Текст книги "Инвестор. Железо войны (СИ)"

Автор книги: Д. Н. Замполит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Глава 8
А девушки потом

Маяковский впечатлил Осю странным сочетанием физической мощи и моральной слабости: едва сойдя с поезда на Северном вокзале, большой и сильный мужчина начал ныть про срочные покупки для некоей Лилечки, которые надо сделать во что бы то ни стало и прямо сейчас. Но советское правительство зажало валюту и надо искать дешевые магазины…

Ося спихнул задачу на водителя и уехал в контору, недоумевая по поводу восторгов Джонни и Панчо насчет «потрясающего поэта» – восхищение друзей плохо вязалось с унылым образом.

Впрочем, вечером гость немного повеселел на ужине в «Лютеции», когда принялся с немалым пиететом рассказывать своим местным знакомым, Эльзе и Луи, про ту самую «Лилечку». Он даже пустил по рукам ее фотографии, что стало вторым диссонансом для Оси – обычная широколицая тетка, таких торговок на Привозе по двенадцать на дюжину, правда, чем-то похожая на Эльзу.

Эренбург тоже присутствовал и потихоньку объяснил Осе расклады – Маяковский много лет западал на Лилю, сестру Эльзы, и вел себя в личной жизни крайне странно, прямо-таки вопреки своему образу «агитатора, горлана, главаря».

Но на следующий день появилась еще одна знакомая Владимира, Татьяна, и он словно забыл про Лилечку. Веселая блондинка потащила его за покупками, пользуясь открытым счетом Джонни. За ней Ося бы приударил и сам, несмотря на ее длинноватый нос, но рядом все время была Клэр, к тому же помнился недавний втык от Грандера насчет «бабы доведут до цугундера». Хорошо хоть Френсис проверку прошла, но, как выразился человек Лаврова, «с замечаниями», и ее пришлось перевести на работу попроще и «отстранить от тела».

Вечером водитель отчитался Осе – куплено все, что требовалось и сверх того. Увидев израсходованную сумму, Ося хмыкнул, но промолчал, памятуя, что Джонни распорядился денег на Маяковского не жалеть. Однако приказал в Париже не задерживаться, а готовиться к отъезду, тем более, что посыльный из советского полпредства доставил давно ожидаемый пакет.

Личный «грандеровский» поезд на этот раз состоял всего из трех вагонов: спального, ресторана и аудиторного, незачем гонять все шесть, когда едет не так много народу. Ося, Клэр, Эренбург, Маяковский с Татьяной, охрана и несколько специалистов. Вообще можно было обойтись одним курьером из числа подчиненных Панчо, но Джонни затребовал «для ознакомления» всех, кроме Маяковского – его ждал оплаченный вперед отель на морском курорте, да еще с открытым счетом. Гуляй – не хочу! Узнав, что им придется сойти на полпути, Татьяна слегка поджала губки, поскольку хотела познакомиться со «знаменитым радиотехником», но ее природная жизнерадостность, и так бившая через край, тут же взяла верх. Буквально захлебываясь словами, она расписывала Володе, как они будут плавать в океане, играть в теннис, кататься верхом…

На перроне в Биаррице они остались вдвоем – очень большой и повеселевший Маяковский, высокая и стройная красавица Татьяна, глядевшая на поэта с гордостью и восхищением, а поезд тронулся дальше, в Испанию.

– Какая женщина! – только и сказал Ося Эренбургу.

Илья закончил раскуривать трубку:

– Да, очень живая девушка. Море поклонников, разнообразные интересы, спорт, радио… Вы знаете, она даже ходит на собрания коммунистов и фашистов!

– Будем надеятся, что Владимиру с ней будет лучше.

– Солнце, море, женщина и оплаченные вперед счета, – пыхнул ароматным дымом Эренбург, – что еще надо поэту, чтобы избавиться от депрессии?

– Поэту… Знаете, Илья, я никак не пойму, почему Джон так носится с этим Маяковским.

– Это потому, что Володю надо слушать не в гостиничном номере, а на сцене, а еще лучше на площади, – Эренбург ухватился за поручень, когда поезд тряхнуло на стрелке. – Его стихи надо орать во весь голос, как он сам и назвал последнюю поэму.

– Хм…

– Нет-нет, не хмыкайте. Он чрезвычайно остроумно расширяет поле русской поэзии, реформирует стих.

– Вы про «лесенку»?

– Лесенка есть инструмент акцентировки.

– И увеличения построчного гонорара.

– Не без того, – ухмыльнулся Илья, – но главное не в этом.

– Я, конечно, в поэзии смыслю мало, – как бы извиняясь проговорил Ося, – но мне кажется, что его рифмы странны, а образы простоваты, что ли.

– Зато крупны! «Тысячи» и «миллионы» – его любимые приемы. Он поэт нового времени, поэт массы. Жаль, что я не сумею перевести его на французский…

Состав пересек границу и потащился по прибрежной одноколейке вдоль Бискайского залива, застревая на станциях и разъездах для пропуска встречных. Часть специалистов покинула поезд по дороге – корпорация Грандера расширяла свое присутствие и затевала новые проекты в Сан-Себастьяне, Бильбао, Сантандере и Хихоне.

Добравшись до Овьедо, поезд свернул на новенькую ветку, шедшую по еще не заросшей травой насыпи в сторону большой стройки. Мимо проползали размеченные трассы будущих улиц, деливших территорию рабочего поселка на кварталы. Большую часть еще ровняли бульдозеры, но кое-где уже вели траншеи коммуникаций, лежали кучи щебня и вставали подмостки из свежего дерева. Чуть вдалеке подводили под крышу первый корпус общежития и несколько домов персонала.

Заводская же территория раскинулась еще шире – если бетонный скелет цехов автомобильного завода вполне просматривался, то все остальное скрывалось за чадом грузовиков и экскаваторов, витавшей в воздухе пылью и непрерывным грохотом техники.

За каких-то шесть месяцев Овьедо, вернее, его восточные пригороды, изменились разительно. Еще год назад каждый прохожий знал встречного в лицо, каждый лавочник, сидевший в теньке перед своим заведением, здоровался со всеми по имени. Изредка гремела по булыжнику повозка с товаром или изящный фаэтон местного богача, но сейчас улицы заполонили вереницы грузовиков, шуршавшие шинами по недавно проложенному, но уже истертому асфальту. Вместо маленькой начальной школы работали три, для детей и взрослых, с утра до самого вечера.

Клэр слегка сморщила носик – ну да, не Париж и уж точно не Нью-Йорк, обычный город тысяч на двести населения, в который вкарячили несколько предприятий «на вырост».

– Джон рассчитывает, что здесь будет создано около сорока тысяч рабочих мест, то есть население города удвоится, – заметил Ося.

– Масштаб, конечно, поражает. Это прямо Кузбасстрой, если вы понимаете, о чем я, – ткнул чубуком трубки в сторону кипения Эренбург. – Но мне кажется, что мистер Грандер слишком разбрасывается. Автозавод и все вокруг понятно, нефтяной терминал и переработка в Хихоне тоже, даже электротехническое производство, все эти магнето, генераторы и так далее… Но радиозавод? Швейная фабрика? Нельзя же объять необъятного!

– У него есть свой пятилетний план, он это называет «замкнутая система».

Поезд, наконец, чухнул паром у небольшого перрона и путешественники выбрались наружу, на небольшую площадь, вокруг которой сияли свежей краской и штукатуркой управление строительства, школа, гостиница, «Народный дом», большой магазин, столовая и два кафе. Почти все стены на высоту человеческого роста заклеены радугой афиш – любительский спектакль, чтения Сервантеса и Лопе де Веги, концерт астурийской музыки, заседание общества охотников, собрание профсоюза транспортников, организация клуба альпинистов, выставка картин художников Овьедо и Хихона, лекция по истории, лекция по развитию техники, лекция по радиосвязи, лекция по археологии… Год назад вместо этой пестроты висело бы одинокое объявление о продаже шкафа или кровати, привлекшее запахом мучного клейстера разве что двух-трех коз.

Встретивший сотрудник быстро разместил всех в гостинице, где в номерах приезжих ждали новые доспехи – резиновые сапоги, брезентовые куртки и невиданные бакелитовые шлемы с широкой полосой, наведенной белой краской.

– А это зачем? – спросил Ося за завтраком у сопровождающего.

– Стройка, – развел тот руками. – Мало ли что с лесов свалится. Мистер Грандер распорядился, чтобы все работники носили, но пока доставили только для инженеров и техников.

– И у всех белая полоса?

– Нет, белая полоса для гостей. У начальства вся каска белая, у рабочих просто бакелит, у специалистов свои цвета.

После завтрака и переодевания парижская делегация отправилась на промплощадку, где, наконец, застали Грандера – Джон зло выговаривал подрядчику, стоя над залитым водой котлованом.

– Но сеньор Грандер! – возражал испанец. – Шурфов недостаточно, то, что мы считали скальным основанием, оказалось просто скоплением валунов…

– Что мешало пробурить больше шурфов?

– Смета, сеньор Грандер, нам утвердили только десять шурфов на площадку.

– Кто утвердил?

– Сеньор Абехоро.

– Blin… Бурите не меньше тридцати, это мой приказ!

– Гм, – прервал разговор Эренбург.

Джонни обнялся с Осей, но не смог отвлечься от проблем:

– Представляешь, все время эта чертова экономия вылезает боком! Бог весть сколько денег по ветру! «Ах, мы хотели подешевле!» – а потом приходится вбухивать в три-четыре раза больше, чтобы ликвидировать последствия!

– А ты уверен, что это по недосмотру, а не специально?

– Не уверен, – буркнул Джонни, – Панчо работает над этим, но и твоих ребят для аудита было бы неплохо подключить. Но с этим позже, поехали, покажу, что где.

В качестве разъездного Грандер использовал нечто вроде автобуса без крыши, с рядами сидений – и видно хорошо, и нежарко на ветерке. Первым делом Джонни потащил хвастаться новым бетонно-растворным узлом.

Горы щебня и песка, тучи въедливой цементной пыли, от которой слезились глаза и хотелось чихать, равномерное урчание бетономешалок, в зевы которых с грохотом опрокидывались тележки наклонного транспортера, текущий по желобу готовый раствор… Над колоннами возводимого цеха вставали в кружалах опалубок арки перекрытий и там, на лесах, копошились десятки рабочих – подавали, укладывали, ровняли бетон…

– Конвейер, настоящий фордовский конвейер! – восхитился Эренбург. – От лопаты с песком до арок крыши! Симфония труда!

Страшный грохот прервал его восторги – справа подкосились деревянные подпорки, накренился помост, рабочие схватились за поручни, но поздно, слишком поздно! Треснула вдоль и раскололась одна стойка, за ней косо срезалась вторая и справа налево пошли рушиться леса, с которых в панике прыгали люди.

– Мать моя женщина… – только и проговорил Джонни с белым закаменевшим лицом.

Но уже через секунду он опомнился и закричал:

– Санитаров! Быстро! Всех сюда! Остановить работы!

Из кучи копошащихся тел и обломков лесов начали выбираться рабочие.

– Вязать носилки! Быстро!

Вдали завыла сирена, первый автомобиль с красным крестом появился буквально через минуту, за ним второй, третий…

На совещание вечером собирались молча, не глядя друг на друга. Ося и Эренбург сидели в уголке большого кабинета, Клэр при виде раздавленных тел впала в истерику и теперь рыдала в гостинице.

– Отчеты, – коротко потребовал Джонни.

На столе перед ним выросла стопка бланков с подписями техников и прорабов. Последним выложил документ седой испанец с торчащей из кармана трубочкой стетоскопа:

– Четверо погибли на месте, еще один умер при транспортировке и один в больнице. Тяжело раненых госпитализировано пятнадцать человек, с мелкими и средними травмами обработано сорок восемь.

Грандер отчетливо скрипнул зубами.

– Причины аварии установлены?

– Сырой лес и поспешная сборка лесов, – проговорил кто-то из сидевших вдоль стены.

– Кто отвечал за работы?

– Строительная компания сеньора Абехоро.

– Tvoy mat'…

Густое молчание прервал Панчо:

– Я докладывал, что «Абехоман» нарушает требования, лишь бы выполнить подряд быстрее и получить деньги.

Джонни метнул на Вилью тяжелый взгляд исподлобья, но Панчо глаза не отвел. Ося явно почуял нехорошее напряжение – казалось, еще секунда, и они начнут орать друг на друга. Но Джонни катнул желваки на скулах и обратился ко всем:

– Работы остановить. Создать группу технической инспекции, во главе поставить… предложить архитектору Мануэлю Аркасу. Провести тотальную проверку соблюдения требований и техники безопасности. Оплаты «Абехоману» прекратить до окончания расследования.

– Но…– попытался возразить один из инженеров.

– Никаких «но». Установить сумму убытков, включая страховые премии семьям за погибших…

– У нас не хватает коек в больнице, никто не ожидал, что может быть так много пострадавших, – влез в паузу доктор.

– Представьте смету на расширение, – скомандовал Грандер. – И включите ее в окончательный итог. И стоимость строительных касок тоже.

Утром за Осей и Эренбургом заехали мрачный Джонни и столь же мрачный Панчо – оба помалкивали и старались не встречаться глазами. На непривычно тихой стройке не работали машины, только небольшие группки рабочих занимались складированием материалов, подравнивали дороги или поправляли леса, провожая «Испано-Сюизу» Грандера тяжелыми взглядами.

В конструкторском бюро с появлением Джонни стихли стрекот арифмометров и шуршание линеек по ватману, инженеры потянулись в свободный от кульманов угол. Там, перед висевшими на стене грифельной доской и экраном, стояли полукругом диванчики и кресла.

Огромные окна от пола до потолка и стеклянные фонари на крыше заливали большой зал потоками света, но настроение после вчерашних событий у собравшихся было не слишком радостное. Джонни уселся за стол с образцами узлов, таблицами и справочниками, слегка сдвинув проектор:

– Мистер Кристи, мистер Сурин, если вы готовы, начинайте.

Кристи, будто и не слышал, так и шуршал в заднем ряду своими бумажками. Сурин вышел к доске и развернул первый чертеж:

– Легкий автомобиль «Атлантико», предварительный проект.

Изображенный на рисунке угловатый уродец походил на роскошную «Испано-Сюизу» разве что наличием четырех колес: рубленый кузов без дверей, открытый верх, никакого хрома или лака…

– … лонжеронная рама, неразрезные мосты с блокирующими дифференциалами, – тем временем тыкал указкой в плакат Сурин. – Двигатель, по нашим расчетам, имеет смысл поставить продольно, при этом будет достигнута хорошая развесовка. Трехступенчатая коробка передач в блоке с двигателем…

– Мощность двигателя определили? – Грандер посмотрел на Кристи.

Американец даже не повернул голову и продолжал заниматься своими делами с отсутствующим видом. Вместо него ответил Сурин:

– Сорок пять лошадиных сил для первой модели, дальше можно увеличить.

Дождавшись утвердительного кивка Джонни, Сурин хотел продолжить, но его опередил один из французских инженеров:

– Для такого двигателя рама слишком мощная, и вообще машина перетяжелена.

– Намного?

– Килограмм на двести от проектного задания.

– Тяжелая рама запроектирована в расчете на дальнейшую модификацию машины, – объяснил Сурин. – Но у нас есть проблема…

– Излагайте.

– У нас нет своего шарнира постоянной скорости, нужен патент.

– Какого шарнира?

– Обеспечивающего равную скорость вращения осей под углом. Есть два патента, французский Tracta и американский Rzeppa…

– Джозеф, – повернулся к Осе Грандер. – Займитесь.

Пока Ося выспрашивал у Сурина данные владельцев патента, Кристи собрал свои бумажки и вышел в стеклянную выгородку, где он оборудовал себе рабочее место. Джонни дослушал презентацию и после короткого обсуждения прошел туда же, оставив свиту дожидаться. Через пять минут, после напряженного разговора с инженером, он вернулся и спросил Эренбурга:

– Что думаете о машине?

– Рабочая лошадка. Но французы покупать не будут, слишком неэстетично.

– Даже несмотря на цену?

– Цена, разумеется, повлияет, но если бы авто выглядело немного элегантнее…

Грандер поморщился и широко зашагал в кабинет к Сурину, за ним последовали остальные – не все, Клэр он оставил в приемной, там же, где остался стеречь дверь Панчо.

– Алексей Михайлович, – обратился на русском Джонни, пользуясь тем, что все знали язык. – Вы хоть приглядываете, чем там занят Кристи?

– Колдует со своей подвеской. Я так полагаю, вскоре ему потребуется провести испытания.

– Хорошо… Вы не упускайте, он хороший инженер, хоть и со скверным характером, набирайтесь опыта.

Сурин кивнул.

– Теперь о машине. Не слишком ли сложно получается?

– Да куда уж проще!

– Смотрите, водить ее будут вчерашние крестьяне, мне важно, чтобы «Атлантико» вышла надежной, простой и удобной в ремонте и обслуживании. Усиленный двигатель какой планируете?

– Шестьдесят лошадей. С ним без груза будет выдавать километров пятьдесят, с грузом в полторы тонны или с прицепом – тридцать-сорок.

– Отлично, то есть с заменой двигателя и пары узлов у нас получится легкий тягач для орудия… Вот еще что: предусмотрите установку на раму вертикальной дуги с вертлюгом в верхней точке.

– Зачем? – изумился Сурин.

– Чтобы ставить туда пулемет. Вес и силу отдачи я вам сообщу в ближайшее время.

Сурин тут же выудил из кармана логарифмическую линейку, сдвинул полозок, потом еще раз, еще…

– Одной дугой не обойтись, нужно ставить и раскосы, иначе отдачей будет выламывать из крепления.

– Ну, вам и карты в руки, рассчитывайте, как правильно.

Когда закрытая часть совещания закончилась, Джонни первым вышел в приемную и чуть не налетел на Панчо. Тот буквально отпрыгнул в сторону, сверкнул глазами, но промолчал. Несколько обалдевший Ося переводил взгляд с одного на другого, когда его тихо спросил Эренбург:

– Джозеф, у вас нет ощущения, что они в ссоре?

– Еще как есть, Илья! Прямо искры летают, неясно только, какая кошка между ними пробежала…

Пробежавшую кошку они увидели чуть позже, на похоронах – в соборе группа молодых рабочих окружала красивую девушку, на которую при каждом удобном случае смотрели Джонни и Панчо. Она же, казалось, не обращала на них никакого внимания, слушая проповедь самого епископа Овьедо и Астурии монсеньора Хуана Батисты Луиса-и-Переза – Грандер приказал сделать все по высшему разряду.

Рыдали женщины в черном, к тому моменту, когда суровые работяги вынесли из церкви на плечах шесть гробов, с Атлантики натянуло плотные тучи, зарядил обложной дождь и без того печальная церемония приобрела унылый вид.

Мэр и епископ остались у собора, прочее начальство рассосалось по дороге, когда процессия под неумолчные гудки техники шла сквозь недостроенный поселок и мимо наполовину возведенного завода.

На городском кладбище промокшие Джонни, Ося и Панчо бросили по горсти земли в могилы, обняли напоследок плачущих вдов и детей, и ушли, оставив на месте только родных и близких.

Уже у ворот кладбища они услышал позади сильный голос:

– Товарищи! Проклятый капитализм снова убил наших друзей…

Джонни резко обернулся, но за толпой говорившего не разглядел.

– Панчо… ты знаешь, кто это?

– Нет, раньше не видел.

– Узнай, – бросил Джонни.

– Интересно, когда, если мы завтра уезжаем в Барселону?

Джонни резко развернулся, Панчо набычился, но между ними влез Ося:

– Стоп-стоп-стоп! Совсем рехнулись? Что случилось-то?

– Ничего, – выдохнул Грандер. – Пошли, нам еще финансы посчитать надо.

Они устроились в управлении, во временной комнатке Джонни, мало походившей на кабинеты мультимиллионеров: никаких тебе картин и скульптур, сплошь чертежи, кальки, папки с отчетами и даже недопаянный то ли приемник, то ли тестер на столике в углу, откуда заметно тянуло канифолью, зато окно от пола до потолка.

После доклада Оси Джонни даже повеселел – истрачено всего около тридцати миллионов долларов и примерно столько же предстоит истратить в следующие два года.

– Мне казалось, что мы угрохали миллионов сто…

– Казалось ему… – протянул Ося и откинулся в кожаном кресле. – Креститься надо, когда кажется! Но вообще-то стоит несколько умерить расходы. Тот же нефтяной терминал, неужели без него не обойтись? Мы что, нефтяники?

– На то количество машин, которое я хочу производить, в Испании попросту не хватит бензина.

– А зачем тебе столько машин?

Джонни молча вытащил советский пакет, привезенный из Парижа, вынул из него пачку листов и передал друзьям. Ося и Панчо склонились над машинописными страницами, едва не стукнувшись лбами.

– На хрена? – только и спросил Ося через несколько минут. – Это же частная армия, назови мне хоть одну причину, по которой она нужна?

– Если для всех, то причина в подготовке инструкторов и демонстрации нашей продукции в боевых условиях.

– И где ты собрался воевать, мистер Грандер?

– Уверяю тебя, с войной дело не задержится,

– Да хоть в Китае, – внезапно поддержал Панчо. – Или в Латинской Америке, там постоянно заварушки.

– Так. Хорошо, – положил отчет Триандафиллова Ося. – А если не для всех?

– Если не для всех, то здесь будет фашистский мятеж.

Всю дорогу до Барселоны в том же личном поезде на три вагона Ося недоумевал – откуда у Джонни такая уверенность? Почему он считает возможным вкидывать деньги в наем инженера Фольмера и чуть ли не покупку у него завода? Есть же знаменитые «томми-ганы», зачем тратить деньги на разработку своего пистолета-пулемета? Да еще неизвестно, выйдет ли что-нибудь из этой затеи… Но Джонни, едва германский агент по найму отчитался о контактах с Фольмером, приказал перетащить немца в Испанию, гарантировав ему собственное производство и полную свободу в проектировании.

Теперь вот «Испано-Сюиза»… Но тут хотя бы можно продать каталонцам лицензии на американские моторы, хоть Pratt Whitney, хоть Allison, но зачем обязательно строить свой авиазавод? Так и не найдя ответов на уйму новых вопросов, Ося уткнулся носом в блодинистые волосы Клэр и задремал под стук колес.

В Барселоне Эренбург прямо расцвел – настоящий большой город! Полтора миллиона человек! Пока Грандер, Шварц и Вилья прощупывали руководство «Испано-Сюизы», Илья гулял по городу и слушал разговоры, насколько позволяло знание языка. За один день он увидал четыре митинга и бесчисленное количество листовок, криво прилепленных на любую подходящую поверхность. В большинстве говорилось о необходимости снизить арендную плату, часть желала обучения на каталанском языке, но изредка попадались и требования немедленной анархо-коммунистической революции. Изредка потому, что полицейские срывали такие листовки в первую очередь.

– Если вы соберетесь строить тут завод с поселком, у вас будут отличные перспективы, мистер Грандер, – доложил Илья за ужином. – Город за последние десять лет вырос почти вдвое, очень трудно с жильем. За свою комнату рабочие будут вас на руках носить, тем более слухи о ваших заводах в Астурии разошлись по всей Испании. Чего только не рассказывают, прямо-таки рай на земле.

– Отлично, отлично, вот завтра и поедем выбирать площадку…

– И ты будешь мотаться между Овьедо и Барселоной? – дожевал Ося.

– Что поделать, придется.

– А почему бы тебе не обзавестись самолетом? А то сутки на поезде это слишком долго.

Джонни замер, обдумывая неожиданное предложение, а потом вытащил записную книжку и быстро зачеркал карандашиком.

– Ося, отпиши в Москву, Куйбышеву, не продадут ли они лицензию на самолет «У-2» конструкции Поликарпова. И пусть наши ребята в Америке поищут самолет на четыре-пять пассажиров со скоростью километров в двести пятьдесят. По-моему, Сессна уже построил что-то похожее…

– Самоле-ет… – неожиданно протянул молчавший доселе Панчо. – Чур, я буду пилотом!

– Только если вы помиритесь, – ухмыльнулся Ося, разглядывая опешивших друзей. – Ну что, парни, мир?