Текст книги "Одна любовь на троих (СИ)"

Автор книги: Чародейница

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

«Гермиона, забудь. О чем ты вообще? Это же Драко Малфой! Какое ещё влечение ты себе напридумываешь, лишь бы не забивать голову ссорой с собственным парнем?»

– А в гостиной мало места и поэтому вы сели рядом со мной? – сказала Гермиона, пытаясь взять свой голос под контроль. Блейз нашёл какую-то особенную точку, когда перешёл поглаживающими движениями на спину, и гриффиндорка старалась, чтобы стон удовольствия не сорвался с ее губ. – А Блейз начал делать мне массаж, потому что руки стало нечем занять?

Блейз тихо хмыкнул, и ладони пропали с ее спины.

– Мы подумали, что тебе может быть одиноко. Ты, наверняка, расстроена и подавлена, и хороший массаж на пару с разговором не помешает, – сказал Забини, ладонями собрал все волосы Грейнджер и перекинул через плечо наперёд.

Гермиона резко вспомнила, что находится рядом с двумя самыми привлекательным парнями школы в ночной пижаме и с влажными после душа волосами. Пристальный взгляд Драко, который будто пожирал ее, делал только хуже, а потому краска залила лицо Грейнджер.

– С чего вы взяли, что мне грустно?

– Ох, Грейнджер, да ладно тебе, – ухмыльнулся Драко, смахивая волосы со лба, – сегодняшнее представление в Большом Зале не видел разве что слепой. Да и сейчас мы по случайному стечению обстоятельств оказались свидетелями вашей с Уизли ссоры.

Забини пристально взглянул на Драко, приподнимая бровь, как бы говоря: «Что это ты вдруг разговорился». Малфой лишь незаметно встряхнул головой. «Я всегда делаю то, что считаю нужным». Блейз закатил глаза, и опять принялся массировать плечи Гермионы.

– Ну мне жаль, что вам посчастливилось это увидеть… – начала Гермиона полным сарказма голосом, явно готовясь обороняться.

– Расслабься. Это ваше личное дело, мы не собираемся это обсуждать.

«Когда надо, он умеет говорить правильные вещи», – подумал Блейз, улыбаясь.

Гермиона после слов Драко заметно расслабилась. Забини завёл разговор о контрольной у Макгонагалл на следующей неделе, и беседа потекла в более простое русло. Разговаривать со слизеринцами на отвлеченные от старостата темы было интересно и занимательно. Ни с кем из друзей Гермиона не могла вести беседы на интересующие ее темы. Драко и Блейз оказались начитанными и очень умными, и Грейнджер вскользь вспомнила, что по оценкам среди учеников они занимают второе и третье места.

Жар, исходящий от камина, тепло от рук Блейза на ее теле и приятная беседа, занимающая разум, окутали Гермиону. Гриффиндорка не успела заметить, как оказалась прижата спиной к груди Забини, а Драко оказался сидящим около ее ног. Итальянец перебирал уже высохшие длинные каштановые пряди, и рассказывал про доклад, который он готовит для Флитвика.

Грейнджер опять напряглась. Взгляд серых глаз, сейчас почти чёрных, скользил по ней слишком откровенно. Было ощущение, что она сидит здесь не в старой пижаме, а в открытом коктейльном платье. Так на Гермиону никто никогда не смотрел. Масляный взгляд Рона, когда тот, не отрываясь, смотрел на ее грудь и почти что истекал слюной, был скорее похож на реакцию подростка, чем на поведение взрослого парня. А Малфой смотрел так, будто видел насквозь и до боли желал ее – всю ее. Не только банальные грудь или задницу, а каждый пальчик на руке, каждый изгиб тела.

Гермиона поняла, что хочет обернуться и посмотреть на Блейза. Неужели его взгляд, подобно Драко, горит вожделением? Но сделать что-то она не успела, так как Малфой протянул изящные пальцы к ее правой стопе и обхватил тёплыми ладонями.

– Можно? – хриплый, глубокий голос Драко ещё никогда не казался таким прекрасным.

Грейнджер смогла только робко кивнуть. Щеки адски горели, а сердце отбивало не ровный ритм в груди. Мужские пальцы стали приятно растирать ее голую ступню, пуская электрический ток по нервам. Блейз все ещё вещал о своей работе для Флитвика, указывая на интересные моменты, но руки его опять опустились на девичьи плечи. Он, будто чувствуя Драко, стал спускаться ниже по ее рукам поглаживающими движениями.

Малфой же от ступни перешёл к голени, и Гермиона почувствовала, как тепло разливается по телу и сосредотачивается внизу живота.

Грейнджер, не отрываясь, смотрела за тем, как бледные руки скользят по ее голени к колену, а смуглые ладони поглаживают ее предплечья, спускаясь к кистям.

– Тебе нравится, bella? – прервал свой рассказ Блейз. Его пальцы стали разминать ее ладони круговыми движениями.

Он чувствовал, как Гермиона легко вздрагивает от чьих-либо движений на ее теле. «Такая чувствительная». Слышал ее прерывистое дыхание.

Гермиона не ответила. Руки Драко медленно скользнули под ткань домашних бридж, не желая отрываться от ощущения ее мягкой кожи под своими пальцами. Гермиона же сглотнула, во все глаза смотря на Малфоя. Его горящий взгляд, прикованный к ней. Он, будто дикий зверь, заманивающий добычу, считывал ее эмоции с лица, пытаясь разгадать, когда для неё будет слишком. Но гриффиндорка не подавала признаков недовольства, она лишь периодически замирала, а потом начинала сбивчиво дышать, чувствуя свою чересчур сильную реакцию на действия слизеринцев.

Неожиданно Гермиона повернула голову и посмотрела на Блейза, заглянула прямо в глаза. Забини увидел в ее карих ничем не скрытое, такое открытое желание, которое сплошной дымкой заполнило ее радужку. Блейз еле сдержался, чтобы не застонать, но скрыть другую реакцию его тела не удалось. Член, до этого пребывавший в активном состоянии, сейчас ещё сильнее затвердел, топорща ткань брюк и упираясь девушке в поясницу.

Гермиона замерла. Резко повернула голову и посмотрела теперь на Малфоя. Его ладони гладили ее бедро под тканью бридж, и Грейнджер чувствовала, как сознание плывет вместе с распространяющимся между ног жаром. Гриффиндорка скользнула взглядом к брюкам Драко и заметила, как сильно они топорщатся в районе паха, повторяя реакцию Блейза на сложившуюся ситуацию.

«Мерлин, Грейнджер, да они возбуждены!»

Сознание стало подкидывать различные фантазии того, как может продолжиться самый приятный массаж в ее жизни. Хотелось расслабиться, забыть обо всем на свете и посмотреть, что будет дальше. Двое парней смогли заставить ее испытать такие чувства, какие она до этого никогда не испытывала. Рону, единственному парню, который до этого момента ее касался, не удавалось лёгкими поглаживаниями сделать так, чтобы Гермиона почувствовала, как намокают ее трусики, а узел внутри живота до невозможности затягивается.

Резкое осознание того, что она творит, ударило Гермиону по голове. Она находится в ссоре со своим парнем по причине его якобы измены, а сама сейчас позволяет двоим парням прикасаться к ней, желая большего. Стало противно от осознания того, что она посмела подумать о сексе с другими парнями. Хотя все это было очень волнительно, и живот сводило в предвкушении, но когда ладони Драко оказались на внутренней стороне ее бедра, а пальцы Блейза вдруг забрались ей под футболку, Гермиона поняла, что не может так.

Не может отдаваться другим, имея своего – вроде как любимого, хотя Гермиона была уже не уверена – парня. Какими бы другие молодые люди не были сексуальными, красивыми, умными и…

«Остановись, Гермиона!»

Грейнджер резко отстранилась от Блейза и ровно села на ковре. Драко вскинул голову, внимательно посмотрел в ее глаза, и то, что он увидел там, заставило блондина немедленно убрать руки и отодвинуться. Возбуждение было таким сильным, что остановиться было почти нереально, но это осознание в ее глазах отрезвило.

– Я… Мне пора, – Гермиона схватила свою книгу по Зельям и вскочила на ноги. Ее взгляд лихорадочно метался между Драко и Блейзом. Желание остаться и дать им волю действовать было сильным, но не сильнее, чем чувство того, что она предаёт Рона. – Спокойной ночи.

Грейнджер быстро взбежала по ступеням наверх и замерла, ступив в длинный коридор с комнатами префектов всех факультетов.

Комната Драко и Гермионы были выше всех остальных на этаж, а спальни капитанов команд были в коридоре, который сворачивал на право от лестницы. Взгляд скользнул к двери, ведущей в комнату Рона.

Чувство вины скрутило желудок, а влага, пропитавшая трусы, неудобно липла к бёдрам. Хотелось помириться с Роном и… унять горячее возбуждение. А что, если?..

«Нет, Гермиона, сначала надо все обдумать».

Один шаг по ковровому покрытию вперёд. Все внутри неуютно сжалось.

«Но ведь можно попробовать? Почему нет».

Ещё один шаг. Дыхание участилось, а сердце будто забилось в горле.

«Ты сейчас на эмоциях после того, что творили с тобой слизеринцы. И эти эмоции вряд ли кто-то кроме них сможет унять».

Ощущение от рук Драко на бедре и тепло от ладоней Блейза на голом животе опять заставили низ живота потяжелеть.

«Я возбуждена. А у меня есть парень, который мечтает затащить меня в постель»

Несколько быстрых шагов до двери в комнату Рона. Гермиона замерла, разглядывая дверную ручку.

«Но вдруг тебе не понравится. Не зря ты так долго его динамила».

Грейнджер глубоко вздохнула и зажмурила глаза.

«Вот и пора проверить, на что он способен. Если мы не подходим друг другу в постели, то это явный знак, что пора всерьез задуматься о расставании».

И Гермиона негромко постучала по гладкой деревянной поверхности двери. Послышался шум, потом шаги, и Рон оказался на пороге чуть приоткрытой двери.

– Гермиона? – удивление застыло в его васильковых глазах.

«Давай действуй, пока он не сказал какую-нибудь фигню».

Гриффиндорка шагнула вперёд и прижалась к его губам своими в напористом поцелуе. Она почти никогда не целовала его первая, никогда не действовала с таким желанием быть ближе.

Рон обхватил ее за талию руками и затащил в спальню, закрывая за ними дверь. Его губы слишком сильно обхватывали ее, язык чересчур слюняво скользил в ее рту, но было вполне терпимо. Гермиона пыталась перенять инициативу и показать ему, как надо действовать, чтобы ей было приятно, но Рон упрямо не сходил со своей траектории.

Обхватить губами ее нижнюю. Залезть в рот языком, облизав и зубы, и небо. Обхватить губами верхнюю губу, и так по кругу.

Грейнджер оторвалась от его рта, дабы не сбивать себе возбуждающий настрой, и стала целовать линию его челюсти, кожу шеи. Рон был в одних трусах, так как собирался ложиться спать, и Гермиона гладила его плечи, спину, поясницу. Она хотела получить разрядку, и сейчас у неё были очень хорошие шансы. В данный момент даже предполагаемая боль от первого раза не страшила.

Уизли без слов понял, к чему все идёт. Почти щенячий восторг накрыл его, и он подхватил края ее футболки и потянул наверх. Сразу за футболкой полетел лиф, который, слава Мерлину, она додумалась надеть, перед тем как выйти в гостиную.

Их действия были торопливыми, неаккуратными и почти не возбуждающими, во всяком случае для Гермионы. Но она настолько старалась сохранить ощущения, оставшиеся после рук слизеринцев на своём теле, что пыталась перейти к главному как можно быстрее. Она надеялась, что Рон покажет себя с самой лучшей стороны, что это он сейчас такой невнимательный к ее чувствам, не заботящийся ни о чем кроме своих ощущений. Ведь многим не нравится прелюдия, а в самом сексе они мастера. Грейнджер надеялась, что Рональд как раз из таких парней.

…а в этот же момент в гостиной Драко и Блейз самозабвенно целовались. Малфой сидел верхом на Забини, расстёгивал рубашку парню торопливыми движениями и терся своим членом, спрятанным за тканью брюк, о его такой же твёрдый пенис. Блейз постанывал в рот блондина, пытаясь быстрее расстегнуть пряжку его ремня.

Их желание было настолько всеобъемлющим, что идти до спальни не было сил. Малфой сразу, как только Гермиона скрылась на лестнице, набросился на своего любовника в горячем поцелуе.

Воздух казался раскалённым от их тяжелого дыхания. Драко стал целовать и покусывать шею итальянца, оставляя небольшие следы. Его ладонь легла на член Блейза и крепко сжала, заставляя Забини прогнуться в пояснице и толкнуться ему в руку.

– Ох, блять, Блейз, ты тоже представляешь, что бы было, если бы Грейнджер не ушла так рано?

Малфой дернул за пряжку ремня парня, «вжикнул» молнией и, приспустив брюки с боксерами, выпустил член Блейза из тесноты ткани. Забини в этот момент повторил манёвр Драко и, обхватив его член одной ладонью, начал двигать рукой.

– Мы бы сейчас не развлекались тут вдвоём? – простонал Забини, ощущая, как мозги напрочь вылетают из головы, а желание получить разрядку становится слишком сильным.

– О, да-а-а, – хриплый голос Драко как самый настоящий афродизиак. – Но скоро она будет вся, целиком, только наша.

Забини подался вперёд, поцеловал Малфоя в шею, провёл языком по адамову яблоку, перешел на линию челюсти и дальше – к чувствительному месту за ухом. Мысли о том, что кто-либо может спуститься в гостиную и застать их занимающимися любовью, только сильнее обостряли чувства.

Драко зарычал и впился губами в ключицу Блейза, оставляя сильный темно-бордовый след. Хотелось почувствовать давление стенок на член, приятное тепло и липкую влагу. Хотелось вколачиваться в тело под собой до звёзд перед глазами. Хотелось слышать задушенные стоны и чувствовать, как оргазм накатывает волнами.

Малфой оттолкнул ладонь Забини. Стянул с итальянца брюки за одно нетерпеливое движение и проделал тоже самое со своими. Похотливо улыбнулся, глядя на раскинутого перед ним парня и его длинный, чуть изогнутый член, который сочился смазкой на самом кончике.

– Переворачивайся, сладкий. Я хочу тебя сзади.

Комментарий к

Переходите на следующую часть, она уже готова😏

06.03.20 – отредактировано ФэшМой Драгоцик.

ФД: я надеюсь сделать из этого леденца тортик в самом скорейшем времени)

========== Часть 2 ==========

Они только пришли на завтрак, а у Драко почти начал дергаться правый глаз, чуть не сместив обычно-нейтральное выражение лица к драккловой матери. Блейзу же показалось, что он потерял свою челюсть примерно на той глубине, где находятся сейфы в банке Гринготс.

Гермиона зашла в Большой зал, держа за руку Уизли, который светился похлеще бриллианта на солнце и заливался соловьем, чуть ли не танцуя с бубном вокруг своей девушки. Они, мило беседуя, проследовали к их столу, а там заняли своё обычное место напротив Поттера и младшей Уизли.

– Блейз, ты тоже это видишь? – тихо спросил Драко, пытаясь не сильно таращиться в сторону гриффиндорского стола.

Забини утвердительно промычал в ответ и начал бегать глазами по залу в поисках одной личности. Лаванда Браун нашлась на самом конце стола Гриффиндора жутко расстроенная, подавленная и несчастная. Она почти что со слезами на глазах смотрела в сторону золотой троицы и что-то говорила сидящей рядом с ней Патил.

«Эх, Лаванда-Лаванда, плохо ты борешься за свою любовь».

– У меня есть идея для нового плана, – сказал как всегда не унывающий и до жути адекватный Блейз, сверкая своей хитрющей улыбкой.

Малфой последний раз злобно зыркнул на то, как Уизли обнимает за плечи Гермиону и слюнявит ее щеку, а потом сосредоточил все своё внимание на словах любовника. «Она все равно будет нашей, уж мы-то постараемся».

***

Холодные влажные руки скользят по бокам, неуклюже дергают за резинку пижамных штанов. Мужской рот исследует аккуратные полушария грудей, работая языком, как пропеллером. Слюни. Слишком много слюней.

Гермиона вздрогнула и в который раз вспомнила, что она сидит на Травологии, а профессор Спраут читает лекцию, по которой потом придется все учить к контрольной. Гриффиндорка отложила перо в сторону и потерла большим и указательным пальцами переносицу. Мысли были далеки от ухода за бубонтюберами.

Рядом послышалось усердное сопение и тихие ругательства. Гермиона скосила глаза вправо. Рон умудрился сломать своё самозаполняющиеся чернилами перо и теперь пытался соединить его каким-то заклинанием. Но обычное «Репаро» не возвращало удобных свойств пера. Взгляд упал на его пальцы.

Он придавливает ее своим немалым весом и пошло дышит в ухо, шепчет какую-то нелепицу, которая может кому-то и показалась бы сексуальной, но только не Гермионе. Она пытается абстрагироваться, почувствовать возбуждение, которое осталось от присутствия двух слизеринцев. Мужские пальцы лезут под резинку трусов, он ощущает ее влагу, и его слова становятся ещё более противными. Гермиона пытается впиться в его губы поцелуем, чтобы заглушить поток пошлой несуразицы.

– Поможешь?

Рон заметил ее взгляд и принял это за знак того, что она хочет помочь. Протянул ей своё перо, надеясь видимо, что Гермиона всесильная и сможет вернуть те чары, что навели создатели пера в мастерских. Она лишь слабо улыбается, достаёт из своей сумки запасное и протягивает.

– Спасибо, – Рональд ухмыляется и подмигивает, его рука под партой ложится на ее колени.

Гермиона кивает и поспешно сбрасывает мужскую руку со своей ноги, смотря на него с укором.

Он без подготовки толкается в неё.

Опять и опять.

Пыхтит и жмурится от удовольствия, ведь она такая узкая. Не замечает, что Гермиона сжалась и пытается не вскрикнуть от боли. Впилась в его плечи короткими ногтями, надеется, что он поймёт. Ему надо остановиться, подождать, пока она привыкнет.

Но Рональд не понимает.

Он ускоряется, скользит в ее узком лоне, влажном совсем не от его прикосновений. А гриффиндорке хочется чтобы это поскорее закончилось. А это на самом деле через пару минут и прекращается. Он замирает, сотрясается в конвульсиях и вылизывает ее ухо. Потом говорит что-то про то, что в лишении девственности для девушки удовольствия мало, прижимает Гермиону к себе одной рукой и засыпает, не замечая, что ее взгляд стеклянный, а нижняя губа подрагивает.

Внизу все саднит и тянет. Чувство глубочайшего отвращения засело неприятным комом в горле.

Профессор Спраут задает аудитории вопрос, а Гермиона даже не знает, о чем речь. Но здесь есть Невилл, который не хуже неё разбирается в Травологии, так что десять баллов в копилку факультета летят и без ее помощи. Грейнджер смотрит по сторонам. Гарри, как всегда, занят чем-то более важным, по его мнению, чем пересадка растений; Симус и Дин играют в волшебный морской бой, не замечая, что профессор Спраут смотрит в их сторону все чаще; Лаванда и Парвати шепчутся о чем-то, не обращая внимания ни на что, кроме журнала перед ними.

Взгляд падает на парты в противоположном углу теплицы. Слизеринцы ничем не отличаются в этом плане от гриффиндорцев. Кто-то прилежно записывает лекцию, а кто-то разглядывает свое отражение в зеркале. Глаза сами смотрят на Малфоя и Забини, сидящих рядом друг с другом. Они записывают лекцию, не отрываясь от своей тетради. Лишь изредка Драко поправляет свою платиновую шевелюру, откидывая с лица пару прядок, а Блейз, развалившись за партой в самой расслабленной позе, равномерно покачивает ногой в воздухе.

Опять вспоминаются их руки на теле. И организм будто оживает. Не хочется скривиться в отвращении при воспоминании о своём первом сексуальном опыте с Роном. Появляется желание опять почувствовать их касания на своей обнаженной коже. Ощутить это электричество в воздухе и откровенные мужские взгляды. Сколько раз за последние два дня Гермиона вспоминала то время с двумя слизеринцами в гостиной и хотела вернуть все обратно? Может, если бы она не ушла, не испугалась, то…

Но морально-нравственные мысли опять начинают крутиться в голове. У Гермионы есть Рон, и тут все просто. Ей нельзя думать о этих тёплых руках, красивых телах…

Неожиданно ее застают за разглядыванием. Блейз вскидывает голову и пересекается с ней взглядом. Смотрит заинтересовано, слегка улыбаясь. Кивает, будто приветствуя, и проходится по ней своим пылающим взглядом. Сердце начинает бешено биться в груди, щеки заливает румянец. Гермиона кивает и отворачивается, чувствуя себя, как первогодка, на которую обратил внимания старшекурсник. До ужаса нелепо.

Но ей ведь нельзя. Да-да. Не думать, не смотреть. Это лишь мимолетные мысли.

Занятие заканчивается, и Гермиона, Рон и Гарри выходят из теплиц на улицу одними из первых. Октябрь в этом году выдался пасмурным и дождливым. Если не шли сильные ливни, то обязательно моросил противный дождь, от которого волосы Гермионы только сильнее начинали виться и пушиться во все стороны. Гриффиндорка не любила дождь, сырость и слякоть, а потому и настроение не улучшилось при виде такой погоды. Хотелось поскорее оказаться в тепле гостиной, скинуть влажную мантию и переодеться в сухую одежду.

– Ммм, как хорошо.

Рон подставил лицо моросившему дождю и прикрыл глаза в наслаждении. Рональд любил дождь, и сырость, и слякоть. Ему нравились раскаты грома и ливень, бьющий в лицо. О чем еще Гермиона думала за эти последние два дня, так это о том, какие они с Роном разные. Ведь люди в паре должны быть хоть в чем-то схожи, разве нет?

Например, Гарри с Джинни. И дня не прошло, чтобы они не взяли метлы и не понеслись летать по полю для квиддича. И, может, Джинни слишком активная, а Гарри в чем-то ленив, но они дополняют друг друга.

А они с Роном? Они ведь почти ни о чем не разговаривают, потому что Рон может поговорить только о Квиддиче или взахлёб рассказать о том, какая вкусная на обед была запеканка. Гермиона подарила ему две свои любимые книги: «Гордость и Предубеждение» и один рассказ из цикла про Шерлока Холмса «Этюд в багровых тонах», а Рональд слюняво поцеловал ее в щеку и закинул подарок в недра своего сундука, так ни разу и не открыв.

Гермиона начала присматриваться к своему парню и стала понимать, что хочет видеть его все таким же раздолбаем, у которого рубашка не заправлена в брюки, а домашнее задание переписывается на коленке за пять минут до занятия. Но хочет ли она видеть его рядом с собой в роли молодого человека? Она уже не была в этом уверена.

– Может прогуляемся? – спросил Гарри, укутываясь поплотнее в свой шарф.

– Разве ты не обещал Джинни встретить ее с трансфигурации?

– Да, точно, – сказал Поттер, ударяя себя по лбу, – спасибо, что напомнила, Гермиона.

– Всегда, пожалуйста, – Грейнджер улыбается и смотрит вслед Гарри, который смешивается с толпой, только что вышедшей из теплиц.

– Может тогда мы пройдёмся?

– Рон, я не…

– Да, ладно, Гермиона. Пойдём.

Он тянет ее за руку по направлению к Чёрному Озеру. Обнимает за плечи и прижимает к себе. Становится чуть теплее. Самую чуточку. Сильный ветер создает рябь на тёмной воде, а капли дождя нарушают эти причудливые узоры. Рон опять говорит о новых метлах, которые выпустили в продажу, останавливаясь на каждой из характеристик подробнее. Гермиона пытается вникнуть – правда пытается, – но интереса это не вызывает, а потому приходится лишь периодически кивать и поддакивать.

Руки мерзнут. Перчатки она сегодня забыла, а сунуть ладони в карманы мантии было неудобно. Гриффиндорка начинает дуть на них, совершенно не думая о том, что можно было бы навести согревающие чары. Все-таки магловские привычки всегда будут с ней.

– Замёрзла? – спрашивает Рон и встаёт прямо перед ней.

Берет ее ладони в свои горячие и большие, и этот момент почти милый, если бы глядя на его руки, воспоминания опять не возвращались к той ночи. Ну, не подходят они друг другу в постели, с кем не бывает, правда? Ведь можно это как-то пережить?

Рональд дует на девичьи ладони тёплым дыханием, а потом вместе со своими запускает в карманы его мантии. Там тепло, как ни странно. Неужто согревающие чары навёл?

Но… что это?

Рон опять вдаётся в объяснения того, почему «Пушки Педдл» круче любой другой команды, а Гермиона одной рукой щупает странный объект в одном из его карманов. Кружевная ткань. Приятная на ощупь. Подозрения ещё не успели сформироваться, а Грейнджер уже выдергивает руку из кармана вместе со своей находкой.

Ярко-розовый цвет бросается в глаза сразу же. А потом. «Это что, стринги?»

Рональд замирает, тупо глядя на предмет нижнего белья в руках своей девушки. А Гермиона не может поверить в происходящее. Захотелось ущипнуть себя. А бирка на стрингах как усмехается. «Лаванда Браун».

Розовое кружево тут же выпадает из ладони гриффиндорки и приземляется в лужу, по которой большими каплями бьет дождь. Яркое пятно увязает в противной коричневой жиже, почти как чувства Гермионы к Рону. Ветер подхватывает каштановые волосы и хлещет ими по лицу, как бы говоря «ну ты и дура». Карие глаза находят другие, васильковые, полные паники. И это конец – полный и окончательный крах их отношений. Потому что она по его взгляду видит, что это правда. Ему их не подкинули, они не оказались там случайным магическим образом, они и правда ее, Лаванды, а он и правда был с ней все то время, что твердил о любви Гермионе.

– Счастья вам, – тихо говорит она, а ливень усиливается.

Волосы прилипают к лицу, а кожа начинает чувствовать противно-влажную ткань одежды. На душе становится одновременно мерзко и спокойно. Мерзко – потому что ей лгали, а спокойно – потому что теперь она может забыть про эти отношения, которых, оказывается, и не было.

– Гермиона, постой…

– Тут нечего обсуждать, Рональд. Мог бы сразу сказать, что любишь другую. А теперь, прости, мне пора идти.

Один шаг, другой.

Подошвы ботинок утопают в грязи и слякоти. Ливень сплошной стеной опускается на землю, заглушая звук хлюпанья, который так неприятен Гермионе. Вся школьная форма насквозь промокла, а гриффиндорка полностью озябла. Дыхание сбилось, а губы начали дрожать от холода. Разбитые чувства от предательства или полное равнодушие к ситуации – что больше бьет по сознанию?

А Грейнджер все бежит и бежит к воротам замка, в котором всегда тепло и уютно, там ее второй дом, там она чувствует себя правильно, а ноги дрожат и отказываются так быстро передвигаться.

Перед глазами розовое кружево утопает в грязи, и последний взгляд на Рона, который, видимо, уже все понял. В груди что-то сжимается и просится наружу, а в ушах шум дождя, который стал ей ещё противнее.

Наконец ноги ступают на каменный пол замка, а теплый воздух ударяет в ноздри. Стимул быстрее оказаться в Башне Старост, в своей комнате, заставляет идти не оглядываясь. И не понятно, зря это или не очень. Ведь Гермиона не видит, как двое слизеринцев провожают ее обеспокоенным взглядом, а рука Блейза хватает Драко за локоть, чтобы он не побежал за ней. Ведь пока что это не их дело, она не поймёт. Она не посмеет показать свою слабость на глазах у двух парней, с кем до этого особо и не общалась, если не брать в расчёт дела старостата.

А Гермиона всё идёт и идёт. Одежда липнет к телу, а ботинки противно хлюпают и оставляют следы на каменном полу. Но ей все равно. Ее бьет изнутри крупной дрожью, ведь ее предали, и она сама не понимает: ей настолько холодно или настолько больно? А может, все-таки, все сразу?

Портрет. Гостиная. Ступеньки. Дверь и – вот она – комната.

Гермиона стягивает с себя одежду озябшими пальцами и понимает, что организм не выдерживает. Слезы, будто тот самый ливень на улице, начинают течь крупными каплями из глаз. Становится еще холоднее.

Становится одиноко.

И хочется кричать, а нельзя. Она ведь сильная.

***

Когда Гермиона пришла в себя, ужин в Большом Зале должен был закончиться. Тело согрелось уже давно, а сердце все ещё хлюпало в груди, как ее ботинки несколькими часами ранее. Она пыталась забыться во сне или в любимых книгах, но ничего не помогало. Наконец Гермиона откинулась на спинку кровати и уставилась прямо перед собой, размышляя.

То, что Рон ей изменял с Лавандой, несильно ударило по чувствам, ведь подозрения и звоночки уже были. Конечно, были, просто замечать их никто не хотел. Да и сам Рон уже перестал так нравиться, как раньше, поэтому это можно было назвать удачно сложившимся обстоятельством – так вовремя найденные трусы в кармане его мантии. Но, что больше всего убивало, это то, с каким стремлением Гермиона цеплялась за него, за Рона, «ее милого и светлого друга, который стал чем-то большим».

А все почему?

Может она дорожила их отношениями больше, чем он? Или не могла отступиться, ведь Гермиона Грейнджер должна быть права во всем с первого раза?

Сейчас гриффиндорка не могла определиться, что послужило причиной ее явной слепоте и нежеланию видеть очевидное.

В голове немного прояснилось. Стало жарко в тёплой одежде, да ещё и под одеялом. Гермиона скинула с себя свитер, фланелевые штаны и шерстяные носки и осталась в одном топе на тонких лямочках и коротких шортах в тон. Книга опять привлекла внимание главной старосты девочек, и гриффиндорка погрузилась в любимую историю.

Неожиданно в дверь постучали. Два коротких, но сильных стука раздались и замолкли. Гермиона вскочила с кровати и тут же замерла. «Кто это может быть?»

Наверное, Гарри, который забеспокоился, почему его лучшей подруги не было на ужине, или Джинни, которая решила прибежать к ней и запричитать, какой ее братец тупица.

Может и надо было накинуть халат, но друзья и так в каком только виде ее не лицезрели. Гермиона, ступая босыми ногами по мягкому ковру, дошла до двери и опять остановилась. «А может это Рон?… Да нет, что за бред» .

Грейнджер, полностью уверенная, что за дверью друзья, распахнула ее и остолбенела, потому что сначала увидела две макушки: платиновую и темную.

Драко и Блейз стояли на пороге ее комнаты собственными персонами, и Забини держал в руках небольшой сверток. Они были – чего уж греха таить – прекрасны. В белоснежных, идеально выглаженных рубашках, расстегнутых на две верхние пуговицы, заниженных чёрных брюках и с форменными галстуками, небрежно наброшенными на шею. Гермионе показалось, что она потеряла дар речи. Щеки залил румянец, как каждый раз, когда она на них смотрела, а дыхание перехватило.

– Мисс Грейнджер, тебя не было на ужине, и мы решили принести еды сюда, – с итальянским акцентом произнес Забини, завораживая девушку перед собой.

– С-спасибо, – запинаясь ответила Гермиона и приняла из рук Блейза свёрток с едой.

– Мы слышали, что вы с Уизли расстались, – неожиданно сказал Драко, зачарованно разглядывая ее стройные ноги, сейчас открытые на обозрение.

– Да что вы?!

Из ниоткуда взявшаяся злость вспыхнула, как спичка. Перед глазами опять эта розовая кружевная дрянь и лицо Рона. «Ну замечательно! Вот это я понимаю скорость передачи информации».

– Что ещё слышали? Кто по версии наших сплетниц виноват и что произошло? Мне прямо интересно.

«Наверное, как всегда сделали меня виноватой во всех смертных грехах. Конечно, кого же ещё, не нашего же золотого вратаря в квиддич». Все резко начало бесить. И школа, и люди в ней, и друзья, и слизеринцы, и особенно Рональд.

– Нет, Гермиона, послушай, – начал Блейз, стреляя раздраженным взглядом в Драко.

Грейнджер не знала, с чего она так взвилась, но остановиться просто не могла. Хотелось одновременно впасть в истерику со слезами на глазах и закатить жуткий скандал, обвиняя всех и вся.