Текст книги "Alucinari (ЛП)"

Автор книги: celluloid

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Простите, что?

– По дороге домой, – произносит Роуди. – Ты тут немного затворничаешь. Принести что-нибудь из внешнего мира?

Питер задумывается на секунду. День назад он бы согласился, но сегодня к нему придёт ЭмДжей, так что он думает, что ему ничего не нужно.

– Нет, – отвечает он. – Может, позже, но сегодня мне ничего не надо. В любом случае спасибо.

После ухода Роуди Питер проводит время глядя на часы и буквально вибрируя от нетерпения. Его телефон лежит перед ним экраном вверх, пока он ждёт её звонка.

Она не звонит, но в какой-то момент раздаётся стук в дверь. Питер подскакивает с места и бежит к двери, распахивая её настежь. Губы расплываются в улыбке, когда он видит на пороге ЭмДжей, и он сразу впускает её в квартиру, частично чтобы никто не заметил их и частично, чтобы как можно скорее быть с ней.

ЭмДжей усмехается, когда он затягивает её внутрь, и, как только за ними закрывается дверь, они заключают друг друга в объятиях.

– Я так рад тебя видеть, – бормочет Питер ей в плечо, затем отстраняется и быстро целует её.

ЭмДжей снова смеётся.

– Полегче, тигр, – говорит она, оставляя лёгкий поцелуй на его щеке, и затем проходит вглубь квартиры. – Так вот где ты отсиживаешься? Неплохое местечко.

– Да, – отвечает Питер. Это действительно так: много места, чисто, есть вода и электричество. – Но с тобой тут ещё лучше.

ЭмДжей оборачивается через плечо и одаривает его улыбкой. Питер улыбается в ответ.

– Итак, чем хочешь заняться?

Они включают дешёвый глупый ужастик, так, что оба смеются, картинно изображая испуг и сидя в обнимку на диване. Питер зевает, когда по экрану начинают идти титры, и бросает взгляд на ЭмДжей, прикрывшую глаза и положившую голову ему на плечо. Питер улыбается, откидывается на спинку дивана, приобнимая её одной рукой и всего на секунду закрывает глаза.

Когда он их снова открывает, ЭмДжей рядом нет.

– ЭмДжей? – зовёт он, оглядываясь по сторонам. Часы говорят ему, что Роуди явно ещё не вернулся, так что в квартире должны быть только они двое. Фильм давно закончился, и теперь на экране телевизора остался лишь Нэтфликс, умоляющий его выбрать новый фильм для просмотра.

Чувство неправильности происходящего дышит Питеру в затылок.

– ЭмДжей? – снова пробует он. На кухне никого. В гостиной он один. Должно быть, она пошла в ванную, решает он и направляется туда.

Нет.

Нахмурившись, Питер возвращается в гостиную.

– ЭмДжей.., – начинает он, но слова встают комом в горле.

На полу лежит тело, разрубленное ровно напополам. Повсюду порезы, кровь сочится из обоих частей. ЭмДжей невидяще смотрит вверх широко распахнутыми глазами. Питер сгибается пополам, его рвёт.

Он даже не успевает осмыслить происходящее, когда у него в голове словно бы взрывается петарда, и он чётко осознаёт, что кто-то подходит к квартире.

Питер бросает короткий взгляд на мёртвое тело ЭмДжей и, спотыкаясь, бежит в комнату за веб-шутерами. Затем он понимает, что они будут бесполезны, не защитят его, и пересекает квартиру в поисках чего-нибудь, хоть чего-то, что он может использовать, потому что всё резко принимает слишком серьёзный оборот, и просто связать человека и оставить записку полицейским не получится.

Он находит закрытый сейф. Питер быстро выстраивает логическую цепочку: Роуди военный. Роуди умеет пользоваться оружием. Он Воитель, чёрт подери. Питер срывает дверь сейфа с петель, хватает самую большую пушку и бежит в уборную, запирая за собой дверь и сворачиваясь в ванной, дрожащими руками направляя дуло на дверь.

И ждёт.

Он слышит, как кто-то открывает входную дверь, и застывает. Приходит осознание, что он никогда в жизни не держал в руках пистолет. Да и зачем. Его хватка становится крепче, указательный палец замирает над курком.

– Питер? – доносится до него.

У Питера перехватывает дыхание.

– Питер, где же ты, – голос Бэка звучит звонко и почти певуче, словно бы ему весело. – Я знаю, что ты здесь, приятель. Я лишь хочу поговорить.

Питер прикусывает язык, удерживая себя от того, чтобы выкрикнуть что-нибудь в ответ. Как он разрушил его жизнь, как он убил Неда, убил ЭмДжей, они бы никогда ничего не сделали, зачем он… Они просто дети, да что с ним не так…

– О! Вот ты где! – бодро отзывается Бэк по другую сторону двери в ванную. – Давай, Питер, открывай.

– Иди к чёрту! – кричит Питер, чувствуя, как глаза начинает щипать. – Убирайся отсюда к чёртовой матери!

– Питер, я просто хочу поговорить, – отвечает Бэк. Дверная ручка дёргается, когда он пытается войти в комнату.

– Не входи! – кричит Питер. – Богом клянусь, я снесу тебе голову! – Он крепче сжимает пистолет, и направляет его туда, где должна быть голова Бэка.

– Питер, – произносит Бэк, его голос звучит так спокойно и собранно, и Питеру кажется, что его окатили ледяной водой. Затем в нём начинает звучать угроза: – Не заставляй меня выламывать эту дверь.

Питеру нечего на это ответить. Его палец подрагивает над курком, и он едва не спускает его от первого же удара по двери. Он рвано вдыхает и пытается сесть ровнее, чтобы было удобнее стрелять. Дверь сотрясается снова и снова, пока, наконец, не распахивается.

Питер жмёт на курок.

Ничего не происходит.

Питер в ужасе смотрит на пистолет, затем на Бэка, склонившегося над ним с явным беспокойством на лице. Нет, что-то не так. Может, курок заело. Почему он будет беспокоиться? Питер опускает пистолет, но ещё раз на всякий случай жмёт на курок. Ничего. Он поднимает взгляд и видит…

– Питер, – говорит Роуди, склонившись над ним около самой ванной. – Питер, пожалуйста, отдай мне пистолет.

Питер переводит взгляд с пустого пространства, где стоял Бэк, на пистолет в руках, Роуди, стоящего на коленях рядом с ним. Пустое пространство, пистолет, Роуди. Пустое пространство, пистолет, Роуди.

Затем роняет пистолет в ванную и издаёт тяжёлый болезненный вой, когда его, наконец, накрывает осознанием того, что он только что пытался сделать: он собирался вынести Роуди мозги.

– Эй, эй, эй, – произносит Роуди, и перегибается через бортик ванны, чтобы успокаивающе обхватить Питера руками. Питер цепляется за рубашку Роуди, крепко сжимает пальцы на ткани и даёт волю слезам. Его лёгкие сокращаются в быстрых панических вдохах, и он не может выдавить из себя ни слова, лишь прижимается сильнее к Роуди, чувствуя, как тот успокаивающе водит руками по его спине, и воет, оставляя мокрые пятна на чужой рубашке, пока не начинает задыхаться от собственных всхлипов.

– Питер, всё хорошо, – произносит Роуди. Ему, должно быть, неудобно так стоять, но он не двигается с места. Он продолжает мягко поглаживать Питера по спине и крепче сжимать его в объятиях. – Всё будет хорошо.

– Я… я… я… я, – Питер не может выдавить из себя ничего внятного, эта единственная гласная застряла в его горле. Его чуть ли не тошнит от воздуха, который он рвано, истерически вдыхает. – Я попытался… попытался… Я попытался застрелить… Я…

– Но не застрелил, – отвечает Роуди. – Я бы тебе не позволил. Пистолет был не заряжен. Я это знал. Ничего бы не произошло.

– Но ЭмДжей, – начинает Питер. Господи, как же ему болят глаза. Из-за слёз и отсутствия сна он физически чувствует пульсирующую боль в них. Он никогда не чувствовал себя таким разбитым. Хотел бы он вновь оказаться погребённым под обломками, там он чувствовал себя куда комфортнее.

– Кто? – спрашивает Роуди.

– Моя… Моя… Моя де… девушка… Моя девушка…

– Питер, – мягко произносит Роуди, наконец отстраняясь от него, чтобы посмотреть ему прямо в глаза, – здесь больше никого нет. Только мы двое, – он окидывает его внимательным изучающим взглядом. – Когда ты последний раз спал?

И он чувствует себя слишком уставшим и выжатым, чтобы продолжать притворяться. Он всхлипывает.

– Когда мы говорили о моём сне.., – наконец выдавливает он, смотря куда угодно, но не в глаза Роуди. Он пытался его убить. Боже, он направил пистолет ему в лицо и спустил курок.

– Питер, – снова говорит Роуди, и он поднимает голову. – Ты не спал более девяноста часов.

Питер невидяще смотрит вперёд.

– Это лучше, чем спать, – говорит он, наконец совладав со своим голосом, но теперь он звучит вяло и безэмоционально. Он чувствует, как теряет хватку на реальности. – Когда я бодрствую, мне не снятся сны. Оно того стоит, – он чувствует себя отвратительно, но оно того стоит.

– Галлюцинации начинаются после трёх дней без сна, – говорит Роуди.

Внутри Питера что-то обрывается.

Он вскакивает на ноги, пугая Роуди резким движением, делает несколько неловких шагов назад, пытаясь восстановить равновесие, после чего спешит в гостиную. Там нет тела. Нет крови. Он находит свой телефон и нажимает на кнопку разблокировки. Ничего. Он выключен.

Он оборачивается, когда слышит, как Роуди заходит в комнату.

– Я думал, что она мне звонила, – отвечает он, взмахивая рукой с зажатым в ней телефоном в знак объяснения. – Сказала, что приедет. Мы проводили время вместе, посмотрели фильм и.., – он затихает, замечая на полу лужу рвоты, оставшуюся после того, как он ранее избавился от содержимого желудка.

Роуди тоже переводит на неё взгляд.

– Я здесь уберу, – говорит он. – Питер, ты должен поспать. Сейчас. Никаких возражений.

Питер прикусывает губу и слабо кивает. Хочется начать спорить, но он так чертовски устал, и ему, в принципе, даже нечего сказать в ответ. Роуди прав, и они оба знают это.

– Да, – выдыхает он, чувствуя боль горле. Боль во всём теле. – Хорошо. Я… Мне так жаль, мистер Роудс.

– Знаю, – отвечает Роуди. – Всё в порядке.

Питер вяло плетётся в гостевую комнату. Он выключает свет и забирается под одеяло, усталость заглушает даже панику, которая, он знает, уже собирается на задворках его сознания.

Питер просыпается.

Ему не снится абсолютно ничего, и спустя полтора дня он открывает глаза.

Он чувствует себя… не хорошо, но однозначно лучше. Голова больше не такая тяжёлая. Его рефлексы вернулись. У него нет причин бояться идти спать, это он только что себе доказал, и теперь, когда его изнемождённый мозг и скачущие гормоны получили шанс отдохнуть, ему больше не надо ожидать ужасов в реальном мире.

Он усмехается самому себе, желая, чтобы это оказалось правдой. Несмотря ни на что, он не может избавиться от чувства, что это не так.

Он и раньше страдал паранойей; в той степени, которая должна быть присуща человеку, живущему под двумя личностями. С тех пор, как мир узнал про обе из них, паранойя приобрела новый уровень, и он не знает, сможет ли когда-нибудь прийти в норму, или же ему придётся до конца жизни оборачиваться через плечо и отдаляться от близких, чтобы очередной Бэк не смог прийти и попробовать убить их за его ошибки.

Питер поднимается.

Он потягивается, чувствуя каждую свою конечность. Сейчас чуть позже полудня, и – вдруг приходит осознание – он голоден. Роуди дома нет, но он оставил Питеру записку на холодильнике: он проспал весь предыдущий день, может брать всё, что хочет, сам Роуди вернётся вечером, и тогда им придётся поговорить.

Питер понуро опускает голову. Конечно, придётся. Нельзя просто направить на человека пистолет, потому что ты медленно (быстро?) теряешь рассудок, и не поговорить об этом после.

Он протяжно смотрит на кофейник и решает позавтракать хлопьями без сахара и обезжиренным молоком. То, от чего он точно не будет на взводе. Не снова.

Питер просто сидит и смотрит в пространство перед собой, пока завтракает. Он не думает. Хочется, чтобы мысли хоть раз не роились в его голове, и он не думает. Что он вообще скажет Роуди? Наверное, правду, хотя я буду звучать как сумасшедший.

Может, я и вправду сошёл с ума.

Эта мысль заставляет его замереть с ложкой на полпути ко рту. Мгновением позже ложка продолжает своё движение, и он в тишине заканчивает завтрак.

Пожалуй, это самый скупой на события день Питера с тех пор, как выложили то видео. Он оставляет телефон в комнате, всё ещё на нуле зарядки, и до сих пор боится думать о том, чтобы его включить. Да, он сейчас сожительствует с Воителем, но всё равно не хочет оставлять за собой следов.

Он моет посуду и ждёт Роуди.

Когда тот возвращается, Питер сидит на диване и полуприкрытыми глазами смотрит в выключенный экран телевизора.

– Привет, – зовёт Роуди, заставляя Питера подпрыгнуть. – Я принёс шаурму.

Питер поднимается, поворачиваясь к нему, и Роуди замечает, что у него до сих пор синяки под глазами, хотя выглядит он лучше. Более отдохнувшим.

– О, здрасте, – говорит он, – спасибо.

Звучит он тоже лучше, его голос, конечно, всё ещё хриплый и напряжённый, но по сравнению с тем рыдающим нечто, которое он держал в руках два дня назад, это значительный прогресс.

Питер присоединяется к нему на кухне, с благодарностью принимает свою порцию и начинает жевать. Он обнаруживает, что одновременно чувствует страшнейший голод и совсем наоборот. Ему вкусно, но после всего, что произошло, просто сидеть и наслаждаться пищей кажется неправильным.

– Итак, – начинает Роуди. – Мне нужно знать, что произошло прошлой ночью.

Спустя четверть своей шаурмы Питер откладывает её в сторону и опускает голову.

– Вы сами сказали. Я не спал. Я видел вещи, которых не было на самом деле, и психанул из-за этого.

Роуди качает головой.

– Я понимаю. Но ты видел что-то очень конкретное. Мне нужно знать, что именно.

Питер пожимает плечами.

– Питер, – произносит Роуди, и неожиданно-приказной тон его голоса заставляет его вскинуть голову. Они встречаются взглядами. Роуди смотрит прямо и открыто, но он не даст ему так просто увильнуть, осознаёт Питер.

– Могу я сперва задать вам один вопрос? – тихо спрашивает Питер. Он даже не верит, что это хоть как-то поможет. Это ничего не решит. Но он чувствует внезапное желание проверить, хоть в прошлый раз это явно не сработало.

Но на этот раз всё взаправду.

Он так думает.

– Конечно, – отвечает Роуди.

– Скажите мне что-то, о чём можем знать только мы двое, – говорит Питер и ждёт.

Роуди серьёзно смотрит на него. Они встречались всего дважды, и только один из этих разов можно назвать хоть немного близким.

– Когда Пеппер спросила ПЯТНИЦУ о жизненных показателях Тони, – произносит он. Сквозь землю продирается фигура, закованная в доспехи. – И она сказала ему, что он может наконец отдохнуть, – она идёт прямо за ним, – первым, на кого ты посмотрел, был я.

– Хорошо, – почти шёпотом отвечает Питер, глядя на свои руки. Затем добавляет: – Раньше я был в своём уме, но сейчас я в этом уже не уверен.

– Ты о чём? – спрашивает Роуди.

Питер чувствует, как глаза начинает щипать от подступающих слёз. Снова.

– Я не хочу быть параноиком, – отвечает он, как будто у него есть выбор. – Но я не знаю, смогу ли я кому-либо когда-либо верить. И я имею в виду, до конца своей жизни. Я не знаю, как отличить реальность от иллюзии. В смысле, на меня обрушили здание, но я выбрался. Но никогда до этого все мои чувства не подвергались такой пытке… Я был на заброшенном складе и хотя я знал, что, типа, то, как моя девушка падала с огромной высоты, было ненастоящим, я всё равно прыгнул прямо за ней и полетел головой в пол с близкого расстояния.

Он прикрывает глаза, собираясь с мыслями, прежде чем продолжить.

– А затем уже были очень реалистичные штуки: Мистерио притворился Ником Фьюри, и я ему рассказал то, что он хотел знать и подверг моих друзей опасности. Видели то видео? Представьте, что весь этот уровень манипуляции в полной мере направлен только на вас, – говорит Питер. – И я знаю, что он мёртв. Знаю. Но мне всё ещё снится, как он исполняет свой план. Поэтому я избегал сна. А потом у меня были галлюцинации того, как он исполняет свой план. Я… Прошлой ночью мне казалось, что вы – это он. Думаю, вы просто решили проверить, как я, но мне казалось, что он пришёл убить меня после того, как убил мою девушку, которая, как я думал, приехала меня проведать. Как будто мой мозг сам составляет те обстоятельства, которые для меня хотел бы Бэк. Ему даже не нужно быть здесь, чтобы полностью владеть моим разумом.

Он перевёл взгляд на стену и продолжил:

– Так что если я не могу сбежать от него во сне, и наяву он тоже меня преследует… Что мне делать?

По крайней мере, на этот раз его слёзы не похожи на ту прошлую истерику, думает Питер. По крайней мере, он сохраняет хоть кроху достоинства на этот раз.

– Ты посещаешь психолога? – спрашивает Роуди. Питер резко вскидывает голову, словно забыв, что в комнате не один.

– Что? Нет.

– Тогда начни, – кивает ему Роуди. – Это хороший старт. Говоришь, на тебя обрушилось здание? Забудь обо всём остальном, одно это уже достаточно тяжёло пережить. Тебе нужно с кем-то поговорить.

Приятно иногда поговорить с кем-то обо всех этих супергеройских делах. Чёрт.

– Но вот всё остальное? Это особый случай. Я не слышал, чтобы кто-то ещё пережил подобное, а я знаю людей, которые побывали в тех ещё ситуациях, и не раз. Ванда Максимофф однажды сделала что-то похожее, я думаю, но не в таком масштабе. Тебе нужно поговорить с профессионалом.

Питер фыркает.

– Весь мир теперь считает меня опасным преступником, – говорит он. – Каким образом я смогу с кем-то поговорить?

– Во-первых, весь мир не считает тебя преступником, – отвечает Роуди. – На эту тему сейчас идёт несколько крайне напряжённых дискуссий. Мы пытаемся направить их в верном направлении. На твоей стороне достаточно уважаемых людей, свидетельствующих в твою пользу.

– Правда? – спрашивает Питер, поднимая взгляд и почти чувствуя что-то сродни надежде.

– Правда, – отвечает Роуди. – Я бы всё равное держался подальше от репортёров, и однозначно не подходил к СМИ и комментариям в соцсетях, но это не так плохо в любом случае. Твоя жизнь ещё не окончена, – произносит Роуди и после паузы спрашивает: – И, во-вторых, ты помнишь Сэма Уилсона?

– Сокола? – уточняет Питер. – Или Нового Кэпа? Не знаю, как его сейчас звать.

– Ты, скорее всего, будешь звать его Сэм, – говорит Роуди. – Ты знал, что он дипломированный психолог? Не совсем тот, который тебе нужен – он работал с ветеранами войны – но ты самый юный Мститель, который оказался в близкой к войне ситуации, которую тебе никогда не стоило видеть. Он может помочь тебе с тем, через что ты прошёл. И он будет рядом несмотря ни на что. Я бы хотел, чтобы ты попробовал поговорить с ним. Он уж точно готов помочь.

Питеру лишь остаётся неверяще уставиться на Роуди в ответ. Затем он наконец произносит:

– Я думал, что я его раздражаю.

– Может быть, – смеётся Роуди. – Как я слышал, ты достаточно разговорчив во время боя, и вы были по разные стороны баррикад при первой встрече. Но знай, что он не отвернётся от тебя только поэтому. Он действительно захочет с тобой поговорить.

– Ого, – произносит Питер. Он смотрит на свою оставленную шаурму и ещё пару раз откусывает, чтобы потянуть время с ответом. – То есть, вы организуете нам встречу? Он придёт сюда? Как всё произойдёт?

– Учитывая сложившуюся ситуацию, он, скорее всего, придёт сюда, – отвечает Роуди. – Знаю, ты через многое прошёл, но не забывай, что рядом всегда будет кто-то, готовый за тебя заступиться. Эти люди поймут, если ты всегда будешь оглядываться через плечо – и, надеюсь, мы когда-нибудь дойдём до того, что тебе больше не придётся так делать. Это наша цель. Может занять немало времени, но мы её добьёмся.

Питер думает о своей последней встрече с Бэком. Он выиграл. Он сделал это, по сути, сам, и возможно это стало лишь началом его борьбы, а не её концом, но он выиграл, и у него есть все силы и средства для следующих битв.

– Мистер Роудс, я.., – начинает Питер, но его прерывают.

– Роуди.

Питер удивлённо моргает. Он чувствует себя неловко, это ведь лучший друг мистера Старка, и так его называл он, а не шестнадцатилетний ребёнок…

– Роуди, – повторяет он, – спасибо.

Питер идёт спать, хотя пока не чувствует усталости. Что, в принципе, не удивительно; ему ещё только предстоит восстановить режим сна. Не то чтобы он смог проснуться в нормальное время после всего, что произошло. Не в Первый День.

Он чувствует, что это стоит писать с большой буквы. Первый День. Он не сможет встретиться с Сэмом какое-то время, но всё равно это Первый День. Он произнёс вслух, что его тревожит. Впервые. Первый шаг на пути к тому, чтобы привести жизнь в порядок. Он готов.

Питер лежит на животе, устроив голову на сложенных руках и болтая в воздухе ногами. Он с некоторым замешательством смотрит, как с потолка на тонкой нити паутины молчаливым наблюдателем спускается паук.

Словно бы он выползает из пустой глазницы, услужливо подсказывает разум, и Питер хмурится. Этого не было на самом деле. Очевидно.

Он опускает взгляд вниз и замечает на полу второго паука.

Странно, думает Питер. Он провёл тут неделю, но не видел в квартире ни одного насекомого. Тут чисто. Никто в этой комнате не ел, так что тут даже крошек для них не будет. Он весь напрягается.

Но, с другой стороны, это лишь пара обычных пауков, ведь так? Ничего необычного.

Паук на полу подползает к двери и попадает из тёмной комнаты в освещённый коридор через щель под дверью. Питер провожает его взглядом и испытывает внезапное желание последовать за ним. Он не знает, откуда оно взялось. Наверное, от скуки.

Он тихо приоткрывает дверь, стараясь не разбудить наверняка давно спящего Роуди, и смотрит за тем, как паук выходит из квартиры в общий коридор, оставляя Питера с дилеммой: стоит ли ему пойти за ним?

Питер взвешивает варианты. С одной стороны, тут безопаснее. Он может вернуться в кровать и поспать – нормально, по-человечески поспать – а затем уже продумать, что делать дальше со своей жизнью. Надо придумать, что говорить тёте Мэй, и ЭмДжей, и Неду снова, откинуть паранойю и просто принять, что они будут рядом и он должен ответить им тем же. У него будет очень, очень продуктивный день, даже если он не выйдет из дома какое-то время.

С другой стороны, ему скучно, уже поздно, и он в любой момент сможет вернуться. Что случится, выйди он из квартиры, скажем, на десять минут? Точно ничего плохого. И, кроме того, его вряд ли кто-то увидит или узнает: в нём нет ничего примечательного, да и нормальные люди уже давно спят.

Не то чтобы он был ненормальным, но вот его ситуацию точно такой не назовёшь.

Питер открывает дверь и идёт следом за пауком. Он спускается по лестнице и лишь спустя один пролёт понимает, что он босой, но решает не обращать на это внимания – он скоро вернётся и, ну, Питер всё ещё Питер. Он выживет без обуви.

Влажный воздух накрывает его с головой, когда впервые за неделю он выходит из дома. Он осматривается по сторонам, видит уличные фонари, ночное небо над головой, яркую зелёную листву в густых кронах деревьев, и снова встаёт перед выбором: вернуться назад (разумно) или немного пройтись (приятно).

Вокруг никого. Улицы абсолютно пустынны. Он решает прогуляться.

Спустя пару шагов ему кажется, что он может рассмотреть ползущего впереди него паука. Это возможно, но скорее всего ему он просто кажется. А раз уж это что-то настолько безобидное, как маленький паучок, ему не о чем беспокоиться.

Однако когда он доходит до конца квартала, то видит больше одного паука. Они собираются в небольшую стаю в паре шагов от него, и к ним присоединяются всё новые и новые сородичи.

Питер останавливается, готовый разбираться с чем-то столь явно выходящим за рамки нормального. Он выспался, так что это не галлюцинация. Поэтому или перед ним сейчас собрались сотни пауков без какой-либо причины, или же он всё-таки отключился, и сейчас ему это снится.

Он не просыпается, но и по сценарию играть не собирается до тех пор, пока может что-то решать. Так что он разворачивается, собираясь вернуться к зданию, где живёт Роуди. Сон или нет, он идёт спать, и на этот раз по-настоящему.

Вот только когда он оборачивается, то нигде не видит здания Роуди, лишь уходящую вдаль дорогу, вдоль которой до самого горизонта повторяются одни и те же два дома.

Тогда это точно сон, думает Питер. Но, на всякий случай, разворачивается в обратную сторону; хуже не будет.

Пауки меняют своё направление и следуют за ним. Они вьются у его ног, подталкивая идти вперёд. Это начинает действовать на нервы, потому что ему надоела вся эта чушь, которую на него сейчас вываливает его мозг, и ему просто хочется сесть, надувшись, словно обиженный ребёнок, и ждать, пока он не проснётся. Но он чувствует копошение пауков вокруг себя, а это достаточно мерзкое ощущение. Питер даже знать не хочет, что выкинет его разум, если он сядет и позволит им покрыть себя целиком. Он даже почти может почувствовать, как они поднимутся по шее и залезут ему в глотку и дальше, дальше – и хотя это всё не реально, он бы всё равно не хотел испытать подобное.

Так что Питер продолжает шагать по бесконечно тянущейся дороге. Скоро он должен проснуться, и он рад, что осознаёт, что весь бред вокруг – не более, чем плод его воображения.

Чем дольше он идёт, тем грязнее становится дорога. Он чувствует, как на его босых ступнях остаётся сажа. Разбитая бутылка застаёт его врасплох; он едва не наступает прямо на один из острых краёв, но всё равно ставит ногу на несколько меньших по размеру осколков. Он шипит, чувствуя, как один или два впиваются в стопу. Питер продолжает стоять на этой ноге, здоровая же остаётся висеть в воздухе, пока он ищет, куда бы ступить, хотя вариантов не так много.

Здания пропали, он вдруг осознаёт. Нет ни травы, ни деревьев. Лишь усыпанная мусором дорога и он, стоящий посреди неё в пижамных штанах и растянутой майке.

– Лучше бы мне проснуться прямо сейчас, – бормочет он себе под нос, находя, наконец, куда поставить ногу, и приподнимая пораненную, чтобы достать осколки.

Питер оборачивается и видит, что на пути, откуда он только что пришёл, никаких осколков нет, но там, кажется, собрались все пауки. Он поворачивается, собираясь идти в этом направлении, и хмурится, когда замечает стелящийся по земле туман. Всё его внимание сосредотачивается на дороге, чтобы ещё на что-нибудь не наступить. Даже если это сон, он всё равно чувствует боль.

Мысль приходит ему в голову, пока он возвращается в относительную безопасность: Вспомню ли я хоть что-нибудь, когда проснусь?

И ещё одна: Когда я проспал тридцать шесть часов, снилось ли мне что-нибудь, а я просто забыл об этом?

И ещё одна: Буду ли я думать, что могу спокойно спать, потому что, проснувшись, не вспомню, каково мне было во сне?

Что-то однозначно не так, но в его чутьё молчит, и, значит, это не может быть реальностью. Мысль даёт ему прилив уверенности, так что он продолжает двигаться вперёд, ведомый чем-то внутри, подсказывающим, что нужно идти дальше, хотя, по сути, ему этого не нужно.

Питер подходит к паукам. Он бесстрастно смотрит на чёрную шевелящуюся массу бесконечных лапок. Мерзко, да, но…

Взгляд цепляется за что-то белое. Он наклоняется, чтобы рассмотреть поближе, и пауки расходятся в стороны.

Череп. О, ну ладно. Он уже проходил через это. Он фыркает, выпрямляясь. Если это худшее, что может выкинуть его разум…

Но вот одежда на скелете кажется Питеру странной. Знакомой, осознаёт он мгновением позже. Особенно две дыры на месте сердца и кровавые пятна вокруг. Он наклоняется, приподнимает ворот куртки, и всё оказывается ещё хуже, когда он видит очень, очень определённую рубашку, которую, он точно знает, что где-то видел.

Череп начинает обрастать плотью, медленно и неровно, и Питер вскрикивает, узнавая своего дядю. Только теперь он стоит над ним не с ужасом, беспокойством и ненавистью к себе, бессвязно бормоча слова утешения, пока дядя буквально умирает у него на руках, но с нездоровым любопытством вроде, ох, ну надо же, разве не захватывающее зрелище.

Он отползает назад, прочь от разлагающегося тела. Оборачивается и видит, что туман застлал всё вокруг, полностью скрывая за собой окружающее пространство. Теперь, когда онлайн находятся только пять из его чувств, он не решается погрузиться в него.

– Это не реально, – шепчет Питер, выравнивая дыхание. Он во сне, не то чтобы ему нужно было дышать, правда? Но всё равно он успокаивает себя, зажмуривается и трясёт головой, отгоняя наваждение. Когда он открывает глаза, тело всё ещё перед ним. – Это не реально.

– Может и нет, – отвечает ему голос Бэка, – но твои чувства реальны, ведь так?

Питер вскакивает на ноги, оглядываясь по сторонам в поисках источника. Он сам и его мёртвый дядя теперь окружены зелёным туманом и клубами дыма, любые другие пути полностью скрыты от него. Питер напряжённо бросает взгляд на мертвеца, и, игнорируя голос, который, кажется, исходит от самого Господа – вездесущий, звучащий отовсюду – вновь напоминает себе:

– Это не реально.

Но теперь он чувствует, как колотится его сердце, и, он готов поклясться, слышит такой же стук из разлагающейся груди дяди Бэна.

– О, всё в порядке, – небрежно отмахивается Бэк. – Он уже мёртв. Тут ничего не изменить, я прав? Не то что с живыми. Их будущее может толковаться по-разному.

У Питера перехватывает дыхание, когда он снова поворачивается в сторону мертвеца и видит, что он изменился. Одежда другая, воздушная и летняя, никакой крови, но она вся измазана в грязи. Одна из его масок удобно натянута на голову, на шее висит петля, сделанная из его паутины, голова неестественно повёрнута. Из-под маски торчат концы длинных тёмных волос.

– Что это за хрень? – спрашивает он, поворачиваясь туда, откуда, как ему кажется, доносится голос Бэка. – У тебя никогда не было проблем с моей тётей. Зачем впутывать её в это?

Не разговаривай с ним, как будто он действительно здесь, мысленно пинает себя Питер. Его нет. Ты знаешь, что его здесь нет. Только ты, и ты психуешь, что подверг опасности семью и друзей, и ты поделишься этим с психологом. Прекрати разговаривать и проснись наконец.

Ответа не следует, и он не знает, успокаивает его это или же наоборот. Туман и дым начинают рассеиваться. Позади него нет тела. Нет пауков. Нет разбитого стекла или грязной дороги. Он там, откуда начал идти, у порога дома Роуди на пустынной, тихой, безопасной улице, зелёной, влажной и освещённой уличными фонарями.

– Лаааадно, – тянет Питер, оглядываясь по сторонам.

У него нет ключа или какого-либо другого хитрого способа попасть обратно, но зато он знает, что двери на балконе не были закрыты, так что он карабкается по стене на этаж Роуди и оказывается в квартире. Он стряхивает грязь с ног, прежде чем войти внутрь, затем тихо проходит в ванную, где он хотя бы может их как следует помыть.

При ближайшем рассмотрении на ступне обнаруживаются два небольших пореза, там, где он ранее наступил на разбитую бутылку. Он нажимает на них. Немного пощипывает, и на коже выступает пара капель крови. Питер хмурится, нагибаясь ближе к ступне; он что, и вправду наступил на стекло, пока бродил по улице, или это всё ещё сон?