Текст книги "Немного больше, чем стая (СИ)"
Автор книги: Чиффа из Кеттари
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
========== Часть 1 ==========
Ничего даже отдаленно похожего на взаимопонимание между Дереком и Питером не наблюдалось с момента воскрешения последнего.
Питер приходил в лофт, редко задерживаясь на первом этаже, поднимался на свой второй, и большую часть времени проводил там, в основном читая – Дерек, если хотел, мог прислушаться, улавливая тихий шорох переворачиваемых страниц. Казалось, дядя утоляет шестилетний информационный голод – Питер просто не выпускал из рук книг, причем самых разнообразных – от мистических гримуаров, одолженных у Дитона, до современной фантастики, зачастую весьма среднего качества, которую старший Хейл осиливал скучающе и с трудом, а потом сплавлял книжонки стае, неустанно сетуя на отвратительное воспитание современной молодежи и не менее отвратительную современную литературу.
Если Питер задерживался на первом этаже, то тоже непременно с книгой или ноутбуком и стаканом виски. Дерек часто ловил его задумчивый, направленный мимо страниц, мимо экрана, мимо племянника взгляд, но никогда не садился рядом с ним на диван, даже несмотря на то, что кресло было не слишком удобным, и никогда с ним не заговаривал в такие моменты. Они вообще редко разговаривали друг с другом, особенно наедине – за полчаса, проведенные при стае, они могли обменяться большим количеством слов, чем за несколько дней, проведенных в лофте. Альфу это не особо напрягало, тем более, что почти любые попытки завязать разговор заканчивались как минимум рычанием.
Питер по этому поводу тоже, кажется, переживал не особо – у него были свои слушатели: старательно демонстрирующий свою неприязнь к “зомби-дядюшке” Стайлз, который выслушивал разные старые истории, из тех что бабушка рассказывала Дереку в детстве, приоткрыв рот; Скотт, не скрывающий своего настороженного отношения к волку, его обратившему, но прислушивающийся к его коротким, емким замечаниям, а потом обсуждающий их с Дитоном; Айзек, чертовски плохо соображавший в физике, и часто, хоть и несмело, обращающийся к Питеру с просьбой разъяснить ту или иную тему; Эрика, быстро просекшая, что чувству стиля старшего Хейла доверять можно безоговорочно – и это, пожалуй, единственное, в чем ему можно было доверять, по мнению Дерека, не без удивления наблюдающего за преображением Эрики, сменившей стиль “портовой проститутки”, как выразился Питер, на что-то, превращающее ее в весьма миловидную, изящную и женственную девушку. Даже с Бойдом, проговаривающим, кажется, не больше десятка слов в неделю, старший Хейл умудрялся находить общие темы для разговоров – книги.
Но стоило им с Дереком остаться наедине, как лофт погружался в абсолютную, стеклянно-хрупкую тишину, казалось, любое слово может разбить ее на осколки, которые оставят множество порезов, вопьются в кожу, засыплют стеклянным порошком глаза – безопаснее было оставаться в тишине.
Дерек не спрашивал, почему дядя предпочитает лофт племянника своей городской квартире, но в каком-то смысле это ему было на руку – альфе было немного спокойнее, когда Питер находился в поле его зрения, обоняния или слуха.
***
Дерек не очень хорошо помнил тот год, когда умерли бабушка с дедушкой. Ему было семь, он в тот год пошел в школу, малышка Кора начала выдавать вполне связные и очень требовательные предложения, у него уже было четыре полноценных полнолуния и почти не было проблем с самоконтролем, он часто приставал к Питеру, с которым постоянно виделся в школе, с самыми разными вопросами, и тот вполне охотно помогал племяннику, для проформы демонстративно закатывая глаза.
Старшие Хейлы вместе с сыном предпочитали жить в городе, хотя в особняк приезжали часто, почти каждую неделю, иногда оставались на несколько дней, но потом все равно возвращались в городскую квартиру – бабушка не могла оставить без присмотра свои миниатюрные балконные джунгли.
Год Дерек помнил не очень хорошо, но тот день, когда Талия, сев между ним и Лорой, сказала, что бабушка и дедушка погибли, в памяти отпечатался очень четко. Десятилетняя Лора тихо ойкнула, тут же закусывая губу до крови. Дерек не помнил, чтобы она хоть когда-нибудь плакала. Кусала губы, впивалась когтями в свои запястья, но никогда не плакала. Своей реакции Дерек не помнил вообще, но почему-то отчетливо помнил широко распахнутые голубые глаза Питера, смотрящего на сестру и ее мужа со странным, смешанным выражением, полным боли, непонимания, почти неприязни.
Талии было почти тридцать, Питеру – двенадцать. И он тоже не плакал, мог только подолгу сидеть, молча глядя в одну точку, особенно первые дни, проведенные в особняке. Дерек думал, что если бы что-то случилось с его мамой или папой, он выл бы не переставая, и уж точно не смог бы провести полнолуние с таким спокойствием – Питер, игнорируя увещевания сестры, заперся в своей комнате, где и провел всю ночь. После похорон прошло меньше недели.
Дерек взял привычку тихо устраиваться рядом с дядей: засыпать, осторожно привалившись к его боку, или молча, высовывая язык от старательности, выводить весьма корявые буквы в тетради. Питер поначалу старался не обращать на это внимания, просто игнорируя подобные выходки племянника, но через пару недель, бросив взгляд через плечо мальчишки, старающегося как можно внимательнее переписать слова из учебника в тетрадь, заметил, что слово “банановый”, вообще-то, примерно в два раза короче чем то, что вышло у Дерека.
Талия вздохнула с облегчением – это Дерек понял намного позже, анализируя происходившее в тот год, – потому что младший брат все-таки выкарабкался из своей раковины, начал хоть как-то взаимодействовать с окружающими – в основном с Дереком, который старательно доставал дядю по любому пришедшему в голову вопросу, будто понимая, что тому нежелательно бы оставаться наедине со своими мыслями.
В тот год Талия стала альфой, и Питер закатил ей недюжинную истерику. Дерек с Лорой сидели в соседней комнате, затаив дыхание и навострив уши, а Питер, срываясь на неубедительный рык, почти кричал в лицо сестре, что она должна была сказать ему хоть что-нибудь, должна была позволить ему пойти с ней.
В тот год волчата не сообразили, о чем шла речь, и только через несколько лет Дерек понял, что несмотря на свою мягкость и заботливость, его мать была прирожденной альфой, и оставить смерть родителей неотомщенной не могла. Питер не разговаривал с сестрой несколько месяцев, насколько помнил Дерек, но на общении с племянником это никак не отразилось.
Потом наступило лето, каникулы, Питер все-таки помирился с Талией, начались полноценные тренировки в лесу, которые безумно нравились молодым волчатам и безумно выматывали старших оборотней.
========== Часть 2 ==========
Хотя иногда Питер с племянником все же заговаривал – в основном о стае, о методах воспитания волчат, о том, что Дерек совершенно точно не собирался обсуждать со старшим родственником.
Обычно Питер о чем-то подобном заговаривал по вечерам, когда волчата уже совершенно точно расходились по домам, и лофту не грозило ничье нашествие – разве что неугомонного Стайлза, но в этот раз начал прямо с утра, наливая крепкий черный кофе в две небольшие чашки.
Это бы могло выглядеть по-семейному мило – то, как Питер по утрам меланхолично готовил завтрак, состоящий в основном из кофе, – если бы старший Хейл при этом молчал. Хотя, несмотря на то, что заговаривал по утрам он редко, в основном не слишком искренне интересуясь состоянием сна племянника, мило это все равно не выглядело.
Но сегодня Питер сразу решил перейти к неприятным темам, едко заметив, что Дерек на вожака стаи уж точно не похож – в лучшем случае на сумасшедшую кусачую мамашку, и вытекает это следствие из того, что эта кучка несчастных подростков ну никак не похожа даже на умственно отсталых волчат, скорее уж на щенков мопса с перебитыми конечностями.
Дерек, впрочем, постарался терпеливо допить кофе, не глядя на родственника, но молчание Питера нисколько не смущало – рядом с молчащим слушателем старший Хейл мог распространяться на любую тему практически бесконечно.
Почти как Стайлз, вот только никакого позитива его разговоры не несли.
– И что ты предлагаешь? По примеру Девкалиона перебить их всех и закопать на заднем дворе?
– Или под полом особняка. Тоже очень годное место, при условии, что у тебя нет проблем с муками совести. Или чем-то вроде этого. Но на самом деле я хотел тебе предложить закончить эту бессистемную беготню по лесу. Ты не можешь тренировать их одинаково – они все слишком разные.
– Я и без тебя это знаю, – раздраженно огрызается Дерек, едва ли не откусывая край тонкой чашки.
– Знания мало, Дерек. Ты должен что-то делать. Или позволить мне помочь, – Питер коротко улыбается, на мгновение прикрывая лукавые глаза ресницами.
Дерек срывается не от едкости тона, не от привычных уже язвительных замечаний, прозвучавших раньше, а от последней фразы и от улыбки дяди. Просто потому, что сумасшедший убийца просто не должен так поступать – не должен предлагать свою помощь, не должен спокойно пить кофе, сидя на неустойчивом даже на вид стуле. Хрупкая чашка трескается, впиваясь осколками в ладонь, обжигая руку остатками горького кофе без сахара, и альфа рычит, рывком перегибаясь через стол, и второй рукой хватая замеревшего от гневного рыка бету за горло.
– Не указывай мне. И не лезь в дела моей стаи.
Шум подъемника оповещает Дерека о том, что волчата, скорее всего в полном составе, судя по количеству обеспокоенных голосов, явились к альфе, и он отшатывается от родственника, вставая из-за стола и предупреждающе скаля клыки.
Питер в ответ равнодушно пожимает плечами, демонстративно потирая шею, и почему-то с легкой грустью, едва отдающей привычным ехидством смотрит на свою чашку – последнюю, оставшуюся из комплекта, теперь уже окончательно непарную. Узор из темно-синих птиц теряет свою гармоничность, когда по тонкой керамике расползаются неровные, ломанные линии трещин, секунда – и последняя чашка рассыпается осколками по обеденному столу. Дерек, занятый разговором с волчатами, оборачивается слишком поздно, чтобы выяснить, кому предлагается убирать бардак на столе.
***
Когда Дереку было восемь, а Лоре, соответственно, почти двенадцать, Дерек умудрился вдрызг разругаться с сестрой. Началось все с какой-то мелочи, типа неожиданно сломавшейся в неловких детских руках заколки в виде птички, а закончилось полноценным скандалом, дележкой цветных карандашей, и Талией, растаскивающей детей в разные стороны. Отец никогда не вмешивался в детские разборки, да и вообще почти всегда был занят по работе, в детстве Дерек его видел достаточно редко.
Малышка Кора вопила, надрываясь, разбуженная воплями старших, Талия с трудом удерживала дыхание и сердцебиение в пределах допустимой нормы, потому что Лора продолжала орать на брата и заставить ее замолчать не представлялось возможным, Дерек же немногим тише орал на сестру в ответ, вдобавок топая ногами. И оба они старались снова сцепиться, расцарапывая друг другу физиономии.
Что Питер умел прекрасно, так это бесшумно ходить по паркету, который в особо плохие дни мог представлять собой великолепный аналог “соловьиного пола”.
Дерек замолчал почти сразу, как увидел дядю, хмуро потер щеку, расцарапанную сестрой до крови, но уже зажившую, и низко опустил голову, отступая от Лоры подальше. Лора тоже замолчала, скорее от того, что брат замолк, переводя возмущенный взгляд на мать. Талия, тяжело вздохнув, попросила Питера присмотреть за племянником, а сама, ухватив дочь за руку, повела ее в другую комнату, отчитывать наедине.
– Пойдем? – Питер взглядом указал наверх, в направлении своей комнаты, а Дерек, зло сжимая кулаки, продолжал стоять посреди комнаты и хмуриться, все так же сжимая несчастную сломанную заколку в ладони так, что осколки впивались в кожу. – Пойдем, – на этот раз произносит утвердительно, подходя ближе к мальчишке, и обнимая его за плечи. – Старшие сестры – морока. И неважно, насколько они тебя старше.
Волчонок доверчиво поднырнул под руку подростка, зажмуриваясь от приятного, совершенно домашнего тепла, исходящего от дяди. Питер загнал мальчишку в ванную, умыл едва теплой водой, улыбаясь его возмущенному фырканью, забрал злосчастную заколку, разглядывая, и вынес вердикт, что эту чинить бесполезно, проще купить новую. Если Дерек хочет помириться с сестрой.
Дерек ответил, что с этой истеричкой он мириться не намерен, тем более, что он не специально, и вообще, все эти девчачьи побрякушки такая мелочь, что совершенно не заслуживают вот таких вот воплей.
Дядя спорить не стал, но заявил, что в случае, если Дерек все-таки решится объявить перемирие и попытаться искупить свою вину, то он, Питер, ему так и быть поспособствует.
В тот вечер Дерек так и уснул на кровати Питера, пока тот, лениво пролистывая страницы учебника, что-то строчил в тетради. Дерек разглядывал большой, тяжеленный атлас с глянцевыми страницами и яркими, красивыми картами. Уснул волчонок где-то за поисками Кот-д’Ивуара, поэтому не слышал, как в комнату вошла Талия, не слышал короткого разговора между ней и Питером, и – видимо в этот день удача была на его стороне, – пропустил ту часть, в которой Талия должна была его отчитать за ссору с сестрой.
Заколку Лоре он все-таки купил. Хотя сестра на него дулась еще несколько дней после этого.
========== Часть 3 ==========
Парой недель позже старший Хейл по-настоящему изумленно разглядывал комплект из четырех тонких кофейных чашек, обнаружившийся на столе на первом этаже лофта. Вечером с племянником Питер не столкнулся – поднялся к себе раньше, чем тот вернулся, – поэтому с неожиданным приобретением Дерека ознакомился только утром.
Чашки не слишком были похожи на разбитый комплект, но так же были миниатюрными, тонкими, сходной формы, правда птицы были другими, и цвет был жизнерадостно-оранжевый, но Питер решил не придираться к таким мелочам, аккуратно раздирая когтями прозрачную пластиковую упаковку.
А вот Дерек, проснувшийся позже обычного, совершенно точно не был жизнерадостным – скорее уж взъерошенным, вымученным, совершенно точно не выспавшимся. Питер молча наливает ему в чашку кофе до краев, и, стукнув когтями по стеклу, подталкивает блюдце с тостами. Альфа так же молча кивает, нервным движением потирая виски. Старший Хейл молча наблюдает за тем, как племянник в пару глотков осушает чашку, так и не прикоснувшись к равномерно прожаренному хлебу, как снова и снова трет виски кончиками пальцев, как хмурится, почти страдальчески.
Симптомы Питер узнает легко, и даже ни капли не язвит, спрашивая:
– Снова кошмары?
Дерек нервно поджимает губы, собираясь огрызнуться, но передумывает, поднимая удивленный взгляд на дядю.
– Случается иногда, – голос альфы немного хрипит, и он сам морщится от этих звуков. – Мне не нужна твоя помощь.
***
В девять Дереку начали сниться кошмары. Бессвязные, бессюжетные, но заставлявшие мальчишку просыпаться среди ночи в холодном поту. Матери он не сказал об этом ни слова, хотел казаться сильным, считал что такие мелочи настоящего мужчину беспокоить не должны. Талия беспокоилась за сына, тем более, что из-за плохого сна Дерек действительно выглядел постоянно уставшим, с трудом просыпался по утрам, стал чаще огрызаться – особенно на сестру, – и клевал носом на уроках, так, что учителя начали жаловаться. Дерек ничего не говорил матери, ничего не сказал отцу, смотрел в пол, пожимая плечами, и все твердил “не знаю, все в порядке, не знаю”.
А вот Питеру ему солгать не удалось, потому что однажды ночью дядя просто сел на кровать племянника, как раз, за пару минут до того, как Дерек в очередной раз подскочил на кровати, молча хватая губами воздух, и, обняв за плечи, притянул мальчишку к себе. Питер хорошо знал, что такое кошмары, и хорошо знал, что справляться с ними в одиночку – дело сложное и изматывающее. И абсолютно неблагодарное.
Дерек тихонько, вымученно плакал, вздрагивая, комкая в ладошках темную ткань футболки Питера. Подросток мягко гладил ребенка по спине, успокаивая, ерошил темные волосы на макушке, шептал что-то, стараясь отвлечь мальчика. В каком-то смысле это помогло – Дерек уснул, уткнувшись носом в плечо дяди, пригревшись и успокоившись в его объятиях. Питер приходил ночь за ночью, никогда не опаздывая, успевая подхватить, обнять, выныривающего из очередного кошмара ребенка.
Но этого было откровенно мало – не полноценная борьба, а так, скорее зализывание нанесенных повреждений, поэтому Питер не удивился, когда однажды вечером Дерек объявился на пороге его комнаты, и очень тихим, хриплым от волнения голосом попросил разрешения лечь спать вместе с Питером.
Вообще, Дерек был почти уверен, что дядя ему в этой просьбе откажет, потому что к своей комнате Питер относился весьма собственнически, и терпеть не мог, когда кто-то нарушал его уединение, будь то кто-то из старших или дети. Но Питер племяннику не отказал, спокойно кивнул в сторону кровати, и сказал, что сам ляжет позже. Дерек беспокойно ворочался до тех пор, пока Питер, погасив настольную лампу и переодевшись, не лег рядом, обдавая мальчишку теплом и запахом своего тела. Младший волчонок, заурчав, уснул почти сразу, вжимаясь лицом и холодным носом в грудь подростка. Питер еще долго гладил его по волосам, прежде чем уснуть. В эту ночь Дерек не просыпался, и ему, кажется, ничего не снилось. Во всяком случае, ничего пугающего.
Дереку нравился его запах – на запястьях, исчерченных рельефными венами, на сгибе руки, где кожа тонкая, почти прозрачная, и, особенно, на шее, где запах сильнее всего, куда удобно ночью уткнуться лицом, вдыхая его, впитывая, запоминая.
========== Часть 4 ==========
– Что на этот раз? – Дерек, так и не привыкнув к стайно-семейным вечерам стаи, настороженно встряхивается, обнаружив всех своих бет в лофте.
Стайлз что-то шумно объяснял, взмахивая руками, Бойд слушал его внимательно, стараясь вникнуть, Эрика расставляла какие-то фигурки по просто неприлично огромной игровой карте, расстеленной на полу, Скотт жестами подгонял Стилински, судя по всему снова удалившегося от основной темы, Айзек сидел на диване, привалившись спиной к боку благодушно наблюдающего за волчатами Питера, и что-то черкал в тетради, уложенной поверх учебника.
– Что-то связанное с комиксами, картами, фигурками, очень шумным изложением правил и вселенной “Марвел”, – чуть улыбаясь проговаривает Питер, бросая короткий взгляд на сосредоточенно сопящего Лейхи. Айзек на мгновение отрывается от своего занятия, взмахом руки приветствуя альфу.
– Какой “Марвел”, Питер? Это же DC, господи, как можно их путать? – Стайлз захлебывается всеми репликами, что не успел произнести, вообще всем воздухом в помещении, судя по тому, как краснеет его лицо. – Ты же не путаешь… Бэтмена и Профессора Икс?!
– Один из них в коляске и лысый, второй – в плаще, – даже Дерек чуть усмехается звучащей в голосе дяди насмешке. – Есть еще какие-то отличия?
Стайлз испускает истошный отчаянный вопль и кидает в Питера подхваченную с кресла подушку. Ожидаемо промахивается, но не ожидающего нападения Айзека Питер все же успевает спасти от столкновения с декоративным предметом интерьера, перехватив его еще в полете и чудом не вспоров когтями. Волчонок запоздало поворачивается, возмущенно тараща пожелтевшие глаза на человека, но Стайлз страдальчески отмахивается от сидящих на диване оборотней, переключаясь на более благодарных слушателей.
– Не уверен, что они смогут играть, учитывая, что Стайлз постоянно путается в показаниях… То есть в правилах, – негромко фыркает Питер, обращаясь, кажется, к альфе.
– Это он от восторга, – спокойно поясняет Айзек, протяжно зевнув, и, стараясь сделать это как можно ненавязчивее, укладывая голову на плечо бывшего альфы. – Правила для двух и четырех игроков различны, а до этого момента он в нее резался только со Скоттом.
Питер пожимает плечами, слегка запрокидывая голову, прослеживая чересчур внимательный взгляд Дерека, направленный на кудрявого волчонка.
***
В год, когда Лоре исполнилось тринадцать, и она начала втихушку таскать у матери тушь и помаду, с сестрой у Дерека наступил полный разлад. Лора демонстративно фыркала и отмахивалась от надоедливого мальчишки, недовольно поджимала губы, встречаясь с ним в школе, и часто ругалась с матерью, просившей ее присмотреть за младшими.
Талия достаточно скоро поняла, что дело это бесполезное – проще было уговорить Питера присмотреть за детьми, но его, в его пятнадцать, нужно было еще застать дома – Питер предпочитал проводить все свободное время в школе, на тренировках по баскетболу, и дома редко появлялся даже к ужину. Но если Талии удавалось перехватить его вечером, то выбора у подростка оставалось немного – на следующий день он забирал Дерека из школы и шел домой, где Талия, собирающаяся по каким-то своим делам, предавала под его ответственность четырехлетнюю Кору. Со старшей племянницей Питер не очень ладил, казалось у них не было никаких общих тем для разговоров, несмотря на совсем небольшую разницу в возрасте, а Кора любила всех, кто соглашался таскать ее на плечах. Питер соглашался, чем снискал благосклонность младшей Хейл.
Кошмары Дерека мучить уже перестали – исчезли так же внезапно, как и появились, потому повода засыпать в постели Питера у него больше не было. Но Дереку просто необъяснимо нравился его запах – успокаивал, умиротворял, волчонок почти неконтролируемо ластился к старшему родственнику, когда они оставались наедине. Питер совершенно точно не был против – когда Кора, пообедав, засыпала, а поспать она была большой любительницей, Дерек получал возможность, сидя на диване ерошить волосы устроившегося на полу дяди, зарываясь в них лицом. Питер читал ему что-то из своих учебников, иногда подробно и вполне годно объясняя, так, что Дерек в свои десять даже кое-что соображал в основах физики; с удовольствием резался с племянником в видеоигры и баскетбол на заднем дворе, правда тогда нужно было внимательно следить за норовящей раздербанить клумбы Корой.
Чего Питер не любил, так это комиксов, поэтому и Дерек к ним как-то быстро охладел, несмотря на то, что вполне мог бы обсуждать их не с дядей, а со школьными друзьями.
========== Часть 5 ==========
Когда Бэйкон Хиллс накрыло проливными дождями, Питер взял привычку приходить в лофт еще позже обычного. При этом от него тонко, едва заметно пахло Айзеком, на что Дерек старался не обращать внимания, в конце концов личная жизнь его волчат – не его дело. Личная жизнь дяди Дерека интересовала чуть больше, но от того не несло ни удовлетворением, ни сексом, ни даже желанием в присутствии кудрявого немного нескладного волчонка, а уж эти запахи Дерек умел различать прекрасно. Странно, но самого Лейхи этот факт, кажется, не смущал, он продолжал виться вокруг Питера, периодически стараясь заглянуть в прохладно-голубые глаза бывшего альфы, садился рядом со старшим оборотнем, смущенно и молча вкладывая в его руки учебник по физике или по экономике. Дерек даже не выдержал и спросил, не решил ли дядя пойти по стезе преподавания и репетиторства, на что Питер тихо фыркнул, усмехнувшись, и ровно ответил: “разве что в индивидуальном порядке”.
Что мог шестнадцатилетний волчонок найти в мужчине в два раза старше себя, Дерек представлял смутно, но пока старший Хейл удерживался в рамках общепринятой морали и закона штата, альфа не предпринимал никаких действий и не задавал никаких вопросов, разве что чуть внимательнее щурился и с чуть большим интересом принюхивался, когда Питер возвращался в лофт ближе к полуночи.
Запах не становился сильнее, отношения не становились ближе, а вот вопросов становилось все больше: от банального “какого черта ты творишь” до почти не приличествующего альфе “зачем ты так поступаешь с ребенком”.
Но младший Хейл вопросов дяде не задает, старательно игнорируя происходящее.
***
В первый раз Питер поцеловал племянника, когда тому было одиннадцать, и совершенно случайно. Дерек не любил грозу – точнее бы было сказать, панически боялся грома, тем более, что в особняке при сильном ветре начинало что-то скрипеть и подвывать, а мечущиеся тени на стенах совершенно точно не были залогом спокойного сна. Поэтому в очередную дождливую ветреную ночь Дерек тихонько пробрался в спальню к Питеру, и, аккуратно поднырнув под тонкое одеяло, устроился рядом со спокойно спящим подростком.
Почувствовав живое тепло под боком, Питер, не просыпаясь повернулся к мальчишке, обнимая, с тихим полустоном-полуурчанием вдохнул его запах, и вслепую коснулся губами его губ, мягко проскальзывая языком по тонкой чувствительной коже. Дерек замер, ошеломленный новыми ощущениями, задышал чаще, судорожно вцепляясь пальцами в футболку дяди, чем его и разбудил.
Питер, против ожиданий, отшатываться от племянника не стал, да и вообще никакой бурной реакции не последовало. Подросток, открыв глаза, внимательно смотрел на продолжающего прижиматься к нему мальчика, слушал его сердце и сбивчивое дыхание, осторожно убрал руку с чужого бедра, и, мягко коснувшись губами переносицы племянника, сказал тому, что шарахаться по ночам – плохая идея.
“Дождь”, – едва слышно выдохнул в ответ младший волчонок, смущенно и низко опуская голову. “Тогда спи”, – Питер тихо хмыкнул в ответ, прикрывая глаза. Дерек бы ничего не рассказал матери – это было необговоренным, но обязательным условием совместных ночевок, даже сам Дерек интуитивно подозревал, что мама всего происходящего не одобрит.
В тот же год у Питера появилась первая более-менее постоянная девушка. Во всяком случае, так понял Дерек, потому что никого из своих пассий Питер домой не приводил. Уже позже он узнал, что когда Питеру исполнилось шестнадцать, Талия выдала брату ключи от родительской городской квартиры, с одним обязательным условием – до восемнадцати лет ночевать в особняке.
Девушка Дереку не нравилась. Не потому что она была несимпатичной и не из-за характера, а потому что от дяди начало стабильно пахнуть ее цитрусовыми, сладковатыми духами. В тот год Дерек невзлюбил апельсины.
Питера мальчишка старательно избегал, настолько старательно, что это заметила даже Талия. На вопросы матери Дерек предпочитал не отвечать – стоял, низко опустив голову, и рассматривал носки своих кроссовок, периодически пожимая плечами, и ровно проговаривать “все в порядке”. Разговор с братом альфе тоже ничего не дал – несмотря на скептическое отношение к Питеру ее мужа, Талия на Питера предпочитала не давить, тем более, что тот неукоснительно соблюдал все правила ее дома. Питер, хоть и догадывался, что происходит с Дереком, разъяснять сестре ситуацию не собирался.
С маленькой хрупкой блондинкой, занимающейся вокалом, и пахнущей цитрусами Питер расстался через пару месяцев, и тогда же, ухватив племянника за ухо, и затащив в пустой кабинет на втором этаже школы, попытался с ним серьезно поговорить.
Дерек его слушал не особо, часто кивал и согласно мычал в ответ на все доводы дяди, и всем своим видом показывал, что слушать доводы родственника ему неинтересно, а вот задать волнующий вопрос – очень даже.
Питер вздохнул и сдался. Дерек согласно кивнул на утверждение, что у Питера должна быть личная жизнь, на то что он не может все время проводить с ним, что наличие у него девушки не подразумевает, что он не хочет общаться с племянником. Дерек на все кивал, а затем смотрел своими прозрачно-зелеными глазами, выжидающе морща нос. Питер сдался.
“Ты ее любил?” – серьезно проговорил мальчишка, явно подразумевая цитрусовую блондинку. Юноша задумался всего на секунду, качая головой, и улыбаясь. “А меня любишь?” – вот тут Питер улыбаться перестал, соскочил с учительского стола, на котором сидел до сих пор, и, подойдя к племяннику, наклонился, серьезно заглядывая в беспокойные, немного пожелтевшие у зрачка глаза. “Тебя – люблю”, – кивнул, осторожно проводя пальцами по гладкой щеке. – “И ты никогда не должен об этом забывать”.
========== Часть 6 ==========
Айзек раздражает своего альфу все больше, и, необходимо признать, что объективные причины для этого есть. Тренировки стаи Питер предпочитает посещать хотя бы затем, чтобы вечером, в сгущающихся сумерках слабо освещенного лофта высказать Дереку свое о них мнение – едкое, язвительное, но, что признавать втройне неприятно, зачастую правильное, а Айзек на него постоянно отвлекается, то и дело украдкой скашивая взгляд на мужчину, обычно сидящего на крыльце с книгой, пропускает удары и сам себе зарабатывает сломанные ребра.
Дерек подозревает, что болезненно скулить и зализывать раны Айзек после тренировок тоже отправляется к Питеру. Нет, они не уходят с тренировок вместе, Дерек даже ни разу не замечал их вдвоем наедине, и запах бывшего альфы на мальчишке лишь чуть сильнее, чем было бы допустимо. Но альфа все равно чувствует эти слишком сильные ноты сандалового парфюма на коже молодого беты, и раз за разом ловит себя на чувстве лишь смутно напоминающем беспокойство.
Все же больше оно похоже на ревность.
***
До шестнадцати лет Дерек с дядей общался мало – тот стал редко появляться в особняке, как понял юноша, из-за того, что ему все сложнее было найти взаимопонимание с отцом Дерека. С Талией Питер не ссорился, исправно приезжал на выходные, полнолуния, какие-то семейные сборища, обворожительно улыбался многочисленным тетушкам и кузинам и не без удовольствия мог поддержать какие-то семейные разговоры, смысла которых Дерек, в силу возраста, зачастую не понимал. Питер поступил в местный колледж и почти переехал в городскую квартиру, никогда не появляясь в особняке без приглашения сестры. Когда Дереку было четырнадцать, Лора поступила в тот же колледж, но в общежитие перебираться не стала, а на вопросы Дерека о Питере отвечала нервными передергиваниями плечами и короткими односложными фразами, ссылаясь на то, что у них разные специальности и видятся они нечасто.
Дерек ей немного завидовал.
Примерно в тот же период подростку пришлось смириться с тем, что его самые яркие сексуальные фантазии были связаны с Питером. С его руками, с его голосом, с его запахом. Девушки его несомненно интересовали, но старший родственник, такой же урожденный волк, как и он сам, будил в Дереке немного иные чувства – помимо сексуального возбуждения просыпалось желание хотя бы просто быть рядом. Неясное и незнакомое подростку сочетание желания обычной семейной близости и близости интимной. Дерек хотел Питера во всех возможных смыслах, почти бредил им, тем не менее умудряясь тщательно скрывать свое состояние от семьи.
В шестнадцать Дерек поругался с Талией по какому-то абсолютно дурацкому поводу, и та сама позвонила брату, попросив приютить Дерека хоть на несколько дней. Хотя сначала его предстояло найти – мальчишка, взяв с собой плеер и несколько долларов наличкой, выбрался из окна спальни и тихо сбежал поздно вечером. Питер, проворчав, что это не его дело – бегать за обиженными подростками, выставил из квартиры очередную блондиночку, зашедшую “подготовить проект”, и отправился на поиски племянника. Несмотря на то, что в последние пару лет виделся он с ним нечасто, Дерека Питер знал неплохо, поэтому и найти его не составляло труда.
