Текст книги "После безумия (СИ)"

Автор книги: cup_of_madness

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

– Ой, Пэнси пытается выстроить Санта-Барбару в очередной раз, – закатила глаза Гермиона.

– Выстроить что? – поднял бровь Драко, все еще всматриваясь в ее глаза.

– Забудь, – махнула рукой Гермиона. – Лучше скажи, что ты…

– Так, так, так! Разойдитесь! – они услышали слишком знакомый голос, обладатель которого властно распихивал учеников, глазеющих на витрины магазинов.

Гермиона отскочила от Драко на несколько шагов, жалея, что не прихлопнула тогда того жука прямо в банке.

– Мистер Малфой, мисс Грейнджер! Ну что вы, что вы! Я не хотела мешать интимному моменту! – улыбнулась Скитер, дергая за руку фотографа, у которого вот-вот должен был отвалиться палец, судя по количеству сделанных им снимков.

– Вообще-то мы не давали разрешения на размещение фотографий! – воскликнула Гермиона, пораженная такой наглостью.

– Милочка, ни к чему стесняться: вы заполучили одного из самых желанных юношей в магической Англии. Поделитесь впечатлениями, что вы ощущаете, бросив в костер все прошлые убеждения такого влиятельного рода? – затараторила Скитер, щелкая пальцами, чем привела в движение ядовито-зеленое перо, которое уже, видимо, черкало свое представление о происходящем.

– О Мерлин! – всплеснула руками гриффиндорка и, развернувшись, попыталась уйти, но Драко остановил ее, задержав за руку. – Что? Она же снова настрочит эти ее поганые статейки!

– И что? – фыркнул Драко. – Скитер поливает дерьмом всех подряд, не прячься от нее.

– Не думаю, что ты очень любишь читать о том, как кто-то… как там было? Бросает в костер убеждения твоей семьи? – Грейнджер раздражалась с каждым словом.

– Вряд ли что-то может навредить им больше, чем мой поступок в отношении Волдеморта. И мне плевать, что она пишет, – наклонил голову Драко. – Тебе должно быть тоже.

– Мистер Малфой, дорогой, расскажите, как по вашему мнению, к этому отнеслись бы ваши родители? – спросила Скитер, подходя немного ближе.

– Еще одно слово, и я ей врежу, – произнесла Гермиона шепотом, бросая взгляды на репортершу.

– Я бы на это посмотрел, у тебя неплохой удар справа, – засмеялся Драко, вспоминая свой сломанный нос. – Знаешь, мне кажется, ее поганым статейкам не хватает нескольких колдо, как думаешь? – Гермиона подняла на него глаза, понимая, к чему он ведет. – Иди ко мне.

У нее было всего несколько секунд, чтобы представить, какой бурей разразится волшебный мир, когда «Ежедневный пророк» опубликует эти снимки, но давать деру было поздно. Разве что отказаться от него: сероглазого, хамоватого, сломленного, как и все они – прошедшие школу жизни слишком рано, чтобы самостоятельно залечить все шрамы. Но если быть с ним значило выдерживать эти взгляды, перемывание костей и слухи, то это все равно стоило того. Стоило всего пережитого.

Когда она приоткрыла губы, целуя его, снежинки ускорили свой танец, падая им на щеки, и она подумала, что, черт возьми, эти фото получатся слишком красивыми для таких гнусных целей.

***

Просто поразительно, сколько проблем может принести небольшая тетрадка, пара чернильниц и вдохновение любимым праздником. Все утро Гермиона бегала по Хогвартсу со списком, отмечая квадратики напротив пунктов галочками, а пунктов, кажется, не становилось меньше. Она уже успела сотню раз проклясть себя за излишнюю инициативу в день Валентина, но поделать было нечего.

«Любовная почта» исправно разносила послания, которые ученики бросали в нее несколько дней до четырнадцатого февраля, купидоны осыпали всех сердечками, растворяющимися в воздухе, и в общем весь замок был покрыт розово-малиновым настроением, включая блюда на столах, которые все как один были красного цвета, а каждый из десертов был творением кулинарного искусства – эльфы постарались на славу. И еще она практически прокляла Малфоя.

Проснувшись, Гермиона не застала его рядом и успела немного расстроиться, потому что подарок для него так и остался неоткрытым. Но она никак не ожидала, что слизеринец растворится и оставит ее наедине с обязанностями старост.

– Рон, что насчет игры со вторыми половинками? И Гарри? Где Гарри? – огляделась Гермиона, остановив друга за руку.

Слава Мерлину, друзья сжалились над ней и забрали на себя часть обязанностей, которые она не смогла сгрузить на префектов. Иначе гриффиндорка бы сошла с ума, словно безумный кролик с часами у Льюиса Кэрролл.

– Он смотрит, чтобы весь декор был размещен в нужных местах, как ты и просила. Перестань, Гермиона, все уже почти готово, – ответил Уизли, смотря на измотавшуюся подругу.

– После обеда в Большом зале должны выступать несколько учеников, которые играют на музыкальных инструментах. Предполагается, что они исполнят несколько романтических куплетов, а я не могу найти Чжоу Чанг, которая за это все отвечает, – произнесла Грейнджер скорее для себя, делая новую заметку на листе.

– Могу поклясться, что видел ее на завтраке, поэтому сомневаюсь, что она забыла. И вообще, ты не должна это все делать одна! Где хорек?

– Малфой как сквозь землю провалился! – сжала губы Гермиона. – Слушай, мне нужно бежать, но если встретишь Гарри, попроси его взглянуть на карту Мародеров и найти его, ладно?

Она ускакала, не дожидаясь ответа. Все утро было сумасшедшим, но зато, успев на окончание завтрака, гриффиндорка услышала подбадривающие слова от профессора Спраут и ее восторг от приготовлений. Малфоя не было за слизеринским столом и Гермиона поклялась, что оторвет ему голову в ту же секунду, как увидит. Сегодня, как на зло, у них не было ни одного занятия со Слизерином, поэтому девушка не имела возможности высказать ему все как можно раньше.

Чары с ЗоТИ пролетели очень быстро, несмотря на то, что на Чарах они проходили ускоренную программу, в попытках выучить весь упущенный материал, а ЗоТИ вел Снейп, на чем можно было и закончить, но сегодня, постоянно прерываемый «Любовной почтой», он, кажется, был просто в бешенстве. Поэтому, забежав в Большой зал, у Гермионы отлегло от сердца, когда она увидела, что Забини и Чанг уже выстроили всех выступающих согласно очереди, а староста Пуффендуя позаботилась о том, чтобы все инструменты стояли на сцене.

После того, как Гермиона проверила последние приготовления, студенты потихоньку заполнили зал. Немного расслабившись и поняв, что самое страшное позади, Грейнджер присоединилась к группке гриффиндорок, где громче всех была Джинни: она пищала от восторга, рассказывая о букете цветов, который ей утром подарил Гарри. Заметив убийственно-завистливый взгляд Ромильды Вэйн, Гермиона сделала себе пометку в голове, попросить Джин быть предельно осторожной, зная, насколько Ромильда тяготеет к подмешиванию всякой дряни в еду. Лаванда буквально цвела, одаренная всеми видами шоколада и разномастных сладостей от Рона, что было действительно мило. Пусть Гермиона и считала Браун совсем недалекой и за любовь к нелепым бантам ее можно было бы судить в Визенгамоте, ей все же нравилось, что она совершенно искренне влюблена в Уизли и этого было достаточно, чтобы ее терпеть. Девушки рассказывали о своих подарках, и злость в гриффиндорке испарилась, сменяясь грустью.

Профессор Макгонагалл произнесла поздравительную речь в стиле Дамблдора, в которой говорилось о любви и прощении, что заставило сердца многих сжаться. Но все же, сосредоточившись на позитивной ноте, директор пригласила на сцену первых выступающих, которыми оказалась пара из Когтеврана: парень играл на фортепиано сложную медленную партию, а девушка пела песню на итальянском, о смысле которой Гермиона могла лишь догадываться, но мотив трогал до глубины души. Все слушали, приоткрыв рты, что еще раз доказало ей: все старания были не зря.

– Она фальшивит, – услышала Грейнджер над ухом.

Повернувшись, Гермиона увидела самодовольную ухмылку и руки, спрятанные в карманы брюк.

– Ты! Драко Люциус Малфой, где ты был?! – воскликнула она, пожалуй, слишком эмоционально, обратив на себя внимание рядом стоящих людей, которые недовольно на них покосились. – Я чуть с ума не сошла со всеми этими приготовлениями!

– А я предупреждал тебя, что половина этих выкупанных в розовых соплях мероприятий явно лишние, – лениво протянул он. – К тому же я оставил тебе Забини.

– С тем объемом обязанностей не справились бы и десяток Забини! А ты, между прочим, староста, если забыл!

– Ты не даешь мне об этом забыть даже на минуту, – фыркнул Малфой, положив руки ей на талию и прижав спиной к себе. – Ты сегодня такая буйная, не порть людям впечатление от выступления.

Ей хотелось еще много раз проговорить ему о невероятной безответственности, но Гермиона ненавидела свое тело, которое постоянно предательски реагировало на него. Сейчас стоило оттолкнуть его руки, но оно будто замерло, не давая хозяйке двинуться даже на миллиметр. Что за несправедливость! Смотря на все эти счастливые парочки сегодня, она скучала по нему, поэтому сейчас, прижав голову к его плечу, перестала злиться на парня слишком быстро.

После концерта всем дали перерыв между уроками в сорок минут, чтобы выступающие могли спокойно собраться, а зрители настроиться на учебный лад, хотя во всем замке царило довольно не учебное настроение, что было видно даже по преподавателям. Драко нужно было взять верхнюю одежду, потому что следующим у него стоял Уход за магическими животными, который Хагрид проводил на улице, несмотря на беспощадность погоды, а Гермиона просто решила заскочить в башню, чтобы немного перевести дух, хотя сорока минут для такого стресса явно было слишком мало.

Прикусив нижнюю губу, гриффиндорка попыталась совладать с волнением. Это совсем не неловко. И совсем не дико. Просто сделай это. Выйдя в гостиную из своей комнаты, она увидела Малфоя, сидящего на диване и читающего какой-то рекламный журнал, который сова принесла несколькими днями ранее и который так и остался валяться ненужным хламом на столе. Присев рядом с ним, Гермиона еще раз ощутила, насколько все изменилось. Когда-то ее бы бросило в холодный пот от возможности сидеть рядом с ним на одной поверхности, да еще и так близко.

– Знаешь, сегодня день святого Валентина… – проговорила она несмело, не зная, как начать.

– Я догадался, увидев летающих купидонов, – кивнул Драко, смотря, как странно она себя ведет.

– И я знаю, что ты не любишь этот праздник, но… – Гермиона нервно облизала губы. – В общем, это тебе.

Он перевел взгляд на протянутый ею конверт, которого не заметил раньше. Взяв в руку изумрудный кусок бумаги, Драко медленно извлек оттуда лист из какого-то маггловского блокнота и всмотрелся. Там был изображен довольно несуразный рисунок парня с платиновыми волосами и слизеринской вышивкой на груди, а черты лица подозрительно напоминали ему его собственные.

– Это я? – спросил он, поднимая на нее взгляд.

– Очень давно, на первом курсе, в первые недели, когда я еще не начала дружить с мальчиками, меня не очень-то все любили, потому что я была такой всезнайкой и…

– О, совершенно на тебя не похоже, – произнес Драко с сарказмом, и она легко ударила его по плечу.

– В общем, да. Так вот, тогда ты мне показался очень симпатичным. И… я нарисовала это, – Гермиона еще раз посмотрела на рисунок, выведенный ее рукой в одиннадцатилетнем возрасте, который девушка нашла совсем недавно среди своих старых вещей в доме Уизли.

– То есть… – улыбка медленно расползалась по лицу Драко.

– Не смей смеяться! – ткнула она в него пальцем, но было уже поздно.

– То есть, ты сохла по мне с одиннадцати лет? – гостиная заполнилась его смехом, когда он неотрывно смотрел на ее краснеющие щеки.

– Мерлин, нет! Ты мне нравился дней пять, максимум неделю, ровно до того момента, пока я не услышала, как ты открываешь рот! – закатила она глаза.

– О, ну что ж, Грейнджер, теперь то ты меня заполучила, какая ты коварная! – издевался он над ней, подхватив ее и усадив к себе на колени, несмотря на вялые попытки противиться.

– Какой ты придурок, просто сил нет, – покачала Гермиона головой, опуская руки ему на плечи.

Драко смотрел в янтарные радужки ее глаз и чувствовал, насколько жив. Вот бывают моменты, когда мир словно щелкает пальцами и сосредотачивает все твое внимание на нескольких секундах. Обхватив ладонью ее затылок под волосами, слизеринец поцеловал девушку, чувствуя привкус печенья, которым сегодня были завалены столы в Большом зале. Драко почувствовал, как все было неправильно, как сильно он налажал.

Память, словно самый жестокий судья, подкинула ему несколько картинок, где одиннадцатилетняя Гермиона еще не представляет, какой Малфой ублюдок. Что было бы, если бы они начали общаться раньше? Если бы он не так много слушал и впитывал все то, что отец неустанно талдычил ему с пеленок?

– Прости меня, Гермиона, – произнес Драко, оторвавшись от нее.

На ее лице промелькнуло замешательство, но она ничего не сказала, ожидая, что будет дальше. Он редко называл Гермиону по имени и тогда, в первый раз, когда девушка это услышала, стоя в ванной, в каком-то совершенно будничном предложении, гриффиндорка зависла секунд на тридцать.

– Это все… Этого всего не должно было происходить.

Не должно было быть этой ненависти, оскорблений, глупых предубеждений. Было бы легче, если бы это был кто-то другой. Было бы плевать. Но сейчас, держа ее за талию, обводя щеку большим пальцем, он чувствовал, насколько это все было неправильно с ней.

Мгновение, и она осознает то, что Драко сказал. Второе, и все остальное становится неважным, будто забывается. Самая несправедливая особенность. Но разве не в этом вся сила и весь ужас этого чувства? Предыдущие годы превращались в карточный домик под мощным потоком шторма, который сравнивал их с землей, будто стирая с памяти.

Он почувствовал, как его привычно охватило волной жара, когда она медленно обводила языком его губы. Разве это не должно было стать менее волнующим, когда перестало быть запрещенным? Но, кажется, его тело реагировало на любые ее движения так, будто было оголенным проводом.

Малфой обожал, когда она сжимала губы, злясь на какую-то его очередную колкость и изо всех сил делала вид, что ей не хочется. Но стоило ему приблизится, Гермиона сдавалась, словно забывала, в форму какого факультета была одета. Полная капитуляция. Пройдясь руками по ее бедрам, он поднял ткань к талии, в который раз благодаря себя за покупку этой юбки.

– Драко, нам нужно на занятия, – проговорила она хриплым голосом, вызывая его улыбку.

Ответственная Грейнджер. Но ответственность гриффиндорки слабела, как только он касался губами ее шеи где-то под ухом, чтобы почувствовать, как руки комкают его рубашку в районе плеч. Она прикрывала глаза от наслаждения, и этот вид был одним из любимых в его сознании, который Драко запоминал, собирая по крупицам приоткрытые губы, звуки, которые Гермиона издавала, потому что что-то внутри него все еще боялось, что это исчезнет, рассеется, как только слизеринец проснется. И ему чертовски нужно было запомнить.

Малфой расстегнул ее блузку, спуская ее на плечи и видя, как она так привычно подставляет шею под его губы.

– Ты так вкусно пахнешь, – прошептал он, кусая девушку где-то над ключицей, зная, что там останутся небольшие неровные следы, которые не сходили с тела Гермионы никогда. – Всегда так вкусно пахнешь сладостями.

Она застонала, и Драко улыбнулся, зная, как на нее действуют его слова. Умница, Грейнджер. Он двигал ее бедра, чтобы Гермиона терлась об него так, как ему было нужно, так, чтобы ее глаза все больше закатывались в удовольствии. Черт, а ведь она еще даже не раздета.

– Боже, Драко, мы не должны… – Гермиона загребла губами воздух, обрывая собственное предложение, когда он поднял таз, толкнувшись к ней резче.

Еще пара касаний языка по телу, и она уже сама выгибает спину, знакомо подстраивается под его желания, делая движения интенсивнее, заставляя его член в брюках практически болеть от желания.

– Да, да… – шептала Гермиона, закрывая глаза и больше не контролируя свои реакции.

Его любимое состояние. Он смотрел, как девушка часто облизывает дрожащие губы и точно знал, что она близко. Очень близко. Малфой поднял уголок губ, придумав небольшую пакость.

Он сжал ее бедра, останавливая движения, и ссадил гриффиндорку на диван.

– Я подумал, это было бы очень безответственно – пропустить занятия, – нарочито невинно произнес Драко, кивая головой на часы, которые говорили о том, что до звонка оставалось меньше пяти минут.

– Что? – спросила Гермиона, опешив, когда он встал. – Ты такой козёл, Малфой.

– Держи себя в руках, Грейнджер, – ухмыльнулся он. – Потому что вечером придется умолять.

Скользнув по ней взглядом в очередной раз и вдоволь насладившись видом возмущения и алых щек, слизеринец вполне удовлетворился собственной выходкой.

***

Пропустив ужин, она сидела в комнате на кровати и читала книгу, закутавшись в плед. Обычная художественная литература – ничего особенного. Гермиона уже давно не имела возможности почитать что-то легкое, ненапрягающее, из-за попыток что-то разнюхать, кого-то спасти, найти на что-то ответы. Обычная книга, спокойный вечер. Она вообще в последнее время редко бывала в своей комнате, возвращаясь сюда только за одеждой, поэтому посидеть здесь в одиночестве тоже было некоторым удовольствием. К штруделю, который Гермиона унесла с праздничного стола, на который сегодня вечером уже не было сил, было добавлено любимое кокосовое мороженное и этого было достаточно, чтобы считать день святого Валентина удавшимся праздником. Не хватало только того, из-за которого она постоянно сверяла часы просто на автомате. Было всего-то шесть вечера, но ей не терпелось его увидеть – сегодня Гермиона слишком по нему соскучилась.

Словно почувствовав ее желания, она услышала радостный отклик монаха из входной картины, который сегодня сделал исключение для своего обычного брюзжащего настроения и даже улыбался прохожим. Гермиона подняла глаза, когда он, заглянув в свою комнату, прошелся вперед по коридору и оперся о дверной косяк плечом.

– Чем занимаешься? – спросил Драко.

– Читаю, – улыбнулась она, радуясь, что он так скоро вернулся.

– Почему тебя не было на ужине?

– Сегодня у меня какое-то не слишком бодрое настроение под конец дня, – пожала плечами девушка.

Малфой молчал, смотря, как ее глаза опускаются к книжным строчкам, и позволил себе понаблюдать за ней несколько минут. Каждый раз, вспоминая, как ему приходилось одергивать себя, теперь возможность просто так смотреть на нее, наблюдать, как она делает какие-то совершенно будничные вещи, могла сделать его до приторности счастливым.

– Ты знаешь, я не люблю день Валентина, – произнес Драко, возвращая к себе ее внимание, – но я знаю, что это один из твоих любимых праздников. И у меня для тебя кое-что есть.

Грейнджер подняла брови, немного ошарашенная этим заявлением.

– Ладно, – протянула она, закрывая книгу и ожидая продолжения.

– Оденься тепло, я буду ждать тебя в гостиной через десять минут.

Будучи заинтригованной, девушка быстро собралась и, посмотрев в окно, захватила с собой шапку на случай, если через полчаса погода вновь озвереет, как это бывало очень часто.

– Мы идем в Хогсмид? – спросила Гермиона, когда они вышли из замка, и она узнала знакомую дорогу.

– Да.

– Но ты же знаешь, что отбой довольно скоро, а ты больше не любимчик Амбридж, которому позволено делать все, что угодно, – усмехнулась она, смотря на его размеренную походку рядом.

– Я и без Амбридж могу делать все, что мне вздумается, тебе ли не знать, – стрельнул в нее глазами Драко, и Гермиона в который раз поразилась тому, как он всегда выигрывает в их взаимных подтруниваниях, посредством своих вгоняющих в краску намеков.

Малфой повернулся к ней, когда на горизонте стали видны вечерние огни заведений, которые в этот день были полны посетителей, желающих отметить романтический праздник.

– Очисти сознание и возьми меня за руку.

– Мы будем аппарировать? – спросила она, подняв брови.

– Очевидно, Грейнджер, – от этой его фразы у нее пошли неприятные мурашки по шее, вспомнив последний раз, когда он ей так говорил, а потом они перенеслись в самое пекло.

Невидимый крючок дернул Гермиону за пупок, и уже через секунду Малфой подхватил ее за талию, прижав к себе, зная ее способности к элегантным приземлениям после аппараций. Несколько раз кашлянув, девушка оглянулась и дала глазам привыкнуть к темноте.

– Ты затащил меня в темный переулок, чтобы сделать какие-то грязные делишки? – усмехнулась Гермиона, понимая, что окажись она с ним в такой ситуации год назад, обомлела бы от страха, наверное.

– Чтобы делать с тобой грязные делишки, мне не нужен темный переулок, Грейнджер, – закатил глаза он и, взяв ее за руку, потянул в сторону людной улицы.

Хватило нескольких взглядов, чтобы понять.

– Это маггловский район Лондона, – нахмурилась она.

– Десять очков Гриффиндору, – лениво ответил Драко. – Ищи вывеску “Velvet Cafe”.

– Ты заказал нам столик в маггловском кафе? – ее тон был настолько шокированным, что если бы он подарил ей драконье яйцо, это и то было бы менее неожиданным.

– Вот, кажется оно, – Драко кивнул головой на заведение, в котором горел теплый вечерний свет, а в больших окнах отражались огни города.

Как только они зашли, перед ними тут же возник приятный парень, которому Малфой сообщил о резервации на его имя и хостес. Управляющий, сказав, что их столик десятый, повел их коридорами. В этой части все места для посетителей были огорожены уютными кабинками, которые практически полностью скрывали гостей от посторонних глаз. Указав рукой на нужную им нишу, парень удалился, сказав, что официант подойдет с минуты на минуту.

Драко помог Гермионе раздеться, и она, сделав несколько шагов вперед, застыла, почувствовав такой ступор, если бы невидимая пуля врезалась ей прямо в грудь. Этого не могло происходить. Трясущимися руками она закрыла рот, полностью шокированная. Ее родители сидели на одном из вельветовых диванов, сложив руки на столе возле нескольких чашек чая. Мать и отец еще не видели Гермиону и вели между собой беседу.

– Они… Как? – все слова, весь лексикон, кропотливо пополняемый юной волшебницей при помощи книг, вылетел у нее из головы, и она была не способна связать пару слов в обычное предложение.

– Вместе с Макгонагалл, хотя найти их было нелегко, – тихо произнес Драко. – Профессор восстановила им память, но все равно некоторые пробелы остались, как она объяснила. Ты действительно хороша в чарах забвения, – Гермиона почувствовала его улыбку. – Со временем все восполнится, но все равно будь осторожна.

Гермиона ощущала, как из глаз текут слезы, и даже не делала попытки их остановить. Ей казалось, что до выпуска из Хогвартса найти ее родных будет невозможно – на это нужно слишком много времени. Но он его потратил.

– Ты сделал это для меня? – спросила она, поворачиваясь к нему и все еще чувствуя ком в горле, который, кажется, был стальной, пригвоздивший ее к полу.

Все было будто во сне, и она боялась сделать шаг, который мог разрушить этот мираж.

– С днем всех влюбленных, Грейнджер, – улыбнулся Драко, вытирая пальцем дорожки слез на ее щеках.

Она обняла его, всхлипнув ему в шею и выкроив себе еще несколько секунд, чтобы привести дыхание в порядок, все же ступила несколько шагов вперед. Миссис Грейнджер, сидящая лицом к проходу, заметила движение и, подняв глаза, прислонила руку к груди, обращая внимание своего мужа на девушку.

– Гермиона, доченька… – растеряно произнес отец, поднявшись, пока мама вытирала слезы салфеткой.

Услышав голос папы, все ее опасения вмиг развеялась, и она бросилась им на шею, едва ли не сбивая с ног.

Малфой дал им время, чтобы насладиться моментом единения, прежде, чем подойти. Смотря на ее слезы счастья, он понимал, что это стоило всех часов поиска, постоянных аппараций, связей в Министерстве, которые все еще остались у Малфоев, времени, проведенного с Макгонагалл. И стоя здесь, в полном осознании того, что она действительно влюблена и теперь счастлива, а он был готов потратить на это все свое время, все мыслимые ресурсы, Драко осознавал, что существует, вероятно, обычная любовь – взаимное тяготение двух сердец, двух душ. Но существует, несомненно, и другая любовь – тягостная, жгучая, безжалостная – необоримое влечение двух несхожих людей, которые одновременно ненавидят и обожают друг друга.* Она могла бесить его своим всезнайством, вздернутым подбородочком так, будто нет никого достойного ее внимания, своими командами, но не было ничего такого, что могло остановить то притяжение, тот импульс, который он ощущал, находясь в сантиметре от ее губ, просыпаясь и каждое утро осознавая, что это происходило по-настоящему, происходило с ним, неважно, насколько сильно Драко был этого недостоин. И глупо было сомневаться: их жизнь никогда не будет тихой и спокойной, им никогда не стать стабильной парой, примером для других, но у них есть все шансы найти в этом свою искру, и они точно смогут пережить любой шторм, любую истерику друг друга, потому что не зря в латинском языке влюбленность и безумие разнится всего одной буквой. И это тот вид помешательства, который не хотелось вытравливать из себя, пытаться излечить, его хотелось пережить каждой секундой своей чертовой жизни, даже если был риск захлебнуться, опустившись на самое дно.