Текст книги "Начиная с лестничной клетки (СИ)"
Автор книги: Цвет Морской
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)
И он никогда не был грязным. Да, Цветной всегда был в толстовке с капюшоном, но они были разные, одна жёлтая чего стоила: её цвет тогда свёл меня с ума. Он всегда был опрятен. Это был обычный парень-подросток, проводящий время с друзьями. Но сейчас... Всё последнее время с Цветным что-то происходит: он стал приходить в выходные, сидеть чуть ли не ночами, один... зачем-то его понесло на чёрную лестницу. Вспомнив тот свой ночной поход в магазин, я был почти уверен, что это он сидел тогда во дворе на горке. Ерунда какая-та...
Я размотал со своего пальца телефонный шнур и встал с тумбочки. Погладил прозрачный диск с прорезями и подошёл к входной двери. Упёрся в неё лбом, решая, что сказать ему, если он там, под дверью. Не придумал... Буду импровизировать.
Он не ушёл.
Третий сидел у стены. И, казалось, спал. Я так аккуратно и бесшумно открывал все замки, что парень даже не услышал. Зачем я таился – сам не понял. Просто медленно-медленно поворачивал ключ, гася его клацанье прижатой к металлической пластине замка рукой. Я словно знал, что он спит. Знал?
Я подошел к нему и присел перед ним, потом встал коленями на пол, облокотившись на пятки. Вряд ли я смог бы усидеть на корточках: ноги едва держали меня, напрягаться было больно.
Спит. Капюшон съехал с головы. На скуле расползался большой лиловый синяк. Судя по тому, что его края были уже немного размыты, он явно появился не сегодня. Рот у Цветного был полуоткрыт. Ресницы вздрагивали. Видит сон? Я наклонился ближе, к голой шее, вдохнул... Так и знал: от него пахло чистым телом, хотя толстовка действительно выглядела, как половая тряпка и вот как раз от неё несло. Я в раздражении выдохнул: "Что с тобой такое приключилось?"
Мой неожиданный порыв сыграл со мной злую шутку: выдыхая, забыл распрямиться, и получилось, что я подул ему в распахнутый ворот толстовки, прямо на голую кожу. Цветной встрепенулся, открыл глаза и в ужасе уставился на меня. Подтянул колени ближе к себе. Схватился за капюшон, попробовав натянуть его на себя...
Я к тому времени уже сидел на пятках, соображая, что теперь делать. То ли парень толком не проснулся, то ли не мог решить, что делать, а может я загородил собой пути к отступлению, но он тоже замер и просто смотрел на меня. Сразу натянуть капюшон не получилось, и он бросил эту затею.
– Ты прости. Вчера я не собирался выгонять тебя. Мне, правда, надо было выполнить заказ, – что-то уже надо было говорить. Парень не двигался и всё так же, не мигая, смотрел на меня.
– Ты вчера отказался от чая... Нет. Я собирался предложить тогда, а ты... Может, сейчас? – Третий уже начал пугать меня. Он всё сидел и не сводил с меня глаз. Какие же они у него синие... Линзы? Он вообще меня слышит? Или он спит с открытыми глазами?
Мне стало совсем неудобно в такой позе: коленям было больно от жёсткого кафеля, ноги затекли. Я чуть пошевелился, пытаясь немного разогнать кровь. Цветной отмер, моргнул. Слава Богу, пацан! Я уж и перестал надеяться.
– Зачем вы... зачем ты ко мне... – запинался Третий. Испуганный, смущённый, но он продолжал смотреть на меня.
– Прости, я не хотел ничего плохого. Мне показалось, что твоя одежда... мне захотелось проверить, моешься ли ты. Твоя толстовка, она... Но ты не выглядишь, как бомж. Вот я и... Прости, – выдал ему как есть, сил что-то придумывать не было. Да и что можно было соврать в такой ситуации?! – Давай чай... А? – закончил свою нелепую речь я.
Он опустил голову.
Находиться в такой позе я больше не мог ни секунды. Да и встать с онемевшими ногами у меня бы всё равно не получилось, поэтому неуклюже перевалившись с колен на бедро, я подтащил себя к стене и сел рядом с ним.
Глава 13
Третий
Наблюдая за тем, как он неуклюже встаёт я решил пойти к нему. На чай. Он уже не казался опасным.
Тогда, очнувшись, я увидел его лицо прямо перед собой и ужасно испугался. Что ему надо? Он маньяк? Он что-то говорил каким-то придушенным голосом, а я сидел и смотрел, как двигаются его губы. Потом он опять что-то говорил... Хорошо, что отодвинулся. Как мне уйти? Вдруг не отпустит? Зачем я ему?
Потом, будто в кино, мой мозг, отматывая кадры назад, прокрутил мне ещё раз всё, что он говорил, а я не слышал. Опустило... немного...
Всё равно, зачем он так близко?..
Значит, проверял, насколько я опустился?
"Да ты прав, я – начинающий бомж. И да, не мыться я пока не научился. Противно не мыться!" Стало смешно и, боясь фыркнуть ему прямо в лицо, я опустил голову.
Он примостился рядом. Мы сидели у стены и молчали. Потом он неловко стал подниматься. Мне даже показалось, что он упадёт сейчас. Вскочил быстрее него. Сам не понял, зачем... А вдруг, правда, свалится?
Покачиваясь, прошёл в квартиру. Пьян? Да не похоже. Запаха нет. На нарика тоже не тянет.
На кухне он налил две огромные кружки горячего чая, выставил на барную стойку лимон, какое-то варенье в вазочке и тяжело опустился на стул. Махнул рукой, как скомандывал приступать. Я сел на то же место, что и вчера, придвинул к себе ближайшую посудину с чаем, обнял ладонями горячие стенки, греясь. Вспомнил про капюшон – ладно, чего уж теперь. Он кинул себе дольку лимона, потом подумав, взял ещё одну и положил себе в рот. Опускаю голову, смотрю в свою кружку. Хочется есть. Нет, чай я тоже хочу, но сначала было бы неплохо что-то съесть.
После того дня я перестал есть дома совсем. И вот тогда понял, что совсем не есть всё-таки не могу. К бабушке не поехал, да и к Лешке не пошёл – никого не хотел видеть. В школе была резиновая каша. Вот и вся моя еда на сегодня. Попросить у него супа? Вчерашнего. Я уже не боялся его, да и стеснения не было. Но вот так, просить еду у чужого человека, было странно. Стыдно.
Я отпил из кружки. Горячая жидкость потекла в пустой желудок. Лучше бы я не пил! Желудок скрутил голодный спазм. Бл*дь! Я еле удержался, чтобы не сползти со стула на пол, и не свернуться калачиком от боли. А вот этот, не смог удержаться... Словно чужими глазами я видел, как он неловко заваливается, проезжает по поверхности стойки боком и валится кулём вниз. Следом за ним на пол, грохочет стул.
Вот так дела! Это что, шутка такая?
Я ещё немного посидел, ожидая сам не зная чего: что он вскочит с пола и закричит – "Сюрприз!", что я вообще сейчас проснусь дома на своей кровати, что... Я даже не знал, чего я жду. Прислушиваюсь – тишина. Поднимаюсь, обхожу стойку, наклоняюсь: не шевелится, рядом – стул, долька лимона, которую минуту назад он взял в рот, теперь выглядывает из его полуоткрытого рта. Тяжёлое дыхание, на лбу выступил пот. Значит, не шутка. Держись, парень, сейчас...
Первым делом я вытянул из его рта лимон и, размахнувшись, зашвырнул его в раковину. Потом поднял и ногой отпихнул подальше стул – он отъехал по кафелю к окну. Опустился на колени. Теперь моя очередь принюхиваться? Опять стало смешно. Хорошо, что он в отключке и не слышит моего хихиканья.
Наклонившись над его ртом, я принюхался – ничем не пахло, кроме лимона, спустился чуть ниже – остатки той самой смоляной туалетной воды и лёгкий запах пота. Значит, сегодня, когда пришёл с работы, он не был в душе. Точно! Он сегодня пришёл раньше обычного... Заболел! Значит, его и отпустили раньше, потому что заболел.
Я положил ладонь на его лоб – влажный и холодный. Нормально. И что? И главное, что мне-то со всем этим делать? За всё время, что мы сидим на его этаже, я знал, что живёт он один, никого к себе не приглашает. Хотя, может, кто и приходит к нему, когда нас нет. Только вот когда? Днём – работает, а вечером мы сидим и подпираем его дверь – никому не просочиться... Но он пригласил меня. Впервые он позвал кого-то к себе и этим кем-то был я! С чего бы это? Ах, да, пожалел маленького грязного, но пока ещё мытого бомжика. Пожалел, видите ли! Я в бешенстве вскочил на ноги. Козёл! Иди ты со своей жалостью!
У входной двери я остановился. Потом развернулся и вернулся в кухню. Я не могу так его бросить... на полу. Подошёл к нему и сел рядом. Парень лежал очень неудобно – подвернув руку под себя и как-то неестественно прижимаясь щекой к полу, казалось, что голова у него лежала отдельно от тела. Я встал и, схватив его за футболку на плечах потянул, пытаясь выпрямить, вытянуть его. Может так ему будет легче дышать? Какой же он тяжёлый! Подтянул его ближе к шкафу (спасибо скользкому кафелю). Его дыхание стало ещё более шумным, прерывистым. Примостившись рядом с ним, я подлез ближе и, приподняв его голову, положил её себе на колени. Может так будет лучше? Надо отдохнуть и подумать. Он – болен, это ясно – вон как дышит. И что делать в таких случаях? Где тут его телефон? Я потянулся рукой к его карманам – пустые. Ну и где он? Даже если найду, то есть ли там телефон "Мама"? А если нет, то кому набирать? Даже если я кому-то позвоню, то что скажу? Ну, его, этот телефон. Надо найти другой выход.
А что я, вообще, здесь делаю? Чего я с ним вожусь?! Кто он мне? Лучше свалить отсюда... Из дома вызову ему "Скорую". Входную дверь не закрою – сами зайдут и заберут его. Нормально, по-моему. Я посмотрел на него: дышал по-прежнему сипло, но на щеках выступил румянец. Это же хорошо? Или может остаться с ним до приезда врачей, а потом уйти? Нет. Ещё до отца дойдёт, что его сын у левого мужика в квартире ошивается, то он меня вообще из дома выгонит. Что делать-то?
Он что-то тихо пробормотал, я снова опустил голову и посмотрел на него: русые волнистые волосы (а причёска у него классная, я ещё на лестничной клетке заметил), слишком длинные брови, почему-то гораздо темнее волос. Он что красится? На носу выступила испарина. Маленький, едва заметный порез на подбородке. К губе прилипла мутная слезинка от лимона. Смахиваю её. Не могу я его бросить здесь одного. Он человек всё же, а не собака.
Сижу у кухонного шкафчика, прикидываю, хватит ли сил, чтобы дотащить его до комнаты. Тяжеленный какой. Сколько ему? Двадцать пять? Двадцать семь? Дима явно старше его, да и гораздо больше. Мне оставалось радоваться, что это не Дима – его я бы и с места не смог сдвинуть. Ну, что, надо тащить его в комнату. Я сидел и перебирал его волосы... когда это я успел? У него красивые волосы и очень приятные на ощупь. Сейчас встану...
С огромным трудом, отдыхая по дороге бессчётное количество раз, я дотащил, доволок его до дивана.
Во время нашего марш-броска по ламинатам его родины, когда у меня был первый "привал", ещё в кухне, я обошёл квартиру, чтобы выбрать место, куда его тащить. Оказалось, что тащить можно в двух направлениях: кровать или диван в другой комнате. Кровать я отмёл сразу же – слишком высокая, мне не поднять. Оставался диван. Не могу же я вызывать скорую к человеку, который лежит на полу.
Пока я волочил его по полу, у меня в голове созрел новый план: затащить его на спальное место, вызвать скорую, сыграв его младшего брата. Пусть ему что-нибудь вколют, потом ему полегчает, и я уйду. Когда у Таньки неожиданно заболел отец, (она нам весь мозг вынесла своими рассказами) нам поневоле пришлось наслушаться всего про нашу медицину, про врачей, про болезни. Это от неё я узнал, что "Скорая" даже не спрашивает ни паспорта больного, ни полиса. Это мне было на руку – ведь ни того, ни другого я им не смог бы дать.
Мой план мне нравился. Тарелку супа я отработаю. Жалость мне не нужна.
Когда мы, наконец, добрались до дивана... Да-а-а, оказалось, что и диван был не слишком низкий. Взгромоздить на него эту здоровенную тушу я не смогу. Ещё раз оглядываю его фигуру, прикидываю, примериваюсь... Качком назвать его конечно, нельзя. Нормальное телосложение, высокий... Нет, я не смогу. С моим-то весом и ростом... Надо что-то думать.
Притащив с кухни стакан ледяной воды (нашёл бутылку в холодильнике) я, ливанув себе немного на ладонь, переворачиваю её над его лбом. Он только дёрнулся. Ладно. Лишь бы не убил потом... Переворачиваю уже целый стакан с водой над его лицом. Застонав, открывает мутные глаза и пытается сфокусировать взгляд на стакане. Наклоняюсь над его лицом:
– Тебе надо встать. Я не смогу сам затащить тебя не диван. Ты – тяжёлый.
Глаза закрыты. Он опять отключился? Да я же почти орал! Я всё понял, хорошо! На кухню – за новым стаканом. Дубль два.
Готово. Теперь на два тона выше:
– Вставай. Давай. Быстро! – открыл глаза, моргает, что-то хочет сказать, но не получается – сипит.
– Давай, я не могу тебя поднять! Быстро! Кому я говорю! – я уже кричал во весь голос. Думаю, так доходчивей будет. Он пошевелился и подтянул одну ногу к себе, как-то подобрался и... нога опять уехала, и он затих. Ясно!
Я подтянул его вплотную к дивану, так, чтобы он почти упирался в него головой. Ноги ему немного согнул и подпёр их столиком, который стоял в спальне. Я еле притаранил его – тяжеленный такой, хоть и рухлядь рухлядью. Может у него получится оттолкнуться от него? И теперь уже кричал, параллельно дёргая его за руку, показывая, куда надо двигаться:
– Встал! Быстро! Живо на диван!
Но он так и не встал.
Я всё сделал сам! Супермен, бл*дь!
Единственное, чем он мне помог после моих воплей (и ещё спасибо столику), как-то коряво, но сел на пол, упираясь спиной в диван. Дальше, таща на простыне: пропустить через подмышки, грудь, – я посадил его всё-таки на диван. Чего только не придумаешь от безысходности!
Положить его было уже плёвым делом... После я свалился на пол и лежал какое-то время – сил не было.
У меня болело всё тело, ныли руки, а вот боль в желудке куда-то делась. Я ведь хотел есть, кажется?
Ну, а дальше... Дальше я носился по квартире: приводил в порядок кухню (кружку он тоже опрокинул, когда падал), подбирал себе что-то из одежды – типа "домашний прикид младшего брата", переодевался. Чтобы сойти за человека, живущего в этой квартире, обошёл её медленно ещё раз, изучая, где что лежит, даже с кухней ознакомился – вдруг, понадобится дать доктору ложку, чтобы горло, например, посмотреть. Надо знать, где её быстро найти. Постарался волосами хоть чуть-чуть прикрыть синяк... ладно, скажу, что в школе подрался. Сцена готова! Эх, жаль, что всё это нельзя записать на видео, было бы интересно посмотреть потом. Внутри всё дрожит. Как всё пройдёт? Страшно...
Да. Чуть не забыл. Деньги! Думаю, что надо дать им денег. Кто ж откажется, тем более, что вызов ночной? Но вот денег у меня не было.
Смирившись, что хуже бомжа и грязного гомика мне уже не опуститься, я обшарил карманы его куртки – ничего. Где деньги-то? В квартире они точно где-то есть, но я их буду искать до утра. Джинсы, в которых он пришёл! Они нашлись в спальне на кресле. В кармане обнаружилось несколько тысячных купюр. Класс! Всё, пошёл звонить.
Глава 14
Третий
Они приехали через 15 минут. Я засёк. Тем более, что вся эта эпопея с перетаскиванием раненого на себе и моим вживанием в роль заняла много времени и я уже начал волноваться, не стало ли парню хуже.
Я открыл дверь – молодой пацан в голубой куртке и штанах, с огромным то ли сундуком, то ли чемоданом. Это врач?
– О! Какой бланш! Девушка? – все слова, что я тщательно подбирал, репетировал все эти пятнадцать минут, застряли у меня в глотке.
Пацан, отодвинув меня, вошёл в квартиру. Насвистывая, сразу двинулся в комнату, подошёл к дивану. Бесцеремонно плюхнулся, чуть не придавив того, кого я, как грёбаная медсестра на поле боя, вытаскивал на себе, тащил на пределе сил. Стало почему-то обидно, неуважение, прям, какое-то... Он приподнял лежащему веко, потом взялся за запястье.
– Давно он так? – он ещё и жевал жвачку. Кто это вообще? Это чмо – врач? Я всё не верил, что вижу перед собой этого самого... – медицинского работника. А где второй, они же обычно вдвоём приезжают, Танька говорила...
– Минут двадцать – безбожно врал я. – Я сразу вам позвонил.
Надо было уже начинать плакать, чтобы он перестал разговаривать и начал уже что-то делать. Так, поехали: "Я младший брат и мне страшно, я – младший брат и мне страшно". Кажется, помогло – удалось почти натурально шмыгнуть носом пару раз. Пока я прикидывал, как сыграть убитого горем родственника, доктор-пацан успел померить давление и даже каким-то карандашным фонариком посветил "моему брату" в горло. Момент, как он смог открыть ему рот я пропустил – увлёкся самовнушением.
– Градусник где? Не надо, ладно. Температура – высокая, можно не мерить. Ты ему кто, брат, что ли? Подай-ка мне стул, писать на нём буду, – ответы мои ему были не нужны. Ну и отлично, у меня меньше шансов запалиться. Я придвинул стул к дивану (хорошо, догадался принести из спальни заранее). Он будет писать? А лечить он собирается!? Козёл! Он хоть в своём меде доучился?
Типа "врач" достал какой-то бланк из своего чемоданчика и первое, что бросилось мне в глаза – строка с такими родными и привычными со школы, но сейчас повергшими меня в ужас, буквами – "ФИО".
Бл*дь! Я же не знаю ответа ни на одну из этих букв!
– Ну, сделайте же что-нибудь, доктор, – снова попытавшись поправдоподобней всхлипнуть, я вылетел из комнаты. Паспорт ведь мне где-то попадался... А, в тумбочке, в коридоре! Всё-таки хорошо я провёл для себя ознакомительную экскурсию по квартире. Ага, вот он: дрожащими руками открываю на первой странице... Успеть, успеть... Вдруг, прямо сейчас спросит?... Дмитрий Сергеевич Кольцов. Кажется, на странице остался оттиск моих мокрых пальцев. Я перевёл дух. Не вспомню, когда в последний раз так волновался. Если не считать... тогда, на моей кухне...
Вернувшись в комнату, я увидел, что этот мелкий врач-недоучка кинул пустой шприц себе в портфель и небрежно стащив жгут с руки моего больного, кинул его на стул. Я почувствовал укол ревности: я так сроднился с ним, пока тащил его чуть ли не на себе, а этот докторишка... так непочтительно с ним. Сделал укол, ну, спасибо и на этом.
Меня отпустило. Я сел на стул, тот, что стоял подальше, у компа. Но теперь снова скрутило желудок – надо было срочно поесть.
– Слышь, пацан, как там тебя... Я должен увезти его в больницу. Положено... – наверное, выражение моего лица было красноречивее слов.
Мне надо будет собирать ему с собой одежду (где мне её рыскать сейчас по полкам и что надо брать?), потом – закрывать квартиру (ключ ему в карман сунуть? будет выглядеть странно), кому-то надо будет сообщать, что он в больнице... Не-е-ет, только не это. Не надо – в больницу! Я этому доктору так и заявляю, добавив немного нытья...
– Пацан, не скули и балаган свой кончай уже, не в театре. Нормально всё. Твой брат жить будет, справится. Давай так: оставлю его дома, но ты должен расписаться за отказ от госпитализации. Восемнадцать есть? Я распишу тебе всё – что и как. Не думаю, что в стационаре будут лечить как-то иначе. Понял меня? Всё точно по списку, – ему как обычно мои ответы не требовались.
Дальше он говорил: про лекарства, про течение болезни, даже, кажется, что-то спрашивал про моих родителей (я не совсем понял, при чём тут мои родители?), ещё что-то говорил. Я что-то отвечал ему, когда позволяла боль в животе. Когда было особенно больно, то попросту кивал, надеясь, что делаю это в нужных местах. Потом он писал. Долго. Бесконечно долго. Я с трудом удерживал сидячее положение: "Ща сползу на пол и завою от боли. П*здец, как больно..."
Наконец, дошли до долгожданного "ФИО". Кольцов Дмитрий Сергеевич – намертво врезалось мне в память. Отбарабанил. Бл*дь, когда же он уйдёт? Я сейчас сдохну! Из последних сил нацарапал свою подпись в каком-то листке. Хорошо, что паспорт с меня не спросил. Восемнадцать... Ха!
Смахнув всё со стула в свой чемоданчик, он встал. Уже около двери остановился, взял меня за плечо и сказал, как черту подвёл:
– Лекарства – по часам. Схема – на стуле. Будет хуже – в больницу срочно. Он проспит часов восемь точно. Гепариновая мазь поможет, – он легко ткнул меня пальцем в синяк. Видя моё движение к карману, покачал головой, снова засвистел и вышел за дверь.
Заперев за ним, я сполз по двери на пол.
Есть. Хочу есть. Умираю.
Подавив желание ползком добираться до кухни, я всё-таки встал.
Нашёл какую-то ёмкость... С тех пор, как в микроволновке взрывом разнесло на кусочки казалось бы предназначенную именно для неё тарелку, я избегал пользоваться печками. Вот и она – топаю мимо.
Разобравшись с мудрёной электрической плитой, разогреваю себе молока. Тёплое ненавижу, но подумал, что от холодного мой бедный желудок свернётся в трубочку, причём насовсем. Налил в стакан. Выпил. Посидел немного, привыкая к приятному теплу внутри. Подогрел ещё молока. Теперь выпил не торопясь, заедая куском белого хлеба. Как же хорошо...
В комнату я пришёл уже совсем сонным. Он спал. Дима спал. Дима? Неприятно кольнуло. Он тоже – Дима.
Подумал. Сходил за одеялом в спальню, укрыл его. Взял со стула листочек со схемой лечения, что оставил этот пацан: каждые четыре часа одни таблетки, и три раза в день – другие. Ещё какие-то... А он ничего оказался, нормальный вроде. Даже денег не взял. Главное, чтобы укол помог. Глянул на часы. Делать нечего – оделся и пошёл в аптеку. Ключи нашлись на тумбочке.
Вернувшись, проверил его. Нормально. Спит. Дышит, правда, со стонами и тяжело, будто кирпичи таскает.
Рассчитав время первого приёма лекарств, и поставив будильник на телефоне, я решил ложиться спать. Ну, что ж, вот и повод завтра не пойти в школу, причём уважительный. Хотя кому расскажешь?
Зачем-то оглядевшись, убедился ещё раз, что кроме дивана здесь лечь не на что. Спать на его кровати? Ну уж нет!
Найдя на полке в шкафу клетчатый грубый плед и стащив подушку из спальни, я устроился на полу. Всё, я умер.
А зачем гепариновая мазь?
Глава 15
Третий
Проснувшись от будильника, вскакиваю на ноги. Было ощущение, что я серьёзно так проспал – на улице белый день. Сколько? Восемь есть? Да, я же не дома и сегодня никуда не иду! Стою. Пытаюсь проснуться до конца. Вспомнить. Включиться.
Дим спал. Я не мог называть его полным именем, не мог думать о нём полным именем. Не выговаривалось. Не повторялось. То имя не повторялось. Решил сократить – он всё равно не слышит. А сообщать ему, как я его про себя называю – не собираюсь.
Принёс с кухни стакан воды и, выковырнув таблетку из упаковки, стал его будить.
Да-а-а... Так ничего не получится. Проснуться-то он проснулся, почти – глаза открыл, но ничего не понимал и уж точно ничего глотать не собирался. А у него температура – я положил ему руку на лоб. Надо как-то дать ему лекарство. Я опять попытался – Дим отбивался. Не слишком активно, конечно... откуда только силы взялись? Мы умудрились разлить стакан с водой. Понятно! Налил новый стакан. Дим за это время опять успел задремать. Тряхнув его за плечо и убедившись, что он открыл глаза, я приподнял одной рукой его голову, а второй поднёс ложку с растолчённой и разведённой в воде таблеткой. Дим легко впустил ложку в свой рот. Кажется, сглотнул. Я прислонил к его губам стакан с водой. Наклонил. Два глотка он сделал. Ну и отлично.
Белые крошки от таблетки на губах.
Поправляю на нём одеяло – влажное. Потел, значит, ночью. Переодевать? Ну уж нет! Я его больше двигать не буду! Не придумав ничего лучшего, я укрыл его и одеялом, и покрывалом, которое притащил из спальни, сняв с кровати – не замёрзнет.
Дим спал. Волосы слежались, слиплись на лбу в два завитка, как у девчонки. Хочу погладить его по волосам. Даже больным и спящим он был слишком серьёзным и сосредоточенным – стереть бы это умное выражение! Нашёл на кухне чистое полотенце, намочил его, вернулся к дивану. Протёр Диму лицо и шею. Снова намочил полотенце и положил ему на лоб. От температуры... Кажется.
Нашёл на кухне градусник: надо померить ему температуру. Оттянул ворот футболки, и чуть отодвинув руку вбок, воткнул градусник в подмышку. Сколько его надо держать? Хотя он – электронный, может сам отключится?
Я сидел и рассматривал его лицо. Он, вообще, улыбаться умеет? Смурной всё время какой-то. Но не злой. Мы так давно сидим под его дверью, а он не сделал ни одной попытки прогнать нас, даже не высказывался никак. Просто проходил к своей двери, открывал её и скрывался в квартире. И всё время один. Мы даже одно время делали ставки на то, что увидим, как он приведёт к себе девушку завтра, через неделю... Ну, или закатится хоть раз к себе с какой-нибудь компанией. Ну, или придёт пьяным. Потом надоело, и мы перестали обращать на него внимания.
Он нам не мешал. И мы старались не наглеть, вели себя тихо – вдруг передумает и выгонит? Этот этаж был самым чистым и тихим в подъезде. Мы выбирали! Нам здесь нравилось, и терять такое шоколадное место, как любила повторять Танька, было жалко.
С другой стороны от лифта тоже были квартиры, но мы почти никого не видели из тех жильцов. Была одна парочка: смешливая девушка и какой-то батан в очках. Так они, по-моему, нас даже и не замечали – смотрели только друг на друга. Ещё была одна старушка. Лёшка пару раз донёс ей сумку до квартиры. Теперь видя нас, она всегда улыбалась, кивала нам головой и почему-то грозила пальцем, прежде чем скрыться за дверью. Ненормальная, короче. Главное – нас не трогала.
Наверное, всё? Померялась уже? Я вынул градусник. Опуская футболку, почувствовал, как на меня пахнуло его туалетной водой. Я даже глаза закрыл. Скоро новый год.
Температура была небольшая.
Я установил будильник на следующий приём лекарств и упал на своё место. Завернулся в подстилку. Спать.
Каждые три с половиной часа я просыпался, проводил всё те же манипуляции и с таблетками, и с Димом. С таблетками я разобрался быстро – запомнить было легко: первый приём – одна таблетка, в следующий – две таблетки. Потом я пил молоко на кухне, шёл в туалет. Три с половиной часа на сон, на остальное – где-то полчаса. Вот такими четырёхчасовыми отрезками я и запомнил этот день.
Дмитрий.
Я проснулся, за окном – темень.
Во рту было сухо. Язык прилип к нёбу. Я попробовал оторвать язык или сглотнуть... Твою мать, как же больно! Слюны категорически не было. Что это? Надо сходить попить. Встать я не смог. А вот это было уже страшно. Тело было чужим.
Вдруг, до меня донёсся какой-то шорох. Повернув голову на шум, я увидел на полу, около дивана, какой-то ком из тряпья. Ничего не видно. Что это? Одно было понятно, "это" было явно живое: оно сопело и даже всхлипывало.
Я позвал того парня пить чай... Когда это было? Но почему он теперь лежит на моём полу? Это ведь, несомненно, он, больше некому. Почему он спит? Тут прозвучал незнакомый сигнал – будильник – и фигура на полу резко села. Я решил притвориться, что сплю: как себя с ним вести и что делать, мне в голову не приходило. Посмотрим, что будет.
Посидев немного Цветной медленно встал с пола, подошёл ко мне и присел на диван рядом. Убрал какую-то влажную тряпку с моего лба (а я даже не заметил, что у меня на голове что-то есть) и положил руку на её место. Ладонь была тёплой и сухой – приятно. Что-то бурча себе под нос, парень аккуратными движениями убрал волосы со лба. Потом опять вернул ладонь на лоб. Замер. Куда он смотрел, я не видел – света он так и не зажёг, что, в общем, мне было на руку.
Да я весь мокрый! У меня что, была температура?
Он наклонился совсем близко ко мне и глубоко втянул воздух, будто принюхивался. Я затаил дыхание – лежать без движения становилось всё тяжелее и тяжелее. Он что-то прошептал... Выпрямился. Наконец-то – мне же дышать ещё надо! Как тяжело, оказывается, притворяться спящим... Он посидел ещё немного, вздохнул и поплёлся из комнаты.
Кухня – щёлкнул выключатель. Потом что-то тихонько застучало, послышался плеск воды... Он появился в комнате, но пошёл не ко мне, а к настольной лампе, к моему столу. Щелчок. Теперь в комнате стало достаточно светло, и я уже не смогу скрывать, что не сплю. Сделать вид, что я только что проснулся? Глупо как-то... Да и играть у меня не получится.
Рискнуть?
Цветной опять подошёл к дивану и сел со мной рядом. Стал приподнимать мою голову, нашёптывая всякие глупости, что обычно родители говорят своим детям... Что-то холодное (металлическое?) коснулось моих губ. Это было настолько неожиданно, что я дёрнулся. Я уже понимал, что выдал себя, но открыть глаза не мог – было стыдно. Парень осторожно положил мою голову обратно на подушку. Долгое время ничего не происходило. Он не двигался, и я лежал, замерев.
– И давно ты не спишь? – прозвучало чересчур спокойно. Дальше лежать с закрытыми глазами было верхом идиотизма.
– Минут пять, – а говорить мне, оказывается, было очень больно. Это был не голос, а какие-то царапающие звуки, похожие на карканье умирающей птицы. – Что со мной?
Парень задумчиво смотрел прямо перед собой. Было ощущение, что он находится где-то далеко отсюда. На нём была абсолютно жёванная МОЯ футболка, из-за большой разницы в размере, она перекосилась и висела на одном плече. Ещё на нём были одеты мои пижамные штаны, совсем древние, которые я уже тысячу лет не носил. Синяк на его скуле совсем расплылся и основательно пожелтел. Лицо было немного опухшим, волосы взлохмачены.
Видимо давая мне собраться с мыслями (а может и себе?), он молчал и всё также смотрел перед собой, в никуда. Потом перевёл глаза на свои руки – ложка. Поднёс её к моему рту, глядя внимательно на содержимое. Я послушно открыл рот, проглотил. Растолчённая таблетка?.. Цветной, всё также не глядя на меня встал, отошёл к окну, судя по звуку, положил ложку на подоконник, и начал глухим, ничего не выражающим голосом рассказывать про мой обморок, про врача, про лекарства. Теперь я смог более-менее сложить картинку событий, начиная с вчерашнего вечера. Цветной замолчал, всё также стоя у окна, ко мне спиной.
– Дай попить, – попросил я шёпотом. Парень будто очнулся, прошелестел мимо меня на кухню. Вернулся, подошёл, словно нехотя передвигая ноги. Протянул мне стакан, глядя куда-то в сторону. Я смотрел на него. Что-то изменилось? Пока я претворялся спящим, он был совсем другим. Сейчас же передо мной был натянутый как струна, напряжённый подросток. Нет, даже не так, это обиженный, злой ребёнок. Он злился?
– Я расплатился за суп? – резким, бесстрастным голосом спросил вдруг он. Что это? Теперь Цветной в упор смотрел на меня. Губы его кривились, на щеке, чуть ниже синяка заалело красное пятнышко.
За какой суп? Я ничего не понимал. Может я его чем-то обидел, что-то умудрился сделать, пока был в отключке? Он не двигался и всё также протягивал мне стакан с водой. Какой-то взъерошенный, вот-вот зафыркает и свернётся в клубок, как ёж. Я внимательно смотрел на него: "Что я тебе сделал, Третий? Если спрошу, ты же не ответишь?.."
– Спасибо тебе за всё. Извини, что ты возился со мной. Теперь я справлюсь сам.
У меня столько сил ушло на то, чтобы просипеть так много слов подряд, что, в конце концов, я задохнулся и закашлялся сухо, отрывисто. Казалось, что всё горло забил горячий песок – он жёг, царапался.
