Текст книги "Тайна души Ворожеи (СИ)"
Автор книги: case
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
Не страшно умирать, -
Страшней не жить.
Все можно потерять,
Но разум сохранить!
Коло Лютич «Черты и резы»
Уж спряталось солнце за угором крутым да высоким, на котором рос одиноко дуб могучий, устремляя ввысь сильные ветви свои. Проскакал Вечерник по небу на коне, сказывая, что покинуло светило свою колесницу и улеглось почивать. Над селениями малыми, раскинувшимися по берегу Словенского моря, лишь изредка слышались блеяние внезапно проснувшихся коз, раскаты мычания коров, ржание лошадей да стрекот насекомых.
В повалушке избы на краю селения слышался дружный мужской храп. Отец и трое сыновей, уморившиеся после работы в поле, спали беспробудным сном; посему не мешали им тихие женские напевы, раздававшиеся из горницы наверху.
С благоговейным трепетом девица молодая глядела, как надевала мать на младшую сестру её только что сшитую понёву. Лицо у той горело ярким румянцем, а ноги так и хотели нестись в пляс по кругу, дабы покрасоваться.
Взглянула Красимира на притихшую сестру свою с едва сдерживаемым ликованием. Осенью этой, да подсобит Лада, возродиться она в роду чужом. Ответила сестре своей Яра улыбкой теплою, ощущая всей душой радость светлую. Недаром Красу назвали так – здоровая, с длинной толстой косой, глаза лукавые да нрав веселый. Приглянется сыноха такая каждому роду.
Послышался тяжкий вздох матери. Поглядела Яра на опечаленную старую женщину. Устало та взирала на дочь среднюю. Знали обе они, что вторая это понёва да последняя, которую сподобилось сшить ей.
Была уготована средней дочери рода судьба Ворожеи, как предсказал волхв. Дар богов великий должен был служить цели праведной, где не было места занятиям мирским. Даже после того как в лето тринадцатое упала у нее первая кровь, рубашонка детская так и не сменилась на взрослое платье клетчатое. Распустила только Яра волосы свои, которые не заплетались боле в косу длинную, как у девиц на выданье.
Великой честью было служение богам, которые не всякого редким даром наделяли. Преклонялись пред Ворожеями. Рода, где появлялись на свет отмеченные богами дети, почитались. И всяк отец иного рода желал сговорить свое чадо с братьями да сестрами Ворожеи.
Последним было наступающее лето шестнадцатое в доме родном для Яры. Призывала ее служить себе Великая Макошь1.
Вздохнула девица и подошла к матери своей. Слезились глаза старой женщины от напряженной и кропотливой работы впотемни. Накрыла дочь их ладонями своими, чувствуя, как к пальцам тонким подбирается тепло, которое прогонит из глаз материнских усталь и даст ей сил.
Открылись уж у Яры способности к нахождению трав целебных и приготовлению отваров хворобу изгоняющих. Одним своим тихим бессловесным напевом могла она успокоить, а руки её прикосновениями своими могли унять даже самую острую боль. Редко встречалось, чтобы у малолетки была сила такая. Сказывал волхв, что когда покинет она дом отчий, дар её умножится и станет она Великой Ворожеей.
Когда мать сызнова открыла очи свои, сияли они красной молодостью.
– Спасибо, – выдохнула женщина, – будто лебедушка крыльями своими погладила да обогрела.
Улыбнулась Яра и отошла. Словоохотливость в народе не по нужде не дозволялась. Уготовано ей было молвить речи свои лишь с Богиней.
Руки её не знали тяжелой работы, но роду своему помогала она. Приходившие с нуждой селяне, в благодарность несли в дом Ворожеи всякую снедь да домовую утварь на радость родителям да Красе в приданое.
Примирилась она с судьбой своею. Только иногда где-то внутри покалывало тоскливое чувство, когда во время хороводов девицы вольные смеялись да плясали, приваживая парней молодых. Когда видела она, как открыто и ликующе глядят глаза влюбленного на зазнобу свою.
***
Над поляною вокруг костра разносились смех звонкий да песни веселые. Все селяне, собравшись вместе, прославляли Живу2, приносящую на Землю весну красную.
Глядели стар и млад, как плясали женщины с метлами, прогоняя всех духов нечистых. И лишь стояла в сторонке будущая Ворожея, жадно глядя на веселье других. Ноги молодые не желали слушаться, и пальцы, укрытые первой мягкой травушкой, чуть приплясывали в такт песни развеселой. Разрешалось ей только через костер прыгнуть да в весенней воде Словенского моря искупаться, дабы очистится от сил Нави3. Уж не терпелось девице нырнуть в воду холодную и, не боясь порицания, выкрикнуть что-нибудь али рассмеяться.
Вдруг будто паутиной обволокло её с головы до пят. Сказывало что-то внутри, откуда шла к ней сила дивная, окутывающая в саван свой. Повернулась Яра на зов её. Да только в стороне той не было ничего, что могло бы дать ей извет: ни возникнувшего видения Великой Богини, ни небесного света, ни поющих деревьев. Лишь толпа парней хваленых.
Враз отделился один из них и встал чуть поодаль, прислонившись к молодой березке. Узнала Яра его. Был это единочадый кузнеца из соседнего селения. Зимой давешней приводили его к ней с обожжённой ногой. Потратила она тогда много трав да сил своих, дабы выходить его. Мать парня доселе посылала им снетки, а сам кузнец поклялся пред богами, что до конца дней своих будет славить род Ворожеи.
И ныне смотрел сын кузнеца на неё своими глазами темными. Еще в первый раз подивилась Яра облику его. Не похож он был на золотоволосых парней селянских. Волосы его были черны как перо ворона, и глаза такие же. Не карие, как у Берислава, мужа сестры старшей, а темные, как ночь при Черной луне.
Не спадал окутавший девицу саван, а наоборот, только закрутился вокруг неё еще крепче, нежданно лишая умения дышать. Чуть улыбнулся сын кузнеца, и потеплело в груди у Яры, а сердце застучало неистово. Стали пальцы влажными да занемели. С трудом девица зардевшаяся опустила взгляд свой, дабы поглядеть на них. Не приметив ничего чудного, пошевелила она ими, да прошло все так же внезапно, как и началось.
Не смея боле глядеть в сторону парней разгулявшихся, поворотилась она да устремилась к ватаге ребятишек, где резво скакали дочурки её брата старшего.
Опосля очищения костра от нечисти и стар и млад выстроились в очередь для свершения обряда очищения. Ладный парень, первым прыгающий, громко крикнул:
– Прыгну высоко, смерть будет далеко!
Подбежал он к костру и перепрыгнул, а потом понесся к берегу, дабы окунуться в хладные воды моря.
Тут же раздались крики других. Каждый говорил присказку и прыгал. Когда пришла очередь Яры, произнесла она слова в мыслях. Опалил жар ноги её на миг, и сызнова оказались они на земле сырой. Ликуя, тут же кинулась она к воде студеной.
Сперло дыхание от ледяного холода, который острыми иглами в кожу вонзился. Вскрикнула Яра будто ужаленная, да веселье селян всеобщее поглотило её, и рассмеялась она звонко да беззаботно. Плескалась она в воде, не заботясь о закостенении ног да рук. Было ей радостно да легко, словно сама Мара4 отняла от неё скользкие руки свои.
Завлеклась девица да поздно приметила, что веселится в воде рядом с сыном кузнеца. Да опять-таки глядел он на неё. Накрыл её знакомый поволок, оборвалось дыхание, ноги предательски подкосились, и ушла девица под воду, которая тут же играючи пробралась в рот да нос.
Не отдали ее могучие руки в царство Водяного, вытащив обратно на свет белый. Закашлялась Яра, избавляясь от воды жгуче студеной. С трудом глаза рассмотрели все того же сына кузнеца.
– Гойна ты, Ворожея? – спросил он, пристально глядя на неё.
Кивнула девица, намереваясь выйти на берег, да ноги её не послушались. Снова бы оказалась она в воде, да только удержал её парень.
– Дай, я подсоблю, – сказал он, поднимая на руки её. Испуганно сжалась Яра то ли от холода воздуха ночного, то ли от жара крепкого, исходил который от груди да рук парня. Поднес он её дрожащую к костру и усадил подле огня жаркого, где грелись уж искупавшиеся селяне.
– Никому не пристало трогать Ворожею, – раздался суровый голос волхва. Вздрогнула Яра, точно по спине её хворостина прошлась.
– Тонула она, – спокойно оправдался парень. – Подсобил я выбраться ей.
– Стало быть, воля богов была на то, – изрек волхв непримиримо.
– Коли тонул бы любой другой селянин, подсобил бы я. Чем она хуже? – не унимался сын кузнеца.
Поежилась Яра. Ласковый жар огня начал отогревать закоченевшее тело её.
– Она Ворожея! – воскликнул старик. – Избранная богами!
– В таком разе, тем паче надобно оберегать её, – ответил парень супротив ему.
– Не смей перечить мне! Бойся кары богов, мальчишка!
– Кабы не Ворожея, уж призвали бы меня боги, – изрек молодой селянин, – отплатил я за жизнь только, не загадывая, что прогневлю их да тебя.
– Никому не пристало трогать Ворожею, – повторил старый волхв непреклонно.
– Услышал я тебя, – отошел парень от Яры, так и не покаявшись, и встал с другой стороны костра.
Ощущая внутренний страх, подняла она все-таки очи свои на него, да не глядел тот боле в сторону её.
***
Уступил свое место на земле Цветень5 братцу Травню6. Пришло время к собиранию новых травок.
С денницы7 и до полудня проводила Яра время в лесу. Спозаранку на сухоросье собирала листья, почки да коренья, а опосля гуляла, примечая места, куда надобно завтра пойти.
Шумели березки, и девица, выкапывая корни слизь-травы, подпевала им одной ей слышную песню.
Почуяла она, что переменилось что-то, раньше, чем утихли деревья. Раньше, чем хрустнула ветка под шагом чьим-то. Оставив работу свою, обернулась девица, ожидая увидеть медведя али волка. Не страшно ей было – умела она утихомирить любого, даже самого лютого зверя.
Да только к появлению сына кузнеца была она не готова. Обмерла Яра, глядя, как выступает он из-за ствола белого, пригибаясь под ветками пушистыми. Когда взглянул он на неё глазами своими черными, которые снились ей давеча ночью, вздрогнула она да быстро отворотилась. Продолжая работу свою, безмолвно упрашивала она духов лесных, чтобы прогнали они его.
Но стоял парень все там же и глядел на неё. Вновь девицу одолел страх, понуждая руки белые задрожать. Боялась она его. Не мог он сделать ей дурного, как и любой другой человек. Да только исходила от парня иная угроза, которую не разумела она.
Не выдерживая боле, поворотилась она, вопрошающе глядя на него. Улыбнулся сын кузнеца, отчего живот её сжался, и подошел к ней, приседая рядом.
– Можешь ты подсобить, Ворожея? – закатал он рукав рубахи своей, показывая ожог большой.
Ничего не ответив, поднялась девица да прошла к солнечной еланке8, выискивая взглядом траву целебную. Увидав широкие листочки, сорвала она их да положила в рот, дабы разжевать. Воротившись к парню, выплюнула Яра их на ладонь свою и присела рядом. Взяв крепкую, покрытую шрамами руку его, выложила она разжеванные листья на место ожога.
– Разом полегчало, – изрек парень грудным голосом. Улыбнулась девица, но не поглядела на него, ощущая взгляд прямой на лице своем.
– Ты никогда не говоришь? – спросил он.
Покачала она головой.
– Красивый у тебя голос, – поглядела она на него изумленно. – Слышал я ныне, как пела ты, и помню напевы твои надо мною.
Чудно это было. Мнила она, что все долгое излечение был он без памяти, лишь иногда открывая глаза свои, светившиеся блеском хворобным.
– Согласна ты, что не надобно мне было тебя из воды вытаскивать? – спросил он опять.
Не ведала она, как ответить. Согласна ли была она утонуть или же желала жить. Знать, жить все-таки, да перечить воле богов никто не смел.
– Разве дали бы тебе силу Ворожеи, кабы была предначертана тебе смерть ранняя? Авось, мне суждено было богами спасти тебя? Отколь знать нам, чего хотят от нас боги? Великая Макошь являлась тебе, Избранная?
Глянула на него Яра косо да покачала головой.
– Почто Денница создал нас, вырвал сердце свое, даруя нам солнце? Дабы глядели мы, как кто-то уходит в царство Нави, но из-за запретов окаянных страшились спасти его?
Не ведала она ответов на чудные вопросы его, да и не требовал ничего он от неё. Так было заведено испокон веков. Так жил их народ. И не им было что-то менять.
Вздохнул парень.
– Пора мне, – встал он, но не поглядела она на него. – Завтра приду.
Не выдержав, подняла Яра глаза свои на него. Снова изумил он её. Почто прийти опять хотел? Али надобно ему было что-то?
– Красивые волосы у тебя, Ворожея, – окинул он взглядом локоны её золотые, поворотился да быстро скрылся среди тонких берез.
Сжалась душа Яры в комок от предчувствия недоброго, да неизведанное ей доселе волнение трепетное вышло наперед, заглушая тревожные думы.
***
Всю ночь она глаз не сомкнула, споря сама с собой. Страшилась Яра идти в лес, да знала, что всё равно отправиться туда. Нельзя было пропускать ни одного сухого дня для сбора трав. Да только боялась девица, что, по правде, сама желала пойти туда. Неправильно было это. Запретно. Но так манило. Темные глаза парня запали в душу ей, и не могла она избавиться от наваждения, представляя его в мыслях своих. Промучившись так, решила она, что пойдет в другое место. Авось, не отыщет он её.
Легко Яра ступала ногами босыми по мху и траве, держа в руках туесок берестяной. Надобно было ей сегодня собрать молодые березовые листья. Вошла она в рощицу да поздоровалась мысленно с кудрявыми красавицами леса.
Нравилось ей в мыслях своих вести речи с лесом, попутно делом занимаясь. Пожалуй, даже любила она травы собирать да отвары готовить, ведая, что избавит это кого-нибудь от хворобы али прогонит завладевшую телом нечисть. Всегда ей вещали, кем станет она, и смиренно она жила и принимала свою участь Ворожеи – Избранницы богов. Приносила она людям упование об избавлении от страданий. Ужели было это плохо? Нет. Только не могла она жить, как они. Станется, и это было ладно.
Сызнова почуяла Яра его появление раньше, чем подошел он. Продолжала она складывать листья в туясок, да только дрожь рук унять ей было не под силу. Встал сын кузнеца прямо за спиной её. Слишком близко, как ей почудилось. Развернулась она, упершись взглядом в порную грудь.
– Здравствуй, Ворожея, – сказал он, глядя на неё.
Попятилась девица испуганно, пока не ощутила спиной теплый шершавый ствол.
– Не обижу я тебя, – спокойно изрек он и чуть отошел, опускаясь на мягкий мох.
Не двинулась она с места и отвела взгляд.
– Мнила ты когда-нибудь отречься от участи Ворожеи? – спросил он враз.
С порицанием и изумлением глянула на него Яра. Пагубные речи говорил он. Никто и никогда не испрашивал желания её, а она даже думать не смела о таком злочинстве. Как она могла отказаться от великого дара и предать свой род?
– Нет, – слетело с уст её, раньше, чем разумела она, что ответила вслух.
Пальцы её непроизвольно накрыли губы.
– Гляди, никто не наказал тебя за нарушение посула о молчании, – усмехнулся парень.
Покачала Яра головой, взирая на него с укором.
– Не сердись, – промолвил парень, улыбаясь, – просто хочу я поведать тебе, что все не так хайно, как чудится. Род мой не из ваших мест. И там, где родился отец мой, Ворожеям разрешалось жить в миру.
Впервые Яра заслушала его, что не осталось незамеченным. По-доброму улыбнулся ей парень.
– Не ведаю я, почто здесь такие правила. Никто уж из селян не помнит тех времен, когда жила здесь последняя Ворожея. Тебе старый волхв сказывал о ней?
Опять покачала девица головой. Только в самом начале передавал ей волхв знания и заветы, но никогда не говорил о других Ворожеях.
– Отец мой взял себе жену из немцев9, поступив супротив родительской воле. Отреклись они от него, как и он от них.
В ужасе девица глядела на сына кузнеца. Для неё это было сродни окаянству. Как посмел сын отречься от роду своего?! Род для мужчины, что корни для древа. Всегда сыны были его хранителями и почитали пуще собственной жизни. У женщин все было иначе. На свадьбе девица умирала для старого рода и оживала в мужнем. Но даже она выходила замуж за того, кого выбирал ей отец или же глава рода.
– Не поразила отца молния, – продолжил парень. – Токмо пришлось ему уехать из родных земель. Тяжко было, но для кузнеца везде найдется работа.
Яра, негодуя, хмыкнула.
– Никому я не откроюсь, что нарушила ты молчание, – игриво вымолвил сын кузнеца, – можешь сказать мне супротив.
О, Великая Богиня! Злостно дразнил он её. Да не собиралась она потакать ему в этом.
– Имя мое Богдан, – парень чуть склонил голову, – а как твое имя, Ворожея?
Это было уже чересчур! В безмолвном гневе она взглянула на него и ступила к наполненному туеску.
– Постой, – удержал он её, хватая за руку.
Отшатнулась девица испуганно и упала, а с губ её слетел крик негромкий. Возвышался над ней сын кузнеца мощью своей. Теплые шершавые ладони его удерживали её запястья. Замерла Яра от томительной дрожи, змейкой пробежавшей по её стану. Неистово забилось сердце в груди от страха и в предвкушении чего-то неизведанного.
– Не буду я тебя обижать, – другим стал голос парня, глаза его вязкой чернотой своей приковывали к себе, не давая мочи отвести взгляд.
– Полюбилась ты мне еще зимой, когда недуг изгоняла, но ведал я, что для Ворожеи нет никакой другой судьбы, – говорил он медленно и спокойно. – В ночь на Ладодение10, явилась мне во сне лебедушка белая.
Неверяще покачала Яра головой. Почто это Ладе11 являться сыну кузнеца? Коли Перун бы явился али Стрибог да Велес. А то Лада!
– Клянусь своим родом, – парень наклонился к ней чуть ближе. – Поведала она, коли сама ты согласишься отринуться от судьбы Ворожеи, заступиться она за нас.
Поглядела девица на сына кузнеца, не разумея слов его. Почто отрекаться ей от судьбы своей и дара богов?
– Хочу я взять тебя в жены, – последние слова повисли в тишине, потому как даже деревья внезапно утихомирились, а птицы оборвали свой щебет.
Рассмеялась Яра в голос и стала дико вырываться из рук парня. Не стал он её удерживать. Поднялась девица и посмотрела на него, негодуя. Как смел он предлагать ей бесстыдство такое? Судьба её была определена изначально, и всегда она благодарила Великую Макошь за избрание ее.
Он, верно, был под какими-то темными чарами. Авось, сам Черный Бог12 овладел им? Только не видела в его глазах Яра злого умысла и прелести13.
– Есть у меня подарок для тебя, – выдохнул он и достал из-за пазухи маленький сверток. Давно уже надобно было Яре уйти, но какая-то внутренняя сила удерживала её. Будто сама душа была в сговоре с парнем. Сын кузнеца тем временем протянул ей маленький железный оберег. взглянула на него девица, узнавая Древо Мира14 и охраняющих его птиц. Сама не зная отчего, приняла она дар, тут же чувствуя в пальцах знакомое теплое покалывание. Чудно. Ничего недоброго она не увидела.
Сын кузнеца тоже поднялся, и поглядела она на него.
– Пора мне, Пролетье15 завтра, – лукаво улыбнулся он, – и ты скажешь мне имя свое, Ворожея.
Протянул парень руку к ней, замерла Яра, глядя на него неверяще. В голове её мысли разлетелись стаей птиц перепуганных, а он только достал из её волос сухой летошний березовый лист.
– Мой подарок, – положил он его в тот же платок, откуда достал оберег. – Прощай, милая моя.
Поворотился сын кузнеца да и ушел в ту сторону, откуда пришел, оставляя девицу в пугающе сладком смятении. Молчавшие доселе деревья вновь зашумели своими кронами, шепча чудно похожее на: «соглашайся».
Коснулась Яра руками своими пылающих щек. Да что же это с ней такое? Неужто всерьез думала она о речах этого безумца.
Опять взглянула она на красивый оберег и улыбнулась. Знамо, не могла она взять его. Завернув его в большой лист лопуха, спрятала девица сверток средь выступающих корней березы, мысленно попросив охранять её подарок. Деревце, соглашаясь, коснулось её ветвями своими.
Подхватив свой туес, пошла Яра туда, где скрылся парень, и вскорости вышла на тропинку, где ходили селяне. Знала она, куда должен был пойти сын кузнеца. Доселе не поверив в случившееся, глянула девица в ту сторону. Вестимо, давно уж он должен был скрыться из виду. Вздохнула Ворожея и направилась в другую сторону. Туда, где стояло селение её.
А под березами, где состоялся чудной разговор, сызнова все стихло. Большая черная змея шипя скользнула средь травы и мха и скрылась в тени леса.
***
В день Пролетья зажег старый волхв священный огонь, приветствуя Живу. Заполнено было капище Великой Макоши селянами, празднующими уход зимы. Кругом слышались прибаутки да смех, песни с хороводами. Ладный пастух затейливо играл на дудке, собрав вокруг себя толпу девиц красных. Тут же рядом встал другой молодой селянин и достал из-за пазухи свирель.
Состязание их завлекло много народу.
Опять стояла Яра в сторонке и видела, как сестра младшая в своей новой понёве любуется с парнем молодым из соседнего селения. Была Краса в отца – такая же статная. В косу светлую вплетены были первоцветы. Играючи парень украл один цветок, и заложил себе за ухо, вызывая неуемный смех сестры.
Отворотилась Яра. Настрого волхв запретил ей хороводы водить, дабы не прогневать Макошь. Хотелось ей сейчас воротиться домой да заняться травами своими, но нахождение Ворожеи при зажжении священного огня было непреложным.
Был здесь и сын кузнеца. Поглядывала Яра на него лишь украдкой и всегда встречала взгляд темных глаз, которые, как ей чудилось, прямо в душу её заглядывали. Всегда парень находился где-то поблизости, и не могла она унять запретного радостного волнения.
Никто не глядел на неё так причастно и игриво. Все знали её как Ворожею, Избранницу Великой Макоши. Никто не смел покуситься на то, что ему не принадлежало. И только сыну кузнеца все было нипочем.
Сама не зная причины, улыбнулась Яра. Да только тут же радость ушла из сердца, когда глянула она на старого волхва. Порицающим был взгляд его. Покачал он седой головой.
Мигом девица избавилась от накрывшего её наваждения. Немедля требовалось уйти ей с празднования, дабы избавиться от мыслей прелестных. Склонила она голову и, поворотившись, зашла в лес, все еще ощущая тяжелый взгляд волхва.
Как только пушистая листва скрыла её, припустила Яра бегом, желая поскорее оказаться дома на теплых полатях и забыться сном до утра, когда мудрая денница избавит её от дум запретных. Негоже было Ворожее вести себя так. Не для этих дел Макошь избрала её.
Разумела она, что за нею гонится кто-то, когда сильные пальцы сомкнулись на руке её.
– Почто ты убегаешь, Ворожея? – задрожала девица, чувствуя руки горячие на плечах своих.
Не желал отступать сын кузнеца. Но и она тоже не могла. Попыталась Яра вырваться, но сила парня была могучей, и она, не привыкшая к труду тяжкому, быстро выдохлась, сдаваясь.
– Хочешь ты, чтобы отпустил я тебя? – спросил он шепотом. Дыхание его запуталось в волосах её.
Закивала она, желая оказаться далече, дабы унять жгучее томление, растекшееся по всему телу её.
– Отпущу, коли скажешь ты имя свое.
Хмуро девица взглянула на него и покачала головой.
– Могу я простоять тут всю ночь, – не отступал парень, а пальцы его поглаживали плечи, еще пуще разжигая в Яре огонь неведомый.
Жалобно поглядела она на него, умоляя. Но взгляд его был подобен затвердевшей крови черного змея, которую род его усмирял огнем.
Оробело сердце девушки. Нравилось ей запретное объятие, твердость сына кузнеца и смелость его перед ней. Но не смела она примириться с этим. Не могла она потакать желаниям своим, которые были недозволены Ворожее.
Обещал он отпустить ее, коли скажет она имя свое. Пусть будет так. Давно уже потеряла она его. Никто не звал её по имени. Даже отец с матерью.
– Яра, – едва слышный шепот слетел с губ её и утонул в мягком ночном шелесте листвы.
– Яра, – медленно повторил парень, глядя в глаза её, которые даже впотьмах не утратили яркости своей.
Руки его отпустили её, оставляя на коже теплые следы. Думала девица вновь побежать, да только взял нежданно сын кузнеца ладонь её и поднес к губам своим. Приковало её к месту, когда почувствовала Яра колючесть щеки и мягкость губ. Вдохнул он только запах её пальцев и отпустил. Прижала девица ладонь к груди, будто плеснули на нее кипятка. Только не болел ожог вовсе. Покрыл её ладонь свороб сладкий.
Напоследок глянув осуждающе на парня смелого, ринулась Яра бежать, будто гналось за ней само Лихо, которое пробудила она своими недозволенными деяниями.
Ночью, едва сомкнув глаза, видела Яра себя в объятиях сына кузнеца, который целовал руки её. Просыпаясь, прижимала она их к груди и сжимала пальцы что есть мочи, стараясь унять озноб и прогнать льстивую прохладу16.
***
Два дня до Вешнего Макошья17 пролетели будто птички-невелички. Каждое утро уходила Яра в лес, собирать поспевшие травы да коренья, и каждое утро среди зеленого савана находил её сын кузнеца. Говорил сладкие речи, понуждая сердце девичье трепыхаться птенцом желторотым. Румянец застилал щеки её, будто свекольный сок, который умело пользовали девицы для приваживания парней.
Молчала она, когда затевал он беседу, выспрашивая что-то, и продолжала наполнять свой туес. Не хватал её боле парень за белые руки, но держался недалече, не давая Яре покоя. Ненароком поглядывала она на него, забывая о своем деле. Приметив это, пытался он подсесть ближе, но девица тут же спохватывалась и с шальным усердием принималась за работу.
– Завтра Вешнее Макошье, – напоследок изрек сын кузнеца, уходя в лес с солнечной елани под березками, – Коли боишься ты порицания людского, выведай у Великой Богини о судьбе своей. Ужели не даст она ответ Избранной ею?
Поглядела Яра на него опасливо. Ужель могло быть так, что сама Макошь позволит ей то, от чего всегда отваживал старый волхв.
Только зерна сомнения и надежды, которые заронил в душу её сын кузнеца, стремились к солнечному теплу сквозь твердь страха и смирения. Враз нещадно ей захотелось изведать тот сладкий пыл, от которого горят глаза у девиц молодых, знающих чего-то, о чем старой матери не суждено было поведать ей. Перед глазами её живо встало видение с избой добротной, куда могла она ступить женой сына рода, и резвящихся рядом темноволосых ребятишек. Вспомнился ей жар губ сына кузнеца на своей коже, и зарделась Яра, всеми силами пытаясь скрыть улыбку. Негоже Ворожее потакать своим темным желаниям, да и смела ли она выспрашивать о такой малости Великую Макошь?
***
Только занялась над крутым угором зорька ясная, покрывая листья дуба черемным светом, а старый волхв уж привел Ворожею на бороненное поле. Вместе они совершили обряд изгнания нечистой силы, ветров ненастных и бурь снежных, выливая в борозды пиво сваренное. Опосля ушел старик к месту своему, и осталась Яра в поле одна одинешенька. Опустилась она на колени и погрузила пальцы в сырую мягкую землю.
– Мать Сыра Земля, скажи да всю правду расскажи, на Ворожею покажи, – вымолвила девушка заветные слова.
Раскапывала она землю, выискивая знаки, но ни на что не упал взор её. Тогда легла она меж борозд и взглянула в чистое небо.
«Макошь-матушка наша, – мысленно ввысь послала она зов свой, – подскажи, как быть мне бессовестной. Нарушаю я в мыслях своих все запреты твои. Коли нет в этом дурного, пошли знак служительнице твоей, а коли есть, дай мне сил противиться этому. Убереги меня от дурных деяний».
Долго девушка смотрела в вышину, но никто не откликнулся на зов её жалобный. Поднялась она, стряхнула с рубахи паучков примостившихся и хотела идти уже, как увидела корову, шедшую по полю. Подивилась она, как пастухи не доглядели. Надобно было коровушку вернуть. Пошла она к ней, ведая, как можно успокоить. Да только корова поглядела на нее своими большими глазами, вытянула к ней морду, да и лизнула то место на руке, куда её сын кузнеца целовал. Обомлела девица, посмотрев на руку свою, а как подняла глаза, коровушки и след простыл, будто не было её вовсе. Только на месте том свернутый лист лопуха оказался, в который Яра подарок свой заворачивала. Подняла она сверток и достала железный оберег на льняной нитке. Взирая на выкованное древо, страшилась она правду признать.
Неужто сама Великая Богиня приходила к ней?
Ужели этим знаменьем позволила она ей своевольничать, нарушая запреты старого волхва?
Как же быть теперь, ведая, что Великой Богиней жить ей дозволено в роду, который примет её дочерью?
Вечером во время игрищ, не смела Яра поднять глаза свои на сына кузнеца. Как же могла она враз перемениться, коли не ведали селяне, что приключилось с ней? Коли все они были уверены, что долг Ворожеи – служение Великой Макоши, а остальное не её стезя.
Авось, надобно было рассказать все матери, выспросить совета её. Али пойти к старому волхву и поведать о видении своем. Поглядела она на хмурого старца, и тут же страх мышью полевой заскребся в душе её. Не ей ли знать, как горяч он бывал, коли нарушались заветы, требуемые им к соблюдению. Никто никогда не смел перечить ему. А тут девица, пусть и Ворожея, выступит супротив…
В смятении Яра опустилась на траву подле радостных стариков. Здесь было её исконное место на всех гуляниях, а не вместе с молодежью веселившейся. Силилась она не глядеть на толпу разгулявшихся парней и девиц, но знакомый звучный смех вынудил её поднять глаза свои. Её же сестра Красимира, заигрывая с сыном кузнеца, зазывала его в хоровод. Отчего-то кулаки Яры сжались. То ли от звонкого смеха Красы, то ли от сцепленных рук четы, то ли от улыбки сына кузнеца, с которой глядел он на сестру младшую.
Не смогла она вынести злости, накатившей на неё как волна Словенского моря. Встала и поспешила покинуть хмельной пир, покуда еще были у неё силы сдерживать слезы горькие. Порицая себя за слабость девичью, пыталась Яра уверить себя, что ладно будет, коли отступится он от неё, но мочи не было.
Позже, притворяясь спящей на полатях, слышала она разговор матери и Красы. Сказывала сестра, что очень уж люб ей сын кузнеца, и ныне он тоже заигрывал с ней, выказывая, что привадила она его. Сильнее Яра сжала у сердца оберег, снедаемая чувством, похожим на решимость дикого зверя прогнать любого, посмевшего ступить на его землю. Да только тут же хаяла она себя за слабость свою, не ведая, как же надобно поступить: по наказам старого волхва али по велению сердца своего.
На другой день пролился на землю рясный дождь, и пришлось Яре остаться в избе. Подсобила она матери готовить требу18 к Навьему дню19, пока чистила Краса песком разную утварь. С девичьей радостью сестра сызнова сказывала о гулянии, о силе и красоте сына кузнеца.
– Приглянулся он мне еще давешней зимой, – поведала Краса, – когда Яра недуг его прогоняла. Как же ладно, что сестра моя Ворожея.
– Помолчи, Краська! – мать грозно взглянула на нее.
– А почто? Гляди, какое нашему роду уважение, – не унималась младшая.
– Не ты его заслужила, не тебе и хвалиться, – обрезала бахвальство старая женщина. – Сама-то, поди, не срядилась бы променять свою понёву с бусами на такую участь.
