Текст книги "Сбежавшая попаданка, Вернуть невесту дракона (СИ)"

Автор книги: Чинара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Глава 9

С того дня, как я приняла предложение мужа и жены де Бурегун и стала называться их дочерью, прошло несколько месяцев.

Признаться, с самой первой минуты в их доме я ни разу не пожалела о сделанном выборе.

По иронии судьбы именно в новом для себя мире, я, наконец, узнала, что значит семья. И смогла ощутить в сердце ту непередаваемую радость, которая возникает, если тебе посчастливилось оказаться в кругу не безразличных к твоей судьбе людей.

Теперь мне хорошо известно, как проходит завтрак с родителями. Когда мать каждый раз с неподдельной заботой спрашивает, чего бы тебе сегодня хотелось отведать: блинов, оладушек, омлет с помидорами или пирожков. А получив ответ, тут же стремится воплотить все твои желания в реальность.

Отцу между тем не терпится покончить с вкуснейшими пирогами и увести тебя в библиотеку, где вы вновь приметесь изучать историю и законы местного мира. Затем он обязательно меня похвалит и посоветует еще парочку книг из своей огромной библиотеки. Несколько учебников я, скорее всего, утащу к себе в комнату и буду корпеть над ними, уютно утроившись с подушками на подоконнике.

Правда, волшебник всегда заботливо советует мне не переусердствовать.

– Ты быстро схватываешь, и за прошлый месяц усвоила чуть ли не большую часть программы, которую ученики Варской Академии проходят за первые полгода их обучения, – довольно хмыкнул вчера маг. – Но прошу, дочка, не стоит перетруждаться. И в ночные часы следует спать.

– А я сплю, – немедленно ответила я и встретилась с таким пронзительным взглядом, что пришлось быстренько потупить глаза и добавить, – Но не все ночные часы использую для сна… Некоторые чересчур сильно подходят для чтения.

Последовала минута тишины. Я не решалась поднять глаза, чувствуя себя виноватой, как волшебник шепотом произнес:

– Я знаю. Я в твои годы тоже ночами напролет сидел за книгами… Да и сейчас порой… – тут он запнулся и опасливо покосился на дверь, – Но есть очень славные люди, кто подобное поведение не одобряет. – он попытался добавить строгих ноток в свой заговорщический шепот, – И они неукоснительно правы.

– Да-да. – тут же смиренно согласилась я.

– Возможно, я перегружаю тебя информацией, и оттого ты…

– Нет, нет, отец, вовсе нет! – запротестовала я. – Напротив!

Он снова посмотрел на дверь.

– Недавно я убедил Синтию, что ей лишь показалось, будто в твоей комнате ночью горел свет. Но если она вновь что-то заметит, – он смешно округлил глаза и приложил ладонь ребром к шее, – Во всем буду обвинен я. И мне уже не отвертеться, Эль.

– Ох, впредь я буду осторожнее, отец.

– Ты имеешь в виду, что впредь ты будешь спать большую часть ночи? – засмеялся мэтр.

– Ну…да.

– Славно. Это я и хотел услышать. Что ж, давай-ка посмотрим, где мы вчера с тобой остановились.

Мне бесконечно приятна их забота. Однако, несмотря на то, что маг помог мне изучить довольно многое, я не намерена останавливаться на достигнутом и превращаться в ленивую бестолочь-дочь. Не знаю, как долго я смогу изображать из себя ребенка этих прекрасных людей, но на протяжении всего выделенного мне времени хочется сделать все возможное, чтобы они не были разочарованы иномирянкой.

После вкусного обеда мы обычно подолгу гуляем в саду вместе с Синтией. Она, в отличие от мэтра, учит меня не законам и истории Иллота, а рассказывает о правилах и манерах хорошего тона, которые приняты в здешнем обществе.

Мир чем-то похож на наше средневековье, но все же существуют отдельные нюансы. В основном они связаны с магией, драконами и другими созданиями, которых нельзя встретить на Земле.

Когда солнце начинает уходить за горизонт, мы с маленьким Товли садимся играть в пруит. Настольную игру, слегка напоминающую шахматы.

Мелкого невозможно обыграть. И временами это ужасно раздражает. Поганец настолько хорош, словно в его голову вшит искусственный интеллект самого высокого порядка.

Уверена, хитрюга каким-то образом жульничает. Но как бы зорко я не следила за ним во время игры, как бы не старалась поймать с поличным – у меня ничего не получается.

После его очередного выигрыша комната наполняется торжественным смехом победителя. Товли всячески старается подражать смеху мага, но по итогу он звучит так, словно не копирует отца, а намеренно и исключительно коряво его пародирует. В такие минуты мы с Синтией украдкой переглядываемся и стараемся не выдать собственного веселья.

По истечении громогласно выказанной радости следует горький и отчаянно притворный вздох малыша. А вместе с ним и фраза:

– Подумать только, я снова ее обыграл! Она совершенно бездарна, мэтр. Неописуемо пустоголовое создание.

Первые несколько раз я честно срывалась с места и гонялась за мелким засранцем, обещая доказать, что зря он позволяет себе столь невежливые замечания с иномирянами. Однако быстро поняла, что фраза произносится как раз-таки с целью побудить во мне всплеск негодования.

Хулигану просто нравится играть со мной в догонялки. А я наивно уподобляюсь детским шалостям.

Тогда я сменила тактику. Полностью перестала реагировать. И козявка сначала сник, а потом все чаще начал обращаться к магу, как бы невзначай уточняя, какое прозвище обиднее звучит: глупая тыковка или безмозглая свеклушка.

– Маринованный огурец, – со всей серьезностью отвечал волшебник, вызывая недоумение на маленьком очаровательном лице.

После этого замечания мелкий уже без всякого зазрения совести поворачивался в мою сторону, изучающе всматривался в лицо и вслух недоуменно рассуждал:

– Но она совсем не похожа на огурец, мэтр…Должно же присутствовать хоть какое-то сходство.

– То есть, на свеклу я, по-твоему, похожа? – с беспощадной улыбкой на губах, уточняла я и медленно поднималась с кресла, готовясь атаковать сорванца.

А провокатор только этого и ждал.

Весело взвизгнув, он с радостным криком бросался прочь, пытаясь скрыться за плотными занавесками или большими дубовыми шкафами. Я великодушно давала ему фору, но, когда мне все же удавалось догнать любителя несуразных прозвищ, он получал весьма достойную награду. Иногда это был легкий щелбан, а в минуты моей особой кровожадности – щекотка.

– Кто самая прекрасная девушка на Иллоте? – стараясь сдерживать рвущийся из горла смех, спрашивала наглеца.

– Лягушка в пруду, – не сдавался засранец, – Вчера только встретил, обомлел от ее распрекрасности.

– Повторяю вопрос, Товли!

– Краше Ильмы только садовый репей…

– Ах так! Ты сам напросился… – и пытка продолжалась

– Хорошо-хорошо, охохохо. Признаю твою прекрасность, Эль. – звонко хохотал мальчуган, – Только отпусти меня, наконец, мегера ты безобразная. Ой, то есть, сестрица прекрасная. Запамятовал, случайно перепутал слова. Они больно схожи.

Бурегуны никогда не вмешивались в наши игрища. Только молча наблюдали, умильно переглядывались и, смеясь, качали головами. В такие минуты я очень надеялась, что они не жалеют о том, что приютили в доме буйную иномирянку, которая в свои двадцать лет ведет себя, как настоящая пятилетка.

Мелкий между тем стал частенько приходить ко мне в комнату по вечерам. С грустными глазами-плошками и с большой подушкой в руке, он слезно жаловался на дурной сон и просил его приютить.

Мне никак не удавалось понять, как ему каждый раз удается бесшумно войти в комнату, пока я, сидя в мягком кресле возле окна или, устроившись на подоконнике, читаю очередную книгу.

Надо ли говорить, что в эти минуты он как-то резко забывал про великую «страшность» сестрицы и ее «природную репейность». Он почти молниеносно засыпал на моей кровати с довольной улыбкой на лице и нагло отжимал половину мягкого одеяла. Таким образом у меня, помимо чудесных родителей, появился еще и младший брат-сорванец. Местами, конечно, совершенно невыносимый, но в то же время невероятно ласковый малыш.

Глава 10

Ильма меня сильно удивила. Девушка проявила себя, как образец абсолютного доверия хозяевам. Она сразу безоговорочно приняла версию про их неожиданно очнувшуюся после болезни дочь. И не задала ни единого вопроса.

Ее не смутило совершенно ничего. И когда я говорю «совершенно», я ни капли не шучу. Дочь Вастина не придала значения тому, что Бурегуны не сразу сообщили ей, что у них эта дочь вообще имеется. Хотя на протяжении долгого времени она помогала им по хозяйству. Ее также не смутило, что меня не сразу представили, как, собственно, дочь. Правда, Синтия сказала, что когда они с мэтром отправляли Ильму ко мне в комнату, то не давали никаких точных указаний о том, кто я…

Но все же, я была колоссально впечатлена верой служанки. Особенно в те минуты, когда она неожиданно припомнила какие-то дни, в которые видела меня бодрствующей в поместье, несмотря на болезнь.

Если в моменты такого рода прозрений Ильмы, мэтр Эвлин находился где-то поблизости, то на его лице тут же проступала ироничная ухмылка. Однако при попадании в поле зрения служанки, мужчина напускал на себя исключительно важный вид и кивал с самым серьезным выражением лица.

Теперь я, конечно же, не относилась к головной боли хозяев, коей меня обозвали в первый день нашего знакомства. Напротив, я приобрела почетный статус их тыковки.

Честно говоря, вначале все эти частые сравнения меня с тыквой от Ильмы и не отстающего от нее Товли заставляли всё чаще останавливаться возле зеркала и с тревогой присматриваться к своему отражению.

Вдруг я до сих чего-то не ведаю о некоей особенности здешнего климата и местный воздух имеет свойство коварно видоизменять облики иномирян, придавая им схожесть с разного рода овощами и фруктами. Проснуться как-нибудь утром очаровательным баклажанчиком совершенно не прельщало. Я хорошо помнила один рассказ Рея Бредбери, в котором земляне, приехав на Марс, с течением времени полностью менялись, преображаясь в марсиан и вскоре уже не помнили прежних себя¹.

Но мои тревоги, связанные с превращением в наипрекраснейший репей, вскоре полностью развеялись. Я узнала, что в семье служанки детей принято ласково называть тыковками. Там же отец семейства – мастер тыкв! Точно-точно. Как я могла про такое забыть.

В целом жизнь в поместье двигалась размеренно и гладко. Мне настолько нравилась моя роль дочери Бурегунов, что я решила отложить вопрос с моим возвращением на Землю на неопределенный срок.

А если вдруг волшебник сам поднимал данный вопрос, то ловила себя на странной мысли, что меня страшит вовсе не возможность остаться с ними в этом мире, а как раз-таки наоборот. Неожиданно пугало другое. Мне, как ни парадоксально, не хотелось, чтобы мэтр сказал, что он наконец-то нашел стопроцентный способ вернуть попаданку домой… потому что я еще никогда не чувствовала себя настолько дома, как в их поместье.

Солнечные лучи играли на зеленой траве. Мы с Товли сидели в саду и наблюдали за бульканьем воды в крошечном розовом моере.

Как выяснилось, мэтру Бурегуну каким-то неведомым образом удалось несколько лет назад открыть неугасающий самодельный портал в собственном саду.

Вообще, для открытия настоящего межмирового портала требовалось отдельное разрешение, которое практически невозможно было получить без оооочень веской причины и кучи связей в магически-политическом мире. Также не менее обязательным условием являлась тонна отменной магии и точные пространственно-временные координаты.

Оттого моер-бегун в саду был для моего перемещения совершенно бесполезен. Такие мини-версии могли позволить себе сильные маги, пожелавшие заполучить какой-нибудь предмет из другого мира.

Для их открытия тоже требовалось разрешение. Правда, не столь невозможное для получения – так как за несколько попыток Бурегун его все же добыл. Координаты давались интуитивные и волшебник имел в запасе всего полчаса, за которые надеялся заполучить из моера что-нибудь интересненькое.

Существовало важное условие. Чтобы моер смог вытянуть предмет из другого мира, тот должен был быть бесхозным. Ненужным или потерянным. Когда я об этом услышала, то хмуро уточнила у мелкого сорванца, стоявшего рядом:

– То есть ты считал, что я каким-то образом вышла из этого микро-озера невостребованных посылок?

– Ну, вдруг ты там была никому не нужна, – бессовестно пожимал плечами собеседник, но затем немедленно добавлял, – И попала прямиком туда, где нужна… Очень сильно нужна, тыковка!

Надо ли говорить, что после этих слов я ему тут же прощала все шалости, которые заносились в мысленную книгу «Товли – Поганец. Поймать и защекотать» на протяжении дня.

Сам мэтр Бурегун очень гордился своим моером. Тот, по странности, так и не закрылся, спустя положенные ему полчаса и уже на протяжении двух лет спокойненько себе булькал и иногда, крайне редко, плевался находками из других миров. Волшебник естественно решил, что не обязан сообщать об этой особенности мини-портала содружеству магов и лишний раз не показывал свое чудо редким приезжим гостям. Он закрывал его специально пленкой, а сверху накладывал иллюзию.

1. Рассказ Рэя Бредбери “Были они смуглые и золотоглазые”

Я называла чудо-озеро «мутной лужицей цвета принцесс» – но, конечно, делала это исключительно про себя. А вот его жена не одобряла ноу-хау мужа открыто. И часто – вслух. Считала опасным и лишенным здравого смысла баловством, хотя мэтр каждый раз повторял, что нет причин волноваться, если не засовывать в него руки, ноги и весь свой остальной любопытный организм.

Дело было в том, что большие порталы для перехода между мирами и их мелкие братья по вытягиванию исключительно неодушевленных предметов различались между собой концентрацией мойи и используемыми заклятиями. Считалось, что вторые могут причинить вред и обжечь человеческое тело. Однако, они были безвредны для представителей расы драконов и тех, кто на досуге успел совершить межмировой переход и чья кожа тесно контактировала с мойей – то есть для меня.

У волшебника имелась скромная коллекция иномирных предметов, которую он с любовью демонстрировал. Они почетно лежали на отдельном маленьком столике в его кабинете. Там была виниловая пластинка, зубная щётка и зеленая фигурка Йоды.

Персонажа «Звездных войн» мэтр Эвлин по незнанию относил к пантеону божеств чужого мира, но я зачем-то решила открыть ему глаза на правду.

И кто, спрашивается, меня только просил… Потом еще долго объясняла, что такое кино, как возник кинематограф (насколько позволяли собственные знания) и какие жанры существуют.

Маг очень воодушевился услышанным. Даже предложил хорошенько обдумать идею и возможность привнесения кинематографа на Иллот.

– Отец, чур, я получу все главные женские роли. – шутливо предложила я.

– Без сомнения, Эль. – с самым серьезным видом волшебник одобрил мечты дочери о великом успехе, а потом, расслышав в коридоре шаги своей жены, тихо шепнул мне, – Маме ни слова.

Я поднесла большой и указательный палец губам. Изобразила, как закрываю рот на замок и эффектно выбросила ключ в окно. Почти в ту же секунду до нас донесся шутливый голос Синтии:

– Почему-то мне кажется, что эти двое там в кабинете что-то замышляют! – мы с мэтром одновременно рассмеялись. – Товли, сходи-ка пошпионь за отцом и сестрой. – нарочито громко произнесла она, насылая на нас шпиона, и разговор о филиале Голливуда закрылся как-то сам.

– Не хочу, чтобы приезжали Мудэи, – Товли пнул маленькой ножкой круглый камушек и раздосадовано надул щеки.

В моменты недовольства он предпочитал перенимать привычки матери. И получалось у него намного лучше, чем со смехом мэтра.

Несколько дней назад отец сообщил – кстати, как ни странно, я абсолютно спокойно смогла называть совершенно чужих для меня людей папой и мамой и не ощущать при этом никакого дискомфорта – что получил письмо от каких-то своих дальних родственников.

Мудэи намеревались отправиться в столицу и по пути в город выказывали желание остановиться у нас на ночлег.

Приемные родители не планировали столь скоро демонстрировать меня обществу, но, когда это общество вдруг само мчится к тебе навстречу, выбора особо не остается. К тому же так или иначе однажды это все равно должно было случиться. Уж лучше комкать первый блин среди «родственников», чем среди совершенно незнакомых людей.

Да и отец уже привычно для меня усмехнулся, махнул рукой и уверенно произнес:

– Справимся.

– Прорвемся. – улыбнулась я в тот вечер в ответ.

А теперь вот в замешательстве смотрела на мелкого и задавала резонный вопрос:

– Почему не хочешь?

Но он только сильнее надул щеки и запыхтел.

Тогда я тихо сказала:

– Они, может, страшные? Похожи на маринованные огурцы? Или, – наигранно схватилась за сердце, – На твой обожаемый репей?

Тактика сработала, мелкий прыснул, весело захохотал и потряс головой, отчего светлые кудряшки на его голове пустились в дружный пляс.

– Нет. Они просто… вредные. – смех прервался, голос чуть задрожал и превратился в горький шепот, – Она снова будет издеваться над моим происхождением….

– В каком смысле?

Это какими недалекими родственниками надо быть, чтобы смеяться над ребенком? И что не так с его происхождением?

Эти дальняя родня, будь она хоть трижды самая ближняя, мне уже совершенно не нравилась.

– А ты, правда, до сих пор не поняла? – он посмотрел на меня с огромной надеждой, затаенной в глубине голубых глаз, – Родители разрешили мне самому открыть тебе правду, когда я сам того захочу. Но я все не решался…

– Правда, – напрягаясь, честно ответила малышу. – А что я должна была понять, Товли?

– То, что я… – он опустил на секунду глаза, чтобы затем вновь поднять их и посмотреть на меня с плохо скрываемой грустью, а после очень тихо шепнуть, – Я же не настоящий мальчик, глупая ты, тыковка…

Глава 11

Мне потребовалось некоторое время, чтобы переварить информацию. Я даже недоверчиво улыбнулась, надеясь, что малыш в итоге засмеется и признается в глупой шутке.

Но он молчал. И смотрел слишком серьезно. С ощутимым и нарастающим волнением мелкий ждал мою реакцию.

А я никак не могла взять в толк…

Что значит ненастоящий?

Он же не какой-то там виртуальный персонаж? Вполне себе реальный.

Ведь я не раз дотрагивалась до него, щекотала и никогда не замечала никаких фантастических отклонений в поведении.

Кроме…разве что…

Товли очень редко ел за семейными завтраками-обедами-ужинами. Эту особенность я уже успела подметить, но не придала ей значения.

Если он ловил мой вопросительный взгляд, то тут же ссылался на то, что успел перекусить. Обычно малыш лениво перекатывал картофелину по тарелке, словно это была телега с тяжелым грузом, или копался в каше с видом маленького пирата, ищущего в ней сокровища.

Я не сомневалась, что родители бы сделали ему замечание, если бы сомневались в том, что он действительно успел подкрепиться. К тому же он часто крутился возле матери, пока та готовила на кухне. Поэтому она лучше любого знала, ел малыш или нет.

А она ни разу на моей памяти его не ругала и не пыталась заставить есть овощи, как обычно это бывает в фильмах. Всегда только ласково улыбалась и уверяла, что вместо брокколи приготовит ему что-нибудь поинтереснее.

При виде зеленых соцветий Товли изображал гномика, заколдованного на вечные мучения, но, услышав слова матери, тут же отмахивался от чар и начинал весело улыбаться.

– Ты потому почти ничего не ешь? – каким-то потерявшимся и глухим голосом спросила я.

– Не почти, а совсем ничего не ем. – улыбнулся в ответ мальчуган. Совершенно обычный с виду.

Его щечки покраснели, и он смущенно подытожил:

– Мне не нужна еда. Только немножечко пыли.

– Что? Пыли? Ты же не хочешь сказать, что питаешься пылью? – как бы грубо и неделикатно не звучали вырвавшиеся из меня вопросы, вовремя их притормозить я не смогла.

А рука вдруг чуть ли не сама медленно скользнула к маленькой ладошке, покоящейся на траве, но в паре сантиметров нерешительно затормозила.

Что я намеревалась сделать?

Потрогать руку ребенка?

Убедиться, что мелкий хулиган вновь водит меня за нос?

Втягивает в очередную игру, чтобы потом своим звонким голоском охать и кричать: «Совершенно глупая иномирянка. Охо-хо-хо! Занесло же тыковку в наш мир.»

– Хочешь меня потрогать? – считывая мои мысли, он сам протянул ко мне руку. – Ты не почувствуешь разницы, Эль. Магия папы творит настоящие чудеса. И одно такое чудо сидит сейчас рядом с тобой.

Разве мальчик, питающийся пылью, может быть таким сообразительным? И вместе с тем ужасно самодовольным?

Я закусила губу, ожидая, что вот сейчас он хмыкнет, вскочит на ноги и победно огласит: «Попалась, глупышенка!»

Но Товли будто подменили. Он смотрел на меня своими огромными, напоминающими самое чистое небо, глазами, в которых плескалась несвойственная ему застенчивость, и молчал. Я вдруг явственно ощутила, что от него исходит непонятная мне робость и страх…

Он словно боялся…

Но чего?

Озарение нагрянуло в голову, как вспышка молнии. Кольнуло, упрекнув в недальновидности.

Мальчуган боялся моей реакции. Он опасался моих слов на ту правду, которую сейчас нерешительно мне сообщил.

И то, как именно следует поступить в данной ситуации пришло как-то интуитивно.

Я всячески постаралась скрыть нервозность, которая охватила тело, чтобы не смущать и ни в коем случае не расстраивать малыша.

Сдвинув брови, дотронулась сначала до его маленьких пальчиков, потом потискала за круглые щеки, вызвав явное недовольство их обладателя. И, наконец, пощекотала Товли, вытащив из его горла смех.

Только после всех этих нехитрых манипуляция я уверенно огласила свой точный вердикт:

– Ничего подобного. Если даже ты питаешься пылью, ты все равно самый настоящий из всех мальчиков, которых мне приходилось встречать. И самый очаровательный.

– Правда? – то, как загорелись его глаза уверили меня в правильности выбранной тактики.

Малыш, судя по всему, испугался, что я, как и некая недалекая семья Мудэев начну над ним смеяться.

Он радостно поднялся на ноги, порывисто подскочил ко мне, обвил своими маленькими ручками, как иногда делал, когда его слишком сильно переполняли эмоции. Но затем, как и всегда, ужасно смутился и резко отодвинулся.

«Настоящим мужчинам, – вещал Товли смешным важным голосом, – Не положено тискаться в глупых объятиях.»

Сорванец самодовольно протанцевал чечётку и, смеясь, проговорил:

– Глупая-глупая тыковка! Глупая-глупая тык-тык-тык-тык-ковка! – закончив со своим мини концертом, он снова уселся возле меня и уже намного тише сказал, – Но я, правда, не настоящий.

– Как ты можешь бы не настоящим, когда ты такой умный?

– Это потому что я создан из чистой любви и неведомого количества библиотечной пыли! – по-профессорски заявили мне. – А еще из капель крови мэтра и мэтры де Бурегун. Папа наколдовал меня, когда осознал, что у них с мамой никак не получается создать настоящего маленького ребеночка. Но теперь у них есть ты, сестрица…

– Ну и что? Разве они стали меньше тебя любить?

– Нет, не стали. – с искренним вздохом облегчения спешно выдал Товли. – Мама даже чаще прощает мне всякие шалости. И разрешает проказничать с тобой. А я, признаться, боялся, что они захотят меня…ну… развеять раньше времени…

– Развеять? – удивленно переспросила.

– Такая ты все-таки бестолковая. Мне кажется, у тебя совсем мозгов нет, – обреченно вздохнул мой просветитель, за что тут же получил щелчок по носу. – Я же создан из пыли. Ты разве не читала Труд Миркаса? Ты же начала его вчера.

– Вот именно, я начала книгу в триста с лишним страниц только вчера…

– К тому же еще медлительная и тугодумная, – очередной вздох и хитрый взгляд. Ждет, что снова пощекочу. Но мы тудодумные землянки умеем вовремя менять манеру поведения.

Скрестив руки, я обиженно отвернулась. Как и ожидала, даже досчитывать до пяти не пришлось, маленькие ручки сами ко мне потянулись и голос Товли трепетно уверил:

– Но самая миленькая. Не сердись, сестричка.

Ну вот как здесь устоять?

И как после такого поддерживать мастерскую игру обиженки?

Особенно когда следующий вопрос бьет в самое сердце своей искренностью:

– Или ты не хочешь больше считать меня своим братом, так как знаешь, что я… ну, что я не настоящий мальчик?

Мне, определенно, еще очень многое предстоит узнать про магию этого мира, так как влага, которую я четко вижу в глазах Товли, никак не похожа на пыль.

Я, конечно, знала, что папа сильный волшебник… но даже не предполагала, что настолько. А ведь я уже столько книг о магах прочла, что имею кое-какие понятия на их волшебный счет.

– Если даже ты сделан из мешка картошки, – уверенно произнесла я, смотря в глаза Толви. Чтобы у него и тени сомнения не возникало, – Ты все равно теперь всегда будешь моим братом. Так просто от меня не отвертишься.

– Сестрица! – тут он второй раз изменил своим мужским-очень-взрослым-принципам и кинулся ко мне с объятиями.

Выяснилось, что для поддержания формы и комфортного существования ему нужно ежедневно получать немного пыли из библиотечной комнаты.

Также он уверенно изрек теорию о своем безграничном уме, в связи с некоей причастностью к миру книг.

Я сильно засомневалась в этой якобы истине, о чем сразу же и сообщила. Но в этом вопросе, кажется, ничто не могло его переубедить.

В доме и в саду Товли мог рассеиваться сам, по-своему собственному желанию, и проникать в любые, даже самые незаметные щели.

Но существовало и некое ограничение. Так как для создания Товли использовалась достаточно сильная магия, связанная с самим домом, то выйти за территорию усадьбы мальчик не мог. С каждым новым сделанным шагом ему грозило рассеивание.

– Ах вот как ты появляешься в моей комнате, что я даже не ощущаю скрипа двери! – воскликнула я, пронзенная возникшей догадкой.

Мой рассказчик несколько смутился, растеряно пожал плечами, пытаясь скрыть свою хитрую улыбочку и по-детски загоревшись, предложил:

– А хочешь я прямо сейчас покажу тебе, как умею рассеиваться? – но тут же сам немедленно и передумал. – Хотя нет, Ильма так кричала, когда я при ней в пыль обратился. У меня аж уши заложило, а маме пришлось дать ей три настойки корня приксаума (успокоительное для крайне взбудораженных нервов), прежде чем Ильма при виде меня перестала невежливо тыкать пальцем и призывать на защиту семь владык. Она до сих пор иногда шарахается, когда я…ну, ты понимаешь… – он не договорил, только хитро улыбнулся.

Вот же маленькая козявка. Продолжает пугать служанку, зная, что та его побаивается. Надо отучить его от дурной привычки.

– Я не испугаюсь, – уверенно и громко сказал я, убеждая большей частью себя, чем малыша.

Вдруг я грохнусь в обморок или начну многочастотно вопить, совсем как тогда в ванной на пару с впечатлительной служанкой сиятельного.

Хотя я вроде бы успела освоиться в этом новом мире. За прошлый месяц столько книг изучила. Даже минуты на полноценную истерику в связи с внезапным попаданством не оставалось.

Я, честно говоря, целенаправленно ее откладывала. Думала вначале усвоить больше информации, перенять особенности местных жителей, чтобы никто лишний раз не вздумал меня проверять и втихаря заталкивать в огонь. И только после этого можно было бы немного расслабиться и в душевно порыдать в голос.

Но сейчас времени на данную блажь совсем нет.

Ну какие слезы, если к нам собираются приехать родственники. Это же будет мой относительно первый опыт общения с жителями Иллота в роли дочери Бурегунов. Потому истерика вновь откладывалась на неопределенный срок.

А понаблюдать за превращением Товли в пыль и при этом не начать, прости небо, креститься и икать, тоже станет хорошим уроком.

Только меня не столько беспокоила моя реакция, сколько волновала реакция мелкого на то, как я могу себя повести…

Он же явно беспокоился, хоть и храбрился. Как-никак, но за проведенное в поместье время я успела изучить мальчугана. И сказала ему истинную правду. Не важно, из чего он был сделан и насколько настоящим был, он уже успел прочно устроиться в моем сердце в качестве брата.

– Твоя сестра не трусишка, разве не так?

– Я тоже так думаю, тыковка!

Мелкий важно поднялся на ноги. Лукаво улыбнулся. Деловито оттряхнул попавшую на брюки травинку и изображая мага-иллюзиониста из какого-нибудь шоу талантов, мистическим шепотом произнес:

– Смотри и изумляйся!

Если он такое же представление устраивал для бедной Ильмы и так же виртуозно выделывал в воздухе руками непонятные кульбиты, тогда понятно, почему она кричала.

Но я даже ответить ему ничего не успела.

Все произошло как-то слишком быстро.

Еще секунду назад Товли стоял передо мной и улыбался белыми зубками, а потом фшууух. И вместо мальчика появилась сияющая молочно-сиреневая прозрачная ленточка. Похожая на ту, с помощью которой отец усыпил меня при нашей первой с ним встрече.

Мои внушительные ожидания, что рядом со мной взгромоздится столп пыли ростом с Товли, не оправдались. Не быть мне великим волшебником…

Ленточка пару секунд парила в воздухе, а затем плавно опустилась на землю, полностью растворяясь на земле. Исчезла для глаз.

И я вмиг напряглась. Не на шутку испугалась, но потом почувствовала теплое прикосновение к руке, а затем легкое касание к щеке. Мелочь даже в другом обличии пытался потеребить меня за щечки, совсем как я его.

Несомненно, происходящее шокировало. Но то ли моя нервная система претерпела существенные изменения в связи с моим попаданием на Иллот, то ли отец каждое утро подливал мне в кружку настойку приксаума.

Причем, судя по всему, поил он меня с самого первого дня в их доме и на дозы совершенно не скупился. Так как ни визжать ни истерично кричать или грохаться в часовой обморок желания не возникало. Наоборот, я завороженно смотрела и наблюдала, как ленточка снова засияла рядом и фшууух…

Товли вновь стоял напротив и взволнованно смотрел мне в глаза. Кажется, он уловил в моем выражении лица нечто успокаивающее для себя, так как тревога немедленно ушла из тела малыша.

– Потрясающе! Это было круто! Я в восторге! – искренне проговорила я и восхищенно захлопала в ладоши.

– Что значит «круто»?

– Это значит: здорово, чудесно, великолепно.

Маленький иллюзионист остался доволен ответом. Он несколько раз поклонился, собрал все возможные овации и голосом уставшей от навязчивых поклонников звезды предложил:

– Пойдем есть пирожки? Мама утром обещала приготовить вишневые. А я немного устал и хочу подкрепиться.

– Конечно, пойдем, – согласно подхватила я, точно зная, что пирожки достанутся только мне, он же больше заинтересован в пыли, однако не хочет выглядеть другим. – И чур я съем больше тебя.

– Посмотрим! – радостно воскликнул он, беря меня за руку, и я прочла в его глазах упоительное чувство признательности.

Оказалось, что благодаря своей волшебной связи с домом, Товли мог чувствовать всех обитателей поместья и всегда точно знал, кто из домашних в какой комнате находится.

Как только мы переступили порог, он без промедления проинформировал, что оба родителя сейчас на кухне.