Текст книги "Спящая красавица (СИ)"
Автор книги: Constance V.
Жанры:
Короткие любовные романы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
========== Глава 1 ==========
– Северус, я хочу чтобы ты сварил одно зелье.
Минерва обращается ко мне с этой просьбой не так уж и редко. Раз в пару месяцев. Иногда чаще. Когда нужно заказывать новые зелья для больничного крыла. В Мунго или в аптеке выйдет дороже, а в Хогвартсе сейчас каждый кнат на счету – восстанавливать нужно немало.
Я беру совсем немного. С Минервы – по старой дружбе. С аптекарей – потому что иначе не видать мне их заказа. Оправдать-то меня оправдали. Условно. Даже палочку вернули. Но про Хогвартс с этим “условно” можно забыть. И про приличные лаборатории тоже. Остается одно – варить зелья для аптек и делать вид, что мне это интересно.
Минерва обращается ко мне с этой просьбой не так уж и редко. Но сейчас нервничает. Сильно нервничает. Срочная работа? Сложное зелье?
– Что-то случилось? – спрашиваю я безразличным тоном, а внутри все поет от предвкушения.
– Гермионе нужно Хрустальное зелье.
Не похоже, чтобы она шутила. Минерва вообще редко шутит. И не в этом духе. Значит, и сейчас всерьез.
– Кто?
– Беллатрикс Лестранж.
Н-да, обратным обрядом это проклятье не уничтожить, раз Белла и так уже мертва. Так что выбора у Грейнджер, собственно, нету. Если не начать поить ее зельем вовремя, процесс будет необратим и уже через пару недель все закончится. Хотя Грейнджер к тому времени уже вряд ли что-то поймет. Зато сейчас понимает прекрасно.
– Колдомедики уверены в диагнозе?
Минерва вздыхает и нервно теребит край рукава:
– Да, уверены. Говорят, что еще три дня и…
Три дня. Значит проклятие проявило себя трое суток назад. Одни сутки потребовались колдомедикам, чтобы поставить точный диагноз. Еще одни – Грейнджер, чтобы успокоиться и принять решение. Еще одни – чтобы определиться, у кого, так сказать, заказывать зелье.
Тихо хмыкаю:
– А почему она сама не пришла?
– Северус, я решила, что так будет проще. Вопрос же деликатный…
– Деликатный. Но почему я? Думаю, в Магической Британии есть как минимум дюжина зельеваров, которые бы с этим справились.
– Девять. Четверо из них уже, увы, не в том возрасте. Еще трое женаты. А один слишком рассеянный, если речь идет о чем-то, не касающемся зелий.
Молчу. Все верно. Мне всего сорок. Личной жизни нет, и Минерва об этом знает – если и не знала прежде, то Поттеру наверняка за эти три дня уже все доложили. И да, амнезией и тому подобным я не страдаю. Но и желания становиться на семь месяцев сиделкой у меня нет. Тем более, учитывая весь спектр “обязанностей”.
– Северус, министерство согласно оплатить это как работу ведущего колдомедика Мунго и выделить по тысяче галлеонов в начале и в конце лечения.
– Из денег Поттера? – спрашиваю я с плохо скрываемой злобой, но Минерву этим не прошибешь. Она сдержанно кивает.
– Две тысячи – да. Остальное из денег министерства. Она же герой войны, ей положено.
Смеюсь. Не потому что весело. Потому что смешно. Она – герой. А я… А я должен сварить Хрустальное зелье. Со всеми вытекающими. И за это мне заплатят. От щедрот. И ведь если откажусь, то наверняка будет негласное указание перекрыть мне все краны – от аптечных заказов, до зелий для Хогвартса.
– Кингсли обещал, что если все закончится хорошо, то тебя оправдают окончательно. И снимут слежку за твоей палочкой. Ты сможешь вернуться в Хогвартс, – она улыбается почти заискивающе и тут же торопливо добавляет: – Если захочешь, конечно, преподавать Зелья или Защиту.
Меня уже тихо мутит от всего этого. Наливаю себе холодной воды из-под крана и выпиваю медленными глотками. Минерва наблюдает. Почти сочувственно. Почти.
Я ведь прекрасно понимаю, что она сейчас думает. И что думает этот идиот Кингсли. На пару с обалдуем Поттером. “Варить зелье такой сложности – это интересно”. Тут они в яблочко. “Мороки с Грейнджер будет немного”. Мимо, самоутешение. Возни с человеком в ее состоянии будет выше крыши – она же через три дня станет как овощ, только не лежачий, просто безвольный. Похоже на последствия от поцелуя Дементора, но не так разрушительно – аппетит у нее будет, наверняка, хороший. Только с капризами, достойными пятилетнего ребенка. Хотя настоять я всегда смогу. Громкого голоса такие боятся. И подчиняются. Только вот выздоровление это затягивает на пару месяцев.
– Северус, но ей же всего двадцать… – говорит Минерва тихо, и я едва сдерживаюсь, чтобы не заорать ей в ответ, что пытаться убедить меня таким аргументом – подло. Собственно, вовремя сдерживаюсь – она продолжает со вздохом:
– Это неправильно, когда умирают такие молодые. Ей всего двадцать. Она и Хогвартс-то только год назад закончила. Ей бы еще жить и жить…
Хорошо, что не сорвался. Идиот озабоченный. И даже если сама Минерва так не считает, то остальные точно уверены – я должен быть почти что в восторге. Не от того, конечно, что придется больше полугода кормить почти что невменяемую Грейнджер с ложечки, высаживать ее на горшок, как младенца – да я и про младенцев знаю только теоретически! – и разговаривать с ней по нескольку часов в день, чтобы не забывала человеческую речь. Разговоры нужны, причем желательно именно с зельеваром. Говорят, это помогает. И ничуть не менее необходимо, чем то, что эти идиоты считают для меня приятным бонусом. И чего я боюсь.
Нет, я боюсь не того, что мне придется спать с Грейнджер. Я боюсь того, что будет потом. Когда все три компоненты – зелье, вербальный и физический контакт – помогут ей зацепиться за реальность, выбраться из того сна разума, в который ее отбросит проклятье. Она придет в себя, очнется от того морока. И уйдет. А мне снова придется привыкать быть одному.
Магглы знают об этом зелье понаслышке. Да и о проклятьях таких – тоже. Поэтому и облекают все в красивые слова. Сказки придумывают. Принцесса укололась веретеном и лежала в хрустальном гробу, пока не пришел принц и не поцеловал ее. Сказка. А в реальности все гораздо грубее и неприятнее. И Рита Скиттер наверняка не раз и не два проедется на эту тему в своих статейках. И не забудет напомнить девичью фамилию моей матери. И то, как я подписывал свой учебник по Зельеварению. Впрочем, об этом она напишет в любом случае. Даже если я откажусь.
Двадцать лет. Когда мне было двадцать, я был уверен, что жизнь кончена – Лили вышла за Джеймса. И когда мне особенно паршиво, я думаю – жаль, что все не закончилось именно тогда. Все было бы гораздо проще. Но жить, как ни странно, хочется все равно. А Грейнджер – и подавно. И она для себя уже все решила. Так что мне тоже остается только расслабиться и попытаться получить удовольствие. Хотя бы от мысли, что Белла уже сдохла.
– Северус?..
Минерва еще сжимает в руках папку, так и не решившись положить ее на стол. Словно я испепелю эти жалкие бумажки Инсцендо.
– Северус, ты подпишешь?
Молча киваю, забираю у нее магический контракт, на котором уже стоит закорючка Грейнджер, и ставлю подпись. Вот и все. Назад пути нет.
Она облегченно улыбается и тут же прячет контракт в папку.
– Я скажу Гермионе. И предупрежу колдомедиков. Все необходимые ингредиенты для Хрустального зелья тебе привезут через пару часов.
– Не забудь про ингредиенты для противозачаточного. Кора майского дуба и сушеные лапки коричневых кузнечиков у меня закончились еще на прошлой неделе.
Надо же, смутилась. Краснеет. Некрасиво, пятнами. Хотя я тоже бы покраснел. Но по другой причине – не люблю чувствовать себя идиотом, который упустил что-то важное.
– Да-да, конечно…
Минерва выглядит почти что растерянной, и это меня нервирует. С облегчением перевожу дух, когда за ней наконец-то закрывается дверь.
Надо спуститься в лабораторию и подготовить все для варки, но я слишком взвинчен. И зол. Хочется запустить чем-нибудь в стену, чтобы раздался жалобный звон и осколки посыпались веером. Но у меня слишком мало посуды. И она мне еще пригодится. Так что просто выхожу на крыльцо и сажусь на щербатые ступени. Погода такая же паршивая, как и мое настроение. Да и что взять с октября. Зато когда все закончится, будет май. Если Грейнджер повезет, она придет в себя еще до годовщины Битвы и отпразднует свое выздоровление в Хогвартсе. Победа после победы. Хотя это был бы слишком удачный вариант. Реальнее рассчитывать на июнь. Итак, к июню у меня будет полная свобода, две тысячи галлеонов и то, что удастся накопить за это время. В Хогвартс я не вернусь, но зато смогу рассчитывать на работу в том же Мунго…
Комментарий к Глава 1
Мне очень важен положительный фидбэк, поэтому я всегда с нетерпением жду ваших отзывов.
========== Глава 2 ==========
Ингредиенты принесли часа через три. Грейнджер. Взъерошенная и очень напряженная. Боится?
Выросла за эти два с лишним года. Не вытянулась вверх, а именно повзрослела. Фигурой уже не девочка, а волосы по-прежнему взьерошенные. Одежда маггловская, сумка тоже. Мантия ей бы подошла больше.
Молча складываю все склянки и свертки на угол стола. Она уйдет, и можно будет варить зелья. Но она не уходит. Топчется в дверях лаборатории, словно я ей домашнего задания недодал.
– Сэр, я… – выдавливает она наконец, – можно, я посмотрю дом? Раз мне тут семь месяцев жить…
„Придется“ она благоразумно проглатывает. Что ж, мы оба не в восторге от ситуации. Но ничего не поделаешь.
Небрежно пожимаю плечами, но внутренне чертыхаюсь – я не только не подумал, что она захочет посмотреть дом, но и вообще что она придет. Очень некстати. В спальне у меня бардак, белье я не менял недели три. На кухне тоже… художественный беспорядок.
– Да, конечно.
Провожу ее по всем комнатам, а она разглядывает их с любопытством. Словно лягушку препарирует. И мне это не нравится.
В гостиной она опускается в старое кресло с обивкой из потертого плюша. Пальцы рук нервно сцеплены, глаза смотрят куда угодно, только не на меня.
– Сэр, можно я привезу сюда кое-какие вещи? Кроме одежды.
– Например?
– Книги. Пару колдографий и фотографию родителей. Холодильник.
Книги – это понятно. Мне все равно придется ей читать. Впрочем, если она любит какую-то дребедень, никто не проверит, читаю ли я ей именно ее. Колдографии – тоже понятно. Но холодильник?!
– Сэр, я понимаю, что буду мало двигаться, и мне бы не хотелось заплыть жиром и превратиться в Алекто Кроу. Поэтому договорилась с одной лавочкой – они будут привозить продукты раз в неделю, когда вам удобнее. Мясо, овощи, фрукты. Но в ваш холодильник это не влезет. Можно я привезу сюда свой?
– Можно.
Поджимаю губы, чтобы не улыбнуться – ее подход к делу мне определенно нравится.
– Извините, что доставляю вам лишние неудобства. Я думала, что мне лучше тут не появляться, пока я… пока все не началось. А потом решила, что это было бы трусостью.
Гриффиндор…
Она натянуто прощается и уходит, пискнув на прощание „Спасибо“, а я еще какое-то время думаю, насколько она это серьезно и не было ли в ее словах издевки. Кажется, все-таки не было.
*
Они появляются на третий день. Минерва и Грейнджер. Аппарируют к самому крыльцу моего дома. Грейнджер похожа на большую неулыбчивую куклу – такая была у Лили когда-то. Только яркого банта на макушке и не хватает. Взгляд пустой и невидящий, уголки губ чуть опущены, руки безвольно висят. Неприятное зрелище.
Минерва усаживает ее в кресло, и Грейнджер сидит там почти не двигаясь. Точно, кукла. Но если все пойдет правильно, то уже через пару недель ей станет чуть лучше – по крайней мере, движения станут менее скованными.
– Она взяла с собой несколько книг и просила тебя поставить вот это где-нибудь, где она сможет это видеть, но где они тебе не будут мешать, – Минерва поставила на стол уменьшенную стопку книг и несколько рамок с колдографиями, тут же увеличив все до нужного размера.
Мельком кидаю взгляд на фотографию Грейнджеров. Выглядят вполне вменяемо. Хотя стоматологов я терпеть не могу. Тем более, маггловских.
Минерва понимает мой взгляд и тихое хмыкание по-своему:
– Они ее навещать не будут. Гермиона сказала им, что уежает на год в командировку в Дурмштранг и писать оттуда не сможет. Не хотела, чтобы они переживали.
На год? Ну да, посчитала с приличным запасом. А если вернется месяца на четыре раньше, то родители будут только рады.
– Я надеюсь, ты не против, если ее будут иногда навещать друзья? – продолжает Минерва.
Раздраженно морщусь. Мне только Поттера и Уизли тут не хватало. Но, с другой стороны, пока они будут развлекать Грейнджер, я смогу отдохнуть от ее общества. Да и в контракте зеленым по пергаменту написано, что я обязуюсь предоставлять часы посещений.
– Надеюсь, табунов гриффиндорцев тут не будет.
– Гарри хотел приезжать хотя бы раз в пару недель. С младшей Уизли. Еще Лавгуд и Лонгботтом собирались.
– Лонгботтома пущу, только если он не будет тут ничего трогать, – цежу я сквозь зубы.
Если это ходячее несчастье приблизится к двери моей лаборатории… Зельеваренье – это вам не меч из тлеющей шляпы вытаскивать!
– Не будет. Он ответственный мальчик.
Минерва роется в сумке и наконец достает оттуда прямоугольный сверток:
– Это холодильник. Гермиона сказала, что ты согласился.
Значит, перестановки все же не избежать. А я-то уже понадеялся, что об этом все забыли.
Минерва уходит, только когда новый холодильник занял свое место на кухне, а старый в уменьшенном виде перекочевал в кладовку. А я возвращаюсь в гостиную, прислоняюсь спиной к стене и несколько минут бездумно смотрю на Грейнджер. В голове крутятся слова, которые Минерва сказала перед уходом: „Ты только не обижай ее, пожалуйста“. Не знаю, почему, но мне жутко.
Комментарий к Глава 2
Мне очень важен положительный фидбэк, поэтому я всегда с нетерпением жду ваших отзывов.
========== Глава 3 ==========
Прошло уже пять с лишним месяцев, наступил март, и я почти полностью свыкся со своей ролью.
Проснуться, умыться. Поднять и умыть Грейнджер . Напоить ее зельями – пять капель Хрустального на стакан фильтрованной воды, а потом пять миллилитров противозачаточного. Сделать завтрак. Покормить ее, поесть самому. Хорошо еще, что она не капризничает и ест все, что я ей даю. Хотелось бы списать это на свои кулинарные таланты, но, думаю, все гораздо проще – вряд ли она привыкла готовить. Отвести ее в туалет, помочь привести себя в порядок.
Спуститься вместе с ней в лабораторию и усадить там на стул подальше от котлов и разделочного стола. Сварить очередную порцию зелья и сделать заготовки на завтра, попутно комментируя вслух все, что делаю – ей это определенно нравится, взгляд остается пустым, но выражение лица становится более осмысленным. Подняться вместе с ней на кухню, поставить около окна. Приготовить обед. Покормить ее, поесть самому. Вымыть посуду. Отвести в туалет. Потом в гостиную, усадить в кресло. Прочитать вслух несколько статей из „Пророка“ и несколько глав из книги, которую читаю сам. Размять ей руки и ступни ног.
Приготовить ужин. Покормить ее, поесть самому. Одеть ее в пальто с глубоким капюшоном, пройти несколько кварталов в сторону леса и обратно, чтобы она хоть как-то двигалась, благо, шагает она рядом вполне нормально, если взять ее за руку, а лучше – под руку. Вернуться домой. Напоить ее зельями. Снова отвести в туалет, умыть на ночь. Переодеть ко сну. Больше часа лежать, разглядывая трещины на потолке, а потом наконец провалиться в беспокойный сон, увы, не без сновидений. Снотворное мне пить нельзя – вдруг с ней что-то ночью случится, а я не проснусь. Хотя хотелось мне выпить не снотворное. Огневиски. Так, чтобы все показалось не таким тупиковым. Хотя что возьмешь – Тупик Прядильщика он и есть тупик. Зельевара. Но напиться тоже нельзя – наутро мне нужна ясная голова, чтобы варить очередную порцию Хрустального зелья. А уж когда все закончится, напьюсь обязательно. Главное, не спиться.
Раньше я не любил ложиться спать потому, что снились кошмары. Теперь – потому что перед сном нужно выполнить „долг Зельевара, готовящего Хрустальное зелье“. Не знаю, какой министерский идиот придумал эту мерзкую формулировку, но она явно не этого века. Хотя может у чиновничей крысы просто было такое чувство юмора. Или нравилась аналогия с „супружеским долгом“, гиппогриф их всех раздери.
Грейнджер красивая. Даже сейчас, когда по ее лицу и не скажешь, что это была лучшая студентка Хогвартса. Девочка, которая в двенадцать лет решила мою задачу, над которой и Квиррел бился долго. Невыносимая Всезнайка, раздражавшая меня до зубовного скрежета – она постоянно защищала Поттера и при этом в ней было слишком много от меня самого, то же желание доказать всем и вся, что маггловское происхождение ничего не значит, что знаешь все лучше других учеников и можешь выполнить любое задание из школьной программы, да и сверх того тоже. Только трансфигурация ей удавалась лучше, чем мне. А зелья похуже. Забавно было узнать, что от Прорицаний она отказалась, как и от полетов на метле – точно так же, как я. Только я практически все семь лет в школе был один. Лили много времени проводила с гриффиндорцами, слизеринцы же меня именно что терпели. А Грейнджер с самого начала была в центре внимания – как же, одна из Золотого трио. И гриффиндорцы ее опекали. На свой манер, конечно, что с них возьмешь…
Грейнджер красивая, но тем неприятнее обнимать безразличное к твоим прикосновениям тело. Словно какую-то хитрую версию Ступефая использую для того, чтобы взять силой. Или Империо. Мандрагора помета гиппогрифов не слаще. Будь она холоднее или не чувствуй я биение ее сердца, было бы еще гаже. Можно закончить все по-быстрому, можно пытаться сделать вид, что все нормально, что у нас с ней все как у людей, просто она устала, а мне невтерпеж, поэтому все так. Целовать ее ключицы с тонким шрамиком от какого-то заклятья, ласкать груди и плечи. Только не касаться губ, потому что тогда уже ни в чем себя убедить не получится. А так – можно на какой-то момент забыться и поверить. Самовнушение – великая вещь. Еще бы не свихнуться от него после.
Она очнется от морока проклятья и ничего не вспомнит. А моя память останется в целости и сохранности, хоть проси Минерву наложить Обливейт. Не попрошу. Не хочу жалости и сочувственных взглядов.
Чем хорошо теперешнее состояние Грейнджер – с ней можно говорить обо всем этом. Она слушает и не перебивает. Главное, говорить мягким тоном, даже если в самих словах досада и злость. От раздраженного тона она вся съеживается и едва не плачет. Поэтому я говорю спокойно и ровно. Почти ласково, если так можно выразиться. Она все равно ничего не вспомнит. А я хоть выговариваюсь. Вслух. И от этого становится немного легче.
Уизли приезжал только однажды и даже не пытался скрыть, что ему не по себе находиться рядом с почти что невменяемой Грейнджер. Впрочем, может и пытался, просто очень уж неумело. А перед уходом полез оправдываться, что они уже давно не встречаются – что Грейнджер так и не простила ему то бегство под крылышко брата. Будто я ему вопилер пришлю, если он тут больше не появится.
Поттер с младшей Уизли сначала приезжали каждую неделю, потом раз в две недели, а теперь, похоже, раньше конца апреля их ждать не стоит. Но это и к лучшему. Мне так спокойнее.
Лонгботтом и Лавгуд меня удивили. Появляются каждую неделю по вторникам. Долго рассказывают Гермионе последние новости, потом Лавгуд ей читает последний выпуск своего журнала, а Невилл еще какую-то ерунду. Но дальше гостиной никуда не лезут. Даже странно.
*
Откладываю „Пророк“ – все более-менее интересное я уже прочитал. Теперь можно перейти к чтению книги. Такими темпами я перечитаю все, до чего не доходили руки последние лет десять. Хоть какая-то польза.
Беру в руки фолиант в медной обложке и бросаю взгляд на Грейнджер:
– Это „Об огне деревянном, угольном и воздушном“ Кенаттира Йоркского. Если перевести на современный язык: о магических свойствах огня в зависимости от продуктов горения – дерева, каменного угля и газа.
Она ежится, и лицо у нее становится растерянным. Насколько может быть растерянным лицо у человека в ее состоянии. Улучшение? Или, наоборот, ей становится хуже? Вроде бы никаких причин для этого нет. Хотя…
– Замерзли, мисс Грейнджер?
Дотрагиваюсь до ее руки. Так и есть – холодная. Укутываю ее в плед, согреваю дыханием руки, начинаю растирать ступни. Вот так-то лучше. Надо будет напоить перцовым зельем перед сном, и все будет в порядке.
Поправляю плед, заправляю ей за ухо выбившуюся прядь. И сталкиваюсь с Грейнджер взглядом. Она смотрит почти осмысленно. Или я схожу с ума и мне мерещится. До мая еще почти два месяца.
– Зд… Здравствуйте, – произносит она хриплым шепотом.
– Добрый день, мисс Грейнджер, – отвечаю ей спокойным тоном, но внутри все сжимается. Или я свихнулся, или…
– Сейчас май?
Качаю головой. Язык словно присох к небу.
– Июнь? Июль?..
Наконец удается взять себя в руки.
– Март.
Сдержанный, почти деловой ответ. Ни одной панической нотки. Хотя мне сейчас так же не по себе, как когда Риддл спустил на меня Нагайну.
– А… – только и произносит она и отводит глаза.
Поняла. Конечно же, она же Всезнайка, а не дура. Наверняка перелопатила все материалы о Хрустальном зелье, какие только нашла. И знает о сроках ненамного меньше меня.
Мерлин, я же все учел. И как надо готовить зелье, и когда его лучше давать, и какой распорядок дня ей будет полезнее, и… Не учел только один компонент. Себя самого. А магия учла. Учла этот мерлинов человеческий фактор. И скрыть это не удастся. Представляю, как будет веселиться Поттер. Да и самой Грейнджер все это, должно быть, забавно.
Натягиваю дорожную мантию и направляюсь к двери.
– Вы куда, сэр? – произносить она растерянно.
– Нужно предупредить колдомедиков. И Макгонагалл.
– Сэр… Может… Может пока не надо?
Как это не надо? Это что еще за игры?!
– Сэр, мне нужно время придти в себя. Подумать… – она смотрит на меня в упор и добавляет уже гораздо тише: – Да и вам, наверное, тоже.
Отвечаю ей пристальным взглядом. Странно, я не вижу даже тени издевки или иронии. Она действительно хочет подождать. Только какой ей в этом смысл? Не она же станет посмешищем. Для нее-то как раз мало что изменится.
– Сэр, я знаю, что в оставшиеся два месяца лечение надо продолжать. Значит, мало что изменилось.
Она что, пытается меня успокоить? Утешить? Если судить по тону – да.
– Кроме того, что вы теперь будете в сознании и не сможете забыть об этих двух месяцах. Впрочем, мисс Грейнджер, вы всегда можете попросить Поттера наложить на вас Обливейт.
Вздыхает и кутается в плед. Похожа на взьерошенного воробья.
– Сэр, не злитесь. Я же не виновата, что так вышло…
– Ну что вы, мисс Грейнджер, я прекрасно понимаю, что виноват в вашем состоянии медведя-шатуна только я и никто другой.
Мой голос буквально сочится ядом. Она вздрагивает и съеживается в кресле, забравшись в него с ногами.
Медленно выдыхаю. Я обязан успокоиться и не провоцировать ухудшение. Если бы она не очнулась от морока, такое состояние означало бы для нее, что выздоровление затянется. А теперь… Об очнувшихся на пятом месяце написано мало. Только полубессвязный романтический бред: если зельевар полюбит ту, кого лечит, она придет в себя до срока, но все оставшиеся до семи месяцев дни ей будут требоваться те же самые три компоненты – зелье, вербальный и физический контакт. И это единственный вариант, при котором морок проклятия уходит досрочно. Значит, я все-таки сошел с ума. Хоть и не в ту сторону, в какую опасался. Но магию не обманешь. И мне только и остается признать, что все это – не совсем бред. Напротив, все логично. Если всплески негативных эмоций зельевара выливаются в резкие слова – это тормозит лечение. Значит и нечто обратное вполне может влиять на лечение. Только мне от этого не легче.
Кажется, Грейнджер чуть не плачет. Плохо. Но не извиняться же мне? Тем более, ничего такого я не сказал…
– Что ж, мисс Грейнджер, попробуем следовать расписанию. Я как раз собирался почитать вам вслух „Об огне деревянном, угольном и воздушном“ Кенаттира Йоркского. Согласны?
Кивает. Поспешно и как-то нервно. Боится? Только этого мне и не хватало. Но выяснять сейчас что и к чему, скорее всего, бесполезно. Нужно подождать, пока она успокоится.
Читаю ей книгу, попутно поясняя слишком уж запутанные места. Она слушает. Даже пытается задавать какие-то вопросы. Так-то лучше…
Комментарий к Глава 3
Мне очень важен положительный фидбэк, поэтому я всегда с нетерпением жду ваших отзывов.
========== Глава 4 ==========
Часы на стене бьют шесть вечера. Время ужинать. Дочитываю главу до конца и закрываю фолиант.
– Мисс Грейнджер, я сейчас пойду на кухню и приготовлю еду. Вы можете подождать здесь.
– А с вами можно? – спрашивает она неуверенно. – Мне страшно оставаться одной. Хотя я и понимаю, что это нелепо.
Пожимаю плечами.
– Как хотите. Только там присесть негде.
Она кивает и идет следом за мной. Достаю из холодильника мясо и овощи, ставлю на огонь сковородку и собираюсь резать салат.
– Сэр, я…
Грейнджер едва не краснеет от смущения. Ей что, в туалет приспичило, но она не помнит, где он? Уже собираюсь подсказать, как она продолжает:
– Я помню, что сама просила вас готовить что-нибудь полезное, поменьше мучного и круп, но… Может у вас есть пицца? Или замороженная лазанья?
Ошарашенно смотрю на нее. Нет, она не пытается меня подколоть. Просто просьба.
Она все-таки краснеет:
– Извините. Я не хочу доставлять вам еще больше неудобств. Я просто спросила. Соскучилась по такому, наверное.
Выключаю плиту, убираю продукты в холодильник. Пицца так пицца. Я по ней тоже соскучился.
– Я знаю пиццерию на окраине Лондона, куда удобно аппарировать. Так что много времени занять не должно. Вам какую?
– Со шпинатом. А если не будет, то просто с овощами.
– Хорошо.
На улице так же хмуро и промозгло, как было в октябре. Холодно, и от этого легче думается. Что ж, пока что не похоже, чтобы Грейнджер пыталась как-то досадить мне. И в ее теперешнем состоянии есть свои плюсы. Для меня, не для нее. Мне гораздо интереснее читать вслух по-настоящему живому человеку, который как-то реагирует и даже задает вопросы. Осмысленные, надо заметить, вопросы. Да и мои задачи как сиделки упростятся во сто крат. Хотя ей самой будет гораздо тяжелее. Особенно… ладно, об этом пока лучше не думать.
Покупаю пиццу на вынос и аппарирую домой. Грейнджер за это время успела накрыть на стол. Забавно.
Ужинаем молча – я совершенно не представляю, о чем с ней говорить теперь, когда она все слышит и понимает. А потом мы идем гулять и я машинально беру ее под руку. Она не сопротивляется, словно нет ничего более естественного, чем вот так вот идти со мною рядом. А я понимаю, что сделал, только когда мы уже прошли пару кварталов. Отстраняться теперь уже вроде как неудобно. Да и не хочется.
На улице я все же заставляю себя начать разговор – мне нельзя молчать подолгу, она должна слышать мой голос. Причем, раздери их всех гиппогриф, голос спокойный и доброжелательный. Так что я рассказываю ей о городке, в котором мой дом. Где какая улица, сколько идти до леса и прочую чушь. Она слушает. Или делает вид, что слушает – вид у Грейнджер задумчивый.
– Сэр, вы ведь рассказывали мне о своих школьных годах, правда?
Внутри меня все обрывается. Мерлин, да за что это мне?.. Я был уверен, что она ничего не вспомнит. Поэтому и говорил. Все, что думаю. Что ж, выходит, оправдал данное мне мародерами прозвище… Нюнюс и есть Нюнюс. Мерзко.
Молча киваю. На мягкий и спокойный тон меня сейчас может и не хватить, поэтому лучше не говорить ни-че-го. Хотя бы сейчас.
– А расскажите снова? Пожалуйста.
– Что?!
Нет, она точно издевается. Хочет послушать мое нытье на „бис“ и посмеяться про себя еще раз? Обойдется.
– Сэр, я не идиотка, – произносит она расстроенно. – Но я помню все какими-то обрывками. Знаете, как во сне. Когда все перемешано и ничего не понятно. И я не уверена ни в чем, что мне кажется воспоминаниями.
Звучит успокаивающе. Может, она и не пыталась язвить. Хотелось бы верить.
– Я помню, вернее, мне кажется, что я помню, как вы рассказывали мне о Хогвартсе – как приехали туда, как учились, как вернулись туда работать, как были директором. Рассказывали о детстве в этом доме и о последних двух годах. Я помню, как вы мне рассказывали, но не помню что. Понимаете? Ну как собаки понимают скорее интонацию, чем смысл.
Пытаюсь перевести разговор в более безопасное русло:
– Собаки? Почему не кошки? У вас же был кот.
– Полуниззл. Он во во время моего седьмого курса жил в Норе, а потом так и остался у мисс Уизли. Нет, кошки более умные. Они понимают не только интонацию. И очень обижаются, когда им говорят что-то неприятное даже самым сахарным тоном.
Смотрю на нее в упор. Глаз не отводит, но как-то смущенно улыбается. Нет, не похоже, что это была шпилька в мой адрес – о том, что и как я ей рассказывал. А может мне просто очень нравится обманывать себя этой мыслью.
– По крайней мере, мне только такие попадались. Кошки, в смысле.
Тихо хмыкаю:
– Я тут не самый объективный собеседник. Терпеть не могу собак.
– Из-за Блэка?
– И это тоже.
Так, разговор снова уходит не туда. Обсуждать мародеров и почему я их терпеть не могу, сейчас не надо.
– Только не говорите, мисс Грейнджер, что Макгонагалл покорила вас своей анимагической формой.
– И это тоже, – отвечает она моей же фразой, тихо хихикает и берет меня под руку поудобнее, – на самом деле, это было действительно впечатляюще. Мы все просто рты разинули, когда сидящая на ее столе кошка соскочила на пол и превратилась в профессора. Это было… волшебно. А потом мне стала нравится Трансфигурация, а Макгонагалл вела ее очень интересно.
– В отличие от того, как я вел Зельеварение, – не удерживаюсь от шпильки, но стараюсь смягчить это подобием улыбки. Кажется, вышла все-таки ухмылка. Довольно-таки неприятная.
Грейнджер отстраняется и какое-то время идет молча, а потом поднимает на меня расстроенный взгляд:
– Я не хотела сказать, что вы вели уроки не так интересно. И я понимаю, почему вы сразу невзлюбили Гарри – он действительно очень похож на своего отца. Внешне похож. А по характеру он совсем другой.
Молча беру Грейнджер за руку, и она успокаивается.
– Мистер Снейп, понимаете… Вот попытайтесь взглянуть на это с другой стороны. С моей например. Первый урок. Мы все в предвкушении очередного чуда. И вот приходите вы. Буквально врываетесь в кабинет и на ходу начинаете лекцию. Обещаете нечто сказочное, и я уже едва не ерзаю в предвкушении продолжения, как вы вдруг, на ровном месте, начинаете цепляться к Гарри.
– На ровном месте, мисс Грейнджер? – фыркаю я. – А по-моему, не слушать преподавателя и калякать рисунки в тетради, это неуважение. Безусловно, он тогда только попал в волшебный мир и всеобщее восхищение вскружило ему голову, но…
– Он вас слушал, – перебивает меня Грейнджер нетерпеливо, – пытался за вами записывать, чтобы ничего не упустить. Я тогда и сама думала – писать мне или нет, но обратила внимание, что никто из учеников не пишет, поэтому тоже стала только слушать и надеяться на свою память. Ну и на учебники. А Гарри не такой наблюдательный был. И он хотел… думаю, он хотел вам понравиться – вы его своим появлением впечатлили, он сам говорил. Но вы на него так набросились…
