Текст книги "Магия начинается здесь (СИ)"
Автор книги: Cloude Guardian
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
– Знаю, – Северус говорил совсем тихо и явно внимательно слушал, что ему говорит муж. Зная его характер, Августусу оставалось только поражаться той силе и влиянию, которое Гарри имел на его внука. – А еще ты слишком Поттер и слишком Блэк, чтобы дать себя подмять. До Волдеморта моему деду далеко, а ты действительно как заноза под ногтем. В тебе плещутся две четверти Мародеров и это самые дикие и непримиримые вольнодумцы из всех имевшихся там четвертей. Ты не поддерживаешь или поддерживаешь не все заморочки чистокровных. Все еще поражаюсь тому, как согласился на брак с тобой. Ты же невыносим. Надменный, иногда слишком умный, чтобы было удобно, ужасно наблюдательный – словно у тебя твои собственные глаза зачарованы, как Волшебное Око Грюма, – почти пожаловался мужчина.
– О, брось – зато ты теперь можешь назначать мне отработки в таком количестве и качестве, в каком только душа пожелает. У тебя есть целый собственный Поттер, которого можно тиранить, угнетать, а он и слова против не скажет, – Гарри усмехнулся и потянулся было к губам мужа, однако до конца действие он не довел, предпочитая и дальше шептать, глядя ему прямо в глаза. – Наши дети – это будут только наши дети, Северус. Я позволю принять кого-то из них в род Принцев, только если того будет требовать сама Магия и они будут согласны, но раньше я заставлю тебя самого принять титул лорда и допущу еще одно слияние, чем позволю найтись кукловоду и для нашего ребенка. Дамблдора хватило за глаза. Хватит. А что касается того, что ты не в восторге от идеи вынашивать – не волнуйся. Надо будет – я тебя на руках носить буду и ноги целовать. Сам знаешь, как сильно я тебя люблю.
Они несколько секунд смотрели только друг на друга, потом Северус, сдавшись, закрыл глаза и позволил довольному Поттеру получить свой короткий заслуженный чмок.
– На самом деле, – снова начал Поттер-Блэк спустя еще несколько минут, когда они с супругом расселись, успокоились и привели мысли в порядок. Августус приоткрыл глаза, так и не осознав, когда зажмурился, – Я вот думаю, с чего вы решили, что вся ваша задумка прошла бы успешно. Начнем с того, что в Северусе и правда оба моих рода, и скорее всего, приняв еще и ваш, тот бы слился с первыми двумя, и распуталось бы это дело только в наших детях или внуках.
Во-вторых – лордство над другим лордом могло бы получиться, если бы мой магический потенциал был меньше вашего, но я могу вполне уверенно заявить, что два рода – это прекрасная страховка от такой перспективы. Вы не сильнее меня и точно не сильнее двух родов во мне. Ко всему прочему – леди Вал скорее поднимется из родового склепа Блэков, чтобы снова вправить мне мозги и выправить ситуацию, чем позволит своему роду отойти под руку Принцам.
– Чертовски верное замечание, – сухо подала голос упомянутая леди, появляясь на ближайшей картине. – Августус, старый ты пройдоха, даже не пытайся – Генрих, слава Мерлину, умный мальчик и головой пошел в своего деда. Ты своего внука упустил по собственной дурости, а мой племянник слишком Блэк и слишком Поттер, чтобы быть тебе по зубам, – гордая леди вздернула подбородок и присела в кресло на картине, перед этим согнав оттуда законного обитателя. – Черта с два я и дальше буду торчать на парадном портрете, когда один слишком хитрый старый лис пытается плести тут паутину интриг!
– Старая пронырливая… – тихо и раздраженно начал Августус, мигом теряя всю свою сдержанность, из лорда превращаясь в старого взъерошенного ворона. Леди Вал зашипела, напоминая разъяренного книззла. Будь она живой – эти двое уже наверняка сцепились бы и вовсю метали бы друг в друга родовые заклятья.
– Я вдруг понял, что у моих детей будет вполне себе живой прадедушка… – неожиданно задумчиво выдал Генри, глядя куда-то в потолок, мимо двух представителей «древнейших», «благороднейших» и «достойнейших» родов, которые разжигали свару, как самые обычные базарные люди. Оба после слов молодого лорда тут же притихли, прислушиваясь к его рассуждениям. – Сам-то я похвастаться никогда не мог любящей родней и был совершенно не защищен от интриг старого манипулятора и его оппонента… Но вот мои дети… Знаете, а звучит просто прекрасно – вы передаете Северусу титул, допуская слияние, мы в свою очередь проводим ритуалы благодарения Магии и просим помочь зачать… Скажем, тройню сразу. На все три рода по наследнику или наследнице. Я полукровкой уже не считаюсь – магия родов все не магическое выжгла и преобразовала, как ей было нужно. То, что пришло от Поттеров, осталось в чистом виде, а свободное место заняла магия Блэков. При этом я свободен от их безумия и других напастей.
Северус после принятия титула тоже лишится своей самой «постыдной» в чистокровном обществе особенности, став Принцем на эту самую часть, а на вторую оставшись Поттер-Блэком. Скорее всего, мне ни частички вашего рода все-таки не достанется, но… На все воля Магии, – абсолютно серьезно закончил Поттер. – Вы же сможете стать его советником – хотя бы на первое время, и во время беременности сможете продолжать дела рода, как будто никуда не уходили. А потом, после рождения детей, станете самым обычным счастливым дедушкой, которому вовсе не обязательно с каменной мордой появляться перед своими потомками. Семья – она для того, чтобы быть в безопасности и жить в счастье.
Вы поможете воспитать их в строгости и порядке, мы будем баловать в меру своих сил и поддерживать дисциплину. Заодно и сами многое наверняка узнаем.
А когда после одиннадцати у них окончательно сформируются направленности и интересы, мы распределим титулы наследников по очередям. Первой очереди, второй, третьей. Чем хорошо слияние – они взаимозаменяемы для вступления в титул лорда в будущем.
В семнадцать они сами смогут решить, какие именно рода желают возглавить. Тогда получится, что прямой титул будет нести только кто-то один, но латентное наследие будет у всех. И даже если один из родов вдруг начнет мелеть, в него всегда смогут влиться потомки с латентным наследием, – Поттер-Блэк в процессе второй половины рассуждений неотрывно смотрел на супруга, держа его за руку, словно спрашивая, правильно ли он рассуждает. Северус местами кивал и было видно, что он обдумывает предложение и порядком взволнован им.
– Тройню сразу… Ты обо мне какого-то слишком хорошего мнения, – мужчина автоматически развернул ладонь партнера и принялся рисовать круги у него на ладони, не поднимая задумчивых глаз. – Зелья я себе наварю, хоть на все девять-десять месяцев беременности, но нужны ведь и дневники, и описания ритуалов, и подготовить почву в обществе, чтобы не выгрызать потом обратно свое место… И новые домовики, и ремонт дома, и приготовить комнаты, – Северус задумчиво поджал губы, а Гарри только тонко улыбнулся и в его глазах на миг полыхнула та самая удивительная, бесконечная любовь и нежность.
Августус же смотрел на них обоих блестящими от волнения глазами.
– Я согласен, – хрипло выдохнул он. – Можем составить контракт, чтобы ничего не забыть и не упустить, можем остановиться на варианте дать Слово. Но я согласен. Этот вариант, он… Он даже лучше, – в глазах старика стояли слезы, которые он тут же попытался смахнуть рукой, но добился только того, что они устремились вниз по его лицу. – С Северусом из нас родственников не получалось почти пятьдесят лет, но теперь… Ни за что не упущу еще и возможность вырастить своих правнуков. Я согласен, – снова повторил он.
– А я говорила, что из него будет толк, – самодовольно заключила со своего портрета Вальбурга, поднимаясь на ноги и одним шагом уходя за край рамы, возвращаясь, очевидно, на свой портрет.
– В таком случае на сегодня посиделки можно и заканчивать, – Поттер вытряхнул палочку из ножен и вызвал Темпус. Часы показали второй час ночи, хотя ужин начинался часов в шесть. Куда делись прошедшие часы для всех было загадкой, но теперь стало видно, что темнота в комнате повисла еще и из-за темноты за окном, и из-за того, что дрова в камине давно прогорели. Над едой, стоявшей на столе все это время, мягко звенели эльфийские чары Стазиса.
Кричер нашелся в коридорчике, выкручивающим себе уши. Поттер и его спутники замерли, удивленные подобной композицией. Эльф же, увидев хозяев, метнулся сначала в ноги к Генриху, потом к Северусу. К Августусу, воспитанному в другой ключе, его уже не пустили – Гарри предпочел присесть на корточки и выслушать, что им пытаются сказать.
– Хозяин Генри! Хозяин Северус! Простите негодного Кричера! Негодный Кричер недостоин, он говорил гадости про хозяина Северуса, и про хозяина Генри, когда тот был просто Гарри Поттером! Старый глупый Кричер не знал о том, что хозяин Северус несет в себе благословение Магии, а хозяин Генри не даст великому, благородному и древнему роду Блэк угаснуть на нем! Кричер понесет любое наказание! Любое! Уронит на себя кастрюлю! Сунет руки в огонь! Простите Кричера, только не выгоняйте Кричера, только!.. – остальное смазалось в рыданиях и попытках удариться лбом о пол в самонаказании.
Генри скосил глаза Северуса, потом незаметно глянул на Августуса. И если супруг остался спокоен – только губы поджал – то Августус смотрел с недоумением и легкой брезгливостью. Как настоящие чистокровные и смотрят на домовиков, как правило.
Поттер вздохнул и осторожно опустившись на одно колено, подставил ладонь под лоб домовика во время очередной попытки самоубиться о пол. Судя по виду, старый эльф практически большую часть разговора занимался именно самобичеванием.
– Кричер, я уже придумал для тебя наказание, – негромко заявил Поттер, когда домовик притормозил, пытаясь найти выход и удариться еще разик, не травмировав при этом хозяйской руки. Эльф на миг замер и тут же расслабился, и забормотал благодарности – о мудрости его хозяина, который так быстро придумал наказание для плохого слуги Кричера. – Когда мы призовем новых домовиков – ты возьмешь на себя руководство ими, станешь главой нашей общины, воспитаешь верных нашему дому слуг. А когда родившиеся наследники подрастут, ты будешь рассказывать им историю семьи под присмотром леди Вальбурги – думаю, она тоже сможет немало поведать о роде Блэк. Это очень серьезное и важное задание, – Поттер усмехнулся, глядя в расширившиеся в священном ужасе огромные глаза домовика.
Несколько мгновений тот пытался осознать полученный приказ, потом заголосил и распластался перед Поттером ниц, раскинув руки и даже ноги, причитая, что хозяин слишком добр и Кричер не заслужил такой чести – рассказывать что-то будущим хозяевам.
Поттер легонько сжал тощенькое плечо и поднялся на ноги. Северус абсолютно спокойно рассматривал его лицо, потом достал палочку и одним заклятьем почистил одежду и руки. Он вполне представлял, что Кричер значит для его мужа, для рода, для леди Вал и что несмотря на своевольный характер и привычки мизантропа домовик прекрасно вписывался в их быт как еще один член семьи. Августус же смотрел так, словно увидел очень необычное новое насекомое прямо у себя перед носом. Любопытство, смешанное с легкой брезгливостью, было невозможно не заметить.
– Вы держите в доме подобного домовика и никак не наказываете его, хотя он заслужил, – суховатые нотки в его голосе зазвучали снова.
– Во-первых, домовик в моем доме – это уже не ваше дело. Он отлично справляется, – так же суховато ответил Поттер, оправляя рукава рубашки. – Во-вторых – никаких комментариев и рекомендаций, а также попыток наложить вето на мой приказ ему, я не потерплю. Если кто-то и может рассказать о Блэках и их жизнях в этом доме, то это точно именно Кричер. Хроники рода не расскажут, каким самовлюбленным, но верным тихоней с огнем в душе был Регулус Блэк и каким безумцем и заводилой был Сириус. Хроники не расскажут о первом неудачном свидании Беллатрисы Блэк, о влюбленности в Люциуса Малфоя Нарциссы Блэк, о любви Андромеды Блэк к книгам и ее верности себе самой. Хроники не расскажут, какой любящей могла быть Вальбурга Блэк, как она пеклась о своих родичах и с каким огнем всю молодость дралась на дуэлях с Минервой МакГонагалл, о шумноватом, но дружелюбном любящем общество девушек Альфарде Блэке, который славился своей компанейностью, о более кротком и хозяйственном Орионе. Хроники – это Хроники, а Кричер – это самый верный роду домовик и самый знающий. Он – как член рода, а не просто слуга, и пока он служит роду, вы ни словом, ни делом не тронете его, потому что род – это я, – вихрь Магии неожиданно взметнулся после последних слов Генриха, а дом затрещал, загудел. Посыпалась пыль, полетела штукатурка, замигали люстры. В какой-то момент все резко погрузилось во тьму, из которой раздался отчаянный – и почему-то счастливый – визг Кричера, а потом свет стал медленно возвращаться и все ахнули: дом предстал их глазам обновленным.
Пропала желтизна обоев, пропали пятна, пропала мрачность помещений. Стали ярче светить обновленные, заблестевшие сусальным золотом светильники, очистились гобелены, настенные и напольные ковры, посветлело старое дерево лестниц и дверей, посвежели и стали ярче картины. Дом и все в нем было, как новое, и само строение было готово откликаться на приказы своего молодого хозяина.
Генрих с ошеломлением впервые чувствовал на краю сознания чье-то присутствие. Дому понравились слова в защиту домовика и о том, что Кричер – это род, а род – это Генрих. Довольство строения ощущалось особенно сильно, потом все слегка приглушилось, и изумленно моргающий Поттер-Блэк наконец заметил, что Кричер перед ним тоже изменился.
Куда делось то морщинистое лупоглазое существо! Домовик, словно вслед за благословленным Магией Северусом, помолодел лет на сто, не меньше! Молоденький слуга теперь восторженно хлопал глазами и ушами, крутился, рассматривал свои гладкие от молодости руки, свои костлявые, но определенно более подвижные ноги, ощупывал окаймленную по краям волосками голову. Потом поднял взгляд на своего хозяина и начал горячо благодарить, рыдать и старательно ощупывать чистую наволочку с гербом дома Блэк.
Северус в это же время продолжал жадно и с интересом отмечать перемены – взгляд его зацепился за блестящее видоизменившуюся подставку для зонтов – пропала нога тролля, став более классической подставкой-сушилкой. Скорее всего спало заклятье кого-то очень остроумного. Все рамы на картинах обрели новый лак – как после реставрации или замены, а головы домовиков, которые они так и не смогли убрать, несмотря на все попытки, пропали, оставив только серебряную лепнину в виде змей. Такие перемены полу-Принцу пришлись по душе. Он подошел к супругу и осторожно взял его за руку, сплетая пальцы, едва заметно улыбаясь, постепенно притягивая его к себе. Почему-то Северус ни капли не сомневался – если они прямо сейчас попросят Магию дать им тройню сразу – она даст безо всяких жертв и даров. Просто даст, потому что сейчас они были правы, Генри сказал правильные слова и заслужил любовь Магии, а если не любовь – так симпатию.
Августус был ошеломлен вдвойне. Во-первых – отпором, оказанным молодым лордом, а во-вторых – откликом Магии на этот отпор. Произошедшие прямо на его глазах чудеса заставляли задуматься и решить, что делать со своим собственным поведением и взглядами, которые Великой определенно не признавались за правильные.
Выйдя за дверь, он, так и не покинув чертогов своих мыслей, бездумно аппарировал домой прямо с порога, оставив своих родственников стоять в дверях обнявшись и смотреть на клочок звездного неба посреди серой перины туч, из которых так и продолжало поливать дождем их грешную английскую землю.
Украдкой время с тонким мастерством
Волшебный праздник создает для глаз.
И в то же время в беге круговом
Уносит все, что радовало нас.
Часов и дней безудержный поток
Уводит лето в сумрак зимних дней,
Где нет листвы, застыл в деревьях сок,
Земля мертва/и белый плащ на ней.
И только аромат цветущих роз —
Летучий пленник, запертый в стекле, —
Напоминает в стужу и мороз
О том, что лето было на земле.
Свой прежний блеск утратили цветы,
Но сохранили душу красоты.
[У. Шекспир. Сонет №5.]
Две фигуры на пороге, перед клубящейся на улице туманно-дождливой дымкой – они словно стояли на пороге перемен, которым сами же и дали ход. Потом Северус притянул к себе супруга, любовно коснулся его лица. Генри не скрываясь любовался им, таким молодым и родным, в ответ, и оба подались друг другу навстречу для поцелуев.
Это была ночь, когда они получили ответы на все имевшиеся и терзавшие их вопросы, и сейчас, когда сентябрь был уже так близок, когда они пожинали плоды из посеянных семян – и речь шла не только о состоянии их придомового участка, но и вещей менее материальных – можно было наконец-то расслабиться и насладиться обществом друг друга. Они так долго были в страхе, в волнении, порознь даже будучи в одной кровати.
– Я соскучился, – сознался Генрих, когда они решительно закрыли дверь в дом и поднялись по ступенькам в коридор, выбирая, куда отправиться – наверх или еще немного посидеть у камина в гостиной.
– У меня есть небольшое беспокойство по поводу того, не получится ли, что детей мы зачнем этой ночью… Но вообще-то я хотел хотя бы пойти вместе в ванну и если уж возвращаться к привычной жизни, то начинать с малого. Сексом мы и потом можем заняться, а вот приласкать тебя – когда еще время будет?
– Не сексом, а любовью, – наставительным тоном исправил его Поттер-Блэк, и Северус усмехнулся. Иногда его супруг снова больше походил на ребенка и меньше – на хитрого-прехитрого лорда, но это бывало только в его компании, только для самого близкого и родного человека, и бывший Снейп, упрямо носящий свою фамилию для высшего света – хотя знающих правильную фамилию тоже хватало, однако, для клиентов все было неизменно, потому что имя – это репутация – ценил каждый раз, когда его Гарри расслаблялся достаточно, чтобы звучать именно так.
– Как скажете, мистер Поттер, любовью – так любовью, но тогда сегодня вы снизу, – мужчина обольстительно и с превосходством улыбнулся, а зеленые глаза его мужа вспыхнули интересом.
– Желаете отыграться на мне за те несколько недель, которые вы провели в тревоге, профессор Снейп, сэр? Таким грубым образом? – Поттер послушно захлопал глазами и потянул супруга вверх по лестнице. – Неужели вам совсем-совсем не жаль меня, профессор?
– Вы заслужили должного наказания уже за одну эту выходку с моим дедом, мистер Поттер, – вкрадчиво и проникновенно вещал Северус, плотоядным взглядом окидывая фигуру впереди идущего мужа. – Так что я не буду груб – я просто буду любить вас очень тщательно и со всей строгостью, надлежащей в качестве кары к вашему поступку. Вы меня поняли, Поттер?
– Да, профессор Снейп, сэр, – Генри коротко улыбнулся, толкая дверь в ванную комнату, наслаждаясь блеском серебряных кранов в форме змей и аналогично выполненных ножек. – Все кристально ясно.
========== 5. Желание и слишком много мыслей о прошлом. ==========
Твоя душа противится свиданьям,
Но ты скажи ей, как меня зовут. —
Меня прозвали «волей» иль «желаньем»,
А воле есть в любой душе приют.
Она твоей любви наполнит недра
Собой одной и множествами воль.
А в тех делах, где счет ведется щедро,
Число один – не более чем ноль.
Пусть я ничто во множестве несметном,
Но для тебя останусь я одним.
Считай меня ничтожным, незаметным,
Считай ничем, но чем-то дорогим.
Ты полюби сперва мое прозванье,
Тогда меня полюбишь. Я – желанье!
[У. Шекспир. Сонет №136.]
Северус со своими собранными в низкий хвост волосами был похож на пирата. Еще на Дракулу из Ван Хельсинга – даже колечки в ушах были примерно такими же. Генрих неожиданно вспомнил, как в школе они все гадали, не является ли зельевар родней кому-нибудь из вампиров, и ему отчаянно захотелось захихикать – чем старше он становился, тем больше пытался подогнать реальность под теорию, делая это почти подсознательно.
Мужчина в ответ только приподнял бровь и брызнул в его расплывающееся в улыбке лицо водой. Завязавшаяся молчаливая потасовка окончилась вничью. Генри был прижат к стене, поставлен на колени и зацелован до боли в распухших губах. Несколько недель вдали друг от друга явно пошли им на пользу – теперь осчастливленный ясностью произошедшего, Северус быстро восстанавливался и не желал больше быть разделенным с супругом своими тревогами и страхами. Все наконец-то закончилось, и их долго шедшая в меру не напряженно совместная жизнь получила необходимую ей встряску. Известие, что они смогут иметь своих детей – только своих! – подталкивало чувства совершить новый виток.
Все это обещало вылиться в еще один период ухаживаний и цветов, и поездок по миру, и маленьких подарков, и завтраков в постель. В тысячу глупостей на тот период, когда Северус превратится в лорда и будет носить под сердцем их общих детей. В миллион сокровенных моментов только между ними, когда появятся дети.
А пока что он заставлял Поттера вжиматься лопатками в стену, целовал до приглушенных стонов, заставлял воду выливаться из ванны и собственнически оглаживал ладное тело. Сейчас его больше не тревожили ни колени, ни старые шрамы – его вообще ничего не тревожило. Пропали рубцы, которые заставляли его носить наглухо закрывающую тело одежду. Не было смысла стесняться своего телосложения – да, он не мог играть мышцами, как муж – бывший аврор, но и субтильным юношей он в свои годы не был.
Зацеловывая и прикусывая жилистую шею, в особенности – чувствительный на ласку загривок, Северус не думал ни о чем. Ни о том, что оставляет метки, ни о том, что иногда не контролирует силу и прикусывает слишком сильно. Он весь погрузился в их взаимную ласку, в запах, идущий от кожи Генри, в его сбитое дыхание и тихие мольбы, в пальцы поверх своих ладоней и жаркую плоть, трущуюся между их телами.
В первый раз все было иначе. В первый раз под ним был вчерашний мальчишка, упрямо сверкающий глазами, отчасти боящийся в их первую ночь того, что неизбежно случится, отчасти желающий этого, зачарованный им, влюбленный, глупый. Такой молодой и такой настойчивый. И только его.
Теперь под ним стонал маг, мужчина, которого он любил в ответ не меньше, чем сам был любим, который ради него прошел еще более жесткую школу жизни, чем во время войны с Темным Лордом. Который научился кнутом и пряником отстаивать интересы их обоих, который сделал так, что у министерских не осталось ни шанса женить его, как им будет удобно. Или Северус, или лучше сразу смерть – он поставил вопрос ребром, когда ему в очередной раз представили удачную, на взгляд министра Шелкболта, кандидатуру леди Поттер-Блэк, которая сможет и род продлить, и взять на себя хозяйственные хлопоты, и характер у нее, гм, не снейповский.
«Не Снейп» – это для Поттера было слишком просто и слишком скучно, поэтому ответа зельевара он добивался до победного, провел ритуал бракосочетания тайком и явился с брачными браслетами напоказ, недоуменно глядя на очередную «удачную» леди Поттер-Блэк, скромно и с улыбкой представляя обществу своего мужа, которого он обхаживал все это время, которого, да, представьте, добивался все эти годы, и нет – ни капли не жалеет. Ведь личный зельевар и темный маг – это к разнообразию чувств и маленьких сражений в постели. Для аврора, даже бывшего, победы подобного характера тоже важны. А кто-то другой, тем более не того пола, ему и не нужен. Спасибо, Кинг, за заботу, а теперь свали-ка ты за горизонт, пока я тебя фирменным блэковским не приласкал по доброте душевной, силушки-то Лорд передал немерено после смертельной дуэли.
Иногда Северус поражался нервам-канатам своего любимого. Стиснув зубы, Поттер пер вперед, как танк, там, где можно было мягче и гибче, и начинал танцевать змеиные танцы на песке там, где силой могло оказаться проще и действенней. Но и то, и другое обычно оказывалось тем самым, что надо. Будто кто под руку вел зеленоглазую бестию.
– Долго мучить будете, профессор, сэр? – хриплый голос выдернул-таки его из разрозненных мыслей, и Северус зарычал. Поттер в ответ сунул ему в руку смазку и шумя водой развернулся спиной, опираясь на бортик одной рукой, второй раздвигая ягодицы. Мужчина смерил получившуюся композицию придирчивым взглядом и счел ее более чем подходящей. Пальцы разогрели гель со сладковатым запахом и прошлись по ложбинке между упругих половинок, прежде чем скользнуть вглубь жаркого тела, пока вторая ладонь давила на спину, вынуждая прогнуться, подчиниться, покориться, предложить себя откровенней и бесстыдней.
До трех пальцев получилось дойти довольно быстро – Поттер пыхтел, ругался, но сам насаживался, и стояло у него крепко. Повышенный болевой порог и муж – бывший Пожиратель, который умеет наслаждаться грубостью и умеет причинять ее в меру – тут научишься и терпеть, и спешить, и отдаваться со всем запалом. Однако несмотря на то, что вскоре внутрь вошел и четвертый палец, и Гарри завилял бедрами, провоцируя к действиям, Северус делал то, что обещал – наказывал. Растягивал медленно и с удовольствием, тщательно и обстоятельно. Чтобы, проснувшись утром, иметь возможность скрутить супруга и заставить его пожалеть обо всех проступках и беззлобных шутках, что были сделаны и высказаны. Чтобы он умолял его поторопиться и взять его.
Чтобы стонал, словно они еще в школе, глубже, профессор Снейп, сэр, пожалуйста, возьмите меня, еще, да, да!
Ролевые игры – это явно было к их общему удовольствию, но кто бы мог подумать, насколько ему не хватало этого дурацкого обращения и возможности оторваться за все годы преподавания в унизительной манере, не имея возможности высунуть свой всеми узнаваемый нос за ворота Хогвартса.
Жалко Поттер со своей любовью успел только к выпуску, когда еще хрипящий плюющийся ядом и выслушивающий от всех сочувствие по поводу истории с Лили – еще одно «спасибо» Поттеру за раскрытие этого унижения широким массам – Северус вернулся в свои подземелья и снова стал Ужасом. Директорское кресло он без сожалений покинул, хотя Минерва по первости иногда скидывала на него непривычную, непонятную, абсолютно муторную работу, требующую наличия мозгов, усидчивости и хорошего калькулятора.
Год в школе – выпустить «золотой» выпуск с опозданием на год, послушать первые робкие признания, посмотреть на Избранного, как на идиота – и вот уже он главный зельевар своей лаборатории, спустивший на ее постройку весь накопленный за много лет капитал, а Поттер – Поттер все еще главный фанат его зелий, потому что собирать себя после войны парню пришлось дольше других. Тут и проклятья, и пытки, и год беготни по всей Англии, и дуэль с темнейшим волшебником столетья, который хоть и не развязал мировую войну, но потрепал старушку Великобританию знатно. В общем, пока титулы парень не принял – мучился и грозился умереть раза по три в месяц, и ведь были поводы грозиться!
К месту Главного Аврора бывшие соратники по Ордену Поттера пропихивали руками и ногами, даже когда парень противился. Работал Герой хорошо, на совесть. Всю преступную Англию если не на цепь посадил, то взял за задницу обстоятельно и крепко. А потом финт ушами – магический брак со Снейпом, который остался темнее темного по мнению обывателей, передача поста и дел преемнику, воспитанному собственноручно с нуля, и честный уход в Палату Лордов – прокатываться по самолюбию снобов.
– Северус, – новый жалобный стон, крупная дрожь тела под рукой. Мужчина замедлился и стал настойчивей ласкать простату, глядя, как прогибается спина, как Гарри цепляется за стену руками, стискивает ладони в кулаки, и в конце концов кончает, так и не прикоснувшись к себе, с пальцами в заднице, чувствуя стояк любовника бедром.
У самого зельевара уже яйца поламывало от нетерпения, и он потянул мальчишку – сейчас именно мальчишку, то, что ему уже давно не семнадцать – не важно совершенно – за волосы, вынуждая повернуться и собрать в кучку расфокусированные глаза. В алые, глянцево блестящие губы ткнулась крупная, скользкая от смазки головка. Поттер мгновенно скосил на нее глаза, высовывая кончик языка.
– Оближи, – снисходительно кивнул ему мужчина, и тут же схватился за стену рукой, давя рык: сильные пальцы собрали подобравшиеся яички в ладонь, сжали и принялись играть, а горячий язык приятно мелкими движениями зализал ему уздечку. Длинные движения дошли до головки, горячие губы сомкнулись на ее закруглении. От чувства, как кончик языка толкается в уретру и давлением вытягивает смазку, в глазах зельевара вспыхнули красные звезды. На дрогнувшие бедра легла вторая ладонь, поглаживая гладкую кожу.
Играть с ним губами Генри полюбил еще тогда, когда это было максимумом, который ему позволялся. Прикоснуться не руками, не глазами, но именно ртом к одному из самых нежных мест на теле, подарить такую интимную и доверительную ласку, которую Северус никогда никому не позволял, но всегда мечтал направлять и приказывать, часто воображая темную макушку между своих бедер.
Поттер-Блэк лизал и сосал, брал в рот, за щеку, сжимал горлом и пускал вибрацию, точно зная, что именно понравится любовнику в этот момент. Это был уже пройденный этап, но от этого не менее любимый. Смотреть глаза в глаза в процессе, видеть, как искажается от похоти лицо, как теряют фокусировку черные глаза и как приходят в движение сильные бедра, толкаясь вперед и двигаясь назад, как учащается дыхание, взмывает грудь, и мужчина цепляется за волосы, наматывает на кулак, прежде чем начать вколачиваться в гостеприимный рот, ловя стоны и поцелуи, и скольжение губ и языка. Поттер уже знал – знал! – любимое тело, но никогда не уставал изучать его, находя все новые способы добиться реакции и открывая чувственные места.
Вот и сейчас он подался навстречу очередному толчку, плотно охватывая член ртом и подаваясь за ним следом, когда бедра качнулись назад. Северус издал звук – смесь стона и крика – схватился за стену и запрокинул голову, мелко дрожа, сдерживаясь. Гарри сглотнул – и пульсирующая от напряжения плоть выстрелила в его рту, сперма потекла в горло, в рот, а он давился и глотал, и снова давился, боясь закашляться и одновременно заставляя себя принимать чуть горчащую теплую влагу с резким, терпким запахом. По щекам уже давно скатывались слезы, но он обратил внимание только теперь, отстраняясь с частым дыханием, вытирая заодно мокрые виски, и щеки, устало прижимаясь щекой к горячему бедру.
Головы кружились у обоих, однако Северус пришел в себя первым и заставил Генри выпрямиться, прижал его к себе. Новые поцелуи были куда нежнее и трепетнее предыдущих – затяжная ласка губ и языков, полная влажных прикосновений и звуков, низких стонов и прерывистого дыхания. От ощущения, как язык скользит по нёбу, по кромке зубов, сплетается с чужим языком, сбивалось дыхание.
