Текст книги "Драконий фрукт (СИ)"

Автор книги: Dayrin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Черт…

Ухожу от воды подальше, забравшись за линию обломка железной птицы, позволяя джунглям поглотить меня своей тихо звенящей зеленью дикой поросли. Наконец одеваюсь и сажусь под ближайшим деревом, прислоняясь к бугристому стволу спиной, сердито впериваясь взглядом в ближайший камень, словно он был повинен во всем том сумбуре, что переломил жизнь напополам, брезгливо отбросив прошлое, и всучив в руки настоящее, управлять которым мне было не дано… Ужасное чувство… Беспомощность.

Утыкаюсь в колени и начинаю плакать… Так, как не плакала прежде никогда. Горько, долго… Горячо… Словно душа жглась изнутри, клеймя меня… Слезы катятся дорожками, напоминающими капли моря. Такие же соленые, но наполненные личной болью. Мной и моими чувствами. Тревогами, терниями и собственным вынужденным мытарством по этому острову, что стал проклятием не только Эррору, но и мне.

Эррор… Эррор… Эррор…

Это имя бьётся в голове, отдаваясь в барабанных перепонках, словно их сдавило инфразвуком. Все вращается вокруг него, концентрируя смесь чувств к нему в огромную черную дыру моего непонимания. Она всасывает в себя все прочие эмоции, затмевая собой, уподобляясь наркозу, в который я попала угодив в это место. Словно я – это не я больше. Быть может это все сон? Летаргия? Кома… А что если я и не жива вовсе? Или вижу огромный период несуществующего момента, что мой мозг создал в смертельной агонии, стерев понятие времени и реальности, как факт? Я где-то слышала о таком… Из некоей лианы жители бразильских джунглей создавали отвар, для отряда посвящения… Выпив его, человек познавал вселенную, открывая новые для себя горизонты, описать словами которые попросту не получится{?}[Речь про аяуаску, напиток из растения, галлюциноген.]… И там, в этом растении содержится то же вещество, что вырабатывает мозг человека в момент его смерти, превращая его в затяжной киносеанс. Кто-то видит прошлую жизнь, что называется, прокручивает ее всю, от начала и до конца, словно старую киноленту. Кто-то наоборот, устремляется в будущее, воображая немыслимый калейдоскоп случайных событий, вымыслов и фантазий, воплощая их в восприятие иномирной жизни. А кто-то теряется во времени, превращая одну секунду в целый год, будто попав за горизонт событий сверхмассивной черной дыры.{?}[Влияние молекулы диметилтриптамина. Все, что написано реально так и есть, касаемо восприятия. Звуки биолога]

Существую ли я вообще?

Больно впиваюсь в своё предплечье зубами, почти до крови прикусывая кожу, и тут же шиплю, ощутив эту неприятную сильную резь и привкус железа на языке. Более чем реально… Выходит, это не сон и не игры разума? Задумчиво смотрю на наливающийся под кожей лиловый цвет будущего синяка в форме полумесяца моей челюсти. И начинаю смеяться. Сначала тихо, будто сдерживаясь, когда кто-то может услышать. Но дальше, делаю это все громче, заливисто оглашая джунгли истерическим хохотом спятившего отшельника… До тех пор, пока не садится голос, в конец осипший и увядший от пережитого стресса, рыданий и жары, что донимала в лесу привыкнувшее к прохладе пещеры тело. Туда я точно больше не вернусь, но… Что будет с ним?

Я так и не поняла, для чего ему драконьи фрукты… Чтобы выйти на сушу? Но вроде для этого нужна я и моё… тело… Так зачем же он их ест? Тема остаётся нераскрытой: у меня ни одной догадки… Поглотил ли он их достаточно для задуманного им? Если нет, то все будет, как и прежде, и он будет жить в море, имея облик огромного угреподобного монстра… А если да? Что будет, если Эррор съел достаточно плодов до полнолуния? Ответа не было, но эта пустота, звучавшая после вопроса пугала не меньше, чем если бы был четко видимый результат… И, кстати, когда будет полная Луна?

Поднимаю голову к небу, в попытке найти спутник, что в это время уже был видим в небесном куполе, соревнуясь в яркости с закатом, но кроны всевозможных пальм, лиан, деревьев и, бог знает, чего ещё загораживали всё полностью, создавая причудливую листовую, сатиновую мозаику, в которой ничего было не разобрать. Разочарованно вздыхаю, продолжая смотреть на мерное движение листьев над головой. Они касаются друг друга, шепчут и волнуются, словно шипящий неподалеку океан, чья песня мешалась в нерасторопный гул первозданной стихии… Так странно.

Океан…

С него все начинается, на нем и завершается. С его белого шума… С его глубины… С его бегущей металлической ряби… С его кобальтового отражения неба… Закрываю глаза, растворяясь в его голосе… Чувствую с ним единение. Его зов… Его жизнь… Его смерть… Его вечность… Он часть этого мира, как и я. В моих жилах течет часть этого океана, такая же солёная, как и он. Кровоток существования. И его прибой, как мой пульс… Хочется окунуться в него с головой, уйти за границу, в которой отражаются загадки голубой бездны. Услышать его гул в собственной голове… Увидеть там, глубоко, где тень сгущается в каждой впадине, отблеск ультрамариновой чешуи… И плавный изгиб живого, крепкого, но мягкого хвоста…

Опять я думаю о нём… Зачем он так со мной? Словно я не живая. Пошутил, про то, что убил бы, не имей я права на ту пещеру. Но я здесь, слышишь меня? Я здесь и я жива, черт возьми! Жила, живу и буду жить, ибо я уцелела в чертовой авиакатастрофе, выйграв лотерею, в которую проиграли ещё две сотни человек… И они уже не вернутся. Не встретят прекрасное зарево широкого рассвета, не проводят полыхающий матовый закат за горизонт, что мелькнёт едва заметным зелёным лучом прежде, чем умрет сам… Уступит место вечной ночи и миллиардам звёзд, которые они тоже не оценят… Они мертвы… Но я – нет!

– Я живая! – кричу в пустоту джунглей, срывая голос и вспугивая стаи пестрых птиц с пышных малахитовых ветвей, – живая, черт возьми! Аааааа!

Мой крик разносится многократным эхом, которое глотает без остатка океан… Встаю с места и бросаюсь сквозь густые заросли вперёд, к его зовущему, настойчивому плеску, оставляя в почве глубокие борозды влажных следов голых ступней, не взирая на острые камни и ветки под ногами, поглощённые тугой и плодородной землёй. Джунгли расступаются, выпуская пышущее жаром жизни тело к пляжу, вдоль которого я сворачиваю, прыгуче несясь по сизому песку наступивших сумерек, рассекая прохладный муссонный ветер, напитанный солёной влагой. Волны догоняют мои следы, слизывая их и отступая, чтобы чуть погодя поглотить новые. Мимо проносится высота скал, которые я огибала, взяв размеренный ритм, вторящий сердцебиению… Переплетшийся в волосах воздух… Выбитые им слезы из глаз… Сбитое дыхание моей жизни…

Жизни, что началась с чистого листа, заперев меня в плену дикого, безымянного острова. Но я не намерена так просто сдаваться… Не намерена умирать, быть убитой, растоптанной, непонятой, не любимой искренне. Вопреки всему я буду свободна, здесь и сейчас!

– Я жива, – шепчу сбитым дыханием, сильнее толкаясь ногами в песок и летя вперёд, во всю прыть, – я жива! – кричу громче, чувствуя, как саднит горло от напряжения и силы, с которой хочется кричать ещё сильнее, а мышцы почти сводит судорогой непривычности к таким скоростным спринтам, – я жива-а-а-а-а!

Воздух в лёгких кончается, как и звуковая волна моего тембра, обрываясь звонким эхом на высокой ноте, смешанной с ветром и морем… С волнами, что стремятся догнать и забрать в свой плен. С шелестом угловатых листьев и стеблей загадочного леса… С трескучей мягкостью песка под босыми ногами, в который я падаю без сил, оббежав значительную часть причудливой линии берега.

Над головой словно пульсируют цветные пятна, а воздуха не хватает катастрофически, словно я тону снова… Из-за этого, зажигающиеся над головой первые звёзды будто кружатся и танцуют под неведомую мне мелодию, но несомненно прекрасную, выписывая перед глазами причудливые несуществующие узоры. Грудь вздымается и опускается так быстро, что хочется вообще не выдыхать, а лишь делать бесконечный желанный вдох, насыщая кислородом каждую клеточку тела, каждый оголенный провод нерва, каждый эритроцит крови…

– Я жива, – шепчу, повернув голову к океану, что так хотел лизнуть мою кожу мягким солёным языком прилива, подбираясь все ближе, с каждым набегом на береговой песок, что в позднем вечере казался почти антрацитовым…

И не смотря ни на что… Как здесь было красиво…

Тяну ладонь к воде, давая ей облизать пальцы, вновь и вновь, продвигаясь по коже чуть дальше, едва заметно сокращая расстояние с каждым движением новой густой волны. Дыхание постепенно восстанавливается, разнося по телу негу сильного утомления напополам с чувством жажды, которую сейчас не было возможности утолить. Но жажда жизни была сильнее. Как никогда, подкрепляемая чувством обиды и несправедливости. Словно меня предали… Я не могу с этим смириться так просто. Не хочу позволить себе так легко потерять голову, сдаться на волю случая и обстоятельств, к которым я не имела никакого отношения прежде… Все слишком сложно, неоднозначно… Я растеряна… Сбита с толку. И не у кого спросить совета или помощи…

Есть только я и Эррор, будто мы одни в целом мире.

Он… Отвергнутый своими собратьями за то, на что не мог повлиять. Обречённый скитаться в бесконечном почти пустом пространстве дикого моря… Такой одинокий, непонятый, обозленный… Брошенный на произвол судьбы на многие, многие годы… И тут он встретил меня. Выжившую чудом… Сломанную апокалиптическими переменами, надломленную обстоятельствами и потерянную… Мы оба потерянные… Напоминаем океанический мусор, что выносит на линию шторма шальная волна. Улыбаюсь этому сравнению и поворачиваю голову в другую сторону, замечая над косой линией чернеющих скал круглый диск Луны.

Полнолуние… Сегодня…

Надолго останавливаю на пятнистой поверхности спутника задумчивый взгляд, практически видя движение Земли вокруг оси, наклоняя яркое ночное светило выше и разжигая его белый свет серебра все ярче. Он искрился в кварце темных скал, отражаясь в них словно в оскольчатых породах кристаллов. Это так прекрасно, что невольно перестаю думать о чем-то просто рассматривая небо, отмечая необычные пятна туманностей, что никогда не видела, живя в городе, и переливы созвездий, о существовании которых не подозревала… Отползаю от воды подальше, когда она касается бока неосторожным движением, задев мой собственный укус на предплечье, что тут же обожгло солью. Прикрываю глаза, поддаваясь усталости: эмоциональной и физической. Сомнения скребутся на душе кошками, оставляя болезненные царапины, что остро сжимало электрическими разрядами, стоило подумать о монстре…

– Что мне делать, Эррор? – спрашиваю ночное небо, не открывая глаз и вслепую поднимая ладонь к нему, словно могла пальцами уловить ответ вселенной…

Их касается чужое тепло, и я открываю глаза, резко вздрогнув, вставая и упираясь взглядом в переплетшиеся с моими пальцами чужие – трёх до боли знакомых тональностей, размытых полумраком лунной морской ночи… Его искры в глазах, в которых вторя волнам разливалось сомнение, смятение и… что-то похожее на боль сожаления… В изумлении смотрю на знакомые черты, открывшиеся заново… У него… Были ноги, такие же багряные, как и остов позвоночника, скрытого за тканью какой-то очень старой, черной рубашки, доходящей почти до колен и… Длинный и тонкий хлыст костяного хвоста, словно алая плеть, чей кончик слегка дрогнул, когда его коснулся мой ошарашенный взгляд… Испуганно жму руку к себе, все ещё не веря в реальность картинки.

– Прости, Амбри, – тихо говорит Эррор…

И мы замираем у пенного шелеста океана, в ожидании того, кто первый нарушит рябью движения лунный, платиновый свет, заливающий серый кварцевый песок пляжа.

Комментарий к Часть 5

Нежданчик (◕ᴗ◕✿)

И Руру с хвостиком ^_^

Ща буит мясо и разборки.

========== Часть 6 ==========

Тягостное молчание, и его выжидающий, пристальный взгляд, напряжённая фигура и чуть вздрагивающая плеть хвоста… Смотрю и не знаю, что предпринять. Признаюсь честно: хочется сбежать от монстра, и я стараюсь незаметно присмотреть направление движения, чтобы он не смог меня догнать. В воде он был чертовски быстр, и не думаю, что на суше будут исключения. Теперь жалею о том, что пробежала так много до этого: ноги дрожат от усталости и слабости, сводя мышцы неприятным томлением, однако я все равно слишком пылала жаждой жизни, чтобы сдаться на его волю, отдаться и забыть обо всем… Проявить слабохарактерность, даже если перед тобой могущественный и сильный монстр? Ни за что!

Я не сдамся без боя…

– Да пошел ты, – шиплю ядовито сквозь зубы и срываюсь с места так быстро, как только могу, моментально слыша позади сердитое рычание, явно недоброжелательного тона, что подстёгивает мою внезапно возникнувшую прыть второго дыхания. Короткий забег бьёт адреналином не хуже любого допинга, а мысленно я уже строю план добежать до джунглей и забраться на дерево, словно спасаясь от дикого разъяренного вепря, наивно полагая, что по деревьям Эррор лазать не умеет. Лес уже маячит совсем перед носом, но песок под ногами предательски замедляет мои и без того недостаточно быстрые от сильной усталости движения: в глазах буквально темнеет. Рык повторяется, и меня обхватывают поперек туловища знакомые руки, заваливая на мягкие песчаные барханы чудно́го пляжа, прижимая для верности тяжёлым туловищем сверху. Я отбиваюсь, как бешеная кошка, наотмашь бья по чужому черепу, отчего руку тут же пронзает острой болью, заставляя взвыть и перестать так трепыхаться, борясь с неприятными искрами перед глазами и дыханием, что норовило остановиться от нехватки воздуха.

– Да угомонись ты, чертова дура, я тебе ничего не сделаю! – злобно орет Эррор, скручивая мои руки своими, слишком сильными для того, у кого мышц нет вовсе. Одна из ладоней, которой я попала по его костям, снова отзывается болью на неаккуратное движение, выуживая из почти бессознательного тела мой сдавленный писк и слезы. Как бы не оказалось перелома… Жмурю глаза, пока грудная клетка ходит ходуном, чувствуя над собой чужую, что, кажется, совершенно спокойно дышит, будто мы не бежали только что спринт по почти ночному пляжу. Дыхание все равно рваное, не получается сдержать слез обиды, боли и отчаяния, злости на себя за то, что практически готова простить, видя и чувствуя его так близко, успев увидеть отблеск вины в гетерохромных зрачках одичавшего и одинокого монстра… Держусь из последних сил, горя на топливе под названием “гордость”.

– Тише… Не плачь… Дыши глубже, – он чуть ослабляет руку, держащую оба запястья разом, сдерживая в себе собственную злость, что было само по себе достойно уважения, ибо за столько лет одиночества говорить о самообладании не приходится.

– Да… Отстань ты… от меня, – все ещё обиженно рычу на него надорванным голосом, полным подступающих слез и вновь морщусь от неосторожного движения в кисти, после чего меня рывком сажают и прижимают к себе, заключая в объятия насильно.

– Глупая, – басит надо мной его необычный эхоподобный голос.

– Кретин, – отвечаю в ответ, но окончательно перестаю сопротивляться, тихо всхлипывая в ворот его черной рубашки, пока он пересаживает меня на колени, обхватив поудобнее и укладывая рядом действительно длинный хвост, что струится по песку рубиновой змеёй.

Медленно, но верно успокаиваю и дыхание, и грозившую начаться истерику, оставив подобную слабость до лучших времён. Гораздо больше стал интересен более насущный вопрос, который я озвучила, стоило мне начать дышать более-менее ровно:

– Какого черта ты можешь ходить по земле, Эррор? Ты ведь говорил совсем другое?

Монстр хищно шипит над ухом, заставив вздрогнуть и сжаться в комочек в его руках, не отрываясь глядя, как взметнулся с земли его ловкий хвост, едва не осыпая меня миллионом темных песчинок. Заметив мой страх, он довольно фыркнул и обхватил крепче, словно предупреждая о бесполезности любой попытки побега даже чисто теоретически… И мне остаётся лишь замереть мышью, рассматривая волнистые дуги, выписываемые плетью его хвоста.

– Драконий фрукт, – вдруг отвечает он тихо, и я почти перестаю дышать, удивлённая тем,что вообще получила ответ, – если съесть его достаточно, то я могу менять форму, но только на одну ночь месяца, в полнолуние… Чтобы быть таким постоянно, я должен… Должен сделать… Агхрр, это уже не важно, – рычит он, озадачив меня…

Значит на берег он всё-таки способен выбираться, пусть и раз за много дней. Но… Выходит… Он отказался от своих слов, сказанных в той пещере…

Отказался…

Дал мне свободу выбора…

– Эррор? – спрашиваю, ощущая, как тревожно стало на сердце после его слов, но в этот раз за него… Чуть отстраняюсь, но уже не резко, давая понять, что бежать не собираюсь. Ловлю его прищуренный взгляд, в котором вопреки сказанному расплескалось спокойствие, стоило мне увидеть его глаза.

– Спасибо, – говорю шепотом, который тут же глотает муссон, но я точно знаю, что Эррор все слышит и впервые за долгое время улыбается мне, довольно моргая в ответ.

Недопонимание было нами зарыто, словно топор неначавшейся войны, позволив нам всё построить заново… По душе разливалось приятное тепло, от осознания того, что Эррор все же поставил на первое место чувства, дав возможность дышать спокойно и не ощущать гнета и давления обстоятельств. Быть с ним и не чувствовать себя обязанной или должной, просто наслаждаясь его обществом, давая эмоциям протаптывать свой путь самостоятельно. Это было самым ценным подарком, что мне преподносили за всю мою жизнь…

Я медленно сползаю с его колен, усевшись рядом, бок о бок, но задев ушибленную руку, сдавленно шиплю и мычу, всматриваясь в ее силуэт, залитый лунным светом.

– Меньше надо руками размахивать, – деловито отмечает монстр, скашивая на меня недовольный взгляд, чуть мазнув хвостом по щиколотке, завернув тот дугой около меня.

– Ты сам хорош, Эррор, – недовольно отвечаю, неловко сгибая пальцы и с радостью отмечая, что ни один не сломан. Руку внезапно накрывает его длинная ладонь, мягко притягивая ее к себе и расжимая мои пальцы веером.

– То что я хорош, у меня сомнений не возникает, – двусмысленно тянет он, с прищуром всматриваясь в мое лицо, что тут же пунцовеет от его странного намека, а он хитро улыбается, привычно скаля необычные, латунные зубы, вновь опуская взгляд на мою ладонь. Медленно пройдясь по ней ловкими пальцами, он нашел чувствительное место, вынудив рефлекторно дернуться, но держал он крепко, в ответ на боль сжав запястье второй рукой. По косточкам моих фаланг прошёлся жар, словно я держу ладонь у танцующего пламени костра, поглощающего собой дискомфорт, оставляя после себя приятное тепло изнутри. В изумлении склоняюсь ближе, рассматривая наши сцепленные руки и расслабленные пальцы Эррора, что больше не держали насильно. С любопытством беру его кисть к себе, огладив пальцем свободной руки каждую теплую фалангу с трехцветным переходом удивительных костей, где янтарные кончики перетекали в темную киноварь и угольную черноту ладоней, подсвеченную лунным сиянием.

– Что ты делаешь? – интересуется монстр, непонимающе хмурясь, а подняв на него взгляд ловлю свечение медовых веснушек над кобальтовыми реками, текущими словно из глазниц… Их так хочется коснуться, и в этот волшебный момент, я не могу удержаться, проводя свободной рукой по их чуть шершавой поверхности…

– Ты… Красивый, Эррор… Хах, извини, – смущённо убираю руку и выпускаю его ладонь из второй, нервно заправляя спутанную прядь волос за ухо, уставившись в песок.

Монстр тихо выдыхает рядом, вместо ответа несмело укладывая на мои колени свой дивный, подвижный хвост, словно ненавязчиво предлагая потрогать и его. Мои пальцы несмело касаются его приятной ребристой гладкости. Теплый… Улыбаюсь, всматриваясь в мягкие волны берега, от которого мы так прытко убежали, продолжая гладить живую плеть, ведущую собственную жизнь: он постоянно шевелился и мягко изгибался между пальцами. Было довольно весело представлять сейчас, как мы неслись по берегу, сидя сейчас друг с другом, выпачканные в песке, но уладившие все недомолвки на этом острове, полном причудливых фруктов. Наконец-то на душе наступил долгожданный покой, и хотя бы эту ночь мы можем провести вот так: наблюдая… Видя, как бесконечное небо рассекают чёрточки метеоров. Слушая пение уснувших волн, отражающих платиновый свет Луны сотней дрожащих бликов. Чувствуя дыхание друг друга и тепло согретых жизнью и чувствами тел.

– Амбри… – тихо зовёт Эррор, и я отвлекаюсь от красоты ночи, повернув к нему голову, сталкиваясь с близостью его горящих ярче звезд глаз, надолго утопая в медовой бирюзе потеплевшего взгляда.

– Да? – шепчу тихо, боясь повышать непослушный сейчас голос.

– Тебя не пугает… моя… моя внешность? – спрашивает вдруг он окидывая себя взглядом и чуть морщась.

– Пфф, Эррор, ты идиот, – смеюсь, не выдерживая его серьезности, с трудом сквозь смех улавливая вспыхнувшее в нем раздражение. Не выдержав моего безобидного издевательства, он заваливает меня на песок с сердитым ворчанием недовольного зверя.

– Что смешного я спросил, человек? – его руки уже привычно держали мои плечи, пока я продолжала весело посмеиваться.

– С тем же успехом могу спросить, не пугаю ли тебя я… Я же человек и отличаюсь от тебя, – беззаботно клоню голову к плечу.

– Не неси дури, ты это ты… Ты… Мягкая, теплая, крас…ивая, – вдруг оступается на последнем слове, резко отстраняясь, злобно рыча ругательства и отворачиваясь, скрывая видимый отсвет его смущения, подкреплённого взволнованным взлетом хвоста, который нечаянно падает мне на живот и тут же отдергивается, будто обжигаясь.

– Я тебе уже говорила, что ты красив, Эррор. Любишь, когда так говорят почаще? – подначиваю монстра, садясь рядом и добродушно толкая его плечом, оставаясь в таком прижатом положении, практически облокачиваясь на его крепкий скелет, – могу даже сказать, что ты мне нравишься, даже если сочтешь меня дурой. С этим я и поспорить не смогу… Ведь ты – самый большой засранец и хам, какого я только знаю, – грустно вздыхаю, пальцем рисуя на песке бездумные узоры и петельки.

– От хамки слышу, мелочь, – шипит а ответ, легонько толкая в ответ, но не отодвигается, буравя горизонт взглядом.

Я долго сидела рядом с ним в эту дивную ночь, иногда разговаривая о всяких глупостях и мелочах, подначивая монстра беззлобными шутками, которые он сперва воспринимал всерьез, но после расслабился окончательно, отвечая обоюдными колкостями… Я всё чаще замечала, как он смотрит на меня: надолго останавливая задумчивый взгляд, который, стоило поймать, чтобы он тут же сделал вид, будто смотрит на темные джунгли, в которых мечутся тысячи светлячков или на море, чьи волны тихо облизывали песчаный берег. Это грело изнутри… Он действительно что-то чувствует… А потому отпустил, дав мне возможность решать самой… От осознания этого хотелось улыбаться, быть рядом и никогда не оставлять его одного. Делиться радостью и печалью, вызывать улыбку, любоваться солнечными веснушками, которые прежде не доводилось так хорошо рассмотреть вблизи… Словно звёзды на темном полотне неба. Эррор стал моим небом здесь…

Мы живы…

Мы вместе…

Незаметно забрезжили первые вестники рассвета, нагревая тонкую границу, где синева неба мешалась с волнующейся гладью океана… Я почти задремала, притулившись на плече монстра, когда он мягко меня потормошил.

– Амбри… Мне пора в воду, – грустно, с толикой сердитости на обстоятельства прогудел его рычащий голос, и я сонно промаргиваюсь, вставая с ним с песка.

– М? Эх… Так быстро прошла эта ночь… А можно… Я провожу тебя? – спрашиваю Эррора, с надеждой всматриваясь в его хмурое лицо, но он отвечать не торопится,– Эррор, – несмело беру его за руку, чуть сжимая, – я все равно буду рядом… Мне нравится, когда ты плаваешь.

Монстр ловит мою искреннюю улыбку и вздыхает, сжимая мои пальцы и шагая к пенным волнам предрассветного морского часа, ведя за собой. Мягкая, солёная вода податливо впускает в себя, взметнув мурашки по телу от контраста температур, но стоило войти почти по самые плечи, как дискомфорт ушёл, оставив лишь приятное покачивание от потока набегающих волн. Горизонт все больше наливался бирюзой и нежным перламутром розовых тонов. Проснулись морские и тропические птицы, оглашая береговую линию первыми звонкими криками. Эррор рядом вздрагивает, стискивая зубы сильнее, словно испытывал боль… Не зная, чем помочь, я просто обнимаю его, прижимаясь всей грудью и животом, чувствуя, как меняется его тело, и как сильно, почти до боли меня сжали его руки. С касанием первого солнечного луча, его краткое мучение прекратилось, а тело расслабилось и опустилось в воду сильнее. Ноги тронуло привычное чувство его большого, угревидного хвоста, а монстр выдохнул в ухо, ослабляя хватку:

– Спасибо, Амбри…

========== Часть 7 ==========

Дни потекли неделями, подобно воде, что сочилась сквозь кварцевую черноту скал на острове. Я перестала считать и ощущать время. Думать о том, что было вчера, и что случится завтра. Было лишь настоящее… Такое необычное, новое, но живое, как никогда, наполненное тропическим вкусом сока питайи, палящим солнцем, сделавшим кожу медной, горячим песком и гулким рокотом волн, бьющихся вдалеке о скалы, где лагуна уходила в горизонт океана.

Я вышла к ней, чтобы искупаться, заодно прихватив пару драконьих фруктов для Эррора, который теперь самолично их чистил и для меня, не выдержав зрелища их неблагородного потрошения с помощью зубов. Мы все чаще плавали и встречались здесь, вместо темноты пещеры, куда я приходила лишь в дни непогоды. Кроме того, мне удалось рядом с ней соорудить из лиан и пальмовых листьев неплохой аналог гамака, и ночевала я теперь в нем, уютно устроившись в его широком изгибе. Он получился большим, но от этого ещё более удобным, сделав сон качественным и вернув моему телу привычное чувство здоровья и силы после отдыха.

Захожу в воду, приятно вминая ступни в нежный песок, но памятуя о возможной встрече с каменной рыбой, все же смотрю под ноги, избегая наступать на подозрительные места, даже если это всего лишь ямка, выбитая волной. Вода теплая и приятная, обволакивает пропахшее солнцем тело, даря чувство лёгкой ненавязчивой прохлады, из которой не хочется уходить, пока не сядет солнце. Чуть спотыкаюсь, стоило войти по грудь и намочить футболку полностью, что уже изрядно выцвела на солнце, оставив напоминанием блеклый зеленоватый цвет. И меня тут же легко подхватывают, придерживая уже на плаву.

– Неуклюжая, как рыба-пузырь, – привычный язвительный голос и лёгкий толчок под ребра вместо приветствия, но и это заставляет улыбаться, пытаясь схватить кончик чужого хвоста в отместку, но он слишком ловко отплывает, успев выхватить из рук пару принесенных мной фруктов.

– На себя посмотри, морской огурец, – обиженно отвечаю, чувствуя, как под ногами кончился берег и можно плыть. Волны приятно приподнимали и опускали собой, неспешно качая на бирюзовой поверхности. Рядом грациозно кружился Эррор, хищно скалясь, остановившись, чтобы очистить и съесть плоды. Подплываю поближе, чтобы урвать и себе кусочек, но монстр не хочет делиться, рыча на меня и откусывая сочную белоснежную мякоть.

– Да ладно тебе, жадина. Я потом ещё принесу, дай кусочек, – жалобно тяну в ответ на его собственнические замашки.

– А ты отбери! – лукаво улыбается, демонстративно кусая снова.

– Ах ты угорь сопливый, а ну отдай! – кидаюсь к нему, стараясь ухватить хоть за что-нибудь, и рука слепо цепляется за ребра, тут же втянув нас обоих под воду. Успеваю задержать дыхание и не нахлебаться солёной влагой, продолжая крепко держаться за кости, пока монстр изумлённо перевернулся, взметнув тёмно-синий плавник хвоста где-то над нами, погружая нас глубже. Я оказываюсь прямо над ним, почти прижимаясь и обхватывая коленями, пытаясь дотянуться до фрукта, который Эррор вытягивает над нашими головами. Второй и вовсе выскользнул из пальцев и вспыл на поверхность. Но столкнувшись с омутом глаз, казавшихся почти изумрудными в лазурной бездне, проткнутой лучами солнца, словно стрелами, останавливаюсь, ощущая потребность…

видеть его и чувствовать…

Мы больше не развивали отношений с той ночи, ограничиваясь обществом друг друга и редкими, несмелыми касаниями, словно откатившись на несколько шагов назад, боясь нарушить шаткое равновесие, привыкая друг к другу, но… Оба хотели большего… И сейчас оказались в почти непозволительной близости, замерев друг перед другом в гулкой голубой воде, по поверхности которой мягко катились волны. Из носа выпускаю несколько пугливых пузырьков воздуха, что Эррор расценивает, как нехватку кислорода, бросив быстрый взгляд на поверхность, но когда я хотела отпустить его и действительно всплыть вверх, сирена сам схватил меня, удерживая рядом. Монстр выглядел неуверенно, но долго колебаться времени не было, и он запустил пальцы в мои волосы на затылке, притягивая к себе и аккуратно целуя, словно не надеялся на взаимность… А в моей душе тут же взметнулось пламя ответных чувств, что я так долго держала на коротком поводке, вырываясь из клетки, где были надёжно заточены, вливаясь в ответный поцелуй, в который вплеталась нехватка воздуха, от которой начали неметь пальцы и сводить диафрагму. Чувствуя, как я вздрагиваю, Эррор наполнил мои лёгкие воздухом, как тогда, в аметистовой пещере, а после… углубил поцелуй, чувствуя мой ответ. Монстр усадил меня на основание своего хвоста, обхватывая второй рукой под поясницей, выпуская в мой рот несколько языков разом, чем немало пугает, но отстраниться не даёт, ласково огладив по спине, словно успокаивая под мерный гул воды, перемешивающей солнечный свет в ней. Позволяю ему целовать так глубоко, смешивая между нами вкус моря, но так страстно не хватает дыхания, и я чувствую, как от этого слабнет тело. Монстр утягивает на поверхность несколькими мощными гребками хвоста, где я шумно вдыхаю, тут же вновь увлекаемая в спонтанный поцелуй истосковавшегося по ласке существа. У него необычные языки: узкие, длинные и очень приятные, словно оплетающие мой собственный, приглашая уткнуться в их мягкое основание, что я незамедлительно делаю, под его одобрительный рык, напоминающий урчание… Я жутко волнуюсь, памятуя о том, что между нами не всегда всё бывает гладко, но Эррор не даёт времени на размышления, прикусывая кончик моего языка, что до этого исследовал его гладкое нёбо с едва заметной ребристостью. От вздымающихся мягких волн создаётся качание, от которого я ритмично толкаюсь собой в его грудь и хвост, что начал приятно скользить между икр, то и дело задевая голую кожу своей шероховатой гладкостью, и спустя пару минут, я вдруг понимаю, что Эррор жмется ближе, мягко разводя хвостом бёдра, а сам задышал слишком тяжело для того, кто рождён плавать.