Текст книги "Чудовища (СИ)"

Автор книги: Bunny Anna

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

========== ГЛАВА ПЕРВАЯ ==========

ГЛАВА ПЕРВАЯ.

Солнце падает в горизонт, растворяется в нем, осталась лишь тоненькая золотая полоска, но она все еще обжигающая. В ожидании, свойственном лишь хищникам, рука крепко сжимает штору. Глаза плотно закрыты, на лбу,между бровей,от сосредоточенности закрадывается складка. Резкий рывок, гардина слегка вздрагивает от скрежета по ней петель. Широко распахнутые глаза впиваются в легкий розовый след – звезда ушла, одна из опасностей иссякла.

Обычный набор бонусов при вступлении в клуб напрочь перечеркивается внушительным «убить сложно, но возможно». И причин осторожничать на улицах прибавилось даже не в два раза.

Слишком молодая для такого Становления, слишком безалаберная, но талантливая. Талантливая в самых страшных баффах. В самых взрывных из кровавых заклинаний.

В капелле всегда словно вечер перед Рождеством. Спокойно и безопасно, словно с семьей в доме. Она помнит свое детство с точностью бессмертной памяти, помнит всех, кого пришлось покинуть навсегда, будучи достаточно взрослой, нонеживойбольше. Труп, волшебный, но труп. Обретя взамен могущество, что хранилось среди её соклановцев до сего времени.

В капелле всегда тишина, соклановцы ходят тихо, их туфли, их одежда скользят чуть слышно среди коридоров. От этого по нутру разливается тревожно-трепетное счастье. Вдоль по коридору до винтовой лестницы, через каждую комнату – кабинет, заваленный книгами, рукописями и разломанными сургучными печатями, которые другие ученики иногда пинают друг другу под ноги, имитируя игру в футбол. Очень по-человечески. Пожалуй, это основное удовольствие здесь, будучи навсегда запертой в холодном теле. Иногда поддаваясь детской забаве, скидывать друг на друга книжки или небольшие шкафчики. Штраус знает, но молчит. Также в одной из комнат обитает пианино, на котором кто-то да музицирует. Иногда сам Максимилиан.

В клане Тремер все по расписанию, но иногда по вольности, для души. Так лучше колдуется в нужный момент. Наверно, руководствуясь именно этим принципом, тогда, в зале, нынешний регент капеллы выторговал обращенную вне пирамиды. Выторговал почти у смерти. И это булавочной иголкой колет между лопаток, стоит только выдохнуть, когда щелкает дверной замок. Это сверлом пляшет в горле каждый раз, когда регент обращается к ней.

Бессмертные глаза видят тени, снующие по улицам, горящие глаза сородичей, их неоновые ауры, жгущие огнем. Ее собственное нутро пульсирует, как и нутро каждого из ее клана. Часть жизни Тремер – ты всегда знаешь о другом Тремер. Даже если не хочешь знать.

========== ГЛАВА ВТОРАЯ ==========

ГЛАВА ВТОРАЯ

Последние сто лет тянутся долго. Порой не хочется подниматься с кровати. Проблемы решительно не желают заканчиваться, но сейчас, здесь все хорошо. Штраус уверен, под его контролем все будет хорошо, а главное, любой из клана, из его семьи, может быть спокоен в этом городе. Штраус чувствует себя уверенно, когда приходит в башню, представая перед Князем. Когда смотрит в его лицо, когда видит, что тот помнит давний должок.

У Максимилиана много головных болей, если так, конечно, можно сказать.

Невыносимо хочется отдохнуть. Собрать учеников в большом зале, возможно, даже пригласить Беккета. Беккету дозволено являться в капеллу, ему можно верить. Ученый Гангрел много знает, много видел и… имеет множество важных артефактов, которые можно обменять на что-нибудь, а в исключительных случаях предварительно подержать в руках. Да, Беккета определенно стоило бы позвать. Тому есть причины…

Лифт печально пищит перед остановкой на последнем этаже башни, и Штраус нервно дергает плечами. Сразу после этого он аккуратно оборачивается по сторонам, не заметил ли кто его временного оцепенения. Но в лифт он зашел один.

Двери распахиваются, глаза приходится капельку прищурить. Блистательный Князь Лос-Анджелеса стоит лицом к нему. Вот так сразу. Аккуратный кивок головы – я вижу тебя, можешь войти.

– Доброй ночи, регент.

Штраус возвращает кивок. Его князь очень молод. Но для Вентру это не помеха.

– Доброй ночи, Князь.

ЛаКруа облокачивается на стол, на секунду может сложиться впечатление, что и он тоже бесконечно устал. Что он слишком юн для такой ноши как правление. Ему бы влюбиться, стрелять по уткам…или как там развлекаются французские юноши сейчас? На вид он, возможно, даже младше Лам.

– Как ваша капелла, регент? Все ли в порядке?

– Дела идут замечательно…

– В таком случае, – Себастьян резко повышает голос, перебивая, – вы сможете предоставить мне пару чародеев для одного очень важного задания, я полагаю?

Не вопрос, не утверждение, приказ. И Штраус знает, как правильно его принять, но что-то в отвернувшемся от него князе не перестает смущать регента. Он прожил долго, еще дольше просуществовал в несмерти. Возраст все-таки имеет значение, риск оправдан.

– Могу ли я узнать суть задания? Так станет очевиднее, кого из учеников я могу вам предложить.

– Есть сведения, что в окрестностях Лос-Анджелеса Шабаш организовал очередное пристанище, куда был транспортирован очень интересный артефакт, возможно, связанный с вашим кланом, Максимилиан. И к этому артефакту начинают стекаться остальные отверженные со всех штатов. Информация не до конца подтвержденная, но я уверен, вы понимаете причины моего столь…серьезного отношения.

– Разумеется, как вам будет угодно, – темные стекла очков скрывают несколько удивленное выражение глаз, рука за спиной усилием воли разживается из кулака. Князь опускает лицо, вглядывается исподлобья в лицо Штрауса, губы трогает сухая полуулыбка, которая кажется почти заигрывающей, почти интимной.

– Уверен, у вас есть необходимый мне специалист, Макс.

Рука вновь сжимается, с различимым хрустом костяшек. Специалист есть. И регент знает, о ком идет речь. На языке полощется горечь. Этот вкус Штраус знает очень хорошо – смирение.

На минуту кажется, что все плохое далеко, когда дверной замок привычно щелкает. Мир остается позади, с Князем, Шабашем и прочими чудовищами. Перчатки падают на тумбочку у входной двери, а пальцы рук вновь на мгновение касаются замка, так, ради проверки, вновь прогнать заклинание по стенам, по крыльцу, по каждому окну. Чтобы ни одна тварь не пробралась. Макс не признается, были ли у него дети в жизни, но его сердце по-отцовски болит. Нежизнь хорошо учит терять.

Лам сидит на ступеньках, ведущих в комнаты второго этажа. Штраусу на минуту чудится, что на языке тлеет уголь – Лам не его птенец, но его ответственность. Почти обещание старому другу. Будь он неладен, где бы он ни был.

– Пожалуйста, зайди через пару минут в мой кабинет, у Князя есть задания для всех нас.

Регент скрывается за поворотом коридора первого этажа. Перчатки, никогда не оставляемые на этой тумбе, подтверждают опасения сидящей.

========== ГЛАВА ТРЕТЬЯ ==========

ГЛАВА 3.

В башне Лам все кажется слишком большим. Слишком просторным. Она не сильна в этикете, поэтому не рискует присесть в рядом стоящее кресло. А еще немного тревожат остальные присутствующие. Князь собрал целый отряд на такое исследовательское мероприятие. И очевидно провел несколько очень тонких политических интриг, потому что среди присутствующих был Бруха.

Здоровенный парень, в драных джинсах, подпоясанных не поясом, но какой-то жуткой тряпкой, или тесемкой. Лам не уверена, что ему нужно оружие, и что оно у него вообще есть (ведь внизу сидит охранник, он же должен проверять? Или нет?), но убивать парень явно умел. Хотя и был удивительно молчалив для Бруха, оказавшегося на задании Камарильи.

У самой Лам из оружия были пакеты с кровью и револьвер. Более чем достаточно для Тремер.

Князь за все это время даже не поднял глаз на присутствующих, давая понять, что прибыли еще не все из «группы», и до того момента он не намерен лишний раз сотрясать воздух.

– Прошу меня исключительно простить за столь позднее появление.

Камень с души падает, и становится капельку теплее. Кто бы мог подумать, даже регент не подозревал. Это заставляет забить на этикет, не дать вставить князю и слова, опередить собственную мысль.

– Беккет? Что ты здесь делаешь?

– Ну, речь же идет о безделушках, – столь беспечное заявление для такого старого вампира!

Глаза ЛаКруа потемнели.

– Эта безделушка, между прочим, может быть очень важным артефактом, который сейчас находится в совершенно не тех руках. Я думал, что могу рассчитывать на уважение к жизням сородичей и к их благосостоянию от вас, Беккет. И не могу понять столь беспечного отношения к моему поручению.

– Полагаю, вы можете быть уверены, что если малейшая часть ваших, Князь, опасений подтвердится, каждый из нас сделает все возможное, ради сородичей. А я в свою очередь обязательно приступлю к изучению артефакта, если таковой там действительно имеется.

Тому, как Беккет умеет говорить, можно было бы восхищаться еще долго, но Себастьян хмурится, трет пальцами переносицу, призывая всех к молчанию.

Беккет выглядит также: пальто, покрытое несмываемой пылью, сумка через плечо и темные очки, сквозь которые видно его инфернальные глаза. Беккет не скрывает Зверя, он живет в согласии с ним. И кажется, что большинству сородичей не помешало бы узнать своего Зверя получше. И Лам тоже. Когда она смотрит на себя в зеркало, она видит тень позади. Словно черная шерсть щекочет ей шею, а желтые бездумные глаза неотрывно смотрят в спину, ожидая малейшей слабины. У сородичей не принято обсуждать своего Зверя, но поговорить об этом иногда так отчаянно хочется, особенно, когда собственные руки кажутся черными лапами. Особенно, когда к собственному Зверю примешивается другой…

– Теперь, когда все четверо собрались – голос ЛаКруа вынуждает отвести взгляд от уверенной фигуры Беккета и обратить взгляд на Князя.

– Четверо? –Бруха криво ухмыляется, обнажая золотой зуб возле клыка.

– Четверо, Дэвид, – слышно смешок Беккета. – Шорох тоже здесь.

– Кто?

Полог затемнения разлетается дымными кольцами, представляя присутствующим еще одного молчаливого участника собрания, сидящего расслаблено на полу (даже слишком расслаблено для представителя своего клана). Лам разглядывает его сутулый силуэт, облаченный в черную мешковатую одежду, руки с длинными пальцами, спрятанные в обшарпанные перчатки, и его черную, закрывающую почти все лицо маску. Сородич молчит, никак не демонстрируя дискомфорт от столь грандиозного внимания, девушка думает, что не очень вежливо так пялиться на незнакомца, но глаза не могут на него не смотреть.

Слушая вполуха Князя, Лам честно пытается не рассматривать Носферату, помня, что вроде бы им это не нравится. Но Шорох, или как там его зовут, не демонстрировал неприязни, поэтому Тремер рискнула, продолжив изучать сородича. Даже удивительно, что такого талантливого Носферату не пожалел его примоген, отправив на столь глупое задание. Подумаешь, артефакт. Мог бы и кого-то попроще отправить. Значит Гэри что-то знает. Значит Шорох знает это тоже.

Взгляд Тремер возвращается к лицу Носферату. Разглядеть что-либо представляется маловозможным, но все же под плотным слоем ткани, угадываются очертания губ и носа. Кожа бледная, по ней, видимо через все лицо, наискосок пролегает бурый, как бычья кровь, шрам. Тем не менее, оба глаза у сородича были на месте. Полностью черные, лишенные белка, сложно понять, куда устремлен его взгляд. Но потом, что-то колыхнулось на дне этих глаз и Лам поняла, что Шорох сейчас смотрит на нее.

Уговорам глаза не поддаются, поэтому взгляд отвести не удалось. Зрительный контакт получался слишком долгим. Такое внимание стоило бы объяснить, не будь в комнате, помимо них, еще троих, удивительно лишних.

– Считаю необходимым представить вам сородича из капеллы Максимилиана Штрауса, – голос ЛаКруа звучал словно из-под подушки.– Так как остальные уже знакомы друг с другом. Что ж, это Лам из клана Тремер.

Лам попыталась приоткрыть рот, но язык явно дал понять, что двигаться не намерен. Но вдруг неожиданно зрительный контакт оказался разорван:

– Рада познакомиться.

Вышло немного запоздало, но достаточно вежливо.

========== ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ ==========

ГЛАВА 4.

В логове Шабаша пахнет сырой водой и кровью. Носферату чувствует, как дышат стены, их незаметное движение, в тех местах, где плоть наслаивается на камень. Он не испытывает ненависти к Цимисхам, но с каждым новым поворотом желает скорее обратить это место в пепел, как и его создателей. Он не испытывает ничего, а вот девочка Штрауса наверняка внутри воет. Шорох помнит, что между этими кланами давненько пролегла… трещинка. И если говорить откровенно, то артефакт, ради коего они тащились в такси, предварительно пройдя поперек всю канализацию города, и сейчас идут раздавать зуботычин этим безумцам, вполне вероятно может находиться здесь. И вполне вероятно, безделушка тремерского происхождения. Осталось выяснить, Тремер, создавший ее, шабашский завсегдатай или уже развеян на семи ветрах.

Шорох прислушивается к остальным. За всю дорогу группа не проронила и слова. Беккет решил предварительно свериться с чем-то, поэтому обещал нагнать уже на месте. Где конкретно в этом месте он присоединиться к ним оговорено не было. Чертов ученый наверняка появится, когда они уже найдут артефакт.

Дэвид из клана Бруха молчаливо топает впереди. Шорох знаком с Джеком, тот любит поболтать, с Дэвидом Шорох знаком тоже, правда в одностороннем порядке. Дэвид тоже любит поболтать и помахать кулаками. Агрессивный и идейный, тем не менее находится сейчас под условным контролем Камарильи. Неонат. Допанковался.

Слух цепляет тихий шелест платья, уводя мысли от скованного законом анарха. Шорох думает, что Лам действительно молода для Тремер, даже для спонтанного обращения. И у нее странная аура, она клубится за ней, кажется, сейчас витиеватые кольца дыма сложатся в буквы и все прояснится, но раз за разом, наваждение в последний миг спадает. Удержать взгляд на темной вибрирующей субстанции не выходило, Шорох чувствует, как через дрожащую зыбь за спиной Тремер на него смотрит кто-то. И у Носферату сложилось впечатление, что девчонка Штрауса тоже испытывает дискомфорт от того, что сидит за ее плечами. Вспышка интригующего предположения, наверное, считалась в движениях Носферату, или Лам увидела лишь на ей одной известных полях. Она поднимает взгляд, и Шорох видит мертвые глаза, подернутые кровавой дымкой. Но через мгновение чары уходят, глаза становятся почти человеческими.

– Ты чувствуешь своих? – Шорох и сам не знает, на какое из слов хотел сделать смысловое ударение. Вопрос выходит почти без вопросительной интонации, как утверждение.

– Вряд ли, их можно назвать «своими», -Тремер машет ладонью возле лица, словно отгоняя назойливую мошкару. – Но да, я их «чувствую».

– А они тебя? – Бруха хмурится.

Вопрос остается без ответа. Сложно предположить знает ли Князь о таких особенностях клана Тремер, но это не облегчает работу. Если Тремеры Шабаша знают о камарильскомТремер, значит они догадываются, что тот явился не один.

Лам действительно чувствует отверженных. Они здесь, в бесконечном подавлении, вынужденные продавать свои знания, чтобы быть полезными Шабашу. И, черт побери, такое существование мало отличается от существования собратьев в Камарильи. Мало, но существенно.

Но больше напрягается не наличие в Шабаше сородичей из своего клана. Больше напрягает, что никого из Шабаша дома нет.

Логово расположено в заброшенных штольнях, здесь и дышать было бы страшно, не то, что стрелять или практиковать Тауматургию. Цимисхе пытались укрепить стены, но будем откровенны – строители из ни так себе.

Насколько глубоко они уже спустились?

Шорох почувствовал короткий виброгудок. Через микронаушник Гэри сообщает последние новости. Артефакт больше не здесь. Шабаш обо всем узнал. Или просто поостерегся долго засиживаться на одном месте. Не исключено, что все это ловушка, и вообще, будьте, мол, осторожны. Звучало весьма насмешливо, если учесть, что сейчас группа переходила провал по довольно узкой балке, перекинутой здесь видимо специально для переправы. Бруха и Носферату уже перебрались на другую сторону, Лам шла последней.

– Вы пришли слишком поздно.

Из темноты очередного коридора появился высокий темноволосый мужчина в длинном плаще. Шорох не видел его раньше, но прекрасно догадывается, что это именно тот Тремер, которого чувствовала Лам.

– Все уже ушли из этого места, но на нижних уровнях еще есть те, кто желает с вами встретиться.

–Да, мы все уже в курсе, – Беккет всегда приносит с собой облегчение. Лам продолжает свой путь, намереваясь как можно скорее добраться до своих. Гангрел появляется неожиданно из другого коридора, спокойный и рассудительный, а главное, знающий.

– Я прошу меня извинить, что оставил вас в начале пути – продолжает Беккет, – но мне действительно стоило кое-что проверить.

Носферату усмехается под маской – не Гангрел, а сама доблесть. Наверняка еще в своих библиотеках он узнал, что Шабаша больше нет в заброшенных штольнях, но все равно явился сюда. Впрочем, Беккету можно доверять.

– Надеюсь, найденная информация вам поможет,– отверженный Тремер улыбается и делает бросок в сторону пропасти. Лам запоздало понимает мотив этого поступка, но ничем не может себе помочь.

Очищение накрывает неудачно стоящего Дэвида, а Беккет слишком далеко.

Внизу пропасти черно, наверняка там полно чудищ Цимисхов, и они будут очень хотеть ее.

Лам делает против природы один вдох и накрывает себя Кровавым щитом. Это должно помочь смягчить падение, возможно, выйдет сохранить конечности целыми. Балка выбивается из-под ног, в сторону отвергнутого собрата отправляется ответное Очищение, чтобы Дэвиду не было тоскливо одному блевать кровью.

Лам закрывает глаза, готовясь к долгому падению, но неожиданно чувствует, как чужие руки сгребают ее в охапку.

Беккет видел многое, поэтому, когда Носферату прыгает вслед за исчезающей в пропасти Тремер, позволяет себе отвернуться и добить отверженного. Ничего, эти двое не пропадут.

========== ГЛАВА ПЯТАЯ ==========

ГЛАВА 5

Шорох никогда до этого момента не находился под заклинанием Тремер. И даже не знал, что они умеют распространять пассивные дисциплины на других.

Пока он и Лам падали, она успела распространить Кровавый щит и на него. Поэтому оба вампира отделались лишь быстро затягивающимися ссадинами и ушибами.Носферату тоже в грязь лицом не ударил и сумел несколько раз удачно зацепить свободной рукой за выступы стены пропасти, что существенно снизило скорость падения.

Но все равно приземление было не из мягких. Ключица противно ныла, зато Тремер не получила трещину в черепе. Можно считать, что все прошло удачно. Лам задвигалась и резко поднялась, прислушавшись. Тишина. Только сверху доносится, как блюет Дэвид.

– Надеюсь, вы более-менее целы? – голос Беккета вполне слышно, значит они не ужасно высоко.

– Целы, – Лам окидывает взглядом раскинувшегося рядом Носферату, что кивнул ей в ответ «я в порядке, двигаться могу».

– Есть предложение, принести веревку и вытащить вас.

– Предложение принято.

По копошению и стонам наверху, стало понятно, что Беккет потащил обескровленного Дэвида на выход. Значит путь у него займет несколько больше времени, чем обычно.

Шаги стихли. Повисла тишина.

– Беккет выйдет из штолен к рассвету, нам придется переждать день здесь, – спустя время заговорил Шорох. – Тот Тремер говорил, что здесь будет кто-то, интересно…

– Спасибо.

Носферату приподнялся и удивленно уставился на Лам. Света почти не было, но для вампирского глаза это не помеха. Сейчас Шорох прекрасно видел подернутые кровавой дымкой глаза с блеклой серой радужкой глаза и мутным, едва различимым зрачком. Глаза диаблериста. Ему не показалось. И то, что смотрит из-за спины его спутницы, не наваждение, а Зверь другого вампира, ставшего когда-то ей обедом. Мысленно чертыхнувшись, Шорох отметил, что прыжок в бездну, пожалуй, был даже более необдуманным, чем казался на первый взгляд.

– Спасибо тебе, – повторяет Лам, видя, что сородич не реагирует.– Спасибо, что прыгнул за мной.

Рядом раздается прерывистое дыхание, чередующееся со свистом.

– Пока еще не за что, – Носферату поднимается на ноги и смотрит, как из провала в стене на них несется дюжина тварей, порожденных воображением и руками Извергов.

Беккет почти вытащил еле переставляющего ноги Бруха к выходу, когда слегка запоздало понял, что солнце уже поднялось. Его машина рядом, но вокруг нет ничего, что даст тень, так что ребятам придется подождать его, пока солнце совсем не спрячется за горизонт. Хорошо, что у него с собой есть два пакета с хорошей кровью, Дэвиду ничего не грозит.

Шорох понял, что чувствует усталость, когда последняя тварь под его когтями рассыпается в пепел. За ним, чуть пошатываясь, стоит Лам, подпитывая щит и кастуя свои заклинания. Справились достаточно быстро, хотя тварей оказалось значительно больше.

Запас крови только напрягал.

У Лам подкосились колени. Как хорошо, что у Тремеров всегда с собой действительно много крови.

– Эй, – ее голос хрипит и передает почти вековую усталость, – лови.

В руки Носферату попадает аж два пакета голубой крови. Невиданная щедрость с одной стороны, но с другой, они вроде бы в одной тарелке.

Уже от одного выпитого пакета становится объективно легче. Хорошая кровь значительно ускоряет регенерацию, поэтому Шорох присаживается чуть поодаль от спутницы, наслаждаясь тем, как быстро затягиваются раны. У него было два больших вопроса к Лам. И пока Шорох не мог решить, какой задать первым, и стоит ли вообще. Он прекрасно помнил, с каким интересом спутница рассматривала его в башне Вентру. Буквально не моргая. Носферату сначала подумал, что девчонка просто никогда до этого не видела сородичей из его выводка, но когда, наконец, он решил ответить на ее взгляд своим, то увидел в ее глазах не только банальное любопытство. Он искал скрытое отвращение или неприязнь, что угодно из типичных эмоций, что мелькают в лицах вампиров не из Носферату. В глазах Тремер был интерес, смешанный с восхищением. Шорох подумал, что это мистическое «женское любопытство» к уродцам, поэтому долго не отводил своих глаз от лица Лам, но так и не увидел ни одной ожидаемой эмоции. Все в девчонке, выражение лица и поза, говорили о желании контакта и настоящей радости знакомству. Портило впечатление лишь знание –Тремеры редко бывают искренни.

– Я знаю, ты заметил мои глаза. Хочешь узнать, кто это был?

– Твой сир?

– Я скажу тебе, если ты покажешь мне свое лицо.

Вот оно. Червь, что точил изнутри гладкое яблоко ее интереса показался, явив изъеденное нутро. Носферату сжал челюсть. Она хочет посмеяться. Разумеется. Окинув оценочным взглядом фигуру Тремер, Носферату подтверждает свои догадки. Девчонка бледновата, но красива. Наверняка у нее есть и кавалер (возможно, не один) в капелле и подружки, с которыми она поделится потом, с каким страшилищем провела 12 часов на дне пропасти.

Видя перемену в сородиче, Лам оскалилась, обнажив жемчужные длинные клыки.

– Если ты сейчас счел мое поведение тореодорским, то не смей продолжать в том же духе. Я хочу этого не из эстетических прихотей, чтобы потом трепаться. К тому же мне давно не 16 лет.

– Тогда зачем тебе это? – Шорох оперся спиной на стену ямы, сохраняя при этом позу настороженной.

– Я просто…хочу, – Тремер, кажется, на секунду потеряла дыхание, переходя на шепот, – увидеть тебя.

На секунду воздух в пропасти словно стал жарче.

– Делай, что хочешь.

Носферату не двигается и не сводит склеральных черных глаз с Лам. Платье зашелестело, девушка, не поднимаясь на ноги, в пару движений оказывается совсем близко. Ее бледная рука опускается на согнутое колено Носферату, вынуждая того опустить ногу. Глядя, как сородич усаживается ему на бедра, Шорох не может перестать удивляться. Против воли срывается выдох, он не думал, что Тремер так запросто приблизится к нему. Приблизится насколько. На задворках сознания плещется мысль, что он понятие не имеет, куда деть руки. И может ли он прикоснуться в ответ.

– Диаблери – Лам кладет маленькую руку на его ключицу, – позволяет не только осушить сородича, присвоив себе его силу.

– Я знаю – шепчет Шорох, чувствуя, как ее вторая рука прикасается к его шее. Сейчас он видит, что Тремер,оказывается, существенно меньше него.

– Разум выпиваемого сородича, как и его личность, тоже переносится в совершающего диаблери. И остается в диаблеристе навсегда. Таким образом, я сохранила личность одного вампира, когда стало ясно, что он больше не сможет находиться в своем теле.

Лам поднимает руки вдоль шеи Шороха, ведет по щекам и останавливается, когда пальцы касаются края маски, прикрывающей нижнюю часть лица от носа до подбородка. От волнения ее пальцы дрожат. И неописуемое чувство наполняет нутро жаром. А по жилам рук и ног словно наоборот пустили холодную воду. И Тремер очень рада, что испытывает весь этот спектр ощущений, который думала, доступен лишь человечным Тореодор.

– Кем он был? – голос Шороха сейчас оправдал его имя. Тихий, с хрипотцой. Вампир про себя выругался, когда понял, что сейчас произойдет.

– Первородным Малкавиан. Это был Алистер Граут, – четко выпалила Тремер и ее рука вместе с тканью опустилась вниз.

Шорох усилием воли не отвел глаза, хотя страшно захотелось. И даже умудрился незаметно перевести ненужное, но случающееся дыхание. Он смотрел в лицо Лам, ища тени отвращения, разочарования, но не находил ничего подобного. Да, на мгновение, ее глаза распахнулись чуть больше, словно в удивлении, но сейчас, она смотрит на него будто бы также, как в башне Вентру. Но разве такое возможно?

Шорох не знал, стоит ли сказать что-нибудь. А у Лам просто отказал язык, как тогда на встрече с Князем. Но ей казалось, что необходимо сделать что-то еще. Потому как остановиться сейчас ей не представлялось возможным.

Рука, удерживающая ткань, снова вернулась к лицу Носферату, пальцы прошлись по худым щекам. Его кожа была очень светлой, с серым, пепельным оттенком, можно было разглядеть вены, по которым текла проклятая витэ. Через все лицо, наискосок, идет широкий темный шрам. Лам ведет по нему пальцами, шрам уродует нос, но даже радостно, что, кажется, других повреждений не наносит. Шрамы идут и дальше, по шее и теряются в складках одежды сородича, но сейчас Лам больше интересуют черные глаза. Она помнит, что в ее прежней жизни, вероятно, в теперь таком далеком детстве был дом, возле которого стоял старый колодец. И маленькой Лам казалось, что вода в нем черная, но каждое вытянутое на поверхность ведро оказывалось наполненным прозрачной чистой водой. И сейчас, глядя в глаза Носферату, она знала, на что они похожи.

Между тем пальцы Тремер опускаются по изувеченному носу и останавливаются у кромки губ. Сознания не хватает больше на метафоры. И если Шороху казалось, что больше удивляться он не в силах, то сейчас он просто не мог поверить, что эта девушка, кажется, хочет сделать.

Обе руки опускаются на ключицы. И это движение воспринимается, как потрясающе нежная ласка. Руки Носферату, по-прежнему, лежат на земле, он не уверен, что можно. А Лам склоняется к его лицу, ведя кончиком носа по шраму, и замирает возле его рта.

– Могу я… – ее шепот прерывает чудовищный свистящий рык за спиной. Руки Шороха быстро отрываются от земли, обхватывая талию Тремер и сам он успевает сделать рывок, за мгновение до того, как острый шип на хвосте очередного монстра впивается в место, где они находились.

========== ГЛАВА ШЕСТАЯ ==========

ГЛАВА 6

Ночи тянутся очень долго, если ждешь чего-то. Особенно, если ждешь непонятно чего. Лам давно считала себя взрослой. Считала, что со всем может разобраться сама. Но сейчас, ей казалось, что она девочка-подросток в отеческом доме. Запертая и оберегаемая. Мысли непозволительно часто возвращаются в тот день, когда она застряла почти на 12 часов в яме вместе с Носферату. В день, когда она почти поцеловала сородича. Выбираясь из воспоминаний, Лам обнаруживала себя обычно с горящим лицом. Хорошо, что румянец проявлялся неявно. Но внутри у Тремер разливалась лава. И с каждой ночью она скручивалась все туже в спираль и отказывалась застывать.

Лам ругала себя, ей стоит больше заниматься тремерским искусством, а не предаваться нежным фантазиям. С трудом полученное место в капелле, сверло, танцующее в горле, осознание себя как самозванки после поручения Князя вернулись троекратно.

Конечно, ЛаКруа приказал Носферату разыскать-таки новую локацию Шабаша, а Макс только облегченно выпрямился, когда было сказано, что следующая вылазка скорее всего будет организована без участия чародеев, но Лам не прекращала чувствовать себя бесконечно лишней и обязанной. Ей все чаще хотелось покинуть город. В грезах, навеваемых рассветом, мерещился домик с колодцем. Сад. Скамейка. Библиотека. Все, чего она была лишена Становлением. Все, что пытается организовать Макс для учеников. Но ей нужно больше. Не иллюзия дома, а дом. Место, где не нужно отчитываться и доказывать свое право на существование. Ее собственное место.

Интересно, а Носферату тоже хотят дом? Где-то в области сердца неприятно кольнуло. Что сейчас творится в подземельях? Князь говорил, что возможно в будущей операции будут участвовать только Носферату, будет ли с ними он?

Память услужливо подкидывает воспоминание, как Лам с беспомощностью сказочной принцессы обхватывает плечи Носферату, пока тот совершает немыслимые прыжки с уступа на уступ, медленно пробираясь все выше. Тварь внизу невероятных размеров, с длинным хвостом. Очищение ее не берет, а Кипение крови съест много сил, сюда бы дробовик. Беккет появился как обычно, словно фея крестная, с веревкой и призрачными волками, вытаскивая парочку на поверхность. По пути обратно Лам не могла отвести глаз от идущего впереди Носферату, точнее от его рук. Ссадины на них быстро затягивались, и желание прикоснуться хотя бы к запястью отключало всю рациональность. Девушка не знала, стоит ли корить себя за несдержанность. Ее клан славится умением контролировать себя, а тут, так запросто, она почти раскрыла все карты. А вдруг она ему неприятна.

Лам фыркает, и ей в голову прилетает бумажный шарик. Кто-то из соседей развлекается.

Тем временем в Голливуде, у одного Носферату тоже заметно прибавилось пищи для размышлений. Не каждый день Шорох выступал в роли некоего спасителя, вытаскивающего барышень из беды. И воспоминания о хрупком девичьем теле, прижатом к его груди, о тонких руках и пальцах, ведущих по лицу, заставляли испытывать целых калейдоскоп чувств.

Но больше всего эмоций вызывал ее вопрос. Лам просила разрешения. Не требовала, уверенная в собственной привлекательности. Она просила разрешения, давала выбор.