Текст книги "Non si sa mai (СИ)"
Автор книги: Cliodna
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
Non si sa mai
https://ficbook.net/readfic/67956
Автор:
Cliodna (https://ficbook.net/authors/27117)
Фэндом:
Tokio Hotel
Пейринг или персонажи:
ТомБилл
Рейтинг:
NC-17
Жанры:
Слэш (яой), Романтика, Ангст, AU, ER (Established Relationship)
Размер:
Миди, 27 страниц
Кол-во частей:
6
Статус:
закончен
Описание:
Измена. Банально, но от этого не менее больно.
Публикация на других ресурсах:
Только с разрешения автора
Содержание
Содержание
Глава 1.
Глава 2.
Глава 3.
Глава 4.
Глава 5.
Глава 6.
Глава 1.
Быстрым шагом пересекая небольшое расстояние от дверей Fiera Milano city, старейшего выставочного центра Милана, до своей машины, молодой мужчина спрятал глаза за темными стеклами очков из последней коллекции Армани. Дверь автомобиля перед ним услужливо распахнулась, и он опустился на широкое сидение из мягчайшей бежевой замши, вдыхая запах дорогих сигарет, царивший в салоне. Поймав взгляд водителя в зеркале, он кивнул и сказал:
– Аэропорт Linate.
Машина мягко тронулась с места, будто скользя по брусчатке исторического центра города, а брюнет равнодушным взглядом проводив потрясающую панораму города, достал сотовый и, отыскав нужный номер, стал ждать ответа.
– Вuona sera, Лоренцо.
– Синьор Каулитц.
– Мне нужен самолет в самое ближайшее время. Готовьтесь к вылету на Крит. Я буду в аэропорту через полчаса.
Отбросив телефон на сидение, молодой человек снял очки и устало помассировал веки кончиками пальцев. Вздрогнув, он отдернул руки и посмотрел на ладони, но облегченно вздохнул, вспомнив, что утром поленился нанести макияж. Достав маленькую пудреницу, парень внимательно вгляделся в зеркало, отмечая, что его глаза все еще красные, а значит нужно не забывать надевать очки, чтобы окружающие ничего не заметили.
Машина еще несколько минут петляла по узким итальянским улочкам, а потом водитель наконец выехал на трассу, и автомобиль увеличил скорость, заставив пассажира откинуться на спинку сидения и закрыть глаза. Бессонная ночь давала о себе знать не только покрасневшими глазами и тусклым цветом лица, но и общей слабостью и головокружением. Прикинув, каково ему будет два часа провести в самолете, мужчина едва не застонал, но сдержался, поскольку не привык показывать своих слабостей.
Машина притормозила возле шлагбаума, который немедленно начал подниматься, пропуская автомобиль на территорию аэропорта. Еще около трех минут понадобилось для того, чтобы добраться до небольшого самолета, стоящего возле взлетной полосы.
Пассажир, не дожидаясь пока водитель откроет ему дверь, вышел из машины и поморщился, почувствовав, как сильный ветер спутывает уложенные черные пряди его волос.
Возле опущенного трапа его ждал итальянец лет сорока, в безупречном черном костюме, с благородной сединой, серебристой паутиной накрывшей иссиня черные волосы.
– Синьор Каулитц, к вылету все готово.
– Хорошо, – брюнет кивнул, чуть улыбнувшись.
– Наш коридор откроется через пятнадцать минут, синьор Ривелли успеет к этому времени, или мне просить отложить вылет?
Молодой мужчина вздрогнул и опустил взгляд, хотя за темными стеклами его очков этого не было видно.
– Синьор Ривелли не полетит на Крит в этот раз, – его голос был вежливо холоден, но Лоренцо, который уже пять лет работал личным пилотом у молодой пары, слишком хорошо знал обоих, чтобы не заметить, как расстроен брюнет.
– Одну секунду, мне нужно связаться с ним, чтобы…
– С каких пор вам нужно разрешение обоих, чтобы совершить полет? – четко очерченная бровь взлетела вверх, показываясь над краем очков. – Я, как мне кажется, ясно выразился. Я лечу на Крит. Один.
– Тогда, добро пожаловать на борт, – пилот махнул рукой в сторону трапа.
Брюнет кивнул и направился к лестнице, а Лоренцо только покачал головой. Он не хотел копаться в личной жизни людей, на которых работал, но итальянская пресса, охочая до «жареных» новостей, обсуждала длительный роман молодых мужчин едва ли не больше, чем похождения премьер-министра. Всем было известно, что Билл Каулитц и Том Ривелли вот уже девять лет как вместе, и их творческий и любовный союз очень долго сравнивали с Дольче и Габана. Для такой аналогии были все причины – молодой немец Вильгельм Каулитц, приехавший учиться дизайну в Милан, и Томаззио Дженерозо Бальдассаре Ривелли, который ненавидел, когда его называли полным именем, наследник небольшого семейного бизнеса, за недолгий срок смогли создать модный дом, вставший наравне с такими признанными монстрами, как Армани и Прада. Казалось, что этим двоим удается все – и бизнес, процветающий и прибыльный, и отношения, ставшие еще одной почти что сказочной историей. Все восхищались необычной парой, а те только отшучивались и не скрывали того, как счастливы вместе.
Но в последнее время Лоренцо все реже видел молодых мужчин вместе, а ведь раньше они летали исключительно вдвоем, а уж свою виллу на Крите эти двое, кажется, считали чем-то вроде убежища, и пилот каждый раз был рад видеть счастливые предвкушающие улыбки на красивых лицах, когда влюбленные поднимались на борт его самолета. Но в этот раз Билл был один, и на его лице Лоренцо точно не видел ни одной положительной эмоции. Высокий брюнет был грустным, и вся его фигура выражала такое запредельное разочарование, что мужчина на секунду решил даже позвонить сеньору Ривелли, но тут же одернул себя, напоминая, что личные проблемы работодателей его не касаются.
Билл зашел в салон самолета и тут же снял длинный вязаный кардиган, бросая его на одно из кресел. Сев подальше от иллюминатора, молодой мужчина вытянул бесконечно длинные ноги вперед, давая им отдохнуть от каблуков.
– Синьор Каулитц? – миловидная девушка в сером деловом костюме подошла к его креслу и улыбнулась, – Желаете чего-нибудь прохладительного? На улице удивительно душно.
– Нет, Сперанцца, спасибо, – слабо улыбнулся брюнет, – Я думаю, что посплю эти два часа, пусть меня не беспокоят.
– Хорошо, – кивнула девушка, заправив за ушко, украшенное скромной серебряной серьгой, золотисто-песочную прядь волос, и Билл мимолетно подумал, что помощница должно быть родом из Флоренции.
Заработали двигатели, самолет тронулся с места, выезжая на взлетную полосу, а Билл только потянулся и закрыл иллюминатор, он ненавидел летать, особенно боясь момента взлета и посадки, и всегда старался отвлечься в этот момент. Обычно Том просто целовал его до того времени, пока самолет не набирал высоту, а Билл в этот момент просто физически ничего не мог чувствовать, кроме мягкости губ любимого.
Воспоминания отозвались горьким комком, застрявшим где-то в горле, и Билл сглотнул, пытаясь отогнать эмоции хотя бы до того момента, пока не останется наедине с собой в тишине виллы. Лежащая на соседнем кресле сумка мелко завибрировала, а потом раздалась знакомая мелодия, заставившая немца вздрогнуть. Протянув руку, он взял телефон и, несколько секунд посмотрев на фото молодого мужчины с волосами, заплетенными в экстравагантные косички, нажал на кнопку отключения. Экран телефона медленно погас.
«Все правильно, на взлете нельзя пользоваться связью», – подумал Билл и невесело усмехнулся. Откинув спинку кресла назад, он невидящим взглядом уставился в пространство, понимая, что его желанию хотя бы чуть-чуть поспать, сбыться не суждено.
Греция встретила его мягким, уже совсем даже не палящим сентябрьским солнцем. Выйдя на трап самолета, Билл запрокинул голову, глядя в бездонную синеву неба, и чуть улыбнулся. Здесь, на Крите прошли лучшие моменты его жизни, здесь он был беспредельно счастлив.
– Синьор Каулитц, машина уже ждет.
Вдохнув чуть соленый воздух, брюнет быстро спустился по ступенькам и практически сразу же нырнул в прохладный кондиционированный воздух салона машины. Водитель тут же тронулся с места, прекрасно зная, куда везти молодого человека, устало хлопающего длинными ресницами.
Дорога до виллы заняла чуть больше часа, и Билл успел заснуть в машине, но едва автомобиль стал притормаживать, аккуратно поднимаясь по серпантину, как карие глаза пассажира распахнулись. Завидев знакомые пейзажи побережья острова, Билл невольно улыбнулся, чувствуя, как пружина, скручивающая его внутренности в узел, чуть ослабла. Последние три дня обернулись для него настоящим кошмаром, казалось, что уже никогда ему не захочется улыбаться. Но солнце, отражающееся бликами на невероятно голубой воде, давало ощущение, что все еще может быть хорошо, и молодой парень позволил себе поверить в это обещание.
Оливковая роща, окружающая кованный забор вокруг дома, расступилась, открывая красивые, почти что воздушные ворота, за которыми виднелось небольшое двухэтажное здание виллы. Белый камень светился на солнце чуть голубоватым сиянием, а цветы, в изобилии усыпающие газон, играли всей палитрой пастельных красок, какую можно было себе представить. Билл вспомнил, что именно это место навеяло ему идею первой коллекции, которая открыла модному дому путь в мир высокой моды и признание не только в Европе, но и в Штатах.
– Остановите здесь, пожалуйста, – Билл окликнул шофера, и тот послушно затормозил у ворот, которые уже открывал пожилой мужчина в широкополой соломенной шляпе.
– Леонцио, – едва ворота открылись, Билл шагнул вперед и заключил старика в объятия, для чего пришлось изрядно наклониться.
– Виллермо, вот уже не ждал, что ты тут появишься, – старый итальянец потрепал молодого парня за щеку, будто тот был трехлетним карапузом.
– Решил отдохнуть.
– Что, этот негодник Томаззито, тебя доконал?
Билл привычно хмыкнул, услышав детское прозвище своего парня, но настроения, как обычно бывало, эта шутка ему не подняла.
– Нет, просто много дел было последний месяц.
– Ну, ладно, – светло-карие глаза, еще не потерявшие под тяжестью прожитых лет свой блеск, недоверчиво прищурились. – А где он вообще?
– На данный момент в Милане должен быть, – Биллу хотелось как можно быстрее прекратить этот разговор, ему и так с трудом удавалось держать себя в руках, стоило только подумать о человеке, с которым прожил почти десять лет.
– Он, что, не собирается прилетать? – густые брови скрылись под краем шляпы.
– Может быть, – соврал Билл, – если успеет решить все свои дела.
Леонцио пожал плечами, понимая, что молодой хозяин что-то недоговаривает. Он знал Тома с пеленок, и мог с уверенностью сказать, что тот иногда мог быть сущим наказанием, а Биллу, по мнению итальянца, пора было прижизненный памятник ставить за долготерпение.
– Лючия все приготовила, пришлось даже позвать помощниц, вы так долго тут не были, что мебель успела пылью зарасти.
– Тогда все же имеет смысл накрывать ее чехлами, – Билл прикусил губу, мысленно делая пометку не забыть отдать соответствующие распоряжения перед отъездом.
Каменные стены дома встретили его прохладой и запахом сухих трав. Оглядевшись, брюнет заметил, что все окна открыты настежь, а легкий бриз, гуляющий по комнатам, легко перебирает складки легких штор, стелящихся по полу.
– Сад привели в порядок, так что в ближайшую можешь не опасаться натолкнуться на кого-то на участке. А, кстати, на сколько ты приехал?
– Не знаю, – Билл подошел к окну и облокотился на широкий деревянный подоконник, смотря на горизонт, где синева неба сливалась в линию с лазурной гладью моря. – У меня сейчас что-то вроде отпуска.
– Понятно, – сказал Леонцио, хотя, на самом деле, ничего ему понятно не было. Если у Билла отпуск, то где же Том? Почему не приехал вместе со своим любимым?
Вильгельм все так же неотрывно наблюдал за тем, как волны с пенными барашками на гребне омывают пустынный песчаный пляж. Старый итальянец буквально чувствовал, что черноволосый парень сейчас где-то очень далеко, и мысли его явно не радужные.
– Ладно, Виллермо, мне пора, у Габби сегодня праздник, шесть лет исполняется, – Леонцио улыбнулся, вспомнив про свою младшую внучку, малышку с густыми каштановыми кудрями.
– Передавай малышке мои поздравления, – Билл обернулся, легко улыбнувшись, – может быть, я зайду к вам через пару дней, я соскучился.
– Будем рады, – искренне отозвался итальянец, подумав, что его жена, настоящая гречанка, непременно приготовит что-нибудь совершенно необычное к приходу гостя. – До встречи.
Билл бродил по пустым комнатам небольшой по здешним меркам виллы, разглядывая ничуть не изменившийся за последние полгода интерьер. Все вещи были на тех же местах, где были оставлены, и даже на небольшом туалетном столике в спальне осталась лежать его заколка и туалетная вода Тома. Мельком глянув на знакомый флакон, Билл отвел взгляд. Даже такая мелочь вызывала в нем шквал эмоций, и парень подумал, что все же зря приехал на Крит, где все напоминает ему о человеке, из-за которого его сердце разрывает на части. Решительно отведя взгляд и приказав себе не думать об этом, Билл быстро скинул с себя всю одежду и открыл большой платяной шкаф, подумав, что даже не взял с собой багаж. Но еще с прошлого их с Томом приезда на вилле остались кое-какие вещи.
Море встретило его мерным шелестом волн и сияющим солнцем, а под босыми ногами рассыпался горячий песок. Брюнет спустился к самой кромке воды, улыбнувшись, когда теплая вода будто погладила ступни. Безмятежная синева моря успокаивала, и даже немного убаюкивала, хотя Билл и успел немного вздремнуть в самолете. Сев на песок, парень обхватил колени руками, продолжая наблюдать за едва заметным движением воды на горизонте. Его мысли, подчиняясь неспешности окружающей природы, из сплетения хаоса превращались в стройный поток, в котором уже куда проще было не утонуть.
Томаззио Дженерозо Бальдассаре Ривелли… Его Том, который только один раз на его памяти добровольно назвал свое полное имя, когда делал ему официальное предложение всю оставшуюся жизнь прожить бок о бок. Его Том, вместе с котором они не спали сутками, работая на каждой новой коллекцией. Его Том, с которым они праздновали свой первый успех на неделе моды, купаясь в фонтане на центральной площади города, о чем потом со смехом читали в утренних газетах. Его Том, который крепко держал его за руку, когда представлял своей большой итальянской семье, как человека, с которым решил связать свою жизнь. Его Том, который почти полгода ждал, когда юный немец решиться на первую близость. Его Том, который набросился на журналиста, посмевшего оскорбить Билла, и получивший за это приговор суда в виде общественных работ в количестве ста двадцати часов. Его Том, который сумел уговорить его на секс прямо в гондоле, плывущей по каналам Венеции. Его Том, который почти каждое утро вот уже девять лет будил парня нежными поцелуями. Его Том, который ему изменил…
Глава 2.
Билл никогда не подозревал его в изменах, безоговорочно доверяя словам о том, что для Тома больше никого не существует на свете, что он любит его. Брюнет всегда и во всем верил своему любимому мужчине, не допуская мысли, что тот может его обманывать. Ведь сам Билл за все годы, прожитые с Томом, ни разу даже не подумал о том, чтобы изменить ему, его просто никто не интересовал. Том был первым и единственным мужчиной в его жизни, и Билл даже мысли не предполагал, что кто-то может оказаться лучше него. Умея ценить те отношения, что были между ними, юноша знал, что не променяет их на сиюминутное увлечение. За девять лет они, казалось, вросли друг в друга, достигнув такой степени близости, когда слова для выражения чувств уже не были нужны, понимание просто было на каком-то совершенно тонком, подсознательном уровне, создавая ту самую «гавань», в которую из раза в раз хотелось вернуться.
Они никогда не говорили об этом, но с момента знакомства с ними и между ними произошло столько всего, что их отношения можно было по праву назвать проверенными временем и жизненными испытаниями. Билл бережно хранил каждое мгновение, которое показывало ему, насколько глубока и сильна привязанность Тома к нему, и точно знал, что его мужчина тоже не забыл ни одного дня их совместной жизни. Жизни, которая, не смотря ни на какие трудности, была похожа на сказку.
В свои двадцать лет Билл и не думал, что переезд в Италию перевернет его жизнь. Простой немецкий парень из маленького городка, выигравший грант на обучение в одном из самых престижных университетов дизайна и моды, он считал, что жизнь и так к нему благосклонна сверх меры, и Билл не смел желать большего. Но рог изобилия, казалось, не собирался останавливать поток невероятных происшествий, буквально каждый день обрушивающихся на юного брюнета.
Спустя неделю после приезда в Милан он столкнулся на лестнице старого корпуса учебного здания с молодым парнем, который тут же рассыпался в по-итальянски эмоциональных извинениях, говоря так быстро, что Билл и половины его речи не понял. Однако языковой барьер не помешал мигом смутившемуся под пристальным взглядом карих глаз Биллу увидеть, что итальянец, едва не ставший причиной его падения с лестницы, невероятно хорош собой. Смоляные пряди волос обрамляли загорелое лицо, длинные, как в рекламе туши, ресницы, лениво прикрыли чуть раскосые глаза, оценивающе скользящие по его телу. Отступив на шаг, юноша одним мимолетным взглядом успел оценить высокий рост и широкий разворот плеч незнакомца, а остальное, к его огромному сожалению, скрывали складки широкой одежды явно американского происхождения, что создавало диссонанс с окружающей обстановкой эпохи Борджиа. В тот день Билл не смог устоять перед уговорами Тома, вслушиваясь в специально чуть замедленную речь итальянца, старавшегося говорить понятнее, и свое знакомство молодые люди продолжили в маленьком ресторанчике, затерявшемся на одной из старых улиц города. Билл весь вечер смотрел в темные глаза Тома, недоумевая, почему не находит в себе сил отвести взгляд, а уж то, что он даже не подумал отстраниться, когда итальянец легко коснулся его губ, когда они остановились на пороге студенческого общежития, и вовсе не поддавалось никакому объяснению.
А потом все закрутилось с такой скоростью, что Билл просто не успевал реагировать – учеба, новые друзья, бесконечные задания, заставляющие метаться по городу в поисках идей, победы в университетских конкурсах, практика в одном из старейших домов моды страны, первые утвержденные строгими критиками эскизы, первое предложение работы с условием, что Билл остается в Милане еще как минимум на два года, первая самостоятельная коллекция аксессуаров, выпущенная с одобрения маэстро модного дома и удостоившаяся его отдельной похвалы. Жизнь не просто давала ему возможность делать шаги вверх, казалось, она просто подбрасывает своего любимчика все выше и выше, но Билл не боялся сорваться с этой высоты, ведь все это время Том был рядом, держал его за руку и говорил, что верит в него. Именно поэтому было совсем не сложно отклонить предложение продлить контракт и отказаться от невообразимо высокой для его лет должности ради того, чтобы начать все с нуля. Но начать нужно было вместе с Томом, который заставил Билла поверить в то, что у них получится из маленького ателье на окраине Милана сделать что-то такое, что перевернет мир вокруг, и ради этой мечты Билл готов был рискнуть всем.
Они работали сутками, не щадя себя, но заботясь друг о друге. Том буквально заставлял Билла не забывать про еду, потому что беспокоился за своего любимого, и так имевшего хрустально-хрупкое телосложение, а Билл, когда, после восемнадцатичасового рабочего дня, они без сил падали на постель, ласково перебирал недавно заплетенные косички черных глянцевых волос, и успокаивал своего молодого мужчину, тащившего на себе все финансовые вопросы развивающегося предприятия.
Они все эти годы смотрели друг другу в глаза, видя там свое прошлое, настоящее и будущее, и это было волшебно, давало уверенность в том, что все проблемы мира внешнего не смогут нарушить то единение, которое существовало между ними.
За три года их детище из скромного семейного предприятия превратилось в процветающий модный дом, в котором желали работать самые именитые дизайнеры, а звезды со всего света мечтали получить рекламный контракт на одежду, создаваемую талантливым модельером Вильгельмом Каулитцем. Том же светился от гордости, когда слышал отзывы более старших и опытных коллег-бизнесменов о том, что в его лице Италия обрела очередного финансового гения.
Они ездили по всему миру, среди многочисленных бизнес-встреч находя время и для прогулок по новым городам, и для интимных ужинов в самых романтических местах планеты, бродили по улицам, покупая забавные сувениры и подарки для многочисленной родни Тома, которая со временем приняла в свои сплоченные ряды изначально неугодного иностранца. Том целовал его на виду у всех, не обращая внимания на косые и неодобрительные взгляды, а Билл был безгранично счастлив, видя, что Том совершенно не стесняется их отношений.
А когда они были в Швейцарии на Рождественские каникулы, Том подарил ему большую коробку, в которой оказалась объемная модель острова, на котором располагалась небольшая изящная вилла, похожая на корону, венчающую зеленый холм. Билл удивился необычности подарка, и поблагодарил любимого поцелуем, но тот, поняв, что смысл презента ускользнул от юноши, пояснил, что в подарке имеется секрет. По подсказке итальянца, Билл аккуратно снял миниатюрную крышу с беседки и увидел большой как будто старинный ключ. Пока он недоуменно хлопал глазами, разглядывая находку, Том обнял его со спины и прошептал на ухо: «Это ключ от нашего рая, Билл». Такого подарка юноша не ожидал получить, поэтому дыхание замедлилось, а сердце закололо от невыносимо-сладкого счастья. А Том только улыбался, бережно вытирая с улыбающегося любимого лица прозрачные капли слез.
С каждым годом их жизнь становилась все более публичной, интерес прессы был прямо пропорционален успеху их коллекций, и различные издания просто захлебывались сплетнями и домыслами. По три раза за сезон молодых мужчин «женили» в Голландии, едва ли не каждую неделю писали об их расставании, о ссорах и изменах. Стоило одному из них появиться в компании мужчины от четырнадцати до ста четырнадцати лет, как пресса начинала вопить о новом романе, не обращая внимания на то, что большая часть этих самых «любовников» имели семьи и детей. А уж как Том едва не сорвал совет директоров, мимолетом прочтя в принесенной секретаршей газете о романе Билла с Сильвио Берлускони, юноша вообще предпочитал не вспоминать, потому что его любимый, сидя во главе стола, внезапно расхохотался, едва не падая со стула, и не в состоянии совладать с собой, чтобы пояснить свое вопиющее поведение. Впрочем, когда ситуация стала ясна окружающим, смеховая истерика охватила уже весь конференц-зал. На следующий день Том несколько поутих, когда курьер доставил дорогущий дизайнерский букет огромных кроваво-красных роз от Председателя совета министров Италии, зато Билл, видя напряженность любимого мужчины только нашел повод еще раз доказать, что тот единственный и неповторимый в его жизни.
Какие бы слухи не появлялись в прессе или в их окружении, Билл никогда не верил в досужие сплетни, и совершенно не ревновал Тома ни к кому. Юноше казалось оскорбительным подозревать Тома в предательстве, ведь тем самым он ставил под сомнение существующее между ними доверие, поэтому все домыслы и предположения о возможных романах Тома он воспринимал как плоские шутки, порожденные завистью. Да и сам бизнесмен не давал повода усомниться в своей верности – не было ни подозрительных звонков, ни выключенных телефонов, ни неожиданных встреч. Да и глупо было бы подозревать в изменах мужчину, который при любом удобном и не очень случае пытался уложить его на горизонтальную поверхность, и это после многих лет совместной жизни. Билл не чувствовал ничего, что могло бы насторожить его. Их отношения были все такими же яркими, как будто они встретились вчера, а близость ничуть не менее страстной, чем в первый год совместной жизни. Тем больнее было получить неоспоримые доказательства своей слепоты.
Билл помнил ту жуткую боль, ледяной иглой пробившую сердце, когда перед его глазами оказались выпавшие из конверта фотографии, где Том обнимает и страстно целует какого-то юношу, практически впечатывая его в спинку кресла дорогого автомобиля, припаркованного на набережной. Он бездумно перебирал фото, не желая даже понимать, что видит перед собой, казалось, что все его чувства притупились, а зрение подкидывает несуществующие картины. Но спустя некоторое время пришлось признать правду – его любимый, обладающий бесконечным доверием, мужчина его предал. Хотелось схватить телефон, набрать номер Тома, как раз находящегося в очередной деловой поездке в Лондон, и задать один единственный вопрос, и Билл уже взял сотовый, но спустя секунду пальцы разжались, позволяя дорогой технике упасть на гранитный пол кабинета, а тонкие ладони закрыли побледневшее лицо, скрывая от посторонних глаз бегущие по щекам слезы, черные от потекшей косметики.
Совладать с собой оказалось непросто, а уж сохранить спокойствие не устроить Тому безобразный скандал казалось и вовсе невыполнимой задачей. Билл думал об этом сутками, и не мог назвать ни одной причины, почему вдруг Том решил так поступить. Перебирая в воспоминаниях каждый день их жизни, Билл пытался ответить на вопрос, что было не так? Где они допустили ошибку? Но он не находил ответов. Но боль от сознания того, что Том его больше не любит, что все его прикосновения, слова, улыбки были ложью, горела где-то внутри, заставляя задыхаться от безысходности.
Билл не отвечал на звонки Тома, зная, что не сможет сдержаться, но понимая, что сейчас не сможет сказать ничего, что поможет им разобраться в своих отношениях. Где-то глубоко внутри он надеялся, что все это лишь какая-то ошибка, что на самом деле его Том все так же любит его и никогда не предаст.
Решение поехать на Крит возникло внезапно, когда Билл в пятнадцатый раз сбросил звонок любимого мужчины. Хотелось побыть одному, попытаться разобраться в самом себе и решить, стоит ли бороться за отношения, стоит ли спасать то, что есть между ними. Биллу не хотелось видеть Тома и говорить с ним до тех пор, пока боль от осознания предательства хоть немного не притупится.
Попав в знакомое уютное жилище, где все было пропитано спокойствием и радостью, Билл почувствовал, как на сердце становится чуточку легче, клешни острой боли ослабляют свой захват, и дышать получается свободней. Легкий бриз, казалось, остужает голову, кипящую от хаотичных мыслей, а сердце замедляет свой ритм вслед за мерным шелестом волн.
Солнце клонилось к закату, окрашивая бирюзовый горизонт в оттенки красного, по небу поплыли легкие перистые облака, предвещая ночной шторм. А Билл смотрел на изменения в природе, понимая, как они отражают то, что происходит в их с Томом жизни. Как сейчас синеву неба нарушили облака, так же безмятежность их любви разбили в дребезги сомнения и боль.
Скинув рубашку и закатав легкие брюки до колена, молодой мужчина вошел в нагретую солнцем воду, и чуть улыбнулся ласково-бархатным прикосновениям моря. Закрыв глаза и глубоко вдохнув, брюнет бросился вперед, уходя под воду с головой.
Спустя почти, судя по внутренним ощущениям и холоду, сводящему тело, полчаса, Билл устало поплыл к берегу, и, едва переставляя уставшие ноги, выжимая из волос соленую воду, остановился. Дыхание, и так неровное после долгой физической нагрузки, и вовсе сбилось, когда на расстоянии не больше двадцати метров он увидел до боли знакомую фигуру, которая неспешно приближалась к кромке воды. Взгляды молодых мужчин пересеклись, заставив обоих замереть на мгновение, а потом Билл как в замедленной съемке смотрел, как его Том приближается, заходит в воду, не смотря на намокающую одежду. Только когда знакомые сильные руки сомкнулись на его теле, брюнет очнулся и осмысленно взглянул в глаза мужчины, его предавшего. Наверное, Том увидел что-то в его глазах, потому что красивые черты исказила болезненная гримаса, а в следующий момент итальянец, до боли стиснув худое холодное тело, впился в посиневшие губы жестким, даже болезненным поцелуем. А Билл, сам не зная, почему, ответил.
В каждом движении было столько чувств, столько отчаяния, как будто каждый из них понимал, что эти ласки могут стать последним, что будет между ними. Том буквально кусал дрожащие губы, ощущая, как тело под его руками становится все горячее, а Билл, прижатый к сильному телу своего мужчины, царапал широкие плечи, отчаянно желая, чтобы эти мгновения никогда не кончались. Где-то глубоко внутри росло понимание, что Том знает, почему он уехал, а значит… Значит все это было не ошибкой, не обманом зрения… Боль раздирала брюнета изнутри, соленые слезы смешивались с каплями морской воды, все еще стекающей с волос.
Том сделал несколько шагов назад, буквально силой вытаскивая Билла на берег, но в последний момент оступился и рухнул назад, утягивая дрожащее тело за собой. Брюнет будто обезумел, и даже падение не заставило его оторваться от Тома, Билл отчаянно тянул время, страшась еще раз взглянуть в глаза своего любимого мужчины и увидеть там все горькие ответы.
Чувствуя, что дрожь, бьющая худое тело, вызвана уже не холодом, а практически истерикой, Том попытался успокоить Билла, сменяя требовательные касания на нежные успокаивающие поглаживания, поцелуй из страстного превратился в череду легких неглубоких касаний, и это возымело эффект. Юноша затих, устроив голову на его груди, а Том чувствовал, что кроме холодных капель морской воды по его телу скользят горячие горькие слезы Билла.
