Текст книги "Люби ради него самого (СИ)"

Автор книги: Count Raven

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Что ж, – Дарога, кажется, был совсем не удивлен таким ответом. – Эрик никогда не искал общества других людей. Он чуждался их и, как я потом понял, не без основания. Этот человек – ваш призрак, мсье, – вздохнул мужчина, заметив нетерпением в глазах директора.

– Призрак? – непонимающе переспросил Моор, в голове которого царил хаос. – Подождите… но откуда вы это знаете?

Перс лишь глубоко вздохнул перед тем, как начать свой рассказ… он занял больше часа, и когда повествование подошло к концу, директор был уверен – его волосы поседели как минимум на треть. Вся история с камерой пыток, с убийствами, с этим человеком, лицо которого было таким пугающим, что Эрик никому и никогда не позволял даже касаться своей маски – а те, кто нарушал запрет, имели честь познакомиться с его пенджабской удавкой… Когда мсье Моор узнал, из чего была сделана веревка, это стало для него последней каплей:

– И этого человека вы спасли! – вне себя воскликнул он, даже забыв о том, что их могут услышать. – Помогли бежать и вернуться во Францию! И с этим человеком моя дочь… Господи, – мужчина вцепился в свои волосы в каком-то бессознательном жесте отчаяния. – Сказки про Призрака не могли оказаться правдой, но если это действительно так…

– Можете не сомневаться, – неожиданно уверенным голосом отозвался Перс. – Поверьте мне, господин – мадемуазель Моор непременно жива. Если, конечно, не попыталась сорвать маску, – последнюю фразу Дарога произнес так тихо, что сам ее не услышал. – К тому же, мы ведь не знаем наверняка, имеет ли Эрик отношение к пропаже вашей дочери? Так или иначе, я спущусь в подземелье, и в скором времени мы узнаем правду, какой бы она ни была. Вы останетесь здесь, – Перс предупредил решительный жест директора, – помните, ваша дочь может вернуться. А вот вы из логова Эрика едва ли сможете прийти назад… – и эта последняя фраза была произнесена еле слышно.

Собеседнику ничего не оставалось, кроме как кивнуть, выражая тем самым свое вынужденное согласие. Перс остался этим довольным, хотя настороженность из его взгляда не исчезла – и он действительно боялся за директора. Только бы тот не решился действовать в одиночку… для этого Дарога и рассказал ему в подробностях обо всех «изобретениях» Эрика, включая Сирену, люки, звуковые иллюзии и, конечно же, камеру пыток. Но страх не всегда останавливает людей – Перс это прекрасно понимал, и потому подозрение в его взгляде читалось очень ясно. Но вслух он ничего не сказал, лишь молча удалился, неслышно прикрыв за собой дверь.

Странно, но после этого разговора Роберту стало легче – он сам с изумлением отметил эту перемену. А так как дела оперы ждать не могли, он решил приступить к ним, хоть и с тяжелым сердцем. Осторожный стук секретаря напомнил мужчине, что забывать о насущных проблемах нельзя.

– Мсье, – судя по голосу Реми, вести он принес не слишком хорошие, – прима оперы, синьора Карлотта во время сегодняшней репетиции отказалась петь. Она сказала, что и рта не раскроет, пока к ней относятся с таким неуважением и невниманием.

Директор закрыл глаза и досчитал до трех – только скандала ему сейчас не хватало для полного довершения картины. Он мог бы послать эту… приму выступать в итальянский театр (если не дальше), но почему-то возникло непреодолимое желание выйти из своего кабинета и немного отвлечься, ведь когда внимание переключается, мозг сам находит решение проблемы, которая нас так беспокоит. А сейчас… сейчас Моор все равно был бессилен. Поэтому он кивнул своему секретарю, который обрадовано рассказал мужчине подробный путь до сцены, где сейчас проходила генеральная репетиция.

Директор попытался появиться максимально незаметно, но не получилось: вся труппа на мгновение затихла, а потом раздались восторженные восклицания. Серые глаза быстро нашли среди толпы приму, та смотрела на мужчину с каким-то непонятным для последнего выражением. Моор учтиво кивнул и направился в ее сторону с желанием либо вернуть диву на сцену, либо задушить ее прямо на глазах у всех. «А что – в Персии приняты показательные казни», – совершенно не к месту подумал мсье, и в ужасе отогнал эту мысль.

– Синьора, – директор повторил свой жест и элегантно поцеловал протянутую руку, не прерывая при этом зрительного контакта. – Я от всей души надеюсь, что вы передумали лишать скромную публику вашего чудесного голоса.

– Вы считаете мой голос чудесным, но при этом его еще ни разу не слышали, – капризно заметила Карлотта, внимательно наблюдая за своим собеседником.

– Ну что вы, – улыбнулся тот, – мне довелось слышать ваше пение задолго до того, как я стал директором.

«И вы, мадам, в те времена пели не на этой сцене, а по кабакам, где ваше пение никого не интересовало; я многое о вас знаю, ла Карлотта – то, что вы сейчас наверняка уже не помните».

Моор вполне мог бы сказать эти слова – но решил повременить. Скорее всего, он однажды вызовет ее к себе в кабинет и с глазу на глаз перебросится парой-тройкой фраз… чтобы положить конец этим сценам. Роберт не терпел от женщин таких выходок. Но сейчас продолжил любезно улыбаться, предложив итальянке свою руку для сопровождения на сцену. Та с гордостью взялась за нее, незаметно (для себя) взглянув на танцовщиц, которые ответили ей таким же «любезным» взглядом.

Дирижер взмахнул своей палочкой, полилась музыка, и Карлотта начала петь. Директор оперы действительно пытался немного забыться и дать сознанию унестись куда-нибудь подальше от той проблемы, которая занимала его разум. Однако сосредоточиться не получалось.

Мысли упрямо возвращались к одному и тому же – Перс наверняка сейчас рискует собой, пытаясь выяснить, где его дочь, а он пребывает в стороне, сидит и слушает механическое пение итальянки, голос которой не способствовал тому, чтобы мужчина хоть немного отвлекся от своих мрачных догадок. Карлотта же, напротив, была счастлива, хотя и не показывала этого – ведь у нее не было друзей в Опере, за исключением разве что Убальдо, а потому кто мог разделить ее мысли, ее счастье, ее успех, все маленькие победы и поражения? Никто.

Итальянка искренне считала, что все вокруг завидуют ей, и отчасти это было правдой – какая девушка не мечтает петь на сцене всемирно известной Оперы, получать такие дорогие подарки и иметь самых влиятельных друзей? Ее дружба сводилась к взаимной выгоде, а простого человеческого счастья в жизни примы не было – оно ей не казалось чем-то важным. До определенного момента.

Ну а Перс действительно направлялся в подземелья – он уже миновал множество ловушек, но радоваться этому пока не спешил. Знал, что самое интересное ждет его совсем рядом с жилищем Эрика… Страх, что он может не успеть, подгонял мужчину, хотя разум настойчиво напоминал обо всех опасностях, которые таят нижние уровни подземелий.

«Не пытайтесь узнать, что под маской; если только хотите жить, не пытайтесь узнать…» – эта мысль преследовала Ленор, как только та проснулась, хотя правильнее будет сказать, что эта мысль преследовала ее еще во сне. Белая маска растворялась, а под ней оказывались гладкие кости… белая маска таяла, и под ней Моор видела трупную кожу, изъеденную червяками, ошметками висящую на истлевшей кости; сны перетекали из одного в другой, но каждый словно повторял предыдущий – девушка постоянно видела кошмары, и все связанные с этой проклятой маской.

Она проснулась от осознания, что рядом кто-то есть; дурная игра воображения. Но, чтобы окончательно успокоиться, Ленор встала, посмотрела на часы – почти половина седьмого утра. И в этот момент ей вспомнился свой сон, и мысль, подсказанная не иначе как дьяволом, прокралась в ее голову… мысль, что Эрик сейчас наверняка спит, и спит, по всей вероятности, без маски.

Девушка попыталась стряхнуть ее с себя, но вскоре поняла – пока она этого не сделает, покоя ей не видать. И с тяжелым сердцем Моор приоткрыла свою дверь, совсем как накануне, прислушиваясь, нет ли посторонних звуков. И снова ей ответила тишина; приняв это как хороший знак, Ленор неслышно подошла к комнате Призрака, которая совершенно неожиданно оказалась приоткрыта.

Там было светло – даже слишком светло… девушка осторожно заглянула внутрь, и почти тут же цепкая рука схватила ее, втащив полностью.

– Смотрите! – и Ленор подняла взгляд, подчиняясь этому голосу; смотрела, не в силах отвести взгляд и не в состоянии издать ни одного звука. Воздух исчез из легких, что, пожалуй, и к лучшему – много ли изменил бы этот крик?

Глаза хотели закрыться и не смотреть, однако разум им этого не позволял – очевидно, понимал, что такое действие будет истолковано как крайняя степень отвращения.

«Не все ли равно?! – панически кричал внутренний голос. – Ты сама виновата, что сейчас видишь его без маски, а потому смотри!»

Теперь она понимала, почему всю правую половину лица мужчины закрывала маска… но, как с радостью отметила девушка, ни один ее кошмар не был вещим. Да, кожа была словно сожжена, в том числе и веко, из-за чего правый глаз казался несколько больше; и еще кое-что – кожа на голове, тоже только справа, была почти такой же, как и на лице…

Но его взгляд оставался прежним; да, среди шрамов, исполосовавших лицо до неузнаваемости (многие из них – думала Моор и ужаснулась своей мысли – дело рук не природы, а людей) на нее смотрели все те же зеленые глаза в золотыми вкраплениями, и в них было такое выражение… какого девушка не видела еще ни у кого – это не просто тоска и не просто грусть. Такое выражение безысходности встретишь очень редко; дай бог каждому его не встретить, потому что такой взгляд в прямом смысле переворачивает душу.

«Ведь это человек, тот же самый человек, – появился другой голос; он был слабее, чем первый, но почему-то именно к нему хотелось прислушаться, – это ему принадлежит такой прекрасный голос; это он пожалел тебя, не воспользовался случаем и не убил, хотя сотни раз мог это сделать. Он ведь спас тебя от Сирены, и он согласился сыграть свою музыку, которая оказалась так прекрасна… Ведь его ты поцеловала, повинуясь какому-то внутреннему порыву – и признайся же хотя бы самой себе, что ты не жалеешь! Не жалеешь, потому что жалеть было бы слишком малодушно…

Этот человек – с маской или без нее – один и тот же, один и тот же, понимаешь? Не дух, не демон, не призрак, – человек. Пойми, что он страдает сильнее, чем остальные. У остальных есть право существовать благодаря своему лицу – Эрик же лишен этого, несмотря на свой великий талант. Несмотря даже на свою гениальность мир его не признает – вообрази, как это жестоко?»

Эрик смотрел, а Ленор думала. Этот изучающий взгляд, которым они будто впервые изучали друг друга, прервал посторонний шум с другого конца озера.

«Я вас знаю! – едва не вырвалось у Моор. – Это же тот самый человек, который был на сцене, чьи слова врезались в мою память…»

Эрик, кажется, тоже узнал голос, только его реакция была другой. Он в мгновение изменился, взгляд снова стал желтым, как у хищника, готового в любой момент броситься на добычу и разорвать ее. Именно сейчас Ленор стало по-настоящему страшно – наверное, в первый раз за все время, проведенное рядом с Призраком. К счастью, он не переключил свое внимание на гостью – ему было достаточно одного взгляда, чтобы убедить ее вести себя тихо. Та прекрасно все поняла.

Снова раздался плеск воды, и лодка заскользила по черной глади озера. Минутой позже шелест волн прекратился, и вместо него раздались голоса, но как девушка ни старалась, ничего разобрать она не могла.

– Дарога, – протянул Эрик почти со скукой в голосе. – Так и знал, что это ты. Зачем ты явился? Разве Эрик не предупреждал тебя больше никогда не приходить сюда?

– Дочь директора оперы пропала, – Перс пропустил мимо ушей слова Призрака и смерил того пристальным взглядом. – Он подозревает, что это дело твоих рук.

Эрик рассмеялся; причем сделал это так, что у гостя против воли зашевелились волосы на голове.

– А разве он в меня поверил? – насмешливо поинтересовался Призрак, и тут же сам ответил на свой вопрос: – Ты убедил его, не так ли? Ну конечно…

– Если ты не отпустишь девушку, ее отец приведет сюда всю полицию Парижа, – Перс пытался образумить Эрика, но натолкнулся на совершенно противоположный результат – в подземельях зазвучал дьявольский смех.

– Так отговори его, – смех прервался так же неожиданно, как и начался, и две золотые искры – два огонька в этом мраке подземелий – впились в лицо собеседника, – отговори, иначе умрет слишком много людей. Ты ведь знаешь, я никому не позволю дойти до своего убежища.

Перс понимал, что этот человек не шутит, и потому в его голове созрел другой план – он попытался зайти с другой стороны:

– Ты мечтаешь все о том же, Эрик. Ждешь, что кто-то полюбит тебя ради…

– Ради меня самого, – совершенно спокойно закончил Призрак, и это спокойствие напугало мужчину еще больше, чем бешенство в золотых глазах. Теперь все стало ясно; неужели бедная девочка останется здесь до тех пор, пока не полюбит его? А ее отец? Он наверняка отправится искать дочь, не найдет и погибнет от одной из множества ловушек Эрика… Жуткий мираж, появившийся в одно мгновение, растаял, когда Перс тряхнул головой; нет, необходимо срочно что-то придумать.

– Тебе не нужно в это вмешиваться, – продолжал все тот же холодный голос. – Возвращайся и передай ее отцу, что все дела обстоят как нельзя лучше, и скоро он в этом убедится.

– Так ты вернешь ее?

Ответом послужила многозначительная улыбка, в которой можно было прочитать как положительный, так и отрицательный ответ.

Комментарий к Где твой страх, дорогая?

Дальше нас ждет самое интересное – инструкции Эрика отцу Ленор..)

========== Ты уезжаешь, и это не обсуждается! ==========

Уже следующим утром девушка незаметно вышла из потайного прохода, по пути нечаянно опрокинув декорации к «Королю Лахорскому». К счастью, было слишком рано, и никого из посторонних рядом не наблюдалось. Ленор не без радости вспоминала свое приключение, а ноги сами несли ее на крышу оперы. Путь казался бесконечно долгим, но вот наконец и заветная лестница.

Нет более прекрасного вида на Париж, чем с крыши оперы! Моор стояла и наслаждалась этим свежим ветерком, этим зрелищем великого города, Эйфелевой Башни – главного символа Франции. Девушка искренне радовалась тому, как прекрасна жизнь здесь, на земле, а не под ней.

– Под землей еще належимся, – бессознательно произнесла она и вздрогнула от своей же мысли. И тут она вспомнила об Эрике, и радость моментально куда-то улетучилась. – Эрик, почему вы выбрали себе такое место для жизни…

– Оно единственное, где я чувствую себя в безопасности, – Моор даже не удивилась, что голос Призрака раздался у нее за спиной. – Временами я думаю точно так же, как вы сейчас, мадемуазель. Но всем нам иногда приходится чем-то жертвовать, – мужчина вздохнул и тут же сменил тему: – А сейчас вам стоит отправиться в кабинет отца. Он всю ночь не спал, и грозился утром обследовать все подземелья, чего бы ему это не стоило. В ваших же интересах этого не допустить, – едва Ленор повернулась, как Эрик уже пропал. Беспокойство снова вернулось на свое прежнее место.

Девушка обменялась приветствием с мсье Реми и убедилась в правдивости слов Призрака – директор не покидал своего рабочего места с вечера прошлого дня. Моор аккуратно приоткрыла дверь и неслышно вошла: ее отец задремал, опустив голову на сложенные руки. Идея будить его показалась не очень удачной, и она решила пока занять себя чем-нибудь. И тут на глаза совершенно случайно попалось письмо – чуть помятое, будто его скомкали, но упрямый пергамент все равно развернулся… показывая неровные буквы, написанные красными чернилами. Точно такими же были ноты музыки Эрика! Черная печать все равно надломлена, и Ленор без каких-либо угрызений совести выудила эту бумагу так, чтобы спящий мужчина ничего не почувствовал. Ей это удалось, и Моор бегло пробежала глазами содержимое письма:

«Мсье Моор! Я повторяю свои условия только потому, что от этого зависит не только ваша жизнь. Итак, первое, – никогда не пытайтесь больше поймать меня, потому что такие действия легко счесть за оскорбления, а оскорблений я не терплю и уж тем более не прощаю. Второе – самое простое условие – каждый месяц господа Дебьен и Полиньи выплачивали мне двадцать тысяч франков, которые вы должны будете положить в конверт и оставить в ложе номер пять. Сдавать ее кому-либо запрещено – помните это, дорогой директор. И последнее – мне неизвестно, действительно ли мадемуазель Ленор ваша дочь или нет (хотя это объясняет, почему вы так хотите от нее избавиться), но она останется здесь и будет учиться пению.

P.S. Но только не у Карлотты

Остаюсь вашим покорным слугой, П.О.»

Улыбка, появившаяся было на лице Моор, угасла, когда она задумалась над содержимым письма. Отец мог подумать, что это она попросила Призрака оставить ее здесь…

«А ведь ты и впрямь могла так сделать, – прошипел внутренний голос и ехидно добавил: – Только вот не догадалась. Или гордость не позволила? Но он, как видишь, и сам все понял…»

Ленор только опустила голову, аккуратно разгладила послание – точнее, руки делали это машинально, в то время как мысли пребывали где-то далеко. Письмо снова лежало на столе, как ни в чем не бывало, а девушка присела на диван, стоявший недалеко от двери, целиком уйдя в чтение свежей газеты, также валявшейся на столе ее отца.

– Ленор? Вернулась, – вздох облегчения оторвал девушку от чтения, и та с улыбкой подняла взгляд:

– Да, папа.

– Отлично, – мсье Моор встал – слишком резко для человека, только что проснувшегося – взял со стола знакомую девушке бумагу, окончательно смял ее и бросил в камин с такой ненавистью, словно она нанесла ему личное оскорбление.

– Ты немедленно уезжаешь, – вдруг понизив голос, сказал мужчина и, будто не замечая удивления дочери, продолжил: – Поедешь в Прованс, к своей тетке, миссис Рог – сестре твоей матери. Сегодня же вечером тебя доставят на корабль, а в Провансе тебя уже будут ждать. Я написал ей еще вчера – ответа, конечно, пока нет, но не сомневаюсь, она будет не против.

– Мне казалось, ты принял его условия, – удивилась Ленор, имея в виду, конечно же, не только двадцать тысяч франков и пятую ложу.

– Мне тоже так казалось, – сухо ответил Моор, в памяти которого всплывали слова Перса. – Но тебе здесь оставаться небезопасно.

– А тебе? – молнией сверкнул в голове девушки этот вопрос. Ей очень не хотелось думать о том, что мог сделать Эрик, если не выполнить его условия. Хотя последние события ей показали многое…

Мсье Моор глубоко вздохнул:

– Я не хочу, чтобы ты была рядом, когда… – он запнулся, огляделся по сторонам, будто бы начинал сомневаться, что они здесь одни – но пересилил себя и договорил: – Когда я избавлю Оперу от этого шарлатана.

Ленор ахнула, и ее отец искренне был уверен, что это от страха. Что ж, так даже лучше – истинную причину ее изумления ему не стоило знать.

– Если понадобится, я приведу в подземелья всех жителей Парижа, которых только можно купить за деньги, – с нескрываемым раздражением продолжал директор, – так или иначе, его схватят, и вот тогда… У Оперы снова будет только один директор.

Странное состояние испытывала сейчас девушка – она снова находилась в безвыходном положении. Вечером ее отошлют, а завтрашним утром, скорее всего, куча народу отправится искать жилище Эрика… Она взглянула на отца и сразу поняла, что отговаривать его сейчас бесполезно. В то же время какая-то часть упрямо настаивала на том, что попробовать все же стоит, и Ленор возразила:

– Отец, но я бы хотела остаться…

К сожалению, на этот раз спокойствие изменило директору – сказывались бесконечные прения с Карлоттой, встречи с инвесторами, беседы с полицейскими, у которых мсье Моор пытался что-нибудь разузнать о Призраке Оперы – разумеется, безуспешно. Его лишь поздравили с забавным розыгрышем и прекрасной актерской игрой.

– Ты уедешь, понятно тебе?! – мужчина ударил рукой по дорогому столу красного дерева так, что чернильница угрожающе звякнула. – Если я что-то говорю, твоя обязанность не рассуждать, а подчиняться, слышишь? Ты все-таки моя дочь!

– Но это не точно, – едва слышно произнесла Ленор перед тем, как громко хлопнуть дверью с той стороны.

«Ты ничего не можешь сделать, – упрямо шипел внутренний голос, – попыталась возразить, получила за это, а теперь приди в себя и не лезь больше в это дело».

– Заткнись, – посоветовала Моор, и ее взгляд устремился куда-то вдаль темного коридора оперы. – Если Эрик считает, что у него больше, чем у кого бы то ни было прав на Оперу, тогда… он ее создатель! – девушка просияла от своей догадки. – Поэтому он единственный, кто знает все ходы и выходы, все потайные двери и ловушки. Вот что мне нужно!

Ленор сорвалась с места и понеслась к сцене – это был единственный шанс встретить человека, которому она дважды была обязана своим спасением из подземелий. Сердце билось где-то в районе горла, но ее бег увенчался успехом, потому что среди толпы народа в пестрых костюмах она заметила знакомую каракулевую шапку.

– Мсье Перс! Подождите! – закричала Моор, очень надеясь, что мужчина услышит ее голос посреди всего этого хаоса. И снова девушке повезло – тот, кого она искала, недоуменно оглянулся и, заметив Ленор, улыбнулся.

– Мадемуазель Моор, рад, очень рад познакомиться с вами…

– Да, мне тоже, – голос предательски срывался от быстрого бега по большей части оперы, но сейчас это не имело значения. – Мне нужна ваша помощь.

– Конечно, – немного озадаченно кивнул Перс. – Какого именно рода помощь вам от меня требуется?

– Чертежи архитектора, строившего это здание, – по изменившемуся выражению лица мужчины Ленор еще раз убедилась в справедливости своих предположений. – И в первую очередь подземелий.

Несмотря на то, что их разговор велся тоном, едва не напоминавший шепот, Дарога взглядом указал в сторону. Когда они отошли, Перс воскликнул:

– Вы хотите спуститься в подземелья?!

– Да, – невозмутимо кивнула Моор, – у меня нет выбора, иначе уже завтра… В общем, мне очень нужно попасть в подземелье, – запнулась Ленор, избегая смотреть в темные глаза Перса.

– Очевидно, вы не отдаете себе отчета в том, чего просите, – таким голосом обыкновенно говорят с сумасшедшими, и Дарога, вне всякого сомнения, относил юную дочь директора именно к последним. – Любому постороннему человеку дорога туда заказана, понимаете? Вас вырвали оттуда, а вы почему-то хотите вернуться.

– Вы меня не понимаете, – впервые в своей жизни девушка испытала такое бешенство пополам с отчаянием, и это заставило ее забыть о вежливости. – С вами или без вас, но я попаду в подземелья, – с этими словами она развернулась, чтобы уйти, но услышала позади себя глубокий вздох и поздравила саму себя с этой победой.

– Следуйте за мной, – Дарога решился на это с тяжелым сердцем. Однако Моор не шутила – она выполнила бы свою угрозу и наверняка бы бесследно пропала в этих катакомбах, не пройдя и десятка шагов.

Этот путь Ленор не забудет никогда: несколько раз она едва не свернула себе шею, когда пол уходил из-под ног, открывая зияющую пустоту. Да, Перс был прав – посторонним тут путь заказан…

В голову девушке начали закрадываться неприятные мысли, что они сбились с пути, потому что от поворотов и ловушек уже кружилась голова, а концу этому аду не было видно. Несколько раз голос, словно читая ее мысли, предлагал вернуться назад, и в последний раз она едва не согласилась; но нет – неужели она отступит? И они продолжали идти вперед, к подземному озеру. И долгий путь наконец увенчался успехом – воздух стал влажным, а впереди можно было услышать шелест волн, целующих камень.

– Простите меня, мадемуазель, однако Эрик мне не обрадуется, – едва слышный голос раздался над ухом Моор, на что та понимающе кивнула. Перс буквально растворился в непроглядной тьме подземелий, а Ленор стояла и тщетно шарила рукой по стене в надежде добыть лодку. После нескольких минут тщетных поисков она не придумала ничего лучше, как громко позвать Призрака – и только эхо послужило ей ответом.

«Блеск, – внутренний голос снова был тут как тут, – гениальная идея, дорогая. Мы застряли в подземелье! А если отец снова начнет нас искать, как ты выкрутишься? А если Эрик сам все узнал, и больше сюда не вернется?»

От таких не самых обнадеживающих мыслей начала появляться паника, подавить которую оказалось не так-то просто; девушка успокаивала себя, как могла, но по-настоящему ее успокоили только шаги, раздавшиеся за спиной. Сомнений быть не могло – только один человек мог ходить так, как Призрак.

– Вы? – казалось, Эрик черту бы так не удивился, как Ленор.

– Я, – кивнула та, в то время как мужчина наклонился, коснувшись стены, и в то же мгновение появилась знакомая лодка. Моор про себя возмутилась – она ведь обследовала эту стену, и безрезультатно!

– Очень рад, – усмехнулся Призрак, повернувшись и делая приглашающий жест. – Вы что-то забыли?

В голосе Эрика сквозила издевка, а вместе с ней любопытство; гостья исподлобья взглянула на Призрака, который спокойно работал веслом, и гадала – покажет ли он свою заинтересованность, или продолжит издеваться, полагая, что она сама все расскажет?

– Знаю, хоть вы мне и не поверите, но я желаю вам добра, – вздохнула Ленор, у которой не было желания играть в игру под названием «Кто кого перемолчит».

Если бы она умела видеть в темноте, то непременно бы заметила бесконечно удивленный взгляд мужчины, которым тот одарил ее в этот момент. Но, к сожалению, такой способности у девушки не было, а Эрик вскоре отвернулся, задумчиво глядя на черную поверхность воды.

– Мой отец недоволен тем, что ему кто-то ставит условия, – тихий голос Моор замирал в тишине этого места, отражаясь от стен. – Он приложит все усилия, чтобы поймать вас. И уничтожить.

– Поймать меня не так просто, а уничтожить еще сложнее, – золотистый взгляд сверкнул во тьме, и неподвижные глаза остановились на девушке.

– Однако я здесь, – спокойно произнесла гостья, – а если соберется не один десяток, а может, не одна сотня человек? Боюсь, что кому-нибудь удастся пройти.

Эрик задумался. Он не мог отрицать очевидной правоты этого замечания – кому-нибудь да удастся… кому-нибудь, кто общался с Дарогой, которому тот рассказал обо всех ловушках, изобретенных еще во дворце Персии… ее отец не так глуп, как предыдущие директора. А если он еще и догадается найти чертежи подземелий, то тогда положение станет точно не в пользу Призрака.

– Судя по вашим словам, мадемуазель Моор, у вас есть план, – едва заметно усмехнулся Эрик, подавая руку гостье, которая вышла из лодки, поправила платье и совершенно серьезно кивнула:

– Представьте себе. Для этого вам придется меня убить.

Второй раз за один вечер мужчина впадал в крайнюю степень замешательства, и все благодаря одному и тому же человеку.

– Правда? – улыбнулся Эрик, и почувствовал знакомую пенджабскую удавку, которую всегда носил с собой.

– Разумеется, – Ленор задумчиво склонила голову вбок, – вы вполне могли слышать наш недавний разговор в кабинете, когда директор отказался выполнить ваши условия. И, как следствие, захотели отомстить…

– Хотите сделать из меня шантажиста? – это был скорее не вопрос, а утверждение; Моор лишь пожала плечами:

– Я лишь хочу помочь. Хотя, должна признать, мне хочется совсем другого…

– Не понимаю.

– Все это, – она обвела рукой его подземные владения, – прекрасно, но не забывайте, что вы живете под землей. Это… не совсем то, о чем мечтает каждый. Вспомните, – Ленор не дала Эрику перебить себя, – хоть я и мало что знаю о вашей жизни в Персии…

«Твое счастье», – едва не сказал вслух мужчина.

–..но там вас ценили, не так ли? И если бы сейчас была неотвратимая угроза потерять свои подземные владения, то почему бы не начать снова заниматься тем, что вы любите?

Призрак молчал. Прошло несколько минут, прежде чем раздался его голос – тот самый спокойный, завораживающий голос, который Моор так любила:

– Кажется, вы действительно добры по своей природе, раз пришли предупредить Эрика о грозящей ему опасности после всего… после всего, что он вам сделал. А о том, что вы говорите… когда я был в Персии, то время, проведенное там, нельзя назвать счастливым. Многие оказались там настолько глупы, что пытались сдернуть маску. Большинство за это поплатилось, – мужчина холодно и равнодушно улыбнулся, вспомнив о своих прошлых жертвах. – Но проблема была не только в маске. Я, как бы это сказать… пришелся не ко двору, – он рассмеялся, но этот смех пугал девушку еще сильнее, чем блеск сверкавших золотом глаз. – Но ваша мысль интересна. В ней что-то есть. Но скажите… – Эрик помедлил с вопросом, который, кажется, задавать ему было не слишком удобно: – Вы правда думаете, что наверху для меня возможна жизнь?

– Да, – совершенно серьезно кивнула Ленор. – Подумайте над этим, и эта мысль непременно увлечет вас. Но, чтобы свыкнуться с ней, нужно время…

– Совершенно верно, – согласился Эрик, – так сейчас… вы действительно готовы мне помочь?

– Помогу вас во всем, кроме убийств, – улыбнулась Моор, но в ее улыбке было что-то серьезное. Мужчина покачал головой и сел за письменный стол, сочиняя новое, внеплановое письмо директору Оперы, к которому Ленор приписала несколько строк в самом конце.

Теперь оставалось только ждать, и вполне очевидно, что Призрак не пожелал оставаться в подземелье; он отправился, чтобы отнести письмо, и внимательно проследить за реакцией отца девушки. Хотя вполне очевидно, что он на все согласится, Эрик никогда не надеялся на случай – он предпочитал все держать под своим контролем.

Опасения Ленор оправдались – мсье Моор заметил ее отсутствие и догадался, где она. Правда, пока он сам не знал, по своей воле или нет, но ход мыслей и мужчины вырисовывался правильный. И он, несомненно, догадался бы о многом, если бы Голос – подумать только, в его кабинете! – не отвлек его от размышлений.

– Вы совершили огромную ошибку, отказавшись принять мои условия, – пока мсье тщетно пытался найти источник этого голоса, Эрик, беззвучно посмеиваясь, провернул свой трюк – он подбросил письмо, гадая, какая на него будет реакция. Успокоится ли директор или продолжит свое нелепое сопротивление. – Мое терпение на исходе. Если вы не одумаетесь, завтра к утру будет множество трупов, и среди них один вам будет очень хорошо знаком.

Мужчина видел, как изменилось лицо директора, и удовлетворенно хмыкнул – теперь его точно оставят в покое. Наконец-то. Неужели нельзя было все понять с первого раза?

– Если мои требования, содержащиеся в предыдущем письме, будут сегодня же выполнены, завтра мадемуазель Моор отправится в Прованс, как вы и хотели. Если же нет…