Текст книги "Конец одиночеству (СИ)"
Автор книги: Cub Fox
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)
Осталось лишь прерывистое дыхание, оглушающий стук сердец и резкий контраст между горячим человеческим и холодным вампирским телом, который, впрочем, было невозможно заметить, ибо теперь эмоции, чувства, душа – одни на двоих.
Холодный язык прошелся по горячей шее, теперь доверчиво подставленной. Острые клыки чуть поцарапали кожу, пробуждая древние инстинкты, дремлющие в каждом из них, заставляющие податливо выгибаться навстречу чужим рукам.
Тихий рык нетерпения разорвал напряженную тишину, и чужие губы накрыли жаждущий рот.
Горячо...
Нестерпима мысль, что они еще не достигли полного объединения.
Нестерпима боль от другого тела рядом. Так близко, но пока граница различима. И это ударяет по оголенным словно провода нервам, потому что хочется невозможно – слиться еще ближе.
И снова поцелуй, и даже боль от резкого укола о клыки теперь не отрезвит человека, и кровь из маленькой ранки на языке не опьянит вампира еще больше.
Хочется намного большего, и они уже не могут найти причины отказаться от этого, а потому вскоре оказываются на кровати. И ничего, что она гроб напоминает. С этим можно будет смириться, ну или поменять кровать. Но все потом. Сейчас это не важно. Сейчас это лишь мелькнувшая мысль, которую ты даже не станешь запоминать.
И уже лежа на смятых простынях, они осознают, что между телами больше нет преград в виде тканей. Когда они исчезли?
Неважно...
И вновь ощущение прохладных рук на груди, на плоском животе завораживает, заставляет сердце пропустить удар, а затем попытаться выпрыгнуть навстречу.
Нестерпимо горячо, и лишь тело рядом не дает этим ощущениям унести тебя.
Резкий укус теперь не приносит боли. Алая кровь на девственно-белых, хотя и смятых простынях завораживает, заставляет вцепиться в мокрую от выступившего пота спину, выгнуться навстречу, прижаться всем телом, не желая отпускать.
Кожа к коже.
Тело к телу.
И лишь яркие вспышки удовольствия на двоих.
Проникновение болезненно, и обжигающая боль словно разрывает человека изнутри. С каждым резким толчком, рывком вперед всего на сантиметр словно удар под дых. Но сейчас остаться без этого подобно смерти, а потому нет даже мыслей о том, что можно уйти от этих прикосновений.
Больно...
И снова вампир укусил человека, и снова крови в нем становится еще меньше, но уже все равно.
Больно...
И резким поцелуем Миха накрыл холодные губы, и в его рот попала сладкая жидкость – его же кровь. Кислорода уже не хватает, но дышать не хочется, пока языки переплетаются в безумном танце страсти.
Тела блестят в лунном свете, который так быстро сменил солнечный...
А танец страсти все не угасает в переплетении этих тел, что сейчас едины, как их душа.
И не скоро придет конец этому безумству – лишь на рассвете человек слишком устанет, и тогда вампир с нежностью прижмет к себе такое хрупкое для него тело, слушая тихое дыхание, наслаждаясь каждым ударом сердца, которое вызывает внутри трепет. Прижмет, чтобы больше не отпускать.
Всегда быть рядом.
И в радости, и в горе.
Всегда...
И теперь надежда не угаснет, ибо теперь ее сменила вера.
Связь вампира и его Пары нерушима, вечна, крепка. Никто и ничто не в силах ее разорвать. Ни сам вампир, ни его человек...
====== Глава 5. Алый рассвет ======
Рассвет...
Прохладный ночной воздух, сгустившийся в ожидании солнечного тепла, с легким покалыванием врывается в легкие, капельки росы на растениях удивительно прозрачны, и туман расползается рядом с водоемами.
Темно-синее небо на востоке внезапно размывается, сменяя блеск звезд на алые, оранжевые и розовые разводы. Эти цвета перемешиваются, создавая невероятный коктейль, вызывающий лишь восхищение этим творением.
И первые лучи солнца, обжигающе-яркие, внезапно разрывают небеса на части, заставляя вздрогнуть случайного зрителя.
Теперь цвета восхода сменяют один другой в бешеном ритме, за которым не удается уследить.
Невероятное зрелище, западающее в самую душу.
Но теперь редко можно встретить того, кто по-настоящему оценит это зрелище. И не потому, что ему не понравится. Нет, все дело в том, что люди разучились ценить то, что их окружает. У них есть здоровье, а они плачут об отсутствии денег. У них есть дети, а они кричат на них, срывая свою злость, свою усталость, не осознавая, что множество людей отдали бы половину своей жизни за возможность завести семью. Таких примеров по-настоящему много.
Но я не человек.
И я ценил рассвет. Не потому, что он так красив, а потому что за ним скрывалась солнечное тепло, такое недосягаемое для меня.
Нет, нас, Высших, солнце не сжигало за доли секунды, как новообращенных, но оно было слишком ярким для созданий ночи.
Рожденные во тьме обречены вечно скитаться в ней, ощущая противный зов могильной земли, где упокоился прах их предков. Это словно замкнутый круг, из которого не вырваться. Нас тянет к солнцу, к его теплу, но оно обжигает, оставляя раны на теле, убивая самых слабых из нас.
Мне солнце не страшно. Я могу находиться под ним достаточно долго, хотя это доставляет и не слишком приятные ощущения, да и память крови заставляет прятаться, избегать лучей. Столетиями и тысячелетиями выработанный инстинкт, уже много раз оправдавший себя, позволял показываться днем на улице лишь в пасмурную погоду.
И вот сегодня я бродил всю ночь по городу, который мы с братом выбрали. Здесь нам нравится. Небольшой город, а потому чище многих других. Здесь много деревьев, много лесов. Здесь еще пахнет жизнью.
Небо на востоке посветлело, и Алекс решил, что пора возвращаться в поместье. Уже в доме, из окна своей комнаты он смог понаблюдать за восходом солнца. Об этом они с братом позаботились в первую очередь – ни одно окно в поместье не пропускало ультрафиолет, а потому солнечный свет не раздражал, а лишь дарил тепло. Это было необычайное чувство. И именно его он сейчас хотел почувствовать, потому что сердце впервые за несколько последних дней вновь начало сковывать холодом.
Тенью пронестись по городу уже после заката легко. Он знает его уже много лет. Он был здесь, когда здесь были леса, когда возникли первые постройки, когда город достиг расцвета. Он живет здесь очень давно. Часто уезжая, но потом возвращаясь и представляясь как сын предыдущего владельца, и так десятки раз.
Темные переулки, грязные подворотни, длинные улицы, большие здания и маленькие домики – он наблюдал за всем этим уже очень долго. Он устал.
Завернув в очередной поворот, Алекс сбился с размеренного шага, почувствовав совсем близко знакомый запах крови. Настолько рядом, что нет сил уйти.
С каждым шагом, приближающим его к цели, все резче доносился запах крови, все больше одурманивая и пробуждая желание. Все громче были слышны звуки драки. Все больше разгоралась ярость внутри. Все сильнее жажда царапала горло. Она уже жгла гортань раскаленным металлом, и лишь одно питье могло затушить этот пожар внутри.
Но и другое чувство разливалось внутри, затапливая сознание, перекрывая красную пелену глаз, завораживая своей яркостью. Чувство, заставляющее во что бы то ни стало защитить это хрупкое сознание, что сейчас ощетинилось у стены. Человека, который сейчас напоминает загнанного, раненого зверя, который, несмотря на усталость и боль, ни за что не сдастся и сделает все, чтобы утащить вслед за собой в иной мир любого, кто рискнет нарушить невидимую границу.
Нападавшие на время оставили жертву, заметив вошедшего в тупик Алекса. Парень сзади них оперся на спину, из последних сил держась на ногах. Ему больно. А значит, этим бедолагам, посягнувшим на чужое, сейчас тоже станет больно. Алекс решил, что пока их даже не убьет, поскольку не хотелось пугать прислонившегося к кирпичной кладке человечка. Его Пару.
Алекс задумчиво обвел взглядом ощетинившихся мужчин, размышляя, как бы их поаккуратнее убрать с дороги, а уж вечером, оставшись один, он непременно найдет каждого из них. И тогда их ничто не спасет. А пока он впечатал самого смелого, первым бросившегося в бой, в грязную стену подворотни. Человек тут же сполз по кирпичной стене, потеряв сознание. Он уже не встанет. Еще один. Этот умнее. Не бросается напролом, а, достав ножик-бабочку, попытался размашистыми движениями отвлечь вампира, пока третий парень заходил из-за спины. Глупцы! Легким движением рукой вампир переправил лезвие, и бабочка разрезала лицо нападавшего сзади. Легкий толчок в ноги – и они врезаются друг в друга, теряя ориентацию в пространстве. Этого достаточно, чтобы ударом по шее вывести их из строя. Последний нападавший, отбросив биту, просто убежал. Умный. Но и его это не спасет.
Но это подождет. А пока вампир подскочил к своей Паре, втягивая носом его запах, сейчас приятно наполненный солоноватыми металлическими нотками от выступившей сквозь прореху на одежде крови. На дрожащих руках человека наливались синевой гематомы, ссадины на лице отвратительно побурели, темнея от крови, медленно сочившейся из разбитой брови и застывающей лишь у подбородка, пачкая все лицо.
Парень стоял, чуть согнувшись. Видимо, ребра тоже пострадали. Вампир сделал шаг по направлению к нему. Парень зашипел. Пришлось остановиться.
– Успокойся, я не причиню тебе вреда.
Еще шаг, парень снова оскалился и, дернувшись, попытался оторваться от стены, но, похоже, ноги его уже не держали.
– Не волнуйся. Я просто хочу помочь. – Алекс поднял руки вверх в успокаивающем жесте, показывая, что не вооружен.
Но парень, похоже, его уже не услышал. Он начал заваливаться вперед, все-таки потеряв сознание. Вампир мгновенно оказался рядом, подхватывая бессознательное тело. Такое теплое, такое живое. С кровью, пахнущей просто изумительно.
Лишь прочертив клыками пару царапин на шее, Алекс осознал, что едва не укусил Пару. Одернув себя, от потряс головой, выгоняя из сознания такие соблазнительные образы.
Нельзя. Пока нельзя. Ему и так плохо.
Нужно отнести его в больницу.
Вампир быстро двигался по улицам, неся человека на руках. Он был таким бледный, хрупким, и тем ярче выделялись на его коже брызги крови.
За спиной Высшего разгорался рассвет. Первые лучи легко обжигали, причиняя дискомфорт, но до больницы оставалось совсем немного. Там был человек, знающий, кто такой Алекс. Он мог помочь. Он не посмел бы отказать.
Такие люди были по всему городу. Они помогают вампирам, а взамен те не бесчинствовали в городе, убивая, лишь когда было необходимо поддержать свою жизнь, и защищая город от остальных представителей своего вида. Кажется, люди называют это взаимовыгодным сотрудничеством.
Врач осматривает его Пару под пристальным контролем Алекса.
Оказалось, что все не слишком плохо. Из серьезных травм – только трещина в ребре, да и та, скорее всего, осталась после его встречи с Ксандром.
Это не страшно.
Оставив его на врача, Алекс вышел из палаты, позволив себе лишь небольшое касание губ. Легкое, словно полет бабочки. Теплое, словно воздух у камина. Такое приятное, что не хочется отпускать. Он определенно его душа.
Пусть он пока останется здесь, а завтра Алекс с ним познакомится. А потом заставит произнести такое важное для людей слово. И лишь затем закрепит связь.
Все будет правильно...
====== Глава 6. Тысячу лет назад ======
Что есть жизнь?
Как она появилась? И чего нам стоит ее поддерживать?
Для жизни нам нужна энергия. Чтобы получить энергию, нам необходимо питаться. Но чем нам питаться? Солнечное тепло – за миллионы лет мы так и не научились использовать его по-настоящему эффективно. Растения? Да – но, к сожалению, они дают нам недостаточно энергии. Остаются подобные нам. Существа из плоти и крови. Именно так зародился древнейший закон нашего мира – убивай, или будешь убитым.
Долгие годы человек шел к вершине эволюции, и, в конце концов, сумел встать на вершине пищевой цепи. Во всяком случае, человечество так думало.
Но так ли это?
Ведь всегда есть кто-то сильнее тебя. Чем большей силы ты желаешь, чем больших высот достигаешь, тем страшнее становятся твои противники, тем больнее каждый пропущенный удар.
Этого не изменить. Так было всегда.
Моим первым воспоминанием было тепло. Тепло чужого тела пропитывало меня, окутывая легким покровом, словно защищающим от окружающего мира. Так тепло и приятно.
Это были воспоминания о моей матери. Свои первые годы я провел возле нее.
Это было чудесное время. Хотя я немного и отличался от обычных детей, это не мешало мне проводить время в точности, как они. Свое детство я проводил счастливо, пребывая в полной уверенности, что так будет всегда.
Мама была очень красивой женщиной. Я обожал ее потрясающие белокурые волосы, что волнами спадали до поясницы, обычно лишь сверху немного схваченные лентой. Это придавало ее образу некую легкость, за что ее порой называли Ангелочком.
Папа также всегда привлекал взгляды, и я долгое время не мог понять причину, а потому лишь восхищался им. Его мужественностью, его силой, его любовью к маме.
А потом я понял причину этого восхищения и слепого поклонения. И я проклял тот день, давший мне эти знания, вместе с которыми в мою жизнь ворвалась ужасная боль и холод. Я повзрослел в тот день, но взамен потерял нечто очень важное...
В то время маленький златокудрый мальчик кругами носился по комнате, разбрасывая игрушки и заливисто смеясь. Беспричинное веселье било через край, да и много ли ребенку нужно для счастья? Любящая семья, уважение сверстников – все это было у него.
И пусть он чем-то неуловимо отличался от окружающих людей, то ли нелюбовью к солнечному свету, то ли очень медленным ростом – это не волновало никого. Люди словно не замечали, что он и его брат взрослели в разы медленнее, чем положено.
Впрочем, в последнее время все было не так гладко. Мама все реже выглядела веселой, все меньше одаривала его и брата своими ласками. Она угасала. И не потому, что отец не отпускал ее из поместья. Нет, с этим она смирилась уже давно. Задолго до их рождения.
Она никогда его не любила, но отец был слишком эгоистичен, чтобы ее отпустить.
Она боялась отца, но любила своих малышей – их совместный плод. Продолжение их жизни.
Но сейчас причина была явно не в этом. Время текло, и их мама начала неощутимо, сначала совсем незаметно меняться. Менялись и все люди, окружающие нашу семью, они взрослели и старели. Алекс не понимал, почему его сверстники так быстро растут, и почему его тело не взрослеет, в то время как мама уже мало напоминала себя прежнюю.
Ее тело ослабло, кожа, некогда прекрасного молочного цвета, теперь одряблела и покрылась сеткой морщин. Движения замедлились, утратили былую резвость. Глаза потеряли свое мягкое сияние, которым она согревала своих детей. Волосы уже не были такими мягкими и пушистыми, и теперь зачастую просто лежали спутанным седым клубком на ее опущенных плечах. В поместье словно похолодало, комнаты утратили былой уют, все чаще необъяснимый страх сковывал тела его обитателей.
Алекс и Ксандр не понимали, что происходит.
А отец что-то знал, и это знание его тяготило. Он больше не проводил время с матерью, стараясь вообще не видеть ее. Он все реже появлялся в поместье, и тем страшнее было замечать разительные перемены, происходившие в нем. Во время своих приездов он метался по поместью, как загнанный зверь, пугая слуг алыми глазами. И ход времени был неумолим, а потому жизнь утекала из его супруги.
В деревеньке, жители которой прислуживали отцу, становилось все неспокойнее. Жители пропадали. Немногие тела, что удалось найти по этой весне, поражали жителей, леденя кровь. Тела были обескровлены, растерзаны. До тошноты противное зрелище. Это пугало народ, вносило смятение в ранее размеренную жизнь деревеньки, это нарушало обыденный ход. Все чаще семьи покидали обжитые места, подаваясь в бега...
Тем утром ничего не предвещало беды.
Небо было затянуто низкими облаками, воздух обдавал разгоряченное после сна тело прохладой. Солнце не слепило глаза, и это делало день еще чудеснее.
Алекс сполз с огромной кровати и балдахином, которая занимала большую часть комнаты. Холодный, каменный пол приятно холодил ноги. Ночная рубашка была ему немного великовата, а поэтому спускалась до лодыжек. Но мальчику это нравилось.
Довольно засмеявшись, он закружил по комнате, разбрасывая игрушки, переворачивая одеяло, которое и так было запутано.
Чудесный день, но что-то настораживало.
Может, когда служанки, услышав его возню, пришли помочь одеться, как-то странно при этом поглядывая на него.
Может, это были тихие перешептывания у малыша за спиной.
Может, потухший взгляд отца, которым он встретил мальчика в большом зале, где они обычно завтракали.
Но по венам все отчетливее разливался холод, замораживая внутренности. И звонкий детский голос, эхом разнесшийся по мрачному сейчас помещению, заставил вздрогнуть всех без исключения:
– А где мама?
Лишь спустя несколько минут тихий, но по-прежнему крепкий голос отца прозвучал в той тишине, что начинала незримо давить на жителей поместья:
– Мама... ушла.
– А куда? – детский голос был наполнен любопытством и желанием увидеть любимого человека.
– Далеко...
– А когда она вернется? Я хочу поиграть с мамой.
И ребенок не понимал, что будит своими словами ярость в отце. Не понимал, что эту злость ему заглушить не удастся. И чувствовал лишь все больший холод.
– Мама... не вернется, да? – детский голос дрогнул, ломаясь, но в нем не прозвучали слезы. Эмоции мальчика притуплены и словно заморожены. Он был еще не в состоянии понять того, что скрыто за этими словами, но интуитивно чувствовал, что день уже не такой хороший, как ему казалось.
Резкий звук рухнувшего стула вывел его из того транса, в который он погрузился. Подняв голову, он видел, что место, на котором только что сидел отец пустовало, вводя слуг в ужас исчезновением хозяина. Хотя они и привыкли к странностям их семьи, но исчезновение главы семьи прямо на их глазах ввергло их в суеверный ужас.
Но мысли мальчика занимало не это. Несмотря на то, что выглядел он как ребенок, ему было уже несколько десятков лет, поэтому он был в состоянии понять, что означает злость отца.
Эта ярость, эта боль от потери человека, который уже так давно угасал у тебя на виду, разрывает на части, пронзает каждый миллиметр твоего тела острыми иглами, которые раскаленным металлом разбавляют твою кровь. Крики звучат в твоей голове сотней голосов, но возможности заставить их звучать снаружи нет, потому что это только твоя боль, твой гнев, твое отчаяние, что накатывает волнами, вгоняя разум в апатию, позволяя телу крушить все, что оказывается слишком близко.
Мама всегда дарила им свое тепло, всегда сдерживала ярость отца, а теперь ее нет, а значит, ничто не защитит нас. Ничто не сдержит боль и злость отца.
Мальчик был уверен, что сегодня прольется много крови, которой отец будет заглушать свое горе.
Слуги покинули зал, а они с братом застыли за столом, потеряв счет времени.
И вот крики зазвучали не только в их мыслях. Сквозь открытые окна, вместе с ненавистными солнечными лучами, в зал залетал и запах страха людей, запах их крови. Вопли звучали все громче, переплетаясь в ужасающую симфонию боли. Боли людской, боли вампира. Боли, что звучала изнутри.
Малышы понимали, что местные этого точно не вынесут. Но сделать ничего не могли.
И последние лучи осветили темный зал, но никто не торопится разжечь камин. Нет, на смену солнцу пришел свет десятков факелов, что сейчас двигались к поместью.
Крестьяне, напуганные, разозленные, такие слабые, такие гордые.
Глупцы! Думают, вампиры боятся огня.
Да, он им страшен, но не ночью, когда луна, отражая солнечный свет, изменяя его, напитывает нас своей силой. Мы ведь все-таки создания ночи.
Отец все еще не появился, но, думаю, теперь ждать его бесполезно. Одурманенный своей болью, он не заметит нашей с братом пропажи.
Значит, выбираться придется самим.
Детство закончилось.
Обойдя дубовый стол, Алекс приблизился к старшему брату. Растерянному, испуганному. Взяв его холодную ладошку в свою, он настойчиво потянул его к выходу.
– Пойдем, нам пора.
– Куда мы идем?
– Не знаю. Туда, где вновь станет тепло.
– А так будет?
– Я в это верю.
Тихие перешептывания придавали сил. Ощущение чужого тела рядом не давало упасть, заставляя чувствовать ответственность друг за друга.
Пару книг, пару вещей, увесистый кошель с золотом – все это не составило труда найти, но к тому времени, уже алым маревом разливается на фоне темной ночи горящие здания. Конюшни, сараи – все, что было сделано из дерева, уже полыхает.
Обезумевшие люди уже ломились всей толпой на каменные стены. Сейчас они как никогда напоминали вампиров своей жаждой крови. Но громче всех звучали песнопения священника. Рожденных этим не убьешь, но теперь к душевной добавилась и телесная боль.
Когда крестьяне прорвались во внутренний двор поместья, а дым все сильнее заслоняет вид из окон, Алекс утянул брата в сторону подземелий.
Эти люди знают, какие молитвы читать. А значит, они могут знать и другие способы нам навредить.
Наверняка у них есть и осина, и святая вода. Да, так просто им меня не одолеть, но я не хочу потерять еще и брата. Он еще не пил человеческую кровь. Он еще слишком слаб.
Нужно спешить. И сырые подземелья встречают нас запахом смерти. Но выхода нет, на первых этажах уже слышны крики верной нам прислуги. Их всех сегодня убьют.
Кого-то сожгут на костре, кто-то умрет от кола в сердце.
Над многими девушками надругаются. Но сейчас уже все равно.
Все равно, они не переживут рассвет. Где-то рядом бродит обезумевший отец, а значит, никому не спастись.
А пока нам нужно бежать. Бежать, надеясь, что когда-нибудь удастся вновь ощутить то тепло и умиротворение, которыми были пропитаны годы здесь.
====== Глава 7. Внутренний зверь ======
Пробуждение в который раз было болезненным.
Редкие звуки вбивались в голову, словно проверяя ее на прочность. Яркий свет, пробивающийся сквозь слегка приоткрытые веки, резал глаза, от чего на них наворачивались слезы.
Неприятное ощущение, когда руки дрожат, когда все чувства притуплены, когда кажется, что котенок будет посильнее тебя.
Лишь спустя несколько минут мне удалось привыкнуть к слишком светлому помещению, в котором я находился.
Светлые потолок и стены, белая кровать, рядом столик с какими-то баночками, таблетками, а в углу комнаты – какие-то непонятные аппараты. Пахнет стерильностью и медикаментами. Никогда не любил этот запах. Он слишком чистый, слишком правильный, а потому кажущийся каким-то искусственным. Он словно неживой.
Слишком яркие ощущения для измученного тела. Сознание вновь медленно погружается во тьму.
Светлая палата постепенно темнела, но ее временных постояльцев это, по-видимому, не волновало. Лежащий на кровати парень был бледен, но его сон был спокоен. Травмы не тревожили его, он успешно выздоравливал. Гораздо большее внимание привлекал к себе второй мужчина. Темно-карие, с бордовым отливом глаза, которые, пожалуй, своим цветом больше напоминали созревшую вишню, иногда поблескивали редкими алыми искрами. Напряженная поза выдавала его волнение, хотя невероятно притягательное лицо, оставалось спокойным. Его редкие и скупые движения выдавали его волнение о пациенте. Но не только это занимало его мысли. Глаза мужчины подернулись легкой дымкой задумчивости. Боль, страх, одиночество сквозили в его взгляде. Воспоминания о детстве, пробудившие в нем эти чувства, явно были не слишком приятными.
Сквозь приоткрытое окно в комнату, вместе с последними солнечными лучами, проникал легкий ветерок, слегка колыхавший занавески.
Мужчина в кресле словно отмер, и как только палата погрузилась во тьму, встал и потянулся, выгнувшись, словно кот. От былой растерянности и разбитости не осталось и следа. Уверенность наполняла каждое плавное движение приблизившегося к кровати посетителя. Острый взгляд выдавал хищника.
Но сейчас в этих глазах не было жесткости. Нет, в них была какая-то щемящая душу нежность. Легким касанием Алекс поправил прядь волос крепко спящего паренька. Человек смешно поморщил нос от столь явного вторжения в личное пространство, но так и не проснулся. Слишком устал. Слишком вымотан. Как физически, так и морально.
А вампиру хватило всего пары часов, чтобы найти тех бедолаг, что напали на его Пару, и чтобы полностью восстановить события последних часов.
Как оказалось, удар брата был все-таки слишком сильным для человека, но он успел сгруппироваться, и поэтому от столкновения с фонарным столбом отделался лишь трещиной в ребре и легким сотрясением. Но, видимо, ему и в голову не пришло, что неплохо бы показаться врачу. Он побежал в ту сторону, куда брат улетел. Естественно, с такими травмами далеко не дошел, но этого хватило, чтобы запах его крови растворился в ночном городе, из-за чего вампир не смог его тогда обнаружить.
Алекс, охваченный воспоминаниями о недавних событиях, раздраженно зашипел.
Мальчишка потерял сознание в какой-то забегаловке у выхода из парка. Там и провалялся большую часть дня. И лишь к вечеру вновь вышел в город, где его чуть позднее и зажали в подворотне с явно не самыми благими намерениями. И ладно бы, просто отдал бы кошелек, так нет, погеройствовать захотелось или просто злость сорвать на ком-нибудь, кто знает. Но факт налицо: раненому идти против нескольких разозленных мужиков – явное самоубийство.
Но паренька на кровати злые мины и рожицы бешенства, в течение пары минут красовавшиеся на лице вампира, нисколько не пугали. Ему, по-видимому, было вообще все равно, что он присутствует при таком событии. Он просто спал, а вампир постепенно успокаивался, глядя на осунувшееся лицо Пары. Вместе со спокойствием в душе и теле зарождалось такое знакомое чувство. Такое незаметное вначале, оно разливалось огненной волной по всему телу, скапливаясь и концентрируясь в горле. Словно каленым свинцом прокатывалось по вмиг высохшему языку. Яркие всполохи глаз разгорались все ярче, заставляя саму тьму трусливо отступать от силы, что бурлила в них.
Жажда, которую простой влагой не утолить. Это больно, когда сладкий запах с нотками цитруса приятно щекочет ноздри. Когда можно разобрать каждый оттенок этого великолепия. Никогда прежде вампир не встречал настолько манящего запаха. Сдерживаться с каждой секундой было все сложнее, и поэтому, окинув прощальным взглядом такое хрупкое для него тело, вампир выскользнул из помещения, тенью пронесшись по этажу, освещаемому лишь редкими лампочками, что изредка мигали, добавляя коридорам здания какую-то потусторонность.
В палате остался лишь человек, неподвижно пролежавший в плену глубокого сна до самого утра, и когда больница наполнилась шумом пробуждения пациентов, голосами врачей и толкотней спешащих посетителей, пушистые ресницы парня затрепетали, спустя пару секунд открыв чужому взору чудесный цвет. Зеленый, очень насыщенный. Такой яркий, что маленькие капли янтаря, россыпью украсившие его радужку, были практически незаметны.
Парень на кровати поморщился и огляделся, видимо, пытаясь вспомнить последние события.
Внезапно его глаза расширились, и он дернулся, пытаясь встать. Но резкая боль, прострелившая спину, сбила его движения, и он рухнул на пол, запутавшись в одеяле, которое немного смягчило его падение, но не спасло от новой вспышки боли.
Лука вскрикнул. Тело отозвалось отголосками боли. Распластавшийся на полу, он немного потряс головой, пытаясь прогнать оттуда противный звон. Именно в этот момент в палату вошел посетитель, идентифицированный пациентом как тот, кто влез в его драку и, видимо, помог. Спустя мгновение взгляды столкнулись, и парни замерли.
Алекс с удовольствием отмечал про себя, что паренек выглядит лучше, и что скоро его можно будет забрать отсюда.
Лука же во все глаза рассматривал незнакомца. Им оказался довольно высокий бледный парень лет так двадцати. С очень светлыми волосами и необыкновенными глазами, которые, казалось, видят тебя насквозь. Темно-вишневые. Очень выразительные. Прекрасные...
Алекс с удивлением смотрел, как парень, поднявшийся на четвереньки начал трясти головой.
Вздохнув, Алекс подошел к парню, все еще сидящему на полу, и протянул руку, помогая подняться.
– Я – Алекс, – представился он.
Брюнет поднялся на ноги и слегка пошатнувшись, был притянут к себе Алексом. «Видимо, чтобы не упал» – решил для себя парень, и слегка оперся на спасителя.
– Я – Лука. Спасибо, что спас.
– Лука? Интересное имя. Кажется, означает “свет”? Как ты себя чувствуешь?
– Неплохо... – кивнул брюнет, заметно мрачнея.
– Что-то не так? – встревожился вампир, поражаясь целой гамме эмоций, которые вызвало всего лишь чуть исказившееся лицо его Пары.
– Да, но... Неважно, в общем, мне нужно идти.
– Ты думаешь, я тебя куда-нибудь отпущу в таком состоянии?
– Мне действительно нужно идти. – слегка оттолкнув Алекса, Лука шагнул к двери и тут же смог насладиться шикарной каруселью, которой начала кружиться комната. Ноги стали ватными, и тело перестало слушаться. От столкновения с полом его уберегли сильные руки, ласково, но крепко прижавшие его к груди. Спаситель молча донес его до кровати, и Лука успел ощутить странный и немного пьянящий аромат кожи блондина, который принялся его отчитывать ласковым голосом:
– Вот неугомонный! Я же говорю, пока не подлечишься, из больницы не уйдешь! Лично прослежу. – тон низкого голоса был мягким, а проскальзывающие, иногда вибрирующие нотки, ласково обволакивали, не оставляя желания сопротивляться, растапливая возмущение.
Темные глаза таинственным взглядом вызывали дрожь непонятного ожидания. Слегка рычащие нотки в голосе заставляли подчиняться:
– Спи...
Веки паренька послушно опустились, и даже ресницы перестали трепетать.
– Спи, любовь моя, душа моя. Тебе нужны силы.
Ласково поцеловав человека в лоб на прощание, вампир покинул палату, оставив там усыпленного парня, двигаясь все быстрее, стараясь вырваться из оков помещения, где его всюду преследовал необыкновенный запах. Кровь животных уже не могла затушить огонь в крови, вызванный этим пареньком.
Движения вампира все ускорялись, вскоре став для обычного человека попросту невидимыми.
Улицы сменяли друг друга. Алекс все дальше уходил от Пары, но навязчивый запах больше не покидал его, дурманя голову и пробуждая зверя внутри. Каплями контроль вытекал из вампира, да и к тому же, на улице был день, и слишком яркий солнечный свет раздражал его, заставляя передвигаться подворотнями, закрытыми улочками и тропинками между домами. В одной из таких улочек его обостренное обоняние и уловило аромат чужой крови. Слабый, какой бывает от простой царапины, но этого было достаточно, чтобы едва сдерживающийся вампир потерял голову.
Он подобрался, уже осознанно втягивая воздух, улавливая мельчайшие запахи, выискивая среди них тот единственный, что привлек его внимание. Каждый мускул тела напрягся, вампир застыл на месте так неестественно, как никогда не смог бы человек.
