Текст книги "По поводу майского снега"

Автор книги: Цырлин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

Олег: "Мне кажется, что тебе давно пора домой."

Я: "Сейчас – докурю вот и пойду." И начал вылезать из-за стола.

Бонифаций: "Да и мы тоже пойдем."

Мойша, несомненно, собирался посидеть еще, но Олег стал настойчиво прощаться и с ним тоже.

–

(*) (30) Год спустя Министра внутренних дел Щелокова сняли с должности и вскоре он покончил с собой.

Ломая стулья

Пред ликом Родины суровой

Я закачаюсь на кресте.

(Блок)

Когда нальют мне водки с пивом,

зажгут мне "беломор" курить,

когда прикажут быть счастливым,

а также Родину любить,

тогда я выругаюсь матом,

я сброшу непосильный груз

и по одной – отдельно – взятой

ломая стулья я пройдусь.

Тогда, плюясь вонючим дымом,

пройдусь я, фраер и пижон,

вдоль по единой – неделимой -

по Родине своей чужой.

Но, посторонний и нездешний,

я мертвым упаду под стол.

И мент, небритый и похмельный,

по мне напишет протокол.

1982 – 1983 г.г.

5.8. «Когда меня вывел конвой»

18.III.83

Берите, ироды, берите! Берите быстрее, а то скоро даже таких, как я, уже не останется!

Ну а теперь пою я той,

Кто улыбнулась без затей

В тот лютый час несчастных дней,

Когда меня вывел конвой.

Это ничто, но жил я вновь,

Будто нашла меня любовь…

(Песня А. Хвостенко, которую слышал по Би-би-си.)

Ну вот и я дождался, господа. И за мной конвой пожаловал. С той только разницей, что и улыбнуться мне вслед абсолютно некому. А самое обидное – никто мне так и не удосужился растолковать, отчего же американцы до сих пор не завоевали Канаду.

…Лед твоих губ простил меня,

Видел я снова любовь.

Сегодня я не выдержал и позвонил в военкомат. Сам. Оказалось, что они там меня давно ожидают. Ожидают и даже разыскивают, хотя я пока что не начал от них прятаться. Военкомат не районный, а тот, куда вызывали осенью. Дурацкий, тесный – в подвале и первом этаже жилого дома. Нужную дверь нашел не сразу – гоняли из кабинета в кабинет. Как будто это мне нужно, а не им. Полковник сразу попросил у меня паспорт – "показать", как он выразился. Всего просто показать. И мой бедный паспорт сразу же исчез в ящике его стола. Я и вякнуть не успел. Мне даже показалось, что он запер ящик на ключ. Наверное, опасался, что я брошусь на него и попытаюсь отнять паспорт обратно. Может, и были такие случаи – ничего удивительного. Заметил мое замешательство: "Не бойтесь, вам там удостоверение выдадут." Утешил, утешил. Сообщил, что 28 марта мне следует явиться в войсковую часть по такому-то адресу – написал на бумажке.

Раньше я почему-то думал, что паспорта полагается изымать лишь у солдат. А лейтенант, все же, звание ответственное и так далее. А впрочем – какая разница? Вспомнил эпизод из "Прощай, оружия" Хемингуэя. Военный, по чину тоже лейтенант, съебался с фронта, переплыл на лодке озеро, вынул из кармана паспорт и предъявил пограничнику. И все – он уже вольный человек, турист, изучающий архитектуру. Конечно, паспорт у него был не какой-нибудь, а американский, но я теперь, честное слово, с невыразимой тоской вспоминаю даже о своем советском.

Кроме того, полковник подписал мне ведомость в кассу, где мне выдали деньги – 120 р.. Как он пояснил – половина месячной получки. Четверть тыщи, стало быть, мне причитается; не понимаю только, на что их там у них в армии тратить, кроме как на водку.

Знайте, граждане, если вам в военкомате угрожают, даже орут на вас – то это фигня. Не надо бояться. Орут на человека только тогда, когда ничего с ним не могут сделать. Когда собака гавкает – она тебя не укусит. А волк бросается молча. Если с вами вдруг заговорили любезно, а особенно если вам вдруг всучили какие-то деньги – это значит вам конец пришел.

Так когда-то вербовали в английский флот: присмотрят в пивной мальчика поглупее и предлагают ему на халяву кружку пива. А на дне кружки мальчик обнаруживает монету – свое первое матросское жалованье. Но я же первым даже кружки пива у них не брал! Что же это такое, я не понимаю…

По поводу майского снега (Восьмой фрагмент второй редакции)

…Мы сидели с Колькой у меня дома перед телевизором. Показывали юбилейную передачу в честь какого-то знаменитого в двадцатые годы "комсомольского поэта". Поэт – теперь уже древний дедушка – сидел в своем рабочем кабинете на фоне шкафов с рядами подписных изданий и одним пальцем стучал по клавишам пишущей машинки.

"Ты погляди только на этого писателя! – закричал вдруг Колька. – Даже печатать нормально не умеет, фиг ему в задницу! Да я хером своим, хером – и то лучше напечатаю! Писатель, я балдею! Пишет, видите ли! Творит! За шестьдесят лет даже печатать нормально не научился! Только инструмент портит. А ты его еще и обязан защищать до последней капли крови. А то, глядишь, завоюют нас проклятые капиталисты, так козла этого даже в машинистки не возьмут, не то что в писатели. Явиться помытым и обритым и защищать, не щадя самой своей жизни. А кого еще? Тебя, что ли? Нет, именно его и всю их засратую контору. На зоне самая подлая работа считается – ограждение проволочное ремонтировать, лучше уж парашу выносить… Ах, суки, суки гнойные! Нет, ты расскажи мне, чем это я им всем так понравился? Почему вдруг Красная Армия не может без меня обойтись? Какая же гадская организация! Я же их не трогаю! Ты можешь это понять, что я никоим образом их не трогаю! А то говорят – КГБ. Да всему КГБ жопу можно целовать в сравнении с армией. Ты представь, если бы так было – вызывали бы людей в какой-нибудь госбезкомат или как еще могут назвать, по достижении призывного возраста и человек был бы потом обязан два года подряд стучать на всех вокруг. Кто Галича слушает, кто Солженицына читает… Священный долг, почетная повинность. Все мужчины поголовно, у кого нет отсрочки… Что бы ты сказал, если бы они так вздумали устроить?.."

Идеология должна уметь себя защитить (ТАСС, 18 марта 1983 года )

Сегодня в Москве состоялось очередное судебное заседание Литературной тройки Идеологического трибунала при Минлитературы СССР. Заседание рассмотрело обвинение бывшего сотрудника Минлитературы СССР Н.Цырлина во вмешательстве во внутренние дела СССР путем идеологической диверсии, а также в хулиганстве и тунеядстве.

Состав Литературной тройки:

председатель – К.К.Кутакаев,

обвинитель – И.П.Херов,

защитник – В.Э.Поцек.

Для справки:

Идеологический трибунал рассматривает дела о преступлениях, подрывающих и ослабляющих партийно-патриотическую монолитность советского общества, а также все дела по обвинению идеологических (в т.ч. литературных) работников. В ведении Литературной тройки находятся вышеозначенные деяния, совершенные путем создания либо распространения литературных произведений, а также все дела по обвинению литературных работников.

Стенограмма заседания публикуется с отдельными сокращениями.

И.П.Херов:

Товарищи, мне чрезвычайно трудно говорить. Конечно, мы с вами должны были бы уже привыкнуть к тому, что деятели вражеских государств постоянно вмешиваются в дела нашей страны. Но когда в наши внутренние дела начинают вмешиваться господа, которых мы до недавних пор считали своими соотечественниками – к этому, я думаю, мы с вами привыкнем еще не скоро!

Мне хотелось бы задать подсудимому один вопрос: кто, гражданин Н.Цырлин, дал вам право вмешиваться во внутренние дела Советского Союза? Кто? Нет ответа!

Вы подумайте, товарищи, как обострилась сейчас международная атмосфера. На днях всемирный главарь капитализма господин Рональд Рейган объявил крестовый поход против нашей официальной идеологии, вознамерившись отправить ее на пепелище мировой истории. Вы подумайте, товарищи, – и вас, и меня – всех нас они собираются превратить в радиоактивное пепелище!

Я вспоминаю сейчас славные годы моей комсомольской юности. Разве такими мы были тогда?! Славное это было время! Суровое, но славное! В преддверии своего бессмертного боя с силами мирового капитализма и сионизма наш народ в рекордно короткий срок очистил свои ряды от всех отщепенцев, подобных тому, с которым мы сегодня возимся столько времени.

Мне говорят о гуманизме. Да, мы с вами за гуманизм. Да, для нас нет ценности выше одной отдельно взятой человеческой жизни. Но, как сказал один мудрый, но незаслуженно забытый человек: "Один вражеский агент в тылу опасней одной вражеской дивизии на фронте."

Товарищи! Я требую пересмотреть обвинение! Я требую включить в него пункт об измене Родины, предусматривающий наказание вплоть до высшей меры! Да, я не оговорился! Ознакомьтесь с материалами дела, послушайте, какими помоями обливал этот выродок нашу партию и правительство, наш великий русский народ, другие народы СССР (не делая исключения, кстати, даже для лиц еврейской национальности), думая, что его никто не услышит, кроме таких же, как он, мерзавцев!

Вспомните трагические события в братской Польше! Каких трудностей стоило нашим польским товарищам стабилизировать обстановку после того, как ситуация была уже упущена! Но недаром сказало руководство нашего государства: "Братскую Польшу мы им в обиду не дадим!" Так кто же дал нам право давать в обиду нашу собственную Родину?!

Я требую высшей меры! Паршивую овцу – из стада вон! Сохранив жизнь этому подонку, вы увеличите на одну голову шайку подручных господина Рейгана! Вы представьте, во сколько миллионов дополнительных жертв обойдется нам наш так называемый гуманизм в приближающемся последнем и решительном бое с мировым капитализмом и сионизмом!

В.Э.Поцек:

Прежде всего я хочу выразить свое несогласие с некоторыми оценками международного положения, данными предыдущим оратором. Подобные оценки расходятся с мнением нашей партии и правительства, которые решительно заявили, что наша Советская Армия вместе с миролюбивыми силами всех народов нашей планеты достаточно сильны, чтобы заставить любого агрессора отказаться от мысли покушаться на достижения социализма.

Нельзя согласиться и с высказываниями предыдущего оратора, касающихся некоторых неадекватных моментов истории нашей страны, равно и как отдельных исторических деятелей. Насколько я знаю, партийных документов, в которых было дано исчерпывающее разъяснение этих вопросов, пока что никто не отменял!

Что же касается моего подзащитного, то я не считаю юридически правомочным применять к его деяниям статью об измене Родины. Для чего же тогда в нашем Уголовном кодексе существует статья о вмешательстве в наши внутренние дела? Кроме того, я предлагаю снять с подзащитного обвинение в тунеядстве. Да, после своего увольнения с работы Н.Цырлин не занимался общественно-полезным трудом свыше трех месяцев (если быть точным – три месяца и семь дней), что может служить основанием для возбуждения дела по факту тунеядства. Но я прошу судебное заседание учесть, что к этому времени Н.Цырлин уже перестал числиться в номенклатуре идеологических работников, следовательно, дело о тунеядстве мы с вами должны передать в обычный народный суд!

Что же касается приговора, то, учитывая молодость подзащитного и его чистосердечное раскаяние, я предлагаю минимальное наказание, предусмотренное статьей о вмешательстве во внутренние дела: три года исправительных работ, отбываемых по месту прежней прописки. Я не теряю надежды на скорое исправление Н.Цырлина, на то, что вскоре мы с вами будем читать его новые произведения, созданные согласно единственно верному художественному методу нашего времени – методу государственного реализма!

К.К.Кутакаев:

Хорошо сказал обвинитель тов. Херов: "Паршивую овцу из стада вон!" Но у нас на Востоке есть и другая народная мудрость: "С паршивой овцы хоть шерсти клок!" Поэтому я не поддерживаю обвинения тов. Херова о высшей мере. Я думаю, надо нам дать Н.Цырлину возможность честным трудом хоть в какой-то мере загладить ущерб, который он нанес вскормившей и вспоившей его Родине.

Но, с другой стороны, я возражаю и против необоснованных требований снять с Н.Ца обвинение в тунеядстве. К чему эта бюрократия? К чему нам таскать материалы дела из одного учреждения правосудия в другое? Приговор в любом случае будет одинаковым, приговор будет выражать волю мобилизовавшего и призвавшего всех нас многонационального советского народа.

Следует возразить и против излишне мягкого приговора, предложенного защитой. Оставить Н.Цырлина в Москве – разве это будет правильно? Мы должны освобождать нашу столицу – Город-герой Москву – от всевозможных правонарушителей. С другой стороны, мы и самого Н.Цырлина должны оградить от вредного влияния разного рода идеологических отщепенцев, которые все еще находят возможность орудовать в нашей столице! Поэтому я считаю, что в сложившейся ситуации будет правильным назначить подсудимому наказание в виде двух лет ссылки с обязательным привлечением к труду в народном хозяйстве.

После этого последнее слово было предоставлено подсудимому. Н.Цырлин подтвердил сделанное им во время следствия заявление о чистосердечном раскаянии и просил Литературную тройку проявить к нему снисхождение.

Затем Литературная тройка Идеологического трибунала СССР удалилась на совещание, по окончании которого вернулась в зал заседаний для оглашения приговора. Литературная тройка поддержала требование своего председателя и определила Н.Цу наказание в виде двух лет ссылки с обязательным привлечением к труду в народном хозяйстве.

– – – – -

Извини за недостатки стиля и изложения. Торопился дописать до твоего отъезда. Канаду в последних главах я, как мне кажется, упоминаю вполне по делу. Меня когда-то действительно интересовал этот вопрос: отчего Америка до сих пор не завоевала Канаду.

Н.Цырлин

30 августа 1990 г.

– – – – -

http://nzyrlin.narod.ru

mail to: 19600715@umail.ru

05.05.2010