Текст книги "Во мрачной тьме (СИ)"

Автор книги: Demonheart

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 29 страниц)

Глава 20

Еще пару недель спустя

Если бы кто-то еще пять лет назад сказал Алисии Боррес, как повернется ее жизнь, она бы рассмеялась ему в лицо. Об Инквизиции она знала столько, сколько полагалось знать при ее должности – то есть ничего, кроме того, что носителю инсигнии следует повиноваться беспрекословно, ибо он прямой исполнитель воли Императора. Она точно знала, как будет развиваться ее жизнь и карьера, знала свое место в мире, и совершенно точно знала, что Император всесилен, власть его вечна и благодатна, а зловредные чужаки – детские страшилки. Теперь она сама носила на своей руке татуировку в виде литеры «I» с черепом посередине – своего рода клеймо, потому что, в отличие от Арбитрес, слуги Инквизиции в подавляющем большинстве уходили в отставку посмертно. И все отчетливее понимала, что не знает ничего вообще.

То был великий груз, выдерживать который было тяжело, и в то же время, великая честь, сносить которую было еще тяжелее. Алисия продолжала считать, что не заслужила места в свите. Ее умения и таланты еще в бытность арбитром не возвышали ее над сослуживцами. Она не выделялась психической мощью или пылкостью веры, не была прирожденным бойцом, не блистала гениальным интеллектом. Он была хороша в своем деле – но не более.

Но каждый человек имеет свое место в божественном порядке Императора, и место Алисии оказалось здесь. Небольшая, но отдельная каюта – само по себе признак привилегированного положения в тесноте боевого корабля. Здесь не было места для роскоши и вообще сколько-нибудь разнообразной обстановки. Кровать, сундук для небогатого личного скарба, стойка с оружием, стойка для брони да икона Императора на стене – вот и все. Агенты Трона не привязывались к вещам.

– Пять тронов за твою первую мысль.

Влад сидел на краю узкой, малопригодной для двоих койки, с той расслабленной непринужденностью, которая была свойственна только людям ослепленным уверенностью или же обреченным на смерть. Его глаза были прикрыты, а аугментика выставлена на обозрение. Алисия отвела взгляд.

– У тебя пресса нет.

– Технически, он есть, – Влад хихикнул. – Только его не видно.

Перед глазами Алисии на подушку упала монета. Она прокатила ее на пальцах и принялась рассматривать. Это была монета обычного в субсекторе образца, которую чеканили на всех мало-мальски развитых планетах по утвержденным Администратумом клише. Конкретно эта, судя по клеймам на ребре, происходила с промороженного насквозь мира, название которого в памяти женщины не отложилось, но который запомнился ей городами под защитными куполами, под завязку набитыми клерками, и титаническими инфохранилищами, чьи машинные духи обожали низкие температуры.

– А теперь твоя мысль, за ту же ставку, – сказала она и бросила монету обратно.

Влад взял ее из воздуха двумя пальцами, у самого лица. Взял, а не поймал, таким ленивым и небрежным казалось движение. Алисия уже знала, насколько обманчиво это впечатление.

– Прятать такую задницу под броней – расточительство.

– Мало того, что дикарь, так еще и пошляк, – арбитр подтянула на себя одеяло.

– Я предпочитаю формулировку «обезоруживающая прямота». Что до пошлостей, я заметил в современной культуре острый недостаток юмора и здорового секса. Сплошной надрывный пафос, безвекторная ненависть и превозмогание трудностей, половину из которых сами же и создали. Неужели от смеха тоже какое-то зверье в варпе заводится?

– А смех чем-то так ценен?

– Конечно! Когда ты в отчаянии, когда кругом мрак – смейся. Когда смешно, тогда не страшно, – Вертер отрешенно поднял глаза к потолку. – Вас учат ненавидеть врага, и на первый взгляд это верно, потому что ненависть является мощным стимулом к действию. Но она бьет по вам так же, как по тем, кого вы уничтожаете, сжигает изнутри, оставляя лишь полную пустоту.

– Когда мы сражались недавно, ты не ненавидел еретиков?

– Нет. За что? Я берегу свою ненависть для кого-то равного, а они пали настолько низко, что утратили право зваться людьми. Это по-настоящему печально: видеть, во что может превратиться человек, утративший самоконтроль.

– Странный ты, – пробормотала Алисия.

– Это взаимно.

Арбитр промолчала, хотя тишина не наступила. На корабле никогда не бывало тихо, даже «ночью». Гудение электропроводки, глухой гул вентиляции, низкий рокот двигателей – все они складывались в своеобразную симфонию, милую слуху любого, в чью жизнь плотно вошли межзвездные перелеты. Если слышишь шум, значит все работает. Значит, все в порядке.

И все было в порядке. Пока. Через несколько часов «Таласа Прайм» вырвется из объятий варпа в точке назначения, и одному Императору ведомо, что ждет их там. И как всегда, Алисию грыз изнутри страх. Она успела повидать достаточно, чтобы иметь представление о бесчисленных опасностях, таящихся во тьме космоса, и знала, что есть вещи намного хуже смерти.

– Тебе не страшно? – спросила она, уже догадываясь, каким будет ответ.

– Что за дурацкий вопрос, – фыркнул Влад. – Конечно же, мне страшно. Раньше я думал, что из меня вырезали это чувство, но оказалось, что не до конца. Когда варп вышвырнул меня в забитый генокрадами трюм, я бы обгадился от страха, если бы мой кишечник был полон. Примерно те же ощущения были, когда я обнаружил, что почти обесчещен тремя мутантами. О прелестнейшей компании на протяжении нескольких десятков тысячелетий я вообще молчу. А к чему такой вопрос? Думаешь, что я струшу и всех подведу?

– Нет, я так не думаю. Просто… а, забудь.

– Тебе самой страшно, и ты хочешь убедиться, что не одна такая.

– Прекрати читать мои мысли. Одного псайкера у нас к отряде более чем достаточно.

– Не тебе волноваться из-за страхов. Я видел, как ты действуешь в бою. Быстро соображаешь, не суетишься, стреляешь точно. Благодаря этому ты еще жива, и лучше бы тебе продолжать бояться, если хочешь выживать дальше. Я знаю, что тебя не к такому готовили, но ты отлично справляешься, как мне кажется.

– ….

– Только не надо делать такое лицо.

– Все-таки, ты меня бесишь.

Влад беззвучно рассмеялся.

– Вот это тебя и отличает. Ты пока еще живая.

– А остальные нет что ли, – Алисия слегка пихнул его ногой в бедро.

– Остальные… будто пеплом присыпанные. Что Айна, что Джей… они слишком много повидали, больше, чем может вынести человек. Вдобавок, они родились на таких мирах, которые сами по себе иначе как адом не назовешь.

– А Герман?

– И Герман. И даже Тор. Я долго не мог понять, что с ними не так, думал, это из-за того, что оба псайкеры. Но на самом деле они просто ни на что уже не надеются. Они уверены, что их действия приведут лишь к локальным улучшениям, но продолжают рвать жилы и сражаться не щадя себя, потому что если они не будут этого делать, то станет еще хуже.

– Думаешь, я этого не осознаю?

– Думаю, что ты еще не сломалась. Я, кстати, все спросить хотел, а как ты вообще попала в Инквизицию?

– А, это была довольно дурацкая история, если честно, – Алисия дернула плечами, вспоминать о том случае ей было не особенно приятно. – Я была арбитром, и формально им все еще являюсь. Служила на планете Провинс Тета, субсектор Гарвалар. Вряд ли тебе название этой дыры что-то говорит.

– Вообще-то говорит, недаром я штаны в архивариуме протираю. Это сравнительно юный мир, колонизирован три тысячи лет назад, во время Светоносного крестового похода, возглавляемого Лордом-милитантом Латимоном ван Аквайром. Классифицирован как мир-улей в 429.М41, основная специализация – производство продукции гражданского назначения, в основном топлива и различных промышленных реактивов. Ну и так далее.

– Тогда ты имеешь представление, чем этот мир является на самом деле. Иногда мне кажется, что запах Провинса въелся в меня настолько, что уже никогда не выветрится. О степени загрязнения и говорить не приходится. Регулярные рейды арбитров по подулью были не прихотью, а необходимостью, чтобы плодящиеся там мутанты не лезли на обитаемые уровни. Вот тут мне и не повезло. Мы думали, это будет обычная вылазка, довольно опасная, но более-менее привычная. У нас было защитное снаряжение, оружие, в достатке патронов, нас сопровождала бронетехника. Но из-за ульетрясения пришлось сойти с известного маршрута, и вся наша группа на полном ходу въехала в здоровенный улей хрудов.

– Ох… судя по тому, что я читал про них, ничем хорошим это не кончилось.

– И не говори. Видел когда-нибудь, когда человек за несколько минут стареет на пятьдесят лет? Как новенькая «Химера», только что с завода, рассыпается в ржавую труху? Молись, чтобы никогда не увидеть. Тогда в подулье спустилось три сотни арбитров, но вернулось меньше десятка.

– Но ты каким-то образом выжила.

– Таким же, как и остальные. Я замыкала строй, и энтропийное поле меня не коснулось. А потом мы просто удирали со всех ног, и отстреливались на бегу. Полегли бы вообще все, но когда хруды почти добрались до нас, объявился господин инквизитор, а с ним полроты Астартес из ордена Странствующих Десантников. Крупно повезло, что они именно тогда остановились в системе Провинс для дозаправки. Они зачистили все меньше чем за полдня, потеряв одного бойца. А я… – невольно Алисия содрогнулась. – Меня тогда должны были расстрелять.

– За что?

– Ну… для меня встреча с ксеносами была шоком. У меня на глазах заживо сгнило три сотни человек. Я… усомнилась в Императоре. Сказала прилюдно, что он нас оставил, что мы ему безразличны.

– Тебя не пристрелили на месте?

– Поверь, так бы и сделали, но господин инквизитор сказал, что я искуплю вину кровью, и забрал с собой. А потом… чем больше видела, тем больше осознавала, что тьма окружает нас со всех сторон, и свет Императора – слабая искорка в ней. Но этот свет хранит нас, и если он на самом деле погаснет... будет куда хуже, чем кучка ксеноублюдков в подулье.

– И все же в глубине души ты надеешься, что тьма однажды отступит.

– Может и так. А на что надеешься ты?

– Не знаю даже. Наверное, на то, что моих усилий хватит. Хоть на что нибудь… – он вдруг резко встал и принялся торопливо одеваться. – Извини, я у тебя засиделся. Выспись как следует. В следующий раз еще не скоро получится.

«Кретин», – подумала Алисия, когда за Владом закрылась гермодверь, и перевернулась на другой бок.

Герман Ларико роскошь полноценного сна позволить себе не мог. Он сидел в своей каюте, полностью одетый, словно для боя, и раскладывал перед собой карты. Снова и снова, до адской боли в висках и носового кровотечения. Он напрягал свои психические силы в попытке прорицать будущее, и каждый раз результат был один другого хуже.

Решив взять передышку, он вышел из медитативного транса и глотнул немного воды из графина на столе. Вода, как всегда, имела мерзкий привкус очищающих химикатов, но сейчас она была самой жизнью. Помутившимся взглядом псайкер обвел свою каюту и остановился на молитвенном сервиторе. Лоботомированное существо, чьим единственным предназначением было бесконечное пение священных гимнов, бессмысленно разевало и закрывало рот, и издавало только треск и щелканье. Устало выдохнув, Герман подошел к сервитору и нанес ритуальный удар ладонью по корпусу, будящий задремавших машинных духов. Полуживой слуга поперхнулся, заскрежетал, и из его вокс-решетки, заменяющей рот, снова полился поток монотонных молитв.

Герман покачал головой. Сервитор барахлил уже давно, но Варнак только разводил механодендритами. Виной неполадок была деградация синаптических связей в органической части мозга слуги. Техножрец, при всем желании, не мог починить плоть, и оставалось только ждать, когда в зоне досягаемости окажется фабрика сервиторов, чтобы реквизировать там одного на замену. Псайкер заново разжег успевшую погаснуть ладанку и вернулся в круг для медитации. Глубоко вдохнул ароматный дым и взял в руки колоду психоактивных карт.

Таро Императора.

Он закрыл глаза, потянулся к вратам варпа внутри своей души, и немного приоткрыл их, позволив энергии Имматериума вливаться в него. Но он не позволял ей растекаться бесконтрольно, а направил весь поток по своим нервным волокнам в первую карту. Шепот на краю сознания стал ощутимо громче, острые когти начал скрестись о щит веры, окружавший его разум, но Герман был к этому готов. Он нараспев прочел литанию против варпа и зачерпнул из Эмпириев еще больше энергии, и все до последней капли снова влил в карту. В висках начало стучать, температура внутри черепа повысилась, и Герман с усилием разлепил веки, что увидеть проявившийся рисунок.

Грязно-багровое пятно на темно-синем фоне, вертикальный зрачок, потоки крови.

«Великое Око».

Если бы псайкер не опасался нарушить свою концентрацию, то грязно выругался бы. «Великое Око», да еще первой же в раскладе. Оно означало противостояние с Губительными Силами, в том или ином виде. То могла быть одержимость, охватившая мир разлагающая порча, и даже демоническое вторжение. И будучи извлеченной из колоды первой, задавала направление всему раскладу.

Герман продолжил гадание. Он уже глубоко окунулся в поток варп-энергии, почти утратив связь со своим физическим телом, и оставив себе только чувство боли. Он сосредоточился на второй карте, представлявшейся его психическому взору огромным черным омутом. Он коснулся его поверхности, и принялся напряженно всматриваться вглубь, одновременно следя за болью, раздирающей его голову. Если повезет, он успеет остановиться до того, как убьет себя инсультом. На поверхности проступил рисунок, и псайкер охнул.

Иссохший труп, чей рот раскрыт в вечном вопле, сидящий на троне из золота, окруженный рыдающими ангелами.

«Император». Перевернутый.

Это было плохо. Карта «Император» была благоприятной для предсказания, она предвещала благополучное путешествие в варпе, триумф в сражении, в более широком толковании – удачу. Но извлеченная перевернутой, она говорила о противоположном, о поджидающей во мраке космоса порче, о вражеских нашествиях и поражениях в битвах. Она сулила отчаяние.

При гадании на Таро всегда извлекалось четное количество карт – обычно от четырех до восьми, в зависимости от силы псайкера. Использовать меньше было просто бессмысленно, при большем количестве начинались проблемы с интерпретацией предсказания. При этом расклад делился на пары, в каждой из которых первая карта задавала направление, а вторая – уточняла значение первой. Перевернутый «Император» после «Великого Ока» – это плохо. Это очень, очень плохо. Худшая комбинация, которую можно представить – только перевернутый «Император» после «Разорителя».

Не чувствуя стекающей по подбородку слюны, перемешанной с кровью, Герман коснулся третьей карты. Рисунок проявился в его сознании, принеся с собой чувство озадаченности.

«Отшельник».

Мудрость, осторожность, вдумчивое принятие решений. Эта карта не причиняла таких мучений, как предыдущие, и вдохновленный, дознаватель тут же потянулся за четвертой.

Белая птица на фоне голубого неба, держащая в клюве зеленую ветвь.

«Голубь».

Надежда. Отсутствие конфликта.

Герман мысленно еще раз вознес молитву Императору, и ненадолго остановился. Он не прерывал свой транс, но отстранился от варпа, оставив в своей голове место только для собственных мыслей. «Отшельник» и «Голубь». Хорошая, ценная комбинация. Она предостерегала от необдуманных действий и поспешных решений, позволяя избежать кровопролития. Но как воспользоваться ею там, куда они направляются? Цель текущего путешествия находилась за пределами Империума, свет Астрономикона здесь казался еле заметной искоркой и навигатор с трудом пробивал путь сквозь Имматериум, а господин Тор все еще не спешил делиться подробностями. Но в любом случае, это хороший знак. По крайней мере, они не идут на верную гибель.

Псайкер снова отправил сознание в потоки эмпириев. Для него, обладавшего рангом «дельта», использование шести карт само по себе являлось риском, но картина грядущего оставалась слишком неопределенной. Боль продолжила нарастать, снова начала подниматься температура внутри черепа. Герман терпел и боялся только потерять концентрацию. Пятая карта…

Мрачная фигура, закутанная в черный саван, на фоне звездного неба. Ее руки сжимают косу, а чернота под капюшоном безучастно взирает на вселенную.

«Смерть».

Знак перемен и новых начинаний. Не перевернутая, что не может не радовать. Но ее появление в раскладе, пусть и в третьей паре, только усложняет общую картину. Что может измениться настолько резко и значительно, что резонанс этих событий отзовется в Таро? Ладно, остался последний рывок, в который нужно вложить все силы. Еще будет время поразмышлять, не рискуя вскипятить собственные мозги. Герман сосредоточился, вливая свою энергию в психореактивный пластик, и вот на поверхности проступил рисунок…

Бам-бам-бам!

Громкий стук в дверь вырвал псайкера из транса, могучим ударом вбил обратно в оболочку из мяса, крови и костей. От неожиданности он потерял равновесие и кубарем покатился по полу, запутавшись в собственном плаще.

Бам-бам-бам!

Психосиловой меч словно сам прыгнул Герману в руку, но прежде, чем вершить расправу, он мельком глянул на разложенные по полу карты. Последний рисунок успел проявиться.

«Будем считать, тебе сегодня повезло!» – зло подумал он и подошел к двери.

– Оу… прости. Кажется, я тебя отвлек, – Вертер излучал искреннее смущение, но оно не могло пересилить его решимость.

– Твоя интуиция феноменальна, – выцедил сквозь зубы Герман, и только сейчас заметил, что из его рта ручьем текут слюни, а из носа – кровь. Он беззастенчиво утерся рукавом и вперил в незваного гостя гневный взор. – И надеюсь, у тебя серьезная причина, чтобы меня беспокоить.

– Да есть такое, – Вертер чувствовал себя неловко, и не только из-за того, что застал дознавателя в не лучшем виде. – У меня… как бы это описать… предчувствие. Кажется, это по твоей части.

– По моей, по моей, – проворчал Герман, но гнев уже начал отступать. – Заходи.

Впустив Вертера, он первым делом достал из шкафчика початую бутылку амасека и сделал солидный глоток прямо из горла. Потом вытащил оттуда же пластинку гликопасты и разом откусил половину, запив еще одним глотком спиртного. И только потом указал аколиту на стул, а сам устроился на кровати. Не выпуская из рук бутылку.

– Что за предчувствия?

– Предчувствие, что скоро будет жопа, – Вертер пожал плечами и виновато улыбнулся.

– Конкретнее.

– Каждый раз, как подумаю про планету, к котором летим, так будто холодный пот прошибает. Притом, что мне потеть нечем. Это даже не страх. Это животный ужас, без какой-либо рациональности.

– Видения были? Странные сны?

– Нет.

– Голоса слышишь?

– В реальном пространстве – нет, в варпе постоянно.

– Что они говорят?

– В основном обещают надрать мне зад.

– Раньше такое уже было?

– Да. Когда мы подлетали к Рисле Квартус, я смотрел на нее через иллюминатор, и она казалась мне больной. Тогда я списал все на загрязненную атмосферу. Но… – Вертер принялся тереть виски. – Это происходит слишком часто, чтобы быть простыми совпадениями.

– Знаешь, если бы я дважды самолично не замерял твой психический потенциал, то уже запер бы тебя в нуль-камере, как латентного псайкера.

– Я бы сам туда залез. Но тут что-то другое, а что именно, я понять не могу, и меня это бесит.

– Меня тоже. Но сейчас это не так важно. Что-то еще?

– Пока все.

– Тогда проваливай. А про то, что будет жопа, – дознаватель кивнул на разложенное Таро, – я и так уже знаю.

Вертер ушел. Герман дожевал гликопасту и уже не спеша прикончил остатки амасека. При всех тяготах жизни псайкера, в ней были и приятные моменты. Например, биомант мог не волноваться об алкоголизме. Он крутнул в руках меч и выполнил первую форму из Девяноста девяти священных ударов. На завершающем выпаде оружие чуть-чуть скользнуло в ладони, уведя движение острия в сторону, и Герман тихо ругнулся. Меч был подарком его наставника, врученным одновременно со званием дознавателя. К своему вящему стыду, он признавал, что не уделял достаточно внимания тренировкам с ним, больше концентрируясь на непосредственном использовании психосил. Не станет ли это пренебрежение роковым?

Он еще раз осмотрел получившийся расклад.

«Великое Око» и перевернутый «Император». «Отшельник» и «Голубь». «Смерть» и…

Герман подобрал с пола последнюю карту и внимательно ее осмотрел. Эта карта довольно редко появлялась в раскладах, пожалуй даже реже, чем «Разоритель». Она изображала обнаженного златоволасого ангела, с зияющей раной на груди, сжимающего в правой руке пламенный меч, а левой заслоняющегося от нависшего над ним бесформенного чудовища. Символ жертвы и героизма. Символ подвига и победы. Символ смерти, дарующей жизнь.

«Ангел».

Извлечь из колоды эту карту означало предсказать великий триумф. Герман обратился памятью ко времени, когда он, будучи подростком, получил свое назначение. Он сжимал в руках выданный в день выпуска посох и таращился в иллюминатор, пока суборбитальный челнок вез его на корабль. Терра праздновала Сангвиналу, предшествующую Дню Вознесения и посвященную примарху Сангвинию. И хотя маршрут пролегал на значительном отдалении от стен Дворца, а годы в Схоластика Псайкана привили Герману изрядный цинизм, он не сдержал дрожи благоговения при виде Врат. Именно на этом месте десять тысяч лет назад стоял Ангел и защищал Дворец от прислужников Хаоса.

Герман убрал карты и погасил освещение. Завтра будет достаточно времени, чтобы доложить обо всем господину Тору и выработать дальнейшие действия. А пока стоит вспомнить все хорошее, что случалось в жизни, хоть таких вещей и было немного. Другой возможности может и не представиться.

Точильный камень в сотый раз прошуршал вдоль лезвия. Темная катачанская сталь почти не отражала свет ламп, и могло показаться, что нож урчит от удовольствия, предвкушая вкус вражеской крови. Сержант Джей Спенсер знал, что так оно и есть, и тихо улыбался, с терпением и заботой доводя лезвие до бритвенной остроты. Это не было фигурой речи, обычных бритв он не признавал.

Скоро будет еще одна операция, еще одна битва. Или несколько. Еще больше уничтоженных ксеносов и еретиков. А значит, все будет правильно, как и должно быть. И если удача изменит ему, то так тому и быть. Жизнь, проведенная в истреблении врагов Императора – жизнь, прожитая не напрасно. И Джей понимал, что вечно она длиться не будет. Он и так подзадержался на этом свете, о чем каждое утро напоминали седые проблески в волосах. Его ум все еще был остер, и в руках оставалось достаточно силы, чтобы перерубить орочью шею одним ударом. Но сам Джей замечал, что чуть-чуть хуже стало зрение, и пусть совсем немного, но замедлилась реакция. Он не был так уж стар, лишь немного перешагнул за сорок, но по меркам Катачана уже был древней руиной.

Краем глаза он глянул на Айну. За соседним верстаком она с особым тщанием перебирала свой хеллган. Она разобрала оружие на самые мелкие детали, положив каждую на отдельную бумажку с написанной на ней молитвой машинным духам, и теперь занималась тонкой настройкой под характеристики атмосферы планеты, к которой летела «Таласа Прайм». Джей беззвучно хмыкнул. Тщание и дотошность, с которой кадианка относилась к подобным вещам, могла бы показаться смешной для кого угодно. Кроме кадианцев.

В чем-то, однако, они были похожи. Оба были детьми своих миров, солдатами по праву и обязанности рождения, никогда не знавшими ничего кроме войны… да и не желавшими знать ничего другого. Джей до сих пор не мог перебороть в себе отвращения, что охватывало его всякий раз при спуске на мирные имперские планеты. В глубине души он презирал их жителей за беспечность и мягкотелость, хотя и понимал умом, что это неправильно, и что именно они и составляют ту огромную штуку, что зовется «человечеством», и что именно ради них существуют прирожденные бойцы, такие как он и Айна.

– Серьезно, на этом корабле хоть кто-нибудь спит ночью?

Джей обернулся на голос. В арсенал вошел Влад и проследовал к закрепленному за ним шкафу.

– Похоже, что нет, – хмыкнул сержант. – А ты чего арбитрше койку не греешь? Трясет перед дракой?

– Можно и так сказать, – Влад выгреб весь свой арсенал и водрузил его на свободный верстак. – Хотя завтра просто не будет времени проверить снаряжение. По расчетам мы выходим из варпа в полдень, а я хочу нормально выспаться.

– Впрок все равно не наспишься.

– Не недооценивай терранцев старой выделки. Держу пари, никто в секторе не умеет спать так, как я. Однажды я заснул на краю лагеря, а когда проснулся, надо мной стоял танк. Я чуть голову себе не расшиб о днище.

– Тоже мне достижение, – Джей осклабился. – Вот попробовал бы ты вздремнуть рядом с батареей «Василисков», про которой ведут контрбатарейный огонь...

– Не давай ему продолжать, – произнесла Айна, на секунду оторвавшись от внутренностей хеллгана. – Это третья по невыносимости из его историй.

– А какие тогда первая и вторая? – ехидно спросил он, но кадианка уже вернулась к своему занятию.

Джей попробовал пальцем лезвие и одобрительно цокнул языком. Он убрал нож в ножны, и взялся за мельтаган. Вообще, большого смысла в этом не было, оружие бойцов «Пальца» время от времени перебирал Варнак, что железно гарантировало отсутствие любых поломок. Но, как и любой ветеран, Джей предпочитал подгонять снаряжение под свои привычки. Регулируя полярность магнитных катушек в стволе, он заметил, как Влад разворачивает темно-серый комбинезон с капюшоном.

– Это та штука, которую тебе Варнак смастерил? – спросил он.

– Ага.

–Тонковат, мне кажется.

– Со слов изготовителя, это все равно, что слой стандартной флакк-брони, но закрывающий каждый сантиметр тела, – Влад скинул гвардейскую гимнастерку со штанами и принялся натягивать комбинезон на себя. – Если бы я не видел, что изготовлено это платьице чуть ли не из обрезков буквально у меня на глазах, то может даже и поверил бы.

– Не ссы, Варнак в своем деле шарит как никто. Не удивлюсь, если на самом деле это эквивалент двойного слоя, а он просто перестраховывается.

– Да мне бы и одного хватило, если честно. От серьезной подачи все равно никакая броня не убережет, а мне просто не хочется из-за каждой царапины менять листы обшивки.

– Это же просто куски металла, – удивился Джей.

– Это память о доме, дурак, – без гнева отозвался Влад. – Если у тебя отнять твою бандану и нож – ты сильно будешь этому рад?

– А, вот что… а шлем тоже с нуля изготовлен?

– Не, это обычная «Аквила» со склада, я ее только покрасил. Хм… а неплохо сидит, – Влад покрутился на месте, помахал руками, сделал кувырок с места вперед, потом назад. – Ну, давайте сюда своих elfow, посмотрим, что у них внутри.

– Кого? – не понял Джей.

– А, elfy, – Влад изобразил кислую рожу. – Это сказочные существа из легенд Старой Земли. Их описание схоже с внешностью эльдар. Даже по легендам те еще ублюдки. Могли иногда одарить волшебным предметом или сокровищами, но чаще развлекались похищениями детей. Очень боялись железа.

– Хорошие были легенды, – сержант ухмыльнулся. – Правдивые. Вот пусть и эти ушастые боятся нашего железа. Кстати, ты нормальный нож себе так и не сделал, все зубочистку эту носишь?

– Если ты про штык-нож, то его и дальше буду носить. Он многофункциональный, не то, что твой тесак. А для рукопашной у меня кое-что другое.

Джей пригляделся, что это за «другое».

– Ты все-таки до них дорвался…

– Я не для того столько времени позволял Гериону швырять меня по всему гимназиуму, чтобы потом идти на дело с одной стрелковкой. И если ты не забыл, совсем недавно мы столкнулись с огрином-берсеркером, и если бы я не расплавил трос крана с контейнером…

–… то я бы просто зажарил его из мельты.

– Все равно они лежат без дела. Это оскорбление для духов оружия.

– Да мне-то не жалко, – сказал Джей. – Но это тебе не хеллган, силовые мечи вещицы недешевые.

– Если нас завтра перебьют, на стоимость всем будет плевать, – Влад вытащил мечи на свет и выполнил серию приемов, без активации клинков. – А я собираюсь использовать все, чтобы пережить эту высадку.

– Все-таки трусишь?

– Я был у Германа, он раскладывал Таро Императора и подтвердил, что будет плохо.

– Ты бы поменьше заморачивался с этими псайкерскими штучками. От них иногда прок бывает, но чаще они просто сбивают с толку.

– Я бы хотел, – с неожиданной злостью ответил Влад, и глянул на него исподлобья. – Но я чувствую то же, что и он. Мы слишком отдалились от света. Тьма все гуще. Я не знаю, как мы переживем завтрашний день, но если от меня хоть что-то зависит – я сделаю все, и немного сверх того.

Он ушел, унеся с собой все свое снаряжение. Айна проводила его взглядом и принялась собирать хеллган.

– Надо было пристрелить его, когда только нашли. Он бы моральной угрозой, – безразлично сообщила она. – А теперь поздно. Он ел с нами за одним столом и сражался плечом к плечу. Он стал одним из нас.

– Инквизитор ему доверяет. Герман тоже, хотя слышал, они чуть не подрались.

– Это не вопрос доверия или недоверия. Это вопрос сохранения чистоты душ, чистоты от размышлений и сомнений. Пусть моя душа давно пожрана тварями варпа, ваши еще не поздно спасти, – она повернулась к Джею и впилась в него немигающим, рыбьим взглядом. – Когда настанет момент, просто сделай то, что должно.

Наверное, впервые в жизни сержант Спенсер не нашелся, что ответить.

На следующий день

«Таласа Прайм» вышла из варпа в половине второго по бортовому времени. Задержку вызвало пожелание Тора вернуться в реальное пространство как можно ближе к гравитационному колодцу системы. Когда по корпусу корабля прокатилась волна вибрации, и цепкие лапы Имматериума выпустили фрегат из своих объятий, по всем отсекам пронесся вздох облегчения. Успешное окончание путешествия через варп – всегда повод для радости. Где бы это путешествие ни завершилось.

Планета, которая виднелась через огромный иллюминатор на мостике, в имперских регистрах значилась длинным неудобопонятным индексом, и настоящего имени не имела, как не имела его вся система. Это могло показаться очень странным, ведь мир ААА класса, обладающий чистой атмосферой, водой и благоприятным климатом, неизбежно должен был встать первым в очередь на колонизацию. Но свет Астрономикона едва добирался до окраины Галактики и несоразмерные риски ставили жирный крест на аппетитах чиновников Администратума.

Была и еще одна причина, о которой знали лишь лорды Оринтийского конклава, и имя ей было «эльдар». Три тысячи лет назад, во время волны экспансии в секторе, силы Светоносного Крестового похода столкнулись с ожесточенным противостоянием со стороны ксеносов. Битвы в космосе и на поверхностях планет были столь ожесточенными и кровавыми, что среди сопровождавших флот инквизиторов Ордо Ксенос возникла идея попробовать дипломатию там, где не справлялись сталь и огонь.