Текст книги "Если я скажу, что люблю тебя, не забудь мне врезать (СИ)"

Автор книги: Cold Clarice

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Спасибо за чудесный вечер! – наконец заговорила Анастасия, отпуская мою руку и смотря мне в глаза.– Я рада, что с тобой познакомилась.

– Аналогично! Я тоже очень рад, что узнал тебя, – и это была чистая правда. Только лишенная всякой романтики и сентиментальности. Простая дружеская правда.

– Что ж. Спокойной ночи, Настя, – вежливость превыше всего.

– Да. Спокойной ночи, – проговорила она, смотря мне в глаза несколько мгновений, а затем резко подалась вперед и поцеловала меня в губы. Я был ошеломлен, но все же ответил на поцелуй, углубляя его. Ее губы были мягкими и податливыми. Со вкусом персика. Едва уловимым.

Мы стояли перед подъездом ее дома и целовались. Я отвечал, и мне нравилось. Но где-то глубоко внутри меня росло дикое, неподдающееся контролю желание, чтобы целовал меня сейчас кое-кто другой…

5 глава

С воскресного ужина и знакомства с Настей прошла неделя, которую я благополучно провел дома. Нет, не в отдыхе. А в составлении компьютерных программ и их тщательной проверке – работе, которую милостиво по электронной почте мне скинула «глубокоуважаемая и обожаемая» Наталья Вячеславовна. Просто в начале рабочей недели Прохоренко самым наглым образом сдал меня, сказав, что моя персона уже поправилась и вполне может вновь вернуться в трудовую колею. Такого предательства я не мог от него ожидать. Зато потом корыстно использовал сей факт измены Родине себе в пользу, заставляя Димку приходить и помогать мне, попутно требуя принести чего-нибудь вкусненького.

Настя так быстро и изящно вошла в мою жизнь, что я даже не знал, что с ней делать и в статусе кого девушка чуть ли не каждый вечер или забегала ко мне после работы, или вытаскивала на прогулки – дышать свежим воздухом. Предполагалось, что она должна считаться моей пассией, быть обожаемой мной и любимой, но таких серьезных чувств Настя во мне не вызывала. И я боялся, что ее это расстроит. Но она была так же дружелюбна и открыта, как всегда.

Дальше поцелуев дела не заходили. И не потому, что Анастасия была не привлекательна сексуально, а просто меня в этом плане не привлекала. Наши отношения могли походить на отношения супругов, проживших в браке счастливых лет пятьдесят. Словно страсть ушла, хотя между нами ее и не было никогда, и остались только привычка, взаимоуважение и какая-то почти детская, невинная симпатия. Но я знал, чувствовал, возможно, интуитивно предполагал, а возможно, сказывалась специфика моей мужской психологии, что моя «девушка» хочет большего. Много большего. Это мелькало в ее ясных серых глазах, каждый раз, когда мы заканчивали наши прогулки по городу продолжительным поцелуем. Но я не мог разделить ее желания. Я хотел другого…Именно. ДРУГОГО! Зеленоглазого, черноволосого, со спортивной фигурой мужика. Немногословного, противного, саркастичного мерзавца. С этой возмутительной мыслью я смирился. Я действительно испытывал к Загородскому сексуальное влечение. И что самое удивительное – только к нему. По отношению к остальным представителям сильной половины человечества, даже если они и были брутальны и привлекательны внешне, я оставался абсолютно асексуальным.

Проблем с принятием факта влечения к Михаилу не возникло. Возникли трудности с реализацией. Какая-то совершенно лишняя в моем характере черта, похожая на упрямство и отдаленно попахивающая трусостью и нерешительностью, все еще сопротивлялась и заставляла держать себя в узде.

К тому же, я безумно сильно боялся обидеть Настю. Слишком хорошо мне было с ней общаться, словно мы понимали друг друга с полуслова, имели одни взгляды на жизнь…В общем, были «до тошноты» похожи.

В таких утомительных раздумьях, протирании штанов за компьютером в стремлении хоть чуток почувствовать себя трудоголиком, и общении с Прохоренко и Настей прошла неделя моего «больничного».

И в понедельник, спеша в офис в как всегда переполненном автобусе и будучи как всегда вдавленным в оконное стекло, я чувствовал, что скоро произойдет что-то из ряда вон выходящее…

Поднявшись на нужный этаж, как только двери лифта благосклонно открылись, я попал в такую привычную трудовую атмосферу. Все те же пасьянсы «Косынка» на мониторах секретариата, та же болтовня и те же сплетни, и та же шефиня.

– О! Кого я вижу! Артем Сергеевич, как ваше самочувствие? – Железный Феликс продефилировала мне навстречу с улыбкой. Местами даже добродушной. А я думал, что же такое произошло, что я впервые получаю не вымученный оскал, а полноценный смайл.

– Здравствуйте, Наталья Вячеславовна. Я здоров и готов приступить к работе, – сказано было вяло, но этот факт прошел незамеченным.

– Отличненько! Ваша половина кабинета уже запылилась, – пропела шефиня и прошествовала в отдел бухгалтерии, в то время как я поспешил найти Прохоренко и поинтересоваться, что такого интересного произошло на работе.

– А! Друг, здорово! Как? – радостно воскликнул Димка, вскакивая из-за стола и обнимая меня, словно не виделись года два. Хотя только три дня назад он забыл в моей квартире мобильный.

– Да вроде ничего. Живой, – столько шума вокруг банального гриппа, который даже не сумел должным образом задержаться у меня в организме и геройски погиб под напором антибиотиков и меда. – Слушай, Дим, а только я один видел сейчас, что грымза в хорошем настроении? Это наверняка последствия болезни.

– Все с тобой нормально. Шефиня просто счастлива, аки дитя, получившее вожделенную конфету.

– И в чем причина?

– Просто она заключила очень-очень выгодную сделку, которая приумножает ее капитал на энное количество денег, и устраивает солидную вечеринку в банкетном зале на этаже ниже. В четверг, – плохо скрывая предстоящее удовольствие от банкета, довольно улыбаясь, информировал Прохоренко.

Заруливая в бухгалтерский отдел с банальной и корыстной целью – покушать домашней выпечки и попить чайку с Валентиной Семеновной, я столкнулся с Загородским. Буквально налетел на него. И был благодарен небесам, что в этот раз кофе при себе он не имел.

– Привет, Миш, – непонятно почему я улыбался.

– А, Артем. Доброе утро. Рад видеть тебя в добром здравии, – вежлив. До тошноты. За такой вежливостью обычно маскируют полное безразличие. Загородский стоял передо мной сдержанный и серьезный, словно буддийский монах во время сеанса медитации. И только чуть погрустневший взгляд говорил о настоящем настроении юриста.

– Миша, нужно поговорить. Я должен тебе кое-что сказать! – почти на одном дыхании выпалил я, удивляясь собственной смелости.

– Говори. В чем проблема? – поинтересовался Загородский, но звонок мобильного не дал мне даже начать. – Извини. Это начальство.

– Да….Хорошо. Конечно. Иду, Наталья Вячеславовна, – тысячи проклятий тогда мысленно я сыпал на головы шефини и того, кто изобрел такое средство связи, как мобильный телефон. – Извини. Потом поговорим.

И Загородский ретировался. Более того, я был почти уверен, что он испытывает облегчение, так удачно избежав разговора со мной.

Последующие дни весь отдел был занят подготовкой к банкету. Приглашения фирме-компаньону разосланы. План составлен. И только бухгалтерский отдел сходил с ума от невыполнимости задачи: «Чтобы было по максимуму, но с минимальными затратами». Мария и Наталья Семеновна были обречены на посиделки допоздна с калькуляторами в зубах, вынуждая Прохоренко страдать и лезть на стенку от невозможности побыть с любимой девушкой. Это Димка нечаянно проболтался, что она любимая. Моего друга всегда было так сложно зацепить чем-либо. Но вот этой девчушке невозможное удалось. И я этому был только рад.

А в среду вечером Прохоренко поставил меня перед неизбежным фактом – Настя пойдет со мной на банкет, ибо должна же любимая девушка знать, чем занимается ее молодой человек. Если честно, это была не очень хорошая идея. А если еще честнее, я вообще не думал о Насте последние дни. Просто забыл. Потому что все мои мысли были заняты зеленоглазым хищным чудовищем, которое так удачно избегало разговора со мной все это время. А я думал, как бы в несколько фраз оформить весь спектр эмоций, которые возникали у меня при виде его фигуры, выгодно подчеркнутой деловым костюмом, его шелковистых черных волос и чуть сверкающей сережки в левом ухе.

И еще я сыпал проклятья Прохоренко, уже вслух, сидя перед телевизором дома, в гостиной. Но как бы перспектива провести весь вечер с Настей и рядом с Загородским, не имея возможности поговорить с ним, не удручала, в четверг вечером я послушно провел Анастасию в банкетный зал. Она стеснялась и краснела, крепче сжимая мою руку.

Вечер проходил на «Ура!». Хорошо и со вкусом подобранная музыка позволяла расслабиться и наслаждаться танцами. Стол ломился от закусок и подвергался периодическим опустошительным набегам со стороны Прохоренко. Думаю, Машка его не кормит. Потом сделаю ей выговор.

Представительные женщины и мужчины сновали туда-сюда, собираясь в небольшие стайки, и оживленно что-то начинали обсуждать. Некоторые танцевали. А Железный Феликс вся светилась и норовила лопнуть от чувства собственного превосходства. Мы же с Настей сидели за одним из столиков, и я был удостоен чести слушать ее впечатления от вечера. Слушал. Но не слышал. Потому что искал глазами Загородского. И не находил. И это расстраивало. Сильно.

Наконец, я увидел, как он входит в зал. Не один. Свиридов, как всегда с почти благостным и умиротворенным выражением лица, шел рядом, небрежно сунув руки в карманы брюк темно-серого цвета, попутно что-то рассказывая. Загородский же весело улыбался и поддакивал. Его рубашка была расстегнута на несколько верхних пуговиц. Так же как всегда. Складывалось впечатление, что галстуки он принципиально не признавал. Черный костюм, мерцающие изумрудным светом глаза – я почти уверен, что виновато освещение, а не моя больная фантазия, – небрежная прическа, полные губы. Одно слово – самец. Сейчас я как никогда ощутил себя кроликом – субтильным, жилистым и голубоглазым кроликом—мазохистом. Потому что я очень хотел, чтобы этот удав по фамилии Загородский меня проглотил.

От пришедшей на ум глупой и двусмысленной метафоры мучительно захотелось треснуть себя по лбу, но я не успел. Загородский и Свиридов подошли к нам.

– О, прекрасная дама, вы снова здесь?! Рад встрече, – Никита поцеловал руку смущенной Насте, а мы с Загородским уставились друг на друга. Это было что-то наподобие детской игры «в гляделки». Кто моргнет – тот позорно проиграл. И в этот раз, к моему внутреннему ликованию, проигравшим был Михаил. Он как-то поспешно отвел взгляд и, сухо пожелав нам приятного вечера, прошел по направлению к шефине.

К середине вечера я был в подпитии. Не улакался в нулину, но изрядно захмелел. Радовало то, что способность мыслить, причем довольно логично, и двигаться самостоятельно я не потерял. Мы с Настей несколько раз танцевали под медленную музыку, в то время, как половина присутствующих, в том числе и несравненная парочка Диман да Марья, предпочитали что позажигательнее. Михаил наблюдал за нами, оценивающе разглядывал Настю и просто сверлил взглядом мою спину, но в общей беседе не участвовал и к нам не подходил.

А когда шефиня решила публично поблагодарить юриста фирмы за профессионализм, то выяснилось, что Загородский пропал. Свиридов сказал, что его друг вышел покурить и скоро должен вернуться, поэтому с похвалой придется подождать. А у меня прямо глаза загорелись от неожиданно свалившейся на меня удачи. Я же теперь мог с ним поговорить. Тет-а-тет.

Свиридов в момент высочайшего восторга на моем лице как раз смотрел в мою сторону, а потом вдруг внезапно подошел к Насте и галантно спросил:

– Настя, не окажете ли вы мне честь потанцевать со мной? – девушка полностью стушевалась и воззрилась на меня как на спасательный круг.

– Иди-иди, потанцуй. Мне все равно нужно отлучиться, Настюш, – как можно терпеливей сказал я и старался изо всех сил не выбегать из зала. А сердце радостно забилось от предвкушения чего-то еще мне неизвестного.

Загородский обнаружился у себя в кабинете, как я и предполагал. Он стоял у открытого окна и курил, держа в другой руке бокал с шампанским. Он был похож на красивого хищного зверя, отдыхающего в тишине после неудачной охоты. Михаил смотрел сосредоточенно на определенную точку за окном, а я мог только приближаться к нему. Странным образом, все слова куда-то пропали. И своим захмелевшим мозгом я решил, что просто молчать с ним вдвоем – уже счастье. А потом подумал, что распустился, как сопливая девчонка и во всей этой романтической чуши потерял свое мужское эго.

Сейчас он был таким же, как и в день выпускного вечера. Таким же, как когда-то стоял у школы. Таким же красивым и опасным.

– Удивляюсь, как у тебя еще легкие не сгнили, – это было все, что я сказал. Он повернулся, и в темноте его глаза стали сверкающе-черными.

– Что ты здесь делаешь, Калинин? – голос уставший.

– Ищу тебя. Ты обломал шефине твою публичную похвалу.

– И ты пришел, чтобы мне об этом поведать? – снова чуть насмешливый тон. – Возвращайся, я сейчас приду.

– На самом деле я пришел, чтобы … – я недоговорил, потому что просто подошел к Загородскому вплотную и поцеловал. Просто дотронулся губами до его губ в легком нежном прикосновении. Он не ответил. Я поднял на него взгляд и увидел, как это чудовище хмурится.

– И зачем ты это сделал? – вполне глупый вопрос.

– Затем, что захотел,– такой же глупый ответ.

– Исчерпывающий ответ. Калинин, ты просто перепил.

– Миш…

– Пойдем, – Загородский направился к выходу. Я разозлился. Нет. Пришел в бешенство.

– Ну почему ты никогда не даешь мне сказать?! Почему никогда не слушаешь?! – почти орал я.

– Что?

– Я поцеловал тебя, потому что захотел! И буду целовать еще! Потому что хочу! – я подходил к нему все ближе и ближе, не давая возможности опять сбежать. И теперь уже впился в его губы жадным поцелуем, на который он не сразу, но неистово начал отвечать. Лишь потом, оторвавшись и пытаясь восстановить дыхание, произнес:

– Тем, ты что творишь?

– Я просто хочу тебя, Миша… – и я снова хотел ощутить вкус его губ, но:

– Ты уверен в том, что говоришь? Иначе….

– Иначе что?

– Иначе я уже не смогу остановиться. Не захочу прекратить и….– мне порядком надоел его словесный понос, и жутко хотелось кусать его губы, чувствовать их мягкость и упругость, поэтому пришлось заткнуть Загородского самым действенным способом. Последним, что я явственно услышал перед тем, как впасть в блаженство, был щелчок дверного замка…

Михаил вжимал меня в свое тело, словно боясь, что я в любой момент могу его бросить. В тишине кабинета и темно-синего неба за окном было слышно лишь наше прерывистое дыхание и шорох одежды. Я невольно залюбовался его телом атлета, его мыщцами, играющими под кожей и стройностью длинных ног.

– Ты должно быть не в курсе, но, смотря так пристально, можно запросто смутить человека, – начал вновь разглагольствовать Загородский. Я понял, что это еще одна попытка дать мне одуматься и уйти, но как говорил дядюшка Кутузов: «Некуда отступать. Позади Москва». Да и не хотелось.

– Заткнись и поцелуй меня…

Хорошо, когда на рабочем столе нет ничего лишнего. Можно просто смахнуть все это на пол, опасаясь лишь за сохранность казенного ноутбука. Но я же программист. Я починю.

Загородский повалил меня на стол, едва касаясь губами каждого миллиметра моего разгоряченного тела. Я чувствовал аромат его парфюма, запах сигарет и пробовал губами солоноватый вкус его кожи. Этого было достаточно, чтобы мне полностью снесло крышу. А Михаил продолжал мучить меня, кусая губы и шею, зализывая свои только что оставленные метки, заставляя меня дрожать всем телом от сладостного удовольствия. Он проложил языком дорожку от моей груди до изнывающего без его прикосновений члена и слегка поцеловал головку. Затем вобрал мой напряженный орган в рот и начал плавное движение вверх-вниз. А я был слишком шокирован и отдался тем новым ощущениям, которые испытывал впервые. Я позорно стонал. Просто не мог сдержаться. Слишком хорошо мне было. Поэтому я даже не сразу заметил, как внутри меня оказались его пальцы.

– Я должен тебя подготовить, – объяснил Загородский, выпуская мой член, переставая меня сладостно пытать и покрывая поцелуями мое тело. – Прости, смазки нет, будет немного больно.

Но я его не слышал, потому что выгнулся дугой от внезапного болезненно– сладкого ощущения.

– Еще…Еще… – сквозь мерцающую пелену я видел, как Михаил улыбнулся и произнес: «Нашел». Затем я возмущенно простонал, так как его пальцы покинули меня, и осталось лишь болезненное ощущение незавершенности.

– Расслабься, Тем, – шепотом, срывая дыхание, предупреждает Михаил и чуть прикусывает мочку уха. А мне остается только прильнуть к его горячему сильному телу и обхватить ногами его поясницу…

…Боли почти не было…Только некий дискомфорт, переросший в чувство заполненности…И мучительное удовольствие от движения его руки на моем члене в такт толчкам внутри меня…И мои руки, беспорядочно скользящие по его влажному телу, исследующие его шелковые темные волосы…Мои то ли стоны, то ли вскрики, тонущие на его горячих губах…И острые сладостные искры восторга, когда Михаил задевал какую-то чувствительную точку внутри меня…И последний резкий и глубокий толчок перед тем, как провалиться в состояние эйфории…

И мир, который я знал, рассыпался на миллионы разноцветных осколков…

Мы ничего не говорили. Просто восстанавливали дыхание. Просто полулежали на его рабочем столе. В его рабочем кабинете. Я пытался определить всю ту какофонию чувств, которая внезапно захлестнула меня, и глупо улыбался. Понятия не имел, что делать дальше, но был безумно счастлив и доволен. Как никогда в жизни. Как ни с кем в жизни.

Загородский закурил. Он вдыхал едкий табачный дым, в то время как лицо его выражало глубокую задумчивость. А у взгляда было необычное выражение – смесь удовольствия, радости, страха и боли.

– Миш… – я провел ладонью по его напряженному лицу, но не получил никакой реакции.

– Потом, Тема. Все потом, – и он поспешно начал одеваться. А я ничего не понимал. И от этого становилось больно до слез.

Загородский уже почти оделся, когда в тишину кабинета, пропитанного страстью и сексом, ворвался трезвон мобильного телефона. Я все мог слышать.

– Загородский, черт тебя дери!!! Где ты? – я впервые слышал, как Свиридов орет. – Тебя нет уже около часа! Мне надоело тебя покрывать! Быстро возвращайся! И кстати, Калинин пошел тебя искать, – блин, я что, правда, настолько предсказуемый?!

– Хорошо. Я иду.

– Тема приводи себя в порядок и спускайся, – не оборачиваясь, произнес Миша и перед тем, как покинуть кабинет, добавил: – Тебя, наверное, девушка заждалась…

Настя не спрашивала ни о чем, просто по-доброму улыбнулась, когда я появился в зале, и шутливо пригрозила кулачком. Однако я прекрасно понимал, что это хрупкая сероглазая девушка видит и понимает куда больше, чем хочет показать. И от этого становилось пакостно на душе.

Вдоволь наслушавшись похвал «самому профессиональному и талантливому юристу», поогрызвавшись на подколы Никиты типа «ой, а что с твоей походкой?!», наигравшись в «гляделки» с Загородским, я отправился домой. Настю я проводил, как и было должно джентльмену, но поцеловать не смог. Просто ушел. Стараясь не обращать внимания на озадаченный взгляд, брошенный девушкой мне вслед.

И уже дома, приняв душ и заварив себе чашку крепкого кофе, попытался понять, что сегодня произошло. И почему Михаил вдруг стал таким сухим. А еще подумал, что Загородский – самое чувственное, страстное и мужественное создание на свете.

Но, вспоминая о его недавнем поведении, и о внезапно появившейся холодности, захотелось выяснить: Что, черт возьми, пошло не так?!

6 глава

На следующий день после вечера, так взбудоражившего мое сознание, я шел на работу с определенной целью – зажать Загородского в каком-нибудь темном углу и расставить все точки над «И». Я намеревался это сделать даже несмотря на то, что он был выше и сильнее меня. Не врежет же он такому хрупкому и симпатичному молодому человеку, которого так нежно недавно обнимал?

В голове как по заказу всплыли события прошедшего вечера, и вспомнилось, каким страстным и бережным может быть Михаил. И сразу же лицо вспыхнуло, как факел. Я должен был все хорошенько обдумать, чтобы принять одно важное и окончательное решение, которое, наконец, привело бы к ПОЛОЖИТЕЛЬНОМУ результату, а не к черти чему!

Погода была на удивление благосклонна, поэтому можно было пренебречь ненавистным общественным транспортом и пройтись до офиса пешим ходом. Чем я, собственно, и решил воспользоваться. Единственное, что омрачало мое существование в данный момент – это десять толстенных папок, лениво развалившихся в моих хрупких руках со всевозможными документами и материалами. Они совсем не хотели устанавливать со мной дружеские отношения и норовили вывалиться из рук прямо на пыльный асфальт, приговорив меня этим поступком к расстрелу со стороны Железного Феликса. Поэтому приходилось заботиться об их комфорте, а не о своем собственном.

Прошло несколько минут прежде чем я осознал, что мне кто-то непрерывно и настойчиво сигналит. Этим объектом оказалась серебристая иномарка – цитадель зла! И заранее можно было догадаться, что за рулем сидит никто иной, как светловолосый Мефистофель по фамилии Свиридов.

– Доброе утро, приятель! – воскликнул Никита, пока я соображал, когда успел стать его приятелем. – Садись, подвезу, а то скоро грыжу заработаешь из-за этой макулатуры.

– Не, спасибо. Я донесу. Не так уж и тяжело, – пришлось постараться и не кряхтеть. Но из автобуса с папками я бы вообще выйти не смог.

– Садись, говорю, – Никита разом посерьезнел. – Поговорить надо.

В его голосе даже слышались нотки угрозы и стали. И куда пропала доброжелательность, спрашивается? Пришлось повиноваться. Во-первых, тяжело. Во-вторых, интересно, о чем поговорить хочет.

Машина вырулила за один из поворотов и плавно повезла меня к месту работы. Никита некоторое время молчал, что и так не украшало сложившейся ситуации.

– Итак, я так понимаю, Мишку ты вчера нашел? – поинтересовался он, смешивая в голосе иронию, любопытство и грусть.

– Э, да, – ответил коротко, надеясь, что подробности спрашивать не будут. – Мы поговорили…

– Да ну?! – а вот это уже издевательство. Кого-то Свиридов с такой интонацией мне напоминает. – А я думал, что вы целый час там массажем простаты занимались!

Будь у меня в руках что-нибудь тяжелое и металлическое, незамедлительно дал бы этому врачу-извращенцу по черепушке. Но, увы, оставалось только внутренне возмущаться и негодовать, что внешне очень смешно проявлялось хлопаньем глазами и открытым в немом ужасе ртом.

– Да брось, ты, Артем, я же в курсе, что происходит. И знаю, что тебе Загородский небезразличен. Причем давно, – усмехнувшись, начал Никита, с садистским удовольствием наблюдая за моей реакцией. – Кому же еще знать, как не мне. О чем думает и страдает мой друг.

– И о чем же думает твой друг? – затаив дыхание, поинтересовалась моя персона, уже забив на ненавистные папки, на поворотах спадающие с заднего сиденья.

– Точнее будет сказать: о ком. Я полагаю, ты и сам догадываешься. И в связи с этим встает вопрос: что собираешься делать?

– Извини?

– Знаешь, у Загородского и так рожа устрашающая. А тут еще и страдания добавляются. Ужас! – Никита картинно закатил глаза.

– Какие страдания? Ты о чем? – ну кому еще удастся так органично и талантливо изображать дебила, как не мне.

– Тем, ты, правда, не догоняешь, или чего тяжелое с утра на голову упало. Неужели ты не видишь, как он на тебя смотрит? Знаешь, я ведь с ним на курсах криминалистики познакомился. Свободное посещение и все такое. Интерес у меня к этой области был. Загородский, между прочим, на три года меня старше, – он говорил, даже не обращая внимание на мое вытянувшееся от удивления из-за последней новости лицо. – Он мне сразу понравился. Высокий, широкоплечий и привлекательный. А еще чувствовалась в нем какая-то внутренняя сила, стержень. Собственно, я на него сразу запал.

– Ты…Ты… тоже? – вот теперь я совсем растерялся, а еще был в полнейшем шоке.

– Гей? Нет. Скорее работаю на два фронта, – ухмыльнувшись, произнес Свиридов, пока на соседнем сидении я откровенно офигевал от того, что правильно изначально его подозревал. – Но, предупреждая твои расспросы, продолжу. Я с ним спал. Довольно долго. Мы были скорее партнерами по сексу, нежели полноценными любовниками. Потом все это прекратилось. Осталась только глубокое взаимоуважение и дружба. Редко встретишь такого серьезного и честного человека. И такого постоянного.

– В каком смысле? – я уже полностью погрузился в разговор с этим дружелюбным и задорным человеком, так внезапно показавшим другую сторону своего характера, как совсем рядом замаячило здание офиса.

– Я его ценю. А он ценит тебя. И все никак не хочет перестать. И что ты намерен с этим делать?

– Я не знаю, Никита. Правда. Я чувствую, что он мне нужен, но что-то не дает этого принять полностью. Предрассудки, страх, сомнение, обстоятельства. Я не знаю, – я разочарованно вздохнул оттого, что вот так вываливаю все свои неустойчивые противоречивые чувства на этого едва знакомого мне человека. И даже вздрогнул, когда он самым непристойным образом заржал.

– Ой, ну вы даете!!! Ой, не могу! – и остановил машину у здания моей работы.

Я решил проигнорировать взрыв этого истерического хохота, может врачи все такие, у них же работа нервная, но когда я уже собирался попрощаться, дотянулся и собрал злосчастные папки и вылез из машины, он сказал:

– Слушай-ка сюда, Артем. Решайся быстрее. И просто прими свои чувства как данность. Если ты не сделаешь этого в ближайшее время, его постараюсь утешить я, – Никита усмехнулся, увидев, как непроизвольно нахмурились мои брови, и напряглось тело.

– Но что-то мне подсказывает, что тебя это совсем не устраивает, – кинул на прощание он, подмигнув.– Счастливо, Артем!

В офисе было необычно тихо. Наверное, вчерашний фуршет давал о себе знать, потому что галдеж не наблюдался, а весь бухгалтерский отдел ходил со скорбными выражениями лиц, на которых крупными буквами было написано: «Сушняк».

Прохоренко спал за своим рабочим столом, пуская слюни на новенькую клавиатуру, и на мои жалкие попытки разбудить его, только сонно возмущался: «Отъебитесь, сволочи!». Пришлось, не нарушая младенческого сна, достать из папок нужную документацию, включить компьютер и зайти к Загородскому.

– А, Калинин, вот и ты! – я даже не успел открыть рот, когда вошел в «по назначению» использованный вчера кабинет. – Я хочу тебе кое-что сказать насчет вчерашнего. Кхм.

Михаил потупил взгляд и продолжил:

– Знаешь, я думаю, то, что произошло вчера – большая ошибка, – у меня оборвалось при этих словах что-то внутри. – Ты был не совсем трезв. И в общем-то, не отдавал себе отчета в том, что делал.

– Чего?

– Ну, я благодарен, что ты перестал от меня шарахаться, и стал коммуникабелен, кхм, более чем, но …– он замолчал, а я чувствовал, как закипает вулкан гнева. Сейчас буду истерить.

– Но что?

– Артем, все не так, как должно быть. Это же был просто порыв. Ты же просто хотел попробовать, – он присел в кресло и тяжело вздохнул. – Ни во что серьезное это же не выльется. А я несколько устал быть несерьезным в отношениях. Чертовски сильно устал.

– Это ты про Никиту? – Михаил бросил на меня удивленный взгляд зеленых глаз, но я продолжил: – Я его с утра встретил, и он подвез до работы. А еще кое-что рассказал.

– Мда, рот на замке он никогда держать не умел. Но не в этом дело. Знаешь, я уже говорил, что не умею открыто выражать свои эмоции, но думаю, ты и так видишь, что я чувствую. Особенно, когда вижу тебя с этой девчушкой…

– Но я же….

– Подожди. Не перебивай. Когда еще я соберусь с мыслями? Понимаешь, между нами это произошло так спонтанно, что я испугался и впал в ступор. А потом подумал и решил, что нужно прекращать все эти детские игры и забывать прошлое. Знаешь, мне уже хватило неприятных моментов в личной жизни. Я думаю, хватит, Калинин. Пора остановиться, и желаю тебе удачи с Настей. ФУХ!

– Это вся херня, которую ты хочешь мне сказать? – я чувствовал, что могу сейчас взорваться и заорать на него из-за той ереси, которую он только что нес.

– Да. И это не херня. Вспомни, как ты реагировал на меня. Ты же натурал. К чему тебе эти проблемы?! Знаешь, люди редко меняются.

– Это точно. Ты как был придурком, так и остался, – я старался, чтобы горечь в моем голосе была ему не заметна. – Хорошо. Думаю, мне говорить уже не имеет смысла. Я лучше пойду.

Откуда только взялись силы, но я так хлопнул дверью, когда уходил, что думал, не слетела ли она с петель. В который раз задаюсь вопросом, почему он никогда не дает мне сказать?! Он же не знает, что у меня на уме, что на сердце. Просто так рубит с плеча! Эгоистичный говнюк!

Ну ладно! Не хочет – не надо! Я его забуду. Не думал же о нем десять лет. И еще столько же не думал бы, если б не увидел. В чем-то он возможно и прав. Вся эта гомосексуальная ерунда мне надоела. Не зря же я так упорно открещивался от этого все время. Просто выкину из головы – и порядок.

Об этом я размышлял весь день. Из-за этого коэффициент моего полезного действия сегодня в офисе был равен нулю. Из-за этого я злился, ругался и даже чуть не наорал на Прохоренко, который соизволил проснуться только к концу рабочего дня. Я стопроцентно уверен, что усни я мордой в клавиатуру, шефиня как назло заглядывала бы в кабинет каждые полчаса. По закону подлости.

И только вечером, гипнотизируя взглядом мобильник, я наконец кое-что решил и набрал нужный номер.

– Привет, Настюш! Я хочу пригласить тебя на свидание…

7 глава

Девчушка с радостью согласилась. Мне даже не пришлось ее уговаривать. Мы договорились встретиться в субботу вечером, и в назначенное время я стоял у подъезда ее дома с букетом цветов. Никогда не умел выбирать их для девушек, с которыми встречался, поэтому останавливал выбор на розах. Так поступил и в этот раз. Конечно, эти яркие и сочные бутоны попахивали банальщиной, ибо их дарят всегда и всем, считая розы атрибутом роскоши и красоты. Но тратить время на расстановку приоритетов не хотелось.

Настя была единственной девушкой из тех, которых я знал, кто отличался редким среди представительниц прекрасного пола качеством – пунктуальностью. Поэтому в назначенное время появилась перед моим взором, сияющая и довольная. И начать нашу развлекательную программу, едва ли пронизанную романтикой, мы решили с похода в ресторан…

Вечер пролетел незаметно. Мы веселились, смеялись и разговаривали без умолку. Но где-то глубоко в моих мыслях засело подозрение, что точно так же могли бы развлекаться закадычные подружки, а не влюбленная парочка. И это меня совершенно не устраивало. Мне необходимо было попробовать большее, чтоб понять, чего я хочу от этой несчастной жизни в плане отношений. Говоря банальным, примитивным языком: педик я или не совсем?