Текст книги "Во мрачной тьме (СИ)"

Автор книги: Demonheart

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)

Глава 8

Пять дней спустя, личные покои инквизитора Тора

Механикумов в Империуме вообще мало кто любил. Может даже вообще никто. Да, их уважали и ценили за умение творить такие необходимые технические устройства, равно как за огромные объемы тайного знания, недоступного простым смертным. Но уважение шло рука об руку со страхом, который внушал их облик, нагло попирающий все священные стандарты. Эти механодендриты, эти бесчисленные кабели, наглухо затыкающие рот и ноздри, эта синюшная, полумертвая плоть, которую, казалось, служители Бога-Машины терпели только чтобы хоть немного походить на людей, и избегать таким образом прямых обвинений в ереси. Что скрывается под просторными красными балахонами, для Германа оставалось загадкой. Но простая интуиция подсказывала ему, что зрелище это столь отвратительно, что даже чуждым всему человеческому техножрецам хватает ума, чтобы не пугать своим видом нормальных людей.

Делегация с судна «Арс Магна», прибывшего для детального обследования космического скитальца, исключением не была. Сопровождавшие магоса-эксплоратора Таурона скитарии еще сохраняли человеческие пропорции. Во всяком случае, они были двуногими, двурукими, с одной закрытой респираторной маской головой, на которой поблескивало два круглых зрительных окуляра. Их красные плащи скорее служили показателем принадлежности к Культу Машины, чем средством маскировки, ибо их тела все равно покрывала панцирная броня, а свои гальванические ружья они держали почти так же, как это бы делали обычные бойцы. Тем не менее, людьми эти вещи уже определенно не были, представляя собой скорее дополнительные конечности их хозяина, чем полноценные личности.

В пользу эксплоратора нельзя было сказать даже такой малости, ведь в сравнении с ним даже жутковатый Варнак выглядел вполне буднично. Это, с позволения сказать, существо, имело с людьми общего не больше, чем сам Герман – с каким-нибудь хормагантом. Возвышаясь над людьми, оно выглядело сутулым, даже горбатым. Торчащие из-под красной ткани механодендриты словно жили собственной жизнью, непрестанно находясь в движении и, как можно было догадаться, сканируя окружающее пространство. Передвигался магос на многочисленных ногах, словно какое-нибудь насекомое. Словно в издевку, на месте лица этого биомеханического чудовища красовалась металлическая маска, точно копирующая человеческое лицо с идеальными пропорциями.

Словно внешний вид механикума был недостаточно ужасен, его душа с точки зрения псайкера выглядела еще хуже. Герману было с чем сравнивать. Душа Тора, тоже очень сильного псайкера, сияла подобно факелу огнемета – такая же неукротимая и яркая, даже хищники варпа остерегались подбираться к ней, рискуя сгореть в пламени гнева. Души почти всей свиты светили слабо, но ровно – закаленные многочисленными испытаниями души простых людей, без выдающихся психических сил, лишь с парой исключений. На месте Майгрем дознаватель видел лишь пустоту. Не вызывающую инфернальный ужас воронку абсолютного ничто, как при встрече с парией, а просто пустое место. Не причиняя физического дискомфорта, эта пустота создавала ощущение неправильности, неестественности самого существования кадианки, из-за чего Герман, к вящему своему стыду, сторонился ее, а инквизитор особенно ценил – за абсолютную устойчивость к психической порче. Душа же Вертера казалась лишь чуть ярче обычного, в силу пограничного псайкерского потенциала, но также в своей глубине несла крохотную, но нестерпимо яркую искру. Ее сложно было рассмотреть с первого раза, но замеченная единожды, она уже не шла из памяти.

На их фоне Таурон выглядел немногим приятнее какого-нибудь ксеноса. Было ли то следствием тотальной кибернетизации, оставившей от изначального тела механикума только небольшой кусок мозга, или же он сам по себе был таким, но душа его мерцала очень тускло и вдобавок казалась будто бы щербатой, сколотой.

Объеденной.

– Рад приветствовать вас, инквизитор, – синтетический голос механикума походил на скрежет каменной крошки, никакого сравнения с отлаженными вокс-динамиками Варнака. – От лица Адептус Механикус я благодарю вас за сведения об этом кладезе древних сокровищ.

– Не стоит благодарностей, магос, – Тор был сама учтивость. – Мы все служим Императору по мере своих скромных сил и немного сверх того. Уверен, что любые находки найдут достойное применение во всем секторе – и в мире, и на войне.

«Ну, вот и первое столкновение, – обреченно отметил Герман. – эксплоратор заявил свои полные права на добычу, а инквизитор напомнил о соблюдении интересов Империума».

Формально, Адептус Механикус были такой же частью структуры Империума, как и все прочие Адептус, и наравне со всеми почитали Бога-Императора, просто в воплощении Бога-Машины. На деле же все обстояло так, что механикусы имели собственную империю, независимую, закрытую ото всех, и крайне могущественную. Да и Бог-Машина, Омниссия, при ближайшем рассмотрении к Повелителю Человечества имел отношение примерно никакое. Знали об этом немногие, да и тем, кто знал, приходилось такое положение вещей терпеть. По условиям древнего Марсианского Договора, Адептус Механикус обладали монополией на все технологии, от космических кораблей до радиопередатчиков, конкурентов уничтожали без всякой жалости, к живым людям относились исключительно как к ресурсу для производства протеиновой массы, и, как представлялось Герману, по факту держали Империум за горло. И если бы Культ Машины был монолитным образованием, а не раздираемым внутренней грызней клубком змей, страшно представить, какая судьба могла бы ждать людей.

– Это истинно так, и меня восхищает ваша преданность общему делу, – легко согласился Таурон. – Инквизиция издревле стоит на страже, своим неусыпным взором оберегая всех нас. Очень любезно было с вашей стороны первыми провести разведку. Ваши действия значительно облегчат наш труд.

– Средства, имеющиеся в моем распоряжении, даже рядом не стоят с возможностями Флота Эксплоратор, – возразил инквизитор, блистая скромной улыбкой. – Мы не успели обследовать и двадцатой части того, что скрывает этот космический скиталец. К несчастью, более срочные дела требуют моего внимания, и я прошу в ходе ваших изысканий обратить внимание на некоторые важные моменты.

«Дипломатия – это искусство предложить собеседнику отведать гроксового дерьма, не обидев его. Чье же это изречение? – Герман пошарил в памяти, но ничего не обнаружил. – Да это даже и не важно. Только что магос обвинил Тора в том, что тот уже вытащил все самое ценное, и теперь уникальные реликвии и данные достанутся никчемным мешкам с мясом, или того хуже – личным недругам самого магоса. В ответ тот возразил, что да, что-то мы прихватили в награду за труды, но вам еще много чего осталось, и вообще, будь у нас побольше времени и места в трюме, вас бы тут вообще не было. Проблема в том, что мы не в самом выигрышном положении. Да, четверых скитариев и магоса мы сметем, если возникнет необходимость. Но вот по огневой мощи «Арс Магна» превышает «Таласу Прайм» в десятки раз, и совершить варп-прыжок мы просто не успеем».

– Чем же я могу помочь инквизитору в его праведном деле? – осведомился между тем Таурон.

«Вот это неплохо. Сразу перешел к делу, не стал упираться или задирать нос, как это любят многие высокопоставленные механикумы. Скорее всего, обойдемся без лишних проблем».

– С помощью наших лэнс-излучателей мы смогли вырезать из общей массы космического скитальца варп-двигатель, – не моргнув глазом, соврал Тор. – Однако моего техножреца смутил его тип. Он явно не мог принадлежать ни одному из кораблей, из которых состоит скиталец. Вдобавок, он сохранился слишком хорошо. Я бы хотел, чтобы вы определили, где и когда произвели этот двигатель, а также какова была судьба корабля, на который его установили.

Его слова легко можно было принять за правду, потому что почти несколько дней подряд перед этим орудия фрегата кромсали остатки корабля тау, превращая его в облако космической пыли. Инквизитор по долгу службы подозревал всех, и уж точно не хотел, чтобы эксплоратор узнал о корабле ксеносов, оснащенном варп-двигателями имперского производства. И, похоже, Таурон ему поверил.

– Или мои акустические сенсоры неисправны, и вы действительно использовали лэнс-излучатели, – в синтезированном голосе эмоции не читались, но по тому, как громоздкая фигура магоса приподнялась над полом, и как утратили расслабленность скитарии, можно было однозначно сказать, что Таурон в ярости. – Это надругательство над машинными духами… нарушение всех священных Ритуалов Демонтажа!

– Я уверяю вас, магос, мой техножрец сведущ в таинствах Бога-Машины, и извлек двигатель со всем возможным почтением.

– Что за невежда позволил себе подобное?

Магос Варнак молча выдвинулся вперед.

– Это сделал я, – произнес он, и каким-то образом даже в лишенный эмоций механический голос ухитрился влить солидную порцию яда. – И готов выслушать любые ваши замечания по этому поводу, адепт Таурон.

В ответ эксплоратор разразился длинной тирадой на тайном бинарном языке, Лингва Технис. Содержание этой весьма энергичной речи оставалось для Германа загадкой, но слегка касаясь психическим щупальцем души магоса, он уловил смесь страха, негодования, пренебрежения и почтения. Все это наводило на очень интересные мысли о месте Варнака в иерархии Культа Механикус, которая даже инквизиции зачастую оставалась неведома.

Разговор двух магосов, если так можно было назвать непрерывное пиликанье, длился несколько минут. Наконец, эксплоратор подобрал свои механодендриты, а его скитарии приняли стойку «на караул».

– Изучение двигателя и общение с его машинным духом займут длительное время, инквизитор, – сказал он на готике. – Не меньше стандартной недели. Если вы спешите, то куда следует отправить астропатему?

– Дайте знать в Конклав сектора, с моей личной меткой, – ответил Тор. – Даже если сообщение не застанет меня там, хор астропатов сможет передать его мне, где бы я ни находился.

– Мы передадим вам все сведения, которые сможем обнаружить. Прощайте.

На прощание Таурон еще что-то коротко пиликнул на своем бинарном языке и засеменил на многочисленных ногах прочь. Варнак, которому предназначалась последняя реплика, сделал синхронный жест механодендритами, значение которого Герман не понял даже приблизительно.

Только когда закрылись звери и отсветы душ механикумов отдалились достаточно, дознаватель позволил себе облегченно выдохнуть. Обошлось не только без перестрелки, но теперь они даже имели реальные шансы выйти на след неизвестных предателей, снабдивших тау варп-двигателем и навигатором. Не то, чтобы он действительно опасался вооруженного конфликта… но на его памяти уже имелись случаи, когда один только вид инсигнии приводил к крайне неприятным результатам.

– Так вы знакомы? – спросил у Варнака инквизитор.

– Да, – коротко ответил магос.

– Что ты ему такого сказал, что он сразу пошел на попятную?

– Всего лишь напомнил ему, кто есть он и кто есть я. Полагаю, он удалил эти данные из своей памяти. С вашего позволения, я воздержусь от подробностей.

Тор понимающе кивнул. Насколько мог судить Герман, это было одним из условий, на которых магос пошел на службу инквизитору, променяв власть и родной мир-кузню на… на что? Этого дознаватель не знал, и знать, по большому счету, не стремился. Иные тайны существуют только для тех, к кому они относятся.

– Ему действительно нужно столько времени?

– Неделя – слишком самонадеянный прогноз. Кроме общения с машинным духом и считывания маркировок нужно послать астропатическое сообщение на мир-кузню, изготовивший двигатель, и дождаться ответа. Принимая во внимание изменчивость течений варпа и удаленность от света Астрономикона, я предполагаю, что ответ мы получим не ранее чем через стандартный месяц.

– Если не произойдет утечек информации, – скептически добавил Вертер. – Магос Таурон не заслуживает доверия.

– Доверия вообще мало кто заслуживает, – философски заметил инквизитор. – Однако мы уничтожили все следы пребывания тау в этом пространстве, и если сейчас Культ Механикус попытается подсунуть нам липу, это однозначно скомпрометирует их.

– Это если они идиоты. А они не идиоты. Я почувствовал – просьба обследовать один-единственный двигатель насторожила эксплоратора. Будьте уверены, он не ограничится запросом на верфь, скоро в курсе будет в лучшем случае его собственное руководство, в худшем – весь сектор. Нам передадут точную информацию об этом двигателе, в этом я не сомневаюсь. Однако, если его установка на корабль тау чуть масштабнее техноереси единственного отступника, то нас в скором времени будет ждать масса неприятных сюрпризов.

– Такая опасность существует. Поэтому мы должны быть готовы. Однако, так или иначе, я считаю маловероятным, что Культ Механикус сыграл здесь значительную роль. Вспоминай, Герман. Двигатель бесполезен, если некому проложить курс через варп. Корабль тау вел навигатор. Сравнительно молодой навигатор, способный самостоятельно передвигаться, и чей облик мало отличался от человеческого. И кто-то его заставил променять корабль, к которому он изначально был приписан, на корабль ксеносов.

– Вы сходу исключаете заговор в рядах Навис Нобилите?

– Не исключаю полностью, но считаю крайне маловероятным. Их вотчина – Святая Терра. Что им до окраин Империума? Если же не умножать сущности, то пока я почти полностью уверен, что здесь приложил руку кто-то из наших, кхм, коллег.

– Другой инквизитор? – настороженно переспросил Герман. – С какой стати инквизитору предавать человечество?

– Не думаю, что он считает это предательством. Знаешь, я человек не самых пуританских взглядов, и многие считают меня вольнодумцем. Но есть в Инквизиции настоящие ультрарадикалы, для которых цель всегда оправдывает средства. Которые, верно служа Императору и человечеству, умудряются принести больше бед, чем многие прислужники Губительных Сил.

– И какого результата мог добиваться инквизитор-радикал, предоставляя ксеносам технологию дальних межзвездных перелетов?

– О, здесь настоящий простор для воображения, – неожиданно Тор довольно ухмыльнулся, как джиринкс(1) перед миской гроксового фарша. – Во-первых, есть такая фракция, известная как истваанцы. Честно говоря, любого из них я бы с радостью сжег, но их внутренние узы прочны, и подвергнуть денонсации даже одного истваанца крайне сложно. Это стадо безмозглых идиотов верит, будто бедствия и катастрофы закаляют Империум и делают его сильнее. Может, испытания действительно полезны, но истваанцы не знают в них никакой меры, и тратят уйму сил и ресурсов на разрушение того немного, что осталось в целости после вторжений ксеносов. В их точки зрения сделать тау много большей угрозой, чем они являются сейчас, вполне логично.

– Это не объясняет, зачем они отправили корабль с человеком-навигатором в Восточный Предел, и тем более не объясняет, почему варп-двигатель получили отступники Зоркого Глаза, а не метрополия.

– Конечно, можно предположить, что двигатель у тау не один, как и навигатор. Однако это опять умножение сущностей, тем более что навигаторы имеют свойство стареть и умирать. Давай зайдем с другой стороны. Что привело к космическому скитальцу нас?

– Вы долго анализировали траекторию его перемещений, для чего задействовали аналитический когитатор. Используя результаты его вычислений, вы задействовали предсказателей Конклава, чтобы определить точные пространственно-временные координаты. После чего мы собрались и полетели.

– Именно! Все просто! Настолько просто, что повторить тот же путь мог кто угодно, обладающий должными ресурсами.

– «Тот же»? – Герман бросил быстрый взгляд в сторону Вертера. Он был готов поклясться, что получеловек-полумашина сейчас, в отличие от прочих, не просто слышит каждое их слово, но и запоминает. Анализирует. – Разве мы не сошлись на мнении, что целью тау был наш небольшой привет из прошлого?

– Это одна из версий, которая требует компетенции Ордо Маллеус, – ответил инквизитор. – Чтобы свести воедино столько событий, требуется понимание варпа на уровне, недоступном смертным псайкерам. Ее мы, конечно, тоже проверим, но позднее, поскольку я не уверен, кто опаснее – демоны, или те, кто с ними борется. Пока оттолкнись от предположения, что появление Владислава – случайность, и цель тау была в ином.

– В чем же? Повторяю, они высадились на пустышке. Только испорченный груз и генокрады. Это… – Герман вдруг осекся, пораженный жуткой догадкой.

– Ага, тоже сообразил! – азартно воскликнул Тор. – Я вот два дня ломал голову, что же тут не так, а все оказалось на поверхности. Представь ситуацию: тау высаживаются на скитальце, но нас поблизости не оказывается, а Владислав продолжает мариноваться в варпе. Что бы тогда произошло?

Герман молча переваривал информацию, но общую картину уже составил. Если бы патриарх не пал жертвой стихий варпа, то сопротивление тау оказалось бы сметено куда быстрее. И, следуя своему инстинкту, генокрады не убили бы последних выживших, а внедрили в их генетический код свою заразу. А если бы «Таласа Прайм» не обрушила мощь своих орудий на их корабль, зараженные тау вернулись на борт, а затем и на родные миры… порождая отвратительных гибридов. Гибридов, которые множатся со страшной скоростью, и в какой-то момент поднимают восстание, погружающее в кровавый хаос целый мир.

– Да он просто ебаный псих… – прошептал дознаватель.

– Еще какой, – ухмыльнулся Тор. – И, клянусь троном, я заставлю его поплатиться за безумие.

– Если подумать… разве его действия, кем бы он ни был, не играли на руку Империуму? Нейтрализовать одну ксеноугрозу с помощью другой – это ли не истинное мастерство?

– Я бы согласился с тобой… если бы речь не шла о Великом Пожирателе. Я скорее предпочту пожать лапу орку, чем пытаться использовать тиранидов, а ты знаешь, как я ненавижу орков.

– Почему, сэр?

– Потому что перед тем как задействовать какое-либо оружие, ты должен сначала ответить себе на вопрос: «А как я потом это выключу?», – неожиданно стальным голосом ответил инквизитор, после чего обратился уже ко всей своей свите. – И так, на этом все. Я позволил каждому из вас услышать этот разговор, чтобы вы сделали для себя выводы и понимали, с чем нам предстоит столкнуться. Сейчас все свободны, мы войдем в Имматериум примерно через шесть часов.

Покинув личную каюту Тора, Герман окинул взглядом остальных. С точки зрения его наставника, реальную ценность имел только он – не просто аколит, но дознаватель, кандидат на получение инсигнии. Но для него самого эти люди были командой, плечом к плечу с которыми он сталкивался с бесчисленными ужасами, таящимися во мраке космоса. Он был их негласным командиром, первым среди равных. В большинстве из них Герман был уверен, как в себе самом. Но не во всех.

– Вертер, какой вывод ты сделал из услышанного?

Глаз Железки не было видно за визором прицельной системы, а нижнюю часть лица закрывала маска, являющаяся частью его образа по легенде. Герман лишь ощущал нестабильное мерцание души, сомнения.

– Вывод? – переспросил Вертер. – Вывод такой, что скоро придется стрелять в людей, которые твердо верят в свою правоту. Право, худшие противники на свете.

«Плохой вывод, – подумал Герман. – Потому что слишком правильный».

ПРИМЕЧАНИЕ:

(1) – весьма крупная киса с густым мехом, обладающая способностями психического симбионта. Любимый питомец большинства эльдар и обеспеченных людей-псайкеров.

Глава 9

– Ненавижу. Сраный. Варп, – прохрипел Вертер.

Развить эту глубокую мысль он не успел, потому что новый приступ рвоты заставил его согнуться над дырой гальюна. Прошло восемь часов с того момента, как фрегат «Таласа Прайм» вошел в Имматериум. И все было вполне терпимо, пока на борту не погас свет, и не объявили отбой.

Ночное время Вертер ненавидел с момента своего вступления в инквизиторский отряд. В тесной, около шести квадратных метров, каюте не на что было отвлечься, и в голову снова начинали лезть самые поганые мысли. О доме, который навсегда утрачен, о людях, которые четыреста веков как мертвы. О том, с чем еще предстоит столкнуться в будущем. Кошмары Галактики, которыми его пытался стращать Джей, Вертера не пугали – на то они и кошмары, чтобы быть чужеродным, абсолютным злом, с которым можно и должно бороться. Нет, дьявол крылся в малоприметных деталях.

Например в том, из чего делались рационы, которыми питалась и инквизиторская свита, и вся остальная команда. На военном корабле, понятное дело, с деликатесами была напряженка, и Вертер был морально готов к унылому однообразному меню, к сублимированным продуктам и консервам многолетней выдержки. Однако мог ли он предположить, что придется есть батончики из "трупной муки"? Остальные члены отряда, похоже, по таким пустякам не терзались, и даже принялись удивленно спрашивать, чего это он так позеленел, всего лишь услышав состав своего обеда. К счастью, из-за небольшого процента живой плоти, обычной пищи Вертеру требовалось немного, и свое внимание за трапезой он посвящал только протеино-аминокислотной пасте. Ее происхождение тоже оставляло желать лучшего но, по крайней мере, она подвергалась достаточно глубокой обработке, чтобы насыщать и при этом иметь вполне терпимый вкус.

А еще был воздух, отличный по составу от привычного. Он годился для дыхания, но организм четко давал понять, что этот вариант азотно-кислородной смеси ему не нравится. Были запахи, трудноуловимые, но нервирующие своей непривычностью. Были приступы клаустрофобии от узких коридоров и крохотной каюты, отступавшие, впрочем, при тренировках в гимназиуме. Бледный свет ламп имел непривычный спектр и утомлял глаза, из-за чего Вертер все реже снимал свой визор. Странный акцент всех, с кем он общался, резал уши.

«Кажется… все».

Он подошел к устройству, заменяющему кран и раковину. Под тоненькой струйкой воды смочил ладони, освежил лицо и прополоскал рот. Протер рукавом мутное металлическое зеркало и посмотрел в глаза отражению.

– Теперь здесь твой дом, – прошептал он одними губами. – Вот эта мерзкая дыра. Ничего лучше просто нет. И тебя прежнего тоже нет.

Знакомый себе Владислав Вертер, этнический русский с гражданством Великой Польши, родившийся в Варшаве, в 2172-м году григорианского календаря, перестал существовать. Вместо него, на страницах расписанной дерганным почерком Германа Ларико легенды, родился кто-то незнакомый, с тем же именем и лицом – но совсем, совсем другой.

Владислав Вертер был уроженцем человеческого мира, находящегося слишком далеко от света психического маяка Астрономикона, по этой причине до сих пор не попавшего под власть Империума. Этот мир за десятки тысяч лет прошел через многочисленные подъемы и падения, утратив почти все из древних технологий, но развив собственные – не впечатляющие в сравнении с тем, что имелось в пангалактическом государстве людей, но достаточные, чтобы создавать аугментические тела и делать робкие шаги в космос. Именно эти попытки привлекли внимание ксенорасы эльдар, которые за одну ночь чудовищной резни истребили или увели в рабство все население мира, а саму планету аннигилировали каким-то жутким оружием. Именно из плена Владислава Вертера, единственного выжившего, и освободил Акин Тор. За это он, следуя кодексу чести своей, пусть и погибшей, планеты, поклялся инквизитору в вечной верности и дал обет посвятить всю свою жизнь истреблению ксеносов. Еще Владислав Вертер изначально не знал по культ Бога-Императора и Имперское Кредо, но потом обо всем узнал, и с готовностью принял новую веру, в которой проявлял пыл истинного неофита, и делая ошибки, типичные для неофита. Чего нельзя было сказать о культе Механикус, ведь сама идея поклонения машинам вызвала у него недоумение.

Надо было отдать Герману должное, он ухитрился выстроить достаточно комфортные условия легенды, подстроиться под которые оказалось весьма легко. Неофит в вере? Элементарно. Текст Имперского Кредо Вертер выучил назубок за долгие часы в архивариуме, все требуемые молитвы тоже запомнил в первую же неделю.

«Кстати про молитвы… если с литаниями оружие стреляет лучше, может и от тошноты поможет? Как там ее…».

Он сложил на груди руки в знак аквилы, и неуверенно начал:

– О, вековечный Император. Один ты властвуешь над нами, и правила приливов и штормов устанавливаешь слугам своим. Сохрани нас от опасностей варпа, дабы вернулись мы благополучно во владения Империума Человечества.

Ноль эффекта. Как и в случае с хеллганом. Видимо, не хватало твердости веры. Или же у мистера Шаттлворта имелись свои срочные божественные дела, и ему недосуг было возиться с одним давно уволенным и забытым сотрудником не самого значимого филиала. Для верности Вертер прочитал молитву еще несколько раз. Разницы в своем самочувствии он не заметил, хотя вроде бы тише стал знакомый тысячеголосый шепот варпа, и ослабло смутное ощущение, что снаружи что-то скребет по корпусу корабля. А может, просто показалось.

Выйдя из гальюна, Вертер отправился в гимназиум. Для себя он решил, что раз все равно уже сегодня уснуть не сможет, так лучше провести время с какой-то пользой. В прошлые дни он изучал голографические записи тренировок своей предшественницы, члена Культа Смерти. Изучал, запоминал – и с помощью нейронной сети обрабатывал каждое движение, преобразуя память о чужих действиях в алгоритмы для собственных систем. Конечно, в совершенстве изучить технику боя на силовых мечах вприглядку было невозможно. Но теперь он имел в памяти учебник, которые не забудется, и эталон, с которым можно сверяться. И оттачивать, день за днем, тысячами и тысячами повторений каждый прием, чтобы намертво зафиксировать все в моторной памяти.

«И сдались мне эти мечи… будто лазерной винтовки мало. Носить опять же неудобно».

Но изящные формы клинков стояли пред глазами, а воспоминание об их гудении при активации ласкало слух. Что в них было, что-то притягательное, стоящее сотен часов тренировок, после которых можно будет снова их коснуться.

Однако добравшись до гимназиума, Вертер с удивлением обнаружил, что он там не один. На покрытой песком площадке отрабатывал рукопашные приемы огромного роста воин в массивной черной броне. В качестве оружия он использовал рожденный не иначе как в глубинах варпа жуткий гибрид фламберга и цепной пилы. В здешних краях такая штука, вроде бы, звалась «пиломеч». По металлической спине киборга невольно пробежали фантомные мурашки. С космическим десантником братом Герионом он почти не контактировал, хотя именно его выстрел спас ему жизнь в схватке с генокрадами. Строго говоря, он вообще держался обособленно от остального отряда, общаясь только непосредственно с инквизитором. И первое, о чем предупредил Вертера Герман, делая страшные глаза, это о правилах общения с космическим десантником: не задавать ему вопросов, вести себя как можно почтительнее, не загораживать ему путь и вообще в идеале держаться подальше. Поначалу тот ничего не понял, но на помощь пришел Варез со своими книгами на любую тему, и из них Вертер узнал об Адептус Астартес.

«Очередная попытка создать суперсолдат, ха! – подумал он тогда. – Сорок тысяч лет необучаемости».

Серьезно воспринимать их и правда не выходило. Генетические модификации, тончайшая бионическая аугментация, индивидуальная огневая мощь и защищенность на уровне боевых машин поддержки. Невероятно сложно, наверняка невероятно дорого и однозначно бесполезно при наличии у противника хоть какой-то артиллерии. Такой была первая реакция Вертера, которую вскоре начал грызть червячок сомнений. Астартес существовали с самой зари Империума, и в прочитанных летописях регулярно встречались упоминания об их победах, одержанных ничтожным, на неискушенный взгляд, числом. Одна рота, две, три. Если в одном месте собиралось тысяча десантников, это означало, что битва там будет по масштабам не уступающая Мировым Войнам XX-го века.

И они побеждали.

Ничтожно малым числом, они переламывали ход битв, в которых сходились миллионные армии, редко теряя за раз больше нескольких своих бойцов. За десять тысяч лет никто ни разу не усомнился в их целесообразности. Значит, они действительно были достаточно хороши, чтобы выполнять возложенные на них задачи. Но как? Как, черт побери? Ответа на этот вопрос летописи не давали, а расспросы только множили загадки. Кто-то разводил руками, а кто-то многозначительно хмурился – мол, если крупно не повезет, сам увидишь космический десант в действии. В одном, однако, все мнения сходились: Гериона беспокоить не стоит, Астартес народ гордый до высокомерия и вдобавок стоящий над любыми законами, за неосторожно сказанное слово могут убить и ничего им за это не будет.

Но в этот самый момент он стоял прямо перед космическим десантником, и просто уходить не собирался. Вместо этого Вертер поприветствовал брата Гериона кивком и взял со стойки тренировочные мечи, по весу и балансировке наиболее близкие к вожделенным силовым клинкам. Выбрал себе местечко на площадке и выполнил первое ката. Космический десантник на его присутствие никак не отреагировал, продолжая отрабатывать последовательности выпадов, ударов, уклонений и блоков.

Киборг последовал его примеру, и некоторое время тишину гимназиума наполнял только шорох песка и свист рассекаемого воздуха. Через полчаса, однако, он решил, что разминки довольно, и собрался было активировать сервиторов для спарринга, но передумал. Сервиторы не отличались скоростью и умом. Даже при скромном опыте Вертера в обращении с холодным оружием, они не представляли для него никакой угрозы, и условно смертельные удары он им раздавал просто прыгая по плечам. Но вот Астартес…

– Порошу прощения, – сказал он, подходя к десантнику. – Я впервые встречаюсь с вами на тренировке. Видимо, вы занимаете гимназиум ночью, когда все спят?

Десантник смерил его взглядом, в котором не читалось ничего. В отличие от пустотника Торрента, его черты лица были правильными, даже слишком правильными. Словно то не человек был, а ожившая статуя. Его невозможно было даже представить испуганным, удивленным, расстроенным или радостным. Но вот ярость на эти черты ложилась прекрасно.

«Генетические модификации, – вспомнил Вертер. – Это уже не человек».

– Так лучше для всех, – ответил Герион, и в его голосе было что-то, что заставило киборга невольно содрогнуться. Какие-то низкочастотные модуляции, неразличимые для слуха, но вызывающие страх на подсознательном уровне. – Я не мешаю вам, а вы не мешаете мне.

– Может и так. Но так случилось, что мне не спится, и я тоже решил поупражняться с мечами. И раз уж мы занимаемся одним делом… – тут он вспомнил, что к Астартес следует обращаться как можно почтительнее, – в таком случае, не окажете ли мне честь в виде спарринга?