Текст книги "Команданте (СИ)"

Автор книги: Д. Н. Замполит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

– Это точно ваши лучшие люди?

– Какие есть. По крайней мере, все они служили в армии или полиции.

– Ладно, – мрачно вздохнул американец, – давайте все еще раз. Все на исходную, выпускайте следующую «жертву».

Снова в аллейке встретились три человека, выехал джип и снова все наперекосяк – при торможении водила чуть было не снес пешеходов. Так и пошло – то скрутить не сумеют, то до машины дотащить, а поскольку «жертвам» для достоверности реакции ничего не объясняли, то они вполне серьезно отбрыкивались. Кончилось тем, что последний из них, здоровый мужик, сумел вырвать свою правую руку из захвата и от души вломить одному из нападавших. Второй ответил, случилась безобразная драка, которую еле-еле растащили по сторонам.

Воняло бензином и потом, разочарованный Майкл, брезгливо поджав губы, потребовал:

– Соберите всех. Придется начинать с азов.

Из двух десятков «лучших» выбрали трех самых уверенных водителей. Их отправили тренироваться тормозить ровно напротив выбранного места – группы, столба, куста, – каждый раз меняя ориентир. Рондас ворчали, но гринго обещал хорошую плату и его приказы пока что выполняли. Остальных Майкл собрал вокруг себя и разбил на тройки:

– Смотрите, все просто. Идем навстречу, за шаг до того, как поравняемся с противником, делаем на три счета: раз – внешняя рука ладонью вверх, перехватывает кисть, внутренняя рука ладонью вперед, под локоть, вот так. Два – по инерции ведем его руки назад и, пользуясь тем, что противник еще ничего не понял, фиксируем их за спиной. Три – разворачиваемся и идем туда же, куда шел противник, но уже ведем его так, что он не может вырваться. Теперь повторяем медленно, на мой счет. Раз… Два… Три…

Все, все приходится начинать заново, как будто и не было этих двадцати лет и он снова рядовой оперативник. Хорошенький финал карьеры – учить элементарщине боливийских дуболомов, которые только вчера перестали путать «право» и «лево». Майкл полез в задний карман за фляжкой, но она, к вящему раздражению, черт знает как зацепилась и не желала вылезать. Наконец, он справился с проклятой железкой и приложился к горлышку.

– Сеньор Мигель, зачем так сложно? Подкараулим у дома, дадим по башке и отыграем свое, никто и не узнает!

– Тайная экстракция проще, но меньше воздействует на цель, – перевел дух Майкл, завинчивая крышечку. – Пока спохватятся, пока проверят, пока додумаются, что это похищение… От момента акции пройдет два-три дня, за это время интересующие нас люди разъедутся. Так что нужно сделать все у них на виду и очень быстро – чтобы они все поняли, но чтобы никто не успел вмешаться. Тренируйтесь, Батиста, завтра вечером проверю.

* * *

Больше всего Васю раздражала необходимость носить жесткий пастырский воротник-колоратку, что натирал шею при каждом повороте головы.

– Терпи, сын мой, и не показывай, что тебе неудобно, иначе каждый догадается, что ты не из наших, – наставлял его падре Луис.

Ну да. «Наших», то есть клириков, церковных и околоцерковных деятелей съехалось на конференцию в Кочабамбу почти полсотни. Хорошо еще в иезуитском колледже каникулы и нет проблем с размещением всех участников, восьми новоявленных священников вроде Васи, трех водителей-автобусников из числа учеников «школы Ньико Переса», посыльного на мотоцикле и четырнадцати человек обслуги с подозрительно внимательными глазами.

К обеспечению охраны подошли со всей серьезностью, даже владельцу микролавчонки у входа в колледж сделали предложение, от которого он не смог отказаться, и теперь честно выкупленное на неделю место под облупившимся синим навесом занимал «продавец» из числа городских герильерос.

Утром касик прошел по зданию и проверил посты – около всех опасных мест дежурили по двое-трое «иезуитов в штатском». Учебный корпус так с наскоку не возьмешь, а учитывая, что колледж стоял совсем на краю города, то есть почти посреди чистого поля, этого должно хватить с запасом. Но все равно червячок сомнения грыз Васю и он крутил в мозгу разные варианты нападения на колледж и вполуха слушал падре, тихо представлявшего гостей и ораторов.

– Отец Хосе из Чили, служит в рабочих кварталах, сотрудничает с профсоюзами, время от времени работает плотником, он строго за ненасильственные методы. А сейчас выступит отец Игнасио, мой брат по ордену из Сальвадора.

На кафедру поднялся горбоносый очкарик с высоким лбом и помогая себе взмахами руки в черной сутане поведал о беспределе правой диктатуры генерала Санчеса. О том, что тамошний аналог рондас, гораздо более организованная и гораздо лучше вооруженная Organizacion Democratica Nacionalista давит на избирателей, ведет террор против левых, даже запугивает священников, если те высказываются в пользу бедных. И все это под лозунгом борьбы с коммунизмом.

– Дорогие братья и друзья, я уверен, что очень скоро Библия и Евангелие не смогут пересекать границы. До нас дойдёт только обложка, ведь все страницы будут вырваны, потому что несут в себе подстрекательство к бунту. Так что, если Иисус попытается пересечь границу, его не пропустят. Они обвинят Его, Сына Божьего, в том, что Он еврейский агитатор, сбивающий народ с толку экзотическими и чуждыми идеями, идеями против демократии, то есть против богатого меньшинства. Братья, нет сомнения, что они снова распяли бы Его. И они, род Каинов, это провозгласили.

Слушали его горячее выступление внимательно – у многих проблемы если не такие же, то схожие. Правые диктатуры в Бразилии, Колумбии, Перу, Никарагуа…

Слово взял высокий аргентинец с волнистыми волосами:

– Ничто и никто не помешает нам служить Иисусу Христу в Его Церкви и бороться вместе с бедными за их освобождение. Если же Господь даст мне незаслуженную привилегию погибнуть в этой борьбе, я в Его распоряжении.

– Это отец Карлос, – шепнул Васе Эспиналь, – он привез письмо для Че от Роберто.

– От кого?

– От брата, Роберто Гевары. Отец Карлос учился с ним вместе в университете.

– Я заберу письмо.

– Ты бы лучше с ним поговорил, он недавно вернулся с Кубы, а до того был в Париже и ездил в Испанию, к Перону, от имени левых хустисиалистов.^[69]

Запомнив эту интересную ниточку, Вася выскользнул из зала и еще раз обошел посты, а когда вернулся, на кафедре зажигал падре Густаво из соседнего Перу. Он сразу пошел с козырей – задвинул теорию зависимого капитализма, объясняющую, почему в Латинской Америке такая бедность. С его точки зрения, развитые страны поддерживают высокий уровень жизни только потому, что их обеспечивают природными ресурсами, дешевой рабочей силой и рынками сбыта страны неразвитые. Что, естественно, выгодно развитым странам и они для поддержания такого положения выстраивают многослойную систему зависимости, замыкая на себя финансовые, культурные, образовательные потоки. Даже если какая-нибудь Колумбия захочет индустриализации – окажется, что на ее пути стоят монополизация рынков, владельцы патентов, системы подготовки специалистов, продажная пресса, убеждающая, что нынешняя ситуация ну самая лучшая из возможных и рыпаться не надо. А если этого не хватит, то у развитых всегда наготове большие санкции и большая дубинка.

«Радикальный дядя» – отметил про себя Вася, но отец Густаво на этом не остановился:

– Позволю себе процитировать команданте Эрнесто Че Гевару, который сейчас рядом с нами борется за освобождение Боливии: приток капитала из развитых стран на периферию является предпосылкой установления экономической зависимости. Этот приток принимает различные формы: предоставление займов на невыгодных условиях; инвестиции, которые подчиняют страну инвестору; почти что абсолютное технологическое подчинение развивающихся стран развитым; контроль внешней торговли страны международными монополиями; и, в крайних случаях, использование военной силы для поддержания эксплуатации.

Слушатели заволновались и по реакции довольно заметно разделились на две большие группы – чилийский священник Хосе и епископ Сан-Паулу Арнс, отец Карлос из Аргентины и сальвадорский иезуит Игнасио предпочитали мирные средства, для них союз с партизанами был возможен только вне вооруженной борьбы. А вот отцы Уго из Бразилии, Мануэль из Колумбии и Эрнесто из Никарагуа всячески одобряли перспективу разбить капитализму морду, желательно в кровь.

Мануэль вообще был последователем недавно погибшего в Колумбии священника-партизана Камило Торреса, а падре Эрнесто уже несколько лет поддерживал Сандинистский фронт национального освобождения и укрывал в своей коммуне партизан. Он вообще оказался решительным и радикальным малым – не просто учил индейцев поселка, а преподавал им марксистскую теорию.

Примирил стороны один из немногих не-клириков на встрече, чилийский профсоюзник Клотарио Блест, напомнивший, что есть разные страны и разные условия. Несмотря на свой почти семидесятилетний возраст, он представлял движение «Молодая церковь» и Всемирный совет мира.

«Ценный дед. Надо обязательно завязать знакомство, сторонники в Чили нам очень нужны».

Два дня докладов и обсуждений пролетели незаметно, уже к вечеру первого Вася перестал удивляться крайне близким если не к марксизму, то к левому радикализму взглядам и все разговоры к вечеру постепенно сливались в один общий гул.

…предпочтительным выбором в пользу бедных… я пришел ее исповедовать, а она мне в ответ «не говорите мне о Боге, я умираю с голоду»… необходим диалог между католиками и марксистами… социальная этика…

Наконец участники наговорились вдосталь и даже выработали некую общую платформу, которую распечатали помощники отца Луиса и раздали всем, включая Васю. Усевшись на пахнущий старым деревом подоконник, он развернул машинописные страницы:

Опираться на объективные данные, видеть национальную и международную перспективу.

Использовать научный метод познания и действия.

Сохранять приверженность революционным действиям против империализма и буржуазии.

Обновление церковь изнутри, ликвидировать ее связку с государством.

Осуждение капитализма, создание общества без эксплуатации человека человеком.

Солидарность с теми, кто борется за неотложные и глубокие изменения социально-экономических и политических структур.

Долой раскольнические маневры традиционных партий.

Военный бюджет – на защиту национального суверенитета, а не на подавление народной борьбы в интересах доминирующего меньшинства.

Союз народных борцов для создания революционного фронта.

Подкреплять критику конструктивными и положительными фактами. ^[70]

Хрена себе, какие решительные. Да, теперь понятно, почему разнообразные эскадроны смерти убивали не только леваков, но и многих священников. Вася аккуратно свернул желтоватые листки и убрал во внутренний карман и только собрался пройтись по колледжу еще раз, как внизу, у ворот, куда вышла проветрится большая группа участников, скрипнули тормоза, раздались крики, хлопнула дверца и стартанула с пробуксовкой машина.

С нехорошим предчувствием он ломанулся вниз и застал полную растерянность среди гостей и своих «иезуитов».

– Что случилось???

– Падре Луиса втолкнули в джип и увезли!

– Blyat! – ругнулся Вася и рванул к воротам.

Вдали пылила в сторону от города машина похитителей. Вася сорвал проклятый воротничок и обернулся к ждущим его команды иезуитам.

– У кого мотоцикл?

Вперед выступил плотный парень в темном.

– Заводи, едем вдогонку! Остальные – сигнал по команде! Вперед!

Через полминуты он вскочил за спину мотоциклисту, новенький Судзуки Т-20 рыкнул мотором и помчался вдоль почти невидной в пыли железнодорожной колеи по проселку, который здесь именовали громким словом «шоссе».

– Не гони, они вряд ли едут быстрее сорока километров!

– Понял! Но я легко могу держать восемьдесят!

– Давай! Откуда такое богатство, кстати? – спросил Вася о мотоцикле.

– Семья небедная, – кратко объяснил водитель и не удержался похвастаться: – Это уже третий мотоцикл у меня.

Памятуя про Исабель, Вася не очень и удивился, тем более, что Гильен и Габриэль ручались за каждого из охранявших конференцию. Больше, чем социальное происхождение водителя, касика волновало, успеют ли они вырвать отца Луиса из лап неизвестных негодяев, прежде чем случится непоправимое. И тяжелое чувство все больше завладевало им – это ж надо так лопухнутся! Продумать оборону здания и совершенно не учесть такой коллизии!

Вася высунулся из-за спины водителя и подставил голову набегающему ветру.

– Не прижимайся, держись от них подальше!

– Понял! Они к озеру едут, там много богатых финок!

Через каких-то пятнадцать минут джип действительно свернул в сторону солидного дома прямо на берегу. Вася с водителем проехали дальше и остановились на перекрестке.

– Надо дать знать нашим.

– Вернемся на полкилометра, там стоянка лодок и есть телефон.

– Откуда знаешь?

– Семья небедная, – улыбнулся парень.

Они отзвонились в колледж и на дежурный номер, Вася оставил парня следить за финкой, а сам забрал мотоцикл и поехал за остальными. В прежней жизни он взял несколько уроков у своего приятеля-байкера и вот они пригодились нежданным образом.

Во дворе колледжа уже собрались около тридцати человек во главе с самим Гильеном. Вася кратко обрисовал обстановку и они вдвоем решили, что необходимо штурмовать дом прямо сейчас.

– Автобусы есть, люди есть, они нас не ждут. Да, будет тяжело без плана, но у нас десять «узи», – Гильен распахнул пиджак и показал висящее слева израильское творение, – да еще и с глушителями.

Второй мотоциклист с Гильеном укатили вперед, осматривать подступы, Васе досталось вести колонну из двух автобусов. Через полчаса все собрались на месте.

– Снаружи два часовых, ворота распахнуты, – докладывал Авраам. – Думаю, половину наших надо скрытно подвести к забору, а остальным въехать внутрь прямо на гондоле.^[71]

С половиной поступили по заветам Питера Блада – уложил на пол, проехали мимо финки на малом ходу с открытыми дверями, чтобы бойцы могли невидимо для похитителей соскальзывать в противоположный от дома кювет. Васю Гильен выпихнул из второго автобуса, не доезжая метров двести до объекта атаки, а приданому в сопровождение бойцу звероватого вида прямо приказал прострелить касику ноги, если он вдруг решит сунутся в бой.

Васю потряхивало от адреналина, когда он неотрывно смотрел на то, как автобус отъехал, докатился до ворот финки, повернул, встал у крыльца…

Вжух. Вжух.

Два часовых мягко осыпались на землю.

Из автобуса повалили бойцы.

Вскочили и побежали к забору лежавшие в кювете.

Вжух-вжух-вжух. Вжух-вжух.

Дзынь! – обрушилось стекло.

Бах! – глухо хлопнуло в доме ружье.

Вжух-вжух-вжух.

Штурмовая группа вломилась в дом, и без того тихий шелест «узи» стали почти не слышен.

Ш-ш-ш. Ш-ш. Ш-ш-ш.

Из задней двери выскочили двое и рванули вдоль берега в сторону Васи. Он только скосил глаза на своего стража – тот с видом «ну что тут поделаешь» пожал плечами и вытащил кольт с глушителем. Вася сделал то же самое и весьма вовремя – этим двоим надо бы не людей похищать, а ехать в Мехико и ставить там олимпийские рекорды скорости.

Когда хрипящие от натуги беглецы почти добежали до касика, он пальнул им под ноги. Первый встал, как вкопаный, а второй споткнулся и кубарем полетел вперед, где его принял васин напарник. Удар рукояткой по голове – и вот они уже винтят второго.

Подъехал автобус, беглецов закинули внутрь.

От дома помахал Гильен – все в порядке.

Все прошло быстро и без потерь, сказалась подавляющая огневая мощь «узи», тем более в помещениях, где с магазинной винтовкой не очень развернешься.

– Где падре?

– Вон, отпаивают, – Гильен махнул рукой в сторону кухни.

Вася ломанулся туда, где изрядно помятого иезуита обрабатывали крепким сингани изнутри и снаружи – всунули в руки стакан для снятия стресса и промывали ссадины. Отец Луис выглядел несколько отрешенным и касик, убедившись, что все под контролем, вернулся к Аврааму.

– Сколько убитых?

– Двенадцать здесь и двое во дворе, их уже затащили в дом. Один тяжело ранен, трое легко или вообще целы.

– То есть с моими пятеро? Посторонние в доме есть?

– Прислуга, четыре человека. Их сейчас вяжут и запирают в подвал, где падре был.

– Тогда выбираем из этих пятерых пару поглавнее и быстро потрошим.

– Падре будет против, – кивнул Гильен в сторону кухни.

– Падре будет отпевать убитых.

Допросить пленников они решили прямо тут – соседи даже не всполошились, но на всякий случай у ворот поставили двоих бойцов с липовыми документами сотрудников DIC. Обычное дело – облава на подпольщиков.

Живых и способных говорить развели по разным комнатам, затем выдернули двоих намеченных и взялись за дело. Вася остро пожалел, что с ними не было опытного Габриэля или Хосе – угрюмый мужик сопел, плевался, но наотрез отказывался отвечать на вопросы.

Да уж, Хосе бы точно не помешал… Впрочем…

Вася несколько раз глубоко вздохнул, наливаясь боевым безумием, и представил, что он – это и есть Хосе. А затем забрал нож у одного из двух бойцов и шагнул к сидящему на стуле.

Тот собрался опять плюнуть, но быстро передумал, когда почувствовал под глазом острие ножа.

– Кто такие? – проревел Вася.

Допрашиваемый вздрогнул, но выдавил только «Да пошел ты!»

– Пойду, – зловеще улыбнулся Вася, – только яйца тебе отрежу и пойду.

Он просунул лезвие под ремень мужика и, не обращая внимания на его ерзанья, рванул нож на себя. Острое лезвие вспороло и кожу, и ткань, развалив штаны. Мужик дернулся еще раз, стараясь отдалиться от острия.

– Кто такие?

– Рондас, – буркнул мужик, опасливо косясь на холодную сталь.

– Ага, это все объясняет. Подробнее, сука! – заорал Вася ему прямо в лицо и рассчитанным движением вогнал нож в дерево стула как раз между ног мужика, пришпилив кожу мошонки.

Слова полились потоком, правда, на вопросах «кто главный?» и «кто послал» мужик попытался уйти в несознанку. Вася слегка повернул нож. Тот тоненько заверещал и дальше отвечал на вопросы без заминок.

Уже через полчаса они с Гильеном тряслись в автобусе и сравнивали показания.

– Луис Арсе Гомес, бывший адъютант Овандо, – доложил о своем «подследственном» Гильен. – Поплыл сразу, стоило только ткнуть пистолетом под нос. Учуял кровь и порох и раскололся до пупа.

За капитаном Арсе стояли фигуры покрупнее – майор Луис Гарсия, заместитель начальника школы сержантов, полковник Уго Бансер, недавний министр образования у Баррьентоса и военный атташе в Вашингтоне, генерал Рохелио Миранда. Американские уши торчали еще и в личности инструктора, некоего сеньора Мигеля, который натаскивал рондас последнюю неделю.

– Наведаемся к ним прямо сейчас?

– Нет, касик, не выйдет.

– Почему?

– Они оба в Ла-Пасе, и американец этот тоже. Надо уведомить штаб, подготовиться и спланировать.

Верно. Не надо с бухты-барахты. Вася устало кивнул, подвинулся на сиденье и приложил горячий лоб к холодному стеклу. Позади осталась группа зачистки, о том, что она сделает с пленными, касик старался не думать. Тем более не думал об этом отец Эспиналь, сидевший впереди и всю дорогу читавший молитвы, перебирая четки.

Глава 19

– Танки на улицах

Два человека за столом поодаль от входа и стойки ничем не отличались от прочих посетителей чичерии, разве что одеты были почище. Пусть не работяги руками, а эмплеадо, плоть что называется от плоти – все равно трудятся, а не жмут из других соки.

Они медленно потягивали чичу и вполголоса обсуждали результаты матчей – ну, во всяком случае, они то и дело обращались к спортивному разделу разложенной на столе перед ними El Diario.

– Все проверки он прошел, – вполголоса, поглядывая чтобы рядом никого не было, говорил младший. – Трижды стоял наблюдателем, знал еще о пяти акциях, все прошли успешно. Дважды работал с закладками, все доставлено и получено без проблем, постороннего внимания не обнаружено.

– Разговор с «колеблющимся»?

– Выполнил все порученное, лишнего не говорил. Вернее, говорил, но в русле требуемого. Считаю, что можно рекомендовать.

– В бою был?

– Нет, сейчас у нас затишье, копим ресурсы.

– Жаль. Впрочем, другого выхода нет, люди в школу нужны срочно.

– Делать предложение?

– Да.

От таких предложений революционные студенты не отказываются – «Движению 6-го августа» нужны обученные подпольной борьбе люди, и в конспиративную школу Габриэля в горах поехала новая группа «этнографов» или «социологов». Их довезли до одной из айлью, объяснили про сигналы связи, выдали даже небольшие деньги и оставили дожидаться связного, который должен прийти в кооперативную лавку.

Уже вечером Рикардо вместе с остальными новенькими слушал Радио Ребельде:

Мы выбрали горы для борьбы с оружием в руках против богатых и тех, кто их поддерживает: военные и полицейских… Мы крестьяне, рабочие, мелкие предприниматели и студенты, которые борются за то, чтобы в Боливии не было более богатых, бедных, болезней, невежества, людей без земли. Мы хотим настоящую революцию, глубокое преобразование жизни нашего народа. Мы армия бедных, народная армия.

Занятия в школе отнимали все время – утренняя зарядка, которую не всякий спортсмен выдержит, кросс, завтрак, навыки наблюдения и контрнаблюдения, проверочные мероприятия, вербовочные подходы, перерыв на быстрый обед, теория и тактика допроса, методы анализа информации, разведпризнаки, создание острых ситуаций, в которых может раскрыться фигурант, час личного времени, ужин и спать, спать, спать!

– Габриэль, тебе не кажется, что Рикардо на занятиях занят совсем не учебой?

– Таращится на девушек?

– Не только. На всех, – тихо ответил Антонио. – Я вчера сидел в классе, он сперва шугался моего присутствия, но потом попривык, да и я его держал только боковым зрением. Он слишком долго и внимательно разглядывает остальных.

– Глаза двигаются?

– Не могу сказать, надо понаблюдать.

– Я тоже посмотрю. Если ты прав, надо будет проверить его под чужим флагом.

* * *

Летом 1968 года градус противостояния заметно подскочил. Вася связывал это с появлением «тихого американца» и активизаций Корпуса мира – человек оттуда постоянно вился около Баррьентоса и, как сообщала Таня, в ближайшее время его планировали включить в число президентских советников.

Пресса как по команде (впрочем, почему «как»?) заголосила о несчастных крестьянах, которых злые герильерос принуждают трудится бесплатно, по-коммунистически. Что таким образом строятся школы, террасы на склонах, загоны для скота или другие нужные общинам вещи, газеты изящно не упоминали.

Так же, честно глядя в глаза читателю, ножкой задвигали под кровать сведения о художествах рондас и фалангистов, списывая их на дело рук партизан. Ни слова не писали о приехавших по призыву Че врачах со всей Латинской Америки, зато каждый случай народного суда над реальными преступниками превращался в описание зверств герильерос.

Снова проснулась авиация и начала целенаправленную охоту за передатчиками «Радио Ребельде».

Помимо пиар-обеспечения, приобретали организацию и цель силовые акции – если раньше рондас ограничивались защитой своей собственности или в редких случаях попытками выдавить кооперативные лавки или предприятия, сейчас фалангисты и навербованные ими парамилитарес начали блокировать айлью из «свободной зоны», а кое-где и жечь имущество.

Что было тем легче, чем дальше от ядра партизанской республики находилась община – а новые веяния расползлись не только на места проживания кечуа и родственных аймару, но кое-где и на районы, где индейцы в меньшинстве. Но вопреки расчетам того, кто стоял за рондас и фалангистами, силовые акции только усиливали герильерос – поток желающих стать «воином касика Тупака Амару» рос день ото дня. В отрядах общин, вооруженных чем попало, уже насчитывалось около двенадцати тысяч участников, а собственно партизанское ядро выросло почти до трех тысяч.

Противник опирался в основном на не-индейцев и главный район противостояния ожидаемо сместился к Восточной Кордильере, на границу плоскогорья и спуска с него к саваннам Санта-Круса, где кечуа терялись среди «испанского» большинства – тех самых Альгараньясов и Рохасов, погубивших экспедицию Че Гевары в прошлом варианте истории.

Наконец, когда подряд пошли сообщения об убийствах общинных активистов и уничтожении общинной собственности, штаб решил передвинуть на восток несколько крупных отрядов и навсегда отбить охоту соваться в свободную зону.

Но не успел.

Колонна вышла к айлью Сейбас ближе к вечеру, часа за два до заката, и передовой дозор почти сразу прислал гонца – община разгромлена. Катари немедленно выслал в обход поселка патрули веером и блокирующую группу, перехватить единственную дорогу, и только потом двинулся вниз, к пустым домам, развороченной школе и сгоревшей часовне.

Увидев первую выбитую дверь, Катари приказал не соваться внутрь без сапера – он помнил рассказы касика про мины-ловушки и совсем не хотел терять людей. Герильерос настороженно и почти беззвучно продвигались вперед и в этой нехорошей тишине Катари выделил странноватый звенящий гул, еле-еле слышный на фоне хруста камешков под ногами, шороха одежды и редких звяков амуниции. Раскиданные вещи, рваные тряпки – все говорило о произошедшем совсем недавно. Застывшие черные дорожки, перемежавшиеся такими же черными лужицами, вели туда, за общинный дом, откуда все отчетливее и слышалось зудение.

За углом, у стены, лежали двенадцать трупов, над которыми гудело облако мух.

Совсем на закате с одним из патрулей пришел здешний индеец:

– Они прикатили прямо с утра, из Пасорапы.

– Они это кто? – мрачно уточнил Катари.

– Не знаю, на наркоторговцев похожи. Не армия, точно, и не полиция. Повязки у них в цвет флага с факелом.

– Фаланга, ясно. Местные среди них были?

– Да, Камонес и Маркос, – кивнул индеец, – остальных раньше не видел.

– Кто такие Камонес и Маркос?

– Камонес лавочник из Пасорапы, у Маркоса финка в Табасале, богатая.

– Прикатили, дальше что?

– Встали цепью вокруг, человек пятьдесят. Вытащили Чаупи…

– Кого? – нахмурился Катари.

– Чаупи, старосту нашего, малакку.

– Так, дальше.

Дальше у старосты потребовали выдать партизан и сочувствующих, а когда Чаупи сказал, что они законопослушные люди, его попросту избили. Рондас пошли по общине, у пятерых нашли винтовки, избили тоже, несмотря на то, что это оружие раздавала армия год назад. Разгромили кооператив и лавочку при нем, тракториста тоже избили, связали и закинули в кузов.

– Я как такое дело увидел, сразу своих и соседей в горы погнал, пока все тропки не перекрыли, успели выскочить, да и сам с ними ушел, только недалеко – во-он там залег, сверху все хорошо видно.

В общине застали приезжего эквадорского врача, одного из тех, кто по призыву Че Гевары лечил боливийцев. Врача тоже измордовали, стоило ему заступиться за избитых. На этом месте слушатели тяжело переглянулись – врачи в Латинской Америке каста избранных, часть элиты, к ним уважение самое подчеркнутое, а тут такое.

А потом к рондас привязался деревенский дурачок Йике, его отгоняли пинками, а он все лез играться и в недобрую минуту сорвал с командира кепку.

Дурачка пристрелили на месте.

И как сорвалось – потащили все, что плохо лежит, доктора связали и тоже в кузов закинули, потом начали женщин насиловать, а тех мужчин, кто не побоялся заступиться, застрелили. Объявили, что это партизаны и застрелили. Напоследок вытащили и подожгли трактор, погрузились и уехали.

– А церковь кто сжег? – скрипнул зубами командир.

– Так от трактора и загорелась, потом уже, когда уехали. Тушить некому было – все разбежались.

Катари выругался.

– Вот еще что, брат, – кечуа придержал его за рукав, – они говорили, что на нашей общине не остановятся, завтра снова приедут и дальше двинутся.

– Понял, брат. Давай-ка пока всех, кто цел, уводи в горы.

– Так уже.

Радист раскинул антенну и послал вызов, в ожидании ответа Катари и старшие групп прикинули план засады – дорога в Пасорапу шла у подножья невысокого хребта, с него один за другим сбегали небольшие ручьи в долину, и уже по ней общий поток бежал дальше, за Буэнависту и Уайякан, в Рио-Гранде. В трех километрах от Сейбас начинался участок, где гравийку каждые триста метров пересекали безымянные потоки, числом восемь штук.

– Огневые группы ставим на первом, втором, третьем и восьмом ручье. Залп – и немедленный отход.

– Зачем на восьмом?

– Первый внезапный, второй неожиданный, третий для закрепления. Вдоль четвертого ручья они сами полезут проверять, и вдоль пятого тоже, на седьмом сломаются и мы их снова прихватим. А пулеметы поставим вот здесь, они на прямой участок вылезут, будем бить вдоль колонны. И коли они не побегут, надо будет принимать бой, в Чиличи и Рода Пампу их пропускать нельзя.

– Командир, связь! – подал наушники радист.

Штаб засаду одобрил, но приказал дальше, в Табасаль и Пасорапу не соваться. И немедленно сделать фотографии разгрома – Катари аж по лбу себя хлопнул, все время он забывал об этих новомодных штучках. Тут же послал обученного бойца и вовремя – через каких-то двадцать минут упала ночь.

Убитых закапывали в темноте и слава богу, смотреть на тела было страшно – перед смертью их изрядно порезали. Зато ясно, что в плен сдаваться нельзя, да и самих фалангистов брать тоже не стоит.

В полночь снова вышел на связь штаб с указаниями о дальнейших действиях. Как понял Катари, решено устроить показательную акцию возмездия и в сторону Пасарапы выдвигаются мобильные части герильерос и все ближайшие отряды. Его дело – проредить тех, кто сунется завтра.

Об исходных позициях отрядов и патрулей знали командиры, но никто из них не знал цели операции, штаб держал интригу до выхода на исходные рубежи всех отрядов. Только на рассвете перед самой атакой был оглашен приказ, хотя многие уже догадывались, что будет целью – две группы оседлали главную дорогу, шедшую от Пенья-Колорадо до Вальегранде через Пасорапу, отряд Катари блокировал городок с юга, два отряда поменьше – с севера.

Операцию начал Катари, рондас и фалангисты действовали, как и предполагалось – выехали без охранения, напоролись на засады, ломанулись вперед, нарвались на пулеметы и панически бежали, бросив пять убитых и двух раненых. Их немедленно допросили, Катари передал результаты по радио, за которые не уставал благодарить американских инструкторов и батальон рейнджеров, но получил приказ ждать.

Ждали и все остальные – на тачанках Хосе к месту действия ехали и прихваченные специально для такого дела из Кочабамбы и Сукре журналисты. Не то, чтобы они прямо рвались написать о предстоящем бое, но их убедили. Добрым словом.

Два студента-электротехника, не столь давно зачисленные в колонну «Пумасинку» подключились к телефонным проводам и слушали разговоры с Вальегранде – получившие по зубам фалангисты затребовали подкрепление. К ним на помощь выехали пять грузовиков с рондас, солдатами и фалангистами.