эту тётю Лену. Мало того, что она к Андрею все время цепляется, так и про маму всякие гадости говорит. Андрей случайно услышал, как она маму такими словами называла, какие только у них во дворе алкаш Толик на свою жену говорит. Наконец все мучения позади и они уезжают домой из этого, надоевшего за выходные, пансионата. Андрей уже давно сидел в машине, а родителей все нет и нет. Ожидание затягивалось, а нетерпение и детское раздражение все нарастало и нарастало. Но вот по ступенькам быстро и легко сбежала мама, села в машину, как-то нервно кусая губы. Папка появился следом , садясь в машину громко хлопнул дверью, и сразу резко рванул с места. Такого никогда раньше не было. Папка всегда очень бережно относился к машине.

– Пап, ты чего?

– А ну умолкни! – отрезал отец.

– Не смей орать на ребенка!

– Заткнись, шлюха! Права была Ленка, ох права…

– Это я – шлюха? Да ты на себя посмотри, кобель. Думаешь, я ни чего не знаю про твою секретаршу Мариночку, которую ты …

Дальше Андрей уже просто не мог воспринимать поток слов и ругательств. Его родители, его любимые, любящие родители просто не могли ТАК ругаться друг с другом. Это просто какой-то дурной сон! Это не может происходить на самом деле! Это… Мамин крик вывел его из оцепенения. Андрей вскинул глаза вверх и увидел прямо перед собой огромный грузовик. Удар. Боль. И туманная пелена поглотила все…

====== Глава 1. Совесть ======

У каждого ли человека есть совесть? Пожалуй, при рождении она дается всем в равном количестве, а вот, сколько её со временем остается, зависит индивидуально от каждого человека. Много ли совести может быть у юриста? А если не просто юриста? Например, у начальника юридического отдела администрации города N-ска? Думаете мало или совсем нет? Вот тут вы глубоко ошибаетесь. Ведь, что кроме огромнейшей совести, могло заставить Валерия Михайловича вот уже третий час подряд нервно сжимать руль. Он начальник, пусть небольшого, но очень значимого отдела, тратил свой законный отгул на успокоение своей Совести. Именно Совесть всегда была причиной его бед. А все начиналось так хорошо…

Валерий Михайлович в свои тридцать три года был довольно привлекательным мужчиной. При росте 192 сантиметра и весе 85 килограмм имел, довольно таки, спортивное телосложение, несмотря на малоподвижную работу. Спортзал и бассейн делали свое дело. Кроме того, он всегда умел подобрать одежду так, что она выгодно подчеркивала все достоинства кареглазого брюнета. А маленькая родинка под левым глазом только добавляла его образу некий шарм. Такой мужчина просто по определению не мог скучать в одиночестве. И Валерий Михайлович никогда не скучал, при этом, абсолютно не утруждая себя долгим процессом ухаживания. Женщины всегда его окружали в избытке, а выбор был велик и разнообразен. Но каждую вторую и четвертую пятницу месяца он проводил не с очередной кратковременной пассией, а с лучшим другом, еще со времен студенчества, Семой. Они разительно отличались друг от друга как внешностью, так и образом жизни. Сёма был низкорослым, тучным блондином, примерным семьянином и отцом двух дочерей. Но так же, как и Валерий Михайлович, он к своим тридцати четырем годам сделал успешную карьеру. В свои законные «холостяцкие» пятницы они обычно выбирались в Джаз-клуб, бильярдную или ресторан. Сегодняшний вечер друзья решили провести в тихом ресторанчике на набережной. Курортный сезон давно закончился, и в конце ноября, посетителей было очень мало, а значит, вечер можно посвятить простому трепу.

– Ну, давай колись, – не выдержал первым Сема.

– Ты о чем?

– Да ладно! Я же тебя знаю как облупленного. Что, встретил рыжую ведьму своей мечты? Или Палыч, наконец, написал заявление об уходе по собственному желанию?

– Все мимо, – добродушно рассмеялся Валерий Михайлович.

– Валер, не будь садистом, а то помру и не дождусь своего антрекота.

– Ладно, можешь меня поздравить, моя Совесть, наконец-то, будет спать спокойно. Я выяснил судьбу Андрея. Его дядька отправил в восьмизвёздочный пансионат, где он живет и учится.

– Это как – восьмизвездочный?

– Ну, у школ есть такие виды или типы. Я в подробности не вдавался. В общем, у парня все хорошо.

– Школа восьмого типа. – Задумчиво произнес Сема – А ты уверен, что не шестого?

– По-твоему, я дебил и могу перепутать шесть и восемь?

– Нет, ну что ты… Валер, просто ты говорил, что у Андрея проблемы с ногами, а так парень умненький и учился, вроде-бы даже в гимназии…

– Сёма, я не понял, ты о чём?

– Понимаешь, дело в том, что есть школы общеобразовательные, где учатся вполне здоровые дети. А для детей с различными нарушениями существуют восемь типов школ. Вот дети с нарушением опорно-двигательного аппарата учатся в школе шестого типа.

– А восьмой тип?

– Это умственная отсталость.

– В каком смысле? – ошарашено спросил Валера.

– В прямом. Диагноз у них такой. С умственным развитием у этих детей проблемы, с мозгами.

– Дебилы, что ли?

– Ну, дебилизм и идиотизм – это уже последние стадии, а так принцип правильный.

– Семочка, а откуда ты про эти школы знаешь?

– Я, вообще-то, работаю в департаменте социальной защиты населения, если ты еще помнишь, и мы курируем подобные учебные заведения.

– А Андрей тогда что там делает? Он же очень умный мальчик. У него после аварии проблемы с ногами, а не с мозгами. Я же видел заключение медиков!

– На этот вопрос ответить не могу. Его же туда дядька отправил? Ты сам сказал. Вот у него и спроси.

– Я с этим козлом разговаривать не буду.

– Вернее, он с тобой разговаривать не будет.

– Без разницы. Делать то что?

Сема на некоторое время впал в состояние глубокой задумчивости, а затем выдал потрясающий результат своей мыслительной деятельности:

– А ты поезжай в этот, так называемый, пансионат и там, на месте разберешься. Заодно и мальчишку увидишь. Может быть, тогда твоя великая Совесть и успокоится.

– Думаешь, со мной там будут разговаривать. Я, на месте местного директора, меня на порог бы не пустил. И, с юридической точки зрения, был бы прав.

– Тогда сделаем тебе сопроводительные бумажечки от моего департамента…

– Подлог документов?

– Ой-ё, юридическая крыса! Нет. Внештатный сотрудник.

И вот благодаря помощи друга, Валерий Михайлович, уже третий час сидел за рулем. От дома до Краснодара он долетел за какой-то час и до места назначения, по расстоянию, ему оставалось минут сорок. Но тут вмешалась известная русская беда – дороги… Навигатор указывал отличный проезд, но на самом деле асфальта здесь давно уже не было, а осталась разбитая полугрунтовка. И все это в сочетании с Кубанской зимой, декабрьский моросящий дождик с легким морозцем, превратили дорогу в кривое стекло. Поездка затягивалась, а терпение просто таяло. Но Совесть требовала успокоения, и машина медленно ползла вперед к новому моральному потрясению.

====== Глава 2. Знакомство ======

Валерий Михайлович, умудренный жизнью человек, в данный момент пребывал в глубоком культурном шоке. Однажды в детстве в советские времена родители отправили его в пионерский лагерь. Это только советская пропаганда твердила о самых счастливых детях в Советском Союзе, а реальность оказалась просто удручающей. Обшарпанные корпуса, заляпанные краской оконные стекла, железные скрипучие кровати, постельное белье грязно-рыжего цвета, надбитая посуда в пищеблоке и алюминиевые столовые приборы. Кругом убогость и запущенность. А про то, как их кормили, концлагерный режим и жутких теток-воспитательниц лучше вообще не вспоминать.

Сейчас, оказавшись в этой школе-интернате для детей с ограниченными возможностями, как гласила вывеска у входа, на Валерия Михайловича накатила ностальгия по «счастливым» детским временам советского лагеря. Весь вид этого заведения одним словом можно было охарактеризовать так – убогость. Грязно-серые цвета, обшарпанность, холодность и затравленный вид встретившихся ему по пути воспитанников. В противовес всему этому директор, Лидия Эдмундовна, была крайне цветущая и очень ухоженная дама глубоко бальзаковского возраста. При этом дама была так приветлива и любезна, что от всего этого начинало сводить челюсть, как от оскомины. И от понимания, что это только благодаря сопроводительным документам, становилось еще поганей на душе. Лидия Эдмундовна уже битый час увещевала его, как у них все чудно и замечательно, как их воспитанники все абсолютно счастливы, но до сих пор так и не пригласила Андрея. Кашлянув в кулак, тактично прерывая этот монолог, Валерий Михайлович уточнил:

– Так что именно мешает мне увидеться с Андреем?

– Понимаете, – замялась дама, – у нас дети больные и им нужно строго соблюдать режим. Сейчас тихий час…

– Извините, но Вы сказали, что он до шестнадцати часов, а сейчас уже начало пятого.

– Так полдник сейчас. Дети покушать должны. У нас отличное шестиразовое питание, – тут же затараторила директриса.

– Не будут же они целый час полдничать. Хотя я вполне располагаю временем и могу подождать еще часа четыре, – с улыбкой добавил юрист, лишая директрису возможности потянуть еще время. Чем дольше она противилась этой встрече, тем сильнее ему хотелось увидеть мальчика.

– Что ж, пойду узнаю, может он уже и поел, – поджав губы, изрекла дама и тут же покинула кабинет, оставив гостя наедине с его мыслями, а подумать было над чем. После гибели в аварии Андрея Веснова старшего с женой, весь его бизнес перешел к выжившему сыну, но пока тот несовершеннолетний, управляет этим бизнесом его опекун. Сейчас мальчику уже шестнадцать и через два года его дядя должен будет вернуть ему бизнес. Только вот, по словам директрисы, Андрей через полгода окончит девятый класс с какой-то справкой и если дядя его не заберет домой, то его отправят в ПНИ станицы Киевской. Воспользовавшись отсутствием директрисы, Валерий Михайлович решил посмотреть в инете, что же это такое за ПНИ. «Психоневрологический интернат, – гласил заголовок. – Это что психушка? Значит, если Андрей попадет туда, его признают умственно недееспособным и его дядюшка на законном основании приберет все его состояние к своим рукам. Вот мудак!» Дальнейшие его размышления прервала появившаяся директриса, причем не одна. Следом за ней вкатили инвалидное кресло.

– Вот, Валерий Михайлович, это и есть Андрей Веснов, – широким жестом руки, будто рекламируя товар на рынке, представила директриса. Юрист с интересом начал рассматривать мальчика. Его щуплая фигурка была слишком сгорблена, худенькие плечики остро выпирали вверх, а голова, напротив, низко опущена. Складывалось такое впечатление, что он словно страус пытался спрятать голову. По фигуре мальчику можно было дать лет тринадцать-четырнадцать, а никак не шестнадцать. А по лицу… мальчик так и не поднял головы, не проявляя ни капли любопытства и оставалось только рассматривать его рыжеволосую макушку.

– Давай знакомиться, Зотов Валерий Михайлович, – бодро начал юрист, протягивая руку. За годы работы, он довел практически до совершенства умение располагать к себе людей. Мальчик медленно поднял голову, уставившись на него широко распахнутыми зелеными глазами. Увидев его лицо, у Зотова на какое-то мгновение просто пропал дар речи. Под огромными глазами, обрамленными пушистыми рыжими ресничками растекались синеватые мешки-отеки, высокие скулы и впалые щеки обтягивала бледная, почти прозрачная кожа, сквозь которую просвечивалась сетка голубоватых венок-капилляров. Тонкие, желтоватые губы были пересохшими и потрескавшимися, а на самой крупной трещинке на нижней губе влажно блестела сукровица. И весь этот образ дополнял фиолетово-лиловый синяк, покрывавший почти всю левую сторону.

– Ой, не смотрите Вы так на него, – тут же затараторила директриса, – Веснов такой неаккуратный. Совсем недавно упал с пандуса вместе с коляской, вот и синяк заработал.

От ее голоса мальчик вздрогнул и сжался еще сильнее. Но Зотов не привык отступать и придвинул свою руку еще ближе к нему. Мальчик, наконец разомкнул руки, сжатые в замок и неуверенно прикоснулся к руке мужчины:

– Ан-дрей, – с легкой заминкой произнес он и, почувствовав легкое ответное пожатие пальцев, тут же опустил голову.

– Вот и познакомились. Как у тебя дела?

– Хорошо, – он опять сцепил пальцы в замок, сжав их практически до синевы. От внимательного взгляда юриста не ускользнули желтоватые пятна застарелых синяков, выглядывающие из-под рукава свитера Андрея.

– Дядя тебя навещает?

– Нет.

– А друзья у тебя здесь есть?

– Нет.

– Андрюша, ты в комнате живешь один?

– Нет.

– И сколько вас человек в комнате?

– Четыре.

Этот странный диалог напоминал Зотову детскую игру «Да и нет не говори…», только наоборот. Как он не пытался разговорить мальчика тот совсем не шел на контакт. По всем внешним признакам Андрей напоминал одного из участников его самого первого процесса. Это было дело о лишении родительских прав мужчины, подвергавшего домашнему насилию своих детей. Андрей сейчас был полной копией тех детей, но там был отец-садист, а здесь государственное образовательное учреждение. И в этот самый момент у Валерия Михайловича проснулась Совесть. Его Великая и Ужасная Совесть не могла позволить бросить мальчика здесь.

====== Глава 3. Приехал! ======

Говорят, что деньги решают всё, но это не так. Иногда «всё» решают связи. В данном случае сначала подвязали связи Семы, и вот уже в специализированный интернат города N-ска прибыла комиссия из Краевого департамента социальной защиты населения. Непродолжительная беседа с Лидией Эдмундовной и получено заключение внутреннего медико-педагогического консилиума о нецелесообразности дальнейшего пребывания Андрея в этом заведении, о необходимости поместить ребенка в домашнюю среду, а также повторного комплексного медицинского обследования на соответствие заболевания и проводимого лечения. Тут же был выдвинут судебный иск к дяде Андрея о ненадлежащем исполнении обязанностей опекуна, повлекшим за собой тяжелую психологическую травму и, как следствие, ухудшение здоровья ребенка. Так же в судебном порядке Зотов подал прошение об опеке и повода ему отказать ни у кого не нашлось. Единственное, так это требовалось непосредственно согласие самого Андрея. Когда мальчику предложили сменить опекуна, он спросил только одно: «А меня заберут отсюда?» и, получив утвердительный ответ, сразу согласился.

Лев Веснов был категорически не согласен со сложившейся ситуацией. Ведь, по сути, у него прямо из рук уплывал хорошо налаженный бизнес, за который он собирался побороться. О своем племяннике он даже не вспоминал. Зотову, наоборот, нужен был только ребенок, но понимая настрой бывшего опекуна, решил попортить тому кровушки, и если не вернуть бизнес, то хотя бы развалить его, ничего не оставив этому человеку. Чего-чего, а опыта в подобных судебных делах у него было вполне достаточно.

Единственным человеком, который даже и не подозревал о проходившей «войне», был сам Андрей. Все эти дни он находился в некой прострации. После того, как директриса объявила о том, что его скоро заберут в семью, жизнь круто изменилась. Самым главным для мальчика стало то, что его просто оставили в покое и перестали бить. Может быть, желающие и были, но только воспитатели теперь следили и не допускали произвола со стороны более сильных воспитанников. Хотя словесно его и задирали, но Андрей, вжимая голову в плечи, словно мантру твердил про себя одно и то же: «Это все скоро закончится. Я уеду отсюда, и все закончится. Совсем чуть-чуть потерпеть, и все закончится».

Двадцать второе декабря должен был стать для Андрея переломным моментом, шагом в новую жизнь. Именно в этот день его обещал забрать новый опекун. С самого утра мальчик был в ожидании и на взводе. Порой ему казалось, что это очередная злая шутка, что за ним никто не приедет. А злые подъебки других воспитанников только подливали масла в огонь. Когда прошел обед и всех стали загонять в комнаты на тихий час, Андрей упорно не хотел уезжать из холла.

– Смотрите, наш прикалеченный все сидит и сидит, а его новый папик никак не едет, – дружный хохот заглушил слова местного заводилы. Тут же его ближайшие подпевалы начали изгаляться в «остроумии»:

– Да, дядька бухой был, а как протрезвел, очканул. Вот и нету теперь.

– Не-не, он хотел домашнюю соску. А че? Удобно, дома сидит, отсасывает по первому щелчку, только вот за калекой памперсы убирать неохота.

– Вы гоните! Мужик этот педофил, а как узнал, что нашему утырку уже шестнадцать, так у него там все опало и не встает. Нахера он ему? – и опять ненавистное ржание этих отморозков будто бы ножом резало по сердцу невыносимой болью, а на глаза наворачивались слезы. «Это все скоро закончится. Я уеду отсюда, и все закончится. Совсем чуть-чуть потерпеть, и все закончится», – твердил Андрей, глотая непролитые слезы.

Но вот скрипучая дверь открылась, и в холл вошел высокий, статный брюнет в очень дорогом и элегантном темно-сером пальто и тут же направился к группе подростков, обступивших инвалидное кресло. В отличие от Андрея, не видящего еще вошедшего, остальные парни притихли и с удивлением рассматривали незнакомого мужчину. Подойдя к мальчику и присев перед ним на корточки, Валерий Михайлович, а это был именно он, протянул для приветствия руку:

– Здравствуй, Андрюша, – мальчик резко вскинулся, испуганно уставившись в лицо гостя. За несколько секунд на его лице промелькнула гамма эмоций: страх, удивление, радость и облегчение. Он схватился за ладонь мужчины, будто бы это была его единственная возможность на спасение.

– Здрасте, – очень тихо прошептал в ответ, и предательский ком, сковавший его горло, больше не позволил произнести не слова.

– Ты готов? – Дождавшись утвердительного кивка, продолжил, – тогда пошли к Лидии Эдмундовне тебя оформлять. – Оттеснив замерших в удивлении ребят, Зотов удобнее перехватил кресло, покатил его в направлении кабинета директора.

Андрей не слышал ни директрису, ни опекуна, а был поглощен своими мыслями. «Приехал, приехал, он все-таки приехал за мной! Теперь я уеду отсюда навсегда. Все закончилось, закончилось! А он приехал, не бросил». Как в тумане он видел улыбающиеся лица воспитателей, слышал неразборчивое щебетание директрисы, его кто-то обнимал, целовал и трепал по волосам, но все это проходило мимо, не задевая его ни капельки.

Уже на улице, когда Зотов подвез его к машине, Андрей в последний раз оглянулся на ненавистный интернат. Из всех окон первого и второго этажа на него смотрели дети. Они были далеко и Андрей не мог рассмотреть их лиц и глаз, но прекрасно знал все то, что там мог увидеть. Кто-то смотрел с завистью, кто-то с болью, а кто-то и с ненавистью. Некоторые плакали, а у других лица напоминали застывшие маски. Но Андрей знал, что среди этих детей не осталось ни одного равнодушного, ведь и он сам когда-то точно так же провожал счастливчиков, уезжающих отсюда. А теперь он тоже стал счастливчиком.

Что его ждет впереди? Какая у него будет жизнь? Этого Андрей не знал, но знал только одно – он никогда больше не вернется назад.

====== Глава 4. Новый дом ======

Андрей удобно расположился у большого окна, открывающего чудный вид на море. Он очень любил море и когда еще были живы родители, и не случилась эта авария… Стоп, об этом мальчик запретил себе думать. Тогда, в прошлом, он очень любил ездить на море, и даже мечтать не мог, что однажды будет жить на побережье. А вот сейчас, сидя у окна, он наслаждался панорамой зимнего моря.

Никогда до этого Андрей не бывал у моря зимой и не знал, что оно так разительно отличалось от летнего. Не было привычного зноя и духоты, толп суетливого народа и вечной давки. Вчера, впервые выйдя на набережную, он попал совсем в другой мир. Насыщенный морской воздух приятно холодил и обволакивал, каждый вздох приносил невероятное наслаждение. Да и сам вид морской глади радовал глаз своим насыщенным синем цветом, легкими волнами, украшенными белыми барашками, и абсолютной чистотой. Да-да, в линии прибоя не было привычного мусора, вечных водорослей смешанных с банками, бутылками и пакетами. По чистой прибрежной гальке чинно прохаживались огромные чайки, разбавляя своим клекотом размеренный шум прибоя. В этот момент Андрей ощутил давно забытое чувство счастья. Забылись все неприятности, все неловкости последних пяти дней, ощущение ненужности и некой навязанности. Но обо всем по порядку.

Всю дорогу от интерната до нового дома Андрей молчал, стараясь сделать вид, что его просто нет в салоне. Валерий Михайлович его не доставал, понимая, что в душе ребенка творится настоящая буря. Мягкое, удобное кресло, теплый салон и тихая музыка сделали свое дело, и Андрей через некоторое время просто уснул, а проснулся он от того, что ему стало плохо. Резко вынырнув из сна, он сначала даже и не понял, где он и что происходит, но новая волна тошноты вернула его в реальность.

– Остановите, мне плохо! – Зотов обернулся на вскрик мальчика, и испугался, увидев белое, словно полотно, лицо, широко распахнутые глаза, полные испуга. Резко свернув на обочину и остановив машину, отстегнул ремень безопасности Андрея и вышел из машины, но пока обходил её, мальчишку стошнило.

– Боже… Андрей, – помог мальчику умыться и попить, руки того дрожали и расплескивали воду. Вытирая ему лицо салфеткой, Зотов удивился, заметив, что мальчик плачет. – Ты чего, Андрюш? Все еще плохо?

– Дяденька, пожалуйста, не отдавайте меня назад. Мне больше никогда не будет плохо, честно – пречестно. Ну, пожалуйста, дяденька, – тараторил тот, низко опустив голову. Зотов в первое мгновение даже опешил, не ожидая такого. Что делать? Как успокоить и предотвратить начинающуюся истерику у взрослого парня? Присев перед ним на корточки, взяв за руки и заглядывая в опущенное лицо, попытался достучаться словесно.

– Андрюша, я никогда тебя никуда не отдам. Ты теперь всегда будешь жить со мной. Слышишь? Мы теперь одна семья и тебе нечего бояться, успокойся.

Постепенно Андрей успокоился и затих, уставившись в одну точку, а Зотов в первый, но далеко не в последний раз, задумался о той ноше, которую взвалил на себя. Сумеет ли он справиться? Да и как не наделать ошибок. А эту ошибку он исправил в первом встречном поселке, купив в аптеке таблетки от укачивания. До дома они доехали уже без приключений, вот только разговорить мальчика так и не удалось. Он отвечал на расспросы одним словом, не проявляя никакого интереса.

Следующее испытание Валерия Михайловича ожидало уже дома. Для встречи Андрея он подготовился заранее, получив полный пакет инструкций от подчиненных Семы. Инвалидное кресло подобрали так, что оно проходило во все дверные проемы, в туалете и ванной пришлось поменять двери из-за высоких порожков. Очень радовало, что квартира находилась в элитной новостройке и здесь были и пандусы, и широкий лифт без высокого порога, а в самой квартире проводка сделана по евро стандартам, то есть до выключателей можно достать сидя в кресле. Да и во второй спальне ничего не переделывали. Сема посоветовал все переустройства комнаты проводить уже с учетом пожеланий самого мальчика.

Войдя в квартиру, Зотов сразу решил устроить экскурсию, только вот Андрей не был готов морально к этому. Он отстранено осматривал комнаты, не замечая не то, что мелочей, а интерьера в целом. В голове откладывались только некоторые эпизоды: «Какой большой коридор… зачем в гостиной столько цветов? Ого, какой телик… кабинет у него мрачный… ну и кровать. Неужели он на ней спит?... Моя комната? Она большая… кухня светлая, прямо как у нас была. Мама этот цвет любила…»

Кушать Андрей не захотел, вещи разбирать тоже, а вот от предложения искупаться не отказался. Проводив мальчика в ванную комнату и включив воду, Зотов хотел уже уйти, но увидев, насколько неуверенно тот взирает на бортик ванной, решил остаться и помочь. Андрей снял свитер, расстегнул рубашку и замер.

– Чего не раздеваешься?

– А Вы останетесь? – вопросом на вопрос ответил мальчик.

– Да. Ты пока еще не приспособился, и я помогу тебе сесть в ванну. Что, стесняешься?

– Нет, – опустив голову, он снял рубашку, а затем и майку. Зотов с трудом подавил порыв заматериться. Во многих местах на торсе мальчишки все еще не сошли следы побоев, оттеняясь на бледной коже желтизной. Кроме того, его худоба была настолько явной, что запросто можно изучать скелет человека. А после того, как он избавился еще и от штанов, впечатление еще больше ухудшилось. Сняв плавки, Андрей стыдливо прикрылся руками, от чего выпирающие тазовые косточки смотрелись еще более ужасно. – Я все…

– Тогда давай в ванну, – подхватив мальчика на руки, аккуратно опустил в воду. – Андрюша, а тебе точно есть шестнадцать?

– Да. Третьего декабря исполнилось. А что?

– По виду не скажешь. Можно подумать, что у тебя анорексия.

– Анарек… Что это такое? – нахмурился мальчик, перестав баламутить пену.

– Это такая болезнь, – тут же мальчик вцепился в бортик ванны, да так сильно, что пальцы побелели, и затараторил:

– Дяденька, что Вы, я не больной, я только ходить не могу. У меня нету никаких болячек, честно-честно. Дяденька я Вас не обманываю! Правда!

– Я верю тебе, верю, только успокойся, – обхватив его лицо ладонями, и стараясь заглянуть в испуганные глаза, увещевал Зотов. – Ничего, скоро мы тебя откормим, и будет все у нас хорошо. И я же просил называть меня дядя Валера, а не дяденька.

– Простите…

– Ну что ты, не извиняйся, – он ласково потрепал по волосам успокаивающегося мальчика и, достав мочалку и гель, бодро продолжил, – теперь давай тебя хорошенько вымоем и избавимся даже от интернатовского запаха. Не место ему в нашей новой жизни.

Зотов Валерий Михайлович еще не представлял насколько сильно изменится его жизнь с появлением этого забитого мальчика в его доме и сколько еще ему предстоит пережить этих испуганных истерик.

====== Глава 5. Ёлка ======

– Валер, да чего ты так кипятишься? Дай мальчишке немного времени и всё.

– И всё? Семочка, ты просто не понимаешь размаха этой катастрофы. Он шарахается от меня, как черт от ладана, – нервно постукивая по бокалу, жаловался Зотов своему блондинистому другу. – Он реально меня боится. Вот, например, вчера Андрей задел стакан с соком, тот упал и разбился. Так мальчишка стал белым словно мел, а когда я попытался подойти к нему он начал прикрывать голову руками, будто бы защищаясь от побоев. В конечном итоге это вылилось в очередную истерику. Я уже не могу слышать это чертово слово «дяденька» и «я больше никогда так не буду».

– Но ведь его на самом деле били. Ты сам говорил про следы побоев.

– При этом он утверждает, что никто из персонала его не трогал, а доставали только пацаны, но от меня он шарахается. Значит, Андрей еще и врет. Приплыли… – за столом воцарилось молчание. Каждый из них обдумывал эту сложную ситуацию, делая свои собственные выводы. Затянувшееся молчание прервал официант, подавший их заказ. Приступив к ужину, мужчины продолжили беседу.

– Знаешь, Валер, а ведь мальчик, скорее всего, не врет.

– Ты так думаешь? – удивился Зотов. – Почему?

– Он в этом интернате только полтора года, а до этого два с половиной жил у своего дядьки. Дети, в отличие от взрослых, очень чувствительны. Они могут недопонимать слова, но эмоции считывают практически на подсознательном уровне. По тому, как Андрей сильно боится мужчин и проявления агрессии со стороны взрослого, можно сделать вывод, что его собственный дядька с ним не церемонился и бил. А вот непосредственно в самом интернате дети в нем почувствовали слабую жертву не способную дать отпор, и продолжили травлю.

– Если все так просто, то почему персонал интерната эту травлю не прекратил? – переварив слова друга, спросил Зотов.

– Взрослый мужик, а такой наивный. Ты думаешь, эти дети кому-то там нужны? – Зотов непонимающе уставился на блондина. – Валера, очнись, мы живем в России. У нас все хорошо только на бумаге, а реальность страшна. Большинство семей, в которых есть дети-инвалиды, не полные, потому что таких детей бросают собственные отцы. Им не нужны неполноценные дети, не нужна такая обуза. Что уж говорить о сиротах, о которых должны заботиться посторонние люди.

– Сема, как ты такое можешь говорить? Ты же работаешь в этой сфере! – от удивления Валера даже перестал жевать.

– Вот именно, что я достаточно насмотрелся на стариков, у которых дети попродавали их дома и квартиры, а самих за ненадобностью повышвыривали на улицу. На папашек и мамашек, которые бухают за счет детских пособий, а их детишки вечно голодные. На взрослых инвалидов, которые даже писать и читать не умеют.

– А почему их этому не учат?

– Учат. Есть куча всяких реабилитационных центров, образовательных программ, система трудоустройства, но все это работает только в том случае, если это нужно тем, кто официально опекает инвалида и заинтересован в том, чтобы инвалид приспособился в этой гребанной жизни. Иначе можно сколько угодно вбухать бюджетных денег, а толка никакого не будет.