Текст книги "С приветом, из Дурмстранга (СИ)"
Автор книги: Charoit
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
Дурмстранговцы шли через Большой зал, чеканя шаг, нога в ногу, ровным строем по три человека в ряд. Ни одного взгляда в сторону, ни одного лишнего слова, ни одной неуместной сейчас улыбки. Северная школа всегда славилась дисциплиной и самоконтролем ее учеников, и каждый из ее студентов сейчас доказывал правдивость этого утверждения.
Так было два года назад, когда ученики этой школы прибыли в Хогвартс во время Турнира Трех Волшебников, так было и сейчас, когда семиклассники Дурмстранга явились в Великобританию для обмена опытом. Разве что в этот раз их проход не сопровождался ни ударами массивных посохов, ни магическим огнем. Им не нужно было производить эффект на эту школу, не нужно было запугивать противников, и в игры играть в этот раз никто не собирался. Напротив, каждый из них знал, в каком положении сейчас находится Магическая Англия, знал, что она стоит на пороге войны и каждый, кто шел сейчас между столов в проходе по обеденному залу под перекрестным взглядом многих британских учеников, был готовы вступить в эту войну и поддержать ее на стороне Министерства. По крайней мере, той ее части, которая еще не подчинилась Волдеморту.
Гарри шел между столов, в центре третьей линии, и лишь краем глаза мог позволить себе разглядывать этот зал. Тут точно застыло время, казалось, что с его четвертого курса не изменилось ничего. Все те же символы Хогвартса на стенах, все те же четыре стола разных факультетов, все тот же зачарованный потолок. Когда-то это место стало для него домом, первым и, как бы там ни было, до сих пор самым любимым.
Когда-то это место стало для него самым большим разочарованием. Он никогда не вернулся бы сюда снова, если бы только исход этой войны мог как-то решиться без его участия. Он бы остался там, в Болгарии, сдал бы экзамены вместе со своим новым курсом, потом поступил бы на службу в Драконий отряд, аналог британского аврората, и, наверное, так бы и прожил всю свою жизнь там, вдалеке от Англии. По крайней мере, здесь не было ничего, к чему он хотел бы возвращаться. Ни одного человека, которым он дорожил бы.
«Считай, что ты делаешь это в память о родителях, » – сказал тогда Сириус, и Гарри с трудом сдержал грубую брань. Крестный всегда знал, на что надавить. Сколько бы времени не прошло и как бы сам Поттер за это время не изменился, Сириус Блэк всегда находил к нему ключик. Гарри любил и ненавидел его за это практически в равной степени.
Каркаров остановился где-то впереди, взмахнув рукой, и строй дурмстранговцев остановился в тот же миг, не сбив ни одного ряда.
Из-за преподавательского стола, перед которым они все и выстроились, поднялся директор Дамблдор и широко, по-отечески улыбнулся.
– Дорогие друзья! Мы рады, что в этот день дали плоды ростки нашей дружбы, которая…
Гарри поджал губы и опустил глаза в пол – большее, что позволяла ему дисциплина. Он не хотел видеть директора и не хотел слушать его. Тогда, когда Альбус Дамблдор был по-настоящему нужен Гарри Поттеру, он не стал помогать. Теперь Гарри Поттер был нужен Альбусу Дамблдору. И хотя Сириус Блэк на пару с Каркаровым решили удовлетворить это желание, раскрывать все карты никто из них не спешил. Сириуса никто никогда бы не узнал под обороткой, а самого Гарри… ну что ж, чтобы его никто не узнал, хватило коротко остриженных волос, маскирующих чар на шраме и зелья, которое навсегда исправило прежде плохое зрение. Никто из тех, кого Гарри когда-то считал друзьями, не признал бы в нем теперь того самого Поттера. Впрочем, они были бы почти правы, он уже несколько лет и не был им. Теперь он был Гарри Блэком, законным преемником и наследником Сириуса Блэка, получившего гражданство Болгарии.
Речь директора, как всегда возвышенная и патетичная, подошла к концу, и дурмстранговцы, как и когда-то в 1994 году, расселись за столом Слизерина. Усаживаясь, Гарри не удержался и бросил короткий взгляд на стол Гриффиндора. Рон кидал на гостей хмурые взгляды, а Гермиона и вовсе не интересовалась ими, поглощенная какой-то очередной книгой. Что ж, что-то, видимо, не меняется. Парень чуть усмехнулся этой мысли и, уже отворачиваясь, почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд. Моментально сумев определить направление, он вскинул глаза и встретился с внимательными, прищуренными глазами Драко Малфоя. Тот смотрел въедливо, пытливо, но Гарри не собирался играть с ним в гляделки. Быть может, давно, года два назад, он не спустил бы этого Хорьку, но сейчас ему было это не интересно. Поттер-Блэк сухо улыбнулся ему и отвернулся к своей тарелке.
Он хотел бы полностью сосредоточиться на еде, но правда состояла в том, что старые воспоминания лезли в голову с упорством, достойным лучшего применения. Они отбивали аппетит, заставляли хмуриться и пробуждали к жизни обиду, которую, Гарри казалось, он давно забыл. Что ж, как выяснилось, это было не так.
Он до сих пор помнил тот день в малейших подробностях.
*
Когда кубок вернул их… их… нет, его и тело Седрика обратно в Хогвартс, когда затих опешивший оркестр, когда люди бросились к ним, не решаясь подойти ближе, но отступая кольцом, Гарри еще ничего не понимал. Он просто стоял на коленях рядом с телом, безучастно ожидая… сам не зная чего. И когда Дамблдор раздал всем первые указания, когда затих плач мистера Диггори, когда люди разошлись, а друзья так ни разу и не подошли к нему, мальчик просто позволил директору взять себя за плечи и увести к себе в кабинет.
Как они дошли до школы, как поднялись до нужного этажа – Гарри не помнил. Просто неожиданно он увидел перед собой Фоукса и растерянно замер, не понимая, откуда внезапно около лабиринта взялся феникс. А когда осмотрелся, то понял, что это не феникс появился около места третьего испытания, а он сам не заметил, как пришел в знакомый с младших курсов кабинет. Это было так же неожиданно, как и то, что на самом деле Гарри сидит в кресле, а напротив из-за стола, грустно улыбаясь, на него смотрит Альбус Дамблдор.
– Гарри, ты…
– Там был Волдеморт! – словно ожив, вдруг вскрикнул Гарри, вскакивая с места. Дрожащие ноги подкосились раньше, чем он успел что-то понять и тут же, словно мешок с картошкой, Поттер повалился обратно.
Директор только тяжело вздохнул.
– Я знаю, мой мальчик, я знаю. Мы все очень скорбим по юному Диггори, но…
– Профессор, там был Волдеморт! – в отчаяние вскричал Поттер, не понимая, как директор может быть так спокоен. – Он возродился! Они убили Седрика, и он возродился из-за меня! Они взяли мою кровь и… и что-то еще. Кажется, кость и… руку! О Мерлин, этот ублюдок, Хвост, отрезал себе руку и… а потом кинул что-то в котел и оттуда вышел Волдеморт! А потом он созвал Пожирателей, и их было там… о нет, нет, их было много, их было больше, чем я думал! И там был Люциус Малфой, он тоже Пожиратель Смерти! И…
– Гарри, пожалуйста, успокойся. Выпей чаю, – голос директора все еще звучал мягко, но теперь в нем появились настойчивые интонации. – Ты многое пережил сегодня, тебе нужно отдохнуть, успокоиться и…
– Нет! – Гарри снова вскочил на ноги, но на этот раз, помня о недавнем падении, сразу подался вперед, опираясь о стол и почти нависая над директором. – Нет времени на этот чертов чай! Мы должны немедленно сообщить в Министерство, что Волдеморт жив! Они должны начать поиски! И он еще… мне кажется, он еще должен быть слаб и, если сделать все прямо сейчас, если не терять времени, то можно…
– Гарри! – голос старика впервые прозвучал так громко и угрожающе, что Поттер опешил. Он удивленно отшатнулся от стола и тут же снова бухнулся в кресло, во все глаза глядя на директора. Тот снова мягко и печально улыбнулся мальчику, но взгляд его теперь изменился. Директор даже смотрел строго и непреклонно. – Ты еще плохо себя чувствуешь, мой мальчик, и мало что понимаешь. И ты еще слишком юн, чтобы знать, как все устроено в этом мире. Магический Мир еще не готов к возрождению Темного Лорда, и, пока тот бездействует, мы ничего не добьемся, сообщая о его возвращении. На самом деле, мы можем только понести большие потери. Я попросил бы тебя успокоиться и молчать о том, что ты видел. Ты не должен об этом никому говорить. Я бы попросил тебя не говорить об этом даже своим друзьям, но, боюсь, это невыполнимо, но всем остальным…
– Ясно, директор, – если бы только Гарри не был сейчас так взволнован и так разочарован, он бы сам удивился, как зло и горько прозвучал его голос. – Вы будете ждать новых жертв. Одного Седрика для вас недостаточно. Я понял, директор. Я устал и должен идти. Всего хорошего.
– Гарри, мальчик мой, подожди!
Но Поттер больше не слушал Дамблдора. В сердце оседала горечь разочарования. Он еще не успел оправиться от потери человека, которого если и не считал своим другом, то воспринимал хотя бы хорошим приятелем, как внезапно получил новый удар – предательство от человека, которого так уважал.
Сейчас у Гарри не было сил даже на то, чтобы подумать над словами директора, но интуиция подсказывала ему, что, даже хорошенько обдумав слова Дамблдора, согласиться с ними он не сможет. Возрождение Волдеморта было опасно для всех, и скрывать его было настоящим преступлением.
Это было так глупо, так нелепо и так не вовремя, но Гарри сейчас ужасно хотелось выплакаться. Выплакать всю боль и весь ужас, которые он пережил буквально только что и с которыми до сих пор не удалось до конца справиться. Холод кладбища, необратимость потери, трепет и отчаянье встречи с призраками людей, которых он никогда не знал живыми. Хотелось выть раненным зверем за пологом своей кровати и плакать, плакать, плакать, пока не выйдут все силы и он не свалится в сон без сновидений. А еще хотелось, чтобы в этот момент друзья были рядом. Чтобы Гермиона гладила по голове, а Рон сидел рядом, и пусть Гарри будет хоть тысячу раз слабаком в их глазах, они были нужны ему, как никогда прежде!
Они были единственными, к кому он шел в Гриффиндорскую башню. Но стоило ему произнести пароль и шагнуть за раму портрета, как в него впились десятки встревоженных и настороженных глаз. В первый момент Гарри решил, что они боятся за него, но быстро понял, что это не так. Кто-то держал руку в кармане, напряженный и готовый к удару, а кто-то, вовсе не скрываясь, держал палочку на коленях. И в этот момент Гарри стало жутко настолько, что, казалось, даже там, на кладбище, рядом с Волдемортом, было не так плохо.
Все они боялись не «за» Гарри, а его самого.
Поттер замер на пороге, растерянно и болезненно оглядывая своих друзей и софакультетников. Он нашел глазами Гермиону и мысленно выдохнул, увидев, что она не сжимает в руках палочку. В отличие от Рона и Джинни, которые стояли за ее спиной.
Гермиона была встревожена, напряжена, она не спускала с него глаз, но все-таки была безоружна. Гарри с облегчением перевел дух, сделал было к ней шаг, но в тот же миг Грейнджер охнула, отшатнувшись назад, а палочки двух Уизли из-за ее плеч указали прямо на него. Кто-то в гостиной вскрикнул, кто-то тоже вскинул палочку, и Гарри замер под их прицелом, болезненно зажмурившись.
– Гермиона… – чуть слышно выдохнул он, сам еще не зная, что хочет сказать.
– Гарри, – ее голос сорвался, и в нем послышался всхлип. – Гарри, я понимаю, ты многое пережил за… за всю свою жизнь и… но… Гарри, как ты… что ты… что произошло?
– Волдеморт.
Он боялся открыть глаза и боялся сказать хоть что-то, длиннее одного слова, уверенный, что не справится с голосом и разрыдается прямо тут. У всех на глазах.
– Неправда! – Даже сквозь закрытые глаза Гарри узнал истеричный визг Лаванды Браун. – Тот-кого-нельзя-называть мертв, все это знают! Прекрати прикрываться им и скажи правду!
– …правду, – чуть слышно шепнул Гарри, не в силах добавить к этому даже простое «я говорю».
Гермиона снова всхлипнула:
– Гарри, пожалуйста. Мы все хотим тебе верить… хотим знать, что произошло… Но мы видели, ты заколдовал Крама, пропал вместе с Седриком, а потом ты и… он… о, Мерлин, бедный Седрик!
Она разрыдалась, послышалось какое-то шевеление, шелест одежды. Наверное, ее обняла Джинни. Или Рон. Гарри не хотел открывать глаза, чтобы проверять это. А еще он не хотел оправдываться перед ними. Перед теми, кого он считал друзьями, но кто так легко посчитал его убийцей. И все-таки он сделал еще одну попытку, набрал в грудь побольше воздуха и попытался хоть что-то объяснить.
– Крам был под Империо. Кубок – портключ. Мы перенеслись на кладбище, и там Хвост… Волдеморта… И он призвал Пожирателей Смерти. Мы дрались и… я сбежал с Седриком. Он попросил меня забрать его тело, – он говорил медленно, отрывисто, не открывая глаз. И чувствовал себя настоящим героем именно сейчас, когда сумел произнести так много слов, не сорвавшись.
– Ты сам себя слышишь?! – Крик Рона был не хуже пощечины. – Ты хочешь сказать нам, что Тот-кого-нельзя-называть ожил?! Да такого не бывает! Это не сказки, Гарри, мертвые не оживают! Но даже если предположить, – предположить! – что это правда, ты хочешь, чтобы мы поверили, что ты сражался с самым сильным темным волшебником и выжил?! Просто ушел?! А про то, что Седрик сам попросил тебя… кто, его призрак?! Это смешно! Или он просил перед тем, как ты убил его?!
Обвинение, читающееся у всех во взгляде, было произнесено вслух, все охнули, а Гарри распахнул глаза, с ужасом глядя на лучшего друга. Бывшего лучшего друга.
– Ты так считаешь? – его голос все-таки сорвался, но Поттер не обратил на это внимания.
– Да, черт возьми!
Рыжий весь покраснел, крепче обнимая Гермиону, которая уже вовсю рыдала на его плече. Гарри как-то отстраненно заметил про себя, что она все-таки приняла помощь не от Джинни.
Его лучшие друзья вдвоем успокаивают друг друга и считают Гарри убийцей. Не верили, не давали шанса. Еще недавно он так хотел выплакаться рядом с ними, единственными людьми, которым мог доверить все, даже свою слабость, а теперь у него не было сил на них даже смотреть.
Он выжил, встретившись с Волдемортом. Но стоило ли это того, если вся его жизнь рухнула в один момент?
Гарри молча обвел всех взглядом и еще раз глубоко вздохнул, успокаиваясь, прежде, чем снова заговорить. Тихо, но уверенно.
– Вы все можете думать, что хотите. Каждый из вас. Я не буду перед вами оправдываться за то, чего не делал.
И, развернувшись, ушел прочь.
Гарри не знал, где собирается спать оставшиеся несколько дней до отъезда, но в гриффиндорскую башню он намеревался вернуться только за вещами.
Гарри не помнил, сколько времени бродил по этажам, не знал, сколько прошло времени и как ему удалось не попасться ни Филчу, ни старостам. Так же, как не понял, на каком этаже находился, когда в стене неожиданно появилась дверь, а за дверью оказалась маленькая комнатка, в которой из всей мебели была единственная, но очень уютная на вид кровать. Все, что было сейчас нужно Гарри. Он просто лег на нее и позволил остаткам сил покинуть себя.
Следующий день не принес облегчения, не обратил все события ужасного «вчера» в пусть ужасный, но всего лишь кошмар. Стоило только Гарри, уже готовому непонятно за что извиняться перед друзьями, войти в Большой Зал на завтрак, как он потонул в волне чужого страха, недоверия и ненависти. Хаффлпаффцы не сводили с него глаз, даже не пытаясь прятать палочки, Чжоу вскрикнула и разрыдалась, стоило ему только перешагнуть порог, а гриффиндорцы подобрались и напряглись, будто надеясь, что он пройдет мимо. Весь мир вдруг стал нелепым кошмаром, который не стоил того, чтобы уходить с кладбища живым.
Сам не зная зачем, мальчик обернулся к слизеринскому столу, ожидая встретить все те же страх и ненависть, но почему-то не увидел ни первого, ни второго. Слизеринцы были насторожены – и да, Гарри чувствовал, что они опасаются его, но это был вовсе не тот страх, который излучали все остальные факультеты. Пытаясь понять, в чем разницы, он отыскал взглядом ненавистного Хорька, почти готовый к привычным насмешкам, но Малфой смотрел спокойно и внимательно. Не отпуская взгляда Поттера, он медленно опустил веки, словно соглашаясь с чем-то, неведомым Гарри, но прежде, чем Хорек снова открыл глаза, мальчик поспешил отвернуться. Он внезапно перевел для себя их опаску, понял ее истинный смысл – не страх перед подлым убийцей, как на остальных факультетах, а осторожность перед сильным хищником. Но Гарри не был хищником! Он не был ни убийцей ни, черт его побери, вожаком этой змеиной стаи!
Так и не подойдя к своему столу, Поттер под прицелом сотни внимательных глаз пересек Большой Зал и, отворив двери, вышел на улицу. Уж лучше голод, чем все это. Да и, если быть откровенным с собой, сейчас кусок в горло не лез. Гарри с самого начала шел в Большой зал только затем, чтобы убедиться, что все не так страшно, как показалось вчера.
Ну что ж, он убедился. Все еще хуже.
Сидя под деревом у озера, там, где, кажется, еще не так давно помогал ему с заданием для Турнира Невилл, Гарри собирал камушки и, не глядя, отправлял их в воду, не видя и не слыша ничего вокруг себя. Его мысли вновь вернулись туда, на кладбище. Зачем было бороться? Зачем выживать? У него и прежде не было многого, а теперь Гарри лишился всего. Наверное, нечестно так даже думать, вспоминая, что мать пожертвовала своей жизнью ради него, но… Ее не было с ним. Ни ее, ни отца, ни кого-либо еще, кто любил бы его. Он жил той жизнью, которую не пожелал бы никому и которая, на самом-то деле, не стоила борьбы. Какое-то время у него были друзья, они стали для него светом и надеждой, смыслом делать что бы то ни было. Но, судя по тому, как легко усомнились они в нем, как легко поверили в самое страшное, друзьями они тоже ему никогда не были.
У Гарри был крестный, но… Сириус почти не давал о себе знать. Скорее всего, и у него своя жизнь, в котором чужому сироте нет места.
Он вздохнул и бросил в воду еще один камень.
– Гарри?
Поттер вздрогнул от неожиданности и быстро обернулся. Совсем рядом с ним, облокотившись плечом о дерево, стоял Виктор Крам. Видимо, какое-то время он ждал, что Гарри его заметит, но, так и не дождавшись, подал голос сам.
– Виктор… – он впервые говорил с болгарином вот так, один на один, и в первый момент растерялся. – Привет. Я… ох, испытание… Виктор, прости меня за то, что я… что я тебя…
Крам хохотнул и, наклонившись, сильно, но по-дружески хлопнул сбитого с толку гриффиндорца по плечу.
– На мне было Империо. Последнее, что ты должен делать, так это извиняться. Я, кстати, тоже извиняться не намерен. Разве что за то, что вообще позволил кому-то наложить его на себя.
– А кто это был?
– Не знаю, – Крам пожал плечами и, оглядевшись, сел рядом, почти касаясь Гарри. – Считается, что самая нежная нация – это французы, – ни с того ни с сего заявил он, и Поттер удивленно заозирался, опасаясь, что их могут услышать ученики Шармбатона. Но Виктора это, кажется, ничуть не волновало. – Но англичане, на самом деле, ничем не лучше. Только еще и очень консервативны. Они готовы осуждать за одно только знание тёмного проклятья, что уж говорить про само предположение его использования. Сейчас все наши понимают, через что ты на самом деле прошел, а среди своих тебе придется тяжело.
Только теперь, когда Виктор снова упомянул все то, что творится сейчас вокруг Гарри, мальчик понял, с какой радостью и благодарностью отвлекся от собственных мыслей на разговор с болгарином. Как жаль, что так ненадолго. Поттер моментально вспомнил, что ждет его за спиной, в Хогвартсе, и, не в силах справиться с собой, подтянул к себе колени, крепко обхватив их руками и вжимаясь в дерево. Снова захотелось остаться там, на кладбище. Навсегда. Или никогда не выплывать из этого холодного озера, чтобы русалки и водоросли утянули его на дно и подарили тот последний покой, в котором он так нуждается сейчас.
Крам помолчал, а потом, тяжело вздохнув, вновь положил руку на плечо вздрогнувшего от этого прикосновения Поттера.
– У вас странное деление на факультеты, Гарри. По факту, то, что произошло, понимают только ваши слизеринцы, да и то не все. Впрочем, тем, кто не понимает, все равно передается отношение других. Но остальные три четверти школы… Подумай, Гарри, нужно ли оно тебе? Ты сильный маг, раз ушел оттуда живым. И в Дурмстранге тебе помогли бы раскрыть свой потенциал, обучив всем граням магии, а не только тем, которые признают английские ханжи.
– Но… – Гарри встрепенулся, растерянно взглянув на Виктора. – Но разве так можно? Переводиться?
– А почему нет? – тот удивленно пожал плечами. – Ты думаешь, никто никогда за семь лет обучения не переезжал из страны в страну? Или все обязаны были бросать школу? Дурмстранг, Хогвартс и Шармбатон – только малая часть магических школ, которые существуют в мире. И ты не обязан учиться здесь, если не хочешь.
– Но бросить все… Дамблдора, Англию и… – Гарри вовремя прикусил язык, так и не успев договорить о Волдеморте.
Болгарин хмыкнул и неожиданно тепло ему улыбнулся. На самом деле, прежде Гарри считал, что тот просто не должен уметь так улыбаться.
– Я ни в коем случае не уговариваю тебя, Гарри. Я просто говорю, что теперь тебе здесь будет очень тяжело. Ты сильный парень, и твой выбор остаться будет достроен уважения, но я не думаю, что это стоит того. Есть сильные поступки и есть неоправданное упрямство. В Дурмстранге тебе дадут все, что тебе нужно. Просто подумай об этом. И, Гарри, ты настоящий герой, что бы кто тебе не говорил.
Крам в очередной раз похлопал мальчика по спине, еще раз улыбнулся и, поднявшись, ушел, оставив Поттера наедине со своими мыслями. Раньше он и подумать не мог, что можно учиться где-то вне Хогвартса. Бросить Дамблдора, Гермиону, Рона – это было просто невозможно! Но теперь… теперь Гарри и сам не знал, хочет ли он оставаться.
Друзья предали его, Дамблдор ведет какую-то свою игру, а все, что остается самому Гарри, – жить в том кошмаре, в котором он оказался. Стоит ли это того, чтобы бороться?
Позже Гарри еще много думал об этом. Думал, ночуя в таинственной комнате на восьмом этаже, в которой его всегда ждала удобная кровать. Думал, унося вещи из Гриффиндорской Башни под прицелом настороженных и внимательных глаз, до последнего не веря, что никто из друзей не попытается его остановить. Думал, проходя под прицелом полных страха и злобы взглядов в Большом Зале, куда он приходил лишь затем, чтобы взять немного еды и уйти на улицу. Думал, когда давал интервью Рите Скитер, вопреки словам Дамблдора честно рассказывая обо всем, что произошло на кладбище.
А когда пришло время уезжать и Гарри один сидел в дальнем купе последнего вагона, он уже не сомневался, что не хочет возвращаться в Хогвартс в следующем году. Но как он мог бы поехать в Дурмстранг, что нужно, чтобы туда перевестись и где вообще находится школа, он не знал. И уж конечно Поттер никуда не сможет отправиться в одиночку. Даже при том, что Гарри уже был готов бросить все и уехать учиться в далекую, горную школу, фактически осуществить это все еще было невозможно.
И жить с этой на мгновение вспыхнувшей и вновь погасшей надеждой было еще тяжелее.
*
Весь тот кошмар остался далеко позади, и сейчас Гарри любил повторять себе, что все это закалило его. Наверное, он бы просто свихнулся, если бы тем летом его не навестил Сириус. Если бы не увидел, как Поттер живет у Дурслей, если бы Гарри не рыдал у него на груди, рассказывая все, что пережил, и если бы не решился попросить Блэка забрать его в Болгарию. Гарри не особенно верил, что Сириус его послушает, и был просто шокирован, когда тот сразу же начал собирать вещи крестника. Той же ночью они сбежали из дома Дурслей, а в конце недели уже летели на маггловском самолете в Болгарию, чтобы Виктор Крам рассказал Поттеру, как найти тайную школу.
Виктор помог. И найти, и договориться с Каркаровым. Последнего, впрочем, даже долго уговаривать не пришлось. Разве что Сириусу, который битых три часа выбивал себе место преподавателя З.О.Т.И., напирая на родовые знания Блэков и с которым директор Дурмстранга согласился, казалось, только чтобы тот от него отстал. Тем не менее, к вящему удивлению Каркарова, Сириус оказался отменным педагогом, достойным уровня их школы, а Гарри был просто счастлив, что крестный теперь каждый день был рядом с ним.
Сначала было сложно привыкнуть к той дисциплине, которую практиковал Дурмстранг, но стоило только, наконец, принять различия, как все пошло легко. Гарри нравилось в той школе, нравилось учиться, нравилось чувствовать себя частью большого коллектива, не разделенного на факультеты и не омрачненного межфакультетной гонкой. Ученики тут были совсем другие, но вовсе не такие скованные и строгие, какое впечатление они производили в Хогвартсе. Немного грубые, веселые, знающие тысячу и один способ «слинять в самоволку» и не попасться преподавателям. Они все нравились Поттеру намного больше англичан, но и близких друзей он больше не искал, боясь обжечься. Он не чувствовал себя лишившимся чего-то важного. Здесь он хорошо учился, отлично играл в одной из квиддичных команд и даже имел свой вес среди сокурсников. Не из-за того, что был Гарри Поттером, победителем Волдеморта, а потому что был Гарри Блэком, отменным дуэлянтом, связываться с которым было себе дороже. Поттер быстро полюбил свою новую жизнь и ни одного дня не провел, жалея о чем-либо, что осталось в Англии.
Именно поэтому и известие о том, что в Великобритании дела совсем плохи, он воспринял равнодушно. Теперь это были их проблемы, которые никак не волновали Гарри. Его не волновало ни то, что Гарри Поттера ищет весь Магический Мир его родной страны, ни то, что без него перевес в войне был на стороне Волдеморта. В действительности, Гарри испытывал даже легкое злорадство, думая, что они это заслужили. А то слабое, почти забытое, что отзывалось непонятным смятением, Гарри предпочитал больше никогда не слушать.
Наверное, Сириус в одиночку так и не смог бы убедить Гарри вернуться в Англию, но к крестному неожиданно подключился Каркаров. Он долго рассказывал, что из себя представляет Волдеморт, рассказывал, как сам оступился, прислушавшись к его речам, и показывал свою Темную Метку. А затем вечно строгий и мрачный директор попросил Гарри о помощи, и Поттер просто не смог ему отказать. В конце концов, в свое время Дурмстранг спас Гарри Поттера, приютив в своих стенах, и отказ его директору стал бы плохой благодарностью.
После этого Поттера еще неделю мучило смутное ощущение «дежа вю», и мысль, что в свое время Дамблдор разыграл те же самые карты. Разница была лишь в том, что директор Хогвартса никогда не раскрывал всех своих тайн, а директор Дурмстранга рассказал слишком многое. И даже если Гарри и был идиотом, который готов был два раза наступить на одни и те же грабли, в этом конкретном случае он сделал это осознано.
*
И встреча с Хогвартсом, и этот порядком забытый, и в то же время хорошо знакомый ужин за зачарованными столами, не вызвали в Гарри никакой ностальгии. Скорее, наоборот, ему было жаль, что приходится переживать все это снова, а от мысли, что скоро придется показаться на глаза Дамблдору, было тошно. Впрочем, Поттер прекрасно знал, зачем они вернулись, и не питал никаких иллюзий на счет того, что неприятный разговор удастся хоть на сколько-нибудь отложить.
Как и ожидалось, еще даже ужин не успел подойти к концу, как Дамблдор и Каркаров поднялись со своего места и покинули Большой Зал. Гарри перехватил взгляд Сириуса, уловил, как крестный чуть заметно кивнул ему и, тяжело вздохнув, отвел глаза. Вот и все, еще десять минут, и ему самому придется идти к заветному кабинету с горгульей, чтобы участвовать во всем этом спектакле.
Сириус поднялся со своего места через пять минут после директоров, а сам Гарри еще через пять после крестного. Шепнул на ухо сидящему рядом приятелю из Дурмстранга, чтобы они не ждали его, и неохотно покинул Большой зал.
– Поттер!
Гарри, как раз подходящий к движущимся лестницам, замер на месте и удивленно обернулся через плечо. Он был уверен, что спустя два года, пусть даже с минимальной маскировкой, его так никто и не узнает. Даже Дамблдор не обратил на него внимания, да и люди, которых он когда-то считал лучшими друзьями, не узнали.
Его быстрым шагом догонял никто иной, как Драко Малфой. Почему-то крайней раздраженный, хмуро сводящий брови и кусающий губу. Ну надо же, из всех людей в Хогвартсе его узнал именно Хорек! Неужели только ради того, чтобы продолжить какую-то идиотскую, старую вражду?
Гарри развернулся к нему лицом, убирая руки в карманы форменных штанов, и, внимательно разглядывая спешащего к нему Малфоя прикидывал, стоит ли доставать палочку.
Впрочем, судя по всему, это было бы ни к чему. Каким бы злым и возбужденным Хорек не выглядел, палочки в руках у него не было, а опасности от него не ощущалась, так что и Поттер позволил себе расслабиться. Это было даже интересно.
Хорек долго ждать себя не заставил. Догнав Гарри, он остановился в шести шагах, расстоянии, идеальном для магической дуэли, и Поттер мысленно насмешливо засчитал пять очков дому Слизерина. Впрочем, почти сразу вычел десять – за затянувшееся молчание и театральную паузу не к месту.
Когда эта абсурдная сцена начала затягиваться совсем уж неприлично долго, и Гарри уже намеревался плюнуть на все и пойти дальше, как Малфой нервно сглотнул и раздраженно выпалил:
– Ну и что это за дешевый спектакль, Поттер?! Тебя пол Британии ищут с крапами! И половина только потому, что вторая ее часть – магглы! А ты являешся спустя два года с экскурсией из Дурмстранга и даже представляться не пытаешься!
Гарри усмехнулся этому непонятному выпаду и, сложив руки на груди, небрежно привалился плечом к стене.
– Выходит, не так сильно нужен был, если не узнают меня даже перед своим носом. Вот же он я, не скрываюсь, оборотку не пью, цвет кожи не менял – все по-честному. Не узнают – их проблемы. А вот ты-то меня как узнал, Малфой, не просветишь? Уж от кого не ожидал, от того не ожидал. Удивил меня, молодец.
– Ты совсем охамел в этих своих горах? – Хорек зло прищурился, но ближе, молодец, не подошел. – Мы с тобой враги, Поттер. Напоминаю, если твою ушибленную башку еще не слишком продуло вашим северным ветром! Конечно же, я узнаю своего врага!
– Да ну, Малфой, – насмешливо фыркнул Гарри, – у тебя проблемы с манией величия или дефицит внимания? Я тебя два года не видел. Срок годности нашей детской вражды давно истек, знаешь ли.
И Поттер все тем же насмешливым, нарочито долгим взглядом смерил фигуру Малфоя, точно подчеркивая, насколько Хорек ему не ровня. Вот только пренебрежительно и небрежно он выглядел только со стороны. В действительности же, воспользовавшись моментом, Гарри всерьез изучал Малфоя. Первым делом, конечно же, как противника – вряд ли сильный, но, скорее всего, гибкий и ловкий. Такие худые и высокие типы обычно бывают проворны и выносливы. В рукопашном бою Малфой многого не сделает, но на первом месте всегда стоят палочки, так что в дуэли он будет неплох. И обогнать многих успеет, и от заклятья увернуться. Держится хорошо: правая рука на изготовке у самого бедра, рядом с креплением для палочки, корпус чуть вперед, Хорек явно правша, но голова повернута чуть влево – знает свою слабую сторону и следит за ней. Даже странно, что у школьника выработана такая хорошая боевая позиция. И что он встает в нее не задумываясь, даже когда явно не собирается драться. Словно бы Малфой уже успел привыкнуть всегда быть готовым к бою. А, может, и на самом деле привык? В Британии же сейчас как раз неспокойно. Гарри даже стало интересно, где, как и когда в таком случае так потрепало Малфоя.
